По щучьему веленью

"Если сегодня понедельник, то завтра вторник. Если завтра вторник, то послезавтра среда, если послезавтра среда, то послепослезавтра четверг..." - так думал Петя, лежа на грязных простынях своей прокуренной квартиры. Петя - местный поэт-бард, богема. Его друзья запросто приходят к нему, едят и пьют из его холодильника, не снимая обуви, ходят по квартире, курят, поют и ведут жаркие споры за жизнь. Петя не закрывает дверь, которая выделяется среди новеньких железных дверей соседей тем, что он не менял ее ни до, ни после разрушения СССР. Дерматин порвался, из дыр торчала вата-утеплитель. Однажды приятель Пети пытался поджечь вату, но та не загорелась. Видимо, это была особая негорящая вата, мейд ин ЮЭСЭСА.
Петя лежал, у него раскалывалась голова после вчерашнего застолья. Он смутно помнил, что читал новые стихи Маринке, местной любительнице поэзии и халявной жрачки. Эта Маринка переякшалась со всеми его друзьям и была уже как родная сестра для всех них, ибо имели они ее во всех позах, вдоль и поперек и даже на люстре. Маринка никогда не вступала в споры мужчин, а тихонько потягивала сигареты одна за другой, сощурившись переводя взгляды с одного говорившего лица на другое, изображая внимание и заинтересованность. На Петьку она всегда смотрела с восхищением, и это ему льстило.
Сегодня было Крещение, и вся банда решила поехать купаться в проруби. Петьку кое-как одели, нахлобучили вытертую шапку-ушанку из овечьего меха и потащили вниз по лестнице с пятого этажа вонючей хрущевки. Внизу Мисяй уже долго возился с шестерой, которая упрямо не хотела заводиться на морозе. Наконец, что-то в ней затарахтело, и она нехотя стала разогреваться, как бы готовясь к нелегкому старту. Мисяй разговаривал со своей "старушкой" ласково и уважительно, и машина, как будто отозвавшись на его просьбы, встрепенулась и тронулась с места. Петька ещё был в полудреме и навалился на Маринкино плечо. Мисяй вел машину, рядом с ним сидел Федор с удочкой. Федор был большой чудак и мистик. Ему взбрело в голову, что в Крещение из проруби непременно можно выловить золотую рыбку и загадать ей желания, которые она исполнит. Через час пути друзья оказались на местном озере, на котором предусмотрительно была вырублена прорубь и поставлен деревянный настил. Народу не было никого. Маринка разделась в машине, побежала по снегу, упала и поцарапала нос о наст, потом вскочила, снова побежала, окунулась в прорубь: раз, два, три, - и вприпрыжку прилетела к машине. Петька заметил, что волосы на ее лобке и голове заиндевели, и сама она стала похожа на Снежную Бабу или даже Снежную Королеву. Второй образ ему больше понравился, и он решил посвятить Маринке стих. Вторым побежал к проруби Мисяй. Он был похож на блоху с тонкими ножками и толстым животом. Мисяй окунулся три раза, перекрестился на четыре стороны и потрусил к машине. Федька достал складной стульчик, взял удочку и, подойдя к проруби, аккуратно уселся и забросил.
- Слышь, Мисяй, а сколько мы будем его ждать, - спросила Маринка, трясясь от холода.
- На вот, выпей, - протянул Мисяй Маринке чекушку.
Она залпом осушила ее и как бы расслабилась и зарумянилась. Федька уперся взглядом в поплавок и не двигался, он медитировал.
- Заснул что ль там? - спросила Маринка.
Вдруг леска стала плясать в проруби, и Федька, явно натужась, старался подсечь рыбу, еле удерживаясь, чтоб не свалиться в воду. Вода в прорубе будто закипела. Друзья выскочили из машины и стали помогать Фёдору удержаться на краю. Огромная щука на мгновение то появлялась, то уходила под воду. Наконец, Федор вытянул ее на снег, она билась и кувыркалась, хватая ртом воздух.
- Маринка, иди сюда, загадывай желание, - закричал Федор.
Марина подошла и что-то прошептала щуке.
- Теперь ты, Мисяй.
- Хочу БМВ, - пробасил Мисяй.
- Петька, ты теперь.
- Хочу, чтоб мои песни крутили на Радио Шансон, - сказал Петька грудным баритоном.
- А я уже все ей загадал, когда тянул, - тенором, растягивая слова, произнес Федя. - Ну, с Богом, - Маринка взяла бьющуюся щуку в охапку, прижала к груди, поцеловала в морду и спустила в воду.
Друзья сели в машину, но она долго не хотела заводиться. Видимо, не могла простить измену Мисяю, который захотел променять ее на БМВ. Но, когда Мисяй попросил у нее прощения, она медленно начала разогреваться и тронулась в путь.