Элиссабель

Книга третья

Элиссабель

Часть 1

Глава 1

Хейлика возвращалась с Элгором в Аргерин. Она была довольна всем на свете. И тем, что Аллор и Элгор помирились. И тем, что Аллор теперь думал не об Элиссабель, а о неизвестной женщине, с которой он поцеловался. Довольна она была и тем, что Эрри забыв хандру снова наслаждалась жизнью. Королева Эледия загодя стала готовиться к свадьбе дочери. Она-то уж точно догадалась с кем поцеловался Аллор.
Хейлика вспомнила о сыне и нежно улыбнулась. Эрл с мальчиками отправились назад в Нордерин, правда Эрл перед отъездом ей пригрозил, что если он увидит, что страдания лорда Аллора невыносимы, то сам соединит его и Эрри. Хейлика засмеялась, подумав, что срок в пять лет, который она назначила негласно Аллору, скорее всего сократится до года. Значит, через год надо ждать Аллора у них в гостях. Хейлика решила хорошо подготовить дворец (которым она по чести говоря вообще не занималась) к приезду гостей. Она напевая, взобралась на самый верхний этаж дворца, чего еще никогда не делала, решив проинспектировать все заброшенные комнаты и привести их в порядок. Открывала дверь за дверью, оглядывала мельком, везде одно и то же: комнаты в порядке, необходимо только протереть пыль, вымыть полы, промыть окна и постелить свежее белье. Она дошла до последней, угловой комнаты в коридоре. Странно. Дверь оказалась закрытой на замок, ключа от которого у нее не было. Она немного постояла. Надо было бы спуститься и поискать ключ, но какое-то неясное беспокойство в душе мешало ей предпринять такие разумные действия. Хейлика очень не любила, когда ее охватывало подобное неприятное чувство, поэтому вместо того, чтобы идти искать ключ. Она ногой, с одного удара выбила двери. С дрожью в ногах переступила порог…и замерла.
Большая, красивая комната, нет, не комната, а храм, храм, посвященный первой жене Элгора – Элиссабель. Хейлика обводила глазами комнату, взглядом выхватывая одну вещь за другой: свадебное платье, вуаль, свадебный букет невесты, выглядевший так, словно она только выпустила его из рук, изящные туфельки, стояли на подушечке. Рядом еще один наряд, вероятно в нем ее короновали, небольшой столик, на котором лежало несколько вееров и каких-то безделушек.  Напротив, стоял туалетный столик, на котором были аккуратно разложены щетки, для расчесывания волос, маленькие зеркальца, в ряд выстроились хрустальные флаконы, стояла большая шкатулка с заколками и шпильками для волос, и, словно игрушечный, резной шкафчик для драгоценностей. В комнате находились четыре портрета Элиссабель, и с каждого не хотелось отводить взгляд, столь красива была девушка, изображенная на них. В углу стояло бюро, Хейлика машинально подошла к нему и открыла крышку. Письма. Десятки сотни писем, заботливо сложенных по датам и аккуратно и любовно перевязанные ленточками. Розовыми – письма от Элиссабель, синими – письма от Элгора. Сердце Хейлики болезненно сжалось, ей стало так больно, что никакими словами невозможно описать.
Еще задолго до свадьбы, бывая изредка в замке Элгора, она, конечно, видела портреты Элиссабель, их было немало: и в портретной, и в главном зале, и в любимых комнатах Элиссабель. Когда они с Элгором поженились, все портреты исчезли, но она была так занята своими переживаниями, что почти не обратила на это внимания. Потом Эллис ее успокоила, рассказав, что Таллар забрал несколько портретом своей мамы и привез их в новый дом. Хейлика ту же решила, что остальные портреты Элиссабель забрал Элларий. А оказывается вон оно что. Муж спрятал изображения любимой, чтоб его новая жена не осквернила их.
 «Значит, Элгор не разлюбил свою первую жену, - горестно подумала она, -  значит, он помнит ее, бережет в сердце ее образ, и бережет все ее вещи. Интересно, он часто приходит сюда? – едва Хейлика подумала об этом, как грудь запекло страшным огнем, словно она увидела воочую, и она тихо прошептала: - Приходит, садится около портрета,  и изливает ей свою душу: как он несчастен, как ему ее не хватает, какая ужасная у него новая жена и как он мечтает, хоть на миг оказаться рядом со своей любимой», - едва Хейлика представила все это, как глаза защипало злыми слезами, и она продолжила, но уже совсем другим тоном: - Элиссабель, я так люблю тебя, - передразнивая голос Элгора, кривлялась она, но это кривляние было последней попыткой хоть как-то приуменьшить боль, какую она испытывала -  никто, никто на свете не сможет сравниться с тобой. Жена? А, что жена? Так это и не жена вовсе, а подобие жены. Грубая, вульгарная, мне с большим трудом удается изображать из себя, находясь рядом с ней, любящего и заботливого мужа. Ложась в постель, я представляю вместо нее в своих объятиях тебя!», - кровь прилила к голове Хейлики от собственных слов, а память услужливо подсовывала ей все новые доказательства того, что такие ее мысли вполне справедливы. Элгор ни разу, ни одного раза не сказал, что любит ее. Смотрел – да, смотрел так, что от его взгляда переворачивалось все внутри. Смотрел так, что ощущение счастья наполняло до краев, ни вот сказать, что любит - ни разу, ни одного слова. Также ни разу он не говорил с ней о своей первой жене, и держал себя так, что Хейлика, чья бесцеремонность уже вошла в историю, не могла в его присутствии даже упоминать имя Элиссабель.
До чего же Хейлике хотелось, чтобы он хоть случайно, хоть ненароком, обмолвился, что с ней он намного счастливее, чем с первой женой. Умом-то она понимала, что такое невозможно, но вот сердце так жаждало таких слов. Как хотелось ей жаркими, страстными ночами, когда она изнемогала в его объятиях, услышать, что такого наслаждения он никогда не испытывал с первой женой. Но Элгор молчал, молчал всегда, и только теперь она поняла – почему!
Хейлика с какой-то непонятной для себя жадностью перебирала вещи, что когда-то принадлежали ее сопернице. Она даже подержала в руках перо, которым та писала, подержала в руках ее зеркальце, не удержавшись, чтобы не заглянуть в него. Обыскивая комнату, она нашла небольшой сундучок. Открыв крышку, Хейлика почувствовала. Что здесь лежали самые сокровенный, самые личные вещи женщины. Не сомневаясь ни секунды, не чувствуя ни малейшего укора совести, Хейлика открыла самую большую шкатулку. Открыла и удивилась. В шкатулке лежала ткань. Хейлика начала ее расправлять и вдруг густо покраснела. Эта тончайшая невесомая ткань была простынею на которой остались следы первой ночи, первой близости Элиссабель и Элгора. Хейлика грубо скомкала материал, впихнула его назад в шкатулку и против воли глянула в зеркало, что было прикреплено изнутри крышки. Она посмотрела на свое отражение и замерла, потеряв счет времени, не видя и не слыша ничего вокруг. Не слышала, как ее звали, разыскивая по всему замку, не слышала, как ее трясли, пытаясь привести в чувство, очнулась она только от прикосновения руки Элгора к своей щеке.
-Хейлика, Хейлика, - обеспокоенно повторял он, - что с тобой?
-А, ты как думаешь? – зло и грубо спросила она. - Я и не знала, что тут под крышей нашего замка ты организовал склад поношенных вещей своей первой жены! – слова Хейлики сочились ядом, она понимала, что так говорить нельзя, это недопустимо, что если Элгор ей сейчас влепит пощечину, то будет абсолютно прав… понимала, но ничего не могла с собой поделать. Эти страшные слова сами собой вылетали из нее. Элгор грозно сдвинул брови.
-Хейлика, немедленно прекрати эту истерику. Да, вещи Элиссабель остались во дворце, в котором она несколько столетий была хозяйкой. Да, я не мог выбросить их. Если ты не понимаешь таких простых вещей, мне жаль. - Из глаз Хейлики брызнули слезы. Впрочем, это были не слезы, а соленая вода. Обычно, когда начинают течь слезы, они забирают с собой хотя бы крохотные частички боли, омывая душу, позволяя жить и дышать дальше. С Хейликой этого не произошло. Ее душа с каждой секундой леденела все сильнее и сильнее, и никакие разумные слова мужа, не могли согреть и растопить этот лед. Решение было принято за секунды.
-Сегодня я уеду, - спокойно сказала она.
-Хейлика, не дури! – в голосе Элгора, явственно звучало раздражение, - Никуда ты не поедешь. Мы спустимся вниз, и когда ты немного успокоишься, поговорим обо всем.
-Например, о чем? – истерично выкрикнула Хейлика, - о том, что, трогая мое тело, ты представляешь на моем месте Элиссабель? Или, когда мое поведение злило тебя, когда недостатки моего воспитания заставляли краснеть тебя, ты разве не мечтал, чтоб твоя прекрасная, утонченная первая женушка была на моем месте?
- Хейлика, - Элгор едва сдерживался от гнева, - я никогда не говорил, что ты хоть в чем-то хуже Элиссабель.
-Хуже?! – задохнулась от ярости Хейлика. - Я лучше, лучше, лучше ее в тысячи раз! И если ты этого не понимаешь – ты дурак! Я ненавижу тебя. Ты мне противен. Я не хочу находиться рядом с тобой. Я ухожу. - Хейлика говорила короткими, отрывистыми фразами.
-Никуда ты не уйдешь, - уже не скрывая бешенства сквозь зубы процедил Элгор.
-Уйду! – истерично закричала Хейлика, и вдруг неожиданно успокоилась, словно сказала то, что давно зрело в ее душе и выплеснулось в эту минуту величайшего отчаяния и боли. - Уйду, - голос Хейлики стал сухим и спокойным. - Ты не сможешь меня остановить, не сможешь помешать мне, и ты знаешь это не хуже меня. - Впервые с момента этого разговора в глазах Элгора мелькнула растерянность и даже страх, но он быстро взял себя в руки.
-Хейлика, давай поговорим о твоем уходе через несколько дней или недель. Некоторая задержка, ведь, не изменит твоего решения?
-Не изменит, - она равнодушно пожала плечами. - Хорошо, поговорим о моем уходе через месяц.
Элгор понимал, что словами Хейлики управляла мелочная детская обида. Он был убежден, что, когда первый взрыв негодования пройдет, Хейлика начнет размышлять здраво и поймет, насколько глупо выглядело ее решение уйти из Аргерина и от него. Он был настолько в этом уверен, что раздумывал над способом, как уладить свою ссору с женой возможно быстрее, и чтобы она не чувствовала стыда за свое опрометчивое решение. Самым лучшим было больше не поднимать этого вопроса, словно Хейлика не кричала ему в лицо ужасных слов и не давала невыполнимых обещаний. Так он и поступил. День за днем он вел себя так, словно не было ни комнаты с вещами его бывшей жены, ни безобразного поведения теперешней. Но Элгор ошибся. Ровно через месяц Хейлика подошла к нему, чтобы сообщить о том, что она уезжает. Ее глаза были пусты и безжизненны, Она смотрела на него, как на совершенно постороннего мужчину, словно он был ей едва знаком. Он пристально посмотрел ей в глаза. Хейлика поняла его без слов. Его взгляд сказал ей, что, если она уедет, он не простит ее никогда. Она кивнула, еще секунду постояла рядом с ним, потом круто развернулась и вышла из комнаты. Никто не заметил ее отъезда. Хватились Хейлики только через два дня. Когда взволнованные слуги сообщили об исчезновении Хейлики Элгору. Он ледяным тоном попросил больше не упоминать в его присутствии имя его жены. И все.
Запретить упоминать имя жены в своем присутствии Элгор мог, но он не мог запретить обсуждать это за своей спиной. Скоро новость об уходе Хейлики разнеслась, словно лесной пожар. Услышав об этом в Аргерин приехали и сестры Хейлики, и Эрл, и Эрри. Ни сестрам, ни Эрри Элгор ничего не сказал, а вот Эрлу рассказал о случившемся без утайки. Рассказ был спокойным, безэмоциональным. Элгор коротко изложил самую суть и также коротко рассказал об уходе Хейлики.
- Я не понимаю, - в ужасе смотрел Эрл на своего отца, - мама ушла и бросила нас вот из-за такой мелочи?! Папа, но это же смешно! Мама мудрая и сильная, она никогда бы так не поступила. Может еще что-то произошло? Может ты что-то сказал или сделал?
- Я могу рассказать тебе о каждой минуте нашего общения, - мертвым голосом ответил Элгор, - могу повторить каждое слово наших разговоров. Собственно, я тебе уже их и сказал, я лишь умолчал об оскорблениях, которые в гневе кричала Хейлика.
- Но как так может быть? – не мог прийти в себя Эрл. – Папа, почему ты заранее не сказал мне, что мама хочет уйти? Я бы постарался приехать и может я смог бы ее удержать? – едва сдерживаясь спрашивал Эрл отца.
- Я не верил, что она уйдет, - тихо ответил Элгор. – За тот месяц, который я дал ей на то, чтобы она передумала, Хейлика ни разу не говорила об уходе…
- А если попытаться ее найти? – встрепенулся Эрл, перебивая отца.
- Как хочешь, - сухо ответил Элгор. – Ты уже взрослый и можешь поступать так как сочтешь нужным.
Эрл отправился вслед за мамой в тот же день. Он долго и упорно искал ее следы и смог выяснить только то, что она ушла в земли людей, перед этим заехав к мальчикам, которых воспитывала в детстве. Захватив Яна и Тима, она села на корабль и дальше ее следы потерялись… Прошло двадцать лет.

