Опарыш

 Возле метро было людно и суетно из-за спешивших поскорее выбраться из бетонного жерла пассажиров. Вырвавшись, наконец, из подземки, они бросались на отчаянный штурм отъезжавших маршруток. Хлопали двери, слышались короткие реплики и обрывки телефонных разговоров. Вездесущие раздатчики норовили всунуть прохожим разноцветную рекламную листовку, но в сутолоке никто не обращал на них внимания. В разогретом загустевшем воздухе пахло пережаренным куриным мясом и парами бензина.
Из перехода вышел молодой человек в синих джинсах и белой рубашке, заправленной под ремень. На вид ему было немногим больше двадцати лет – худощавый, сутулый, с коротко стриженными светлыми волосами и серебряной серьгой в левом ухе. На щеках свежими язвочками алела угревая сыпь. В руках он держал толстую кожаную папку с документами и мобильный телефон последней модели. Молодой человек двигался намного медленнее сдавившего его со всех сторон человеческого питона. Он то и дело осматривался по сторонам, желая понять, туда ли он попал. Его стремились оттеснить обезличенные вереницы фигур, торопившихся заскочить в отъезжающий транспорт. На минуту молодой человек встал как вкопанный, прислонившись к опоре рекламного стенда, и сощурился, силясь что-то разглядеть на отдаленных досках указателей. В его руках забился в агонии мобильный телефон, изрыгая искаженную окружающим гомоном популярную танцевальную мелодию. Он поднес трубку к уху и громко ответил: «Я слушаю!»
– Але, Саша?
– Да, Дмитрий, я уже на месте!
– Ты у метро стоишь? Напротив «Восточной сказки»?
Молодой человек обвел окрестности напряженным взглядом, повисла пауза.
– Але, слышишь меня?
Юноша заметил красную вывеску над двухэтажным строением с другой стороны дороги, подсвеченную неоновым перламутром. Вывеска гласила: "Ресторан Восточная сказка. Кавказская, русская и европейская кухня". Молодой человек оживленно провозгласил:
– Да, стою напротив «Сказки»!
– Ну, тогда жди пять сек, сейчас тебя зацеплю и поедем. Выходи на дорогу, чтоб тебя видно было.
Юноша протиснулся между построившихся змейками пассажиров и, прошмыгнув прямо перед отъезжающей маршруткой, вышел на проезжую часть. Не прошло и минуты, как прямо на него из потока проносящихся машин вырулил большой джип цвета воронового крыла с тонированными окнами. Машина остановилась так резко, что молодой человек инстинктивно отпрянул. Загадочное тонированное стекло опустилось, и из салона громко зазвучала разухабистая музыка. Следом высунулся водитель в блестящих солнцезащитных очках.
– Саня, залезай, давай! – сказал он, сделав приглашающий жест большой, покрытой густой растительностью рукой. Щелкнул центральный замок, и молодой человек открыл дверь. Он уже хотел было сесть, но в ногах перед пассажирским сиденьем лежали несколько бумажных пакетов из сетевой закусочной и пара пустых пластиковых бутылок. Увидев замешательство юноши, водитель посмотрел вниз и выругался.
– Щас, погоди, – сказал он и не долго думая выбросил пакеты с бутылками прямо на мостовую.
– Садись, скорее, тут нельзя стоять под знаком, – снова позвал он молодого человека. Машина резка тронулась, сзади послышались протяжные звуковые сигналы.
– Как добрался? – спросил водитель, оказавшийся крупным, плечистым мужчиной лет сорока, с небольшой яйцевидной головой, плотно вкрученной в мощную треугольную шею. Тело его было туго обтянуто черной футболкой, из-под выреза виднелась увесистая золотая цепочка с распятьем, очертания которого угадывались под тканью. Редкие черные волосы были острижены под машинку. На лбу и на макушке они торчали, как маленькие графитовые иголки. Черты его лица были смазанными – высокий выпуклый лоб плавно перетекал в нос, сломанный в далеком прошлом и теперь слегка приплюснутый. Молодой человек, которого звали Сашей, ответил, что ехал больше часа, посетовав на час пик в метро.
– Надо тебе машину покупать, а то в этой душегубке и раздавить могут, – усмехнулся Дмитрий. – Права-то  есть?
– Есть, – отвечал Саша, немного потупив взор. Водить он толком не умел и получил права при помощи знакомых из ГАИ.
– Ну, значит, пора тебе за руль, – убежденно сказал мужчина, провожая цепким взглядом пару загорелых девушек, шедших по тротуару.
– У нас с тобой работы будет много: нужно будет по базе проехаться, будешь гонять на просмотры с покупателями, ну и, конечно, искать новые квартиры. После непродолжительной паузы, Саша решился спросить:
– А как вы новые квартиры находите?
