4. Рыцарь печального образа
Хотя, в каком-то смысле, да, стражи.
Точнее, страж.
В общем, рыцарь в сверкающем позолотой полном боевом доспехе. В правой руке – длиннющий и, судя по виду, чрезвычайно острый обнажённый меч. В левой – внушительных размеров щит с изображением пронзённого копьём змея, между прочим, поразительно на исходный облик Мухиного дракона похожего.
Прочистив горло и бесцеремонно отодвинув прибалдевшую от явления Танюшу рукой в латной перчатке, рыцарь глухо (забрало-то опущено!), словно из незабвенного эмалированного ведра, воззвал к зловещей темноте прихожей:
— Чудище поганое! Выходи на честный бой!
Оттаяв, Татьяна Сергеевна открыла было рот, чтобы возмутиться бестактностью незваного гостя, но тот лишь как-то привычно, по-мужски снисходительно, пояснил:
— Не бойся, принцесса, сэр Ричард Тигриное Сердце освободит тебя из полона!
— А почему Сердце не Львиное? – тут же проявила Муха профессиональный интерес.
Кажется, там, под шлемом, смутились, потому что пояснили вполголоса и немного застенчиво:
— Потому что Львиное уже было. У нас – рыцарей – повторяться никак нельзя!
И, уже громче, брякнув пару раз для убедительности мечом о щит:
— Выходи, чудище!
Металлическое бряцание в полпервого ночи – это похуже пьяных криков Петровича и Павловича (двух местных алконавтов) будет. И, рассудив, что бесплатного лицезрение ролевых игр местной интеллигентки весь подъезд вряд ли заслуживает, Таня решительно потянула рыцаря в квартиру, захлопнув за ним входную дверь, и для убедительности приложила палец к губам, шикнув:
— Тихо ты, сэр Ричард Громкий Голос!
Однако же, рыцарь ничуть не смутился, в лучших традициях больших и малых театров зычно продолжив вопрошать у мрака прихожей (лампочка на днях перегорела, а вкрутить новую у Татьяны Сергеевны не хватало ни сил, ни времени, ни лампочки):
— Чудище, выходи на бой!
Спорить было бесполезно, шикать – тоже, так что, на всякий случай решив отойти на безопасное расстояние (мало ли что дальше будет?), Муха попятилась, по сложившейся традиции подхватив ведро, на ощупь вскарабкавшись на кухонный табурет и держа в зоне видимости и входную дверь, и дверь спальни (вот они – незаметные на первый взгляд преимущества маленьких квартир!). Поёрзав на табурете, утраиваясь поудобнее, переводчица приготовилась смотреть пьесу неизвестного автора под названием «Грибно-пирожковая фантасмагория» из первого, так сказать, ряда.
— Чудище проклятое! Выходи, когда тебя зовёт сэр Ричард Тигриное Сердце! – пошёл по кругу ничуть не смущающийся явных повторов борец с плагиатом.
Из спальни, наконец, раздался протестующий скрип кровати, шлепки босых ног по полу и недовольное ворчание:
— Да с какой, вообще, стати?
Рыцарь озадаченно поскрёб пальцами стальную луковку шлема.
— В смысле, «с какой»? Разве ты – не дракон?
— Дракон.
— Разве я – не рыцарь?
— Мне отсюда не видно, так что поверю тебе на слово.
— Рыцарь! – начал закипать, словно начищенный до блеска железный чайник, сэр Ричард Тяжёлые Доспехи. – Так что выходи, чудище, я сражу тебя и освобожу принцессу!
Тут «освободитель» для пущей экспрессии махнул рукой в сторону кухни, где предполагаемая принцесса и дожидалась своего предполагаемого же освобождения, но так как на кухне никого, кроме Мухи в вытянутой футболке, по-птичьи пристроившейся на табурете и так и не успевшей причесаться, не обнаружилось, сэр Ричард Ни Разу Не Тактичный, окинув её критичным взглядом, исправился:
— Или не принцессу. Крестьянку. Но всё равно освобожу!
В спальне шумно вздохнули, грозно затопали босыми ногами.
Решив взять на себя роль звукооператора, Танюша схватила лежащий на кухонном столе телефон и, щёлкнув пару раз по стеклу экрана, включила в плеере подходящую, на её вкус, композицию.
Под торжественные звуки Вагнеровского «Вхождения богов в Валгаллу» из спальни выплыло – иначе и не скажешь – гордое и прекрасное (по мнению дракона), наглое и бесстыжее (по мнению Мухи) алкаемое рыцарем «чудище поганое».
Выплыло и, поигрывая рельефными мышцами и лениво облокотившись о дверной косяк, скрестило мускулистые руки на крепкой груди.
Несомненно, только что представленная зрителю антреприза носила громкое название «Выход дракона из пещеры» и была, по всей видимости, ни единожды отрепетирована, так что, по авторитетному мнению завзятой театралки Танюши, заслужила бурные аплодисменты, чем и была вознаграждена.
Рыцарь же, шмякнув тяжеленным щитом по деревянному полу квартиры (бедная тётя Клава!), смерил дракона взглядом. Кажется, снова смутился, может, даже покраснел слегка, но сказать наверняка было трудно – забрала-то сэр Ричард Цветик Аленький так и не поднял.
— Вы… ты… дракон?
Дракон, не отлипая от деревяшки косяка, из-под опущенных длинных ресниц хладнокровно рассматривал свои безупречные ногти.
— Дракон.
— А я…
—А ты – рыцарь. Выясняли уже.
Танюша, не дыша, следила за развитием событий. Ой, быть беде! Ой, не дошло бы до поножовщины – вон какой ножик знатный у рыцаря в руках!
— Раз ты – дракон, значит, я должен сразить тебя, чудище поганое!
Не в силах смотреть дальше, Муха прикрыла ладошками глаза. Сейчас как чихнёт огоньком! Как зазвенит меч, рассекая воздух!
Но, отчего-то, ничего из ожидаемых ужасов происходить не спешило. Лишь дракон так же лениво тянул в ответ:
— Допустим, что должен, хотя с эпитетами я бы поспорил. Давай дальше!
— В смысле «дальше»? Сразить тебя я должен! – опешил рыцарь, не зная, видимо, как донести до не желавшего сражаться чудища поганого смысл своей благой миссии.
— Да-да, я понял уже. Должен сразить. Это всё? – уточнил дракон, продолжая рассматривать ногти.
— Бейся со мной! – вскричал сэр Ричард, начиная злиться, и, в подтверждение серьёзности своих намерений, махнув в сторону дракона мечом – Муха ахнула, так как сквозь растопыренные пальцы всё-таки за происходящим подглядывала.
—Только ты… того… – вдруг, вновь смущаясь, добавил рыцарь.
— Чего «того»?–опять вздохнул дракон.
— Не мог бы?
— Чего это я «не мог бы»?
— Ну, прикрыться, что ли!
Змей лениво зевнул, потянулся, разминая затёкшее тело, а затем, приняв эффектную позу Давида Микеланджело, задал Мухе, рыцарю и всей прихожей риторический вопрос:
— Да что с вами – человеками – такое? Нагота дракона смущает вас больше, чем сам дракон!
Выдержав паузу в духе Станиславского и всем своим видом демонстрируя вселенскую тоску и скорбь, любитель театральных эффектов зевнул и, игнорируя благодарную аудиторию, удалился в Мухину опочивальню, которую уже, кажется, начал считать своею вотчиной.
Спектакль был закончен.
Зрительный зал погрузился в тишину.
Свидетельство о публикации №218113001248