Глава 2

Двадцать лет… Как ни странно, но за эти годы в Аргерине ничего не изменилось, впрочем, чему удивляться, если даже пролетающие столетие не оставляли особых изменений в землях долгоживущих. Элгор спокойно правил своими подданными, Эрл же постоянно бывал в каждом из королевств задерживаясь порою на годы. От Хейлики не было ни слуху, ни духу. Но вот однажды…
Элгору подали письмо, скрепленное особой печатью, которую мог вскрыть только он. Элгор развернул свиток, он сразу узнал почерк Хейлики. Письмо было очень коротким:
 «Лорд Элгор!
Прошу разрешения поговорить с Вами.
Ответа буду ждать в том доме, где мы жили с сестрами в детстве.
Х.», - Элгор задумчиво подошел к окну и замер на несколько минут, не выпуская письма из руки, потом послал гонца с коротким устным сообщением, что Хейлика может прибыть во дворец в любое удобное для нее время.
Хейлика выбрала поздний вечер. Стража была предупреждена, поэтому ее беспрепятственно пропустили к Элгору. Ни стража, ни слуги не знали, кто является поздним гостем Элгора. О предстоящем визите жены он никому не говорил, да и она приняла все меры, чтобы ее не узнали. На Хейлике была одежда простого воина. Длинный плащ, с глубоким капюшоном, скрывающем половину лица, высокий воротник, в котором прятался подбородок. Нет, Хейлику узнать было невозможно.
Не дойдя нескольких шагов до Элгора, Хейлика опустилась на одно колено, как поступали все воины. Однако, не дожидаясь разрешения подняться, Хейлика заговорила, причем, заговорила первой, это было бы прямым нарушением субординации, будь она воином армии любого из лордов. И, именно, это нарушение показало Элгору, что просьба, с которой она хотела к нему обратиться, носила личный характер.
- Я прошу Вас, - начала Хейлика, избегая называть Элгора ни по имени, ни «лорд Элгор», - помочь мне встретиться с сыном, - тихо сказала она. -  Мне необходимо увидеть Эрла, - голос Хейлики дрогнул и в нем скользнула умоляющая нотка.
- Зачем вам надо видеть Эрла? – словно на допросе спросил Элгор. – Двадцать лет вы о нем и не вспоминали. – Хейлика едва заметно дернулась, однако она сдержала свои эмоции, не пытаясь ничего ни объяснять, ни оправдываться.
- Если вы откажетесь помочь мне, то я буду искать другие способы и возможности, чтобы его увидеть, - голос Хейлики звучал спокойно, но некоторые нотки, предупреждающие о том, что если Элгор будет выпендриваться, то она обойдется и без его помощи, не услышать было невозможно. Он услышал. На долю секунды ярость едва не прорвалась в его взгляде, однако, он легко справился с собой и чуть иронично поклонившись, ответил:
- Через полтора месяца в Голдерине начнется празднество в честь совершеннолетия (по нашим меркам), первых родившихся детей. Как вы понимаете, там будет и Эрл и Эрри и ваши племянники. Через десять дней я отправляюсь в Голдерин, предлагаю и вам присоединиться к моему отряду. – Элгор был уверен, что Хейлика немедленно ухватится за это предложение, но вместо этого она закусила губу, что-то взвешивая, или о чем-то раздумывая.
- А я никак не смогу увидеться с Эрлом без посещения Голдерина? – неожиданно просила на. Элгор был непритворно удивлен. Он-то считал, что Эрла Хейлика будет разыскивать через Эрри и непременно поедет в Голдерин.
- Поскольку Эрл сейчас находится в Нордерине, то вам придется караулить отряд лорда Аллора (в котором будет и Эрл), где-то на подходе к Голдерину… - неопределенно сказал он. Хейлика, все сразу поняв, не дала ему закончить свою мысль:
- Я поеду с вашим отрядом, только… - она на секунду замолчала, а потом продолжила, - только нельзя ли мне ехать не вместе с отрядом, а следом за отрядом?
- Как вам угодно, - холодно ответил Элгор. – Да, еще. Эти десять дней до отъезда вы можете жить в том доме, что когда-то и жили. – Хейлика благодарно поклонилась и быстро развернувшись вышла из кабинета. Она сталась держаться ровно, вот только Элгор заметил, что, поворачиваясь она слегка дернулась, словно задела рану. Впрочем, такое движение, вполне могло бы быть и случайным.
Через десять дней отряд, возглавляемый Элгором двинулся в сторону Голдерина. Хейлика ехала вслед за отрядом, примерно, в часе пути, отставая от них. Когда отряд начал двигаться по гористой местности, то в нови Элгор видел далекий огонек небольшого костра, что светился внизу в темноте.
По прибытию в Голдерин Этторн и королева Эледия приветствовали Элгора, что в одиночестве стоял перед ними. Однако, когда он намекнул о приезде Хейлики, Эледия непререкаемым тоном, потребовала, чтобы Хейлика явилась в ее покои для личной беседы. Приказание королевы было исполнено, и Хейлику (едва она спешилась с лошади), препроводили к Эледии.
- Хейлика, сними капюшон, - сразу же потребовала королева. – Я хочу видеть твое лицо и твои глаза. – Хейлика судорожно глотнула, а потом медленно стянула с головы капюшон. Эледия ахнула. Неизвестно что она ожидала увидеть, но только не это. Седая прядь в волосах. Лицо настолько похудевшее, что казалось, что кожа обтянула кости черепа. Глаза запали и казались провалами на лице. – Что с тобой? – с ужасом спросила Эледия. Хейлика как-то неопределенно пожала плечами, но ничего не ответила. Эледия еще раз вгляделась в бывшую королеву Аргерина и тут воспоминание вспыхнуло в ее памяти. Она (с тогда еще юной) Хейликой стоят у зеркала изо льда, в которое превратился водопад и видят отражение Хейлики… выглядевшей так, как она выглядела сейчас: седая прядь, торчащие скулы лица, забинтованный бок… - Хейлика, - неожиданно сказала Эледия. Твоя военная форма, очевидно, причиняет тебе страдания, постоянно бередя твою рану. Я пришлю тебе несколько платьев свободного кроя, ты можешь ходить в них и…
- Откуда вы знаете о ране?! – перебила ее Хейлика. – Это заметно по моим движениям? – быстро стала спрашивать она.
- Нет, не заметно… но я все равно знаю об этом. Откуда? Пока я тебе этого не скажу, - отрезала Эледия и уже более мягким тоном добавила: - Время для этого еще не пришло, но оно скоро придет, ты даже не знаешь насколько скоро, - улыбнулась она, вспоминая то видение. Поцелуи, которыми Хейлика осыпала Элгора, объятия, какими она впивалась в плечи мужа.
- Разрешите мне остановиться вне стен дворца, - попросила Хейлика. И снова Эледия вспомнила то видение.
- Нет. Тебе приготовят гостевую комнату в дальних покоях. Ту с синими цветами на гобелене. – Хейлика в ответ лишь поклонилась и быстро ушла в свои комнаты. Там ее уже ждали два платья и головной убор, полностью скрывающий волосы. К этому головному убору прилагалась вуаль. Хейлика мысленно поблагодарила королеву, она без просьбы выполнила тайное желание Хейлики, которой не хотелось, чтобы все заметили насколько плохо она, выглядит.
На другой день Хейлика, переодевшись в платье, и прикрыв лицо вуалью, пошла к пруду и там в беседке сидела почти весь день, бездумно глядя на воду. Тоже самое повторилось и на второй день и на третий, а на четвертый приехали сестры Хейлики. Она не знала об их приезде аж до того момента, как сестры умывшись с дороги и немного перекусив, бросились в парк на розыски Хейлики. Они ворвались в беседку, намереваясь стиснуть ее мертвой хваткой в объятиях. Хейлика мгновенно догадалась об этих намерениях, громко крикнув, чтоб они остановились. Сестры встали, как вкопанные. Хейлика неловко поднявшись, сама обняла девочек по очереди, а потом рассказала, что случайно поранилась и рана еще не затянулась, но скоро заживет и все будет в порядке.
- А почему ты не попросишь Элгора вылечить тебя? Неужели Элгор отказался помочь? – одновременно спросили Эллис и Эмбер.
- Я к нему не обращалась, - честно сказала Хейлика. – Не люблю быть должницей, а тем более наши отношения простыми не назовешь… - и она замолчала, предлагая сестрам самим додумать остальное. – С чего это мы говорим обо мне, да обо мне? Лучше о себе расскажите! – быстро перевела тему разговора Хейлика, зная по опыту, что такой трюк всегда удавался, ее сестры обожали рассказывать о себе.
- Э, нет, - засмеялась Эмбер. - Теперь с нами такие штучки не пройдут и как бы нам не хотелось рассказывать о себе, сначала твоя очередь. Где ты пропадала эти двадцать лет?
- Ох, девочки, - внезапно оживилась Хейлика. – Что я вам сейчас расскажу! Но сначала мне надо забрать шкатулку из своей комнаты. Она стоит на столе около кровати. Принесите ее, а потом я начну рассказывать. - Эллис и Эмбер тут же по детской привычке быстро разыграли кому бежать за шкатулкой. Выпало Эмбер, но Хейлика, чтобы примирить их, тут же предложила и Элис сбегать по дворец и принести всяких вкусностей, поскольку рассказ ожидался долгий. Когда они втроем снова спокойно уселись в беседке. Хейлика стала рассказывать.
- А ведь я побывала в королевстве нашего отца, - и грустная улыбка тронула ее губы.
- Да что ты! – ахнули девочки.
- Да. Надо плыть очень-очень далеко на большом и крепком корабле, больше в те земли никак не добраться. То королевство лежит на другом континенте.
- Мама жива? – быстро спросила Элис.
- Нет, - покачала головой Хейлика. – Скорее всего нет, - уточнила она. – Зато, оказывается, у нас был брат! – радостно сказала она. – Он родился уже после того, как мы уплыли. И та династия, которую он основал, до сих пор правит в этом королевстве. Он прожил очень долгую, по человеческим меркам, жизнь. А еще… - Хейлика замолчала, желая пробудить любопытство сестренок.
- Что «еще», говори! – немедленно потребовали обе.
- А еще с нашей родины я привезла вам подарки. Не поверите, они предназначались лично для нас и были оставлены на хранение потомкам нашими родителями. Мама и папа знали, что кто-то из нас вернется.
- Почему, - задыхаясь от гнева закричала Эмбер, - ты нас с собой не взяла?! Мы тоже хотели бы увидеть нашу родину!
- Девочки, не обижайтесь. Я поехала туда от отчаяния, - тихо сказала Хейлика. – Но я ни секунды не жалею, что так поступила. – Быстро закончила она. – Представляете, в королевской сокровищнице хранились вещи, которые, согласно завещания, должны были быть отданы одной, двум, или трем девушкам, имена которых Хейлика, Эмбер и Эллис. А чтобы никакие мошенники не воспользовались этими сведениями, те вещи были помещены в магическую шкатулку, которую может открыть капля нашей крови. Я доказала наследникам нашего брата, что имею право на эту шкатулку и привезла ее сюда, не открывая. Сейчас мы все вместе посмотрим, что там внутри, и…
- Ты до сих пор не открыла эту шкатулку? – перебила ее Эмбер, пораженным голосом. – Я бы ни за что не удержалась!
- Нет, не открывала. Мне хотелось, чтобы это мы сделали вместе, - с этими словами, Хейлика достала маленький ключик, вставила его в скважину и распахнула крышку. В шкатулке было три медальона, на которых были выгравированы буквы «Х», «Э» и «Э». Медальон с буквой «Х», Хейлика взяла себе, два других протянула сестрам. В одном оказался портрет их матер, в другом – отца, в медальоне Хейлики мама и папа были нарисованы вместе. Все трое замерли, рассматривая дорогие лица, на время забыв обо все на свете. Потом более дотошная Эмбер вдруг прочла витиеватую надпись внутри медальона «Моей дочери Эмбер», - было написано рукой отца, точно такая же надпись, только сделанная рукой матери, адресовалась Эллис.
- Слушай, Хейлика, - подозрительно сказала Эмбер, - а как ты догадалась, что этот медальон принадлежит мне, а этот Эллис, на них же, на крышке, были выгравированы одинаковые буквы «Э»?  - Хейлика не отвечала, отвернувшись к озеру, но Эмбер уже не нужен был ее ответ, она и сама догадалась. – Ты открывала шкатулку! – торжествующе закричала она. – Открывала без нас?! – ее голос зазвенел от обиды.
- Ты, что совсем дура? – разозлилась Хейлика. – А если бы в этой шкатулке лежало письмо мамы, в котором она говорила бы, что будет нас ждать в лесу или в горах, сколько бы лет ни прошло, и я узнала бы об этом только сейчас?! Да я бы никогда себе этого не простила!
- Прости! - бросилась Эмбер на шею Хейлики, заставив ту незаметно поморщится от боли. – Прости! Я точно дура, ты все правильно сделала.
- Смотрите тут письма! – ахнула Эллис, быстренько исследуя шкатулку, пока сестры обнимались.
- Это не совсем письма, - сказала Хейлика. – Это больше похоже на страницы дневника, словно мама писала их, чтобы облегчить боль от расставания с нами… Плотно прижавшись друг к другу женщины начали читать, написанное мамой много-много лет назад.
… «Девочки, простите меня! Простите меня за то, что бросила вас. Простите, простите. Мне так больно думать об этом, но я не могла поступить по-другому! Не могла. Возможно, когда-нибудь вы прочтете эти строки, и я хочу, чтобы вы поняли меня. Вы уже взрослые женщины, теперь вы другими глазами посмотрите и оцените мой поступок. Хейлика, как я надеюсь на тебя! Защити сестричек… хотя тебе самой только седьмой год. Что я наделала!
Но понимаете, когда мы все вместе приехали в порт и должны были сесть на корабль, я узнала, что жду ребенка и это должен был быть мальчик. Ему нечего было делать в землях долгоживущих, разве что только страдать и завидовать, ведь срок его жизни был бы очень короток по сравнению с моей или вашими жизнями. Но не это остановило меня, а ваш отец. Знаете, когда он собирался садить нас на корабль, я поняла по его глазам, что с нашим отъездом у него больше ничего не останется в жизни, не останется ни цели, ни смысла – ничего. И он уйдет, он не захочет жить без нас… А тут ребенок, наследник, сын. Если бы вы знали, что с ним тогда творилось, когда я сказала ему о ребенке и о том, что я не поехала с вами. Гнев, ярость… и радость. Гнев, ярость и безбрежное счастье – эти эмоции чередовались поминутно…
Следующая запись была сделана значительно позднее.
… Родился сын, назвали его Хейрик. Все бы хорошо, да только по королевству поползли черные слухи: поскольку ваше исчезновение не могло остаться незамеченным, начали поговаривать, что мы вас троих принесли в жертву ради рождения мальчика. Его считают исчадием черных сил. Я в страхе не отхожу от Хейрика. Ладуэрт в бешенстве, но слухи ширятся и ширятся…
…Сегодня пытались отравить сына. Но он выжил, благодаря невероятно крепкому здоровью, что еще больше укрепило наших врагов во мнении, что он дитя черных сил.
…Пришло письмо от того человека, что должен был доставить вас в земли долгоживущих. Он ждал корабль несколько месяцев, но ни на одном из прибывающих кораблей вас не было… Простите меня, девочки, я должна была бы быть с вами и разделить с вами все… – от этой записи веяло такой болью, такой безысходностью, что Эмбер, которая читала вслух слова матери, не выдержала и заплакала:
- Мы живы, мама! Мы живы и счастливы! - вместе с Эмбер, плакала и Эллис, и только у Хейлики глаза были сухи, все свои слезы она давно выплакала, еще когда только открыла шкатулку и стала читать эти исписанные листы. Следующая запись была сделана спустя несколько дней.
… Я чувствую, что вы живы! Чувствую – и все тут! Может это просто надежда заставляет меня верить в это? Надежда на то, что вы сильные, намного сильнее обычных детей. Сильные, умные и живучие! Я оставляю шкатулку, в которой будут наши с папой медальоны. И оставлю свои письма. Шкатулка будет магически запечатана и никто, кроме вас не сможет открыть ее»
- Это все? – растеряно спросила Эмбер. – А что с ними дальше случилось? Что с братом? И… где мама? Она же ведь долгоживущая, эти триста пятьдесят лет для нее ничто! Она могла быть живой. Может она и вправду где-то прячется? – Хейлика тяжело вздохнула.
- Дальнейшую историю брата я узнала из Хроник королевской семьи, - Хейлика замолчала и было видно, что она собирается с силами. – В общем так: отец умер, когда Хейрику было шестнадцать. Мама стала Регентом, пока он не стал бы совершеннолетним. Слухи о том, что Хейриком управляют темные силы, не прекратились, то немного затухая, то разгораясь с новой силой. Как раз после смерти папы, они переросли в костер, грозя уничтожить брата. Церковь и инквизиция инициировала проверку этих домыслов и такой проверкой являлся… костер. Так вот мама сказала, что она будет проходить эту проверку. Она взошла на костер и ее сожгли, - глухо сказала Хейлика. – Поскольку пламя костра было того цвета, какого и должно было быть, если человек невиновен, то с этой минуты Церковь сама занялась уничтожением тех, кто обвинял Хейрика в темном колдовстве, таким образом обеспечив ему несколько лет спокойного правления, пока он повзрослел.
- А мама,- тихо спросила Эллис. – Ее похоронили?
- Нет, - также тихо ответила Хейлика. – В день сожжения ночью группа фанатиков ворвалась в камеру, где находились останки и похитила их.
- Вот гады! – закричала Эмбер.
- Я тоже так подумала, - со вздохом сказала Хейлика. – Но потом я почитала результаты расследования этого похищения. Так вот один их охранников утверждал, что из пустой камеры, где находилось только сожженное тело, доносились шорохи и слабые стоны…
- Мама жива! – хором закричали Эллис и Эмбер.
- Не знаю, - грустно призналась Хейлика. – Я начала заниматься поисками, но тут кое-что случилось и мне пришлось вернуться назад.
- Что случилось? Ты снова поедешь туда? – снова одновременно, но невпопад закричали сестры. Но Хейлика больше ничего не сказала. Сославшись на то, что ей надо отдохнуть, она быстро ушла в свою комнату.

