Взятка

Время выхода на прием к врачу стремительно приближалось, пока не приблизилось настолько, что требовалось отдать последнюю дань домашнему туалету, потому что следующий  и ближайший можно было ожидать только на территории платной поликлинники, которую называли НеарКлиник.  Васильевна, которая, как здесь говорят, свободно владела Английским, догадалась, что это такое – Near Clinic, но  не понимала, каким образом москвичи, не знающие Английского, понимают, что это поликлиника. Праправнук, когда он зашел к Васильевне позаниматься Английским, легко объяснил, что москвичи теперь привыкли и не знают, что такое поликлиника instead. Это праправнук так сказал и Васильевна в очередной раз восхитилась догадливости родного существа.

Вообще-то,  Васильевна,  вычисляя теоретически, понимала, что ей осталось немного, и жалела под конец больше всего об одном перспективном расставании – расставании с этим праправнуком. – Но об этом потом, если удастся, – подумала Васильевна и, боясь, что забудет заскочить куда нужно вовремя, отвлекаясь на постороннии темы, все же  направилась в сторону туалета.

Не удалось! Первое, что ее отвлекло, – была инструкция пользования этим туалетом, отпринтованная на русском и в переводе на Английский и приклеенная к двери. Впервые прототип этой инструкции Васильевна прочитала год назад, когда к ней зашел тот же любимый праправнук на первый урок Английского. Перевода тогда еще не существовало, потому что Английского ребенок тогда еще не знал, то-есть, знал в пределах школьного курса, что одно и тоже... Тогда, то-есть год назад, увидев, что возле туалетной двери что-то приклеено, Васильевна хотела отодрать листок. Но, потом решила прочитать и, прочитав, не пожалела, потому что долго смеялась, что с ней не происходило уже много лет...  Проскочил еще один год. Проскочил  так же быстро как проскакивала одна неделя когда-то. 

При каждом визите ребенка к прапрабабушке, инструкция на Английском обновлялась, как говорил ребенок и переклеивалась, а новая русская версия оставалась почти без изменений. English version обнавлялась чаще, то-есть, с увеличением активного словарного запаса и после критики стиля прапрабабушкой, которую приводило восторг то, что ребенок мгновенно запоминал и назавтра пользовался словами и оборотами с такой же легкостью, будто это были родные русские слова.
“Инстуркция пользования туалетом в девятиэтажке”
“How to use home toilet at nine story residential building”
Включить свет снаружи туалета – в коридоре.
Взяться за ручку двери туалета и, удерживая ее, открыть дверь вовнутрь.
Продолжая удерживать ручку двери на вытянутой руке, сделать большой шаг левой ногой, настолько большой, чтобы ступня ноги приземлилась слева от унитаза, не забывая удерживать ручку двери вытянутой до предела правой рукой и, убедившись, что левая нога и правая рука занимают верное положение, освободить правую руку от удерживания двери и правой же рукой закрыть дверь туалета.
Сделать левой ногой шаг назад, что позволит обойти унитаз с помощью шага правой ногой в сторону, после чего откроется масса возможностей достичь унитаза для поставленной цели какова бы она не была.
Примечание: – в процессе усаживания на унитаз стараться уберечь нос от неумышленного увечья закрытой дверью!
Поздравляю,  туалет успешно взят! Congratulations, operation accomplishment!

Весь этот текст Васильевна вспоминала пытаясь поднять настроение, когда поднималась по этажам здания к этой  НеарКлиник...

