Ночной почтальон

Хрущёвка доживала последние дни. Жильцов её давно уже расселили по новым квартирам, упорствовали лишь пять несогласных: одних не устраивали предлагаемые им жилища, другим переезжать было некуда.
Новый домовладелец,  купивший землю под развалюхой для строительства многоэтажки, не пожелал потакать прихотям упрямых старожилов. У него был свой план.
Поздним вечером накануне ЧП в подвальное помещение аварийного дома проник человек в рабочей спецовке ржавого цвета с газовым ключом в руке и холщёвой сумкой через плечо.
Четверть часа спустя полупустой дом стал заполнять мерзкий запах квашеной капусты.
*  *  *
   
«Канализация протекает», - вздохнула престарелая баба Аня, зарываясь с головой в кучу ветоши, служившей ей одеялом.
Входная дверь её квартиры была закрыта на дюжину разных замков и засовов. Окна защищали стальные решётки. Обороняясь от доброжелателей из службы социальной помощи, бабушка всё предусмотрела: «Лучше голодная смерть, чем дом престарелых».
Взглянув ещё раз на скорбный лик иконы Божией Матери, она спокойно закрыла глаза и тихо отлетела в Вечность.   

                *  *  *

На втором этаже, как раз над квартирой бабы Ани, жил Жора Америкос. Так звали его, потому что он с детства имел кликуху Джон. А почему Джон, неизвестно. Логичнее было бы Джордж.
Джон страдал похмельной амнезией: он забыл, куда спрятал деньги.
В его неописуемо грязной, но свободной от мебели квартире был взломан пол, сорваны обои, повсюду валялись вспоротые матрацы и подушки.Там бедняга искал спрятанную добычу.
У Джона была многолетняя задолженность по оплате коммунальных услуг, и поэтому его выселяли в барачную комнату на окраине города. Джона не устраивал такой позорный компромисс. Он мечтал отыскать свой драгоценный клад и уехать от преследований ЖЭКа куда-нибудь на юга.
Бедняга не догадывался, что его деньги давным-давно «увёл» напарник, опоивший его в день удачного гоп-стопа водкой с клофелином, после чего Джон двое суток безмятежно спал, а из квартиры исчезли все мало-мальски пригодные вещи.
 С тех пор дверь в  квартиру Америкоса никогда не запиралась, потому что брать из неё уже было нечего, а также потому что всё ему теперь было пофиг.
Единственное, что беспокоило его – это ночные страхи. То  ему снилось, будто братва несправедливо указала ему в тюряге место возле параши, то мерещилось, будто в его раскуроченной квартире поселились две неописуемо страшные «космеянки», поющие по ночам похабные частушки.
Но в ту ночь он спал почему-то спокойно, а разбудил его настойчивый звонок в дверь.
- Открыто, - просипел Жора, забыв, что электричество давно уж отключили, и звонок не работал.
Однако назойливый ночной гость продолжал  названивать, Америкос встал и в одних трусах (брюки у него тоже украли) подошел к двери. Там стоял человек в чёрной униформе.
- Распишитесь, вам повестка в суд, - сурово, если не сказать – зло, произнёс ночной почтальон.
Джон расписался.
Почтальон сунул ему в руки какой-то свиток и мгновенно растворился в темноте лестничного пролёта.
- Что за хрень, - подумал Жора.   Развёртывая хартию, он подошел к окну, перед которым горел уличный фонарь, и охватил взглядом длинный перечень преступлений, за которые он подлежал суду.
Там были перечислены все его грехи, начиная с воровства двухгривенного из кармана одноклассницы в начальной школе и кончая четвертью шкалика палёной водки, изъятой из холодильника во время последней квартирной кражи: ничего более путного в той квартире обнаружить не удалось.
- Бежать! Бежать немедленно! – подумал Джон. При этом он как-то не подумал о том, что бежать-то ему придётся без штанов, в одних трусах. Он шагнул за порог, и в это время…

