Не отправленные письма, седьмое

    В аспирантуре, также как, и на производстве, мы работали с полной отдачей всех наших сил и нервов, не жалея себя и своего здоровья. У меня самым напряжённым периодом были весна, всё лето и осень,  а у тебя горячая пора начиналась со сбора урожая и всю зиму. Я хорошо помню, как ты, словно белочка, лазила по кроне больших деревьев и отбирала плоды для анализов.  И эти мешочки порой не укладывались в грузовой автомобиль, чтобы перевести в лабораторию. За сезон пропускала не одну тысячу химических анализов плодов. В напряжённые периоды ты домой возвращалась очень поздно, нередко, я встречал тебя у выхода из лаборатории. А сколько ночей ты ночевала в институте, чтобы во время провести анализы?
    А в итоге, после окончания аспирантуры, тебе не нашли вакантного места. И почему? Потому что, ты на Учёном Совете развенчала мнения авторитетных докторов наук и это после отчёта за два года аспирантуры. Им не понравилась твоя принципиальность, напористость, острый язык, твоя уверенность в своих выводах.
    Но тебя с удовольствием взял на кафедру физиологии растений ассистентом нашего родного института  профессор  Муромцев И.А., причём по приказу, без конкурса.  Но преподавательский коллектив кафедры встретил тебя холодно, с большим недоверием. И начались мелкие интриги, внезапные приходы на занятия, проверка твоих журналов, тетрадей по контрольным работам заочников. Тебя изживали с кафедры, потому что на эту должность у них была другая кандидатура, которую не хотел брать зав. кафедрой. А перед защитой кандидатской диссертации даже обошли всех членов Спецсовета и просили, чтобы они не голосовали за тебя положительно. Но ты на зло всем блестяще защитилась.
   Ты очень любила свою работу, тщательно готовилась к каждому занятию. Завела специальную тетрадь, где расписала не только все особенности проведения занятия, но даже как вести себя, как и где стоять, как одеваться, всё, всё до тонкостей описала. Потом эта тетрадь ещё  долго служила не одному поколению молодым начинающим преподавателям.
   Но, главное, ты любила всех студентов как своих родных детей. Это трудно понять на первый взгляд, но ты их на занятиях гладила по голове, уважала их мнения и взгляды, никогда  к ним не была равнодушная. Они всегда чувствовали твою любовь и тем же тебе отвечали. Они любили тебя, хотя на занятиях ты была требовательная и принципиальная, а порой и строгая.
    После неожиданной смерти Муромцева И.А., новому зав. кафедрой ты не понравилась. Понятно почему. На заседаниях кафедры ты всегда выступала с критикой «порядков», не стеснялась по делу критиковать и зав. кафедрой. Ты была всегда открытой и принципиальной в любой обстановке, да ещё и острая «на язычок». И опять начались изощрённые козни к тебе. Но по другому, в открытую, к тебе нельзя было придраться, ты всё, что тебе положено, всё выполняла в срок и скрупулезно.
   И только, когда во второй раз сменился зав. кафедрой, когда ты стала уважаемым доцентом, только тогда ты нашла душевное спокойствие на работе.
    То что с тобой происходило на кафедре, о своих взаимоотношениях, ты не любила рассказывать мне дома, я узнавал многое от других сотрудников.
    Ты  очень любила свою работу и старалась не обращать внимания на все их козни. Но это не совсем так. Всё равно твоя нервная система постепенно разрушалась, медленно, но разрушалась. Ты нервничала и только сцена, твои выступления на студенческих вечерах, сглаживали, успокаивали, придавали тебе силы  всё это переносить.  До 35 лет ты постоянно принимала участие во всех вечерах отдыха студентов. Ты была всегда обаятельной, ты умела завораживать весь зал своими яркими, чувствительными образами героев, про которых рассказывала стихами, рассказами, новеллами. Ты продолжала блистать на сцене, как в студенческие годы.
    А потом тебе стало неудобно стоять на сцене рядом с юными девушками и стала готовить выпускные концерты факультета, конкурсные концерты «Студенческая весна». Сколько ты их подготовила, никто не считал, но до 50 лет, пока у тебя хватало сил, ты писала сценарии, подбирала материалы и распределяла между участниками согласно их характера. Каким-то чутьём ты определяла какая роль или стихотворение соответствует характеру выбранного тобой студента. Сама сочиняла короткие пьески о студенческой жизни и  режиссировала весь концерт, кроме музыкальных и танцевальных номеров. Но самыми любимыми всегда были номера, поставленные тобой, да это и понятно, они отражали жизнь студентов и преподавателей. А эти бесконечные вечерние и ночные репетиции, выматывали студентов. И теперь я понимаю, как ты уставала. Но тебе нравилась эта работа, ты любила работать со студентами.