Когда Васильевна дошла до нужного ей 5-го этажа на котором и располагалась платная клиника НеарКлиник, она вспомнила, что соседка по дому предупредила, что в здание работает лифт  и, вспомнив о лифте, Васильевна заодно припомнила, что ей уже стукнуло девяносто пять и поэтому следует проверить свой пульс, хотя бы наощупь и, не найдя, чтобы он – пульс существенно участился, вслух поблагодарила всевышнего за то, что она опять забыла о лифте и принялась восстанавливать в пямяти название страшной болезни, которую Васильевна у себя заподозрила и которая привела ее в эту дорогую клинику, чтобы попросить о помощи. О помощи, чтобы дожить до свадьбы праправнука, которая ожидается этой осенью, что осталось наиважнейшей видимой целью жизни Васильевны.
Васильевна сунула руку в глубокий карман своего длинного платья, нащупала засунутую в самодельный конверт, свернутый из Комсомольской правды, целиком последнюю пенсию и, убедившись, что пакет – в нужном кармане, а случайно ни в каком другом, слегка толкнула дверь в коридор 5-го этажа этой НеарКлиник.
От легкого толчка, тем не менее, дверь даже не пошевельнулась и тут Васильевна припомнила из прошлого опыта, что понадобятся все силы, чтобы эту дверь открыть толкая. К открыванию она еще не приступила, но уже почувствовала, что от усилий по подготовке, давление и пульс – оба поползли вверх настолько, что их следовало бы проверить, но не целиком, что невозможно из-за отсутствия под рукой аппарата для давления, но хотя бы пульс, к чему достаточно засечь время по часам и Васильевна начала ощупывать карманы, где должны были находиться очки. Как оказалось, очки там и были.
Но, когда Васильевна взглянула на часы, она поняла, что измерять пульс уже некогда, потому что вспомнила время назначенное к  врачу или, как сейчас говорят или еще не говорят, но будут – аппойнтмент, имея в виду appointment, и это время уже наступило, и, как только Васильевна это осознала, пульс опять пополз вверх, на что не нужны были измерения – чувствовалось и так. И, в это самое время, когда Васильевна уже предчуствовала неизбежное опоздание, чего она никогда для себя не допускала за исключением того случая... Случая с непредвиденной немецкой бомбежкой когда, это было в юности, она бежала на встречу с другом и бомбежка помешала ей быть в назначенное время, друг ждал ее перед отправкой в Народное Ополчение, кроме этого случая, который кончился тем, что друг не вернулся... никто не вернулся, но за друга Васильевна чувствовала себя виноватой... только себя... пишут – никто не вернулся, но... только себя...
И в эту секунду дверь в коридор консультации открылась изнутри и женщина в белом халате впустила Васильевну и даже показала куда двигаться, после того как Васильевна сказала фамилию доктора... так и сказала – аппойнтмент и фамилию доктора – идти нужно налево, а дверь с таким номером  – справа.
Лицо врача показалось Васильевне знакомым. Оказалось, так оно и было, что стало ясно окончательно после того как та, врач, спросила – Как вы себя чуствуете по сравнению с прошлым разом? – Значит был прошлый раз!... Сама Васильевна признавала, что память у нее стала хуже в сравнении со временем молодости, то-есть, когда ей еще не стукнуло девяносто пять. Но помогала логика, к которой Васильевна все чаще обращалась, когда не могла просто вспомнить. Логика, как рассуждая однажды вывела или поняла Васильевна, -- логика моложе памяти лет на десять. Но, когда не помогала ни та, ни другая, Васильевна даже пыталась эту логику пристыдить – ты же не старше восьмидесяти пяти... и той становилось стыдно... Well, иногда.
– Доктор, – сказала Васильевна... и в это время, неожиданно для себя она вспомнила, что доктора зовут Наталья Владимировна и то, что она вспомнила взбудоражило Васильевну до такой степени, что она забыла о цели ее визита к врачу from very beginning. – Наталья Владимировна! Ведь так? Было видно, что доктор, согласилась и оценила... – отлично, сказала она настолько искренне что Васильевна с трудом сдержала слезы радости.  И, может, напрасно Васильевна их сдержала. Может, поэтому она забыла зачем пришла на этот аппоинтмент, рассуждала она обшаривая все свои карманы по одному в надежде найти подсказку, потому  что логика, как и память, – обе молчали, как головой об стенку, сказал бы праправнук, жаль что его здесь нет...

У кофты было два кармана – левый и правый. В левом кармане кофты Васильевна  нащупала cell phone и identified его как нужную вешь, где можно было найти под разделом “resents” имя праправнука, но звонить из кабинета врача ей показалось неуместно, хотя, очень захотелось,  но, неудобно... и Васильевна перешла к правому карману кофты, и, думая о слове кофта, она вспомнила как всегда смеется праправнук когда слышит это слово – кофта.
Предмет в правом кармане вернул Васильевну к действительности. В правом кармане лежала взятка. Соседка сказала, что без этого никто ее не вылечит и только будут делать вид, что лечат, конечно, причем, наличными, но не то, что в кассу, а прямо в карман тому врачу, который будет лечить, а иначе... и соседка, добавила фразу, которую Васильевна слышала только от прапраправнука...  но точную редакцию фразы вспомнить прямо вот-так... сходу не смогла...  вспомнила, что там что-то было о мертвеце, которого пытались вылечить припарками... и, вспомнив все это Васильевна решительно вытащила из правого кармана конверт и положила на стол рядом с папкой своих анализов.
– Доктор, – сказала Васильевна, – у моего прапраправнука осенью свадьба, а уже зима, и время уходит быстро. Доктор, мне надо дожить. Мне надо быть на этой свадьбе, а мне – уже 95. – Будете! – уверенно сказала доктор, - вы прекрасно выглядите. Самое главное – у вас на редкость хорошие анализы... для девяносто пяти, – сказала доктор и кивнула на пачку бумаг на столе, чтобы Василевна понимала о чем медицина говорит. Васильевна понимала, тем более, что то же самое ей говорила соседка в последний раз еще вчера, но не станет же Васильевна верить соседке в этом вопросе. Соседка ничем помочь не может, а здесь доктор, которая может... наверное? – Васильевна задумалась.
 
Об этом Васильевна задумывалась и неделю назад и вчера, и, задумываясь, каждый раз чувствовала, что, может быть она забыла что-то, что знают все, но забыла только она... Но, тут, сейчас... как-то неожиданно, Васильевна почувствала, что ей кто-то или что-то помогает... нет, ни память, ни логика... что-то третье perhaps, intuition?... Да, и эта интуиция сказала, что доктор пообещала как-то слишком поспешно и уверенно, не подумав, а по инерции, а когда по инерции, верить не следует, в особенности, если дело касается таких важных вопросов и тут, нежданно, ясность или прозрение вспыхнули в голове Васильевны. Ясность в том,  что следовало бы идти не к доктору с этой взяткой в конверте... следовало идти к тому, к кому со взяткой не ходят... И почуствовав это, Васильевна твердо произнесла, – я  думаю, я перепутала, – и, сказав это, стремительно поднялась со стула и быстро, как в 95 и не увидишь, направилась к выходу из кабинета. – Ваша Комсомольская правда! –  в догонку сказала врач, протягивая самодельный конверт Васильевне.