Монологи о рыбалке. На Калояре

   Впервые на рыбалке на Чанах я побывал в начале девяностых. Собственно, это была моя первая «большая рыбалка» в новой компании,  которая на долгие годы стала для меня если не родной, то очень и очень близкой.
   К тому времени я уже был не зеленым новичком в рыбацких делах. Ни один последний год не обходился без хорошей рыбалки. Хорошей, это значит именно «большой», четырех - пятидневной и дольше и обязательно далеко от дома. Ездил я с компанией в основном на Обь, в Сузун за лещом или  в Обское за щукой. Но, как это частенько бывает даже по независящим от людей причинам, компания наша постепенно стала собираться все реже и реже, пока совсем не распалась. Общаться мы не перестали, дружеские отношения между нами сохранились, иногда даже ездили с кем-то из напарников по местным прудам, но вот именно всем вместе, как раньше, собраться и уехать надолго уже не удавалось.

   Слышать про Чаны я, конечно, слышал.  Знал, что есть где-то в Новосибирской области огромное озеро, больше похожее на море, где было столько рыбы, что без добычи здесь мог остаться только ленивый. Но было это озеро так далеко от дома, что ехать туда на рыбалку никому из тех, с кем я рыбачил в те годы, даже не приходило в голову. Много позже, когда дорога туда станет привычной, и я уже не смогу представить себе осень без рыбалки на Чанах, с удивлением узнал, что путь-то сюда  всего на шестьдесят километров длиннее, чем на Сопляки, куда ездили постоянно все заядлые рыбаки из нашего поселка и я в том числе. Есть такое неплохое рыбацкое местечко с необычным названием на Оби.

   Нет, один раз до этой первой, надолго запомнившейся «большой рыбалки», я все же побывал на Чанах и даже рыбы привез прилично, но назвать это небольшое приключение рыбалкой, и именно рыбалкой на Чанах, как-то язык не поворачивается.

   Есть у меня свояк, Саня, муж сестры моей жены, рыбак заядлый, но рыбачим мы вместе редко и обычно в разных компаниях. Иногда бывает и вместе, но больше рядом с поселком на местных водоемах, с семьями на выходных - отдохнуть, ушицы сварить, позагорать. Вот он-то и вытащил меня тогда на Чаны. Вернее не на Чаны, о них речи тогда не шло, а на Широкую Курью. Как я сейчас знаю - это деревня, стоящая на курье, являющейся глубоко вдающимся в берег заливом Малых Чанов. А тогда для меня это было просто ничего не говорящее название то ли речки, то ли деревни.
   Словом, кто-то рассказал Сане, что на этой самой курье за один день простой удочкой  наловил столько рыбы, что с трудом довез до дома. А рука потом три дня болела, до того ей намахался. Ну а нам только скажи, молодые были, попрыгали в машины, благо были в отпусках, и в дорогу. Чем мы хуже?..

   Дело было в начале октября, но погода была замечательная. Тихое, теплое, солнечное бабье лето, что для наших мест явление хоть и не редкое, но все же и не частое, просто приказывало не портить отпуск скучным прозябанием в поселке. Поехали на двух машинах. На Санином четыреста двенадцатом «Москвиче» мы с ним, а на другой машине, стареньких «Жигулях», его родственник, как свояк его звал - «братка», с товарищем, которого мы тоже неплохо знали.
   Помимо обычного рыбацкого набора, за исключением лодок и сетей, к которому за годы рыбалок привык, я обнаружил в каждой машине по два больших мешка картошки. Для чего вести в такую даль столько картошки, выкопанной совсем недавно, я не понял. Ехали мы всего на три – четыре дня и съесть ее за это время было просто невозможно, даже если есть в разных видах, не переставая, все эти дни. Но «братка» живо объяснил мне, и я поразился его предприимчивости и прозорливости, что в тех местах, куда мы едем, постоянно неурожай картошки, поскольку почва там очень соленая и картошку в случае неудачной рыбалки запросто можно будет поменять в деревне на рыбу. Деревня эта – тоже Широкая Курья – стоит на Чанах, а рыбы в этом озере не меряно. Вот когда впервые для меня за всю поездку прозвучало слово «Чаны».

   Как мы ехали рассказывать неинтересно. Скажу только, что дорога затянулась. Какой-то злой рок преследовал нас с удивительным постоянством – пять раз прокалывали колеса! Первый и второй раз беда постигла наш «Москвич», а когда я, желая сменить обстановку, поменялся местами с товарищем «братки» Витей и сел в «Жигули», то несчастье уже случилось с машиной родственника. Что тут началось! В каких только грехах меня не обвиняли! Понятно, что все это было с юмором, без обиды, но факт остается фактом. Стоило мне вернуться на место и сесть в машину к свояку, как снова дырка в колесе. Хорошо, что было две запасных камеры. А вот когда к счастью без меня, уже в очередной раз за дорогу спустило колесо у «братки», тоже, кстати, Сани (чтобы не путаться, мы стали звать свояка Шурой) пришлось снова разбортовывать колесо и уже клеить камеру. В то далекое время ни придорожных шиномонтажек, ни автосалонов на окраинах городов не было.
   Наконец, к обеду следующего дня доехали. Дорога диной чуть больше  семисот километров  заняла неполных пятнадцать часов. Вымотались все, особенно водители. Мы с Витей машины тогда еще не водили, поэтому Сани давили без продыху. Первое, что сделали на берегу неширокой речки возле какого-то неказистого моста, конечного пункта нашего затянувшегося ралли, растянулись во весь рост на траве и лежали неподвижно целых полчаса, приходили в себя.

   Место мне не понравилось. Да и что тут могло понравиться!? Речка – не речка, неширокая, неглубокая. Вся поверхность мутной воды с разноцветными масляными разводами усыпана целой россыпью бело-желтых пушистых шапок не то пены, не то какой-то местной растительности, напоминающей тополиный пух, которого в октябре никак не могло быть.  Над берегом огромное число злющих кусачих оводов, беспрерывно зудящих и так и норовивших цапнуть за любое открытое место. Берег с изрытой ямами копыт сухой растрескавшейся землей полого спускался к воде, похоже, здесь был водопой для деревенского стада. И ни одного деревца рядом, только низкорослые кусты, стоящие прямо в воде, вокруг которых пенных шапок собралось особенно много. Даже низкорослая серо-коричневая трава, на которой мы отдыхали, казалась неприветливой и жесткой.
   Какая же здесь может быть рыбалка? Я высказал свои сомнения относительно наличия рыбы здесь, но Саня - «братка» убежденно заверил нас, что именно здесь, с этого самого полуразвалившегося моста, рыбачил тот человек, который и рассказал ему про это замечательное место. Да и дорогу сюда так подробно и красочно описал, что Саня никак не мог заблудиться и ошибиться – вывел прямо  к месту. Вот он мост, главный ориентир, такой ни с чем не спутаешь.
   Недолго думая все, кроме свояка, подались на мост с удочками и червями. Свояк, как человек более рассудительный, пытался развести костер и согреть хотя бы чаю. Горяченького чайку, конечно, после такой долгой утомительной дороги попить не помешало бы, но уж очень велик был соблазн забросить удочку и первому поймать  хоть что-нибудь - вот она река, рядом. А вдруг все что рассказали, правда?
   Долго мы ждали поклевок.  Шурка уже накрыл стол, вскипятил чай, звал нас перекусить, а мы все сидели и как завороженные смотрели на замершие поплавки. Когда сидеть надоело, мы перешли с одной стороны моста на другую, потом спустились на берег, меняли глубину, меняли наживку, бросали захваченную из дома прикорму, но поплавки просто застыли как стойкие оловянные солдатики – ни вправо, ни влево. Вот тебе и порыбачили. Вот тебе и «устала рука». И за этим семьсот верст ехали!? Пять раз колеса меняли!? Было отчего завестись, да не просто завестись, а заматериться, причем, громко…

   Пообедав, решили сменить место. Поехали по дороге в одну сторону, потом без дороги в другую… Везде одно и тоже… Сухой, истоптанный у моста берег, утопающий в рытвинах от коровьих копыт, дальше сменялся пыльной пожухлой травой и прибрежной грязью, не дающей нормально подойти к воде. Главное спросить про рыбные места не у кого. Вроде следов коровьих полно, но ни коров, ни пастухов не видно.
   В конце концов, плюнули и поехали вдоль реки куда глаза глядят. Пологий берег вывела нас на край какого-то широко канала, перекрытого то ли бетонным шлюзом, то ли дамбой. Тишина стояла удивительная. На воде, кроме кругов от плавящейся рыбы да отблеска лучей заходящего солнца, ни морщинки, а в воздухе не слышно даже треска кузнечиков, хотя серьезных холодов еще не было. Решили остановиться здесь, заночевать - время уже близилось к вечеру. Заморачиваться с палаткой не стали - спать будем  в машинах, поэтому лагерь разбили быстро. Просто вытащили из салонов все лишнее, да застелили сиденья спальниками,  и, даже не разведя костра, снова уселись на крутом уже берегу с удочками в руках. Витя пошел другим путем. Из багажника «Жигулей» он достал прихваченный из дома спиннинг, прицепил неказистую серебряную блесенку и попытался блеснить.  Он-то и оказался единственным из нас всех, кто в этот долгий, безрадостный день поймал рыбу, небольшого щуренка граммов в четыреста. И все. Может, и мы были бы с уловом, будь у нас хотя бы пара сетей и лодка, но заверенные «браткой», что здесь отличная рыбалка на удочку, как на грех, ничего не взяли.

   Утром картина повторилась с разницей только в том, что даже Витин спиннинг не помог, и мы решили ехать в деревню менять картошку на рыбу.
   Дорога привела нас в Широкую Курью. Сразу было понятно, что деревня рыбацкая. Почти во всех дворах на плетнях, веревках, заборах висели сети. Некоторые чистые, готовые к рыбалке, некоторые не разобранные, полные травы и тины. А за деревней в рост человека стоял желтеющий уже камыш, закрывающий всю линию горизонта. Что там за ним, понять было невозможно. Камыш шумел и гнулся, почти как в песне. Я так понял, что за этими зарослями и были знаменитые Чаны, но, скажу честно, как не старался воды так и не увидел.

   В первой же избе, куда мы зашли и заикнулись об обмене, нас встретили с радостью. Женщина, лет пятидесяти, с удивительно добрыми глазами, узнав, что мы хотим поменять картошку на рыбу, радостно всплеснула руками и сразу повела нас в сарай, где у нее в погребе и хранилась так нужная нам рыба.
   Такого я никогда не видел. В глубоком и вместительном погребе, выложенным красным кирпичом, куда вела широкая с перилами лестница, и был проведен свет, стояло несколько деревянных ларей и бочек, накрытых крышками. Почти все они оказались забиты соленой рыбой, причем не просто так, а по видам. В одном из ларей язь отсвечивает красными плавниками, в другом – уложенный тесными рядами толстенный золотисто-желтый сазан так и просится наружу, а в бочке - щука из-за крепкого рассола даже переставшая гнуться  - палка и палка. Да и рыба надо сказать не мелкая. У нас глаза разбежались, когда мы увидели эту красоту и изобилие.
   Сговорились менять  два ведра картошки за ведро рыбы. Рыбу выбирали сами и основательно трамбовали в емкое десятилитровое ведро, чтобы больше вошло. Хозяйка только добродушно посмеивалась, видя наше изумление, и ничуть не выглядела расстроенной из-за наших упражнений, даже дала нам мешок, чтобы дотащить рыбу до машины. В машинах у нас были и бачки и фляги, но ходить с ними по деревне нам казалось неудобным - неизвестно ведь как отнесутся местные к обмену. Напрасно переживали.
   Набрали понемногу всего, поменяв только один мешок нашей картошки  - хотелось посмотреть, а что же у других, может еще лучше? Поскольку в мешке было четыре ведра картошки, мы разжились уже двумя ведрами рыбы. Тогда это казалось много. Еще бы – сами-то ничего не поймали. Не считать же за рыбу единственного пойманного Витей щуренка, которого вечером же пожарили на прутике над костром и тут же съели.
   Заходили еще в несколько домов, и нигде нам не было отказа. Рыба была у всех. В одном дворе видели даже десятка два щурят и карасей в корыте для свиней. Похоже, здесь действительно у людей напряженка с картошкой. А у нас наоборот ею поросят кормят, а не рыбой.
   Словом, за два часа мы поменяли все наши картофельные запасы, получили целых восемь ведер рыбы и тронулись в обратный путь. На наши вопросы, где здесь можно половить рыбу на удочку, местные только рассмеялись. Здесь ловят рыбу только сетями, на удочку здесь рыба не берет. Вот и верь после этого людям… Развесили уши… «Рука устала…, намахались…».

   Так я впервые побывал на берегу Чанов.
   Самое смешное, что за всю обратную дорогу не прокололи ни одного колеса.
Через несколько лет я буду ездить на Чаны как к себе домой, по нескольку раз в год, но моя первая «большая рыбалка» здесь запомнится, наверное, навсегда.