                *  *  *

Ираиду Сергеевну звонок застал врасплох, когда она  в поисках нужного адреса перебирала старые письма, тетради с кулинарными рецептами, какие-то квитанции, чьи-то фотографии, и  вокруг неё царил недопустимый беспорядок.
Собственно, она не догадывалась, что адрес ей уже не понадобится, а беспорядок её врагов не обрадует.
Но она собиралась жить дальше, и для этого ей необходима была крыша над головой, какое-никакое жилище, пусть даже временное – хотя бы койко-место в рабочем общежитии.
До недавнего времени Ираида Сергеевна считала себя хозяйкой квартиры, в которой прожила без малого пятнадцать лет, ухаживая за больной женщиной, инвалидом с детства. Жильё хозяйка оставила Ираиде Сергеевне  по завещанию, в благодарность за её бескорыстные услуги, но буквально на днях неожиданно явился племянник скончавшейся женщины и объявился её наследником. Непостижимым образом в его руках оказалось второе завещание,  датированное тем временем, когда больная находилась в коме и никоим образом не могла подписать зловещий документ.
Несмотря на это, выяснилось, что  молодой человек уже получил новую благоустроенную квартиру взамен полуторакомнатной "распашонки" в аварийной хрущёвке.
Женщина попыталась оспорить право наследства  в суде, но бритоголовый хлыщ выразительным жестом в области шеи показал, что лучше всего ей не рыпаться и куда-нибудь поскорее исчезнуть.
Когда в дверь позвонили, Ираида Сергеевна подумала, что бандиты пришли по её душу и затаилась.
- Вам телеграмма, - сказал ночной почтальон.
- Подсуньте под дверь,- дрожащим голосом произнесла женщина. Она не верила словам ночного вестника, и лишь когда в щели под дверью появился синий четырёхугольник, немного успокоилась.
Развернув послание, она в первую очередь взглянула на подпись:
- Кто-то решил подшутить надо мной, - решила она, и тотчас же вспомнила наглую улыбающуюся рожу  мнимого наследника покойной Анны Ивановны.
Ираиде Сергеевне тотчас же расхотелось читать  телеграмму, но глаза её уже скользнули по серой ленте: «Доехала хорошо за всё благодарю буду встречать тебя нынешней ночью = Анна»…
И в тот самый момент женщина вспомнила, что именно сегодня, в этот самый час закончились сороковые сутки с момента кончины её подруги…

                *  *  *
В отдаленном углу пустой комнаты четвёртого этажа, сжавшись в комок, сидела изрядно потрёпанная семнадцатилетняя девушка. Она проникла в дом через разбитое окно первого этажа. Дверь в подъезд была закрыта снаружи.
Перед нею на полу было приготовлено всё  необходимое: жгут, носовой платок, целлофановый пакет, полфлакона со стеклоочистителем, какая-то ампула и неоднократно использованный «разовый» шприц.
Получить сегодня «дозу» Тане не удалось: не было ни денег, ни клиентов, а «доза» Тане была ой как нужна: во-первых, чтобы укротить боль, предвестник  грядущей ломки, а во-вторых, чтобы обуздать страх. Он шел за ней по пятам...
Таня помнила слова покойной бабушки о том,  что к горю луковому ведёт голова садовая, но горе её на сей раз было нелуковое  и недетское,  хотя и привела её к нему всё-таки неразумная голова.
Беда пришла к ней, как всегда, не одна и нанесла сразу два удара: первый – тест на беременность, второй – результат обследования на ВИЧ.
Домой к вечно пьяной матери и похотливому козлу отчиму возвращаться она не хотела.
- Теперь – только смерть, да: в любом случае – смерть,- решила девушка.
Виной всему был Вадик из лицея для особо одарённых детей, с которым она познакомилась четыре года назад.  От него Таня узнала, что теперь, когда, по словам мистиков, наступила рассудочная эра Водолея и его безжалостные воды смыли с поверхности Земли чудеса эона Рыб с его русалками и маленькими зелёными человечками, в стране стали рождаться дети индиго  - сверхлюди с биокомпьютерами невиданной мощности на плечах, чья миссия состоит в том,чтобы просвещать человеческое быдло и открывать ему порталы а параллельные миры... Вадик был ребёнком индиго, а Таня принадлежала к быдлу и потому очень хотела исправиться, улучшить свою карму и хотя бы немного приблизиться к пьедесталу особо избранных, на который судьба с  рождения вознесла её Вадика.
 Но Вадик полгода назад куда-то исчез. Ходили слухи, что он лечится в частной наркологической клинике, но где именно - не знал никто.
 - Хорошо бы,чтобы пришли бандиты и убили меня, - думала Таня, наполняя шприц стеклоочистителем: что будет дальше, она предугадать не могла...
  Почтальон появился в тайном убежище Тани внезапно, без звонка:
- Вам посылка, - и,  не говоря более ни слова, деловито  внёс в комнату объёмистый ящик и тут же исчез. Адрес на посылке не значился.
Таня открыла коробку. В ней лежало белоснежное свадебное платье, лёгкое, как счастливый сон, фата и венок из живых цветов. Это был флёр-д-оранж,  апельсиновый цвет.
- Моя погребальная одежда, - спокойно, без горечи произнесла Таня, надевая подвенечный наряд. Приглядевшись, она обнаружила на дне посылки детские вещи – распашонку, ползуны и пинетки – всё розового цвета.
- И тебя не забыли, - сказала она своей невесть откуда явившейся дочурке; та сидела, свесив крошечные ножки, на её лонном сочленении и с любопытством рассматривала блестящие украшения на  одежде будущей матери.
Чувство безграничной радости внезапно охватило Таню: она поняла, что ей не придётся убивать ни себя, ни свою неродившуюся дочь, что всё осталось позади, произошло так неожиданно и кстати….