Глава 3

На следующий день приехала Эрри. Перемены в Хейлики ее настолько ужаснули, что она даже не заметила ни холодного приветствия Хейлики, ни ее отстраненности.
- Мама, что с Хейликой? -  требовала она ответа у Эледии.
- Не знаю. Никто не знает. Лорд Элгор сказал, что она приехала в Голдерин только затем, чтобы увидеть Эрла.
- А меня? – обиженно спросила Эрри. – Меня она не хотела видеть? – но Эледия лишь поцеловала свою дорогую девочку. В последующие дни Хейлика решительно пресекала все попытки Эрри приблизится к ней. И часами сидела в одиночестве, глядя на воду.
- Ну, когда уже этот Эрл приедет?! – возмущалась Эрри, которой не терпелось узнать, почему Хейлика так странно себя ведет. – Он так долго добирается из Нордерина, словно тот находится на другом конце света!
Как бы то ни было, наконец, настал день, когда отряд из Нордерина подъехал к стенам замка.
- Эрри, - устало сказала Эледия дочери, - дай Эрлу время хотя бы умыться с дороги и покушать. А еще будет лучше, если с Эрлом сначала поговорит Элгор, он ведь все-таки его отец. - Эрри тяжко вздохнула, признавая правоту матери, и дождавшись пока Эрл умоется, покушает, поговорит с отцом и бегом отравится к беседке, где, как всегда, сидела Хейлика (не подозревающая о приезде сына), взобралась на балкон, чтобы издалека следить за разговором Эрла и Хейлики.
… - Привет, мама, - тихо сказал Эрл, приблизившись к Хейлике, безучастно смотревшей на воду и настолько погрузившейся в свои мысли, что даже не услышала его торопливые шаги.
- Эрл, - скорее выдохнула, чем произнесла Хейлика, и осторожно приподнялась со скамьи, чтобы обнять своего мальчика. Но едва прижав Эрла к себе, она, словно чего-то испугавшись снова опустилась на скамью, сжав двумя руками ладонь сына. – Дождалась, дождалась, счастливо прошептала она. – Как хорошо, что ты приехал. – Эрл нахмурился, сначала от того, что слова матери показались ему странными, а потом нахмурился еще больше, увидев ее исхудавшее до крайней степени истощенности лицо.
- Что с тобой?! – ахнул он, с ужасом разглядывая торчащие скулы, запавшие глаза, выпирающие ключицы.
- Эрл, это ерунда, - беспечно махнула она рукой. – Отъемся, как следует, и стану такой толстухой, что будешь снова спрашивать, что со мною. – Она весело и легко засмеялась, и у Эрла отлегло от сердца. Раз мама сказала, что все в порядке, значит, так оно и есть. – Знаешь, - немного неуверенно сказала она, - обстоятельства складываются так, что я не смогу остаться в Голдерине на празднество, которое состоится через десять дней?
- Почему!? – поразился Эрл. – Что это еще за такие обстоятельства? – Хейлика неуверенно помялась, и Эрл догадался: — Это из-за отца? – Хейлика как-то отстраненно кивнула головой, словно думала о чем-то другом.
- Эрл, я уеду завтра. Перед тем как покинуть Голдерин, я поговорю с Элгором и сразу уеду, - каким-то усталым голосом продолжила Хейлика. – Я вот о чем хотела тебя попросить… надеюсь, ты выполнишь мою просьбу? – вдруг с неожиданным беспокойством спросила она.
- Конечно! – воскликнул Эрл, - как бы я отказался это сделать? - засмеялся он. Хейлика в ответ лишь как-то растеряно улыбнулась, и эта улыбка Эрлу не понравилась.
- На столе в комнате я оставлю шкатулку и небольшой сундучок, - начала Хейлика. – В небольшой шкатулке находится медальон, в нем портреты моих родителей и письма мамы. Медальон если хочешь можешь оставить себе, а вот шкатулку с письмами отдай Эмбер… Лучше бы, конечно, было отдать Эллис, - вдруг с досадой сказала Хейлика, - но старшинство есть старшинство. В большом сундучке находятся мои памятные вещи, - продолжила она. – Там будет такое красивое колье – отдай его сэру Ламберту, это его подарок, верни его ему. Еще там лежит изумрудный кулон и шкатулка с моим портретом – верни это королю Эльтинару. А остальной мусор можешь выбросить, - грустно засмеялась она. – Там лежит кусок троса, что влез мне в ногу, когда меня тянули. Я сама вырезала его ножом из своей раны… да, - покачала она головой, - незабываемые были ощущения. Еще там нож, что мы забрали у орка, которого убили в детстве, еще там кусочек мозаики – остатки от той, что стояла в витражах, украшающих окна… В общем это хлам, что дорог был только мне. – Хейлика говорила и говорила, бессмысленно глядя на озеро, сосредоточившись на своих мыслях, чтобы ничего не забыть, и с каждым сказанным ею словом лицо Эрла мрачнело все больше и больше, аж пока он не схватил ее за руку, прерывая на середине фразы:
- Мама, что с тобой? Ты же мне наврала, сказав, что с тобой все в порядке? Ты же солгала, сказав, что твоя худоба и истощение легко исчезнут, лишь стоит тебе немного отдохнуть? Что с тобой? – шепотом спросил он, и так посмотрел ей в глаза, что Хейлика резко отвернулась, сжав ладонью себя за воротник. Она молчала и ее молчание было красноречивее любых слов. Наконец, она с трудом сказала.
- Эрл, я вернулась, чтобы попрощаться с тобой и девочками, чтобы попросить прощение у Элгора, а потом… - она вздохнула, собираясь с силами, - потом я уеду навсегда.
- Но почему? – закричал Эрл. – Почему навсегда? Отвечай. Скажи мне правду. Почему навсегда?! – тряс ее Эрл за плечи. Хейлика вдруг вздернула голову и твердо посмотрела ему в глаза:
- Да потому что я скоро умру. Очень-очень скоро.
- Что ты такое говоришь? – поразился Эрл. – Как ты можешь умереть. Почему? Ты же долгоживущая. – Хейлика стиснула зубы, не желая отвечать, но Эрл не сдавался. – Мама, пожалуйста скажи мне, почему ты думаешь, что скоро умрешь? – От этих слов, сказанных с таким страхом за ее жизнь, с таким беспокойством, внутри Хейлики, словно лопнула пружина, или порвалась струна, сдерживающая ее эмоции. Лицо Хейлики задрожало, и она откинулась на спинку скамьи обессиленная и несчастная.
- Ты мне не поверишь, - устало сказала она. – Никто не поверит. В это невозможно поверить, - повторила она с тоской.
- Мама, клянусь тебе, - с жаром закричал Эрл, - что я поверю! Поверю каждому твоему слову. Поверю тебе, что бы ты ни сказала. – Хейлика с какой-то затаенной надеждой посмотрела на сына и начала рассказывать:
- Ты же знаешь, что любой из Преображающихся обладает невероятной силой… - такое начало рассказа было настолько неожиданным для Эрла, что он удивленно посмотрел на маму, но та в ответ качнула головой, мол, я все тебе сейчас объясню. – Так вот в момент смерти Преображающегося все его духовная сила и мощь высвобождается, Древние нашли способ, как не дать этой силе кануть в небытие, поэтому каждый из Преображающихся в свое совершеннолетие приносит клятву нашему народу, что в момент смерти все свои духовные силы он в последнем желании направит на то, чтобы народ и земли долгоживущих процветали. Вы с Эрри, кстати, тоже принесете эту клятву, - добавила Хейлика. – Каждая фраза клятвы тщательно продуманна, каждое слово выверено. В этих словах нет ни слова о мести врагам или о пожелании им смерти, только пожелание процветания народу, так вот, - продолжила Хейлика, — это сделано не просто так. Оказывается, что пожелание смерти, гибели, уничтожения кого бы-то, или чего бы-то ни было, взывает к таким черным и страшным силам, которые для исполнения этого желания, черпают силу и забирают жизнь… из наших земель. То есть, пожелав смерти врагу, Преображающийся все равно что пожелал бы смерти своим родным и близким. Поэтому все Преображающиеся клянутся, что никогда не возжелают ни мести, ни смерти кому бы то ни было, только пожелание процветания нашим землям!
- Зачем ты мне все это рассказываешь? – не удержался Эрл от вопроса.
- Затем, - тихо ответила Хейлика. – Если все же кто-то из Преображающихся пожелает кому-то смерти, то тот, кому это пожелали получает Смертельное Проклятие, которое невозможно ни снять, ни разрушить. И тот, кто его получил обязательно умрет… Так вот, на мне лежит такое Проклятие, - с тоской сказала Хейлика. Эрл, не ожидавший таких слов, просто подскочил на скамейке:
- На тебя наслали Смертельное Проклятие? – недоверчиво спросил он. Хейлика кивнула, но уже не так уверенно. – Но кто его на тебя наслал? Это можно сделать только в момент смерти, но, если бы за эти двадцать лет кто-то из Преображающихся умер или погиб, мы бы обязательно об этом узнали! – плечи Хейлики поникли.
- Это Проклятие было наложено много лет назад, - почти шепотом сказала она.
- И кто же проклял тебя? – требовал ответа Эрл.
- Элиссабель, - одними губами сказала Хейлика, и если бы Эрл не увидел этой артикуляции, то он бы не догадался об имени.
- Элиссабель?! – потрясенно сказал он. – Дочь Эледии и Этторна, мама Эллария и Таллара, наложила Смертельное Проклятие, зная, что это ударит по ее родителям, детям, я уже не говорю о папе, которого по словам всех очевидцев она очень сильно любила? – Хейлика вздрогнула, потрясла головой, и сказала с досадой на себя.
- Забудь. Ты знаешь, что я ее всегда к ревновала к Элгору, теперь выискиваю любую мелочь, только бы очернить память о ней, - и виновато улыбнувшись, добавила: - Ты же знаешь мой мстительный характер. – Она с извиняющей улыбкой посмотрела на сына, но тот не улыбаясь, словно его только что озарила какая-то страшная догадка, поразившая его, с ужасом смотрел на маму. Потом опустился перед ней на колени и со страданием глядя ей в глаза сказал:
- Мама, - слова застревали у него в горле. – Бедная моя мама. Я твой сын, минуту назад поклялся, что поверю каждому твоему слову, и я же первый в них усомнился! Что же тогда говорить о других? Ты молчала о Проклятии все это время. Ты понимала с каким недоверием отнесутся к твоим словам. Ты решила довериться единственному самому дорогому для тебя – мне, и я же, и не поверил! – и снова, Хейлика сначала дернулась, а потом зажав рот рукой тихо заплакала:
- Эрл, я так не хочу умирать, так не хочу. Как мне страшно, как мне плохо. Я никому не могу ничего рассказать, не могу просить ни о помощи, ни о чем. Мне просто не поверят. Да я сама бы себе не поверила. – Эрл прижал маму к себе, только сейчас ощутив в полной мере, что от Хейлики фактически остался один скелет, обтянутый кожей. Сквозь ткань платья прощупывались только кости. Эрла охватил такой ужас, он вдруг в полной мере ощутил, что быть может видит маму в последний раз. Но он не хотел сдаваться:
- Мам, может ты ошибаешься? Как это случилось, расскажи, - попросил он.
- Это все случилось из-за той проклятой шкатулки, - устало начала рассказывать Хейлика. – В ней лежало нечто настолько личное, настолько интимное, что я не имела права к этому прикасаться. Но я тогда была очень зла на Элгора, на Элиссабель, так страшно ревновала его, что влезла своим носом, не понимая, что ни одна женщина не хотела бы, чтобы эту, тайно хранимую вещь, видел еще кто-то… - Вот я дура! – со злостью на себя сказала Хейлика и продолжила. На крышке изнутри было прикреплено зеркало. Когда я открыла шкатулку, то видела свое отражение, а когда покопалась в шкатулке и хотела ее закрыть смотрю, а вместо меня в зеркале отражается Элиссабель. Но только не такая, как на парадных портретах. У Элиссабель из шкатулки, были распущены волосы, на щеках лихорадочный румянец, и… ненависть, такая страшная, убивающая ненависть! Потом изображение Элиссабель покрылось зеленоватой дымкой и этот туман, сначала облепил мня, а потом в груди запекло так, что я едва не закричала от боли. В это мгновение я поняла, что умру, поняла, что спасения мне нет. Мне очень крупно повезло, - после недолгого молчания продолжила Хейлика, - причем, повезло целых два раза.
- Повезло? – удивился Эрл. – И в чем же?
- Во-первых, я была полукровкой. Как оказалось, часть человеческой крови помогла мне намного дольше сопротивляться Проклятию чем если бы это было с истинным долгоживущим. То ли человеческие эмоции намного скоротечнее быстрее сменяют друг друга, не позволяя долго изъедать себя, постоянно переходя от грусти к радости, от уныния к веселью. Я не хочу думать, человеческие эмоции не такие глубокие и сильные… но я не могу сбрасывать со счетов и эту причину. Иначе как можно объяснить, что я единственная из всех Проклятых, кто смог прожить так долго, - с грустной улыбкой сказала она. Второе в чем мне повезло так это то, что я поняла по какой моей черте характера ударило это Проклятие.
- Черте характера? – переспросил Эрл, не понимая, что Хейлика хочет этим сказать. Но вместо ответа, она спросила:
- Эрл ты знаешь, как действует это Смертельное проклятие Преображающихся?
- Ну точно не знаю. Проклятие оно и есть Проклятие, - пожал он плечами.
- А вот и нет! Я за тот месяц, что пообещала прожить в замке столько всего прочитала об этом Проклятии. Увы, каждая прочитанная строчка убеждала меня, что спасения нет. Но я не верила! – вдруг повысила голос Хейлика. – Не верила, и все тут! Я была уверена, что смогу перебороть его, что-нибудь придумаю, и никакого Проклятия не будет, хотя рукописи убеждали меня в обратном.
Это Проклятие убивает проклятого весьма изобретательно, - с легким сарказмом в голосе и немного успокоившись, продолжила Хейлика. - Оно находит самое уязвимое место в душе и разъедает душу изнутри, пока тот, кого прокляли не сойдет с ума. Так обычно, бывало, если у кого-то в душе кипит ярость, гнев, ненависть и злоба. У меня, к счастью, ничего такого не было, и я сначала понадеялась, что, удерживая свои чувства в узде, смогу избежать смерти. А еще я поняла, что мне надо срочно уехать, подальше отсюда. Это было очень правильное решение. Когда я пересекла океан и начала поиски мамы, мне показалась, что железный обруч, сдавливающий мне сердце, который я чувствовала с того самого момента, как заглянула в шкатулку – распался. Я смогла прожить почти двадцать лет, а потом… Чем больше я узнавала о родителях, тем сильнее скучала по вам с папой, по сестрам, по Эрри с девочками. И тогда со мной стало происходить нечто странное. Сначала перестали заживать раны и синяки. Самая маленькая царапина не затягивалась по нескольку дней. А потом меня ранили в живот. Такая рана должна была бы зажить за неделю, но вместо этого превратилась в незаживающую язву. Что я только с ней не делала! – с досадой сказала Хейлика. - Ничего не помогало, а потом на теле стали появляться черные пятна, - при этих словах она закатала рукав, и Эрл увидел проступающую сквозь кожу черноту. – Я поняла, что умираю. Быстро собралась и поехала к вам. – Эрл с ужасом рассматривал темное пятно. Мама была права – она умирала. – У меня совсем не осталось сил, продолжала Хейлика, - поэтому я не буду ждать начала праздника, поговорю с Элгором и завтра же уеду.
- Как уедешь? – закричал Эрл. – В таком состоянии? Мы с папой никуда тебя не отпустим! – Хейлика с тоской посмотрела на Эрла.
- Эрл, - с трудом сказала она. – не удерживай меня. Ты не представляешь до чего мне тошно думать о том, что мужчина, для которого я хочу быть самой желанной женщиной на свете будет смотреть, как я медленно гнию. Нет, я хочу уйти, как уходят коты или собаки со двора хозяина, почувствовав, что должны умереть, и умирают там, где их не найдут… - слова Хейлики прервало рыдание. Да, Эрл зарыдал, стиснув ладонями лицо. Эрри, которая с галереи наблюдала за разговором Эрла и Хейлики, увидев, как Эрл зарыдал, в страхе закричала:
- Да что же такое ему Хейлика рассказывает!? – Она в нетерпении забегала по веранде, не в силах дождаться, когда сможет поговорить с Эрлом.
Но не на одну Эрри встревожили и откровенно напугали слезы Эрла. Его отец, также издали наблюдающий за встречей жены и сына, увидев такую страшную реакцию Эрла, больше не сводил с них глаз. Если он раньше был уверен, что все дело лишь в эгоистическом капризе Хейлики, в ее упрямстве, то теперь он так больше не думал. Эрл был умным и рассудительным, и умел отличать не стоящие внимания жалобы от настоящей беды. С Хейликой случилась беда – в этом не было никакого сомнения.
…Эрл вытер ладонями лицо и сел на скамейку рядом с мамой.
- А вдруг это не Смертельное Проклятие? Вдруг все так просто совпало, но ты, поверив свиткам и рукописям, опустила руки и сдалась. Существует способ выяснить, действительно ли на тебе Проклятие?
- Выяснить можно, - медленно ответила Хейлика, которая не могла не признать справедливости слов сына. – Вот только ритуал, который позволит не только узнать есть Проклятие или нет, но и также кто его наложил - должна проводить Эледия, - с легким смешком закончила Хейлика, понимая всю абсурдность ситуации. - Только в Голдерине есть комната с пентаграммой и особыми символами, - добавила она. – Ты только представь, - вдруг иронично сказала Хейлика. – Я подхожу к Эледии и Этторну и говорю им, мол, я подозреваю, что ваша старшая дочь, когда решила уйти из жизни, все свои духовные силы вложила в Смертельное Проклятие, презрев тем самым не только свой долг, как Преображающейся, но и свой долг матери и дочери. Неужели ты думаешь, - посмотрела Хейлика на Эрла, - что Эледия и Этторн допустят, чтобы репутация их дочери была испорчена на веки вечные. Неужели ты думаешь, что они разрешат так очернить ее память? – Хейлика немного помолчала, позволив Эрлу обдумать свои слова. – Да дело даже не в разрешении Эледии или Этторна. Понимаешь, я долго думала обо всем, и поняла, что нельзя никому говорить об этом Проклятии.
- Почему? – сквозь зубы спросил Эрл.
- Да потому что даже если подтвердится, что на мне лежит Проклятие – это НИЧЕГО не изменит, - горько сказала Хейлика. – Я все равно умру не зависимо от того будут знать об этом родители Элиссабель или нет. Зато другим после этого будет очень-очень плохо. Моя смерть ляжет тяжелым грузом и на Эллария, и на Таллара, и на их сыновей. И даже если ты никогда не упрекнешь их в этом ни словом, ни взглядом, они все равно будут чувствовать вину, хоть и косвенную! – Хейлика снова замолчала, а потом неожиданно сказала: - Однако главная причина, по которой я не хочу говорить о Проклятии – это твой отец.
- Папа? – удивился Эрл, а Хейлика вымученно кивнула.
- Мне не очень удобно говорить с тобой о некоторых вещах, - неуверенно пробормотала она. – Но ты уже взрослый мужчина… Понимаешь, Эрл, такое Проклятие можно наложить только, испытывая страшную душевную боль. Получается Элиссабель перед смертью жестоко страдала, а рядом был только Элгор, который не мог не видеть этого.
- Мама, но ведь все говорят, что она ушла из жизни, потому что не смогла перенести того, что над ней надругались…
- Да? - с сарказмом спросила Хейлика, перебивая сына. – Тогда почему она не сразу умерла как ее освободили, а только через год? И почему она свое Проклятие наложила не на врагов, а на будущую жену своего мужа? Нет, Эрл, все дело в Элгоре!
- Но ведь ты не знаешь точно наложила Элиссабель это Проклятие или нет, - тихо напомнил Эрл. Хейлика с раздражением откинулась на спинку скамьи.
- Это какой-то замкнутый круг, из которого нет выхода! - почти простонала она.

