Цивилизация новый Вавилон

…нет ничего враждебнее культуре, чем цивилизация.
Цивилизация есть изнанка культуры…
Цивилизация есть овеществленный рационализм…
В. Эрн

                В современном мире – и в России и в Европе угасает духовная жажда и религиозное алкание, прекрасно запечатленное в библейских книгах: Книга Иова, Псалтырь, Песнь Песней. В свое время К. Леонтьев и Шпенглер предостерегали, что цивилизация со всей ее технической мощью и научным прогрессом глубоко противоположна культуре и религиозной метафизике, и может скрывать духовную деградацию. Константин Леонтьев вошел в историю русской религиозно-философской мысли как оригинальный мыслитель, отвергнутый и славянофилами и западниками, «разочарованный славянофил» отрицающий самобытность русского духа и религиозную миссию России и славянства. Он сильный мыслитель со страстным темпераментом и байронически-разочарованной аристократической душой, апологет и проповедник реакции. Леонтьев – мрачный романтик с мятежной и одинокой душой и ницшеанским культом красоты и силы задолго до самого Ницше, утонченный и гордый эстет, грезящий о средневековом рыцарстве и готических соборах, упоенный «православным византизмом» и «трансцендентным эгоизмом», декадент и враг мещанства. Этот скиталец русской культуры ненужный своему веку, смотрел на историю через призму трагической обреченности. Вся философия истории Леонтьева, все его прогнозы о путях России и Европы – это грозные пророчества о печальных судьбах мира, проповедь историософского фатализма.  Апокалиптически настроенный и проникнутый пафосом религии страха и безнадежности Леонтьев предрек духовную катастрофу в Европе и мире – эпоху мещанской цивилизации, где не будет места красоте и аристократизму духа. Понимая, что трагизм земного бытия неизбывен, философ выступал против одностороннего и сентиментального этического толкования Евангелия у «наших новых христиан» – Толстого и Достоевского (упрек трагику Достоевскому конечно несправедлив).  Леонтьев утверждал, что «надежды на земную любовь и на мир земной» тщетны, а либеральная вера в прогресс и устроение «рая на земле» несовместима с трагическим реализмом христианства и катастрофическим ходом истории.
                Цивилизация с каждым днем все больше умерщвляет в душе человека искание смысла и вечности, тоску о Боге и духовном мире. Христианскому философу на ум приходит крылатое изречение Лескова: «сердце мое не терпит этой цивилизации». Христианство учит, что человек – образ и подобие Божие, у него есть тело из плоти и крови, бессмертная душа, хранящая тайну индивидуальности и богоподобный дух, одаренный свободой и творческой силой. Человек велик как живая икона Бога и исполнитель Его воли в мире, а ничтожен как пленник грехов и раб страстей. Кьеркегор понимал, что человек – загадочное создание, он – живое средоточие мирового трагизма и всех парадоксов бытия: «сокровищница истины и обиталище невежества», «слава и позор вселенной». Высшая тайна человека и его сердца открывается в его сокровенном отношении к Богу – в религиозной жизни, а не в отношении к внешнему миру – в обыденности. Человек не только хрупкое явление материального космоса, но и творение с высшей миссией – уподобление Богу и одухотворение вселенной, а его истинная самость и таинственная духовная сущность выше категорий пространства и времени. По словам Христа, весь мир не стоит души человеческой и ее жизни с Богом. Но для технократической цивилизации человек – это бездушная машина с рассудком, а его мышление – психический механизм или сверхсложная компьютерная программа. Вспомним глубокомысленый диалог Августина Блаженного: «Что ты та хочешь познать? – Бога и душу. – И ничего более? – Более ничего!» Но «цивилизованный человек» потерял умение понимать язык Священного Писания, православную иконографию и гимнографию, сакральный язык евангельских притч, символов и образов. Современный человек активно использует достижения цивилизации: высокие технологии и научные изобретения, но в его сердце зияет черная дыра, оно опустошено, ибо им утеряно сокровенное духовное сокровище – Бог и душа. Он потерял религиозную веру в Бога и не верит в премудрый Промысел, а опустив религию до культовой практики, как Эпикур может сказать: «Я принес жертву Богу, которому до меня нет дела». Человек эпохи цивилизации не видит величие и премудрость Творца в красоте сотворенного Им мира – в звездном небе и серебристой луне, в белых лилиях полевых, одетых краше Соломона, в морском просторе и красках утренней зари. Человек перестал размышлять о Боге, читать богословские книги и созерцать мир как притчу, таящую высший духовный смысл. В библейской книге Бытия сказано, что Адама и Еву искусил Люцифер в облике хитрого и коварного змея. Все библейские слова, образы и сюжеты по учению святых отцов Церкви: Григория Нисского, Дионисия Ареопагита и Максима Исповедника, имеют буквальный, аллегорический и символический смысл. Змей – это образ падшего Ангела, утерявшего свои крылья – устремление к Богу. И человек после грехопадения, потерял былое величие и утратил благодатное общение с Творцом.
