Дом колдуна

     Девяностые годы прошлого века. Работала я тогда в старинном здании Москвы петровских времён. Здесь располагались некоторые кафедры и учебные лаборатории нашего вуза.

     Про этот дом с 18 столетия ходили разные легенды. Одна из них относится к советскому периоду. Будто бы на субботнике женская часть коллектива взялась за окна и успешно отмыла их от уличной копоти, накопившейся за год. Почему-то в тот раз завхоз решил обойти здание снаружи и с удивлением заметил грязное окно. Вернулся внутрь, внимательно осмотрел всё крыло, но не нашёл немытого окна. Вышел на улицу – вот оно. Так обнаружили потайную комнату, замурованную давным-давно.

     Я здесь постоянно попадала впросак: то ломилась в заколоченную дверь, то садилась на сломанный стул, то блуждала по длинным, кривым коридорам, теряясь в хитрой планировке, как будто кто-то меня морочил и запутывал. Видимо, не зря хозяин старинного особняка прослыл настоящим колдуном. Он владел секретами химии и физики, любил принимать гостей в своей усадьбе. А там приглашённые поражались, что в летнюю пору пруд превращён в ледяной каток и можно скользить на коньках, как зимой.

     Впрочем, про смелого учёного и экспериментатора много разных небылиц сочиняли, но доподлинно известно, что был он сподвижником Петра Первого и звали «колдуна и чернокнижника» Яковом Брюсом.

     Его огромный каменный дом-дворец со стенами метровой толщины, возведённый по собственноручному проекту хозяина, построили недалеко от Лефортово и оснастили всеми передовыми достижениями далёкой эпохи.

     Но прошли века, старинное здание стало памятником архитектуры, требовало особого внимания и больших затрат, сильно изношенные коммуникации то и дело выходили из строя. Однако такими средствами наш университет не располагал в девяностые годы. Они оказались тяжёлыми для государственных вузов: из-за скудного финансирования сотрудники получали символическую зарплату, за долги в институтах отключали телефоны, отопление и прочее. Учащиеся сидели в холодных аудиториях в верхней одежде, согревая пальцы дыханием, а преподаватели хорохорились и держали марку, работая у доски в пиджаках или жакетиках...

     Я тогда, начинающий лектор и робкий новичок, ошалела от гордости: мне поручили не только вести курсовое проектирование, но даже читать лекции! Вот какое доверие оказала кафедра молодой неопытной преподавательнице!

     Конечно, огромная ответственность давила, чувствовала я себя очень неуверенно, но старалась вовсю, с энтузиазмом и переменным успехом осваивала азы увлекательной профессии и трудной дисциплины. Естественно, мне и в голову не приходило роптать или жаловаться на различные неудобства.

     Вскоре я научилась приезжать на работу за полчаса до звонка, чтобы успеть отдышаться с дороги, настроиться на рабочий лад, справиться с волнением, отыскать нужную аудиторию, проверить стул, мел, подготовить доску.

     В тот промозглый ноябрьский день с мокрым снегом и сырым ветром я тоже приехала заранее, опасаясь опоздать на занятия.

     Какой самый страшный сон любого преподавателя? Что заставляет несчастного просыпаться среди ночи в холодном поту? Только одно - что он, жертва непредвиденных и неудачных обстоятельств, фатально задерживается, а студенты, прождав 10-15 минут, разбегаются, не забыв «стукнуть» в диспетчерскую и позвонить в ректорат, обрушивая на бедолагу лавину неприятностей.

    ...Привычка приходить за полчаса до назначенного времени потом насмехалась надо мной, когда я упрямо являлась на свидание заметно раньше кавалера и не могла себе объяснить, зачем это делаю...

    Прозвенел дребезжащий звонок, возвещая начало занятия. Удивительно: я одна, никого больше нет. Неужели перепутала аудиторию? Проверила - всё правильно, никакой ошибки. Где же мои студенты? Увы, на каждую лекцию кто-нибудь опаздывает, но в тот злополучный день вообще никто не пришёл. В чём дело?

     Я прождала пять, а потом десять минут, надеясь, что ребята засиделись в буфете или едут из другого корпуса и коллективно задерживаются.

     Пролетело ещё десять минут – то же самое. Я принялась лихорадочно вспоминать, что особенного приключилось в прошлый раз, чем я сумела обидеть или обозлить всех настолько, что учащиеся дружно устроили новичку-преподавателю бойкот. Тревога росла, однако ничего страшного не вспоминалось. 

     Но вдруг – о чудо! – в дверях возник запыхавшийся студент:

- Извините, я не ходил на лекции, работаю, не успеваю на занятия. Начал ваш курсовой проект, можно проконсультироваться?

     Схватилась за опоздавшего, как утопающий за соломинку:

- Конечно, давайте посмотрим, какие у вас вопросы.

     В большой пустой «поточной» аудитории стоял ужасный холод. Парень сидел в тёплой куртке, моё пальто дисциплинированно висело в гардеробе, и у меня зуб на зуб не попадал. Вопросов у студента оказалось много, прозанимались мы всю лекцию. Но только вдвоём, больше никто так и не появился. Ну вот, наконец, звонок на перемену.

     Совершенно окоченевшая, я выползла в холодный коридор и на негнущихся замёрзших ногах спустилась по старинной лестнице в диспетчерскую доложить о своём позоре - на лекцию не явился целый поток, несколько учебных групп! Не оправдала доверия, не справилась с работой... Мучительно стыдно.

     Меня колотила дрожь то ли от холода, то ли от предчувствия предстоящих неприятностей: вопросы, разбирательства, объяснительные, докладные... За ними последует неизбежный выговор. Ужасная перспектива, а куда деваться?

     Подошла к диспетчерской – закрыто. Где сотрудники? Ушли на обед?

     На двери белел листок. Прочитала объявление: «Сегодня в связи с поломкой отопления занятия на дневном и вечернем отделениях отменяются».