– По-разному. По объявлениям в Интернете, по газетам, по сарафанному радио. Вообще, наша специализация – это всяческий неблагополучный контингент. Выкупаем квартиры у малообеспеченных людей или маргиналов, решаем все вопросы по документам, ремонтируем и… вперед.
–А откуда информация приходит? – живо поинтересовался Саша, стараясь продемонстрировать вовлеченность в работу.
– Когда как. Есть свои каналы. Допустим, померла бабка, пришла к нам весточка от партнеров из похоронного бюро – значит, нужно ехать. Мы там первыми должны оказаться, чтобы сразу начинать с родственниками работать. С участковыми тоже плотно сотрудничаем. По разным вопросам.
– Завтра, я тебе скину кое-какие адреса, начнешь потихоньку объезжать. Там разные проблемные собственники, о которых известно, что они могут квартиру продать. Приедешь узнать, че да как, может кто-то уже надумал. Если видишь – люди созрели и готовы общаться, сразу звонишь мне. Подъедем вместе, переговорим. Срастется – твои будут пятьдесят процентов от агентской комиссии. Все по-честному.
Саша даже присвистнул от удивления:
– Ни фига себе, нормально!
– А ты думал?! У нас же все свои, без дураков. Ты, главное, работай!
–  И сколько у вас агенты в среднем получают? Ну, те, кто давно в компании? – борясь с застенчивостью, поинтересовался юноша.
- Да по-разному, месяц на месяц не приходится. Опять же, смотря сколько клиентов. Могут и полляма сразу поднять.
Саша удивленно поднял бровь.
 – А можно на сухом окладе в двадцать пять тысяч по три месяца сидеть. Это уже у кого как – многое ведь от человека зависит!
Помолчали.
– Я Юрию Ивановичу, бате твоему, обещал, что помогу тебе быстро в профессию вникнуть. Так что смотри – не филонь. Я, так сказать, за тебя в этом деле отвечаю. Мы ведь с твоим отцом очень давно знакомы, еще по юстиции. Он тогда начальником моим был...
Саша посмотрел на Дмитрия и утвердительно закивал, давая понять, что ему все совершенно ясно. Черный джип резво маневрировал в плотном потоке машин, не слишком стесняя себя соблюдением правил движения. Юноша тем временем поудобнее устроился на широком сиденье. Он с нескрываемым восхищением рассматривал внутреннюю отделку автомобиля, даже провел пальцем по кожаной обивке. Его завистливый взгляд пытливо шарил по приборной панели, восторженно спускался к рычагу коробки передач. Дмитрий уловил  интерес и не без удовольствия заметил:
– Все натуральное, кожа-рожа, вставки из дерева. Умеют японцы делать! А, главное, он – рамный, на нем хоть в поле, хоть по снегу пролезть можно.
– И что, проходит по глухому бездорожью? – с некоторым сомнением поинтересовался молодой человек.
– Да запросто, – с ноткой гордости в глухом голосе подтвердил Дмитрий. – Я на нем в такую пердь забирался, когда под Кашин за кабаном ходили в том году.
– А движок тут какой?
– Четыре и семь литра, триста кобыл под капотом.
С этими словами Дмитрий придавил педаль газа, и машина резко вырвалась вперед. Он выругался сквозь зубы, видя, как старенькая отечественная малолитражка, съезжавшая со второстепенной дороги, помешала его стремительному разгону. Несколько раз с силой нажал на клаксон, автомобиль отозвался тревожным утробным звуком. Объехал нерасторопные жигули по встречной полосе, вырулил перед ними и резко нажал на тормоз – в зеркале было видно,  как оставшаяся позади  машина едва успела затормотизить, пытаясь избежать удара о бампер джипа.
Саша вопросительно посмотрел на водителя. Тот коротко прокомментировал: 
– Уродов на дороге надо наказывать. Чтоб учились. Кстати, твои визитки  готовы, можешь глянуть –  сзади на сиденье лежат.
Александр повернул голову и увидел черный полиэтиленовый пакет. Достал его. Внутри была небольшая картонная упаковка с двумя сотнями напечатанных на матовой бумаге визиток. Открыв упаковку, он взял одну карточку и принялся вертеть ее в руках. На белом фоне жирными черными буквами значилось «Некоммерческая благотворительная организация "Миросвет"», ниже стояли его фамилия и имя: "Горин Александр Юрьевич, ведущий специалист". Юноша еще долго рассматривал белый прямоугольник, словно силился разглядеть знаки, начертанные невидимыми чернилами. Затем, с видимым удовольствием, начал аккуратно рассовать визитки по отделениям своей вместительной папки.