                Вся культура – от поэмы Данте и готических соборов до симфоний Бетховена и философии Платона и Плотина, Паскаля, Соловьева и Бердяева, проникнута религиозной тоской по Богу, чувством трагической потери и стремлением к вечности и смыслу. Но цивилизация – это смерть культуры, угашение религиозной веры и упадок искусства, господство глобализма, прогресс машины, а не морали. В онтологическом плане цивилизация не признает духовную сущность человека, неизреченную тайну его личности, сотворенной по образу Божиему. В Библии рассказывается, что Господь сотворил человека на шестой день миротворения. Человек – это венец Божьего творения, он – шедевр Творца и представитель двух миров – незримо-духовного и зримо-чувственного. Господь сотворил тело человека из земли, сделав его причастником космоса, вдохнул в него бессмертную душу – причастную метафизическому миру и подобную Ангелам, а в духе его – запечатлел Свой предвечный образ, соделав человека богоподобным. Человек – образ и подобие Бога, он есть духовное создание с бессмертной душой, умом и свободой, сердце его – бездна глубока и тайна неисследимая, но открытая всевидящему и премудрому Создателю.  Господь в одном акте Божественного созерцания видит все века, всю жизнь людей, их дела, помыслы и намерения, и как таинственно сказано в книге пророка Иеремии – предвечный Творец совершенно познал каждого из нас, еще прежде нашего рождения. Священник и проповедник о. Иоанн Кронштадтский писал: «безмерно драгоценна душа человеческая как созданная по образу и подобию Божию, с неотъемлемым даром разума, свободы и бессмертия, долженствовавшая достигать свободного, твердого стремления к добру и источнику всякого добра, истины и правды – Богу, совершенной Ему преданности и блаженства нескончаемого». Человек был создан с великой миссией – одухотворения и преображения всего мира через соединение космоса с Богом. Христос сказал, что на двух библейских заповедях – любви к Богу и любви к ближнему – утверждается весь закон и пророки. В христианстве любовь к Богу связана с любовью к ближнему. Вера в премудрого и всеблагого Бога предполагает разумность Его творения – человека, сотворенного «по Его образу и подобию», и наделенного свободой – неотъемлемой чертой богоподобия, и признание того, что человек – не орудие Провидения или игрушка в руках судьбы, а сознательная и свободная личность с высоким творческим предназначением.
                В анагогическом плане цивилизация отрицает, что человек есть живая икона Бога, а его душа бесценна – цена ее спасения и вечной жизни – пролившаяся на Голгофе святая Кровь Иисуса Христа. В православной вере икона – это Божественное Откровение в красках, изобразительное выражение христианской мистики и сотериологии, церковной эстетики и догматики. Православная икона – это таинственная встреча души с Богом в молитве и созерцании, обращение сердца к горнему миру, тайна грядущего обожения человека и преображения мира. Человек призван освободиться от тьмы греховной и стать причастником нетварной Божественной благодати. Он не уничтожится со смертью, у него – бессмертная духовная сущность. Сотворив человека сообразным Себе, Господь открыл ему путь бесконечного восхождения к Божественному совершенству. В христианском миросозерцании человек – это образ и подобие Бога, духовное создание во плоти, он через свободу и любовь способен восходить к своему Первообразу – Творцу. Тайна человека открывается не научному анализу, житейскому опыту или эмпирическим наблюдениям, а духовному созерцанию. Христианство учит прозревать за внешностью человека и чувственным образом – небесную красоту и его духовный прообраз, прозревать за портретом плотского лица таящееся и неведомое миру сокровище – душу и сердце. В человеке самое драгоценное и глубокое не внешняя деятельность, суетливость и экспрессия чувств и эмоций, а внутреннее напряжение духа – вечное движение к Богу. Человек призван освободиться от власти чувственного и преходящего, временного и суетного, чтобы обрести вечную свободу в Боге. В космологическом плане цивилизация отвергает, что мир сотворен Богом и разрывает связь между небом и землей. В книге Бытия сказано: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1:1). Библейское небо это духовный мир с ангельскими силами, а земля – материальный мир, эмпирическое и феноменальное бытие. По христианскому вероучению человек соединяет в себя два мира – духовный и материальный. Он сотворен из праха по образу и подобию Божиему. Человек – живое звено между Богом и миром, он – центр и сердце вселенной. После грехопадения Адама – метафизической катастрофы космического масштаба, весь мир оказался в фатальной власти времени и смерти. Платон глубоко прочувствовал роковое давление смертоносного времени: «время всесильно – порой изменяют немногие годы имя и образ вещей, их естество и судьбу». С грехом Адама распалась духовная связь между Богом и миром, а история человечества предстала мировой трагедией. Велико назначение человека, через него космос должен был преобразиться Божественной благодатью. Христос пришел на землю, чтобы спасти «всех и вся», искупить грехи мира и сокрушить Ад – «державу смерти», но в современном мире, где крестный подвиг Богочеловека предан забвению, продолжается разрываться духовная связь между Божеством и сотворенным Им миром. В символическом плане цивилизация отвергает, что все видимое в материальной вселенной есть отблеск и тень духовных реалий метафизического мира. Преподобный Максим Исповедник учил, что «весь мысленный мир таинственно и в символических образах представляется изображенным в мире чувственном для тех, кои имеют очи видеть». «Созерцание мысленного в символах при помощи видимого есть вместе духовное познание». Христианин созерцает небо и землю как великую, загадочную и дивную книгу Божию, каждая страница которой раскрывает сакральный смысл творения и прославляет красоту и премудрость Создателя. В экологическом плане цивилизация – это самый дикий и циничный утилитаризм с базаровской формулой: «природа не храм, а мастерская». Христианин созерцает в мире – цветущий Божий сад, ибо мир сотворенный Богом прекрасен и таинственен. Господь отдал Адаму во владение всю землю – «владейте землей» (Быт.1:28) и заповедал человеку «возделывать сад» – одухотворять мир. Человек одарен Богом свободой, духовностью и разумом, а потому призван духовно и разумно, с любовью относиться к вселенной. В аксиологическом плане цивилизация подрывает христианскую шкалу ценностей и вопреки Евангелию, ставит материальные блага превыше благ духовных. Христос возвестил в Нагорной проповеди о приоритете духовного, небесного и вечного над материальным, земным и тленным: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6:19-21).