Глава 4

Эрл медленно шел во дворец, не зная, что ему делать и как поступить. Его отец, увидев, что разговор окончен, быстро шел ему навстречу, но его опередила Эрри.
- Эрл, - вихрем подлетела она к нему, - что тебе Хейлика рассказала? -  Может быть, переговорив сначала с отцом, Эрл ответил бы Эрри иначе, но в этот момент он был в таком состоянии, что, резко развернувшись к ней, сказал с едва сдерживаемой яростью:
- Мама сказала, что на ней лежит Смертельное Проклятие, и что его наложила на нее - Элиссабель.
— Вот же, гадина! – с чувством воскликнула Эрри, ни секунды, не сомневаясь ни в словах Хейлики, ни в том, что Элиссабель могла это сделать. – Эрл от неожиданности застыл на секунду: даже он усомнился в словах мамы, а вот Эрри нет. Если она кого-то любила или верила кому-то – то до конца.
- Какая же ты умничка, - вдруг сказал Эрл и звонко чмокнул ее макушку. У него словно пелена спала с глаз, и он теперь точно знал, что будет делать. Быстрым шагом Эрл пошел во дворец, чтобы увидеть Эледию и Этторна, Эрри бежала следом за ним, поняв по решительному выражению его лица, что сейчас произойдет нечто очень важное.
- Что тебе сказала Хейлика? - после взаимного приветствия, ласково спросила Эледия. У нее были встревоженные глаза. Состояние Хейлики ее очень беспокоило, она не понимала, что с ней происходит и теперь надеялась услышать это от Эрла.
- Мама считает, что на ней лежит Смертельное Проклятие, от которого она умирает, - спокойным голосом, в котором, однако слышались едва сдерживаемые эмоции, сказал Эрл.
- Хейлика ошибается! – убежденно возразила Эледия. – Этого не может быть. Мы бы обязательно почувствовали если бы кто-то из Преображающихся стал читать такое Проклятие.
- Мама убеждена в обратном, и чтобы переубедить ее я прошу вас провести ритуал, который покажет наложено такое Проклятие или нет, - тоном, настаивающим на своем, продолжил Эрл.
- Эрл, - вмешался в разговор Этторн. – Эледия права, никакого Проклятия на Хейлике лежать не может.
- Она считает, что лежит, - упрямо сказал Эрл, собравшись с силами, поскольку знал, что сейчас своими словами ударит Эледию и Этторна в самое сердце.
- И кто же, по ее мнению, наложил это Проклятие? – Этторн старался говорить вежливо, но его тон против воли так подчеркнул слова «по ее мнению», что сразу становилось понятно, насколько пренебрежительно он думает и о словах Хейлики, и о ней самой.
- Первая жена моего отца и ваша дочь королева Элиссабель, - излишне спокойным тоном ответил Эрл, и услышал, как за его спиной тихо ахнула Эрри, увидевшая, как засветились от ярости глаза ее отца.
- Что ты сказал? – тихим и от этого еще более страшным голосом переспросил Этторн.
- Мама открыла шкатулку, принадлежащую вашей дочери, - стараясь говорить твердым и спокойным голосом сказал Эрл. – В эту секунду в зеркале на внутренней стороне шкатулки вместо лица моей мамы отразилось лицо королевы Элиссабель, мама почувствовала жжение в груди и с этого мгновения поняла, что на нее наложено смертельное Проклятие, она…
- Замолчи! – закричал Этторн, прерывая Эрла. – Запомни, хорошо запомни, - с угрозой повторил он. – Моя дочь Элиссабель никогда, ты слышишь НИКОГДА, не совершила бы подобного! И если еще хоть раз ты попробуешь заговорить об этом – то берегись! – Этторн или случайно, или умышленно так голосом выделил имя своей первой дочери, что и Эрл, и Эрри поняли, что о второй дочери он так бы не сказал никогда. Глаза Эрри, что стояла за спиной Эрла, наполнились слезами, она зло вытерла их и вышла вперед, теперь она заслоняла собой Эрла.
- Знаешь, папа, что я подумала, - с нотками горечи в голосе, несколько ядовито сказала она. – А что, если ты ошибаешься?
- Ошибаюсь в чем? – холодно спросил ее отец. – Ошибаюсь в том, что ты невоспитанная, неуравновешенная, несдержанная девушка, мнящая себя великим воином? Девушка, не умеющая вести себя с королевским достоинством, постоянно позорящая нас с мамой? Девушка, не вызывающая никаких других чувств у окружающих, кроме насмешек? Девушка недостойная быть принцессой Голдерина? – От этих жестоких слов Эрри судорожно глотнула, но потом ее губы плотно сжались, а глаза блеснули холодным светом сдерживаемой ярости.
- Нет, отец, - ровным голосом сказала она. - Я спрашиваю тебя не ошибаешься ли ты, считая, что мы с Элиссабель слишком отличаемся друг от друга? Ты считаешь, что мы не похожи, словно огонь и вода, а вдруг это не так? – Этторн дернулся что-то ответить, но Эрри быстро продолжила: - А, что если вся та страсть и эмоции, что я не таясь выплескиваю на окружающих, бушевали и в груди Элиссабель, и она год за годом, столетие за столетием сдерживала их, не давая им вырваться на волю? Что если ее хваленое спокойствие было всего лишь маской, под которой она прятала свои истинные чувства? Да если бы я весь свой гнев или все свои обиды удерживала в себе… - Эрри перевела дыхание, позволив окружающим осознать, этот кошмар. - А вдруг и она была такой? Да она не то, что смертельное Проклятие, она могла бы… - Эрри не договорила, звонкая пощечина, от которой она отлетела к стене, сбив несколько стульев, заставила ее замолчать. Но Эрри не унималась, вскочив на ноги она вновь бросилась к отцу, закричав почти на грани истерики:
- Ты боишься поверить, что Элиссабель не была бесчувственной куклой, а могла страдать и мучиться? Не можешь поверить, что долгие годы она только притворялась такой, обманывая окружающих?! – рука Этторна взвилась вверх для новой пощечины, но ее остановила рука Эрла.
- Ах ты мальчишка! – взбесился Этторн. – Да как ты смеешь?!
- Смеет, смеет! – из-за спины Эрла кричала Эрри. – Он борется за жизнь своей мамы! Она жива, а Элиссабель умерла! – лаза Этторна заледенели, он хотел что-то сказать, но легкое прикосновение Эледии, мгновенно привело его в себя.
- Ты просишь нас провести ритуал, подтверждающий, что над Хейликой висит Смертельное Проклятие? – холодным, высокомерным тоном спросил он. Эрл кивнул, и в его глазах зажглась надежда. – Наш ответ – нет. Такой ритуал из-за прихоти одной… Он, несомненно, хотел сказать «истерички», но передумал, сказав: - Ритуал только из-за прихоти Хейлики мы проводить не будем! – Он величественно развернулся, собираясь уйти, но в спину ему полетел голос младшей дочери:
- Не хотите проводить – не проводите! Мы сами его проведем. Пусть у меня не столько сил, сколько у тебя отец, или у мамы, но я ваша дочь и я могу провести такой ритуал с помощью Элгора и…  - она чуть замялась, а потом спросила просящим голосом: - Лорд Аллор, вы ведь не откажетесь помочь в этом ритуале? – Этторн резко развернулся, он не видел, когда вошел Аллор, но главное, он и не ожидал от своей дочери такого нахальства, как просьбы о том, чтобы мужчина тысячу лет, любивший женщину, вдруг предал ее по чьей-то просьбе, пусть даже просьбе его дочери. Эрри смотрела прямо в глаза своего суженного, который не любил ее. Смотрела так, что Аллор откровенно растерялся, не зная, что ответить. Он не знал Хейлику, но она была матерью Эрла, которого он безмерно уважал, и она была женой Элгора, лучшего друга, но Элиссабель… - Повисло такое страшное, такое ужасное молчание, что все поняли, каким бы ни был ответ Аллора, Ми Долгоживущих будет расколот безвозвратно. Положение спасла Эледия.
- Лорд Аллор, - быстро сказала она. – Я прошу вас пока ничего не отвечать. Мы с мужем должны поговорить и посоветоваться, через некоторое время мы снова соберемся, и тогда скажем наш окончательный ответ. – Все облегченно вздохнули, хотя никто не услышал ни звука, просто все почувствовали, как напряжение немного ослабло. Недовольна была лишь одна Эрри.
- Чего тянуть? – тихо бурчала она себе под нос. – Мы бы уже начали готовиться к ритуалу, а так надо еще ждать. Ведь ясно же, что мама и отец откажут. – Эрл благодарно сжал руку своей сестренке. Как ему нужна была такая поддержка!
Однако, Эрри ошибалась. Все было ох, как не ясно и не просто.
… - Зачем ты попросила об отстрочке решения? – это было первое, о чем спросил свою жену Этторн, когда они остались одни. – Неужели ты хочешь предать память нашей девочки, у угоду этой… - Этторн сморщился от отвращения, поскольку все то время, что он знал Хейлику, он ее терпеть не мог, а уж когда Элгор решил на ней жениться, изумлению Этторна вообще не было предела.
- Ты же понимаешь, - спокойно возразила ему жена, - что наш отказ не простит нам никто: ни Эрри, ни Элгор, ни Эрл, ни Эмбер с Элис…
- Мне безразлично мнение этих… - он не договорил, поскольку Эледия сжала его ладонь, призывая замолчать.
- А мое мнение тебе тоже безразлично?
- Эледия, - простонал Этторн. – Неужели ты хочешь встать на сторону этой девки? – Этторн все же не удержался от оскорбления.
- Мы должны согласиться на проведение ритуала, - убежденно сказала женщина. – У нас с тобой нет другого выхода.
- Эледия, - горько сказал Этторн и уже хотел добавить, что он скорее поссорится с друзьями, чем предаст память дочери, но Эледия снова перебила его.
- Послушай, что я тебе скажу. Я никому об этом не рассказывала, но теперь пришло время узнать. Это очень-очень важно. – Этторн с удивлением посмотрел на жену, а потом стал внимательно слушать, вдумываясь в каждое слово. – Это случилось, когда Хейлика с сестрами впервые приехали в Голдерин, - начала Эледия. – Ты знаешь, как я к ней относилась, поэтому решила сделать ей большой подарок.
- Ты показала ей зеркало Пророчеств? – удивился Этторн. Но он удивился не тому, что его жена показала зеркало, а тому, что она ни слова не сказала ему о Пророчестве, касающемся Хейлики. Обычно Эледия говорила ему все. Ведь судьба каждого долгоживущего влияло на судьбу всего народа, а тут…
- На это была особая причина, - мягко прервала Эледия своего мужа, и именно сейчас я хочу рассказать о том видении, и объяснить некоторые мои поступки, которые вероятно немного тебя удивляли. – Этторн склонил голову, показывая, что готов слушать дальше.
- Хейлика не захотела знать свое будущее, - продолжила Эледия. – Она загадала нечто совсем другое. Она попросила показать самый счастливый день в ее жизни.
- Да, действительно, странная просьба. Будущее знать намного предпочтительнее, - согласился Этторн с женой.
- Так вот. В зеркале отразилась синяя спальня нашего дворца. А в этой спальне Хейлика была с Элгором. Но только там была та Хейлика, которую ты видел сегодня. С седой прядью и изможденным лицам. Если бы не сияющие от счастья глаза, я бы подумала, что она умирает, - усмехнувшись сказала Эледия. – Ну и то, чем они занимались, также было весьма далеко от смерти, - снова усмехнулась она и чуть покраснела.
- Ты поэтому отдала ей эту комнату, - догадался Этторн, Эледия кивнула.
- Так вот Хейлика была настолько поражена увиденным, к слову сказать я тоже, - добавила женщина, - что мне пришлось закрыть воспоминание о зеркале в ее сознании. Вот-вот настанет момент, когда то, что мы видели в зеркале, станет реальностью. Я не знаю, когда это случится, но случится обязательно. Хейлика будет счастлива, она выздоровеет, а это значит, что на ней нет Смертельного Проклятия! Ты же знаешь Проклятие нельзя ни снять, ни излечить.
- Тогда я тем более не понимаю, зачем проводить этот ритуал, - не сдавался Этторн.
- Понимаешь, Хейлика вбила себе в голову, что умирает от Проклятия, и пока ритуал ее не убедит, что это не так, она никому не поверит. Эрри, обязательно проведет ритуал, но поскольку Проклятия не будет выявлено, то Хейлика сочтет, что у Эрри недостаточно сил, или что Эрри напутала и ошиблась в заклинании, но важно не это, а то, что хочешь ты этого или нет, но зерно сомнения брошено, и имя Элиссабель уже запятнано, и только мы с тобой можем его снова обелить и вернуть! Мы проведем этот проклятый ритуал, мы докажем Хейлике, что никакого Проклятия нет, и она выздоровеет и успокоится и Мир в наших королевствах будет сохранен! Разве я не права? – она ласково коснулась руки мужа.
- Права, конечно, же права, - со вздохом признался он. – Но только после выздоровления, чтоб и духу Хейлики не было в нашем королевстве! – Он замолчал, но Эледия продолжала пытливо на него смотреть, намекая на то, что еще не все вопросы решены. Остался самый больной – Эрри. – С Эрри я поговорю после ритуала, - тихо сказал он, Эледия наклонила голову, соглашаясь с его словами. 