–  Сегодня по району покатаемся, посмотрим пару вариантов для моего знакомого. Ему тут однушка нужна недорогая, для сдачи. Ну, как бы, инвестиция. Но сначала заедем поговорить к одному типу. Это тут совсем рядом, за торговым центром "Мираж". Там двушка, метров пятьдесят, потянет на семь лямов. Нужно заняться.
– А что, хозяин, готов продавать? –  поинтересовался Саша.
Дмитрий хмыкнул, скривив бесцветные губы в саркастической усмешке.
– Хозяин там – псих ненормальный.
– В смысле? –  удивленно переспросил Александр.
– В прямом смысле. С головой человек вообще не дружит. С самого детства состоит на учете в ПНД. Родственников нет, а его самого того и гляди в дурку заберут с концами, и тогда квартира отойдет государству. Будет обидно. Но у нас в районном диспансере есть знакомые, которые готовы  помочь в эту тему вписаться.
–  То есть, к нам обратятся, если квартира государству отойдет и ее нужно будет продать новым хозяевам?
– Тут фишка в другом, посложнее. Если мы здесь просто как агентство будем действовать, то получим свои пять процентов после завершения сделки. Это не особо интересно. По-хорошему, нужно опеку над ним оформлять, а уже потом продавать квартиру.
Александр несколько опешил:
– А на кого оформлять опеку?
Дмитрий, слегка наморщил мясистый лоб:
– Да хоть бы и на тебя.
– А он согласится?
– Вот с этим пока есть вопросы. Раньше его одна овца из управы накручивала – мол, ни в коем случае ни с кем не подписывай опекунство. Она что-то вроде шефства над ним взяла, соцработника присылала, следила, короче, по полной. У самой дома сын – олигофрен, вот она и впряглась, из солидарности. Но, к счастью, сейчас кое-что поменялось, и ее выперли на пенсию. Так что теперь можно по новой зайти – глядишь, он сговорчивее станет.
– А что от меня потребуется?
Дмитрий снял солнцезащитные очки и заговорил быстро, слегка прожевывая окончания слов:
– Слушай, мы сейчас к нему заедем и представимся сотрудниками нашего благотворительного фонда. Потом  скажем, что Марина Григорьевна  ушла на  пенсию, но для него по сути ничего не поменяется, просто он должен подписать кое-какие бумаги, чтобы ты мог помогать ему как опекун со всеми делами. Скажешь, что будешь квартплату вносить, льготы разные для него выбивать, лекарства и продукты привозить, ну и так далее. Объяснишь, что ты вообще человек, который ему во всех случаях помогать будет. Про наш благотворительный фонд расскажешь.
Дмитрий сделал паузу и отпил большой глоток колы из красной жестяной банки, стоявшей в нише между креслами.
– А потом? –  уже с нетерпением спросил Саша.
– Полгода так поживем, а потом свяжусь с людьми, его на принудительное заберут.
– И  что  дальше? 
– Да ничего! Квартира, считай, твоя. Сделаешь ремонт. Хочешь, сам живи, хочешь, жильцов пускай. А придет время – продашь и все.
– А он? Что будет, когда он вернется? – не унимался Александр.
Дмитрий философски улыбнулся:
–  Гм, насчет этого не парься: оттуда не возвращаются.
Саша задумался: ему стало немного не по себе. Он явно не рассчитывал на такой поворот разговора. Последняя фраза Дмитрия несколько испугала его.
– А это вообще нормально? Не палевная тема?
– Ну, почему сразу – палевная? Все законно, ты его опекун с правом распоряжаться имуществом в случае недееспособности лица. А он находится на лечении, у него диагноз есть – психоз в фазе обострения, все дела. Может, он для общества опасен…
Саша напрягся. Он прикусил нижнюю губ, вытянул шею и стал похож на выпавшего из гнезда птенца-переростка. Где-то в глубине, за солнечным сплетением, проклюнулся тревожный червячок тревоги и безотчетное чувство чего-то нехорошего.
– Ну, а  если, между нами. Не западло так поступать с человеком?
Было видно, что Дмитрий начинает раздражаться. Он пристально взглянул на своего молодого подмастерья и сказал:
– Саня, ты вроде парень не глупый. Понимай давай. Этот хмырь – реальный псих. На всю голову контуженный, если по-простому. Он вообще не отдупляется по жизни. То, что он здесь среди нас, это большая ошибка. Реальная такая ошибка, сделанная из-за некоторых людей, которые сами, по ходу, невменяемые. Ты прикинь, если его вдруг перемкнет? Ну, жил-жил чувак с диагнозом типа шизофрения, все ничего, а тут – бац и переклинило. И пепец. Он может газ открыть в доме, поджечь все на фиг или еще чего вытворить. Может начать на людей с ножом кидаться. Ты зря сомневаешься, был такой случай в Черемушках, ОМОН вызывать пришлось. А прикинь, там дети будут и че тогда? Или вот, например, есть у тебя девушка, проводил ты ее вечером до подъезда, она зашла, а там он… Черт его знает, чего там у них в голове? Сегодня тихий вроде, а завтра переклинило и все.