                Цивилизация с ее плоским эвдемонизмом, не знающим измерения духовной глубины и небесной высоты, с ориентацией на собирание сокровищ на земле – это воплощение программы просветителей, отвергших Бога Вседержителя и Промыслителя, сменивших сакральное теоцентричное мировоззрение на вульгарное антропоцентричное. Библейский рассказ о нарушении Божественной воли Адамом и Евой символически повествует о том, что благодатное и таинственное общение с Богом перестало быть для них высшей духовной ценностью. Бог запретил вкушать от древа познания добра и зла, и Ева, вступившая в разговор со змеем, поставила лукавую речь богоборческого духа выше Слова Божиего, а Адам гордо пожелал быть богом без Бога, уподобившись демону. Бог перестал быть для Адама возлюбленным Творцом и высшим идеалом, в его сердце погасла любовь к духовному миру, а Создатель, имя Которому – Любовь, стал мыслиться им как грозный и неумолимый Судия. Прежде мудрейший из всех творений, Адам пытается спрятаться от Бога и на призыв к покаянию, отвечает упреком в адрес жены Евы и Создателя. После грехопадения любовь перестала быть центром духовной жизни человека, и он стал пленником низменных страстей, лукавым рабом грехов и пороков. Если христианство призывает к героической борьбе со страстями и очищению сердца, то цивилизация предлагает «исправить» человека не путем преображения его личности и внутреннего мира, а путем изменения и преобразования внешней среды его обитания – условий материального бытия.
                В эпоху Просвещения библейский Бог был изгнан из мира и утвердился культ деистического «мирового разума», отрешенного от мира и не причастный жизни человеческой. Если Бог оставил созданный Им космос, то Он – Творец, но не Спаситель и не Промыслитель, Слово Божие не стало плотью, Христос не страдал на Кресте, не искупил грехи мира и не воскрес их мертвых, Дух Святой в языках огненных не сошел на апостолов, и не существует Церкви, а человек, обречен прозябать в абсурдном мире без надежды на спасение. Митрополит Антоний Сурожский заметил, что если Бог сотворил человека с его колоссальной свободой и оставил бы одного, то Он был бы «безответственным Богом». Но Господь берет ответственность за Свой творческий акт – премудрый Промысел опекает каждое создание, Сын Божий воплощается и принимает на Себя мировой трагизм, и разрешает трагедию мира Голгофской Жертвой. В Псалтыре Бог нарекается Всевышним, ибо Он выше всякой мысли и всякого слова о Нем. Бог – величайшая Тайна, Он всемогущ и премудро даровал людям сокровище небесное – Священное Писание. Господь всегда с нами и никогда не оставляет нас, ибо все мы «под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего» (Пс.90:1). Небо в христианстве – это символ духовного мира, образ Божественной Любви объемлющей всю вселенную. Звездное небо символически говорит о величие Создателя, о Его бесконечной премудрости и вечной любви к каждому сотворенному Им созданию. Любовь – это жизнь в Боге, вечное устремление души к Богу. Без любви человек несчастен, а жизнь – бессмысленна. Христос дает высочайшую заповедь неба и земли – любовь. В центре христианского вероучения воплощенная Божественная Любовь – историческая личность Иисуса Христа и Евангелие. Апостол Павел говорил, что если Христос не воскрес, то христиане – это самые несчастные из всех людей, ибо в основе их жизни и миросозерцания – обман.
