Архипелаг

Канун

1
Помогло. Теперь уже легче. Боль прошла наконец, а то не знал, куда от нее деваться. Внутренности жгла, как огнем, и так сдавило голову, что хотелось от нее избавиться. А еще лучше – подняться на крышу самого высокого здания в мире и красиво оттуда слететь. Надолго ли хватит укола? В прошлый раз только ночь дал поспать. Иначе сгорел бы. Вчера доктор колол. Обезболил и дело с концом. Отдали меня предкам на руки. А я мало что соображал. Мне было хорошо. Когда боли нет, чувствуешь себя нормальным человеком, хоть в футбол играй. Домой собственными ногами пошел. Умирать. Ну только слабость была, легкое головокружение и спать клонило. Ерунда. К этому я привык. Главное, ничего не болело. Врачи ни слова не сказали, сколько я еще протяну. Попрощались как будто навсегда. Да я и сам понимаю, мне осталось чуть-чуть. Пока в палате лежал, начитался всяких медицинских журнальчиков про гепатит, рак, иммунодефицит и прочую дрянь. Так у врачей заведено, только родственникам и говорят, сколько пациенту осталось жить, чтобы те морально подготовились. А от меня скрыли. Думают, пациенту лучше этого не знать. Блин, и зачем я этих журналов начитался? Только растревожился больше. Мне хоть уже и восемнадцать, скоро будет или не будет, но я не хочу ощущать себя выброшенным на обочину, пока еще жив. Родители при мне стойко держатся. А за дверью рекой слезы льют. Я все слышал. Крепкие же у них нервы, чтобы так себя контролировать. Они ведь теперь точно знают, сколько мне осталось. Но от них ничего не добьешься. Велено молчать и все. Не хочу ощущать себя больным, когда ничего не болит. Классные лекарства – действуют. Даже приятно как-то. С сегодняшнего утра мне их колет отец. Это его первый опыт. Мама не смогла – у нее руки дрожат. Ее вообще всю трясет. Когда я стал загибаться, отец взял себя в руки и уколол. Он мужественный человек, недаром, что военный. Но теперь ему придется колоть эти наркотики до последнего моего дня. Я очень ему сочувствую. Не хотел бы оказаться на его месте. А мама теперь готовит самые вкусные вещи. Правда, в меня они не лезут. Приходится есть через силу, чтобы не обидеть ее, ведь она старается. Что за дело! Я тут сижу, как ни в чем не бывало. Валяться в постели, ждать, когда смерть приберет – хуже некуда. Рано врачи опустили руки. Я еще поборюсь. Сил, конечно, мало теперь осталось, но лежать в постели не хочу. На свежем воздухе даже взбодрился. А может, я здоров, и боль эта происходит от лечения, лекарств, врачей. Что, если они ошибаются? Я здоров, а все травят меня по недоразумению. Бывают же чудеса. Наверняка я здоров. Так что не зря я сюда пришел. «Причал» – классное место. В городе приличнее кафе не найти. Лучше я буду здесь, среди людей, чем дома, пока родители по аптекам, знахарям, экстрасенсам ходят. Надеются на день, другой продлить мою жизнь. Но мне одному в постели было скучно. Когда ничего не болит, я в хорошем расположении духа, почти как до болезни – шесть месяцев назад. Во рту, правда, пересохло. Жаль, кроме минеральной воды пить ничего больше нельзя. А то бы напился. Вообще это интересно, что бы человек стал делать, узнай он, что ему остался день жизни? У каждого бы нашлись срочные дела, а я вот сижу в кафе и мне хорошо. Когда-то я и знать не знал, что такое может со мной случиться. А потом вдруг взял и свалился. Здорово прихватило, даже операция не помогла. И теперь какой-то жуткий диагноз от меня все скрывают. Они ведь не подозревают, что хуже некуда помирать и не знать отчего. Может, перед самым отходом скажут. Мне просто любопытно, что это: вирус, сердце или какая-нибудь неизвестная медицине напасть. Жуть, как хочется знать. Ну вот опять голова закружилась. Пора теперь возвращаться. Родители, наверное, уже дома, меня хватились, а я тут, в кафе. Я всегда был непоседлив. Когда мне не было еще и года, уполз из дедушкиного дома в сад. Полдня искали, весь дом перевернули, а я уснул под боком