Merry Apocalypse!

      Крис до боли в костяшках сжимает поводья, пролетая над Нью-Йорком. Ногти под задубевшими варежками впиваются в кожу, но он не чувствует боли, глядя вниз, на проплывающие в дымке измороси руины.
      Двадцать четвёртое декабря. Сочельник.
      Он закрывает глаза.
      Воспоминания проносятся мимо, как тяжёлые, беременные радиоактивными осадками облака. Как пел Синатра: «Let it snow!» И иллюстрацией к песне перед его внутренним взором возникает отливающий оттенками красного (как его шуба), зелёного (как ветви тогда ещё живых елей), золотого (как гирлянды, украшавшие каждое окно той последней зимой) «гриб» взрыва, эхом отдававшийся во всех уголках этого, как оказалось, такого маленького мира.
      Крис Крингл  встряхивается и, отгоняя воспоминания рукой в красной варежке, трёт усталые глаза на морщинистом, безвозвратно потерявшем способность улыбаться, лице.
      Призыв Фрэнки срабатывает, и тучи в муках разрешаются от бремени ядерным снегом. Крис с каким-то болезненным интересом наблюдает, как грязно-серые хлопья оседают на тощих боках Кометы.
      Потом, очнувшись, дёргает повод, направляя упряжь в вышину, словно ныряльщик, с порывистым вдохом поднимаясь над поверхностью облаков.
      Нужно беречь оставшихся Танцора, Купидона, Скакуна и Стремительного.
      Крис вздыхает, глядя на то, как раздуваются бока задыхающегося Кометы. По всему видно, что эта поездка станет для того последней. С другой стороны, он сам точно предпочёл бы уйти вот так, на «боевом посту».
      В канун Рождества пролетая, как раньше, над Плазой и Центральным парком.
Словно повинуясь его воле, тучи расступаются. Мелькает обезглавленная громада Статуи Свободы.
      Сани ныряют в просвет и летят совсем низко над свинцовыми водами Ист-Ривер.
На Бруклинском мосту столпились они – в ошмётках плоти, свисающей с черепов и остовов грудных клеток. Призраки Рождества грядущего – всё в лучших традициях Диккенса! Невидящие мутно-белёсые глаза уставились на него, скользящего мимо, костлявые руки тянутся вверх, подчиняясь единственному оставшемуся инстинкту: схватить-обглодать.
      Испуганно прядая ушами, ведущий Танцор забирает вправо, оставляя мост позади. Крис, глядя на запинающегося, опустившего голову Комету, трогает повод, поворачивая назад – прямо на взошедшую над городом-призраком Рождественскую звезду.
      Пора возвращаться домой.
      Видимо, сегодня их с Миссис Санта ждёт поистине праздничный ужин: оленина под клюквенным соусом.

______________________

      Крис Крингл – имя Санта-Клауса.
      Танцор, Купидон, Скакун, Стремительный и Комета – пять из восьми оленей Санты.