   Пригласил меня на эту рыбалку мой, тогда просто знакомый, Женя, вскоре ставший «талисманом» нашей новой рыбацкой компании, с которой я езжу на рыбалку по сей день, и ни о чем не жалею. Наши жены работали вместе, учительствовали в одной школе. Возможно, мы и были знакомы через жен, а возможно и еще где-то пути наши пересеклись, живем в небольшом шахтерском поселке, где все и так друг друга знают. Да и работа у меня такая – врач, постоянно с людьми общаешься. Женька так и утверждает, что мы и познакомились в больнице – лечился он у меня, но вот по поводу чего, не помнит.
   Дело было осенью, в сентябре. В сентябре я уже много лет подряд беру отпуск, как, наверное, все рыбаки и охотники. Когда как не осенью бывает хорошая возможность половить рыбу да поохотиться. Сначала на уток, потом на боровую дичь, а если отпуск длинный, то и на пушного зверя. Снег у нас уже в октябре ложится.
Предложение поехать на Чаны было заманчивым. Женька рассказывал, как он порыбачил там с компанией летом. Выглядело просто великолепно. По рассказу выходило, что рыбы в озере видимо – невидимо, не захочешь, а поймаешь. Даже если прикинуть часть улова на обычные рыбацкие байки, все равно выходило очень заманчиво. Да и обычно  осенью рыба идет лучше, чем жарким летом. Я решился, тем более, что в ближайшей перспективе, когда до конца отпуска оставалась всего пара недель, никакой приличной рыбалки не просматривалось.

   Не зная, кто будет в компании с Женькой, я, чтобы мне было веселей, да и  чувствовать себя поувереннее, пригласил с собой закадычного дружка – Саню Винта, с которым уже несколько лет ездил на рыбалку в разные места. С ним мы понимали друг друга без слов, роли в нашем тандеме были давно расписаны, вызубрены и мы получали истинное удовольствие от совместных приключений. Роднило нас еще и то, что мы оба любили готовить на рыбалке, и между нами долго было негласное соперничество за звание лучшего повара в рыбацкой компании, в котором Саня все же победил. Естественно, я получил на его пребывание в компании предварительное согласие организатора поездки.

   Отъезд наметили на четверг. Оказывается, перед берегом надо было заехать в Барабинск, взять лицензии на рыбалку и разрешение на сети в местном рыболовно-охотничьем обществе. В Барабинске по плану мы должны быть в пятницу утром, так как в выходные общество не работало, а рыбачить без лицензий в незнакомых краях было опасно, да просто невозможно. А ехать раньше, среди недели тоже не получалось - это мы с Саней в отпуске, а люди-то работают, да и с получением вахты были какие-то проблемы.

   В четверг уже с утра мы с Винтом были у меня в гараже. Вещи собраны, уложены у ворот, чтобы было проще и быстрее грузить. Получилась неплохая горка. Две лодки, мешки с сетями, рюкзаки с теплыми вещами, продукты, шубы… Сентябрь в Сибири мог и холодные сюрпризы преподнести. Предупрежденные Женькой взяли тару под рыбу: я обычную сорокалитровую флягу, в которую набрал воду, а Саня довольно вместительный бачок, специально сваренный им из центрифуг двух стиральных машинок. Где уж он взял их, я не уточнял, но бачок получился вместительным, килограммов на шестьдесят. Когда на Оби мы грузили его в вахтовку полным рыбы, приходилось делать это вчетвером, да и то с трудом. Посчитали, что тары вполне достаточно. Как мы ошибались.

   Ни я, ни Винт тогда не могли предположить, какая это будет рыбалка, что после нее мы «заболеем» Чанами, и на Обь, на Сопляки, куда ездили все последние годы, после этого попадем только через много лет.

   Взяли как обычно помимо сетей и удочки. Куда бы мы нм ездили, всегда, поставив сети, забрасывали любимые снасти и отводили душу. Посчитали, что и сейчас они пригодятся, взяли по паре штук, а я прихватил еще и три спиннинга.
   Заслышав любой шум, хотя бы отдаленного напоминающий звук работающего двигателя, мы выскакивали из гаража в надежде, что эта машина за нами, но тут же возвращались обратно. Вахты все не было и не было. Мы раз тридцать сыграли в «дурака» с переменным успехом, выкурил по полпачки сигарет, ополовинили вторую полторашку с пивом, когда она, наконец, появилась. В салоне, изрядно загруженном рыбацкими вещами, сидели все знакомые нам люди. Младший брат Женьки – Костя, одетый в короткий бушлат из армейской шинели, его дружок Ромка с отцом Валерием Романовичем, оба заядлые рыбаки и охотники, и председатель нашего поселкового общества охотников и рыболовов Владимир Яковлевич, довольно пожилой, но способный дать фору любому молодому. Женьки не было. Оказывается, еще вчера он уехал в Омск по делам службы и должен был оттуда приехать прямо на место предполагаемой стоянки, где ребята рыбачили летом. Его отсутствие меня немного огорчило, но все мы были хорошо знакомы, поэтому огорчение быстро исчезло.
   Погрузились быстро. Ребята помогли забросить приготовленные вещи в салон, и Ромка стал укладывать их в одном ему ведомом порядке. «Ехать долго, - объяснял он, - сразу надо готовить спальные места для всех». Вот он и готовил.
   Я сразу обратил внимание на большое количество бочек в салоне. Здесь было около десятка черных, капроновых, сорокалитровых из-под селедки, которую недавно привозил на реализацию в поселок Жека, была большая синяя, тоже капроновая двухсотлитровая бочка, и три деревянных, поменьше. Между последними сиденьями, зажатая со всех сторон мешками, стояла металлическая бочка с запасом солярки.
Когда на мой вопрос: «Зачем так много бочек мы берем с собой?», - Костя ответил, что под рыбу, мы с Винтом только недоумевающее переглянулись. Честно скажу, я думал, что Костя тогда пошутил. На Сопляки мы тоже брали с собой под рыбу немало бачков и фляг, но столько?..

   Между передними сиденьями вахты был приспособлен небольшой столик на ножке. Я занял место у стены рядом с окном по ходу движения. Вот уже много лет оно так и считается моим, с той самой первой поездки на Чаны. Не успели выехать за поселок, на столе появилась колбаса, помидоры, нарезанное сало, разномастные капроновые стаканчики, в которые Ромка, балансируя на ходу, быстренько, стараясь не расплескать ни грамма, налил по глотку водки. Сразу на первом повороте от поселка всем нам было предложено выпить за дорогу и рыбалку. Так мы с Винтом впервые познакомились с первой традицией рыбацкой компании, ставшей на долгие годы нашей.
Пить водку на ходу в машине мне приходилось и раньше – какая дорога на рыбалку без рюмки, но тут что-то «не пошла». На глаза навернулись слезы, и я с трудом подавил подступивший кашель. Костя, увидев мои трудности, протянул мне открытую бутылку с газировкой, которой, как выяснилось, он всегда запивал водку не только в дороге, но и вообще, и я быстро справился с ситуацией. Дальше пошло лучше, вспомнились старые навыки.

   В городе взяли еще одного товарища, Сергея Александровича. Худощавый, шустрый, чуть лысоватый, но с большими «мулявинскими» усами, он никак не походил на подполковника налоговой службы, которым на самом деле являлся. Этот Сергей Александрович, ставший после двух – трех рюмок просто Санычем, и показал дорогу на Чаны Женьке и его друзьям. Сейчас по ней ехали и мы.
   К расположившимся бочкам в салоне Сергей добавил еще пару своих деревянных литров по пятьдесят. Бочек стало до неприличия много, они заняли всю заднюю часть вахтовки, и возвышались под самый потолок. Если бы не окружающие их мешки с сетями, они наверняка раскатились бы по салону.

   В Журавлях, после первых ста пятидесяти километров пути, вышли размяться. Журавли – это какая-то перевалочная база между Кузбассом и Новосибирском, а вернее Новосибирской барахолкой, известной на всю страну. День и ночь через село идут машины. И практически каждый водитель и его пассажиры считают своим долгом остановиться, что-то съесть или купить в Журавлях. Поэтому здесь ну очень много кафешек, забегаловок, пельменных, мини-столовых, киосков, ларьков, магазинчиков и т. д. Мы как-то попытались сосчитать их, но смогли дойти только до тридцати и сбились - уж очень они все разные. Рядом с обыкновенным железнодорожным вагоном без колес (напоминаю, что речь идет о начале девяностых) стоит шикарный, обложенный декоративным кирпичом, с пластиковыми окнами и дверями, довольно вместительный ресторан. Правда, меню, что в ободранном вагоне, что в шикарном ресторане, примерно одинаковое: обязательно борщ, пельмени по десять штук на порцию, манты – по три штуки, гуляш с гречкой, вафельные трубочки, чай с лимоном и кофе со сливками. Летом добавляется окрошка, осенью винегрет.
   Здесь же, среди всех этих разномастных зданий, жарят шашлыки и пекут лаваш, готовят плов, торгуют всем, чем угодно – от семечек и пирожков с картошкой, до арбузов и водки. Именно пару арбузов мы и прихватили в Журавлях. Выбрали самые крупные, чтобы хватило на всю компанию, которой еще предстояло пополниться.
Послонялись по базарчику, посмеялись с торговками, на перебой расхваливающими свой товар, пообещали заехать на обратном пути и тронулись дальше.

   До самого Новосибирска играли в «балду», которой обучил нас Владимир Яковлевич. Игра, на первый взгляд, немудрящая, но захватывающая. Называешь букву, любую, а сидящий рядом – следующую, так, чтобы из букв складывалось слово, тоже любое, лишь бы было существительным и не во множественном числе. Тот, кто называет последнюю, чтобы было законченное  существительное, тот и проиграл.
   Проиграл в первый раз – получи «б», во второй – «а», и так, пока не получится «балда». Тот, кто начинал, загадав и просчитав, что его козырное слово ну никак не закончится на нем, зачастую попадал впросак, так резко меняли слова игроки. Иногда, специально, чтобы осадить кого-то резво идущего, называли слово, которое изменить было невозможно. Например, называют «ю» - «л», а следующий – ты. Что тут можно придумать, кроме «юлы». Но таких слов было мало, их быстро все использовали, а повторы не допускались. «Балдой» по очереди становились Ромка, Костя, Винт, Саныч. Мы с Владимиром Яковлевичем  были близки к «почетному званию», как тешили себя проигравшие, но устояли. А Валерий Романович не играл. Слушал наши споры и улыбался. А споры бывали жаркими, если кто-то не знал слова, на котором попался. Тут уж решал коллектив. Время пробежало незаметно.

   Перед Новосибирском, еще через сто пятьдесят километров, вышла маленькая заминка. Дорогу через этот огромный по нашим поселковым меркам город, знал Ромка, но он, хватив пару лишних рюмок, расстроенный, что первым получил «почетное звание» (все же студент института, хоть и заочник), уже спал в конце салона, на им же приготовленных матрасах. Костя и Саныч, знали только, что на выезде надо уходить на Омск, а как пройти город – не помнили, ездили-то всего раз, да и то в салоне.
   Провести «Урал» по Новосибирску  вызвался мой дружок Винт. По дороге на Обь именно он был у нас ведущим. Как мы ехали по городу и дальше - не помню, уснул, время было уже позднее.

   Проснулся от легкого шума в салоне. Вахта стояла где-то среди поля в полной темноте. Тусклый свет габаритов не мог рассеять окружающей черноты. Сидевший в салоне Винт лихорадочно оправдывался перед наседавшими на него, шумевшими Ромкой и Костей. Водитель Витя, который тоже был здесь, сумрачно молчал. Прислушавшись, я понял, что в темноте вместо Омска уехали куда-то южнее километров на сто, на Ордынку и Кочки, и как выбраться отсюда, не поворачивая назад, никто не знает.
   Оказывается Витя и Саня, подсказывая друг другу, шли все время по пятьдесят третьему маршруту на Омск, ориентируясь на синенькие таблички с указанием номера, расставленные вдоль дороги, но где-то в темноте, заболтавшись, просмотрели свороток и укатили к черту на куличики. Заметили же это, когда увидели указатель на Кочки, которых на пути к Омску ну никак не могло быть.
   - Ты, Винтяра, специально на свои Сопляки нас повез, - наседали больше в шутку
Ромка с Костей, которые знали о наших прежних поездках.
   Выбранная дорога действительно могла привести к тем местам. Спорили долго, но дружно решили, что возвращаться назад – удачи не видать. Поэтому поехали вперед и на первой же приличной дороге, уходившей вправо, в сторону Омской трассы, свернули на нее. Когда страсти немного улеглись, охлажденные, как ни странно, очередной порцией горячительного, я опять уснул.