На Сашу последний пример с девушкой произвел особенно сильное впечатление. Он сразу вспомнил невысокую хрупкую Катю, и ему стало не по себе.

– Мы же, как эти.. Ну как их? Санитары леса. Помогаем обществу улаживать всякие неприятные проблемы. Кроме нас ведь некому. А то, того гляди, вообще естественный отбор прекратится. На земле одни психи останутся. Так что, нужно эту проблему решать, – резюмировал Дмитрий. – Если мы не впишемся, найдутся люди на районе, которые вообще с ним разговаривать не будут.
Потом он продолжил более мягким, убеждающим тоном:
– Ну и, сам прикинь, если маза проканает, получишь свою собственную хату в двадцать три года. Поди, плохо? Люди горбатятся, по двадцать лет ипотеку выплачивают, а ты  – как со звезды на лыжах...
Тирада возымела действие. Перед внутренним взором Александра замаячили заманчивые картины будущего. Возможность получить собственную квартиру с каждой минутой казалась все более привлекательной. Схема обретения желаемого уже не выглядела столь скверной и рискованной, а внутренняя тревога сама собой стала сходить на нет. Лицо юноши слегка зарделось возбужденным румянцем, на губах появилась еле заметная  улыбка.
– То есть, как только он сделает меня своим опекуном, я смогу претендовать на квартиру?
– Ну да. Об том-то весь базар. Если правильно договор оформить, ты становишься наследником всего имущества. Да не бери в голову –  тема обкатанная, мы с этим уже не первый год работаем.
– Слушай, Дим, ну а потом, если все получится и я смогу продать эту квартиру, мы, наверное, деньги на двоих поделим?
– Выгорит – хата твоя, че хочешь с ней делай. Я это, чисто, из уважения к твоему бате делаю. Нужно будет, конечно, потом людей отблагодарить, которые нам помогали, но это мы все решим. По сути, щас главное – тему разрулить.
В этот момент они свернули с оживленной дороги во дворы, и габаритный внедорожник стал  медленно продвигаться по узким закоулкам, лавируя между плотными рядами припаркованных автомобилей. Дмитрий несколько раз высовывался из окна, чтобы лучше рассмотреть синие указатели с номерами домов. Поплутав несколько минут, они остановились у ничем не примечательной серовато-белой блочной девятиэтажки.
– Вроде, приехали, – с некоторым сомнением сказал водитель.
Вокруг дома росли редкие пожухлые кусты, посреди которых, как штыки почетного караула, высились несколько старых тополей. Слева располагалась игровая площадка со стальной дугой качелей и детской паутинкой, похожей на огромную модель молекулы. У подъезда на лавке из отсыревших, давно некрашеных досок сидела пара изнуренных жарой старух, закутанных в выцветшие хлопчатобумажные платки. Они вяло проводили мутными глазами черную машину, не выходя из своей душной полудремы.
Дмитрий припарковался у торца дома. Критически осмотрев со стороны положение, в котором он оставлял машину, буркнул: «Ладно, сойдет. Мы ненадолго».
Когда подошли ко входной двери, он бегло взглянул на диапазон номеров квартир, указанных на стеклянной табличке вверху. Набрал номер 87 и нажал вызов. Динамик домофона заскрежетал, но ничего не произошло. Тогда мужчина нажал следующую комбинацию цифр – 64. Через несколько секунд из сетчатого отверстия послышался искаженный помехами женский голос: «Это кто?»
–  Аварийная служба, в восемнадцатую, откройте дверь, пожалуйста, – отчетливо, с напором проговорил Дмитрий.
"Кто?" - повторила женщина."А-ва-рий-ная!", - громко, по слогам, прокричал Дмитрий.
Послышался резкий свистящий звук. Дмитрий отворил дверь и зашел в дурно пахнущую темноту подъезда. Саша проследовал за ним. В ноздри ударил резкий запах кошачьей мочи и мусоропровода. В холле царил полумрак. Они миновали шеренгу железных почтовых ячеек и подошли к лифту. Пластиковая кнопка вызова была насквозь прожжена зажигалкой. Дмитрий, ругнувшись бранным словом, нажал пальцем на ее уцелевший край.
– Ты бумаги из офиса взял? Там бланки генеральной доверенности должны быть, –  поинтересовался он у своего помощника.
– Да, все здесь, – отозвался Саша и похлопал ладонью по туго набитой кожаной папке.
– Добро.
В этот момент двери лифта раздвинулись, и они вошли в кабину.
– Пятый, нажми, пожалуйста.