                В сотериологическом плане цивилизация видит спасение мира не во Христе – Победителе смерти, а в научно-техническом прогрессе. Но ни техника, ни  наука, не могут истребить грех в человеческом сердце и даровать жизни смысл. Цивилизация со всей ее технической мощью и научным потенциалом никогда не победит фатум смерти. В нашем мире, лежащем во зле, человек обречен на страшные душевные муки и нескончаемую физическую боль, на перманентное горе и ужасающий финал трагедии – смерть. Вся история мира с ее культурным творчеством и шекспировским накалом страстей, без Христа – апокалиптическая летопись смерти и ужаса. Если нет Бога, то человек – это бедное и ничтожное существо, обреченное на трагическую бессмыслицу двух вещей: жизни и смерти. Если нет Бога, то человек – несчастное и осмеянное создание, его жизненный путь – полет в пустоту, а неизбежная и роковая участь – триумф смерти и могильный пир червей. Где же смысл жизни, если человеку суждено жить в мире, лежащем во зле, испытать невообразимые муки и страдания, а весь итог его «проклятого пути от колыбели до гроба» – смерть и надгробие? Смерть обращает в ничто все достижения культуры и цивилизации, неумолимо и бессердечно обессмысливает все жизненные пути и творческие акты, все философские думы и душевные муки человека. В художественном мире Гете, присутствует сильный образ смерти – это череп, зловеще смеющийся над Фаустом. Несчастному и осмеянному человеку, обреченному умереть, самому не победить смерть и не спасти себя. Все спасение в Том, Кто победил смерть историческим фактом воскресения из мертвых. Если бы не было Богочеловека Иисуса Христа и совершенного Им дела искупления, то мир обратился бы в бесконечную галерею ужасов и смерти, напоминающую собрание офортов Гойи. «Почетный профессор кошмаров» Иероним Босх художественно вскрыл, что без Спасителя мира все люди – бессмысленные и злобные, порочные и свирепые чудовища. Преподобный Иустин Попович в религиозно-лирической книге «Философские пропасти» писал: «Диавол никогда не был так зол, так изощренно зол, как человек. Господь Христос и во ад сошел, и там Его не распяли! Разве люди не хуже диавола; разве земля не стала адом более, чем сам ад? Из ада не изгнали Христа; а люди и сегодня Его гонят с земли, изгоняют из своего тела, из души, из своего града…» Христос пришел на землю, чтобы искупить грехи мира, проповедовал любовь мытарям, убийцам и блудницам, исцелял болезни и творил чудеса, воскрешал мертвых Своим словом. Спаситель пришел даровать нам вечную силу, а мы оценили Его жизнь в тридцать серебряников и приговорили Богочеловека к позорной смерти – распятию. Не сошел ли человек с ума, не уподобился ли он демону, не превзошел ли он бесов во злобе убив Христа? Христос явил на Голгофе абсолютную Любовь – Он воздал молитвой за проклятья, милосердием за жестокость, вечной жизнью за смертную казнь. Господь Воскресением Своим даровал людям бессмертие, а они осудили Его на смерть. Только Христос – вселенский Мессия и Спаситель через Голгофскую Жертву и Воскресение победил Ад и освободил человека от рабства у смерти, даровал его жизни смысл. Во Христе исполнилось слово Божие обращенное к пророку Осии, сыну Беериину: «от власти ада Я искуплю их, от смерти избавлю их. Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?» (Ос. 13:14). По вдохновенному слову святителя Иоанна Златоуста «из гроба воссияло спасение», ибо Христос победил Ад и смерть. Для христианина единственный Спаситель мира – это Сын Божий, Иисус Христос. Он – предвечное Слово Божие ставшее плотью и пришедшее на землю, чтобы искупить грехи мира через великое и страшное таинство Голгофской Жертвы. Христос, распятый на Кресте, победил смерть и грех – ядовитое жало Ада. Христос стал мучеником за всех нас, а Его Честный Крест – символ жертвенной любви и покорности Промыслу Божиему: «Да будет воля Твоя». Христианин носит Крест на груди, осеняя жизнь свою крестным знамением – духовным жестом и воспоминанием о Голгофской Жертве. Дотрагиваясь перстами до лба, христианин просит, чтобы Господь просветил его разум и мысли, проводя рукой вдоль груди – умоляет Всевышнего очистить сердце от грехов и страстей, даровать любовь Христову, а дотрагиваясь перстами до правого и левого плеча – молит Создателя укрепить волю на стезе заповедей Евангелия и совершения добрых дел. Любовь сильнее смерти, и умерев, Христос чудесно «воскрес из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав».
                В экзистенциальном плане цивилизация разрывает духовную связь между душой и Богом, катастрофически ускоряет «темп жизни»», истребляет молитву и созерцание. Все научные достижения и технические изобретения не сделали человека счастливым, но как заметил классик – «ужасно, несказанно ужасно для бедного человеческого сердца отречься навсегда от счастья». Цивилизация не дает ответа на вопрос: «ради чего мучается человек и зачем ему ниспослана жизнь?» Как жить и во что верить, если мир распадается на атомы и сокрушен краеугольный камень духовного бытия человека – любовь? Скорбный век цивилизации – это век упадка культуры и оскудения веры, эпоха «смерти Бога» с ее лейтмотивом: «Если Бога нет, то я – бог» («Бесы»), «если Бога нет, то все позволено» («Братья Карамазовы»). Ироничный романтик Гейне поэтически выразил облик цивилизации и ее антидуховную суть: «мир весь как распался: все кверху дном, все сбились с ног, - Господь Бог на небе скончался, и в аде Сатана издох». Тютчев прозорливо окрестил век цивилизации – «веком отчаянных сомнений», и поставил ему духовный диагноз – «наш век, неверием больной». В чеховском рассказе «Тоска» нашему художественному взору предстает одинокий извозчик Иона, с душевной мукой переживающий трагическую смерть сына. Сердце его разрывает «тоска громадная, не знающая границ», и он с надеждой ищет «не найдется ли из этих тысяч людей, хоть один, который выслушал бы его? Но толпы бегут, не замечая ни его, ни тоски…». Чехов – не только выдающийся писатель, но гениальный психолог, один из самых талантливых и прозорливых душеведцев, виртуозно обличивший бессердечие нашего цивилизованного века. Как один из лучших драматургов России, Чехов понимает и драматургию всемирной истории, осознавая, что цивилизация принесла не только научно-технический прогресс, но и утилитаризм и прагматизм как черты мировоззрения современного человека, стала причиной многих тяжелых нервных расстройств и заболеваний. Не отрицая ценности культуры, науки и образования, русский писатель понимал, что научно-технический прогресс может сопровождаться и духовно-нравственной деградацией, а «цивилизованный» и «образованный» человек может быть зол, мерзок, циничен и расчетлив, ставить свое материальное благополучие выше любви и красоты.