   Проснулся от удивительной тишины – машина никуда не ехала. Брезжил рассвет, сквозь запотевшие окна вахтовки виднелись дома. Оказывается мы уже в Барабинске, стоим возле охотобщества, которое еще закрыто. Витя, словно разделяя свою вину с Саней, гнал без передыху и прибыл в Барабинск даже раньше запланированного. Теперь он спал. Город же просыпался.
   Ехать между бочкой с соляркой с одной стороны и храпящим Винтом с другой, свернувшись крючком, наподобие рыболовного, занятие малоприятное и я с удовольствием покинул свою неудачную лежанку.  Выйдя из салона, чтобы размять кости да проветрить голову, я увидел несколько машин, тоже ждущих открытия конторы. Машин было много. Были и с кузбасскими номерами и с алтайскими. На легковушках с номерами Новосибирска кверху дном были приторочены несколько дюралевых лодок – плоскодонок, которым местные отдавали предпочтение.
   К открытию Ромка собрал наши охотничьи билеты, деньги, но в выстроившуюся очередь не спешил. Вместо этого, пошептавшись с Костей, они пошли в открывшийся, находящийся по соседству, магазин, откуда вернулись с коробкой конфет и бутылкой легкого вина в красивом пакете, на котором были нарисованы стилизованные елки, подгулявший Дед Мороз и написано «С Новым годом!». План их стал понятен, когда выходящие, но огорченные обладатели полученных лицензий, рассказали, что дают их максимум на три дня. Мы же планировали побыть немного подольше, и этот скромный презент Свете, хозяйке, выписывающей заветные бумаги, возможно, поможет нам порыбачить столько, сколько мы захотим. Тем более, что Роман ее немного знал по прошлой поездке.
   Так оно и вышло. Дождавшись, когда последний рыбак получит лицензию, Рома, а вместе с ним и мы все, кроме наших дедов – Владимира Яковлевича да Валерия Романовича, без труда, пообещав в следующий раз привезти десять мешков кузбасского угля лично Свете – она жила в своем доме, договорились и взяли лицензии на четыре дня, посчитав, что этого нам должно хватить.

   Последние двадцать пять километров перед Чанами дорога стала грунтовой, ехать стало труднее, здорово трясло. О рюмке водки здесь никто и не заикался. Мы должны были заехать в Новониколаевку, последнюю деревню перед берегом, набрать железа для грузов на сети. Не доезжая деревни, Рома вдруг, ориентируясь на одному ему известные приметы сказал:
   - Ну вот, сейчас и Чаны будут.
   И точно, через минуту появился край озера с удивительной молочно-зеленой водой, которое тянулось и тянулось. Мы с Винтом, видевшие это впервые, не могли оторваться от окон, уж очень необычным был цвет воды. Казалось, что озеру не будет конца, и, если бы не поворот на деревню, оно, наверное, тянулось бы бесконечно.

   При въезде в Новониколаевку нас встретил разрушенный коровник, крыша которого когда-то было крыта пенопластом. Сейчас огромные куски его, да и целые широкие и толстые листы прессованного пенопласта валялись на земле никому не нужные. При виде такого богатства, Винт, было, попытался остановить вахту – еще бы, столько поплавков на сети пропадает, но ребята, у которых сети были в основном китайскими с готовыми поплавками, его не поняли, посмеялись. Огорченный Саня не упал духом. На обратном пути мы планировали заехать за льдом на ледник, который увидели тут же, вот тогда он и наберет так необходимого ему пенопласта на поплавки.
   Железки на груза для сетей набирали рядом с сельской МТС, расположенной на окраине, чуть дальше разрушенного кровника без крыши. Все, что когда-то выбрасывалось за ненадобностью, сейчас разыскивалось,  тщательно сортировалось и с любовью грузилось в вахтовку. Были здесь детали траков гусениц сломанных тракторов, списанных двигателей, какие-то кольца, обрезки труб, шестеренки. Непременным условием для погрузки был вес найденной детали не менее пяти – семи килограммов. Думаю, что ни один пионерский отряд, собиравший металлолом, с таким старанием и рвением не очищал окрестности от металлического хлама и мусора, как мы.
   Когда вся передняя часть салона нашего «Урала» оказалась забита металлическими деталями, Рома, как человек сведущий в местной рыбалке, скомандовал отбой. Но его отец, Валерий Романович, все же напоследок затащил в салон целую шестеренку от гусеницы трактора, весом, наверное, с четверть центнера.

   Дальше дорога пошла по полям. Даже не по полям, а по заливным лугам, желтеющим пожухлой травой. Справа и слева от дороги открывались небольшие озерца – лужицы, чернеющие скопищем уток и лысух. Их было много. Такого количества водоплавающей живности в одном месте воочию нам видеть еще не приходилось.
   Конечно, мы ходили на утиную охоту у себя в угодьях: и на пульпу, и на Ускат, и на водозабор, на омшаник. Все, кроме Винта не только заядлые рыбаки, но и охотники. Сейчас мы убедились, что на всех наших водоемах нет столько утки, сколько здесь на самой маленькой лужице. Вот где пришлось пожалеть, что не взяли с собой ружья. Надо сказать, что в дальнейшем ни одна наша поездка сюда осенью не обходилась без того, чтобы кто-то из нас не взял ружье. А сегодня оставалось только вздыхать и любоваться.

   Вот, наконец, и берег, Чаны встают во всей своей красе. Огромное – молочно-зеленое покрывало расстелилось от края до края и где-то очень далеко сливалось с серым тусклым небом. Линия горизонта виделась нечетко за мельтешившими, монотонно набегавшими небольшими волнами. Противоположного берега я, как ни старался, не увидел. Это действительно похоже на море, воды, во всяком случае, не меньше.
   Вскоре показались несколько бытовых вагончиков, часть из которых уже была без колес.  На одном из них, стоявшим в центре, яркими красивыми буквами было написано «Калояр». Он и выглядел-то поновее остальных. Здесь же несколько металлических моторных лодок и масса сетей, валяющихся на земле и болтающихся на натянутых между деревянными кольями веревках. Похоже, это обитель инспекторов рыбоохраны. Рядом, вырезанная из дерева, в рост человека фигура какого-то зверя, отдаленно напоминающая стоящего на задних лапах кота. Хоть и не очень похоже, но красиво. Чуть в стороне ухоженная могила с крестом – не иначе погибшему инспектору. Не памятник, какие ставят вдоль дорог погибшим автомобилистам, а именно могила с холмиком.
   Мы, как законопослушные граждане, остановились и зашли в дверь под красивой надписью, где решили показать свои лицензии, чем очень удивили откровенно скучающих тут двоих инспекторов, обряженных в потертый камуфляж. Ну, хоть какое-то развлечение им будет.

   Дальше поехали совершенно спокойно. Вахта шла по дамбе, углубляясь на постепенно сужающийся мыс, потому что вода появилась и справа и слева. То там, то здесь, где был выход к воде между стоящим настоящей стеной камышом, располагались рыбацкие компании, иногда даже из нескольких машин. Но такой мощной, как наша, не было. Ромка, сидящий в кабине и сейчас забравший пальму первенства у Саныча, показавшего дорогу на Чаны, вел вахту в одному ему известное место.
   Витя потихоньку съехал с дамбы поближе к воде и шел вдоль берега. Берег был песчанно-глинистым, плотно укатанным и завязнуть мы не боялись. Возле небольшой избушки, закрытой на висячий замок, и завезенной сюда на сваренных металлических санях, остановились. Рядом никого не было. Это нас вполне устраивало. Приехали.

   Погода не баловала. Нельзя сказать, что было холодно, но ветерок тянул. А рядом ни кустика, ни деревца. Вот камыша хватало. Он тянулся не только вдоль берега, но и от берега на несколько десятков метров, так что до чистой воды надо было выбираться и плыть среди камышовых зарослей еще долго. Да и на воде местами стояли целые околки в виде отдельных островов. Напротив избушки с берега к воде как раз и тянулась натоптанная тропинка, постепенно расширяющаяся, где можно было уже поупражняться и на лодке. Наверное, поэтому Ромка и решил здесь остановиться. Посовещались, решили другого места не искать, а разбить лагерь именно здесь.
Дружно повыбрасывали сначала все железки  для грузил, а уж потом вылезли сами.
   - Часть людей может спать в избушке, - сказал Владимир Яковлевич, направляясь к избе. - Все просторнее будет.
   - Как это, -  удивились все, уставившись на запертую избушку. - Ведь изба на замке, не ломать же его,  вдруг хозяева заявятся?
   Председатель нашего общества вплотную подошел к избушке, внимательно посмотрел и дернул, но не замок, а длинную металлическую планку, перекрывавшую дверь. Конец ее совершенно спокойно вышел из стены, и дверь в избу открылась, что вызвало немалое оживление. 
   - У нас так тоже в тайге избушка закрыта, - сказал, радуясь, что не ошибся, Владимир Яковлевич. – Прием известный. Ключи-то наверняка давно потеряли.
   Слева от входа  стояла небольшая металлическая печурка. У противоположной стены располагались двухъярусные нары, каждые на одного человека. Сбоку стоял грубо сколоченный стол и небольшая, но устойчивая лавка. На полу у печки лежало немного нарубленных досок и сухих веток. Банка с огарком свечи и обрывки пожелтевшей  газеты на столе завершали обустройство этого жилища. Пол был металлическим и относительно чистым.
   - Да здесь с комфортом ночевать можно, - произнес Яковлевич, выходя из избы. – Печурку к ночи протопим, и красота, можно раздетыми спать. Я сплю внизу, - добавил он и указал на нижние нары.
   Я, не долго думая, оставил за собой верхние.

   Из вахты вытащили все, что нужно для рыбалки. В первую очередь решили поставить сети, а уж потом заняться обустройством лагеря.  Работа спорилась. Кто-то накачивал лодки, кто-то привязывал к грузам веревки и тут же крепил пустые капроновые бутылки из-под пива и газировки на поплавки. Не зная глубины озера, я спросил у Кости, какой длины веревки отрезать от большого мотка капроновый бечевки, чтобы не ошибиться.
   - Режь метра по три – четыре, длиннее не надо, здесь большой глубины нет, - ответил Костя.

   Трудно было представить, что это огромное озеро, больше похожее на море, даже далеко от берега так неглубоко. Но это оказалось правдой. Даже в полутора километрах от камыша, куда мы вскоре уплыли, наши груза легко доставали дно.

   Костя и Ромка собрались и подались первыми. За ними и мы с Винтом с трудом протащили через прогал в камышах лодку с сетями и грузами, весившими довольно прилично. Ребята, рыбачившие здесь раньше, посоветовали на грузах не экономить. Донной волной или ветром, который на таком огромном открытом месте способен подняться в любую минуту, сети может сорвать и утащить. Так что уж лучше поставить груза тяжелые, так надежнее.
   За прибрежными камышами ветер был ненамного сильнее, чем на берегу. Одна за другой набегавшие волны мерно раскачивали лодку. Это было даже приятно. В полукилометре виднелась еще одна полоса камыша, но не сплошная. Камыши росли группами, местами довольно большими. В просветах между ними километрах в трех – четырех от нашего берега виднелась полоска земли с росшими на ней отдельными деревьями. Это острова, как объяснили нам ребята, но на них они еще не были.

   Придет время, и мы побываем на этих островах. Пока же решили с Саней поставить пару перетяг наискосок между двумя полосками камыша, а уж потом одну в глубь, подлиннее. Костя же с Романом сразу погребли на глубину, подальше от берега.

   Сети у нас были самодельными, связанными из лески. Саня со своим братом вязал сети сам. Сам вязал, сам сажал на капроновый шнур, куда крепил те самые пенопластовые поплавки, а вместо грузил использовал нарезанную тонкими полосками резину от белазовских камер. Даже сухие сети из-за этого были довольно тяжелыми, а уж после рыбалки мешок с мокрыми сетями казался неподъемным. Я вязать сети не умел, поэтому покупал их у поселковых умельцев, кто сделал это хобби еще и статьей домашнего бюджета.
   Сетей у нас было, как мы считали довольно много, что-то около километра. У Ромки и Кости намного больше – только на воду сейчас они взяли что-то около двух километров, причем сведенных в одну перетягу. Мы пока к таким величинам не привыкли, просто не представляли, как можно столько сетей сразу связать в одну линейку и спокойно поставить. Конечно, нашим друзьям было проще, сети у них были китайскими с небольшими закатанными свинцовыми грузилами по низу сетей, и с такими же маленькими пенопластовыми поплавками, укрепленными по верху так хитро, что не мешали ставить сети даже связанные друг с другом в длинные перетяги. Подготовленные на берегу сети, как мы говорили, «заряженные» в мешки специальным образом, на воде они только постепенно вытягивались и расправлялись, контролировались, чтобы не было перехлеста. Словом, ставить китайские сети на воде было намного проще, чем наши самовязки. 
   Но опыт – дело наживное, а мы учились очень быстро. Уже к следующей рыбалке у нас были такие же подготовленные перетяги, ничуть не уступающие сегодняшним наших напарников.