Кабина тронулась и медленно поползла вверх с протяжным, надсадным скрипом. Звук был такой, словно она постоянно чем-то терлась о бетонные стены шахты. Ламинированные стены кабины были густо испещрены похабными призывами и логотипами футбольных команд. Дмитрий внимательно посмотрел на Сашу и сказал:
– Запомни: этого типа зовут Кондратьев Алексей Иванович.
Молодой человек кивнул. Лифт конвульсивно дернулся, заскрежетал и остановился. Двери с дребезжанием отворились, и они вышли на лестничную площадку, выкрашенную дешевой едко-зеленой краской. Окно возле лестничного марша было приоткрыто, рядом стояла жестяная банка от растворимого кофе, доверху забитая окурками. Табачный смрад дымчатыми пластами висел в воздухе.
Дмитрий огляделся кругом. Его взгляд задержался на старой, обитой выцветшим бурым дерматином двери. Кое-где из прорех торчал желтый утеплитель. Он подошел вплотную и нажал на черный сосок звонка. Действие не возымело результата, и он нажал еще несколько раз. Потом, поняв, что звонок не работает, коротко и отчетливо трижды постучал по деревянному наличнику ребром ладони. Ответа не последовало. Он принялся стучать еще и еще, постепенно наращивая темп и силу ударов. Прошло не менее пяти минут, прежде чем изнутри послышались какие-то шорохи, а из-за двери раздался высокий каркающий голос:
– Вы к кому?
– Алексей Иванович, мы к вам. Откройте, пожалуйста! - громко пробасил Дмитрий.
– А вы кто?
– Мы от Марии Григорьевны, пришли с Вами пообщаться.
– От кого?
– От Марии Григорьевны.
– Мария Григорьевна мне о вас ничего не говорила.
Дмитрий, шепотом чертыхнулся и продолжал:
– Мария Григорьевна сейчас приболела и просила нас к Вам зайти. Это по поводу лекарств.
Голос из-за двери переспросил:
– По поводу лекарств?
– Да. На следующий месяц.
Лязгнул замок, и дверь со скрипом отворилась. В проеме появился силуэт человека со взлохмаченными волосами. Электричество включено не было, и разглядеть его лицо было трудно. Как только проход открылся, Дмитрий устремился вперед всей массой своего мощного квадратного тела. Он буквально ввалился через порог, заставив открывшего отступить назад на пару шагов.
– Здравствуйте, Алексей Иванович, мы к вам! –  бодро и зычно поприветствовал Дмитрий. – Можно пройти куда-нибудь, чтобы на пороге не толпиться?
Слегка ошарашенный таким решительным напором, хозяин квартиры нетвердо промямлил:
– Вообще-то я сегодня никого в гости не ждал.
Алексей Иванович дернул старомодный веревочный выключатель, и над головой вошедших зажглась тусклая, сорока ватная лампочка. Прихожая напоминала чулан, запертый несколько десятилетий тому назад. На металлических крючках, привинченных к стене с правой стороны, висели пыльные коконы старых плащей. По бокам лежали кипы пожелтевших газет, туго перевязанных бечевкой. Передовицы датировались концом восьмидесятых. Истоптанный паркет пошел буграми и раскрошился, так что каждый шаг сопровождался скрипом и хрустом. Лоснящиеся выцветшие обои под потолком отслоились и свисали, обнажая серую наготу бетонных стен.
Саша нерешительно шагнул внутрь и взглянул на Кондратьева. Это был мужчина неопределенного возраста, худой, осунувшийся, с серым, словно сделанным из пакли лицом. Длинная щетина торчала клочьями, на переносицу сползли очки с толстыми помутневшими стеклами, скрепленные у дужек изолентой. На нем была полинявшая форменная рубаха наподобие тех, что раньше носили проводники в поездах дальнего следования, и заношенные треники, ставшие из черных серыми. Губы Кондратьева были несколько оттопырены вперед, придавая его лицу страдальчески-надменное выражение. Темные с проседью всклокоченные волосы облепили голову, как перья. В коридоре пахло пылью, старой бумагой и лапшей быстрого приготовления.
– Алексей Иванович, может мы все-таки в комнату пройдем? – вкрадчиво поинтересовался Дмитрий, обозначив на губах снисходительную улыбку.
Кондратьев недоброжелательно осмотрел нежданных гостей с головы до пят и гнусаво проговорил:
– Ну, пойдемте, господа. Только обувь надо бы снять.
Между тем у него самого на ногах были домашние тапочки, изношенные и засаленные до такой степени, что вполне могли сойти за музейный экспонат, демонстрирующий быт эпохи неолита. Дмитрий проигнорировал пожелание хозяина о том, чтобы разуться, и уверенно двинулся вперед по коридору, бесцеремонно заглядывая в открытые двери. Саша, уже было потянувшийся к шнуровке своих спортивных туфель, с сомнением и опаской глянул на пыльный, местами выщербленный паркет и поспешил из прихожей вслед за своим наставником. Дмитрий остановился у приоткрытой двери с намереньем войти. Кондратьев остановил его:
– Туда заходить не надо! Говорю Вам, у меня не убрано!
