3. Принцесса с пятого

К тому времени, когда среди сталактитов и сталагмитов в стене пещере удалось нащупать деревянную поверхность чердачной двери, вновь возникшей из ниоткуда прямо на положенном ей месте, у Танюши уже не осталось ни сил, ни желания чему-то удивляться. Ведь дракон, раны которого с каждым шагом начинали всё больше кровоточить и выглядели вообще из рук вон плохо, всё медленнее и медленнее переставлял босые ноги и, в конце концов, откровенно и нагло навалился нехилой мышечной массой на её хрупкие девичьи плечи.

      В квартиру она вообще практически втаскивала бездыханное мужское тело.

      «Вот соседи бы порадовались, не будь всё это пирожковым глюкомаразмом!» – как-то отстранённо подумалось пыхтящей и отдувающейся Мухе.

      И куда тащить больного? В спальню?

      Совсем уже запыхавшаяся переводчица помогла еле шаркающему босыми ногами ящеру опуститься на заправленную покрывалом кровать, без сил рухнув на пуфик у туалетного столика.

      — Ты что, тут живёшь? – презрительно оглядывая комнату в лиловых тонах – кстати, всё тщательно в «Икее» подобрано и на сэкономленные отпускные куплено, – заметил так вовремя пришедший в себя дракон, вытягиваясь на кровати.

      — Сам-то вообще в пещере квартируешь! – едко заметила взмокшая от непривычных физических нагрузок Таня, утирающая со лба выступившие капли пота.

      — Я – дракон, нам в пещерах жить положено. У меня, кстати, очень даже просторная отдельная пещера! – гордо выпятил грудь дракон.

      Правда, как выпятил, так и «впятил» – раны-то никуда не делись.

      Полчаса пластырей и йода, охов, ахов и прочих мужских капризов спустя Муха подоткнула одеяло по-детски свернувшейся калачиком в её кровати твари волшебной и, не удержавшись, легонько погладила-таки слегка закудрявившийся блондинистый ёжик.

      — И за что тебя так? – спросила она, смутившись, когда отливающие жёлтым глаза вроде бы задремавшего пациента тут же настороженно распахнулись, сосредоточенно глядя на неё.

      Дракон же, кашлянув (ещё и простудился!) и осторожно перевернувшись на бок, театрально закатил глаза.

      — Ну, скажем так, за дело.

      — А конкретнее? – заинтересовалась Таня.

      — Да, всякие драконьи дела, – уклончиво ответил дракон, махнув точёной белой кистью. Правда, поняв, что просто так спасительница, с любопытством подавшаяся вперёд, не отвяжется, пояснил со вздохом: – Девиц я похищал красных. Принцесс, там, всяких.

      Муха фыркнула, кивая:

      — Вот все вы – мужики – одинаковые! И много напохищал?

      — Много! – отрезал дракон и, уже с типичной мужицкой гордостью, уточнил: – Но недовольных не оставалось.

      — Змея ты самонадеянная! – почему-то внезапно обиделась за всяких красных девиц и принцесс Танюша.

      — А ты почему одна живёшь? – в свою очередь мстительно поинтересовался нетактичный змей, с интересом оглядывая Мухины владения: кровать, гардероб, туалетный столик с простым зеркалом и совершенно немыслимым количеством баночек-скляночек разных форм и размеров, раскудрявившуюся буйным цветом фиалку в горшке на занавешенном белым тюлем окне и чёрно-белую фотографию Парижской улочки на противоположной стене.

      — Чего сразу одна-то? Может, я с принцем живу? И принц мой вот-вот с работы своей принцевской вернётся и тебе наваляет! – опять подбоченилась Муха, но дракон, грозно надувший щёки, уже приготовился вновь обратиться в свой истинный толкиновско-фэнтезийный облик.

      — Стоп! Ты тут, смотри, назад в летающий «Икарус» не превращайся! А то сразу мою двухкомнатную в лофт перекроишь! – зачастила непонимающему современный юмор ящеру Татьяна.

      И, тут же, заламывая руки, подхватилась, приготовившись спасать самое ценное – то бишь фиалку с фотографией.