Глава 5

Этторн и Эледия вошли в зал, в котором их уже ждали Элгор с Эрлом и Эрри с Аллором. Эрри от желания побыстрее начать ритуал, в нетерпении чуть ли не кругами бегала по помещению, вызвал в очередной раз гневный взгляд своего отца.
Все замерли, глядя на Этторна с Эледией.
- Мы проведем этот ритуал, - глухо, с нотками ярости в голосе сказал Этторн. – Сделаем мы это не ради Хейлики, а ради нашей дочери Элиссабель. Мы точно знаем, что никакого Проклятия нет, но вы не поверите в это, если ритуал будет проводить моя младшая дочь. У всех останется доля сомнения в правильности проведения обряда. Мы не может допустить даже малейшего сомнения, чтобы Элиссабель могли обвинить в таком страшном поступке. – Все это Этторн проговаривал, сцепив зубы, окидывая присутствующих холодным враждебным взглядом. – Ритуал должен начаться в полдень, - продолжал он, - когда солнце будет в зените. Ни на ком из присутствующих, особенно на Хейлике не должно быть никаких металлических предметов. Ждем всех в саду, возле ритуального камня, - не сказав больше ни слова Этторн и Эледия покинули зал, все остальные ушли вслед за ними, готовиться к обряду.
Сестры помогли Хейлике переодеться и теперь она лежала в центре цветочной поляны на сером гладком валуне, облаченная в белую хламиду. Волосы Хейлики были распущены, из-за этого стало заметно, что седых прядей у нее прибавилось.
Этторн встал возле Хейлики, Эледия, Элгор и Аллор Эрл и Эрри встали вокруг камня взявшись за руки. Зазвучали ритуальные слова. Их произносил Этторн, все остальные вторили ему повторяя ключевое слово каждой фразы, тем самым усиливая эффект. Речитатив слов успокаивал, создавалось ощущение, что Этторн кого-то о чем-то просит или уговаривает. Ничего не происходило. Хейлика лежала тихо и неподвижно, видимо, убаюканная этими монотонными словами. Тональность голоса Этторна внезапно изменилась, он уже не просил, а приказывал требовательно и повелительно, и снова – ничего не менялось. Последние слова он уже выкрикивал с яростью, подкрепляя их каплями крови, из порезанной кисти, и вот тут-то все и случилось.
Тело Хейлики окружила зеленоватая дымка, которая с каждым мгновением становилась все темнее и темнее пока не стала непрозрачно черной. Потом из этого черного облака стал формироваться женский силуэт, с каждой секундой все более и более становясь похожим на Элиссабель. Вскоре ни у кого не осталось ни малейшего сомнения, что это была именно она. Эрри во все глаза смотрела на свою старшую сестру, которую никогда не видела при жизни, но с которой ее постоянно сравнивали. Женщина была невиданной красоты, это невозможно было не признать.
Черный силуэт рванулся вверх, словно желая вырваться на свободу и улететь ввысь, но потом призрачная женщина посмотрела вниз и увидела лежащее тело на камне, издала леденящий душу вой, ее пальцы превратились в длинные когти и она камнем упала на Хейлику, вгрызаясь ей в грудь и снова растворяясь в теле жертвы.
Этторн замолчал. Ритуал был закончен. Хейлика лежала без сознания, все цветы м растения не только на поляне, но и на всех ближайших клубах превратились в черную труху. Это было Смертельное Проклятие, в этом не было ни малейшего сомнения, также, как и в том, что его наложила Элиссабель – дочь Эледии и Этторна, первая жена Элгора, мать Таллара и Эллария.
- Бедная моя девочка, - сдавленным голосом прошептал Этторн, - что же тебе пришлось перенести, если ты решилась на такое? – и он с гневом посмотрел на Элгора, требуя ответа, вот только Элгору в этот момент было не до его взгляда. Элгор не мог привести в чувство Хейлику, обморок которой больше походил на кому. Хейлику перенесли в ее комнату, Элгор занялся ее раной, к которой Хейлика никого не подпускала, даже своего сына. Вид раны был ужасен. Она выглядела, как незаживающая язва. Омертвевшая ткань по краю, гной и воспаление. Элгор почистил раны, потом залил ее живительным эликсиром, сделанном на основе его крови, потом наложил мазь и мягкую повязку. Особым способом он заставил, находящуюся в беспамятстве жену, выпить целебный настой, а потом оставил ее в покое, под неусыпным наблюдением Эрла.
Он вышел из спальни жены, и только в эту секунду ощутил, тяжелую давящую атмосферу, что повисла над всем дворцом, после этого ритуала. Всем было плохо, а Этторн и Эледия просто были в растерянности. Такого поворота событий они не ожидали. Этторн собирался с триумфом и гневом смотреть на всех, кто хотел опорочить его дочь, теперь же… Нет, он не мог ненавидеть или упрекать Элиссабель. Он знал, что только черное отчаяние могло толкнуть ее на такой шаг, поэтому Этторн искал виновных. Конечно, же первым был Элгор. «Как он мог допустить, - думал Этторн, - что жена была настолько несчастна? – но этот упрек Элгору сразу же разбивался о воспоминание полной растерянности на лице Элгора, когда Элиссабель неожиданно выбрала его. – Этого брака ни за что нельзя было допускать! – с тоской думал Этторн. – Во всяком случае его следовало отложить на несколько лет, пока Элгор не свыкнется с мыслью, о том, что Элиссабель его судьба, и не полюбит ее!».
Но страдал не только Этторн. Его жена – прекрасная Эледия тоже не находила себе места. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы сопоставить время, когда Элиссабель наложила это Смертельное Проклятие со временем, когда у долгоживущих перестали рождаться дети. Проклятие черпало свои силы, забирая возможность иметь детей у ее народа, и Эледия чувствовала вину, что не смогла это предотвратить, что вовремя не почувствовала, насколько ее дочери плохо, не утешила, не успокоила, не помогла ей. Но, все же, самое страшное и одновременно хорошее заключалось в том, что это Проклятие скоро будет разрушено и жизнь вернется на Земли долгоживущих, вот только вместе с жизнью не вернется ни покой, ни мир, поскольку Проклятие будет разрушено вместе со смертью Хейлики.
…Хейлика открыла глаза и ощутила, что чувствует себя настолько хорошо, что на миг даже мелькнула мысль, что Этторну и Эледии удалось снять или разрушить Проклятие. Она сладко потянулась, ощутив лишь слабую глухую боль в боку, что ни шла ни в какое сравнение с тем, что она чувствовала в последние дни.  Хейлика откинула покрывало, села на кровати, оглядываясь в поисках одежды. Внезапно она услышала быстрые шаги, приближающиеся к ее комнате, и быстро накинула халат, лежащий на стуле. В комнату без стука вошел Эрл и застыл неподвижной статуей, увидев маму сидящей на кровати
- Мама, - радостно крикнул он и осторожно обнял ее. – Ты очнулась!
- Да, - Хейлика с нежностью коснулась рукой щеки сына. – Не знаю, что вы со мной делали и как меня лечили, но мне очень хорошо, я чувствую прилив сил, чувствую, что я выздоравливаю.
— Это все папа, - с гордостью сказал Эрл, но потом его лицо помрачнело. – Это все временное улучшение, - горько сказал он. – Проклятие не снято, - он вздохнул, вспоминая этот страшный ритуал. -  Если бы ты только видела, как ужасно выглядело это Проклятие! - с каким-то суеверным испугом прошептал он.
- Вы его видели? – поразилась Хейлика. – А я ничего не помню. Вообще ничего.
- Да видели. Сначала дымку, которая сформировалась в женскую фигуру (Эрл не стал говорить, что эта женщина выглядела, как Элиссабель, но Хейлика и сама об этом догадалась). Эта фигура рванула в высь, а потом снова бросилась на тебя, растворившись в твоем теле. – Эрл сказал матери правду, у него просто не было другого выхода, поскольку всем было ясно, что болезнь скоро вернется. Хейлика глубоко вздохнула, а потом спокойно сказала.
- Я чувствую себя очень хорошо, поэтому все дни, что мне осталось прожить, я буду наслаждаться, наслаждаться каждым из них.
- Ты не уедешь? – Эрл пытливо посмотрел на нее. – Ты не бросишь нас, как собиралась делать до ритуала?
- Нет. Теперь нет. Теперь, когда я точно знаю, что на мне Проклятие, мне, как ни странно, стало намного легче. Ведь я и верила, и не верила, вернее не хотела верить, что на мне Проклятие. К тому же я понимала, какой это удар для Эледии и Этторна. Теперь все по-другому. Теперь я спокойна и до последнего мгновения хочу быть рядом с вами. А сейчас, - Хейлика легко встала на ноги, - я хочу умыться, переодеться, позавтракать и пойти на прогулку. – Эрл быстро вышел из комнаты, оставив маму одну. Хейлика и вправду стала наслаждаться жизнью. Она снова, во всех подробностях рассказала сестрам о своем путешествии на их родину. Они вместе поплакали, вместе думали жива их мама или нет, снова читали строки, написанные ее рукой, и снова плакали. Несколько раз к Хейлики подходила Эрри, но она выглядела настолько несчастной, и настолько угрюмой, что общение с ней оставляло очень тяжелое ощущение, расстраивая их обоих. Элгор приходил к Хейлике только в присутствии сына. Делал ей перевязку, готовил зелье и тотчас уходил. Больше с Хейликой никто не общался. Ни Эледия, ни Этторн не приходили и не говорили с ней. Так прошло две недели. А потом Хейлике снова стало хуже. Сначала она прекратила прогулки, потом она не смогла самостоятельно одеваться, а в один из дней она не смогла встать с постели.
Хейлика неподвижно лежала на кровати, уставившись в потолок невидящим взглядом. Сон не шел, зато страшные мысли одна ужаснее другой, роились в ее голове. Как же ей не хотелось умирать! Как же не хотелось. Это желание жить заставляло всей душой ненавидеть ту, из-за которой она сейчас была в таком состоянии. Но Хейлика гнала от себя плохие мысль, заставляя себя думать о хорошем и радостном. Тихо скрипнула дверь. Хейлика очень удивилась, она не слышала ничьих шагов, хотя слух у нее был очень тонкий, к тому же стояла глубокая ночь, весь дворец затих во сне. Она приподняла голову, вглядываясь в фигуру, и до того удивилась своему гостю, вернее гостье, что не передать. Это была Эледия. Королева тихо присела на край кровати и взяла Хейлику за руку.
- Я не буду извиняться за свою дочь, - тихим хрустальным голосом сказала она, - но знай, мне безмерно жаль, что все так случилось.
- Спасибо, - тихо ответила Хейлика. – Я так боялась, что не увижу вас… - она замолчала, но и так было понятно, что она хотела сказать «перед смертью».
- Хейлика, - вдруг порывисто схватила ее за руку Эледия, - ты не умрешь! Я не знаю, что случится, не знаю, кто поможет тебе, но ты не умрешь! Я это видела в будущем. Я видела, что ты была живая и шла на поправку. Поэтому-то я и думала, что Проклятия нет. Не понимаю, - почти простонала она. – Все не так, как должно быть. Ты должна выздоравливать, а не умирать! – она с силой сжала руку Хейлики.
- А бывало ли когда-нибудь, что Будущее менялось? Было ли когда-нибудь, что предсказания не сбывались?
- Не знаю, - Эледия задумалась. – Раньше я сказала бы, что Пророчества не сбываются поскольку не сбылось Пророчество об Элиссабель и Аллоре, но теперь… Теперь я не знаю. Я никогда не спрашиваю и не спрашивала о Будущем. Я чувствую, что так делать нельзя. С тобой все получилось случайно. – Эледия вгляделась в точку на радужке Хейлики. Тот момент еще не настал, а, значит, была надежда. Хотя какая надежда? Одного взгляда хватало, чтобы понять, что Хейлике осталось жить считанные дни. И все же… Эледия вдруг решительно встала и быстро попрощавшись вышла из комнаты, почти столкнувшись с Эрлом, что шел проведать маму.
- Эрл, - повелительно сказала Эледия, - ты-то мне и нужен. Пойдем нам надо поговорить. – Эрл ничего не спрашивая двинулся за Эледией, она отвела его в сад, в беседку. – Эрл, - обратилась она к нему, - я сейчас скажу тебе то, что не знает никто на свете, даже Хейлика, хотя мои слова касаются именно ее. Она не знает этого, вернее не помнит, потому что я скрыла часть ее памяти, и открыться она должна, когда произойдет то событие, о котором я хотела стереть ее память… - Эледия посмотрела на ничего не понимающего Эрла и засмеялась тихо и грустно. – Лучше я тебе все расскажу по порядку. Когда твоя мама впервые приехала к нам, еще почти подростком, я захотела ей сделать подарок. Бесценный подарок, - добавила она. – На землях Бессмертных очень мало тех, что получали его. Ни тебе, ни даже своей дочери я таких подарков не делала. Понимаешь, я могу… не буду тебе рассказывать, как, - чуть виновато улыбнулась она, и продолжила - сделать так, что, задав любой вопрос можно увидеть на него ответ. Да, да, - кивнула она головой, - ответ можно именно увидеть. И вот я предложила Хейлике спросить что-нибудь. Что-нибудь очень-очень важное. И вот твоя мама, совсем юная девушка попросила показать самый счастливый день своей жизни. Я стояла рядом с ней и была вынуждена видеть то, что видела и она. Не скрою, когда Хейлика загадала свое желание, мне тоже стало любопытно увидеть этот день. Знаешь, что мы обе увидели? – Эледия посмотрела на Эрла и увидев, как он ее слушает, чуть заметно улыбнулась. – Мы увидели спальню, Хейлику исхудавшую, словно скелет, ее грудь и живот были обмотаны бинтами, в волосах седая прядь… а глаза, а глаза той Хейлики светились от счастья, потому что ее безумно целовал мужчина… твой отец. Эрл, - горячо сказала Эледия. – Я не знаю как, я не знаю каким способом, но Хейлику можно спасти! Мы слишком погружены в прошлое, слишком верим Пророчествам, слишком верим в написанные каноны и даже не пытаемся искать другие пути, не пытаемся бороться. Кто сказал, что смертельные Проклятия нельзя разрушить? Может их пытались разрушить неправильно, может что-то упустили или чего-то недоглядели. Эрл, ты молод, твой взгляд на многие вещи еще не закоснел. Ты можешь, ты должен найти выход. Думай. Эрл, клянусь, какое-то решение есть, мы его не видим, не осознает… не хотим искать. Эрл, ты другой. Спаси свою маму!

Глава 6

Слова Эледии все перевернули в душе Эрла. Ушла апатия, ушло чувство безысходности. Он ушел в горы, чтобы немного побыть в одиночество и как следует обо всем подумать. Он и так и этак перебирал все известные сведения о действии смертельных проклятий. Таких свидетельств было очень мало, поскольку Преображающихся, презревших свой долг и выместивших личную месть на обидчиках были единицы. В голову ничего не приходило, и Эрл с раздражением кидал маленькими камушками в скалу, находящуюся напротив и вдруг его мысли, приняли совсем другое направление. А почему к его маме прицепилось это проклятие? Ведь было же несколько случаев, когда насланное Проклятие исчезало, не причинив вреда. Почему это Проклятие сработало? Проклятие смертельной ревности. А если бы это было какое-то другое Проклятие, мама бы тоже пострадала? Эрл почему-то был уверен, что нет. Что только Проклятие смертельной ревности и могло ударить по его маме. Почему? Ответ лежал на поверхности – да потому что в ее сердце уже жила ревность. Мучительная, тщательно скрываемая, не признающаяся ревность. Его мама ревновала отца. Ревновала, тщательно это скрывая, мучась, борясь с собою и снова и снова сдаваясь.
Эрл вскочил на ноги и бегом кинулся во дворец искать отца. Словно из-под земли на его пути появилась Эрри.
- Ты что-то придумал? – закричала она, увидев его горящие глаза, но Эрл только махнул рукой. Отец – вот кто ему был нужен, поскольку только он мог все исправить. Эрл нашел его стоящим… крыше. Элгор смотрел вдаль и вся его фигура, лицо, взгляд выражали такое безысходное отчаяние, что Эрлу стало страшно.
-Пап, - тихо сказал Эрл, приблизившись к отцу. – Можно у тебя спросить? – Элгор обернулся и вопросительно посмотрел на сына. – Я вот тут думал… - медленно сказал Эрл, тщательно подбирая слова. – Это Проклятие смертельной ревности… почему оно прицепилось к маме? – поскольку Элгор не отвечал, Эрл добавил совсем тихо: - У нее могли быть основания… для ревности, - с трудом выдавил он.
- Если ты спрашиваешь меня о том, была ли у меня другая женщина – то ответ нет. – Холодно и сухо ответил Элгор.
- Пап, я не об этом. – Эрл с трудом заставлял себя вести этот непростой разговор с отцом, если бы не жизнь мамы, то он этого бы никогда себе не позволил.
- А о чем? – Еще холоднее спросил Элгор сына.
- Я о том… была ли мама уверена в твоей любви. Была ли она уверена, что ты ее любишь сильнее… - Эрл замолчал, но Элгор и так понял, о чем хотел сказать сын. – Понимаешь, - с трудом продолжил Эрл, - если представить ревность в виде пышного ядовитого куста, то возможно отрубив, изрубив, уничтожив корень, можно убить и само растение? Может уничтожив причину, по которой зародилась ревность в сердце мамы, можно было бы и это Проклятие разрушить…
- Смертельное Проклятие, наложенное Преображающимся ни снять, ни уничтожить невозможно, - мертвым голосом ответил Элгор.
- А вот Эледия думает иначе! – неожиданно для самого себя закричал Эрл. – Эледия думает, что и Смертельные Проклятия можно уничтожить, надо только найти способ. Нам повезло, мы знаем, какое Проклятие лежит на маме. Знаем, что оно убивает ее, потому что ревность жила в ее сердце и до Проклятия. Так надо ту первую ревность выгнать… Ты понимаешь меня, папа? – Эрл с надеждой посмотрел в глаза отцу и впервые за последнее время увидел, как они зажглись… жизнью, что ли. В них появился свет.
- Иди за мной, - бросил Элгор и устремился к лестнице. Они быстро шли какими-то переходами, и Эрл понял, что они идут к комнате мамы. – Стой здесь, - отдал Элгор короткий приказ сыну, - никого не пускай и сам не заходи. Не заходи, чтобы ты не услышал! – жестко предупредил сына отец.
...Услышав, что дверь открывается, Хейлика с трудом открыла глаза, чтобы посмотреть на вошедшего, Увидев мужа, она секунду удивленно смотрела на него, поскольку до этого дня он никогда не приходил без сопровождения Эрла и тут же ее взгляд стал внимательным, настороженным, словно у больного дикого зверя, который хоть и не может оказать достойное сопротивление, но будет драться до последнего вздоха.
Элгор холодно, без всякого сочувствия посмотрел на свою умирающую жену, потом обошел ее кровать, подошел к окну и несколько секунд молча смотрел куда-то вдаль. Тишина в комнате стала просто звенящей. Хейлика не отрывала взгляда от спины мужа, он это чувствовал, но оборачиваться не спешил. Хейлика не выдержала первой:
- Зачем ты пришел? – с трудом выговорила она. – Посмотреть на меня, умирающую… сравнить?! – вдруг с настоящим ужасом спросила она, каким-то сверхчутьем догадавшись, что Элгор видел, как умирает Элиссабель. – Ты хотел сравнить нас? – с еще большим ужасом прошептала Хейлика. – сравнить, как умирала она, и как умираю я?! – Элгор, наконец, соизволил обернуться. Он ничего не объяснял, не оправдывался, а лишь все также холодно и внимательно осматривал лежащую жену. От этого взгляда ей захотелось заползти в какую угодно щель и спрятаться там, чтобы он не видел ее такой, но она твердо сжала губы, судорожно глотнула и почти с ненавистью посмотрела ему в глаза.
- Когда-то давно, - спокойно начал он, - ты один единственный раз спросила меня, как я относился к Элиссабель и как я отношусь к тебе. Думаю, на самом деле ты хотела спросить кого из вас двоих я любил больше или даже не так, - усмехнулся он, - любил ли я вообще тебя или Элиссабель? Думаю, тебе сейчас самое время услышать ответ на этот вопрос. – Губы Хейлики стали белыми, а лицо серым, но она не опустила глаз, продолжая все также внимательно смотреть на мужа.– Сначала я расскажу тебе какой была моя первая жена, - сказал Элгор и его глаза вдруг стали мечтательными, а Хейлика тихо застонала сквозь зубы. – Тебе уже говорили, что она была самой красивой девушкой на всех землях бессмертных? - спросил он и не дождавшись ответа продолжил: – Ее красота не была строго канонической, хотя правильность черт лица, изумляла всех. Ее сияющие глаза, ее мягкая улыбка… в Элиссабель влюблялись все мужчины, даже самые стойкие и не восприимчивые к женскому обаянию, влюблялись хоть на минуту, хоть на секунду, но влюблялись… если этого хотела сама Элиссабель. Она могла очаровать любого… - Хейлика едва сдержалась, чтобы не спросить: а тебя? Тебя она тоже очаровала? Но она не спросила. Сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, но промолчала. Во-первых, это было понятно и так, во-вторых… она просто не хотела этого слышать, но слова душили ее, поэтому она произнесла хрипловатым голосом:
- Закрой, пожалуйста окно, мне холодно. – Он внимательно посмотрел на нее, но створки окна захлопнул, потом снова подошел к ее постели. Хейлика чуть не закричала от отчаяния, она думала, что все его откровения на этом закончились, но похоже, что это было не так.
- Кроме природной красоты лица и тела, - продолжил Элгор, - Элиссабель была грациозна. Она могла двигаться и быстро, как смерч, и медленно, и плавно, если этого требовали обстоятельства. А еще она обладала завораживающим тембром голоса, который хотелось слушать бесконечно, наслаждаясь каждым звуком. – Чем больше Элгор говорил, тем страшнее становилось отчаяние, заполняющее душу Хейлики. Если бы она могла, она бы давно убежала, чтобы не слышать, чтобы не знать, но Элгор упрямо и жестоко продолжал говорить: - Знаешь какие красивые у нее были глаза! Такой глубокой синевы я не видел больше ни у кого на свете. Они могли грозно сверкать, как острие кинжала, когда Элиссабель смотрела на врагов, но когда она смотрела на меня - ее глаза становились бескрайним морем, бездонным омутом, в котором светилась такая безграничная, такая всепоглощающая любовь ко мне… - Элгор внезапно замолчал, словно у него перехватило дыхание, а Хейлика, наконец, шепотом смогла выдохнуть:
- Замолчи. Пожалуйста, замолчи. Не надо. Прошу тебя, не надо. Я не хочу этого слышать, я не хочу этого знать. Я хочу умереть с надеждой, с маленькой, крохотно надеждой. Не забирай ее у меня! – слезы побежали из уголков глаз, скатываясь на подушку, но Элгор, словно не слыша ее, снова начал говорить:
- Если бы ты только знала как Элиссабель любила меня, если бы ты только знала! - его голос был тихим, но каждое произнесенное слово било Хейлику, словно кувалда. Ей стало трудно дышать, казалось, что грудь стягивают стальные обручи, но страшнее любой боли были слова, которые она слышала. - Элиссабель ловила каждой мое слово, ловила выражение губ и глаз. Мне было достаточно только нахмуриться, как для нее мерк весь свет, и она в тревоге искала причину моего недовольства. – Хейлика закрыла глаза, надеясь, что так ей станет легче слушать, слушать и понимать, насколько она была непохожа на Элиссабель. Не только по внешности, не только по воспитанию, но и по отношению с каким Элиссабель относилась к Элгору и с каким к нему относилась Хейлика. Да как она могла надеяться, что Элгор сможет ее полюбить? Как?! После Элиссабель ему больше не нужна ни одна женщина на свете! Хейлика вдруг поняла – Элгор выбрал ее, потому что она была худшей из худших, ведь он знал, он понимал, что никогда и никого не сможет полюбить после своей первой жены! Хейлика настолько погрузилась в пучину своих горьких невеселых мыслей, что очнулась только тогда, когда Элгор резко встряхнул ее.
- Ты слышишь? – грозно спросил он. – Я спрашиваю: ты слышишь?
- Да, - одними губами прошептала Хейлика. – Ты так сильно любишь Элиссабель, что ни одна женщина в мире никогда не сможет ее заметить… - мертвым голосом продолжила она.
- Тебе рассказать, как она прикасалась ко мне? Как невесомы и легки были ее поцелуи. Тебе рассказать, как она ждала моих ласк? Как она замирала от каждого моего прикосновения и только мелко вздрагивающие веки говорили, как ей хорошо и как она хочет продолжения. Тебе расска…
- Прекрати, прекрати, прекрати, прекрати! – каждый раз повторяя это слово голос Хейлики звучал все громче и громче и наконец, сорвался на истеричный визг, который услышали многие и прежде всего Эрл и Эрри.
…Эрл стоял на страже у дверей комнаты мамы и не находил себе места. Он думал, что отец зайдет к ней, успокоит ее внушит ей уверенность… или хотя бы надежду, но все шло совсем не так. Он чувствовал боль мамы, чувствовал горечь и отчаяние, которые она испытывала… и не понимал ничего. Что там происходит? Он чем они говорят? Почему душевная боль мамы с каждой секундой становится все сильнее и сильнее? А еще ему на нервы действовала Эрри. Которая находилась в десяти шагах от него и также, как и он не спускала глаз с двери комнаты. И тут мама закричала диким истеричным голосом, и кричала она только одно слово: «Прекрати!». Эрл стал белее стены, но не посмел нарушить приказ отца. А вот Эрри… Она рванулась к двери с твердым намерением выломать ее. Эрл встал на ее пути.
- Пусти! – заорала на него Эрри. – Ты что не слышишь, Хейлика зовет нас на помощь!
- Нет, - Эрл смотрел твердо, но его голос предательски дрогнул, - папа просил не мешать им.
- Мешать?! – поразилась Эрри. – Да он же издевается над ней. Наверно решил отомстить за все обиды пока она не умерла!
- Что ты мелешь! Мой отец не такой. Он хочет сделать, он хочет сделать… - Эрл и рад был бы сказать, что хочет сделать его отец, но он не знал. Поэтому ему лишь осталось упереться в косяки двери руками и встать словно вкопанному, не давая Эрри ворваться внутрь.
… - Почему я должен прекратить? – обманчиво мягким голосом спрашивал Элгор. – Ты ведь хотела знать как я относился к Элиссабель? Ты ведь хотела знать какие между нами были отношения?
- Не надо, - молила Хейлика. – я ничего не хочу знать.
- Ты не хочешь знать, как сильно меня любила женщина прекраснее которой трудно и сыскать? Ты не хочешь знать, как она меня боготворила, как искала моего расположения, все свои силы отдавая желанию угодить мне?
- Нет, - твердо сказала Хейлика, - я ничего не хочу знать… уже не хочу, - с трудом проглотив комок в горле, неслышно добавила она.
- Ты не хочешь знать, что все годы проведенные с Элиссабель я отдал бы за несколько минут только бы быть рядом с тобой? – точно таким же тоном каким говорил все предыдущие слова и фразы, спросил Элгор.