   Я в эти годы также неудержимо работал. Всё лето  в командировках, я даже многие твои концерты не видел. А 15 лет работы проректором, когда я каждые 2-3 недели в командировках по нескольку дней, организация и проведение ежегодных всесоюзных совещаний в стенах нашего института, разные выставки, работа с учебными хозяйствами. А сколько было посторонних обязанностей, навязанных мне приказом ректора, таких как курирование строительством жилого дома для преподавателей и сотрудников института, а в заключении и такая кляузная работа, как председателем жилищной комиссии по распределению готовых квартир. Вспоминать больше не хочу. Всё это бесполезно потраченное время и здоровье. Мне вся эта работа ничего не дала. Я не смог закончить опыты и оформить докторскую диссертацию. Это была моя ошибка, что я дал согласие работать проректором.
    В начале 70 годов ввели кураторство в студенческих группах. И ты опять с большим желанием «окунулась» в эту работу.  В своё личное время ты часами пропадала в студенческих общежитиях, беседовала со своими подопечными студентами, следила за их бытом проживания, моральным обликом и, конечно, личные бесконечные беседы. Именно в таких беседах ты познавала характеры студентов.
  А сколько времени ты отдавала походам с ними  в кинотеатры, в театр, в походы  в лес, на лодках по реке, да ещё на несколько дней.
   Потом обязали кураторов отвечать и за успеваемость студентов. Это была очередная глупость. Ну как куратор может повысить оценку подопечному студенту? И началось. Некоторые кураторы стали ходить по кафедрам и просить исправлять оценки по результатам экзаменов. Или перед экзаменами просили за некоторых слабых по успеваемости студентов не ставить им двоек или троек. И дело доходило до подарков. Это был первый этап начала взяточничества, который потом захлестнул всю нашу систему образования и превратился в коррупцию.
   Ты иногда приходила к преподавателям, но никогда не клянчила более высокую оценку, а хотела выяснить конкретней за что и при каких обстоятельствах её студент получил двойку. Люди все разные и бывали случаи, когда преподаватель занижал умышленно оценку студенту за его какой-нибудь непродуманный поступок.
    Ты со своими студентами няньчилась, как с малыми детьми, до четвёртого курса, а потом им говорила: «теперь вы стали взрослые и сами в состоянии решать любые проблемы». Но со стороны ты за ними присматривала. А по установленным правилам куратор обязан их вести до выпуска из института. Ты подготовила к самостоятельной жизни не менее 4 или 5 выпусков, а затем об этой системе воспитательной работы забыли.
   Одно время в институте существовала рейтинговая оценка качества преподавания и кураторства всего коллектива преподавателей. И ты постоянно была в тройке лучших в институте.
    Но самым незабываемым, самым счастливом этапом нашей жизни было общение с природой. Все свободные выходные дни, все отпуска мы пешком или на машине выезжали в лес. Мы любили бродить по полям, по не кошенным лугам. Мы любовались вечерними и утренними зорями, а ночные зарницы, которые сверкали всю ночь, будоражили наши чувства и души. Мы были влюблены в друг к другу, мы наслаждались нашей любовью. Почти 15 лет мы жили в лесу на туристической базе. С каким удовольствием, наслаждением мы собирали вёдрами лесную землянику, малину, чернику. Варили варенье. Всегда вместе собирали грибы, мариновали их, сушили на грибосушилке, вместе рыбачили на реке.
    А помнишь, один год был небывалый урожай лещины. Мы рюкзаками приносили орехи в наш домик, раскладывали под кроватями и сушили. На шелушили целый мешок кг на 15 вкусных орехов. Всю зиму мы разбивали и ели их, раздавали родственникам, а ты даже носила в свою подшефную студенческую группу. В остальные годы все орехи были червивые.
   Уже с ранней весны тебя очаровывали запахи распускающихся почек тополя, черной смородины, черемухи.  Когда появлялись весенние цветы ты радовалась как ребёнок, целовала их, нежно брала в руки и смеялась. Ты расслаблялась на природе, забывала о всех неурядицах на работе. Тебя природа воодушевляла, заряжала нескончаемой энергией, придавала сил и радости жизни. Ты умела чувствовать природу как никто другой. Для тебя она всегда была живой и ты умела все растения понимать, говорила, что я чувствую как по кустарникам, деревьям поднимаются соки вверх. Ты их обнимала и они тебя тоже чувствовали. Это мне вначале было трудно понять, но ты меня научила также воспринимать природу.
     В лесу мы были знакомы со всеми животными, птицами: любовались ярко жёлтой лисой, красивой шубкой енотов, могучих лосих с телёночками, видели как поздно вечером недалеко от базы проходила на кормёжку желудями стайка кабанов с полосатыми  поросятками. А белки были очень осторожные и редко попадались в поле зрения.
   А ты помнишь, как однажды зимой на зимние каникулы мы вышли утром на крыльцо, а перед нами стоят два пятнистых оленя и смотрят на нас. Мы им вынесли буханку хлеба, раскрошили и отошли подальше. И они всё подобрали и на следующее утро опять пришли. Но у нас не было больше хлеба и мы отдали им все оладьи, которые ты вечером испекла.
    И ведь убили этих самку и самца оленей в эту же зиму. Мы случайно нашли весной  их обглоданные головы. Лесничество только весной их выпустили на волю и они год не прожили.