   Сегодня мы вязали сети одну к другой на воде, что было намного утомительнее и дольше, особенно если ставить приходилось как сегодня в ветер и волну. Пока достаешь очередную сеть из мешка, конец поставленной держишь в зубах. Зубы нужны крепкие - не всегда удается удержать лодку без рывков и скачков на большой волне при сильном ветре. Ставил сети у нас Саня – у него зубы были больше и крепче, я же работал на веслах, и мне частенько приходилось выслушивать от Саньки невнятные ругательства, когда я не мог справиться с лодкой.
   Две перетяги метров по двести легко поставили между камышами, здесь ветер был небольшой. Когда же вышли на чистую воду, сразу почувствовали и настоящую силу ветра, и высоту волн, которые, догоняя одна другую, наперегонки катились по озеру. Лодка довольно прилично поднималась и медленно опускалась. Но приятно уже не было, было страшновато.
   Ветер вроде не сильный, но пронизывающий, срывал сотни мелких брызг с весел, которые разлетались вокруг настоящим водопадом. Я старался держать лодку носом к волне, как пишут в книгах, чтобы не захлестнуло. Пока мне это удавалось, но от радужного настроения с каким я заплывал, не осталось и следа. Было не до созерцания окружающих красот. Одна мысль билась в голове – только бы не перевернуло. И это в двадцати метрах от камыша!? А что же дальше? Плыть на глубину мне, если честно,  расхотелось, но и выглядеть трусом в глазах напарника, да и всех остальных, тоже было негоже. Я стиснул зубы, и молча, с каким-то остервенением работая веслами, направился в сторону островов.
   Саня же, наоборот, словно почувствовал себя в родной стихии, и как будто бы даже обрадовался и ветру и волне. Он разве что не выпрыгивал из лодки, восторгаясь погодой. Широко размахивая руками, кричал что невразумительное, что за шумом ветра и волн разобрать было невозможно, и еще больше раскачивал лодку.
   Потом, на берегу, он проникновенно рассказал мне, что делал это специально, чтобы подбодрить меня, уж больно бледным, по его мнению, я выглядел. Я его тогда чуть веслом не огрел, заботливый, мать его…

   У нас оставалось еще метров шестьсот сетей, и мы решили поставить их под ветер, так было проще. Сначала заплыли подальше, а потом потихоньку распуская сети, стали спускаться по волне. Постепенно я, видя, что ничего страшного не происходит, и мы до сих пор спокойно плывем в лодке, а не в воде рядом с ней, освоился и даже стал оглядываться по сторонам. Первым делом попытался рассмотреть Ромку и Костю. Они уплыли намного дальше нас – их лодка казалась небольшим пятном, прыгающим на волнах, а две фигуры слились в одну. Как же они не боятся? Хоть у них и спасательные жилеты, которых у нас не было, но все равно… Вахта на берегу казалась игрушечной машинкой из детского конструктора. Рядом с ней уже поднимался дым, ребята, похоже, разожгли костер. Справа от нас в километре на воде тоже болталась лодка с двумя рыбаками, но они вроде проверяли.
   Так постепенно подгребая то одним, то другим веслом, чтобы Сане было удобно ставить, спустились почти к самому камышу. Тут и сети закончились, и я облегченно вздохнул – вроде живы.

   Спрятавшись от ветра и волн за камышами, стали проверять поставленные здесь сети, надеясь сразу получить хотя бы первое представление о том – что же это такое – Чаны. Но представление превзошло все самые смелые ожидания. Столько рыбы у себя в округе, да и на Оби в сетях, мы не видели. Сети были некрупные  - «сороковки» да «пятидесятки», и рыбы было реально много. Карась и сорожка довольно часто чередовались судаками, правда, небольшими, но все же это были судаки. В «пятидесятках» сидело даже несколько сазанчиков и одна рыбеха, которую мы увидели впервые. Крупнее сорожки, тоже серебристая, но какая-то сплющенная с боков, с черными пятнами на спинном плавнике и маленькой головой, с очень плотной чешуей, которая совершенно не облетала при выпутывании рыбины из сети. Позже выяснилось, что это была пелядь. Единственная за всю рыбалку, других ни Костя с Ромкой, ни мы больше не поймали.
   Когда проверили эти перетяги Винт, воодушевленный хорошим уловом, уже был готов плыть проверять поставленную перетягу за камышом.
   - Давай, Серега, махом туда, - кивал он головой за камыши. – Ты же видишь, что тут делается. А там, - снова кивок, подкрепленный взмахом рук,  - еще лучше, там же сети крупнее.
   С большим трудом мне удалось его отговорить от этого мероприятия, надо немного подождать. Пока рыба набивается, можно сплавать на берег, где наверняка нас уже ждут и горячий чай и холодная водочка. Последний аргумент победил.
   На берегу нас действительно ждали и тоже порадовались нашему улову. Мужики помогли вынести рыбу, которой набралось ведра два, подтащить лодку к берегу, да просто выбраться из этой трясины, что сделать после долгого сидения в лодке со скрюченными на холоде ногами было не просто.

   Лагерь был обустроен не полностью. Мешки с углем, бочки, фляги с водой, да и основная масса вещей были выброшены из вахты и лежали в художественном беспорядке прямо на сером мокром песке. Но главное, стол был готов и накрыт к обеду. Его соорудили, положив лист прочной фанеры на две поставленные рядом капроновые бочки, захваченные как тара под рыбу. Получилось неплохо, а главное - просторно. После того как расставили тарелки, где уже дымилась горяченькая картошечка с тушенкой, всякие разнослолы, прихваченные из дома, рюмки, свободного места оставалось еще много.
   Ждать Ромку и Костю или не ждать думали секунды три. Плыть им до берега далеко, а значит долго, пока их можно было рассмотреть достаточно отчетливо только в бинокль. Картошка за это время остынет, водка нагреется – ну все же станет не вкусным! Единогласно решили – не ждать! Пообедать, навести окончательный и полный порядок на берегу, проверить сети перед ночью, потом поужинать, потом спать. Задачи поставлены, и мы приступили к их осуществлению.
   Поваром выступал Валерий Романович. Повар, надо отдать должное, был неплохой, со своей задачей справился  на все сто! Во всяком случае, полведра картошки умяли за один присест. Да с водочкой, да с солененькими огурчиками!.. Конечно, не забыли мы и про своих друзей, болтающихся где-то далеко в море, оставили им и картошки и огурцов.

   Не успели поесть, как Винт, даже отказавшийся от чая, сорвался и чуть не бегом в лодку, проверять сети. Его было не остановить. От моей помощи он тоже, как и от чая,  категорически отказался. Да и правильно, проверять одному намного легче, это не ставить.
   Чтобы как-то убить время, я решил порыбачить на удочку, рассчитывая, что здесь, как и в сетях, будет полный порядок. Я совершенно забыл, что говорили местные в Широкой Курье о рыбалке здесь на удочку несколько лет назад. Владимир Яковлевич тоже не захотел оставаться на берегу и решил поставить сети вдоль прибрежного камыша. От моей помощи он, как и Винт, отказался, заявив, что справится сам, хотя я с трудом представлял себе каково это одному ставить сети. Лодок у нас было достаточно, и мы, накачав каждый свою, отправились на воду. На берегу оставались Саныч, водитель Витя и Валерий Романович. Они чуть ли не силой отправили нас «ловить рыбу»,  а порядок в лагере обещали навести сами. И тут моя помощь оказалась не нужна.

   Я уплыл к дальним камышам и, приноравливаясь к ветру и волнам, развернулся лицом к берегу. Пока настраивал удочки, появился Владимир Яковлевич. Далеко от прибрежных камышей он отходить не стал. Практически от самой тропы, по которой мы выплывали, привязав конец сети к торчащему здесь, видимо оставленному прежними рыбаками, колу и, взяв сеть в одну руку, другой, маленьким веслом, напоминающим детскую лопатку, стал потихонечку грести вдоль камыша, одновременно распуская сеть. Сети у него, как и у нас с Винтом, были самовязки, и он периодически останавливался, чтобы подвязать их одну к другой, но все же поставил перетягу из трех сетей метров в полтораста. Как ставят сети в одиночку, я видел впервые и взял этот метод себе на вооружение. Конечно, одному при сильном ветре и высокой волне сделать это невозможно, но здесь вдоль берега и камыша, где было относительно тихо, Яковлевичу все удалось, и он, умиротворенный, заплыл в камыши и затих. Я различал его с  трудом, и что он делал дальше не видел.
   Промерив дно – глубина здесь в трехстах метрах от берега была не больше полутора метров – я забросил первую удочку и положил ее на борт лодки. Наживка  - червяк с тещиного огорода  - меня обычно не подводила и я с нетерпением стал ждать поклевки.
   Лодку мерно качало на волне, которая свободно проходила сквозь камыши, а вместе с ней качался и поплавок, нырял и прыгал. Я попытался ослабить леску, чтобы поплавок так не дергало, клюет или нет – понять было не возможно. Ненадолго мне это удалось. Тут лодка, подбитая волной чуть выше остальных, выскользнула из камышей  и самостоятельно направилась в сторону берега. Пришлось бросать удочку и вновь протискиваться подальше в камыши, а чтобы снова не уплыть по воле волн, привязываться пучками камыша за проушины для весел – веревка вся осталась в лагере. Только вот залез я в камыши далековато – махать удочкой стало неудобно, камыши стали мешать. Пришлось отвязываться, чуть выплывать и снова привязываться. Удочку забросил только минут через двадцать.  Что же это получается – я уже полчаса на воде, а рыбалка даже и не началась?! Расстроенный я все же забросил удочку и стал ждать.
   Прошло еще полчаса, но ни одной поклевки. Я сменил червя на хлеб, хлеб опять на червя, которого смочил нашатырно-анисовыми каплями – убойное средство, которое всегда выручало. Эффект тот же самый, ноль по вдоль, как будто крючок голый. Поплавок тихонько покачивался в такт волнам, но ни одной поклевки. Ни одной… Но ведь в сетях рыбы полно! Значит, рыба здесь есть!
   Нет, точно, на Чанах неправильная рыба, раз не клюет даже на такую козырную наживку. Вторую удочку я, совершенно расстроенный, и не думал доставать. Хорошо еще, что спиннинги не стал расчехлять, тем более, что пристроить их было просто некуда – везде сплошной камыш. Вот насмешил бы целое царство.
   Посидев еще четверть часа,  я смотал свою неудачливую снасть и решил проверить поставленные нами перетяги. Винт, уплывший на дальние сети, что-то завис там. Из-за камыша его не было ни видно, ни слышно.

   Улов был еще лучше, чем три часа назад, да и то – сети-то стояли дольше. Карась большим числом, крупная сорожка, редкий окунь и судачок, несколько подлещиков и сазанчиков, да одна небольшая щука, запутавшаяся своей узконосой мордой в «сороковке». Совсем неплохо. Я, уже забывший о своей неудачной рыбалке на удочку, протряс и расправил сети и гордый направился в лагерь. Тут и Винт из-за камыша появился. По его довольной роже я понял, что сплавал он не зря. Хотя, наверное, такое же выражение было и на моей физиономии. Когда наши лодки поравнялись, я увидел кроме всего прочего и пару хороших судаков килограмма по два с половиной, да несколько тоже не маленьких сазанов. На Оби такие попадались, но редко. Довольные, мы поплыли на берег.

   Проплывая мимо камышей, где притаился Владимир Яковлевич, мы, пораженные увиденным, чуть не налетели друг на друга. Владимир Яковлевич, сидя в лодке, склонив голову на грудь, спокойно спал. Даже чуть похрапывал, что было отчетливо слышно, несмотря на ветер и шелест камыша. Интересно, как это он умудрялся спать сидя без всякой опоры для спины, хотя лодку все же покачивало на невысокой прибрежной волне. Поплавки его сетей местами прыгали довольно прилично, видно было, что рыба ходит и здесь под самым берегом. Сдерживая смех, чтобы не разбудить спящего рыбака, мы поплыли в лагерь.
   Вскоре вернулись и Костя с Ромкой. Услышали их задолго до того, как увидели - громкие голоса, смех разносились по всему берегу. Наверное,  заметили дремлющего председателя и не сдержались, разбудили. Смущенный Владимир Яковлевич появился чуть позже – проверял сети. Ромка же все подначивал его: - «Сачкуешь, Яковлевич!..».

   Все приехали с рыбой. Даже под берегом наш председатель умудрился неплохо поймать. Снял со своих сетей прилично карасей, подъязков и двухкилограммовую щуку. Рыбы набралось уже много и мы совместно стали решать, что же с ней делать.
   У нас был один небольшой садок на три – четыре ведра или чуть больше, куда мы решили бросать только сазана, чтобы привезти домой хоть немного свежей рыбы. Его поставили рядом с тропой, по которой заходили и заплывали. Сазан почти как карась неприхотлив, долго остается живым в неволе, не то, что белорыбица или хищник. Остальную придется солить, чем и занялись, пока Костя и Ромка обедали.

