Савватеич - спасибо!

Были времена, когда в наших местах сеяли прекрасное, полезное и очень красивое растение — лен. Во время цветения поле превращалось в голубую сказку. Когда идешь по дороге, а вокруг цветущий лен, забываешь, где ты находишься — на земле или на небе.
В сентябре, как только начинались занятия в школе, младших школьников вели в поле убирать лен. Мы становились в ряд и начинали дергать его под самый корень, дергали и вязали в снопы, а снопы ставили в бабки головками вверх, чтобы семенные коробочки, созревая, не рассыпались по земле. Труд для ребенка был тяжелый, потому что требовали учителя от нас качественной работы. А мы мечтали, что, может, хлебушка дадут за нашу работу. Но привозили в поле только водички попить.

Осенью, когда лес сбросит свой золотой наряд, в обязательном порядке все школьники должны были собирать семена для лесничества.
 Возвращаясь из школы домой, а дорога шла в основном лесом, собирали желуди на  опушке. Нужно было набрать три килограмма, но кто бы за нас их носил. В течение месяца, возможно, кто и осилит сдать полностью свою норму, но не я.
Но набрать три стакана бересклета можно, но сложно. В лесу столько кустов не растет, чтобы каждому хватило набрать оранжевых ягодок по три стакана.
Бересклет растет хаотично, и его непросто найти в большом лесу.

В хорошую погоду разбредемся по лесу, ходим, перекликаемся, а потом увлечешься красивыми листьями, ягодами рябины, или случайно рыжая белка уведет тебя в чащу, — кажется, уже догнал, бросил шапку, и она твоя, но не тут-то было... и начинаешь аукать, но никто не откликается. Приходится самостоятельно выбираться
из леса, а потом вдруг вспомнишь, что сумки-то нет. Положил под кустик, чтобы не мешала, а взять забыл. Расстроенный, бредешь по лесу, и бересклет уже неинтересен. Выходишь на опушку, а там ребята орут, и эхо разносится по лесу:
 - Кто-о-о двойки-и-и по-те-рял?!-
Оказывается: не одну сумку с двойками потеряли. Душа ликует, хорошо, что сумка цела. Забираем каждый свою сумку, а взамен отдаем ту горстку бересклета, что сумели набрать.
 
Зимой лазили по сугробам, собирали семена липы, так что мы с раннего детства приносили бесплатную пользу государству. Мы взрослели, и задания становились сложнее. Учебный год начинался с уборки картофеля. В любую погоду нужно было идти в поле. Учителя понукают:
 - Собирайте чище, не затаптывайте картошку, быстрее носите ведра... -
Пацаны балуются, резвятся, не обращая внимания на учителя, картошки со свистом летают над полем. Зазеваешься, обязательно попадут по спине, тоже в ответ бросишь, но она, как обычно, не долетает до обидчика.

Я возненавидела эту работу.
Однажды, в отчаянии, я решила, что больше в поле не пойду. Сказала об этом родителям:
 - Чтобы в школу или в поле не ходить, нужен оправдательный документ — справка.
 — Но ты здорова. Как хочешь, но я в школу тебя оправдывать не пойду, — сказала мама и ушла на работу.
Я думала-думала и решила, - пойду-ка я к Савватеичу, к сельскому врачу.
В поселке тогда еще больницы не было. Савватеевич жил со своей семьей в соседнем селе, в небольшом деревенском домике, здесь же в прихожей комнате он принимал больных.

На пороге меня встретил приятный, добрый старичок, который лечил еще мою
бабушку и маму. В кабинете, где я очутилась, стоял стол и шкафчики с пузырьками и пробирками, тут же стояла русская печка, а рядом с ней — широкая лавка и стол.
Савватеевич так внимательно-внимательно посмотрел на меня и таким добрым, вкрадчивым голоском спросил, что у меня болит. И тут я начала изливать свою душу.

Дедуля смотрел на меня с сочувствием, дабы я была худенькая и бледненькая и такая одинокая.
 — Нас посылают в поле собирать картошку, а я работать не могу, у меня кружится голова, пухнут глаза и тошнит. Так сильно тошнит, что могу потерять сознание. Мне плохо. Вечером поднимается температура, — так я ему рассказывала о своем отвращении к картошке.
Савватеевич выслушал меня внимательно, измерил давление, температуру и написал справку — освобождение от работ в поле.

Диагноз был малокровие, и это не удивительно, потому что я с раннего детства этим страдала, не помогали ни рыбий жир, ни гематоген в бутылочках.
Тяжкий груз свалился с моей души. Я была счастлива и горда перед родителями, что сама, без их помощи, получила освобождение от полевых работ. Отдыхала больше двух недель, и каждый прожитый день говорила Савватеевичу спасибо. Это было единственный раз, в пятом классе.

Я становилась старше, выносливее и в поле работала, как все, но защищаться я так и не научилась, но и ребята с возрастом становились спокойнее.
Меня до сих пор мучает вопрос: почему школьники, студенты, все инженерно-технические работники проектных организаций и научных институтов, рабочие заводов и фабрик оказывали бесплатную помощь сельскому хозяйству, а в результате погибли деревни, обанкротились хозяйства.
Началось с малого, а кончилось развалом Советского Союза.