                В поучительном рассказе «Попрыгунья», писатель раскрывает в образе пожертвовавшего собой доктора Дымова, что истинное величие человека – это не мировая слава или жизненный успех, а «нравственная сила», «доброта», «великодушие», «любящая душа». Все величие человека – в сердечности, а без сердца – он ничтожная, скверная, низкая и подлая тварь. Где нет сердечности, там  умирает любовь, а жизнь из Божией тайны становится серой, пошлой и бессмысленной трагикомедией. Со жгучей болью в сердце, Чехов осознал и стремился донести до мира, что без любви человек – несчастен и ничтожен, а жизнь – абсурдна и нелепа. Если нет Бога, свободы духа и бессмертия души, то «жизнь – это такая отвратительная, мерзкая, тягучая ерунда, такая пошлая, бесцельная, необъяснимая чушь, которая не выносит сравнения даже с помойной ямой, которая выкопана для того, чтобы быть наполненной всякой гадостью». «Жизнь отвратительна! – продолжал он. – Мерзость ее закон, непоколебимый, постоянный!.. она дана человеку в наказание за его пошлость…» («Ненужная победа»). Все творчество Чехова пронизывают экзистенциальные мотивы: «Бог создал человека», но мироощущение человека глубоко трагично – он чувствует себя «одиноким, чужим, ненужным» серому миру, где властвует пошлость и смерть, а свою жизнь сознает «мелкой и унизительной». Человек изумляется тому, что «в жизни так много неразрешимых загадок», и со скорбью душевной взывает: «Боже мой, отчего мне так тяжело!» Среди русских писателей А.П. Чехов – один из величайших мастеров психологического этюда, он созерцает в миниатюрных сценах обыденной жизни эпическую картину, достойную трагедий Шекспира, прозревает в душах «маленьких людей» глубины и бездны, скрытые от аналитической психологии, являясь подобно Достоевскому тонким знатоком человеческого сердца. Понять человека – значит узнать его душу, а душа – это «особый, отдельный мир». Как виртуоз кратких и выразительных изречений, Чехов научился несколькими штрихами характеризовать личность, убеждения и нравы своего литературного героя. Как пронзительный и грустный лирик он учит понимать трагизм жизни человека, его горе и тоску, несбыточные мечты и идеалы, сталкивающиеся с пошлой действительностью. Для Чехова человек – это трагическое и парадоксальное существо, непонятное и загадочное, ничтожное и великое, умеющее любить и способное стать невообразимо порочным, пошлым и низким, в нем уживается возвышенная любовь к искусству и низменные скотские похоти. Задолго до о. Иоанна Шаховского, Чехов интуитивно постиг и литературно вскрыл, что вся обыденность с ее мещанскими нравами есть «Апокалипсис мелкого греха». В литературном творчестве Чехова открывается метафизический трагизм мелочной и прозаической жизни и изобличается серая и тоскливая картина мещанской обыденности. Со времен Эпикура цивилизация изгоняет Создателя из мира – деизм просветителей, из бытия – атеизм Фейербаха и Маркса, из души – психоанализ Фрейда, но без Бога в мире и сердце человека – «мрачно» и «пустынно». Не напоминает ли «цивилизованный человек» чеховского студента Ивана Великопольского в Страстную Пятницу – скорбный день страданий и смерти Иисуса Христа на Голгофе, пережившего «страшную», «холодную», «унылую» ночь отречения апостола Петра? В Евангелии сказано о трижды отрекшемся Петре: «И, выйдя вон, горько заплакал» (Лк.22:62). И сердечный плач Петра, невыразимая скорбь его души были подобны плачу падшего Адама, предавшего любимого Бога. Только с Богом жизнь «восхитительна, чудесна и полна высокого смысла», а без Бога «пустыня кругом, мрак, чувство гнета». Истинное призвание человека – искать Бога и смысл жизни. Для Чехова, очевидно, что без Бога и свободы духа – «нет сил жить», а человек утративший веру и любовь, из мыслящего существа обращается в «дрожащую мышь», в забитого среди мещанского окружения «человека в футляре», потерявшего пафос достоинства и свободы личности, эстетическое восхищение перед красотой природы (тема «Вишневого сада» и раздумий Астрова из пьесы «Дядя Ваня») и боящегося самостоятельно мыслить, говорить и действовать.