   Разделывали рыбу на капроновых бочках, перевернув их кверху дном. Разделочные столы получились очень удобные - устойчивые, и по высоте подходящие. Одно не удобно – до воды было все же далеко, да и внутренности пришлось складывать на  черный дерматиновый плед, чтобы потом выбросить их в глубокую яму специально выкопанную метрах в тридцати от лагеря.
   Общими усилиями справились часа за полтора. Забили первые две бочки и радостные отправились отмечать это событие.

   Время постепенно склонялось к вечеру. Плавая между камышами проверяя сети, мы с Саней присмотрели неплохое местечко, куда решили поставить последнюю нашу сеть – пятидесятиметровую ниточную  «сороковку». Она встала как раз от камыша до камыша. Концы ее мы просто привязали к стеблям, собранным в пучки, а в середину прицепили капроновую бутылку вместо поплавка.
   Саня отвез меня на берег, а сам быстренько опять подался проверять перетягу на открытую воду. Теперь его хлебом не корми, дай только поупражняться. Проверка сетей - это его любимое занятие. Трудно даже сразу сообразить, что ему нравится больше: кашеварить на берегу, ставить капканы на ондатру, пить водку или проверять сети.  Иногда у нас разгорались нешуточные споры из-за того, кому плыть. Потом я махнул рукой, и Саня пользовался этим в полной мере. Иногда чувство товарищества все же побеждало его необузданное стремление к рыбалке и  мне доводилось тоже отвести душу на сетях. Но это бывало чаще тогда, когда рыба шла неохотно.
   Вскоре за ним отправились к своим сетям и Ромка с Костей. Мы на берегу занимались кто чем.

   Владимир Яковлевич набрал в мешок уголька помельче и отправился  топить печь в избушке. Я помог Валерию Романовичу поставить палатку, где тот приготовил ко сну такой толстый и теплый спальник, что, как я понял, он будет спать в нем раздетый. Интересно, как он будет просыпаться, все же осень на улице и ночи стоят довольно холодные. Вслед за Яковлевичем я притащил в избушку свои спальные принадлежности и приготовил сносную лежанку из шубы, матраса и спальника на верхних нарах.

   Собираясь на рыбалку, я взял с собой списанный в больнице матрас, и не ошибся. Через два года вся наша рыбацкая компания обзавелась матрасами. Удобно.

   Яковлевич расположился на нижних нарах, а Саныч на полу рядом с ним. У инспектора было два спальника. Один он подстелил под себя, под голову бросил  фуфайку, во второй спальник планировал забраться сам. Места на полу в избушке оставалось еще как раз на одного. Не сомневаясь, что Винт тоже придет сюда спать, я притащил его шубу и плед. Плед был очень теплый из плотного серого материала и такой огромный, что на Сопляках мы накрывались им впятером, и хватало не всех. В избе я свернул его в четыре раза, только тогда он вошел.

   Темнело довольно быстро. Я решил сплавать проверить новую перетягу, ту самую – от камыша до камыша. Прошло уже около двух часов, как мы ее поставили, и я посчитал по уже появившемуся опыту, что этого вполне достаточно. Но вскоре понял, что плыть можно было бы и раньше. Подплывая, я не увидел пенопластовых поплавков, только одиноко торчащая, наполовину погруженная в воду капроновая бутылка, прицепленная за середину, позволяла сориентироваться, где стоит сеть. Проверять я все же начал от камыша.
   Сеть была скручена в веревку, из середины которой торчали, отчаянно трепыхаясь, рыбьи хвосты. Караси шли буквально один за другим, местами по два и по три сразу, тесно прижатые друг к другу. Между такими карасиными пучками с удивительным постоянством попадались небольшие судачки. Выбирать их и одновременно распутывать сеть, было бесполезным занятием, и я решил сначала  выбрать рыбу, а уж потом сеть расправить. С пятидесятиметровой ниточной перетяги, стоящей не больше двух часов, я снял сто четыре карася и двенадцать судачков.  Выбирая рыбу, очень жалел, что со мной не было фотоаппарата.
   В двух поставленных раньше перетягах было как обычно, то есть вполне прилично.

   Почти одновременно со мной вернулся и возбужденный, радостный Винт. Он, размахивая руками, очевидно рассчитывая, что так до меня дойдет быстрее, рассказывал, как боролся с крупными сазанами, пытаясь не упустить ни одного, выпутывая их из сети-одностенки. Подсачека-то у нас тогда не было, да и ряжевые сети, из которых рыбе выбраться намного сложнее, тогда только начали появляться. Все же пару упустил, но настроение от этого не ухудшилось – значит не наши были.
   Стало почти темно, но Кости и Романа все не было. Мы разожгли костер  посильнее, чтобы у них был ориентир, куда плыть в темноте, а потом водитель Витя включил фароискатель на кабине и направил его в сторону ребят. Пламя разгоревшегося костра освещало все вокруг, весь лагерь с вахтовкой в центре, прибрежную полосу с камышом и избушку с дамбой, под которой эта избушка стояла - теперь-то нас с воды должно быть видно отчетливо. Романыч забрался на кабину вахты и пытался разглядеть рыбаков в бинокль, и ему казалось, что он их видит. Успокаивало то, что ветер к вечеру стих, волнение улеглось, а ребята в жилетах, да и опыт у парней приличный. Зависли же они на сетях наверняка, что рыбы много. Уж если мы по стольку привозили, а у них сетей выставлено в два раза больше. Во всяком случае, мы в это верили.

   Ужинать без ребят не садились – не та ситуация, что днем. Только через полчаса, когда все уже были на взводе, послышались их охрипшие голоса, а еще минут через двадцать показались темные силуэты на тропе. Выплыть-то они выплыли, но к лагерю не торопились, и мы озадаченные непонятной ситуацией, прихватив приготовленные шахтерские фонари, без которых на рыбалку не отправлялись, пошли к воде. Витя, чтобы на берегу у тропы стало светлее, перевел туда фароискатель, да еще и фары включил.
   Роман и Костя сидели в лодке, завязшей в топи, до сухого места на веслах пробраться они не смогли. Просто сидели и ждали, когда мы подойдем – то ли сил не было подняться, то ли специально ждали, хотели похвастать уловом.
   А похвастать было чем. Ноги их были по колено погружены в рыбу, которая лежала до самого верха бортов лодки. На наших глазах какой-то наглый карась, трепыхнувшись, перевалился через борт и исчез в топкой грязи, где стояла лодка. Рыбаки никак не отреагировали на это, хотя все остальные закричали и чуть ли не бросились ловить сбежавшего карася.
   - Мужики, помогите встать, - жалобным голосом попросил Роман, - ноги затекли. Боюсь пошевелиться, а то еще больше удерет.
   Мне это было знакомо и мы с Винтом подхватили его под руки и поставили в лодке. Среди рыбьей братии началось заметное оживление и еще несколько рыбешек чуть не воспользовались этим моментом, чтобы удрать, но мы помешали их злым намерениям.

   За сорок лет жизни, из которых больше половины я рыбачу, столько рыбы я не видел. Разве, что в известном киножурнале «Новости дня», который частенько показывали в кинотеатрах перед началом сеансов в дни моей молодости. Был там такой момент, когда из развязанного трала на рыбацком сейнере, рыба огромным сверкающим потоком сыпалась на палубу. У нас она не сыпалась, а лежала в лодке и в свете фар тарахтящей вахтовки переливалась золотом и серебром. Здесь были и очень крупные, не менее чем пятикилограммовые,  сазаны, серые мощные судаки, много отливающих краснотой подъязков, и еще больше самых разных по размеру карасей. Мне удалось рассмотреть и несколько остроносых щучьих морд, торчащих из-под груды карасей.

   Уставшие, но гордые, наконец-то выбравшиеся из лодки, Ромка и Костя, перебивая друг друга, воодушевленно рассказывали о своих приключениях на воде. Сначала они прошли всю перетягу в одну сторону, выбрали рыбу, потом догадались на обратном пути проверить ее снова, и не ошиблись – рыбы опять было много. Смеясь, вспоминали, как упустили крупного сазана поленившись достать подсак, как Ромка в шутку запустил в Костю только что выпутанным судаком, а тот, наколовшись на острые плавники, махнул рукой и вышвырнул судака за борт… Жалости в их голосах не слышалось. Еще бы, что такое один сазан и один судак, пусть даже и крупные, по сравнению с этой кучей рыбы. Другого слова и не подберешь.

   Рыбу в лодке оставлять было нельзя, а вытащить лодку из воды вместе с ней нечего было и мечтать – удивительно, как у лодки не вывалилось дно еще на воде. Поэтому, прихватив на берегу мешки, взятые специально для этого, стали носить рыбу в лагерь и грузить в ту самую капроновую синюю бочку – всем вдруг очень захотелось узнать сколько же рыбы привезли за одну ходку наши умельцы.
   Носить рыбу занятие не из легких, даже если по полмешка и днем. В темноте, которая легла уже плотно, по тропе идти было скользко и неудобно. Оступишься – упадешь в воду или в грязь, соответственно носили осторожно и долго. Бочка заполнялась постепенно и, наконец, с последним высыпанным мешком, рыба из нее стала вываливаться. Ровнехонько с краями! Полная двухсотлитровая бочка! Вот это улов! И все за один раз. Мы с Винтом ошарашено молчали. А я-то хотел похвастаться своим уловом в ниточной «сороковке», сто четырьмя карасями… Да, уж… Хорошо, что не успел.

   Ужин при свете костра и фар вахтовки проходил весело. Всем было радостно, что рыбалка получается, что стих ветер, что все мы здоровы, что будет еще завтра, а потом послезавтра с такими же приятными хлопотами. Словом, говорили обо всем, сколько сидели сказать трудно, сколько выпили, посчитать сложно. Да и некому было этим заниматься. Все, кроме наших дедов, были хороши. Спать по приготовленным местам разошлись далеко за полночь.

   В избушке было жарко. Владимир Яковлевич угля не пожалел. Но насколько жарко, я понял только когда забрался к себе на верхние нары. Мне даже показалось, что я зашел в парную. Тогда почему я в одежде? Вопрос?! Снял сначала свитер, потом теплую фланелевую рубашку. Через пять минут захотел снять и тельняшку, но остатками трезвого разума сообразил, что изба к утру остынет и снова придется одеваться. Лучше попрошу лежащего на полу у дверей Винта приоткрыть пока дверь.
   Саня, добрая душа, видимо тоже страдал от жары, он открыл дверь нараспашку, а ноги, с которых снял даже носки, выставил на улицу. Так бы, наверное, и уснули с распахнутой дверью, если бы не Яковлевич. Тот встал и сам прикрыл ее, запихав ноги уже храпящего Винта внутрь.
   К утру изба действительно стала остывать. Надо было бы встать, подложить уголька в затухающую печь, но до чего не хотелось, и я постепенно стал одеваться: рубашка, свитер, шуба из-под головы перекочевала поверх спальника, шапочка на голову. Стало теплее. Винт же так и храпел с голыми ногами, торчащими из-под пледа, которым он даже не удосужился накрыться. Выходя из избы, я все же прикрыл его и его голые ноги.