Сквозь щель была видна разобранная кровать, выглядевшая, как громадное гнездо, сложенное из грязных простыней и старых покрывал. Алексей Иванович приоткрыл другую  дверь, давая понять, что гости могут пройти в помещение. Он заметно нервничал и бурчал еле слышно что-то себе под нос. Комната, куда они прошли, напоминала законсервированный склад макулатуры. С трех сторон от пола до потолка высились глыбы до отказа забитых книгами шкафов. Кипы газет и старых журналов лежали повсюду, у окна громоздились составленные рядами картонные коробки из-под фруктов, в которых корешками наружу лежали во множестве разные книги, брошюры и периодика. В основном это были издания еще советского времени. Всевозможные энциклопедические словари, методические пособия, справочники и указатели. Львиная доля этой литературы давно устарела и была выброшена за ненадобностью. Хозяин квартиры с маниакальным упорством много лет подряд собирал свою библиотеку по окрестным мусорным контейнерам.
Вошедшие не без удивления осмотрелись по сторонам. Саша на мгновение забылся и стал читать названия книг на корешках. Здесь было все – от полного собрания сочинений Ленина до книг маркиза де Сада и брошюры "Съедобные лягушки". Между тем Дмитрий без промедления перешел к сути:
– Алексей Иванович, мы, собственно, к вам по делу. Сейчас такая ситуация сложилась непростая, повсюду финансирование приходится сокращать. К сожалению, это в первую очередь отражается на людях. Так получилось, что Мария Григорьевна уже больше не работает.
– То есть, как не работает? – встрепенулся Кондратьев.
– А вот так. Она на пенсию ушла. Время такое: людям в возрасте приходится увольняться.
Кондратьев напрягся, у него задрожали губы, словно он что-то хотел сказать, но он не издал ни звука. Он в упор глядел на непрошенных гостей, моргая и поочередно разными руками поправляя очки. Дмитрий продолжил:
– Однако вам вообще не нужно волноваться. Мы, сюда пришли как раз по ее поручению. Вот этого молодого человека, –  с этими словами Дмитрий указал рукой на Александра, продолжавшего осматривать книжные шкафы, – зовут Саша, он сотрудник благотворительного фонда "Миросвет" и будет теперь заниматься всеми вашими вопросами.
Саша скривил губы в сконфуженной улыбке и зачем-то сказал: "Здрасьте!"
– Здравствуйте, – раздраженным голосом ответил Алексей Иванович. – Постойте-ка, –  вдруг оживился Кондратьев после минутной заминки, и на его лице появилась желчная гримаса. – Я вас, кажется, узнал! Вы один из тех громил, что приходили сюда пару лет назад и хотели, чтобы я подписал какую-то бумагу.
С этими словами Кондратьев направил свой  узловатый палец с длинным желтым ногтем на конце прямо в лицо Дмитрию. Отпираться было бессмысленно, и Дмитрий гораздо менее уверенно пробурчал:
– Это щас к делу не относится, нам надо решить, как Вам помочь.
– А с чего вы взяли, что мне нужна от вас помощь? – уже совсем взвился Алексей Иванович.
– Ну как же, уважаемый Алексей Иванович, –  продолжил Дмитрий скороговоркой. – С вашим диагнозом без поддержки сейчас просто нельзя. Кто-то же вас должен курировать по всем вопросам. Ну, сами знаете: лекарства, ЖКХ, льготы выбивать нужно. Это сейчас целая проблема, каждый раз все по новой оформлять приходится. Группу подтверждать. Вы же умный человек, сами знаете, в бюджете совсем денег нет.
 Кондратьев недобро молчал, в пыльной тишине закрытых окон было слышно его сипящее дыхание.
Гость стал говорить увереннее, с нескрываемым нажимом:
– Алексей Иванович, дорогой, поймите правильно: одному вам теперь никак не продержаться. Нужна поддержка, содействие. Вы же инвалид, случись что, даже позвонить некому. А нам государство, можно сказать, делегировало обязанности по присмотру и опеке. Нужно будет всего-навсего подписать несколько формальных документов, и мы начнем работать. У фонда сейчас более сорока инвалидов на попечительстве находятся, так что вы не волнуйтесь, мы свое дело знаем хорошо.
 Ссутулившийся, зажатый Кондратьев, не перебивая, дослушал до конца. Затем резко выпрямился и, подойдя к Дмитрию почти вплотную, сказал четким уверенным голосом:
– А я и не сомневаюсь, что вы хорошо знаете свое дело.