                * *  *

В квартире напротив жил Пилот. Никто не помнил его имени,  пилот да пилот,  потому что он был на самом деле пилотом, летал когда-то на «кукурузнике», опыляя инсектицидами и дефолиантами родные просторы, но самолёт его давным-давно развалился, а служба охраны сельскохозяйственных угодий от сорняков и вредных насекомых самоликвидировалась в начале девяностых.
Пилот проснулся от звонка в дверь.
- Спи, я открою, - шепнула ему на ухо красавица-жена и, как была, нагишом выскользнула из постели.
Концы её пушистых и длинных, до середины ягодиц, волос коснулись его живота, змейкой пробежали по бёдрам – так пианист, безмерно любящий свой инструмент, перебирает клавиши, и Лара, накинув халат, исчезла в прихожей.
- Кто там? – спросил Пилот.
- Это тебе – вызов на работу!
На самом деле – его приглашали в аэропорт! Каким-то чудом Пилот снова стал востребованным, и он снова полетит на своей верной машине навстречу счастью и успеху – в синее небо!
Лара сбросила халат и нырнула в постель. Снова её лёгкие волосы коснулись его живота. Сладкая судорога разбудила Пилота. Он был один в своей постылой квартире, отвратительно трезвый и  злой. Лара осталась в далёком прошлом, а Лена с её бритым затылком центуриона и сучковатым телом, изуродованным нелепыми буграми мускулов, наработанных в результате упорных занятий боди-билдингом, переехала в новую квартиру.
Пилот и слышать более не хотел об этой   бизнес–вумен. Мысленно он  называл её так, как писалось на английском: вомен. Боже, какое верное слово! Нужно лишь произнести его с должной интонацией и соответствующим жестом: во! Мен. И – всё!  Никаких желаний. Если ты,  конечно, не скрытый гомосексуалист.
-Ах, Лара, Лара! Доверчивая, бескорыстная, сентиментальная простушка! Знал бы я тогда, что так люблю тебя, никогда бы не оставил, простил бы тебе твою измену, ведь кто из нас без греха?! Но я не простил. И вот – старость: без слёз, без жизни, без любви... Если бы я мог сейчас молиться, я попросил бы у Бога прощения за всю мою бесплодную и бессмысленную жизнь, а если бы Он спросил у меня, чего я сейчас хочу больше всего на свете,  ответил бы: летать! Оторваться, ликуя, от земли, слышать рёв пропеллера и свист воздуха.. Это и есть истинное счастье!
- Господи, возьми меня к себе! – взмолился Пилот.
Но небо, казалось, не слышало его мольбы.
Пилот дрожащими пальцами достал сигарету и чиркнул зажигалкой… полыхнуло ярко и жутко. Хрущёвка мгновенно разлетелась на обломки.