Триллер от Спиридоныча - седьмой

               Спиридоныч зашёл без стука. Дверь была не заперта.
      Я обедал.
      Гость уселся без приглашения. Не поздоровался даже. Важный. По бумагам, Потап Спиридоныч давно помер – можно теперь не здороваться. По Земле гуляет бывший человек нелегально. Табличка есть на могилке… Именная. Кто может ещё похвастаться?..
      – Тимоха, не поверишь… Мужик с  кладбища приходил. Ко мне! Ага! Ночью. В кровати уже лежал…
      – Ну?!
      – Гну…  Настоящий мертвяк… Холодный... Залез на то место, где Дуня моя рядом всегда лежит… А я спал уже.
      Пялишься?! Где Дуня по вечерам  бывает?..
      Дуня за товаром ездила! Сама.
      А я  неделю дома отсиживал.
      Права отобраны. Пешехода я задавил. Чтоб она, эта пешеходница!... Не-не! Живая она, даже  и не хромает… Я гоню – мой зелёный – она бежит! Хозяйка этой козы, рот разинувши, сама тормознула, с верёвкой стоит на обочине – а коза на красный побежала
      Несусь, мороженое везу, жара на улице, сам понимаешь. Боюсь, растает…Мне зелёный, а эта дура вперёд  рогами попёрла и прыг под колёса. Еле вывернул… Роги и ноги – им ничего. Доиться перестала... На нервной почве...  Сбегала! За травкой через дорогу…
      Бабка бумагу в ГАИ накатала: «Задавил, с ДТП скрылся… Коза не доится». Может, и не доилась… Кто знает? Правду коза нам не расскажет, а бабка вообще соврёт…
      Дуня за товаром пока сама ездит.
      Лёг пораньше, тестостерону этого чтобы к её приезду во сне нагулять. Что нужно, организм с одиннадцати часов до двенадцати внутри накапливает. Сны интересные уже снятся – про Дуню мою в неглиже.
      Уши у меня хорошие – сам сплю, а слышу: ключ в замке поворачивается. И обратно сразу я чего-то сладко так задремал, о Дуне сладкой моей сон досматривать, как она рядом сейчас ляжет и...
      Свет не включает. Сбоку бряк.
      Руку туда сую, где ноги у бабы начинаются…
      Мать честная, трусы там – резинка ещё тугая – и что-то вообще не такое… Голая всегда ложится, чтобы в пеньюарах долго не путался… А тут на!
      И пахнет как бы не духами. Холодное. В трусах что-то…
      Не всё, ага, по-научному во сне я понимаю, но кое-чего  и во сне под рукой отличаю...
      Оно, которое сбоку лежит, на том месте, где Дуня меня сверху принимает, вдруг снизу спрашивает не бабьим голосом:
      – Ты кто?
      – Конь в пальто! Кто-кто?! Спиридоныч я.
      Лицо это, милицией неустановленное –  прыг в окошко. С постели из-под меня соскочивши.
      Кусты были, а то бы да… Со второго-то этажа.
      Дуня моя – только-только она приехала – мимо по двору шлёпала.
      Хвать его за трусы, и домой поволокла, за крепкую резинку зацепивши, на свет божий… Для выяснения обстоятельств: по какой такой причине мужики из её окна прыгают.
      Свет включает.
      Гляжу: Стёпка её бывший. В одних трусах. Нога ободрана. Стоит, морду недовольную к полу завернувши – Дунька сбоку, за ухо его крепко держит.
      Глазом на меня Стёпа выглядывает.
      – Дуня, это кто у тебя лежит?
      –  Спиридоныч… Не видишь?!
      – Вижу-то вижу… Но я ж его сам в могилку-то закапывал… Откопался!
      И к двери Стёпа ломанулся… Насилу Дуня опять его за ухо поймала.
      – Стой, раз пришёл. Чего припёрся?!
      – Дуня, прости. Новенького сегодня хоронили, хорошо так помянули, – ноет Стёпа. Уху, видать, больно.
      – Второй год, – ноет Стёпа жалобно, –  с покойниками работаю, а всё никак я к ним не привыкну… И даже боюсь, что обратно из могилы вылезут, когда мимо иду… Сзади топочут... Оборачиваюсь – нету... Водочка выручает. Три бутылки добрые люди дали на двоих… Помянули хорошо. Забыл, что ты меня того… Возмечтал что ли… Два года на кладбище живу и работаю, а всё… Или ноги пьяные сами принесли… ключ-то в кармане был, на колечке… А этот чего?… Я ж его, Дуня, своими руками, вот этими,  закапывал, могилку оформлять ещё помогал… Отпусти. Боюсь я его…
      Дуня кулак со второй руки к носу ему понюхать сунула.
      – Вякнешь кому – самого закопаю.
      И за дверь под зад ногой провела.
      Карманы в штанах Стёпкиных вывернула, ключ с кольца отцепила и всю его амуницию следом за дверь послала.
      Меня в постель с кухни поволокла.
      Тимоха, не получилось.
      Таблеток много я переел… Чего руками Дуня только ни делала – не помогло. Ага.  С перепугу-то и коза, бывает, не доится…
      По правде, я больше Стёпы перепугался. Когда полез во сне на него, думал, что Дуня, а Дуня эта и не Дуня, а другой кто-то и вроде как покойник, и про покойников чего-то всё рассказывает, о нежных делах ни одного указания снизу не получаю, а всё жалуется, что с прочими покойниками живёт не дружно, вообще боится... Сон такой был страшный, в точности всё не помню. Вылетело из головы… Думал, что сон. А это вон что!
      Теперь вот и не могу…
      Уже неделю мучаюсь. Боюсь! Уволит! По месту официальной моей прописки отправит. К Стёпе. Чтобы меня там обрядил… А что? Баба она бедовая. Всех знает. А кого не знает, уговорит. Деньги есть…
      Хорошо, месячные у нас, Тимоха, начались... Орехами три раза в день откармливает. Кулак даёт носу понюхать...
      
      – Спиридоныч, выпьешь?
      – Давай, ладно…
      Спиридоныч за рюмкой было потянулся, и, как на плакате, рабочею рукой рюмку всё же отвёл. – Не-не-не! Унюхает... А работа, сам знаешь, хорошая… Где ещё такую найду?.. За правами в ГАИ завтра ещё надо трюхать. Дуня все дела с ДТП уладила… И коза опять доится. Её тоже Дуня уговорила.