                В нравственном плане цивилизация не одухотворяет, а овеществляет человека, погружает его в круговорот мирской суеты, не побуждает бороться со страстями, а наоборот – разжигает их. Характерно, что в эпоху Просвещения провозвестники культа рациональности, подобно философу Ламетри, видели в человеке лишь «мыслящую и чувствующую машину», «искусный часовой механизм», стремились «освободить человека от угрызений совести», поставив мир перед угрозой катастрофы – аннигиляции нравственного сознания и совести. Психолог Э. Фромм в книге «Искусство любить» писал о смерти любви в циничный и нигилистический век цивилизации, где престиж, успех и деньги ценятся больше, чем любящее сердце. В цивилизации по Фромму происходит «деструкция любви», апофеоз собственнической психологии ведет к преобладанию вещных ценностей над духовными, к низкому уровню духовной культуры личности, к саркастическому отношению к глубочайшим философским вопросам: «Кто я?», «В чем смысл жизни?», «Каково мое место в мире?». В цивилизации на смену христианской любви к ближнему и молитвам за врага, приходит культ эгоизма и жестокие законы «социал-дарвинизма». Толстой в рассказе «Люцерн» в сцене встречи бедного музыканта и мещанской публики художественно демонстрирует, что цивилизация обездушивает людей. Но русский писатель вслед за Руссо ищет спасение от цивилизации в натуральных основах бытия и пасторальной идиллии – в природе, а не в духовном восхождении к Богу – во Христе. Лев Николаевич Толстой – один из самых гениальных писателей мира, но его духовный мир колебался между христианством и деизмом, евангельской проповедью Иисуса Христа и сентиментальным морализмом Руссо, отрицающим трагедию первородного греха и вселенское значение Голгофской Жертвы. Он обращался к Сократу и Шопенгауэру, к Будде и Екклесиасту, ища философскую мудрость в вековых далях истории, но религиозное Откровение осталось для искателя правды тайной за семью печатями – Христос для него не воскрес. В рациональной «христологии» Толстого и его усеченном изложении Евангелия без «веры и таинственности», Христос не Спаситель мира и Победитель смерти и Ада, а простой человек, чье этическое учение нуждается в «исправлении». «Прежде я не решался поправлять Христа, Конфуция, Будду, а теперь думаю: да я обязан их исправлять, потому что они жили 3-5 тысяч лет тому назад» - писал «русский Диоген» за три года до смерти. Красноречива и запись из дневника Толстого: «Не понимаю тайны Троицы». «У Толстого было несомненное искание духовной жизни, но отравленное сразу же и искаженное его безудержной рассудочностью» – справедливо замечает богослов Георгий Флоровский. Толстой относился ко Христу как к иудейскому проповеднику, древнему моралисту и учителю жизни, а не как к Сыну Бога Живого, искупившему грехи мира и открывшему врата в Царство Небесное. Уместно вспомнить мудрую мысль Ф.М. Достоевского: «Многие думают, что достаточно веровать в мораль Христову, чтобы быть христианином. Не мораль Христова, не учение Христа спасет мир, а именно вера в то, что Слово плоть бысть». Христос совершил искупление грехов человечества, Он – Спаситель мира. Во Христе миру явлено не очередное моральное учение, а путь благодатного соединения человека с Богом – обожения.
                В психологическом плане цивилизация с ее «бешенным ритмом» истощает нервную систему человека, рассеивает его внимание, переключает ум с духовного на материальное. Неизбежный итог человеческой мысли отсеченной от Бога и целостной духовной жизни – это цинизм и скептицизм. И душа «цивилизованного человека» изъедена цинизмом и скепсисом. «Цивилизованный человек», как и предрекали Гоголь и Достоевский, сомневается во всем – в бытии Бога и бессмертии души, в смысле жизни и вечных критериях добра и зла, во всем – кроме своего рассудка. Философско-футурологический трактат польского мыслителя и писателя-фантаста Станислава Лема «Сумма технологии» – это апофеоз рационализма, где с мировоззренческой позиции «чистого интеллекта» провозглашается, что будущее принадлежит человеку и культуре «максимально рационалистического» типа, а религия объявляется ненужной «потому что она не является опытным знанием». Цивилизация по своему характеру рассудочна, цинична и бессердечна, она отрицает любовь – величайшую тайну бытия. Метафизический смысл любви заключается не в продолжении рода или чувственных наслаждениях, не в создании семьи или в душевной близости, а в вечной жизни личности в Боге. А где нет любви, там раскрываются адские врата. Трагический кризис гуманизма, столь остро пережитый Ницше, философия пессимизма от Шопенгауэра до Гартмана и экзистенциалистов Сартра и Камю, ужасающее месиво двух мировых войн и чудовищная идеология нацизма – это неизбежная апокалиптическая фаза европейской цивилизации с ее светским гуманизмом, просветительским рационализмом, мещанским утилитаризмом, прагматизмом и мефистофельским цинизмом. «Цивилизованный человек» живет в атмосфере лжи и цинизма, он гордится просвещением и гуманизмом, но сердце его – развращено и жестоко. Над веком цивилизации как ужасающая комета пронесся вопль миллионов убиенных – от измученных узников концлагерей в идеократических государствах до жертв абортов – наиболее подлых и чудовищных из всех убийств, представляющих собой геноцид и жуткое жертвоприношение демонам.