      — Вот то-то же! – довольно ответил дракон, ногтем ковырнув заклеенную пластырем в цветочек царапину на щеке. – Вообще, если ты, вдруг, не знала, мы – драконы – тоже кое-что в человеках понимаем. Например, что принца-то никакого в твоих чертогах не имеется.

      Со стуком опустив ни в чём неповинную фиалку назад, на подоконник, Танюша приготовилась, было, отчитать ящера за отсутствие такта и элементарной благодарности.

      И в этот самый момент раздался звонок в дверь.

      Полночь.

      Кого там черти несут?

      Таня перевела взгляд на дракона, но тот, естественно, ответить на вопрос о чертях не смог бы, поэтому пришлось оставить его, натянувшего одеяло до самого подбородка, лежать, а самой топать к входной двери.

      На пороге, естественно, стояла, уперев руки в необъятные бока, Клавдия Матвеевна, соседка снизу.

      — Что ж это за дом такой? Ночь-полночь, на работу людям порядочным вставать, а они топают, как кони!

      Танюша растерянно глядела на пятидесятилетнюю Клавдию Матвеевну, ни дня в своей вечно-беременной жизни не проработавшую и так кстати напомнившую о том, что вот ей-то – горемычной переводчице с минимальной зарплатой и максимальной ответственностью перед всей читающей Россией – вставать и правда очень рано (рабочий вторник – ещё хуже, чем понедельник, это всем известно).

      Но долго о тяготах трудового пути Тане размышлять не пришлось, ведь тут из-за её спины послышалось гортанное:

      — Милая, а ты озорница! Подругу пригласила к нам присоединиться?

      Мухе даже на какое-то мгновение стало жалко тётю Клаву, челюсть которой начала неуклонное движение вниз, рискуя навеки затеряться в складках двойного подбородка, рука с облупленным лаком непроизвольно дёрнулась туда, где пергидрольные кудри были накрепко накручены на ярко-розовые бигуди, а взгляд цепких бабьих глазок совершенно бесстыже облапал обнажённый торс дракона и остановился далеко не в районе глаз (которые, к слову, тоже были очень даже ничего, хоть и отливали жёлтым драконьим пламенем).

      Правда, замешательство матроны продлилось не более секунды, и, с криками: «Караул! Насилуют! Полиция!», Клавдия Матвеевна дунула вниз по лестнице, грациозно перескакивая через две бетонные ступеньки.

      Захлопнув дверь и вдоволь насмеявшись, Татьяна попыталась вернуть лицу более-менее серьёзное выражение.

      — Вот что ты делаешь, а? Как мне ей теперь в глаза смотреть?

      Дракон лишь лукаво изогнул бровь.

      — Мне-то она в глаза так ни разу и не посмотрела!

      Таня вновь засмеялась и не заметила, что ящер-то, оказывается, как-то слишком близко к ней стоит. Его руки легли на стену по обеим сторонам от Мухи – хитрюга, вроде бы, просто опереться хочет бедненький-больной-раненый, но она, словно мелкий зверёк в когтистой лапе хищника, забилась, задышала часто-часто, верно, желая выдышать весь воздух без остатка.

      Постаралась не смотреть в эти змеиные, совершенно нечеловечьи, глаза и оказавшиеся всего в паре сантиметров от её приоткрывшихся губ хорошо очерченные губы, изогнутые в лукавой усмешке.

      Так, спокойно, глюки, конечно, пикантные, но нужно же и совесть поиметь!

      — Я как погляжу, тебе уже намного лучше! – всё же выдавила она, пытаясь хотя бы частично контролировать своё лицо, мысли и вообще всё тело.

      — Я… – проникновенно начал ящер, совершенно наглым образом запустив длинные пальцы в её растрёпанные и до сих пор пушащиеся от уличной влаги волосы.

      И тут в коридоре из маленького динамика звонка прямо над ними вновь полилось пискляво-переливчатое «Трень-рень-ень!»

      — Полиция! Только этих ещё не хватало! – испуганно ахнула Муха, выкручиваясь-таки из цепкой драконьей хватки.

      Гордо вскинув подбородок и сложив руки за спиной, облепленной разномастными пластырями из Таниной коллекции, змей царственной походкой удалился назад в комнату, милостиво дозволив хозяйке жилплощади решать проблемы с местными «ополченцами» самостоятельно.