Джека. Здоровый пес, как овчарка, хотя и обыкновенная дворняга. Пригрел меня возле будки. Никто не догадался там искать, пока сосед не разглядел странного щенка в ползунках. Теперь, разумеется, эту историю со смехом рассказывают. Но в тот раз все здорово струхнули. Ничего, смотреть надо было. В другой раз потерялся, когда с классом ходили в поход по Куршской косе. Вышел из лагеря грибы собирать и заблудился. Глупо как-то вышло. Всем классом меня искали. Нормальный человек на косе не заблудится. Там это просто невозможно. Очутился я в поселке в пяти километрах от лагеря. Оттуда, из какой-то конторы, и позвонил домой. За мной машину выслали, а потом меня чуть не прибили, и правильно бы сделали. Заставил всех волноваться. Всю жизнь я куда-нибудь пропадаю. Проклятье! И что это за болезнь? Какая-то последняя стадия. Мой полуобморочный вид заставляет посетителей кафе держаться от меня подальше. Будто на мне проказа. А голова кружится. И в глазах потемнело. Надо держаться. Ерунда, это со мной уже не в первый раз. Странно как-то: вращаюсь вместе со столиками, людьми, баром, как на карусели. Пол здорово колеблется. А может, я на корабле? Сейчас уже пройдет. Главное, не свалиться под стол. Не надо было уходить из дома. Если пройдет, наверняка пройдет, буду молодцом. Не свалиться бы здесь, а то людей напугаю, подумают черти что. Мысли плутают, как в тумане. Я кисло морщусь. Едва не уронил голову на стол, но в тот же миг прихожу в себя. Падение отменяется – отлегло. Вот блин! Лоб покрылся испариной. Сейчас протру платком. Так-то лучше. Теперь можно выпить воды, посидеть еще немного и домой.

2
Не обделен тот разумом, кто готов признать, что когда Афанасий Никитин поехал торговать в Индию, великий мореплаватель Васко да Гама еще потягивал молоко из материнской груди, заворачивался в распашонки и смотрел про слонов сновидения. А ведь им, этим господам, было бы полезно встретиться там, за тремя морями. Подожди тверской купец, когда португальцы задумают сплавать за пряностями, то судьбы их и целого мира были бы иными. Васко да Гама наверняка бы подобрал Афанасия где-нибудь на Малабарском берегу и подбросил бы до Европы. А там из приятельских чувств дал бы ему немного пряностей на дорожку и отправил бы в Россию с Богом. Но в истории ничего подобного не случилось, поэтому зря хозяин этого милого заведения повесил на стену портреты двух путешественников рядом, словно они идут рука об руку. Так рассуждал некий пожилой посетитель кафе «Причал», с медлительной доскональностью разглядывая стены, до тех пор, пока не увидел болезненного вида юношу, сидящего за дальним столиком.
Но пока старик не приметил молодого человека, он искренне восхищался уютом в кафе, как это делел каждый раз, когда сюда приходил. Какое славное местечко! А света из окон вполне достаточно и можно сэкономить на лампочках, что сияют с потолка, будто звезды в южном небе. И музыка такая красивая, тихая, приятная для слуха, журчит себе, как лесной ручей, и растворяется в тонком кофейном аромате теплого зала. Вот если бы посетителей было больше, то их голоса заглушали бы эту музыку, а так хорошо. И хорошо, когда окна большие, и можно видеть, что делается на улице. Не начался ли, например, дождь. Очень хочется знать, ушел бы тот нищий человек, что стоит с протянутой рукой на панели возле окна, если бы с неба полило, а то его тусклая бородатая тень падает на обеденный стол крупного господина в хорошем костюме. У бедняка каждый день – последний, и цена жизни его равняется сумме денег, которые скапливаются у него за этот день. И господин может не дожить до завтра, мало ли тому причин, но сейчас он ест бифштекс и старается не видеть бродяги. Нет, не нужно, чтобы холодный дождь прогнал бедолагу, иначе не придется узнать, бросит ли этот господин денег в его ладони или пройдет мимо. Вот о чем думал старик, пока не обратил внимание на слабеющего юношу, сидящего за дальним столиком.