                В социальном плане цивилизация ведет к атомизации социума, к разрушению всех связей между людьми, к построению «социального муравейника», где все обезличены; она ввергает одинокого и потерянного человека в мир абсурда и бессмыслицы. Безнадежно трагическая фигура обезличенного чеховского чиновника Червякова – это апофеоз цивилизации. Чехов – это «свободный художник» и христианский гуманист, умеющий видеть страдания людей и сострадать им, рационалист с верой в человека как в образ и подобие Божие, писатель, глубоко переживший конфликт веры и рассудка. Он как глубокий психолог осознал и как писатель запечатлел, что жизнь вне религии и духовной жажды библейского Бога – абсурдна, а атеистическая цивилизация, истребляющая в человеке совесть и культивирующая в нем грубый цинизм и хамство сопряженные с деловитостью и энергичностью, представляет собой – страшную «палату № 6», где не ценятся ум, совесть и честь, царит невыразимо бездушное и жестокое отношение к ближним. Все творчество Чехова философично – это совестные думы интеллигента о душе и Боге, о смысле жизни и загадке смерти, о человеке, его одиночестве, месте в мире и высшем предназначении. Чехов предрек фатальный процесс атомизации общества – появление «человека в футляре», разрыв духовных связей между людьми, натиск агрессивной пошлости стремящейся пресечь «странные» разговоры о Боге и бессмертии души, уничтожить все, что не подпадает под общую мерку мещанских порядков – все возвышенное и духовное. В креативном плане цивилизация отрицает, что в человеке отпечатлевается образ Божий, он внутренне свободен и ему даны таланты – духовые и творческие силы для осуществления своего предназначения. Цивилизация отвергает духовные истоки творчества и его молитвенно-созерцательную основу, сводя все искусство к области эмоционально-мечтательной и чувственно-эстетической. В когнитивном плане цивилизация – рассудочна и бессердечна, она парализует сердце человека, стремится превратить его в автомат и посягает сокровенную духовную глубину его личности. Человек утратил общение с Богом и потерял духовную мудрость. Истинное духовное познание – это откровение Бога, воспринимаемое человеком через веру и сердечное созерцание, религиозную интуицию и внутренний логос – духовный разум. Для христианина Истина – это Христос, а не «сумма теологии».
                В эстетическом плане цивилизация опошляет искусство и истребляет чувство прекрасного, делает из человека – слепца, не способного созерцать красоту Божьего мира: «Прекрасен мир! Но восхищенью в иссохшем сердце места нет!» (Ламартин «Одиночество»). Для цивилизации характерен не только научно-технический оптимизм, но и катастрофическое ускорение времени, порождающее футуристическое жизнеощущение и ужасающую эстетику абстракционизма. Архимандрит Рафаил Карелин прозорливо заметил, что «абстракционизм – это мрачная поэзия смерти, реквием неизбежного конца, в котором звучит страшная безысходность». Цивилизация поставила мир на грань апокалиптических катастроф и атомного армагеддона. Кубизм и футуризм – это аналитическое искусство «эпохи цивилизации», а ее выдающийся представитель – Пабло Пикассо. Кубическая живопись Пикассо – это зеркало расколовшегося мира, поэзия хаоса и безумия, галерея смерти и ужаса. Грандиозное произведение «Герника» – это аллегория смерти и войны, а жуткая картина «Склеп» – это апокалиптическое месиво. Бердяев писал, что на «холодных» и «жутких» картинах Пикассо «колеблются границы физических тел», личность и мир распадаются на осколки, и демонические гримасы и кубические чудовища являются человеческому взору. Сергий Булгаков отмечал, что творчество Пикассо – это «демоническое искусство», проникнутое чувством тоски и ужаса, а его кошмарные картины – «зеркало смерти», являющее нечисть и химеры. В духовном мире человека произошла катастрофа – разрыв между душой и Богом, творчеством и молитвой. Человек разорвал духовную связь с Богом и стал искать «вдохновение» в демоническом универсуме, а искусство – выродилось в отчаянное и холодное созерцание мира.