   Возле вахты стояла белая «десятка», из которой даже при закрытых окошках, раздавался мощный храп. Окна машины запотели, по стеклам часто стекали мелкие капли, так что рассмотреть, кто это так богатырски храпит, мне не удалось. Кроме Женьки, в принципе, некому. Не встанет же совершенно чужой человек на занятую стоянку. Тем более подойдя поближе к столу, я увидел остатки ночного застолья.
   Здесь стояла ополовиненная литровая бутылка водки – таких у нас не было, две упаковки из-под томатного и яблочного сока, какое-то нарезанное копченое мясо и зеленый лук. Чужой точно так гулять не будет.  Помню, когда расходились спать, на столе оставались только хлебные крошки, арбузные корки да грязные тарелки. Скорее всего, Женька приехал, и малость после дальней дороги расслабился. Как же мы в избе ничего не слышали? Вроде до стола всего метров сорок, Только откуда у Женьки совершенно незнакомая мне машина, я как-то не подумал. Наверное, не до конца проснулся и протрезвел…

   Выпив полстакана холодного и от того еще белее вкусного яблочного сока, я принялся наводить на столе и вокруг относительный порядок. Костер еще тлел, так что разжечь его труда не представляло. Пошурудил огрызком обгоревшей палки, которую мы берегли, как зеницу ока (взять-то больше негде), подбросил уголька, и он снова весело затрещал.
   Чайник оказался пустым, если не считать остатков заварки, заполнивших его чуть ли не до половины. Неужели такой крепкий пили?.. Пришлось идти к еще не замутненной воде, ополаскивать его. Рыба в бочке, которую мы оставили, даже не прикрыв сверху мешками, уже не сверкала. Подсохшая за ночь она отливала тусклой синевой. Сегодня наверняка будем варить уху. Картошку, мастерски приготовленную Романычем, съели еще вчера. Да и что это за рыбалка без ухи.
   Пока я выбирал на уху сазанов покрупнее да судачка, из своей палатки появился Валерий Романович, как всегда улыбающийся.
   - Романыч, что Женька приехал? – приветственно махнув рукой, спросил я его.
   - И не один, а с приятелем, который с ним в Омск ездил, - ответил тот.
   - С Семенычем, каким-то милиционером из шестого отдела. Часа в два подрулили. И как только дорогу в темноте нашли? А спать уже под утро направились.
   Теперь понятно, чья это машина.
   - Хорошо посидели, наверное? А что нас не разбудили? – убирая со стола, поинтересовался я.
   - Вас? Разбудить? – в голосе его сквозило неприкрытое удивление. – Это было невозможно. Семеныч даже из своего пистолета стрелял. Ни один даже носа из избы не высунул. Костя с Ромкой из вахты выползли, или вроде выпали, а вы нет. Мы думали, что вы там угорели, подходили смотреть, но будить не стали.
Вот это мы отдохнули на радостях! Даже выстрелов не слышали. Трудно поверить, но Романыч-то врать не будет, не тот это человек. Вот Ромка с Костей могли приколоться…

   Погода была так себе. Что прохладно – это ясно. Ветерок, который к вечеру стих, сейчас снова задул, правда, не так сильно, как вчера, но все же чувствительно. Белых гребней на волнах пока видно не было, а значит сети проверять можно спокойно. Подумав, решили с Романычем все же не торопиться с проверкой, а лучше сварить что-нибудь пока парни еще спят. С ухой возиться не хотелось, здесь нужен специальный душевный настрой, иначе просто рыбный суп получится, а не уха. Сошлись на лапше с тушенкой. Быстро, вкусно и сытно.
   Когда лапша была почти готова, к костру подошел проснувшийся и тоже улыбающийся Владимир Яковлевич, потом Костя с Ромкой вывалились из вахты, опухшие, но все еще счастливые от воспоминаний о вчерашнем улове. Винта разбудили когда завтрак был уже на столе. Женьку и незнакомого нам Семеныча будить не стали, сказал же Валерий Романович, что те улеглись только под утро, пусть поспят, отдохнут. А Саныч вставать просто отказался. Пусть тоже спит, сети есть кому проверить.

   После завтрака Саня опять решил проверять сети один, но видя, что тот все еще не в себе после веселого вечера, я настоял плыть с ним, хотя, наверное, сам выглядел не лучше. Проверять решили с большой перетяги. Волна за камышами была немного меньше, чем вчера и я чувствовал себя в лодке более уверенно. А может быть это вчерашняя водка придала нахальства?.. Если выпьешь много водки, плыть спокойно можешь в лодке!.. Вот так!
   Перетяга начиналась метрах в пятидесяти за последним перед открытой водой камышом. Зеленая бутылка из-под газировки, привязанная к ее концу, вроде прыгала на месте. Однако сама перетяга вместо того, чтобы идти к противоположному берегу, как ее ставили, завернула вдруг вдоль нашего под небольшим углом. Особо не беспокоясь, не поняв в чем дело, думая, что просто оказались маловаты груза и сеть немного стащило, мы продолжали выбирать попадавшуюся рыбу.  Самые крупные сети у нас стояли на глубине, здесь были «полтинники» и рыба была соответствующая. Третья в перетяге сеть при проверке тянулась совершенно свободно, казалась, что она совсем ни к чему не привязана, и после нее других сетей мы не увидели. Небольшой веревочный хвостик по верху сети сиротливо и совершенно свободно болтался в воде. Остальные сети, сколько штук я не знал, но в метрах это было что-то около пятисот, исчезли. Как на грех упрямец Саня не стал привязывать на второй конец перетяги бутылочного поплавка, как я его ни уговаривал. Так бы может по бутылке сориентировались, где искать пропажу, а сейчас-то по чему?..
   Не понимая, куда могли деться сети, мы, оглядываясь во все стороны, крутились на одном месте, пока проплывавшие невдалеке Роман с Костей не сказали, что их вполне могла сорвать донная волна или ветер. Но тогда почему три крайние целы и почти на месте? Второе предположение было еще хуже первого. Роман заявил, что ночью проходили рыбацкие катера с тралом – он слышал их, когда гужевались с Женькой – возможно, они и утащили. А сеть лопнула по слабой веревке и конец ее остался. Они тут же после этой высказанной вслух нерадостной мысли судорожно замахали веслами, понимая, что трал мог собрать и их сети, те стояли еще дальше наших, а как раз там и проходили катера.

   Мы возвращались с одной мыслью – сделать «кошку» и обшарить все дно в округе, пока не отыщем сетей. Настроение резко понизилось. Сетей, конечно, было жалко. Еще тоскливее было от того, что рыбалка только началась, еще три дня впереди, а у нас осталось две небольшие перетяги, да пятьдесят метров «сороковки» в камышах. Их даже на глубину не поставишь, мелочь и здесь у берега неплохо ловится.
   Даже встреча с Женькой, вставшим к тому времени, и знакомство с Семенычем не скрасили горечь от такой серьезной потери. Рассказали всем о беде, в пол-уха выслушали сочувствующие слова, и наскоро соорудив «кошку» из топорщившейся во все стороны железки, поплыли искать утонувшие сети.
   Часа полтора метались мы по всей округе, где кончалась наша перетяга, но все безрезультатно. Я махал веслами, пока не взмок, а Саня тянул за нами  брошенную на дно когтистую «кошку». Для каких целей была нужна в прежней своей жизни эта разлапистая железяка, мы так и не поняли, даже не смогли предположить. В этой жизни она тоже не помогла. Дно было гладким и ровным и «кошка» шла совершенно свободно, хоть бы за что зацепилась.
   Раздосадованные и огорченные неудачными поисками, озлобленные неизвестно на кого и на весь свет одновременно, мы вернулись на берег. Даже снятая с прибрежных перетяг рыба не скрасила нашей горечи. Только после принятых двух рюмок водки вроде немного полегчало. Да еще вскоре вернувшиеся Роман с Костей разделили с нами горечь утраты. У них вообще целых девятьсот метров сетей как корова языком слизнула. Из двух километров крупных сетей, а они ставили в основном сети не меньше «шестидесятки», осталось около километра. Правда, у них был еще двухкилометровый запас, совершенно новых, но потери было, конечно, жалко. Сколько труда пропало, да и рыбы без толку погибнет много.
   Они, все же не теряя надежды, взяли нашу «кошку» и немного посидев на берегу, отправились тралить дно, искать пропажу, а вдруг повезет в отличие от нас с Саней.

   Семеныч оказался невысоким крепким парнем лет около тридцати пяти. Работал он действительно в милиции в шестом отделе, боролся с организованной преступностью. Мало того, он был каким-то милицейским чемпионом по стрельбе из пистолета по всей Сибири и Дальнему Востоку. Да и вообще оказался нормальным мужиком, простым и компанейским. Даже дал нам с Винтом стрельнуть пару раз из своего пистолета, с которым, наверное, никогда не расставался, по пустым бутылкам. Мы, как ни старались, не попали, а он спокойно с двадцати шагов с первого выстрела разнес поставленную под дамбой бутылку. Тут и Саныч, разбуженный выстрелами, вылез из избы. Он, оказывается, еще спал и ничего не знал о наших бедах. Снова представление, знакомство, потом – за знакомство. Потом Женька взялся варить уху.

   Для ухи он почистил отобранных мною утром крупных сазанов, одного зеркального карпа, неведомо как попавшего в Чаны (я считал, что зеркальных разводят только в неволе), и тоже крупного судака. Отрезал у них головы, хвосты, плавники, бросил все это в ведро с водой и поставил его на огонь.
   - Теперь часочка два пусть покипит, потомится, - сообщил Жека и отправился к воде чистить картошку.
   Никогда не видел, чтобы уху варили из хвостов и плавников. Из голов еще куда ни шло, но я бы точно и головы выкинул, не то, что хвосты.
   Недоумевающе поглядывая на ведро с готовящейся такой необычной ухой, мы отправились разделывать и солить снятую рыбу, которой набралось помимо двухсотлитровой бочки еще больше половины.
   Сазанов с ночи в садок не бросали, поэтому самым крупным из них приходилось разрубать головы топором, чтобы распластать и выгрести внутренности. Ножом разрезать сазаньи головы было невозможно, такие они были большие и крепкие. Бочки быстро набивались. В большую двухсот литровую бочку, после того как она опустела, решили рыбу на берегу не класть, вовремя подумав, что полную ее в машину затащить не удастся. Вот уж если тары не хватит, тогда можно будет переложить рыбу из маленьких в большую прямо в салоне.

   Прошло два часа. Ромка с Костей все плавали, искали потерянные сети, а Жека продолжил свою кулинарию. Вытащил из ведра головы и хвосты с плавниками и все это отправил в костер. В молочно-серый бульон бросил картошку, а когда она почти сварилась немного лапши, куски рыбы, потом лук, лаврушку, перец. Когда рыба побелела, была готова, ведро с ухой сняли с огня и чуть погодя поставили к столу.
Тут и наши друзья – напарники, так и не нашедшие свою пропажу, подоспели, как раз к обеду.
   А жрать, честно говоря, хотелось уже зверски. Но Женька, как мы не просили, раньше времени, понятному только ему одному, не уступал. Только когда, по его мнению, уха настоялась, дошла, как говорил он, налил всем по тарелке. Запах от нее шел обалденный. По первой тарелке выхлебали минуты за три – четыре. Даже по второй рюмке не налили, пока не съели все без исключения. Я такой ухи точно не ел, хотя бывал на многих рыбалках, да и сам уху варил многократно. Но такой вкусной не пробовал. Да, похоже, и не я один - все ели с удовольствием и нахваливали и уху и зардевшегося от похвал повара.
   По второй тарелке ели уже медленно, «с чувством, с толком, с расстановкой». Но по третьей тарелке налили тоже все. Тут уже чередовали уху с водочкой, с рыбой, с рассказами. Остановились только когда половник зашкрябал по пустому дну. Никогда бы не поверил, что ведро ухи можно съесть за раз вдесятером, если бы сам не принял в этом участия. Долго мы еще вспоминали Женькину уху, да и сейчас, спустя много лет, помним.

   Винт, расстроенный пропажей сетей, налегал на водочку и скоро отяжелел, склонил голову чуть не на стол. Мы с Санычем проводили его в уже натопленную избушку, спать.  Неугомонные Ромка и Костя, немного посидев, отправились ставить новые сети. Решили раскинуть их ближе к берегу – вдруг опять ночью трал пройдет, а что пропажа сетей - его работа, мы уже не сомневались.

   Вечер прошел обыденно. Посидели у костра, попили чайку, потравили анекдоты, послушали рассказы о наших делах. У каждого нашлось, что вспомнить из своей рыбацкой и охотничьей жизни.
   Владимир Яковлевич, сколько я его помню, всегда был председателем нашего охотничьего и рыболовного общества, и возможностей у него поохотиться и порыбачить было, конечно, больше, чем у нас. Он и рассказал несколько своих историй. Запомнилась мне одна.