Размышления свои он медленно запивал терпким, как кровь зеленого дракона, чаем, такими маленькими глотками, что в них могло поместиться не больше четверти одной самой простой мысли. «Тот, кто пьет чай правильно, тот умеет растянуть свою жизнь настолько долго, насколько пожелает, – думал старик. – И такое поверье на Архипелаге существует с глубокой древности. Там с рождения знают, как правильно пить чай. И это хорошо, что в моем узелке есть горсть родного чая». Весь свой долгий путь старик пил чай до тех пор, пока тот не вышел совсем. Но за это время в России трижды сменились порядки: сначала всем надоело жить при царе, потом при коммунистах и, наконец, начали надоедать капиталисты, один из которых сейчас сидит в кафе, ест бифштекс, глядит в окно и мечтает, чтобы поскорее пошел дождь, который прогонит скверного бродягу. «И только на моем родном острове ничего подобного не происходит, если не считать смену двух сезонов с жаркого – на дождливый и обратно, – рассуждал старик. – И это благодаря тому, что жители острова пьют чай правильно. Если бы Афанасий дождался португальцев и привез бы с собой в Россию настоящую манеру пить чай, то многих грехов этому северному народу можно было бы избежать. В тот день, когда горсть родного чая иссякла, долго пришлось ходить по городам и селам большой страны с ее дальнего востока – на крайний запад, чтобы отыскать такое кафе, где смогут подавать правильный чай». И вот такое место нашлось. Хозяин «Причала» просьбу старика выслушал терпеливо, и это было добрым признаком, а затем отправил своего главного повара на поиски запрошенного чая, спустя три дня повар благополучно вернулся, и это тоже было добрым знамением, уже через полчаса хозяин сам вынес заказ на маленьком серебряном подносе, который великодушно поставил перед загадочным посетителем, и этот знак тоже оказался добрым. Так между хозяином и стариком завязалась выгодная дружба. Старик поблагодарил, пообещал все затраты вернуть и, глубоко вздохнув, принялся за чаепитие, довольный тем, что долгие поиски подходящего питейного заведения наконец завершены. Ведь этот гостеприимный хозяин не стал вышвыривать капризного посетителя за дверь, как другие, а снарядил работника на остров, а потом и сам сходил в ближайшую антикварную лавку за требуемой чашкой наперсточного размера и серебряным подносом вдобавок. И вот, когда готовый заказ оказался на столе, хозяин ничего со старика не потребовал, а только попросил его почаще приходить, ведь в достойном кафе должен быть свой постоянный клиент, а тот хозяин, который сумет такого посетителя удержать, будет счастлив. Старик сделался кем-то вроде духа-талисмана, рассудив, что в таком замечательном городе о нем позаботятся и будут каждый день готовить правильный чай. С этими выводами старик выпил, наконец, последний глоток и вдруг заметил умирающего за дальним столиком юношу.
Старик увидел его, хорошенько пригляделся, внимательно понаблюдал, будто взвешивая на весах две мысли: одну плохую, другую хорошую, и решил к молодому человеку подойти, уверенный, что плохие мысли в светлой душе чаще уступают место хорошим. Сколько бы раз старик не взвешивал их за свою жизнь, у него всегда выходило именно так. Он бы еще добавил: все дело в правильном чае, который в древние времена был принесен людям мудрым драконом о пяти когтях.

