2. Драконотомия головного мозга

     Крики, стоны, шипение и звучная ругань на неизвестном, но явно чёрном наречии, от которого по стенам пещеры, словно гигантские пауки, разбегались тёмные страшные тени, были слышны ещё как минимум полчаса.

      Несколько раз попеременно над головой переводчицы полыхнуло жарким пламенем, проскрежетали по камню длинные когти, заклацали острые зубы, расправленные крылья сбили пару сталактитов с потолка да вспугнули стаю тревожно заметавшихся по пещере летучих мышей.

      Когда, наконец, последняя стрела легла в аккуратную стопочку извлечённого из тела ящера оружия, ведро с головы Таня, опасливо поглядывая на крылатую тварь, сняла, руками, как смогла, пригладив остатки утреннего «марафета». Привычно распушившееся русое «воронье гнездо», по закону подлости, приняло форму ведра, на что дракон, стонавший, всем телом извивавшийся и всячески выворачивавшийся во время терапии, словно пёс из рук хозяина в кабинете ветеринара, мстительно и совсем нетактично захмыкал.

      Муха, надо отдать должное её самообладанию, язвительный смех проигнорировала. Строго велев пациенту подвинуться, вычерпала лужу слёз, протёрла пол тряпочкой и, уперев руки в боки, довольно оглядела плоды рук своих.

      Ящеру, потянувшемуся было длинным, как у лягушки, языком, к ране на плече, был сделан строгий выговор и прочитана познавательная мини-лекция в неизменном стиле Елены Малышевой о количестве бактерий, содержащихся в слюне.

      И как же раны-то ему обработать? Зелёнку и йод отправлявшаяся разбираться с протечкой крыши Танюша захватить с собой, к сожалению, не догадалась.

      Да и вообще: помогут ли отечественные антисептики сказочной скотинке? Хотя, наверное, не отечественные помогли бы.

      Повздыхав и порассуждав на извечную тему «почему у нас в стране ничего руками делать не умеют», про себя Муха лишь понадеялась, что там, в реальном мире, она всё же смогла, превозмогая последствия острого отравления, добраться до телефона и сейчас мирно досматривает интересный глюк с фэнтезийным уклоном под капельницей в ближайшей больнице, так что, полагаясь на опыт врачей, можно было пока и в хоббита поиграть, и местного дракона-Смауга «подлечить».

      — Ты не против, если я к тебе на переднюю лапу встану?

      Дракон обиженно шмыгнул оттопыренными ноздрями.

      — Против! Тебе приятно было бы, если бы тебя ногами топтали? Вот все вы – человеки – одинаковые…

      Перебив очередное расистско-драконье высказывание и про себя окрестив ящера «скотиной неблагодарной» – кстати, так же, как и её бывшего, того, что «не-у-жив-че-вый ха-рак-тер», – Муха терпеливо, как дитю малому, пояснила:

      — Раны нужно перевязать, первое время, до визита в травмпункт, хотя бы тряпочкой чистой прикрыть, а то микробы попадут, загноится всё потом, может и вовсе отвалиться... А ты ведь такой большой мальчик, что я, даже если на ведро встану, всё равно да холки не дотянусь!

      Довольно хмыкнув, чудище попыталось, в меру возможностей и высоты потолка пещеры, гордо приосаниться.

      — Мы – драконы – вообще во всех местах большие!

      — Чем больше мишень – тем легче в неё стрелою попасть! – отрезала Муха, чтоб ящер не задавался.

      Хмурый дракон – это страшно.

      Хмурый дракон – это не просто страшно, а жутко.

      Так что Танюша сразу пожалела о своих неосторожных словах, на всякий случай вцепившись в ведро, как в последнюю ниточку, связывающую её с реальностью, и приготовилась то ли бежать, то ли быть мгновенно изжаренной в потоках пламени из драконьей глотки.

      Но вот чешуйчатые морщинки на лбу ящера разгладились, он устало вздохнул, словно с неохотой признавая обоснованность претензий.

