О нравственной природе человека

               
                «Судьба ведет того, кто этого желает
                и тащит того, кто ей сопротивляется».               
                Восточная мудрость.
               
      Так же как в физическом мире любое явление имеет причину и следствие, так в нравственной природе любое действие имеет побуждение и результат. Иначе говоря, не только поступок, но и любая наша мысль, чувство, душевное движение не являются случайными и не проходят бесследно. Как в материальном, так и в идеальном нет ничего случайного, произвольного.

      Если мы изучаем физические законы, чтобы покорить внешний мир, не должны ли мы то же делать с нравственными законами, если хотим покорить свою внутреннюю природу, если нравственное совершенствование — не пустая болтовня, а истинная цель нашего существования. Здесь речь идет не о социальных законах морали и права, а о нравственном законе как законе человеческой природы.

      Это основной закон духовной жизни, предписывающий нам делать добро и не делать зла, закон, который Достоевский окрестил законом «преступления и наказания». Называют его и внутренним законом, и законом высшей справедливости. Все без исключения вероучения называют его Законом Божьим, суть которого в следующем. Человек свободен делать свой осознанный выбор (поступать по своей воле, хотению), но он не властен над его последствиями. Согласно нравственному закону осуществленный выбор неизбежно отразится на внутреннем благосостоянии человека, его духовности.

      Относительность морали очевидна как с точки зрения существа ее законов, так и воздействия их на человека. Во-первых, разные общности людей имеют разные морали, законы которых отражают в более или менее совершенной форме не только нравственное сознание общества, но и его национальные, религиозные и социальные традиции. Во-вторых, закон морали воздействует на человека естественно лишь в той степени, в какой он соответствует нравственному сознанию этого человека. Поэтому для своего осуществления, закон морали нуждается в помощи различных общественных институтов (семейных, гражданских, правовых и пр.).

      Закон нравственности свободен от национальной, религиозной или социальной ограниченности и его воздействие не зависит от степени нашего понимания этого закона, непреложного как действие физического закона. Убийца и святой, нищий и богатый, маклер и пустынник, уходящий на многие годы из мира (а значит — и от его морали) – все одинаково находятся во власти нравственного закона.
               
      Разве могли бы мы, будь это иначе, понять Гамлета, Дон Кихота или Раскольникова, несмотря на то, что нас с ними разделяли национальные, религиозные, социальные и временные границы. Классическая литература (и вообще искусство) потому в известном смысле интернациональны, что предметом их являются нравственные законы человеческого существования. Чем полнее соответствие их произведений этим законам, тем более они обнаруживают связь времен, преемственность поколений и народов.
 
      Итак, мораль и нравственность – разные понятия и отличаются так же, церковные догматы и истинная религия, как цивилизация и культура. От смешивания этих понятий происходит много недоразумений, которые могут быть разрешены лишь внутренним опытом человека. Подобно тому, как физический закон обнаруживается и подтверждается эмпирическим опытом, нравственный закон может быть засвидетельствован только внутренним опытом, имеющим свои методы исследования. Современная наука все еще беспомощна ввопросах нравственной сущности человека. Она пока не может облечь в рациональную форму интуитивную мудрость религии и искусства.

Закон Долга на пути нравственного развития

               
                «Если он, сознавая, что действует совсем не ради себя,
                убил весь мир или себя самого, он не убил и не убит».
                /Веды/
               
               
      В источнике всякого человеческого поступка, душевного движения мы находим два начала: корыстное - желание и бескорыстное - совесть. Анализ бескорыстного начала позволяет различать в нем область свободной /чистой/ совести и область связанной совести /нечистой/. Последняя в свете нравственного сознания воспринимается как долг, который следует исполнить, чтобы освободить /очистить/ совесть. Не зря говорят, что долг лежит на совести.
 
      Когда оба начала, корыстное и бескорыстное, осознаются, душевная жизнь человека, так или иначе, сталкивается с внутренними конфликтами между желанием, долгом и совестью. Поступая корыстно, по желанию, мы постепенно изживаем его. Но, удовлетворяя корыстное желание, мы вместе с тем увеличиваем область нечистой совести, т.е. приобретаем скрытый долг, который либо проявится и в форме сознательного долга будет исполнен, либо вдохнет жизнь в новые желания, не удовлетворить которые будет еще труднее. И долг будет заплачен несознательно роковым образом.

      Поступая по долгу, мы, тем самым, очищаем совесть, увеличиваем способность свободно поступать по совести. Вместе с тем, осознанный долг ограничивает нашу свободу поступать не только корыстно в конфликте «желание – долг», но и – по  зову совести в конфликте «долг – совесть», т.е. долг связывает нашу волю и в сфере бескорыстного.

      Поступая по совести, мы приобретаем свободу, т.к. не связываем впредь душу оковами корыстных поступков и не вызываем побудительную причину корыстного желания или необходимого долга. Таким образом, мы освобождаемся от возможного страдания, которое возникает в результате их неудовлетворения.

      Поэтому в конфликте «желание – совесть», кратчайшая дорога к свободе проходит через отказ от желания. Если же одолевает корыстное начало, путь страданий удлиняется и неминуемо проходит через долг, который предстоит еще вернуть прежде, чем достигнешь свободы. В этом непреложность нравственного закона.

      Закон долга – это наше чистилище. Область чистой (свободной) совести, не связанной долгом, есть небо, рай человека. Корыстное начало - наш ад, ибо в нем, прежде всего, источник наших страданий. Тем не менее, опыт необходим и в сфере корыстного, где человек постепенно освобождается от закона Силы («закона джунглей»), безраздельно господствующего в животном царстве, и попадает под действие закона Долга (справедливости).