Гости одновременно закивали с удовлетворенным видом.
– Только вот меня впутывать в ваши игры не надо. Я решительно отказываюсь что-либо подписывать и ни в какой помощи от мошенников не нуждаюсь.
Оба посетителя разом опешили от такого поворота. Дмитрий выпучил глаза и отвернулся куда-то в сторону. Саша решил попытаться исправить ситуацию:
– Алексей Иванович, вы видимо нас неверно поняли! Мы официальная организация, работаем уже шесть лет по всей стране. Занимаемся благотворительной деятельностью, помощью пенсионерам, инвалидам, людям, страдающим тяжелыми хроническими заболеваниями. У нас все документы в полном порядке. Вот, можете сами убедиться!
С этими словами молодой человек стал поспешно извлекать из своей папки размытые черно-белые ксерокопии уставных документов и рекомендательных писем. Кондратьев смотрел на пришедших с плохо скрываемым презрением, которое полностью вытеснило собой первоначальную подавленность и тревогу. Он учащенно дышал, внутри дряблого, ничтожного тела этого глубоко больного человека сейчас происходила отчаянная борьба. Наконец, собравшись с духом, произнес почти безо всякой интонации:  – Господа, давайте не будем терять наше время, и вы оставите меня в покое.
Тут в разговор вновь вступил Дмитрий:
– Но мы, вообще-то, помочь вам хотим, Алексей Иванович. А вы, это, ершитесь, капризничаете. Марии Григорьевны теперь нет, вы же должны от кого-то поддержку получать. В том числе, кстати, материальную.
– От кого?
– От нас.
– Но я как-то всю жизнь без нее прожил и ничего.
Дмитрий скривил губы в улыбке и посмотрел на Сашу:
– Ну, не понимает человек, что тут будешь делать? Мы ему помочь хотим, а он ни в какую.
– Повторю: я в вашей помощи не нуждаюсь. Не смею больше вас задерживать, господа.
В тоне Кондратьева появилась ранее ему не свойственная высокопарность. Саша снова предпринял попытку переубедить хозяина квартиры:
– Пожалуйста, давайте общаться конструктивно! Я являюсь юристом по образованию, и в случае необходимости смогу успешно представлять ваши интересы где потребуется.
– А где потребуется? –  с ехидством переспросил Алексей Иванович.
Гости молчали.
– Повторяю, где мне потребуется представитель в лице вас?
– Ну в суде, в управе,  - попытался парировать Саша.
– А я ни с кем судится не собираюсь. Меня, конечно, залили прошлым летом, –  с этими словами он указал рукой на покрытый желтыми разводами потолок. Но ничего, как видите, жить можно. Я на них зла не держу – у них как-никак  трое детей.
–  Ну, а как же ваше заболевание?  - не отступали пришедшие.
Кондратьев скривился и заговорил сдавленным, тихим голосом:
– У меня есть некоторые проблемы, так сказать, ментального свойства, но вот уже много лет подряд мне удается их полностью компенсировать с помощью таблеток.
Было заметно, что Дмитрий начинает выходить из себя. Кожа на макушке головы покраснела. Стремясь унять раздражение, он достал из кармана пластинку жевательной резинки, положил себе в рот и продолжил грубым напористым тоном, теперь уже источавшим отчетливые угрожающие интонации:
– Живете один, мало ли чего. Любому человеку сейчас поддержка нужна. А то ведь, знаете, к одиноким людям, к инвалидам особенно, приходят сейчас, и всякое бывает.
– Пока что, ко мне пришли только вы! – громко возразил Алексей Иванович и патетически скрестил руки на груди.
Дмитрий резко поменялся в лице. Глаза вылезли из орбит, щеки и лоб залила пурпурная  краска. Голос поменял регистр, и теперь звучал горазда выше обычного.
– Слышь, короче, дурик. Ты брось кривляться, я тебе серьезно говорю. У меня лишнего времени на тебя  нет. Нужно подписать договор опеки, чтобы за тебя все вопросы в ЖЭКе, на собраниях собственников жилья и в банке решал этот молодой человек. Это согласовано с Игорем Артемьевичем.
Кондратьев резко  побледнел и пробормотал:
– Не знаю, о ком вы говорите.
– Давно ли не знаешь? Это начальник диспансера, к которому ты прикреплен, он тебе таблетки выписывает, чтобы голова не болела. Начинаешь вспоминать?
Все на минуту замолчали, где-то сбоку, у соседей, протяжно завыл перфоратор.
– Я не буду ничего подписывать.
– Ну смотри, мы тебя предупредили. Нет подписи, нет лекарств. Не положено. А то никто же не знает, куда ты их деваешь. Может, подросткам продаешь. Проверить ведь некому.