      — Драконы – существа волшебные. Мы можем по желанию принимать разный облик – даже облик человека, – последнее слово дракон словно презрительно выплюнул.

      Закрыв глаза, змей поднатужился, засветившись всем телом.

      Бум!

      Бах!

      Та-ра-рах!

      И на том месте, где пару секунд назад полулежал, пеняя на превратности драконьей судьбы, доисторический или околомифический ящер, на полу оказался…

      Он.

      Танюша чуть не сдвинулась «по фазе», скользнув взглядом по обнажённым длинным ногам (и не только ногам, чего уж греха таить), безволосой груди почти-аполлона, к такому знакомому по фильмам и фотографиям в сети лицу.

      Почувствовав, что краснеет, как распоследняя дура-фанатка,  ветеринар поневоле резко отвернулась, взвизгнув от неожиданности:

      — Ты… вы… он… голый!

      Дракон (или человек? Как вот теперь его называть? Всё смешалось в доме Облонских!) озадаченно оглядел своё тело и вкрадчиво спросил:

      — А в драконьем облике тебя моя нагота не смущала?

      — Там… ну… там чешуя была!

      — То есть, если я сейчас покроюсь чешуёй «там», как ты говоришь, тебе комфортнее будет?

      — Нет! – Муха только понадеялась, что ответ прозвучал не слишком быстро и категорично, и, чтобы хоть как-то скрасить неловкость и абсурдность всей ситуации, спросила: – А почему ты именно так… выглядишь?

      Про себя решив, что подсознание вступило в сговор с грибами, Таня всё же никак не могла поверить в то, что у дракона теперь лицо и тело того самого, её любимого и безнадёжно-далёкого актёра, так некстати собравшегося (некстати, потому что не на ней) жениться.

      Вот подстава-то!

      Дракон лишь небрежно пожал плечами, тут же совершенно не по-человечьи зашипев от боли в свежих ранах.

      — Потому что. Вообще, пришлось у тебя в голове, девица, покопаться, там вот это, – дракон показал руками на тело и лицо, – совсем на поверхности лежало.

      Муха, которая как раз в этот самый момент краем глаза пыталась рассмотреть все анатомические подробности объекта обожания, успев передумать кучу самых разнообразных и чаще всего неприличных мыслей, широко распахнула глаза.

      — То есть, ты что – ко мне в голову залез?

      Дракон снова ухмыльнулся.

      — Ну, прости, грешен. Хотя, скажу честно, я просто святой Георгий по сравнению с твоими срамными мыслями!

      Пока покрасневшая и от досады загромыхавшая ведром, униженная и оскорблённая Муха топала к предполагаемому выходу из пещеры, дракон, со стонами, призванными вызвать женскую жалость, хромал босыми ногами следом.

      — Постой! – догнав полыхающую в своём праведном гневе Таню, он ухватил её за рукав футболки. – Насчёт мыслей – это я так, преувеличил немного. Узрел этот лик у тебя на груди и подумал, что тебе… приятно будет.

      Указав тонким пальцем на «лик» (хорошо, хоть, не святой!) на Танюшиной футболке, дракон сложил холёные брови домиком, стараясь придать лицу просящее выражение, и, уже мягче, вкрадчивее, добавил:

      —Мне и вправду нужна твоя помощь!

      Вспомнилась мамина извечная привычка тащить в дом сирых и убогих котят-щенят, бесконечно отмывать, вычёсывать, перевязывать, подкармливать и, вообще, всячески выхаживать бомжующую по подвалам-чердакам четырёхлапую живность, стекающуюся в их дом так, словно все эти кошечки-собачки твёрдо знали: вот здесь не обидят, а точно помогут, подлечат, приютят.

      Стараясь не смотреть ни вниз, ни в глаза, ни «вообще никуда», Муха от греха подальше зажмурившись, согласно кивнула и, протянув остатки неиспользованной чистой тряпки дракону, прошептала:

      — Прикройся, что ли, а то простудишься ещё!