   Еще в молодые годы, когда Владимир Яковлевич не был председателем охотобщества, да и охотиться-то только начинал, поехал раз с двумя друзьями в тайгу за рябчиками. Охота в тайге дело серьезное и есть непреложный закон – идешь за рябчиком, а пару патронов с пулями в карман положи. Как карта ляжет никто не скажет, и кто выйдет или выскочит на тебя в следующую минуту угадать невозможно.  Вот молодой Володя и четко следовал этому закону, всегда носил пару патронов с пулями не в патронташе, а в нагрудном кармане своей охотничьей кацавейки. Карман застегивался на пуговку, и потерять патроны охотник не боялся.
   Отмотав пехом километров пятнадцать от полустанка, куда добрались на электричке, остановились они у знакомого сторожа кедрового питомника, который с сам был заядлым охотником. Жил он здесь вдали от цивилизации круглый год, скорее всего, из-за своей страсти. В окрестностях своей избушки, конечно, не охотился, если не считать рябчиков да зайцев зимой, которых предпочитал брать петлей, но о серьезной живности в округе знал все.  Знал где лоси ходят – сам их солью прикармливал, правда, у себя на солончаке не стрелял, где медведь зимовал, и откуда волки к его собакам подбираются. Одной, своей самой любимой лайки, зимой так и не досчитался.
   Порасспрашивали его ребята про хорошие рябчиковые места, как  пройти туда легче, чего от погоды ждать, где водички в случае нужды набрать можно. В общем, представление о месте своей будущей охоты имели. Сторож перед уходом как бы мимоходом заикнулся, что здесь в распадке медведица с медвежатами частенько бродит, он и следы видел, да и рев ее раза два слышал. Парни не то что не поверили, а как-то рядом с собой это пропустили. Они ведь за рябчиками идут, и с медведицей встречаться совсем не расположены.
   Отстрелялись неплохо. Рябчика было много, манить один из них умел классно, ну а двоим оставалось только дождаться налетающего рябка, да и взять его спокойно. Довольные, присели отдохнуть  перед возвращением в неглубоком логу на поваленное дерево рядом с трелевочной дорогой, которой уже давно никто не пользовался. На противоположной стороне дороги лог уходил вниз и весь порос молодым пихтачом, росшим густо, но с отдельными разномастными проплешинами. За разговорами, чисто машинально, боковым зрением Владимир Яковлевич заметил, как что-то черное по одной из проплешин вроде бы промелькнуло. Присмотрелся, ребят насторожил, но как ни всматривались, ничего не увидели. Посчитал, что показалось. О наказе сторожа про медведицу даже и не подумали.
   А тут она и рявкнула. Да не где-то там, далеко, а тут, рядом, за дорогой, метрах в восьмидесяти. Да рев такой, что буквально мороз по коже и волосы дыбом не только на голове, ну совсем как в книжках пишут. Как они за стволом дерева оказались – не помнили. Какая – никакая, а баррикада, и от дороги и от лога с ревущей медведицей их отгораживала. Запомнил Владимир Яковлевич отчетливо, как он патроны с пятеркой на рябчика, что в стволах были, моментально вытащил, а свои пулей заряженные в стволы вставил, да к дороге, стоя на коленях, повернулся. Рядом напарники его тоже со стволами в руках, тоже на коленях, на пихтач с проплешинами уставились, откуда рев доносился.
   Минут десять не дышали, ждали, не моргая, где же та злосчастная медведица покажется. А что это она – не сомневались, такой рев, что волосы шевелятся, и все на свете забываешь, никто другой кроме медведя издать не мог. Стрелять они, конечно, не собирались, разве что в самом крайнем случае. Медведица, слава богу, не показалась, и потихоньку парней начало отпускать. У одного смех истеричный появился, у другого руки затряслись, да так, что ружье срочно опускать пришлось, а Яковлевич все пот ручьем текущий со лба вытирал. Стал по карманам шарить, хоть тряпку какую найти нормально утереться, до тут в нагрудном кармане свои патроны с пулями и обнаружил. То что заряжал их только что - помнил отчетливо и был абсолютно уверен, что пули в стволах. А эти-то в кармане откуда? Стволы переломил, а там пусто. Совершенно… Вот это встретил медведицу! Ребятам показал, тут уж все в истерике забились, не зная – смеяться или плакать им. Чего только не бывает.
   Вот такая история.

   Мы так красочно и подробно рассказывать не умели, но все же друг друга послушали с удовольствием.
 
   Ромка рассказал, как один, зимой, в сумерках, почти ночью, все же достал подраненного еще днем лося, и как потом прятал мясо по округе на деревьях, чтобы не растащили волки, как на следующий день с трудом из-за прошедшего снегопада отыскал удачливое место. Но все же нашел.
   Я, как разок, решив с напарником пострелять из-под фар мотоцикла, проще говоря побраконьерничать, где был вооруженным пассажиром в люльке, подстрелил зайца, который после первого выстрела почему-то не добавил прыти, а сел посреди дороги и задними лапами с отчаянием бил себя по ушам. В сете фар мы видели это совершенно отчетливо и диву давались – такого видеть еще не приходилось. Уже потом, когда подстреленный заяц был у меня в руках, мы поняли почему.  Оказывается, первым выстрелом я сделал дуршлаг из его ушей, а вторым уже уложил. Если бы тот не лечил свои уши, глядишь, и убежал бы.
   Костя угостил всех историей, как зимой пытался достать из-под камней на отвале забившуюся туда подраненную им лису. Каменные глыбы были огромными – не откатишь, ни подвинешь, а лиса - хитрюга, наверное, знала про это укромное местечко между ними, вот и спряталась туда. Костя извелся весь, пытаясь ее выудить из-под камней, даже костер жег, надеясь дымом лису выкурить, но так и не смог.
   Один Романыч молчал, хоть он охотится очень давно, гораздо дольше всех нас. Он и Ромку-то пристрастил к рыбалке да охоте, и второго своего сына тоже, Мы слышали, что они семейным подрядом за день как-то раз добыли сразу четырех лисиц. Ну чем не история? Но Валерий Романович человек скромный, даже не похвастался, все других слушал.

   Утро было на удивление тихим. На воде полнейшая гладь. Камыш, который, казалось, даже при полном отсутствии ветра, шелестел и кланялся, сегодня не издавал ни звука и не шатался. Светло-серая вода на горизонте сливалась с серо-голубым небом в одно огромное мягкое покрывало так, что трудно было понять, где кончается озеро и начинается небосвод.
   Хлебнув подогретого чая, мы с Романычем, который встал еще раньше меня и расшевелил затухший было костер, отправились по сетям. Он – на Ромкины с Костей, которые те вчера, опасаясь тралящих середину озера катеров, поставили ближе к берегу, я – на свои, стоящие между камышами. Мы быстро разошлись, Романыч поплыл на чистую воду, я подался в правый угол, где у нас стояла ниточная «сороковка».  Солнышко только еще думало – стоит ли ему вставать сегодня, но и без него погода была такой приятной и ласковой, что я совершенно не торопился, стараясь продлить удовольствие побыть на воде, которая в первый день так напугала меня. Рыбы было немного меньше, чем сутки назад, но выбирал я ее с охотой, выпутывал, стараясь не порвать ни ячейки сети. Это вам не в ветер, когда стараешься быстрее убраться с воды и рыбу просто продавливаешь в ячейки, нимало не заботясь о целостности сети, не до нежностей. Сегодня настрой совсем другой.
   Вдруг из-за камышей Валерий Романович окликнул меня:
   - Сергей Иванович, - это он так звал меня, хотя был в полтора раза старше, впрочем, как и Яковлевич, не то, что наши пацаны, мои ровесники. - Плыви быстренько сюда.
   Голос не то чтобы испуганный или озабоченный, но раз зовет, надо поспешать, мало ли что. Бросив перетягу, я заработал веслами.
   - Романыч, что случилось? – пытался докричаться я.
   Но Валерий Романович молчал, что заставило меня приналечь на весла.   Выскочив из-за камыша, я увидел метрах в трехстах моего напарника, но что он делал, разобрать не мог – он сидел спиной ко мне.
   - Романыч! – снова позвал я его. – Ты не утонул?
   - Я, кажется, ваши сети нашел, - радостно сообщил он, так и не поворачиваясь в мою сторону.
   Пришлось обходить его лодку и подплывать со стороны моря.
   Романыч держал в руках большой серо-зеленый клубок спутанных сетей, в которых серебром переливалась попавшаяся рыба. Несколько крупных сазанов в одном месте основательно перепутали и китайские сети, которые легко можно было отличить по зеленоватому цвету и маленьким поплавкам, и наши самовязки, белые, с серым капроновым шнуром поверху с широкими пенопластовыми поплавками и узкой полоской резины по низу сетей.  Пленники, изгибаясь не хуже акробатов в цирке, сейчас старательно пытались освободиться, но, грозно расшеперивая плавники, только еще больше запутывались.
   - Сазаны, видишь, и в ваши сети попали, и как-то в Костины, - пытаясь распутать  этот гордиев узел и сразу объяснить мне всю ситуацию в целом, говорил Валерий Романович.
   От захлестнувшей меня радости я даже не посмотрел на место, где зацепил сети Романыч – плавали мы здесь вчера с «кошкой» или нет, сразу попытался помочь ему. С трудом мы все же разъединили обе перетяги. Я сразу стал собирать наши сети вместе с рыбой, даже не пытаясь сначала рыбу выбрать. Сети шли совершенно свободно и никаких грузов на них не было. Пятьсот метров сетей, с рыбой, да не плохой, заняли почти всю мою бедную «Уфимку», расположившись даже поверх второй лавки. Плюнув на недопроверенную «сороковку», я поспешил на берег, в первую очередь порадовать Саню – уж очень он вчера расстроился. Что за день такой чудесный! И погода прелесть! И сети нашлись! И рыбы много!

   Все, кроме Винта и Саныча, встали, вот они-то и порадовались вместе со мной, помогли вытащить лодку с сетями и рыбой на берег. С трудом, но все же удалось вытащить мое хозяйство на сухое место. Здесь будет удобнее и сети разбирать и рыбу выбирать. Потом я побежал к избе обрадовать страдальца Винта, но тот даже не проснулся, как я его не тормошил. Мычал что-то невнятное и все старался повернуться ко мне спиной, натягивая край пледа на голову. Немного огорченный, я вернулся на берег.
   Общими силами выбрали рыбу, которой было очень даже не мало. Уснувшей много, но испорченной ни одной. А сазаны и караси так все были живы и здоровы. Сазанов быстренько отвезли в садок, а остальную разделали и посолили обычным порядком.  Романыч, который привез только рыбу, вернулся гораздо позже и тоже с солидным уловом, помогли и ему. Пустых бочек становилось меньше, и это не могло не радовать.

   Семеныч, которого, как выяснилось, звали Петром, уезжал после обеда – дела службы звали его на борьбу с организованными преступниками, а Женька оставался с нами. В дорогу Пете набросали целый мешок крупных сазанов, судаков да подъязков, как Петя не сопротивлялся. Он попросил всего несколько штук, но тут мы не уступили. Был с нами на рыбалке?  Был. Пил с нами из одной рюмки? Пил. Ел с нами из одной чашки? Ел. Вот и будь добр, забери свою долю.
   Петя заявлял, что он и на воде-то ни разу не был, а рыбу в руках держал только вареную.  Эх, Петя! Да разве в этом дело!? В общем, мешок с рыбой мы сами забросили ему в багажник. На прощанье он посигналил, потихоньку поднялся на дамбу и вскоре скрылся.

   Перебирать наши сети я не стал. Растянул на берегу, чтобы просохли и стал ждать Винта, когда же он проснется, чтобы вместе решить что дальше делать с сетями. А Саня, похоже, заболел. Бледный, с запавшими глазами он встал трясущийся и жалкий. Озноб, кашель, головная боль, насморк и полное отсутствие интереса к окружающему. Я хотел порадовать его и снова принялся рассказывать, как нашли наши пропавшие сети, да еще с рыбой,  но напрасно. Немного оживившись, он потом снова скукожился и затрясся, периодически кашляя. Кашель сухой, надсадный, глаза слезятся. Надо было принимать радикальные меры, и Саня от стопарика не отказался.  Правда, эффект от этой терапии был мизерным. Мы советовали ему выпить водки с перцем, исключительно с лечебной целью, но Винт от этой гремучей смеси категорически отказался, заявив, что не привык портить натуральные продукты,  как отказался и от второй рюмки. Видно совсем дело плохо. Так вот спать с голыми ногами осенью.
   Пришлось лезть в свою настоящую аптечку, доставать аспирин, бисептол, бромгексин, греть чай и укутывать Винта по полной программе.  Запихнули его в спальник в избе, которую снова натопили, но не так жарко как в первую ночь. Естественно положили не на пол. Саня извинялся – извинялся, что не помощник нам сегодня, так и уснул.
   С вечера еще раз проверили сети, разобрались с рыбой, посидели у костра, потравили анекдоты. Спать в избу я не пошел. Винт спал на моем месте, а всю ночь провести на полу рядом с дверью, перспектива не из приятных. Как Саныч здесь спал, не понимаю. Забрался в вахту на заднее сиденье, которое было свободным, и проспал до утра как убитый.