                В историософском плане цивилизация превращает всемирную историю человечества из Богочеловеческой трагедии в роковую цепь случайных и бессмысленных событий, или в запрограммированную систему, где нет места свободе человека и связанной с ней непредсказуемости исторического процесса. В эпоху цивилизации катастрофические размеры принимает нравственная и духовная деградация человечества. Философская мечта Вольтера и Канта о «просвещенном веке» обернулась веком страшных и грандиозных революций, двух мировых войн и тоталитарных идеологий. Русские поэты, созерцая колоссальные духовные сдвиги, в грандиозных образах с тревожными интонациями поведали о грядущих исторических потрясениях. Тютчев, переживая всемирную историю как вехи своей биографии, предрекал, что «все гуще сходят тени на одичалый мир земной». А с поэтический скрипки русского поэта–символиста Александра Блока апокалиптической вестью сорвался грозный аккорд: «Двадцатый век ... Еще бездомней, еще страшнее жизни мгла, еще чернее и огромней тень Люциферова крыла». Бердяев обратил внимание на то, что «существует глубочайший конфликт между историей и человеческой личностью, между путями истории и путями человеческими». В пределах истории не разрешима трагедия личности и ее духовной жизни. История мира в религиозном плане есть крестный путь к Царству Божиему, но в истории совершаются колоссальные катаклизмы и катастрофы мирового масштаба. История – это не столько плавный «богочеловеческий процесс» раннего В.С. Соловьева с его нечувствием зла о историософским оптимизмом (у позднего Соловьева в повести об Антихристе, сменившемся метафизическим пессимизмом и мрачной фаталистической эсхатологией), сколько «катастрофический прогресс» и Богочеловеческая трагедия, ведь в центре истории – Голгофский Крест. В духовном плане цивилизация не понимает тайны личности, не ориентируется на идеал Евангелия и закрывает для человека, открытые Богочеловеком Христом бесконечные просторы внутренней свободы и горизонты духовного восхождения. В духовном акте самосознания, человек познает себя как личность, сотворенную Всевышним для вечной жизни и призванную к свободному сотрудничеству с Богом. Но разрыв духовного общения человека с Богом и Церковью, характеризуется в Апокалипсисе как «вторая смерть» – смерть души.
                В антропологическом плане цивилизация обращает человека из богоподобной личности в бездушный винтик глобальной системы. «Цивилизованный человек» богат технически и материально, но он нищ и беден духовно. Он потерял самое главное – Бога и душу. Всему цивилизованному миру, гордящемуся своими техническими благами и научными достижениями, надлежит вспомнить громогласные слова из Апокалипсиса апостола Иоанна Богослова: «не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Откр.3:17). И взмолиться к Богу песней скорби из Псалтыря: «Я же беден и нищ; Боже поспеши ко мне!» (Пс.69:6). Неужели Иов страдал, Сократ испил смертоносную чашу, пророки обличали и предрекали, Христос был распят на Голгофе и воскрес из мертвых, апостолы проповедовали, Шекспир писал трагедии и пьесы, богомольцы искали Царство Божие, Соломон философствовал о премудрости Творца, мученики умирали за веру, Данте прошел через преисподнюю, чистилище и встретился с Беатриче, Иван Карамазов с Алешей спорили о Боге – и все ради того, чтобы пришла цивилизация с ее роковыми дарами – нигилизмом и охлократией, а человек обратился в робота из плоти и крови, в самодовольного мещанина? В «цивилизованном мире» полным ходом идет процесс обезбоживания человека, а без Бога человек – бесчеловечен. Человек сотворен по образу Божиему, и отрицая бытие Бога, он отрицает и собственный духовный образ, превращается из боголикого создания в сгусток плоти и страстей с ничтожными обывательскими интересами. Цивилизация с ее техническим утилитаризмом и научным прагматизмом – это апофеоз мещанства и рационализма. Для цивилизации нужны внешние успехи и земные блага, а не внутреннее духовное совершенство личности, прогресс техники, а не человека; ее герой – обезличенный потребитель, погруженный в мелочные житейские заботы. Мещане всех времен видят сущность религии не в таинстве Богообщения, а в исполнении ритуалов, их сердца принадлежат внешнему благочестию и обрядоверию, но сокровенная жизнь души остается для них неведомой. Грибоедов остроумно обличал ничтожность цивилизованного «фамусовского общества» с его житейской мудростью, где господствует мещанская оценка человека – по его чину и социальному статусу, а не по духовной жизни. Чацкий с его своеобразным и отточенным умом, блестяще развенчивал фамусовский критерий: «чины людьми даются, а люди могут обмануться». Все персонажи «фамусовского общества» не размышляют о Боге и душе, у их нет религиозных исканий, мучительных дум о вечных вопросах бытия и духовной жажды. Если в сердце человека нет живой веры в Бога, то духовный мир закрыт для него. Рассуждения о религии и духовных вещах человека неверующего в Бога, похожи на трагикомичные басни слепца о картинах Рафаэля и Эль Греко, или глухого о музыке Моцарта и Баха. Когда человек отступает от Бога, то его душа становится пленницей страстей, ум обращается к низкому зрелищу земных сует и вбирает в себя чувственные образы мира, а в сердце – угасает пламя духовной любви, и оно делается холодным и жестоким, пустым и бесчувственным. Человек принадлежит не только материальному миру и смертоносному потоку времени, но и вечности, не только земному праху, но и небесным высям. Время земного бытия дано человеку для духовной жизни с Богом, а не для умерщвления души в водовороте суеты.   Религиозный философ Владимир Эрн, признавая духовные основы культуры Европы и великие культурные достижения ее гениев – Данте и Шекспира, Байрона и Ибсена, призывал к борьбе за культуру с рационализмом Запада, ведь рационализм порождает цивилизацию – это новый Вавилон с механическим складом жизни и технократией, обезличивающей человека и враждебной духовной культуре, находящей жизненную силу в христианской религии. Каждый человек – это тайна Божия, а не порождение цивилизации. В человеке отражены премудрость и величие Создателя, а потому обрести себя он может только через обращение к Богу – живую веру, сердечную молитву, совестный акт, творчество и любовь.