- Нет, нет, нет! – трясла головой Хейлика, совершенно не вслушиваясь в смысл слов. – Не хочу, не хочу, не хо… Что?! – поразилась она. Что ты сказал?
- Я сказал, - ровным, спокойным голосом ответил Элгор, - что все годы, проведенные рядом с Элиссабель, я отдал бы чтобы ты была рядом со мной… Нет, даже не рядом, чтобы ты просто БЫЛА. Была где угодно, но чтобы я, когда тоска по тебе станет невыносимой, мог бы добраться до тебя и посмотреть хотя б издали, хотя бы украдкой, ненавидя при этом и гномов, и их детей, с которыми ты веселилась, - глухо добавил он. Хейлика вздрогнула и удивленно посмотрела на мужа. Его слова о гномах и их детворе не были абстрактными. Элгор видел ее! Видел на той поляне, когда она учила детей бить ногами по мячу сделанном из прессованной шерсти. Он ее искал. Он думал о ней. Он… он… неужели… Хейлика не позволила себе додумать. Она тряхнула головой и с яростью прошептала:
- Только не говори, что ты искал меня, потому что любил. Я в это никогда не поверю. Никогда! Я же понимаю, что тебе жаль меня, и именно эта жалость заставляет тебя говорить мне все это. Не надо! Я сильная. Я выдержу. Только не жалость, только не жалость, - повторила она едва слышно. - Мне легче умереть, зная, что ты не мог меня полюбить, потому что после Элиссабель… - у нее перехватило дыхание и она на секунду замолчала, но потом, собравшись с силами твердо закончила: - Чем знать, что из жалости, ты решился на ложь, думая, что это меня утешит. Нет, нет, нет. Прошу тебя…
- Ты не веришь, что я тебя люблю? – спокойно спросил Элгор.
- Любишь?! – чуть не засмеялась Хейлика. – Ты меня любишь?! – повторили она. – Да я же хорошо помню какую злость, бешенство и раздражение ты испытывал только при упоминании моего имени! Мне говорили об этом. Говорили не раз, не два. Это, конечно, было еще до нашей свадьбы, но куда бы эти твои чувства делись? Я же не изменилась.
- Да, я злился на тебя, - все также спокойно сказал Элгор. - Злился за твои поступки, за твои любовные похождения, которые не осуждал только ленивый, злился, злился, - Элгор невесело покачал головой, - и вдруг внезапно осознал, что это не злость, а дикая неудержимая, неконтролируемая ревность. Я даже не предполагал, что могу так ревновать. Если бы ты знала как я ненавидел твоих любовников, если бы ты только знала! – Элгор откинул голову назад и уставился в потолок, и в эту секунду Хейлика остро почувствовала, что все его спокойствие наносное, что внутри Элгора бурлит раскаленная лава. – Я же в тысячу раз лучше любого из них, но на меня ты смотрела как на пустое место и до нашей свадьбы, и после. Я для тебя не существовал, не существовал как мужчина, - добавил он, все также глядя в потолок. – Повисло тяжелое молчание. Хейлика просто не знала, что говорить. Элгор любит ее… эта мысль не помещалась в ее сознании, была чужой, совершенно чужой, от этой мысли внутри все переворачивалось, все вставало с ног на голову. Зато мысль о том, что Элгор любит Элиссабель была такой привычной, с этой мыслью Хейлика жила долгие годы, и теперь это убеждение не хотело ее отпускать. Хейлике нужны были новые подтверждения чувств мужа, иначе…
- Почему ты никогда не говорил мне о том, что ты ко мне чувствуешь? - тоном, которым следователь разговаривает с подозреваемым в пыточной камере, спросила она. Хейлика понимала, что такой ее тон никак не способствует откровенности и всплеску чувств, она также хорошо понимала, насколько тяжело отвечать на такие вопросы, да еще заданные подобным тоном. Но ей было все равно. Не ответит – значит не ответит.
- А ты сама как думаешь? – вопросом на вопрос ответил он.
- Я много о чем думаю, - резко начала она, и вдруг тихо сказала: - Из-за Элиссабель? – Элгор не отвечал, но ей и не нужен был ответ, вся его поза, все его застывшее тело было ответом. – Ты только ей говорил, что любишь ее и больше никому не хотел говорить подобных слов? – предположила Хейлика. Элгор резко повернул голову и посмотрел ей прямо в глаза. Это произошло впервые за много-много дней и Хейлика замерла. Это было… наслаждение, когда вот так глаза в глаза и больше нет никого вокруг только он и он, и тут Элгор чеканя каждое слово сказал:
-  Я никогда ни одного раза не говорил Элиссабель, что любил ее, потому что… я ее не любил, не любил ни одного дня, ни одной минуты. Я пытался заставить себя любить ее, но я не смог. – Он замолчал, а Хейлика вдруг поняла, что он впервые в жизни сказал вслух эти слова. Впервые честно сказал о чувствах, что тяжелым бременем давили его душу. Он не любил свою невыразимо прекрасную жену.
- Было бы легче, если бы мне было все равно, - быстро, словно боясь, что если он остановиться, то не сможет больше ничего сказать, шепотом продолжал Элгор, - если бы я жил только для себя, не обращая внимания на ее чувства. Но я так не мог. Я понимал, что она ощущает, и от этого испытывал чудовищное чувство вины, за то, что не мог ей дать того, что она хочет. Это страшное чувство грызло меня, отравляя жизнь. Я перестал радоваться, перестал на что-то надеяться, беспросветное унылое существование с непреходящим чувством вины. Я старался полюбить ее. Старался изо всех сил! Я говорил себе, насколько она прекрасна и внешне, и внутренне. Я говорил себе, как мне повезло, что у меня такая жена. Говорил себе, что я должен быть счастлив… и упирался в тупик. Я ничего не мог с собой поделать. Я не любил ее! Не любил и все тут! Ее ласки были мне безразличны, и мне приходилось делать над собой усилие, чтобы принимать их и дарить в ответ свои. Это было невыносимо. Я страшно мучился и переживал, а когда мне становилось совсем тошно, я уезжал от нее на годы. Возвращение в ненавистный, безрадостный дом, где тебя ждет нелюбимая женщина, следящая за каждым твоим взглядом, за каждым твоим жестом, не давая расслабиться ни на минуту, ни на секунду… - он замолчал. – Это был ужас, - тихо продолжил он, - о котором я не могу вспоминать без дрожи. Часто хотелось схватить ее за плечи, потрясти как следует и спросить: «Элиссабель, ты что не видишь, во что ты превратила мою жизнь своей любовью?». Я устал, я устал… быть несчастливым.
- Ты не мог поговорить с ней откровенно? – едва слышно спросила Хейлика.
- О чем? Что бы я мог ей сказать? – с тоской в голосе ответил Элгор. Сказать ей, что не люблю ее? Сказать ей, что я несчастлив? А что потом? Мы были связаны на всю жизнь и в такие страшные слова… нет, надо было сохранять хотя бы иллюзию. Иллюзию на то, что возможно когда-нибудь… - Он немного помолчал, а потом горько сказал: - К сожалению этого «когда-нибудь» и не произошло, и это тоже мучило меня. Я чувствовал себя таким виноватым, что не мог моей жене дать хоть чуточку счастья, о котором она мечтала и которого, несомненно, заслуживала. Я ни разу не сказал, что люблю ее. Я должен был соврать, должен был переломить себя! Я должен был! – в его словах была такая горечь сожаления, что у Хейлики сжалось сердце, несмотря на то что речь шла о ее заклятой сопернице. Ей было так жалко мужа, что даже ее ревность куда-то отступила, позволив дышать чуточку свободнее.
- А если бы все было по-другому ты сказал бы мне, что любишь меня? – не удержавшись, задала Хейлика самый главный и самый важный для нее вопрос. – Конечно, в том случае, если бы ты, действительно, любил меня, - быстро, словно испугавшись своих слов, добавила она.
- Ты имеешь в виду пел бы я серенады под твоими окнами?
- Нет! Ты что?! – в ужасе зашипела Хейлика и только потом поняла, что Элгор шутит. Она сердито дернула плечом и охнула от боли, и тут же заботливые руки мужа накрыли ее рану, вливая силы и забирая боль. – Мне не нужны никакие серенады, - упрямо продолжала она. – Я только… - она запнулась, потому что хотела сказать: «Я только хочу быть уверенной, что ты меня любишь», но тут же поняла, что кроме слов должны существовать какие-то незримые чувства и эмоции, которые нельзя выразить словами, какие можно только ощущать сердцем.
- Я не знаю, - честно признался Элгор. – Я чувствовал, что если буду говорить тебе слова любви, то предам Элиссабель, предам второй раз, только теперь саму память о ней. Знаешь, не хотелось чувствовать себя таким… - он вздохнул. – Но если стоит вопрос что выбрать между моим самоуважением и твоей жизнью, то… - он набрал в грудь воздуха и твердо и спокойно сказал: - Пусть Элиссабель убирается из нашей жизни куда хочет. Мне плевать, мне нужна только ты. Только ты одна во всем мире, во всем свете. Если ты уйдешь, то я уйду вслед за тобой. То существование, что меня ожидает без тебя… - Элгор на секунду замолчал, потом тихо сказал: - Оно мне не нужно. Мне вообще без тебя ничего не нужно. – Повисло тяжелое, гнетущее молчание. Хейлика беспокойно завозилась на кровати, а потом спросила с ноткой недоверия в голосе, в котором тем не менее уже зазвучала надежда:
- Ты сейчас мне все это говоришь не потому, что я умираю и тебе меня жаль? – Она специально прикрыла глаза, чтобы не видеть его лица, а чтобы слушать интонацию голоса. Глаза могут и соврать, а вот голос… Услышав ее слова Элгор в каком-то порыве стиснул ее в объятиях, так стиснул, что она не могла дышать, а потом срывающимся голосом зашептал. – Хейлика я люблю тебя. Если бы ты только знала как сильно!
- Любишь, несмотря на то что у нас ничего не складывается? – уточнила она.
- Складывается, не складывается… - передразнил ее Элгор. – Я не знаю как объяснить, но мое чувство к тебе – это жизнь! Такая яркая, пусть мучительная, пусть болезненная, но жизнь. Я горю этой любовью. Я готов… Я хочу жить – это, наверное, самое главное. Я хочу жить. По сравнению с тем, что было до тебя… - он снова замолчал, подбирая слова. – Я влачил существование, подчиняясь долгу и чувству ответственности. Годы тянулись нескончаемой унылой чередой, а теперь я лечу. Лечу сквозь годы не замечая их. Ты… Ты для меня воздух, ты для меня жизнь!
- Даже теперь, когда я такая некрасивая? – Элгор мог поклясться, что в голосе Хейлики проскочили нотки кокетства. Он попытался заглянуть ей в глаза, но она все также не хотела их открывать.