    А сколько в лесу птиц? Уже ранним утром, перед рассветом они нам не давали спать. Их трели продолжались до поздней ночи. А вот соловушек мы слушали иногда  до полуночи и позже. Прямо за турбазой, как спускаться на луг, были сплошные заросли черемухи. Именно там они соревновались между собой, а мы обнявшись, наслаждались чудными гортанными переливами их песен.
    А когда мы достали бинокль и стали птиц рассматривать в деталях, то удивлялись природе, какие они все красивые, необычайной раскраски, особенно, самцы большого дятла, клёста. Только у самца соловья нет яркой раскраски.  А скворцы оказались все в мелких белых пятнышках, а не чёрные как нам они смотрелись без бинокля.
    А какие необычные были осенние октябрьские ночи. Воздух настолько чистый и свежий, что он не только бодрит, но и веселит душу. А когда спустились на луг, то резкий запах грибов, палых листьев и густой, застоявшийся воздух, заполнил все лёгкие. Мы как можно тише двинулись к реке. Справа слышалось шуршание листьев и похрюкование поросят. Они искали жёлуди в листве. Вдалеке ухал филин, а потом неожиданно захохотал, да так громко, как-будто был рядом с нами. Мы первый раз слышали такие звуки филина.
    Было очень темно и мы шли по тропинке по  памяти, даже под ногами ничего не видно. Отошли от леса и увидели, что весь луг серебряный, вся трава покрыта тонкими пластинками льдинок. И даже в них отражались звёзды. Это было необычно красиво. А когда подняли головы и посмотрели на небо, то мы замерли, остановились  и не отрываясь долго любовались красотами неба. Весь свод небес, казалось, опустился к земле, звёзды были очень крупные и так ярко блестели, мигали и переливались необычно ярким светом.
    Вдруг с левой стороны раздался резкий  визг. Мы вздрогнули и следом вся стая кабанов и поросяток сорвались с места кормёжки и с хрюканьем и визгом помчались на гору от нас. Они испугались больше нас.
    А река вся замерла, казалось что течение реки остановилось, даже на перекате не слышно движения воды. На глади воды звёзды светились не менее ярко, чем на небосводе. Вся природа  ожидала прихода  зимы.      
    Это была наша последняя ночь в лесу и на лугу. Мы купили дачу, а точнее ветхий домик с землёй в заброшенной деревне и нам надо было благоустраивать нашу дачу.
    А сколько удовольствия, даже радости, ты получала при работе с пчёлами. Я не предполагал, что ты так влюбишься в этих трудяг, неутомимых работников. Я случайно купил в учебном хозяйстве две пчелосемьи и на два года забыл о них. Я их не забрал домой. А ты помнила. Зимой закончила курсы пчеловодов и весной приказала привезти наших пчёл на дачу. Так мы начала осваивать мудрую науку по уходу за пчёлами. В первый год мы накачали только трёхлитровую банку и были счастливые, хотя у нас улетели два роя. Постепенно, порой на горьком своём опыте, ты приобретали знания и опыт. Через 7-8 лет мы стали профессионалами в пчеловодстве. Каждый год накачивали по 10-15 фляг мёда, продавала пчёлосемьи и это оказалось более выгоднее, чем продавать мёд.
   Но главное, мы по два месяца жили с семьями в защитной полосе рядом с полями гречихи и подсолнечника. Терпкий, горьковатый запах цветущих подсолнухов приводил тебя всегда в весёлое настроение. А запах они давали только перед дождём. Розово-белое поле гречихи гудело от жужжания пчёл. Они очень торопились собирать нектар, перед летком  всегда очередь, не успевали заползать. В день приносил каждый улей по 5-8 кг нектара. О ночью вся пасека гудела и ухала. Пчёлы сушили мёд. Как было приятно слушать этот гул!
    Конечно, работы было много, но нам нравилось. А какие были красивые вечера и ночи!  Багряные закаты, бесконечные зарницы ночью и миллионы комаров и мошек. А как ты боялась грозы? Они были сильные и затяжные. Молнии били без конца где-то совсем рядом, от громовых ударов будка дрожала и качалась. А со сколькими незнакомыми нам животными и птицами мы в поле познакомились, наблюдали за их жизнью и бытом. Ласка даже пыталась у нас в будке поселиться, но она была очень шумная, стучала коготками по полу и не давала спать.
    А когда ты заболела, часто лежала на даче и я собирался идти работать с пчелой, ты с трудом вставала и говорила: «я иду с тобой. Я не могу бросить моих питомцев». Мне, казалось, что пчёлы тебя меньше жалили, чем меня. Ты всегда перед работой с ними говорила: «пчёлки мои милые, мы вас посмотрим и немного побеспокоим, но мы у вас ничего брать не будем». Пчёлы как все насекомые, не приручаются, но они её точно любили. Когда не было взятка меня они гнали с пасеки, подлетит и бьёт в голову сзади, но не жалит. А жену никогда пчёлы с пасеки не выгоняли.