      Подобно этому, путем опыта в сфере бескорыстного человек постепенно освобождается от закона Долга, безусловного властелина сферы корыстного, и все более и более вступает в область влияния закона Духа (чистой совести или нравственной интуиции).

      Когда мы направляем свою волю в соответствии с долгом (возврат долга), то чувствуем себя во власти судьбы. Когда же поступаем по совести - чувствуем себя свободными.

      Согласование судьбы со свободой человека невозможно, если узко толковать судьбу как слепой рок, а свободу как произвол и своеволие. Свобода воли состоит не в том, чтобы удовлетворять любое желание своей личности, иначе она превращается в рабство. Свобода человека может пониматься лишь как отсутствие ограничений личности для возрождения Человека.

      Свобода – понятие относительное. Духовная свобода - это не абсолютная свобода, которой вообще нет, ибо это означало бы свободу от закона причинности. Духовная свобода указывает лишь на степень независимости человека от закона Долга, являющегося одним из аспектов всеобщего закона причинности.
 
      В той степени, в какой человек обладает духовной свободой, он может изменить свою судьбу, но не вопреки нравственному закону, а благодаря нему. Древние знали, когда говорили: «Мудрец управляет своей звездой, невежда управляем ею».

     Возвращаясь к анализу бескорыстного начала человека, следует сказать, что у многих людей области совести и долга не различимы. Их нравственное чувство находится на стадии отождествления этих понятий и воспринимается как единое целое. (Такой человек скажет – я поступлю по совести, если исполню свой долг). Не имея внутренних противоречий в сфере бескорыстного, такая форма нравственного сознания сохраняет известную устойчивость, отсутствие резких подъемов и падений, отрицания в действии. Такая консервативная форма нравственного сознания свойственна людям, чье развитое нравственное чувство не поднимается выше справедливости.
 
     На пути индивидуализма нравственное чувство в своем развитии дифференцируется – совесть постепенно освобождается от жестких рамок долга и приводит к христианскому понятию свободной совести. Свобода совести есть утверждение нравственной самостоятельности индивидуума).

     Чем больше человек доверяет своему нравственному чувству, тем дальше подвигается он на этом пути утверждения, пути веры, надежды, любви, черпая в них силу для служения миру и уничтожения собственного эгоизма. Жизнь его постепенно становится более бескорыстной, а это необходимое условие нравственного роста. Йоги говорят, что секрет нравственного становления состоит в том, чтобы на любом из путей достижения в труде (карма-йога), мудрости (жнани-йога) или любви (бхакти-йога) соединить цель и средство, будь то в действии, мысли или чувстве.

Любовь как путь нравственного становления

     Три побудительные причины всех наших устремлений – желание, долг и совесть хорошо просматриваются в анализе чувства любви. Что такое, например, любовь к ребенку, и как мы оцениваем это чувство в нравственном отношении? Прежде всего, мы не можем сказать, что это чисто физическая привязанность; иначе, чем бы она отличалась от любви обезьяны к своему детенышу.

     Далее мы убеждаемся, что не можем согласиться с мыслью, будто наше чувство не более, чем эгоистическая любовь ради себя, хоть мы и связываем нашу привязанность к ребенку с некоторыми своими собственными желаниями и чаяниями. Наше нравственное чувство протестует против такой корыстной привязанности и велит нам (в форме долга отца) любить бескорыстно ради самого ребенка.

     Наконец, мы обнаруживаем, что и это бескорыстное и самоотверженное чувство не может быть настоящей нашей любовью, ибо и оно не оправдывается нашим нравственным сознанием, которое говорит нам, что дурно любить своего ребенка больше, чем чужого. И это уже голос чистой совести, которая велит нам любить ребенка не ради него, но ради Человека, который в нем скрыт так же, как в чужом ребенке, как в каждом из нас.
 
     А этот Человек есть не что иное, как наш собственный идеал. Таким образом, мы убеждаемся, что по-настоящему любим свой собственный идеал, который стремится обнаружить себя и стать конкретным в объекте любви. И чем выше наш идеал, тем выше наша любовь независимо от объекта любви.
 
     Если в идеале корыстная мечта, мы видим в любви только эгоистическую привязанность ради себя, а в побуждении – одно желание. Если идеал бескорыстный, мы находим более высокое чувство – любовь ради объекта любви, а в побуждении – долг по отношению к нему. И только, когда в идеале сама любовь, как средство и цель, мы в побуждении видим чистую совесть.
 
     Вот эта любовь ради любви есть наша истинная любовь, которая в зародыше находится в любой даже самой низкой привязанности и которая, расцветая, наполняет собою все, не оставляя место ни для какой привязанности, корыстной или бескорыстной. Это всепобеждающее и освобождающее чувство религия любви называет любовью, наступающей после привязанности.
 
                «Никто, о возлюбленный, никогда не любил мужа ради самого мужа;
                муж любим ради Господа, который внутри его».
                «Никто, о возлюбленный, никогда не любил жену ради самой жены,
                но внутри жены Я, которого любят». 
                «Никто не любит ребенка или что-нибудь другое в мире иначе,
                Как ради Него, который внутри».
    
     Так мы убеждаемся, что на пути утверждения чистая совесть, истинная любовь и духовная свобода – в сущности одно и то же, а психологически в рамках нравственного закона могут рассматриваться соответственно, как побуждение, действие и результат.

/Ваш покорный слуга. 1972./