- Кто тебе сказал, что ты некрасивая? – совсем другим, каким-то бархатистым, обволакивающим, очаровывающим голосом спросил он, и губы Хейлики едва заметно дрогнули в улыбке, но улыбке непростой,а улыбке по которой внимательный мужчина безошибочно поймет, что женщина его хочет. – Хейлика ты что? Ты… – в некотором замешательстве спросил Элгор, мгновенно догадавшись, на что она намекает. Он не окончил фразы, но это было и не нужно, в эту секунду они понимали друг друга как никогда в жизни.
- А что тут такого? – Хейлика наконец соизволила открыть глаз, чтобы взглянуть на мужа чистым, незамутненным никакими сомнениями, взглядом.
 – Что тут такого? – переспросил Элгор. – А ничего, что на тебе лежит смертельное Проклятие, высасывающее жизненные силы? А ничего, что ты ранена в живот и рана не заживает долгие месяцы, а ничего… - он еще хотел что-то сказать, но Хейлика его перебила:
- Не надо никаких пустых слов, – мгновенно изменившемся голосом, в котором не осталось ни следа от кокетства, сказала она. – Просто скажи, что ты не хочешь. – В эту секунду Элгор понял, что, если он сейчас откажется под каким быто ни было предлогом (даже пожара или наводнения) – это все. Больше у них будущего не будет.
- Бедная моя репутация, - тихо прошептал он. – Она сдохнет в страшных муках. Даже не представляю, что все обо мне подумают, - уже с нотками веселья в голосе, продолжил он, расстегивая пуговицы на манжете. А потом он поцеловал Хейлику и поцелуй был таким, что возбуждение, охватившее ее, напрочь смело и боль от раны, и слабость. Она жадно ответила на поцелуй мужа, мельком заметив про себя как же она соскучилась за его поцелуями, и как же ей приятно ощущать его губы. Поцелую становились все жарче и жарче, Хейлика не могла насытиться ими, но в какой-то момент Элгор то ли слишком сильно зацепил рану, то ли Хейлика сама слишком резко дернулась. Только почувствовал боль она зашипела сквозь зубы и Элгор мгновенно отодвинулся от нее с беспокойством вглядываясь в лицо жены. Хейлика хотела сказать, что все хорошо, но вместо этого вдруг потрясенно прошептала:
- Я видела. Я это все уже видела.

Глава 8

- Что ты видела? - ласково, но с явными нотками недоверия спросил Элгор.
- Все. – Хейлика обвела рукой пространство вокруг себя. – Я видела это все. И эту комнату, и эту кровать, и это покрывало, и себя худую и замученную с седой прядью в волосах… и тебя, - чуть запнувшись добавила она. Элгор почувствовал, что Хейлика говорит правду.
- И где же ты могла это все видеть? – спросил он уже намного серьезнее.
- В водопаде! – уверенно сказала Хейлика, перед этим прикрыв на секунду глаза, словно вспоминая давно прошедшее. – Я видела это все в саду Эледии в ее тайном месте, где струи водопада сбегают со скалы.
- Она показала тебе свое самое большое сокровище? – поразился Элгор. – На моей памяти от силы три десятка бессмертных видели его. Эледия никому его не показывает.
- А мне показала! – с гордостью сказала Хейлика. – Еще в наш самый-самый первый приезд в Голдерин. Эледия предложила задать какой-нибудь вопрос, ответ на который мне хотелось бы увидеть, и я попросила показать мне самый-самый счастливый день моей жизни! Честно говоря, - тихо засмеялась Хейлика, - я была уверена, что увижу, как нас с сестрами чествуют, признавая великими воинами. Вот только вместо этого я увидела вот эту самую спальню. Эту кровать, это смятое покрывало и себя, целующуюся с мужчиной. Какое-то время твоего лица не было видно, и я даже не догадывалась с кем я в комнате целуюсь, но вдруг мужчина резко отстранился от меня той, и я увидела, что это ты! Я пришла в такой ужас, что невозможно и передать, ведь я тебя терпеть не могла! Я сейчас вспомнила, как я тогда упала перед Эледией на колени и молила стереть из моей памяти это видение. Вот только она отказалась стереть, а решила прикрыть его на время, объяснив мне, что как только этот момент произойдет, я все вспомню…. И вот вспомнила, - Хейлика прижалась лбом к плечу мужа, думая, что сейчас он ее снова обнимет, но Элгор о чем-то сосредоточено думал, глядя в потолок. – О чем ты думаешь? – с тревогой спросила она. Всего одна лишь секунда, как Элгор не смотрел на нее и тут же сердце Хейлики сдавила страшная, холодная, убивающая ревность.
- Скажи, - продолжая о чем-то думать, спросил Элгор, а Эледия видела ту картинку в водопаде?
- Конечно! - убежденно ответила Хейлика. – Я даже думаю, что она была поражена не меньше меня.
- Теперь многое становится понятным. - Элгор наконец повернулся к жене и бережно притянул к себя обнимая не только руками, но и всем телом.
- Что понятно? – уткнувшись лицом в его грудь, с наслаждением ощущая, как удушающие тиски ревности размыкаются, выпуская ее на свободу, спросила Хейлика.
- Помнишь, когда я предложил тебе стать моей женой, ты сказала, что согласишься на это только если Эледия с Этторном благословят наш союз? – Хейлика кивнула, поскольку хорошо помнила не только свои слова, но и почему она поставила такое условие. – Твое условие было не просто ужасным, оно было невыполнимым, - продолжал Элгор, и снова Хейлика кивнула головой (она потому и поставила это условие, поскольку хорошо понимала, даже тогда, что выполнить его невозможно). – Я долго думал, что мне делать. Без тебя я жить не мог, удержать тебя рядом с собой не было никакой возможности, - Хейлика с удивлением услышала в голосе мужа отголоски какой-то давней… боли? Она отстранилась от его груди и потрясенно посмотрела ему в глаза.
- Ты правда хотел, чтобы я была рядом с тобой?
- Хейлика, как только я осознал, что мучительно ревную тебя ко всем мужчинам на свете, я уже не мог без тебя существовать! Остатки гордости дали мне силы сдерживаться, не досаждая тебе моими чувствами…
- Какая дурость! – искренне перебила она его. – Твоя сдержанность, твоя холодность пугала меня! Я окончательно запуталась в том, что происходит. Твои поступки говорили, что ты любишь меня, но ты сам, своим лицом, своими глазами говорил совершенно противоположное. Что я только тогда не передумала, – с горечью сказала Хейлика. - И посоветоваться было не с кем. Ну не с Эледией же мне советоваться?! – грустно усмехнулась она. – А никому другому я бы не могла сказать о том, что происходит между нами… Ка же все сложно. – Она тяжело вздохнула. – Клянусь, я и помыслить не могла, что ты правда хочешь на мне жениться. Я такого надумала, что ты и не представляешь! Но и прямо отказать я тоже не могла, учитывая, что ты спас мне жизнь и восстановил мои руки.  То условие, что я тебе поставила, показалось мне лучшим выходом из этой ситуации, - тихо и сбивчиво стала объяснять она. – Я думала, что, услышав его, ты откажешься от этого брака и мы и дальше будем жить так как жили до этого.
-  Ты что? Это твое условие давало надежду, что, выполнив его я получу тебя, а если бы ты мне отказала коротко и решительно… я даже не представляю, что со мной было бы. Нет. Условие было сказано, и я поехал к Эледии и Этторну заранее готовясь к тяжелому и возможно последнему разговору с ними. Было понятно, что они воспротивятся этому браку, особенно учитывая, кого я хочу взять в жены… Не обижайся, - тихо шепнул он ей на ухо, - но ты же знаешь какой Этторн сноб и как он до сих пор любит свою старшую дочь. – Хейлика кивнула, и обида, уже вскипающая в ее груди, бесследно исчезла.
- А если бы они все равно отказали? – не удержалась Хейлика от вопроса.
- Собственно, я был уверен, что так и случится. Но я настолько устал от той унылой беспросветной жизни, что твердо решил говорить с ними откровенно, так откровенно, как не говорил никогда. Я хотел потребовать у них ответа, как они могли допустить наш брак с Элиссабель, зная и понимая, что я ее не люблю, и что этот брак свяжет нас на безумное количество лет. Как они могли так со мной поступить?! Они ведь понимали, что о любовнице или какой-нибудь другой женщине не может быть и речи. Но они все равно обрекли меня на это существование. Я хотел объяснить им, что они обязаны дать согласие на мой второй брак, учитывая, насколько они виноваты передо мною! Но все случилось совсем не так как я ожидал. Этторн посмотрел так невыносимо мерзко, но я знал, что по-другому и быть не могло. А вот Эледия… Ох она меня и удивила. Теперь-то я понимаю, что она себя так повела поскольку видела ту картинку в водопаде.
- Спасибо ей за все, - тихо шепнула Хейлика. – Ее мудрость, ее доброта… Я уважала ее с первой минуты как увидела, и я рада, что не ошиблась в ней. И если я выживу, то… – Элгор не дал ей договорить, осторожно стиснув в объятиях.
- Ты не умрешь, ты не умрешь, - быстро, словно заклинание прошептал он, и Хейлика почувствовала, как сильно он боится ее потерять. Она сама не знала, как эти слова сорвались с ее губ, но она вдруг сказала:
- Элгор я молю тебя назови хоть одну причину, хоть одно обстоятельство, доказывающее что я лучше Элиссабель. Если любишь меня – назови! Я понимаю, что это недостойно, что это отвратительно с моей стороны, но по-другому я не могу! Я твердо должна знать, что хоть в чем-то лучше ее! – Она уткнулась лицом в его плечо, чтобы он не мог видеть ее глаз. Она знала, что ее просьба ужасна, ужасна потому, что нет ничего в чем бы Хейлика могла быть лучше Элиссабель, поэтому ей не хотелось смотреть в лицо мужа, чтобы не видеть как он мучительно размышляет, чтобы такое сказать, чтобы успокоить ее. Но она ошиблась. Элгор подумал немного и начал медленно говорить:
— Вот ты, например, смотришь – просто смотришь, говоришь – просто говоришь. С Элиссабель все было не так. Каждое ее слово, каждый взгляд каждый жест был продуман и выверен до мелочей.
- И что в этом плохого? – удивилась Хейлика.
- Плохого? – переспросил Элгор. – Наверно ничего, если речь идет о дипломатическом ужине с врагами, или о дипломатических переговорах, когда любой жест и каждое слово имеет важное значение. Но в обычной жизни такое поведение ужасно. Если все просчитано до мелочей о какой искренности может идти речь? Это же притворство, игра на публику ежедневная, ежечасная, ежеминутная. И Элиссабель вела эту игру. С каждым, кто ее окружал она разговаривала по-разному, с другой интонацией, с другим выражением лица. Она изучала каждого своего собеседника, заранее высчитывая что ей от него надо и какими средствами этого добиться, а потом устраивала небольшой спектакль точно отыгрывая все продуманные ею мелочи. Да, мне повезло. Все что она делала, она делала ради меня, стараясь укрепить мой имидж и мое положение, но понимаешь… - Элгор на секунду умолк, а потом продолжил с глухой тоской в голосе. – Один раз заметив, что она всегда становится у окна так, чтобы свет как можно более выигрышно оттенял ее лицо и глаза – я всегда замечал, когда она так поступала. Раз заметив, что она говорит с кем-то очаровывающим, обволакивающим голосом – я всегда чувствовал, когда она и со мной так пытается говорить, зная как завораживает ее голос. Понимаешь, я видел, что она всегда играет, видел, что она никогда не показывает свои настоящие чувства! Если подумать, то я в действительности даже не знаю какой была Элиссабель на самом деле. Скрытная – это точно. Она украдкой наблюдала не только за мной, но вероятно и за всеми, кто ее окружал. Никогда и никому не говорила о своих истинных и мыслях, и истинных желаниях. Молчала. Не делилась ни с кем и никогда… по-моему это страшно. – Хейлика, затаив дыхание слушала мужа. Каждое его слово словно бальзам поливало ее душу, и ей было все равно порядочно это по отношению к Элиссабель или нет. Она хотела, чтобы Элгор говорил еще и еще, каждое сказанное слово исцеляло ее и наполняло силой.
- А ты не пытался сказать ей о том, что тебе неприятно постоянно видеть ее такое поведение? – спросила Хейлика. Элгор отрицательно покачал головой.
- Как бы я ей такое сказал? – спросил он. - Мы вообще никогда не разговаривали и ничего не обсуждали друг с другом, если это не касалось наших королевских обязанностей. Иногда она в форме вопроса предлагала мне то-то и то-то, я соглашался, предоставляя ей свободу делать все что она хочет. Ты думаешь о таком счастье я мечтал? Такое счастье я хотел? Но самое страшное заключалось в том, что я и не хотел ничего с нею обсуждать, не хотел с ней ни о чем разговаривать. Потому что она была, словно актриса, постоянно отыгрывающая роль великой королевы, прекрасной жены и матери. Я видел и понимал, что она просчитывает все и вся. Мне было неприятно и неуютно находится под ее постоянно оценивающим и все взвешивающим взглядом, да я просто не больше так жить, а ты… ты воздух, которым я дышу, ты человечная, настоящая, ты настоящая и искренняя. Ни грамма притворства или лжи… хотя иногда и хотелось бы, - с тихим вздохом добавил Элгор и тихо засмеялся, почувствовав, как недовольно дернулась Хейлика. -  Что тебе еще сказать? – спросил он. – Я тебя люблю. Люблю так сильно, что ты даже не представляешь. Я не могу без тебя жить, дышать, существовать. Я живу на этой земле только потому, что живешь ты. Если ты уйдешь – то уйду и я. Я это для себя решил окончательно. Я не буду без тебя жить и дня. Если так случится, - спокойно, как о чем-то давно решенном, продолжал Элгор. - Я хочу, чтобы нас вместе похоронили. Я хочу быть рядом с тобой всегда даже после смерти. – Его слова привели Хейлику в такой ужас, что она руками обхватила Элгора, словно пытаясь оградить, спасти уберечь от той участи, которую он только что нарисовал.
- Нет, - целуя его прошептала она, - нет, нет, нет, нет, ни за что. Ты не умрешь… Я попробую… я попробую поверить тебе… попробую поверить, что меня можно любить… что ТЫ можешь меня любить, поскольку ничьей другой любви…
- Ай! – айкнула она, поскольку в эту секунду Элгор укусил ее за плечо, причем укусил очень так ощутимо.
- Если бы ты знала, - глухо начал он и сразу замолчал
- Что знала? – быстро спросила Хейлика боясь, что он передумает говорить то, что хотел сказать.
- Ты сказала о чувствах к тебе других мужчин… - он снова замолчал и только Хейлика хотела объяснить, что она имела в виду, как Элгор продолжил: - Если бы ты знала, сколько раз я был близок к тому, чтобы поотрывать головы твоим бывшим любовникам. Это желание не исчезло даже после того, как мы поженились, даже после того, как родился Эрл. Сама мысль, что тебя целовал еще кто-то, сама эта мысль… - Он не видел глаз Хейлики в этот момент, а если бы видел, то удивился бы перемене, которая стала с ней происходить. Глаза посветлели, в них снова стали вспыхивать уже забытые искорки, щеки чуть порозовели, и это уже был не худой скелет с потухшими глазами, жизнь возвращалась к ней.
- Хочу! – коротко сказала она, напоминая, что у них еще не все закончено и та боль, прервавшая их занятие в самый неподходящий момент, не позволила ей получить заслуженную награду. – Она требовательно качнула бедрами, намекая на продолжение. Элгор засмеялся, потом тихо шепнул6
- А что, если так? - он осторожно поцеловал Хейлику в живот, в оголенный кусочек, оставшийся между бинтами, потом чуть ниже и еще чуть ниже, намекая, каким способом он хотел бы ей доставить наслаждение
- Не-а, - коротко возразила она. – Я хочу вместе, одновременно. Я хочу видеть в этот момент твои глаза, хочу видеть твое.
- Я могу забыться, как только что с делать тебе больно… - И тут до Хейлики дошло, что Элгор, такой предусмотрительный, такой понимающий мужчина, такой опытный врач и целитель, забыл в тот момент, когда ее целовал и о ране, и о ее болезни!
- Пусть! – с трудом глотнув от судорожного комка радостного счастья, что подступил к самому горлу, мешая даже дышать, ответила Хейлика, и тут же спросила, сбивая возбуждающий настрой и себе, и ему. – А как у тебя было с Элиссабель? – Да, Хейлика не имела права спрашивать о таком, но она все равно спросила. Этот вопрос мучил ее долгие-долгие годы, и она хотела именно сейчас расставить все точки над и, прямо спросив у мужа то, что ее мучает. И плевать на этику, на мораль, больше мучиться этим вопросом она не могла. Она прикрыла глаза, боясь натолкнуться на его укоризненный взгляд, тем более что Элгор молчал, долго молчал… или может это ей только показалось? А потом тихо ответил:
- Ты знаешь, что такое супружеский ДОЛГ? – Хейлика отрицательно качнула головой. – Это обременительная и унылая обязанность интимных отношений. С Элиссабель я именно исполнял супружеский долг. Я не знаю, что она чувствовала? Она не говорила, а когда я попытался это ощутить, воспользовавшись своими способностями – запретила мне это делать. Она не стонала, не кричала, не стискивала руки – ничего. Она просто лежала с закрытыми глазами и только изредка дышать чуть чаще, чем обычно… - Не хочу даже вспоминать, - он уткнулся в макушку Хейлики. – Я лучше буду вспоминать о том, как было с тобой. Те несколько ночей… помнишь, после твоей загадки о гусенице? – она утвердительно кивнула. – Я помнил о тех ночах всегда, они давали мне силы и надежду, что когда-нибудь, ты снова… все будет так как тогда…
- Хочу! – снова резко сказала Хейлика, поскольку слова Элгора вызвали такую волну счастливого возбуждения, что даже секундная задержка была просто невыносимой. – А-а-а-а! - застонала, вернее закричала она он наслаждения, спустя какое-то время. Бессильно откинулась на подушку и вдруг сказала с грустно, печально и очень искренне: - Я так ненавидела Элиссабель, потому что боялась, что ты любишь ее сильнее меня, а сейчас мне так ее жалко. Так жалко. Я такая счастливая. Я… Прости меня Элиссабель, тихо сказала она. – Я не имела право касаться твоих вещей. Но за Элгора просить прощения я не буду. Он мой. Я тебе его не отдам никогда! – он помолчала, потом спокойно добавила: - Даже если я умру, я умру счастливой, поскольку меня единственную любил самый невероятный мужчина в мире. – Она посмотрела на мужа и поцеловала его в губы. Поцеловала с полной уверенностью что ему приятны ее ласки, приятны ее прикосновения, и плевать, что она выглядит так, что хочется бежать от нее без оглядки от страха, для своего мужа она самая прекрасная и самая желанная на всей земле!
  В эту секунду произошло нечто странное. Какая-то темная дымка взвилась над телом Хейлики, принимая форму женского тела. Это дымчатое тело извивалось изо всех сил, стараясь вернуться назад в тело Хейлики. Элгор дунул на него и этот темный дым понесло к окну, раздирая и разбивая мелкие клочки. Его потащило куда-то вверх. На секунду тьма накрыла дворец и огромное пространство вокруг него, а потом снова засияло солнце.
— Это… она… оно? – запинаясь от потрясения и не зная как назвать то, что она увидела, спросила Хейлика. Потом быстро взяв себя в руки, голосом, в котором зарождалась радостная надежда, уточнила: — Это же Смертельное Проклятие? Оно ушло? Насовсем? Насовсем-насовсем? – Элгор сгреб Хейлику в охапку, с силой прижимая к себе.
- Ушло, - тихо шепнул он, потом повторил, словно сам не веря себе: - Смертельное Проклятие ушло! Проклятие, которое невозможно снять или разрушить… Нет, - он уткнулся лицом в волосы Хейлики, - все-таки ты – это нечто невероятное! – Элгор тихо и счастливо засмеялся. – Ты самая-самая невероятная, самая чудесная, самая лучшая во всем мире! И ты моя… моя? – с некоторым сомнением сказал он, прижимая голову Хейлики к свей груди и не давая ей смотреть себе в глаза.
- Твоя, твоя, если не ты дашь мне вздохнуть, - полузадушенным голосом прохрипела Хейлика.  Элгор чуть ослабил объятия.
- Я не могу осознать того, что случилось, - честно признался он. – Что-то измениться, я чувствую это, что-то в нашем мире изменится. – Голос Элгора был таким, словно это говорил не он, а какие-то высшие силы вещали его голосом, и этот странный волнующий момент нарушило… бурчание живота Хейлики. Она затряслась от смеха, следом за ней засмеялся и Элгор. – Сейчас, - быстро сказал он, встал с кровати и завернувшись в какое-то покрывало подошел к двери. – Эрл, - негромко позвал он.
- Да, отец. - Эрл отозвался сразу же, стало понятно, что он не отходил от двери.
- Пусть принесут маме бульона с растертым мясом, укрепляющий и успокаивающий настои… ну и мне что-нибудь. – Через пять минут Эрл постучал. Элгор открыл дверь, чтобы забрать разнос и увидел встревоженные глаза сына, с невысказанным вопросом: «Получилось? Мама спасена?». Они посмотрели друг на друга. Элгор не отвечая кивнул, а потом тихо добавил:
- Спасибо. Спасибо, что не дал мне опустить руки, спасибо, что спас нас, спас нас обоих. – Эрл кивнул, отвернулся, а когда дверь в комнату закрылась быстро сморгнул и также быстро вытер выступившие слезы. Сильные воины не могут плакать… не могут, если с ними не находится такой ураган, как Эрри.
- Что он сказал? – налетев на Эрла, словно фурия, требовательно спросила она.
- Сказал, что мама спасена.
- А-а-а! – заорала от радости Эрри и бросилась Эрлу на шею, рыдая и плача настолько заразительно, что судорожные короткие рыдания, снова вырвались из горла Эрла. – Ты видел?! – почти мгновенно отстранившись от Эрла, вытирая лицо в полном восторге спросила Эрри. – Ты видел это черное облако?  - Эрл отрицательно покачал головой, он, наверно, единственный во всем дворце этого не видел, поскольку стоял у двери на страже. – Такое черное… даже черно-зеленое, - брезгливо скривив губы, уточнила Эрри. - Облако, повисло над дворцом заслоняя солнце, а потом растаяло! Смотри. – Она приблизила глаза к глазам Эрла и он, словно воочую увидел это зловещее, действительно черно-зеленое облако.
- А что твои родители на это сказали? – осторожно спросил он. Эрри удивленно на него посмотрела, и стало понятно, что ни с отцом, ни с мамой она не разговаривала. Ну с отцом понятно, но вот с мамой… - Эрри, - решительно сказал Эрл, - тебе не кажется, что твоей маме, как никому, нужна сейчас поддержка, да не чья-нибудь, а именно твоя? – Эрри секунду смотрела на Эрла, обдумывая его слова, потом кивнула и быстро развернувшись, исчезла за поворотом. Эрл снова подошел к двери спальни, в эту минуту дверь открылась и Элгор вышел из комнаты, чтобы отдать разнос. Он был полностью одет, и готовился куда-то уйти.
- Мама спит, тихо сказал он. – Посиди около нее, я вернусь через час или чуть больше, если мама проснется поговори с ней… только Эрри не пускай, мама еще не в состоянии… - он не договорил и быстро исчез, свернув в один из коридоров. Эрл зашел в спальню. То, что маме было невообразимо лучше, он заметил с первого взгляда. И на щеках чуть заметный румянец и губы чуть ярче, и дыхание спокойное. Дыхание человека, спящего крепким здоровым сном. И снова выступили предательские слезы, он быстро вытер глаза и тихонько сел рядом с мамой. Она проснулась через час. Беспокойно оглянулась и тут увидела сына.
- Эрл! – едва слышно выдохнула она и столько затаенных эмоций было в этом коротком слове. И любовь, и благодарность, и радость, и счастье. Счастье, что она рядом с любимым и любящим ее мужчиной, счастье, что ее любимый мальчик, рядом с ними. Послышались быстрые шаги по коридору.
— Это папа, - улыбнулся Эрл. – Он говорил, что придет через час.
- Дай, обнять тебя, - попросила Хейлика. Сжав худыми руками могучие плечи сына, она прошептала: - Спасибо тебе, мой мальчик. Спасибо, что поверил, что доказал, что помог, - Эрл на секунду прижался к маме, словно маленький, и снова проклятые слезы выступили на глазах. Элгор подошел к ним, и вдруг в каком-то порыве они все трое обнялись крепко-крепко. Они семья, самые близкие, самые дорогие друг другу люди, и так будет всегда.
- Иди угомони Эрри, - тихонько рассмеявшись попросил Элгор, - она же только тебя слушает. У нее снова что-то случилось, и она снова громит дворец. – Теперь они засмеялись втроем, а потом Эрл неслышно покинул комнату.