   Наступившее утро резко отличалось от вчерашнего. По небу низко плыли тяжелые черно-синие облака, казалось, что наступают сумеркти. Ветер снова погнал волны по Чанам, правда, без белых гребней. Камыш шатался, шумел...  Зато раздуваемый ветром костер весело пылал. Опять вставший раньше всех Валерий Романович уже успел подбросить в огонь крупных комков угля, и костер благодарил его живительным теплом. Закипевший вскоре чайник помог отвлечься от мерзких мыслей о мерзкой погоде.  Ну, а потом, согревшись изнутри горячим чаем, как обычно – на сети.
Романыч со мной в этот раз не поплыл.
   Волна была средняя, вполне терпимая. Но это только здесь у берега, а за камышом?..  Там ведь у нас все равно три сетешки остались, надо и их проверить. С трудом встал под ветер и, выбрав конец сети, пошел вдоль нее. Хорошо груза тяжелые и держат сеть прочно, а то бы стащило как пить дать, ведь сеть при проверке парусит. Рыбы было немного. Выбирал я ее уже без вчерашнего удовольствия, хотелось только одного – побыстрее закончить.
   Немного в стороне от лагеря на горизонте полыхнула молния, вскоре прогремел гром. Похоже, там начался дождь. Косые струи его отчетливо просматривались на фоне пробивающихся сквозь тучи солнечных лучей.
   Обе перетяги и стоящую отдельно «сороковку» проверил довольно быстро. Не хотелось выплывать за камыш, а пришлось. Здесь волна, конечно, была круче. Лодку кидало свободно. Вдвоем с Винтом мы представляли какой – никакой груз, а один я легонький для такой волны и подбрасывало меня  что в  твоем аттракционе «Родео». Хорошо, что остались сети ближе к берегу, до которых я благополучно добрался.
Зацепившись за бутылочный поплавок, я подтянул сеть, но вместо нее увидел туго скрученную веревку с зеленой травой. В такую сеть, естественно, никто попасть даже при большом желании не мог. Изумленный, я быстренько проскочил до конца перетяги, где мы все же поставили и поплавок и груз и, убедившись, что вся перетяга без единой рыбки, собрал ее и со злостью бросил в лодку. Распутывать скрученную сеть на берегу занятии не легкое, а уж на воде, да еще в ветер, совершенно бессмысленное.
   Скрученная сеть вызвала оживление и сожаление. Часто встречавшиеся с этой бедой Ромка и Костя посоветовали сети выбросить, поскольку привести их в порядок очень трудно. Надо сначала хорошенько просушить, потом эту веревку раскрутить, потом перебрать и повесив за верх, шебуршить в верхонках между ладонями в надежде, что подсохшая тина отвалится. Все равно даже при хорошем раскладе  вид у сетей остается не очень приглядным. Ловить ими, конечно, можно, но действительно сейчас  проще купить новые.
   После кратковременно ликбеза друзья – рыболовы собрались и отправились на свои сети в надежде, что возможно их не скрутило, во что сами верили мало. Вслед за ними и Владимир Яковлевич поплыл, ему проще – сети стоят рядышком.

   Ближе к обеду появился заболевший Саня. Вид у него был куда лучше вчерашнего. Его не трясло, прошла бледность, да и кашель стал реже. Согревшись у костра, он снов стал смущенно извиняться  за свою глупость, которая вывела его из строя на целые сутки. Все отшучивались, но Саню жалели.

   Винту часто не везет на рыбалке. Помню, один раз на Оби, тоже осенью, после небольшой царапины у него разбарабанило рук чуть не с первого дня наших приключений. Кисть стала горячей и красной, опухшие пальцы двигались с трудом, а на ладони появилась флюктуирующая припухлость, где сквозь натянутую кожу отчетливо просматривался желто-зеленый гной. Обыкновенным охотничьим ножом чуть прокаленным над пламенем костра, без всякой анестезии, если не считать, конечно, полстакана водки предварительно выпитой страдальцем Саней, пришлось этот гнойник вскрывать, чистить, перевязывать, и так до победы. Тогда я еще не возил с собой разовые скальпеля, шовный материал, гипсовые бинты. Теперь у меня в аптечке есть даже приспособление для вентиляции легких. Правда, использовать его ни разу не приходилось, да и не дай бог.
   Саня, ухватившись здоровой рукой за стол, который мы смастерили на берегу, так, что побелели пальцы, просил увеличить дозу анестезии, но получил единодушный отказ. Коллектив посчитал, что и без того доза обезболивающего необоснованно завышена – подумаешь, ножом в руку ткнули… Пришлось ему терпеть. Я как врач категорически запретил ему работать на воде с сетями – мочить руку было нельзя, но на берегу больной был незаменим. Почти всю рыбалку он кашеварил, балуя компанию приготовленными разносолами. То судака под майонезом сделает, то бигус с ондатрой, которая периодически попадала в расставленные им же капканы, то компот из ежевики, то еще что-нибудь вкусненькое. У всех остальных рыбалка прошла замечательно, не надо было дежурить по лагерю. Можно было спокойно, без оглядки на тыл, заниматься любимым делом. Саня отдувался за всех. Ворчал, что лучше бы не болел, а без перерыва на сетях работал. Что тут скажешь? Судьба… 

   Вот и сейчас, куда ему на воду. Да и сетей поставленных осталось мало, проверить их легко. Найденные пропавшие было сети так и лежали на берегу. Пока Жека с Романычем занимались кухней, мы с Витей и Санычем наконец-то перебрали их и «зарядили» в мешки. Можно было плыть ставить, но надвигающийся дождь остановил нас.
   Уплывшие проверять сети Ромка с Костей вернулись часа через полтора, что для них было на удивление быстро. Дальняя перетяга, поставленная в первый день, но сильно сократившаяся, осталась рабочей – рыбы они привезли прилично. А вот ту, что поставили ближе к камышу, местами скрутило. Снимать они ее не стали, так как там тоже остались рабочие куски. Новых сетей больше не было.

   Вскоре пошел дождь, мелкий и нудный. Сквозь водяную пыль, которая даже костра затушить не смогла, но на воде невозможно было рассмотреть даже самого маленького кружочка от падающих капель. Эта морось  заставила нас перебраться в вахту, где делать было абсолютно нечего. Пришлось снова раздавать карты. Жека периодически выскакивал к костру, мешал варево, чтобы не подгорело. После очередного мужественного выхода под дождь к костру, раздался грохот и отборная ругань. Мы прильнули к окнам.
   Противный дождь превратил лагерь в настоящий каток. Глинистая почва стала настолько скользкой, что  Жека не устоял на ногах и, падая, пытался задержаться хоть за что-нибудь. Под руку попался край стола, и его чуть не накрыло разлетевшимися тарелками и чашками. Пришлось ему идти отмываться на берег, а заодно и посуду. После столь наглядной иллюстрации по лагерю все стали ходить осторожненько – осторожненько. Если бы не этот аттракцион, остаток дня прошел бы очень скучно.
 
   К утру дождь прекратился, а вышедшее солнце быстро подсушило все вокруг, так что можно было ходить по лагерю без опаски. Правда, все равно было прохладно.
Сегодня домой. От этого и грустно и немного радостно. Грустно, что приходиться прощаться с этим замечательным местом - «Калояр», с этим замечательным озером – Чаны. Хоть и подпортили обстоятельства рыбалку –  то волны не давали спокойно по сетям походить, то сети теряли, то дождь не давал носа из вахты высунуть, то болезни кое-кого одолели, но впечатления все равно самые хорошие. Да и рыбы поймали не мало, более чем прилично.
   А радостно оттого, что скоро будешь дома, залезешь в теплую ванну, отмоешься, ляжешь на чистые простыни, в тепле…
   Жека, живущий в своем двухэтажном доме, все рассказывал какая у него замечательная баня, как жена обязательно натопит ее к Жекиному приезду, как он запарит веничек и достанет пивко из холодильника… Приглашал всех к себе, париться.  Да и все уже вспоминали своих оставленных близких. Хотя предложи еще на пару дней остаться, с радостью согласятся. Вот только бы домашних предупредить…

   Собираться начали к обеду. Бочки с посоленной рыбой подтащили к машине. Оказалось, что не зря взяли столько. Почти все они, включая Санин бачок из стиральных машинок, оказались забиты соленой рыбой. А ведь еще сейчас свежую снимут с сетей, да и в садке набралось не мало. Свежую рассуем во фляги из-под воды, а что не войдет - в мешки. Свежей рыбки домой привезти конечно надо.
   Бочки стали размещать в машине. Ставили их сзади на пол, в проходе, на сиденья, перекладывали и расклинивали мешками с сетями, чтобы не разбежались по салону на поворотах и кочках. Пустую капроновую двухсотлитровую бочку поставили в проходе ближе к середине. В нее действительно пришлось переложить соленую рыбу, чтобы освободить еще несколько маленьких бочек под свежую. Процедура перекладывания заняла почти час. Из одной бочки – в другую, по рыбке, по две, стараясь не накапать рассолом в салоне. Дело муторное и утомительное. Когда я закончил этим заниматься, спина болела неимоверно. Раз, наверное, тысячу наклонился. Разогнулся с радостью, когда закончил, спина аж захрустела.

   Свежую рыбу подвезли снимавшие сети оклемавшийся Винт, да Ромка с Костей. Яковлевич свои прибрежные сети снял еще с утра. Замечено уже давно, что рыба обязательно идет перед самым отъездом домой. Вот и сегодня не исключение. Вроде что там сетей осталось? Да и те наполовину скручены. А рыбы привезли прилично. После того, как Ромка привез садок, все бочки и фляги оказались забиты рыбой, и все равно часть еще пришлось раскладывать по мешкам.
   Тронулись потихоньку часам к трем. Вахта с трудом забралась на дамбу, шла тяжело, чувствовалось, что везет она солидный груз. Проезжая мимо остающихся рыбацких компаний, которых стало значительно меньше, сигналили им, прощаясь. Рыбаки махали в ответ, что-то кричали, улыбались. Приятно все же, когда вокруг приветливые люди.

   На обратной дороге останавливались только в «Ланте» да в Журавлях. «Ланта» вполне приличный придорожный ресторанчик под Барабинском, скорее даже целый комплекс для автотуристов. Есть свой автосервис, заправка, баня, гостиница. Нас же интересовал только гостиничный ресторан. Представьте картину, когда в шикарный, отделанный в европейском стиле зал с сидящими автовладельцами, неспешно жующими и думающими о предстоящей дороге, вваливается толпа небритых, заросших мужиков, одетых преимущественно в камуфляж, и покупающих три бутылки водки – наша к тому времени благополучно закончилась, и десять пирожков с картошкой. Все это с шумом, шутками, весело. Автовладельцы скорее всего и не поняли, откуда появилась и куда так быстро исчезла эта орда.
   В Журавлях были уже ночью. Хотя для этого села понятие ночи, скорее всего, не существует. Трасса диктует свои законы. И коль скоро машины идут день и ночь, то все эти многочисленные ресторанчики, кафе, пельменные работают круглосуточно. Ночью машин не намного меньше, чем днем.
   Выбрали самый просторный павильон и так же завалились в него всей толпой. Вот только удивлять было некого – ресторанчик был практически пуст. Я первым делом, а за мной и все остальные потянулись к умывальнику и зеркалу, посмотреть какими мы стали за эти дни. Хозяйка заведения сначала и не поняла, зачем среди ночи зашли к ней десять мужиков – то ли поужинать, то ли руки помыть и в зеркало посмотреться. Руки мыли с наслаждением, вода тепла, течет, не кончается, экономить ее не надо.
Рассевшись, заказали десять порций борща, кто-то еще по салатику, кто-то второе, ну и всем по чашке кофе. Здесь же допили последнюю, не осиленную в дороге бутылку водки.

   После Журавлей пытались расположиться в вахте для ночлега. До Журавлей вопрос этот как-то не вставал – большинство предпочитало сидеть за столом и чередовать беседу  с рюмочкой, а тут всех вдруг потянуло в сон. Как ни старались, всем спальных мест не хватило. Саныч и Валерий Романович дремали сидя. Романыч сам отказался прилечь, как ему не предлагали.
   Беда пришла откуда не ждали. Когда вышли на финишную кривую – до поселка оставался один поворот и километров двенадцать пути, закончилась солярка и вахта встала. Бочки солярки, что брали с собой, и которую Витя перелил в бак еще на стоянке, явно не хватило. Аукнулась нам дорога на Кочки, которую все опять помянули недобрым словом. Было часов около пяти утра, но сентябрьские ночи темные, ни одной машины на трассе.  Пришлось ждать рассвета, и на первой же попутке Жека умчался в поселок за соляркой. Мы продолжали спать кто где мог.
   Вернулся он только через час. Его и канистру с соляркой привез отец Петр Федорович, который постоянно нас провожает и встречает, всегда интересуется нашими делами, но с нами ни разу не ездил.

   Тут уж мы доехали спокойно. Сразу встал вопрос, а где же делить рыбу? Во дворе дома столько не разложить. По бочкам тоже не раздашь, в одних больше мелочи, в других только крупная. Выход нашел Петр Федорович. Он предложил заехать на станцию техобслуживавания, которую строил совместно с сыновьями и там поделить. Народу с утра там много не бывает. Так и сделали.
   На асфальте расстелили кусок полиэтилена размером с волейбольную площадку (и где только Петр Федорович его раздобыл?), на который высыпали сначала соленую, а потом и свежую рыбу. Получились две огромные кучи, напоминающие небольшие холмы или угольные терриконы. Потом мы примерно посчитали, сколько же мы поймали. По самым скромным подсчетам получилось около полутора тонн. Не удивительно, что вахта скрипела, и солярки не хватило, расход топлива при таком грузе прилично возрастает.
   Рыбу на небольшие кучки по числу рыбаков раскидывал Роман, мы скромно ему помогали. Не забыли про долю и начальству разреза, выделившему вахту для рыбалки. Что бы мы без нее привезли? Для начальства отобрали самых крупных сазанов и судаков, да по мешку карасей и разнорыбицы. Думаем, будут довольны.
   Потом мы попрощались, и Витя развез нас по домам вместе с бочками и мешками, которые снова пришлось затаскивать в машину. Тяжела ты доля рыбацкая.

   Так закончилась моя первая «большая» рыбалка на Чанах.