Саша включился в манере доброго полицейского:
– Алексей Иванович, у нас правда очень мало времени. Думаете, вы у нас один такой? Есть, вообще, лежачие, к ним тоже нужно сегодня успеть. Давайте быстро решим документальные формальности, и мы больше не будем вас задерживать. Две бумажки подписать и все. Дел-то на пару минут, а мы тут стоим, ругаемся.
С этими словами вынул из папки несколько готовых бланков. Однако Кондратьев вместо того, чтобы заглянуть в предложенный ему документ, принялся нервно расхаживать из стороны в сторону. Потом резко остановился, посмотрел через  мутное оконное стекло на загроможденный коробками балкон и сказал:
– Ну вот, наконец-то, разбойники показали свое истинное лицо, перейдя напрямую к угрозам. Ненадолго же вас хватило, господа джентльмены удачи.
После  последних слов хозяина квартиры Дмитрий окончательно вышел из себя:
– Да ты как базаришь, шнырь? Ты с кем говоришь, понимаешь вообще?
Мужчина вытянул шею вперед, на ней отчетливо проявилась толстая вена. Его пальцы сжимались и разжимались, как будто стискивая невидимый эспандер. В ответ Кондратьев театрально произнес:
– Конечно, понимаю: я говорю с мошенниками и хамами, посягающими на мою жилплощадь. И наш разговор считаю законченным. А теперь вон отсюда! –  с этими словами он указал на дверь.
Саша растеряно посмотрел на своего наставника и принялся собирать со стола бумаги, чтобы убрать их обратно в папку.
– Ты куда? Мы тут еще не закончили! – рявкнул Дмитрий и устремил на Кондратьева немигающий взгляд, полный ярости и презрения.
– Вон, я сказал, или вызываю милицию, – повторил Алексей Иванович. Он направился к стоявшему на столе старомодному телефонному аппарату, снял трубку и начал набирать номер, вращая потрескавшийся от времени пластиковый диск. Его руки сильно дрожали от волнения; несколько раз он сбивался и был вынужден начинать все заново. Наконец, послышались гудки и на том конце провода ответил женский голос.
– Але, дежурная! Слышите меня? Я бы хотел сообщить о незаконном проникновении в мою квартиру.
–  Ладно, пошли отсюда, – сказал Дмитрий.
Саша, явно не ожидавший такого поворота, поспешил на выход. Когда они уже стоял в дверях, Дмитрий вдруг резко развернулся, подошел к Кондратьеву, который дребезжащим голосом зачитывал оператору свой домашний адрес, и сильно, с оттяжкой ударил пожилого мужчину кулаком в живот. Тот захрипел и стал заваливаться на пол, пытаясь схватится за край стола. Кондратьев так и не выпустил из рук трубки, в результате телефонный аппарат соскользнул на пол и разбился, огласив помещение оглушительным гулом. Хозяин квартиры лежал, согнувшись пополам и обхватив живот обеими руками. Изо рта доносился сдавленный хлюпающий стон.
Посетители вышли, аккуратно прикрыв за собой дверь. Лифт вызывать не стали– решили спуститься по лестнице.
– Доконал, сука, – тихо сказал Дмитрий опешившему и испуганному Александру.
– Псих гребаный, как такие опарыши вообще на свете живут?! Нет, ну ты видел этого упыря?
Дмитрий спрашивал так, словно хотел получить от Саши здесь и сейчас полное подтверждение своих умозаключений. Юноша молчал, вид у него был подавленный и утомленный. Его наставник, тем временем, не унимался, будто стремясь поскорее оправдаться:
– Только бабки на них государственные переводим, которые могли на дело пойти. А, прикинь, найдется какая-нибудь дура малахольная, у него, глядишь, еще и потомство будет. Вот урод! Ничего, скоро мы к нему снова заглянем, посмотрим, как он тогда запоет.
Саша быстро спускался вниз, пристально глядя себе под ноги.
– Если че, скажешь, что он первый на меня с бутылкой кинулся. Ну, а я, в порядке самообороны, был вынужден... Схватываешь?
– Угу, – как-то нерешительно ответил молодой человек.
Они вышли на улицу из душного полумрака подъезда. Зашипел ключ в замке зажигания, и через минуту черный джип скрылся за углом соседнего дома. Солнце перестало печь, вечер готовился заступить на смену дню. С детской площадки раздавался зудящий свист качелей. «Сиу, сиу, сиу», – вновь и вновь повторяли трущиеся о раму металлические петли. Где-то над головой, с козырька подъезда доносилось утробное голубиное воркование, перемежающееся хлопаньем крыльев. Птицы норовили столкнуть друг друга с узкого жестяного откоса. Они толкались, то и дело пытаясь клюнуть менее расторопного соседа. Время от времени кто-то из них взлетал в воздух и, описав короткую дугу, возвращался на прежнее место. Шла вторая неделя августа.