Часть 3


Глава 1


Элиссабель любила своего мужа сильно, страстно, бесконечно и беззаветно. Ей приходилось прятать свои чувства, так как Лорд Элгор был сдержан, суров и очень скуп на ласки и на любые другие проявления нежности по отношению к своей жене, вынуждая её поступать также. Так было, начиная с первого дня после их свадьбы.
Может это происходило потому, что её муж великий воин, великий король, и забота о королевстве и подданных не давая ему возможности думать о личном счастье?
А может потому, что,  между ними стояла одна невыясненная подробность, которую они никогда не обсуждали и о которой никогда не говорили, но эта самая крошечная недоговоренность, словно черная тень, словно черная стена стояла между ними, не давая возможности стать по-настоящему близкими людьми. Эта недоговоренность заключалась в одном единственном вопросе: зачем она сломала жизни Аллору, Элгору и в конце концов, самой себе? Почему она поступила так некрасиво… хотя нет, в этом случае слово «подло» как нельзя лучше отражало то, что сделала Элиссабель.
Нет, она не заставляла Элгора жениться на ней, она не упрашивала, не шантажировала, не угрожала, она просто подстроила все так, что у него не было другого выхода. Вот и все. Что она такого страшного совершила? Даже в той непростой ситуации он мог отказаться, сославшись на какой-нибудь надуманный повод… хотя его ложь все бы почувствовали и он потерял бы уважение всех окружающих, он мог бы отказаться грубо и решительно… хотя это стало бы непроходимой пропастью между ним и его друзьями, он мог бы сказать, что забирает свое предложение назад… хотя тот позор, который бы лег на репутацию Элиссабель заставил бы ее отца биться с ним насмерть, он мог бы… Элиссабель кривила душой. Ничего, ничего, ничего, ничего Элгор в тот момент не смог бы сделать – только безропотно жениться на ней, поскольку ловушка, которую она для него подстроила не имела другого выхода, уж она-то об этом хорошо позаботилась. Все сложилось именно так, как она и запланировала, вот только это не принесло ей счастья. У Элиссабель были долгие годы, чтобы обо всем подумать, и со временем она поняла во всем было виновато это проклятое Пророчество. Элиссабель помнила, как впервые узнала, что оно вообще существует.
… С ней занимались самые лучшие и самые достойнейшие учителя, уж отец об этом лично позаботился. Этторн души не чаял в своей единственной дочери, но при этом ревностно наблюдал, чтобы Элиссабель росла именно такой, какой он мечтал ее видеть. Образованной, умной, изящной, деликатной, а то, что к этим качествам добавлялась невероятная красота, делало Элиссабель недосягаемой для своих сверстниц.
Отец мало каких девочек допускал к ней, и каждая из тех, с кем ей позволяли дружить, проходила строгий отбор и была почти точной копией самой Элиссабель. Они вместе учились танцевать, играть на музыкальных инструментах, учились вести великосветские беседы, учились этикету и манерам поведения и, конечно, они учили историю и литературу, заучивая наизусть длиннющие баллады и огромные бесконечные поэмы. Также их учили шить и вышивать, учили очень-очень многому, что должна знать и уметь самая достойнейшая из всех принцесс и ее будущие фрейлины.
Книга Пророчеств, написанная ясновидящей Лоренией, всегда будоражила умы во всех королевствах Бессмертных, этот интерес не обошел и Голдерин. И вот однажды и маленькая Элиссабель узнала о существовании этой книги.
- В этой книге написано о всех-всех-всех королях? – с глазами, горящими от неподдельного интереса, спросила она.
- Нет, - с улыбкой ответила Эледия, - в этой книге рассказывается только о самых великих.
- А о королевах… или допустим о принцессах, - почти шепотом добавила Элиссабель и густо покраснела, - там тоже рассказывается?
- Да, - подтвердила Эледия, с трудом сохраняя серьезное выражение лица, поскольку знала, какой будет следующий вопрос и самое главное знала, какой будет на него ответ.
- А обо мне там ничего не говорится? – почти не слышно сказала Элиссабель и с такой надеждой посмотрела на маму, что та не выдержала и рассмеялась.
- Говорится! Говорится именно о тебе!
- Ах! – в восторге захлопала Элиссабель в ладоши. – А что обо мне говорится? – тут же заинтересовалась она.
- Этого я тебе не скажу. Но ты можешь узнать об этом сама. Вот книга. Садись и читай. – Элиссабель послушно уселась на резной стул около роскошного стола и явным трепетом открыла первую страницу. Ее ждало страшное разочарование, поскольку текст был написан старинным шрифтом со множеством вензелей, завитушек и других украшений. Орнамент по краю текста также отвлекал от книги, но больше всего Элиссабель удручало количество листов и соответственно толщина книги. Она жалобно посмотрела на маму, но та лишь покачала головой показывая, что помогать дочери она не собирается.

Сколько она себя помнила, все только и говорили, о её будущей свадьбе с Аллором. Она не могла слушать эти разговоры. Всё в ней восставало против этого союза, ведь, сколько Элиссабель себя помнила, она любила лучшего друга Аллора – Элгора.
Эта любовь, один раз зародившись в сердце, росла с каждым днём, превращаясь в какую-то всепоглощающую страсть.
Ей проходилось скрывать это чувство ото всех на свете, даже матери. Нет, от матери, как раз, в первую очередь. Она могла читать сердце, могла догадаться бы, и тогда Элиссабель, не увидела бы Элгора долгие годы.
Мать бы решила разлукой вырвать его из её сердца.

А Элгор… вообще не обращал на неё внимания. Он также знал о Пророчестве, и всегда считал её невестой своего друга. Как это было больно!
Смотреть, как он улыбается другим дамам, как он с ними любезен и галантен, а ее удостаивает только легкого поклона.
Но надо вести себя так, что б даже случайный взгляд не выдал ее мук ревности, а по ночам мечтать, мечтать о нем. О его прикосновениях, о его поцелуях.
И надо ещё быть любезной с Аллором, которого всё, и в первую очередь он сам, считают ее будущим мужем.
Она годы оттягивала этот брак: то объясняя тем, что она ещё не готова стать королевой, и ей надо учиться, чтобы с достоинством выполнять королевские обязанности, то ещё какими-то небольшими отговорками.
Все были от Элиссабель в восторге. Её красота, утончённость, воспитанность, воспевались в балладах. С тайной надеждой она ждала восхищения этими качествами и от Элгора. Но ему было все безразлично: и её внешность, и её манера поведения, и она сама.
Элиссабель не могла в это поверить, она отказывалась в это верить. Она лучшая из всех девушек и дам. Не только потому, что она принцесса, а потому, что она приложила невероятное количество усилий что б добиться этого.
Значит, всё из-за Пророчества! Оно и только оно мешает ему взглянуть на неё как на девушку, как на женщину.
Элиссабель решила это изменить. Изменить Пророчество, изменить предопределённость своей судьбы и даже придумала, как это сделать.
Когда уже не осталось предлогов, чтоб отложить ненавистную свадьбу, Элиссабель в разговоре с Аллором, словно случайно, очень грустно посетовала, что все девушки хвастаются, что к ним сваталось несколько поклонников, и что возможность выбора, ставит девушку на ступень выше, над её незадачливыми подругами, имеющих только по одному воздыхателю.

Лорду Аллору было вполне достаточно этого туманного намека, чтобы уговорить своего друга также сделать  Элиссабель предложение руки и сердца, пусть и фиктивное.
 Чтобы Принцесса самого прекрасного из всех королевств Бессмертных могла гордиться тем,  что самые лучшие мужчины борются за её руку и сердце.

А дальше…Дальше в день когда два мужчины ждали кому она отдаст предпочтение, Элиссабель выбрала Элгора.
Какими глазами на неё смотрел отец! Какими глазами на неё смотрела мать! Какими глазами смотрел Аллор! И как на неё смотрел Элгор, попавший в самую настоящую ловушку.
Потом была свадьба. Настоящая роскошная, королевская свадьба. Аллор не захотел смотреть на свадебные торжества и куда-то срочно уехал. Мать была сдержана и молчалива. Ни одного вопроса, ни одного упрека.
Элгор… Элгор вёл себя достойно. Невероятной красоты свадебный подарок. Цветы.
Потом первый поцелуй, после заключенного союза. Его губы сухи, поцелуй сдержан, но она была счастлива, не смотря, ни на что. Он теперь принадлежал ей, ей одной целиком и полностью!
Неужели он так холоден из-за её небольшой хитрости?
Нет, нет, нет, она гнала от себя эту мысль. Её муж в первую очередь воин, проведший в битвах сотни лет, он не может быть ласковым и нежным, в этом вся причина.
Главное он не груб с ней ни в словах, ни в поступках. Заботлив, внимателен, не дал ей ни одного повода для ревности, хотя его постоянно окружают прекрасные дамы, жаждущие внимания, нет, муж любит её, только не говорит об этом.
Её дни проходили в ожидании его возвращения из походов. Бывало, что ожидание затягивалось на годы. Она не роптала, она понимала. Безопасность не только королевства, но и всех Земель Бессмертных – превыше всего.

Глава 2

Какое наслаждение любоваться на него, когда он спит. Элиссабель рассмотрела каждую черточку, каждую морщинку на его лице. Иногда не в силах сдержать чувства и эмоции, что охватывали ее, она уходила в другую комнату, чтобы ненароком не разбудить его, и тихонько сидела, прижав к лицу его рубаху, как же ей было больно в такие минуты. Но она готова была терпеть все, его холодность, его сухость, только бы он был рядом с ней. Только бы к ней возвращался из походов со свежими следами заживших ран, которые она могла украдкой целовать, когда он засыпал после их близости.
Она гладила свои руки и плечи, помнившие следы его губ и рук, и снова смотрела на него и не могла насмотреться. На такого прекрасного, такого сильного и мужественного. Главное было, чтобы он не заметил. Один единственный раз, внезапно открыв глаза, он натолкнулся на ее взгляд. Она до сих пор ёжилась, вспоминая, как хмурая тень набежала на его лицо, как его глаза сверкнули недовольством и раздражением. Он ничего не сказал, но Элиссабель с того времени всегда была настороже, больше ни разу не попавшись за таким жадным ненасытным любованием своим мужчиной.