3
Унылый пасмурный день середины прибалтийской осени подбирался к своему завершению. Скоро уже начнет вечереть. В «Причале» становилось шумно. Двери то и дело раскрывались, впуская или выпуская посетителей. Давно ушел отобедавший богатый господин, он прошагал мимо нищего, не бросив ему ни мелочи, ни даже взгляда на него. Зато потом попрошайке досталось кое-каких монет от молодых людей, которые в следующую минуту появились в кафе. Девушки, весело разговаривая, заняли столик, а двое их приятелей отправились к стойке бара, сделать заказ. В зале проигрыватель сделали громче. Из колонок стали доноситься истекающие кровью готические баллады группы «HIM». Говор посетителей, музыка и шарканье ног слились в тяжелой голове Антона в густой гул, и он слышал его, как через воду. Время спокойствия уплыло, засидевшиеся посетители стали расходиться, а место их занимали те, кто веселей и помоложе. Старик, заметивший хворого парнишку, испил свое одиночество до дна, мерой чему служила наперсточного размера чашка зеленого чая с острова Дракона, поднялся из-за стола и так медленно направился к юноше мимо столика, за которым сидели две болтливые девушки, что минутная стрелка обогнала бы его пять раз.
Этот старик словно и не шел вовсе, а каким-то чудным образом плыл по проходу среди столиков, что привлекло внимание девушек, прежде ничего подобного не наблюдавших. На вид старик был ни то китаец, ни то индиец, но как потом выяснится из этой вот книги, которую девушки непременно прочтут в будущем, – он был малайцем. Звали его Кун Лэй. И старик этот, как теперь известно, был стойким долгожителем. Ему никак нельзя было дать более пятидесяти лет. Однако ж он помнил еще те времена, когда появилась Британская Малайя, и тем более не мог забыть восстания Мат Саллеха против колонизаторов, а потом японскую оккупацию, о которой узнал уже из русских газет. Лицо его и поныне хранило свежесть, оно было круглое, смуглое и цветом напоминало луну, когда на нее находит затмение; его черные кучерявые волосы были коротко стрижены и седины не знали; глаза поблескивали как будто из глубины двух опрокинутых полумесяцев; над верхней губой чернели тоненькие тараканьи усики, концы которых были направлены вниз до самого подбородка; правую мочку его пронзала короткая игла дикобраза, с левого уха свешивалась маленькая розовая ракушка на серебряной цепочке, над переносицей у него была морщинка в виде летящей галки, которая помахивала крыльями, когда старик говорил. Носил Кун Лэй довольно потрепанный мужской саронг, который, словно пестрая юбка, торчал из под рубашки на выпуск, надетой под теплый шерстяной пиджак, на ногах малайца блестели черные лакированные туфли, а на плече болталась котомка с пожитками бродяги – теми вещами, которые для Кун Лэя имели наибольшую ценность. Двигался он, как уже было сказано, невозможно медленно, так же медленно, как протекала его жизнь, словно ему довелось брать уроки у старой черепахи.
Между тем Антон все еще боролся со своим полуобморочным состоянием не в силах подняться из-за стола. Лицом он был бледен, как призрак, телом высок и худощав, его русые волосы были прямыми и мокрыми от пота, как будто только сейчас он вышел из-под теплого ливня. Антон тупо глядел в стакан воды, словно ждал, когда тот превратится в море, и был погружен в какие-то глубокие мысли из своего прошлого.
При виде больного паренька Кун Лэй задумался. Ощущение одиночества постепенно сменилось чувством сострадания, как морской отлив сменяется приливом. Кун Лэй заметил также, что бледность лица этого юноши такая, что бумага рядом с ним показалась бы покрытой сажей. Старик утвердился в решении помочь несчастному, когда подошел к его столику. Отодвинув стул, Кун Лэй тихо, как тень, опустился на него напротив молодого человека. А тот лишь только поднял голову, рассеянно поглядел на старика и снова опустил взгляд. «Нет, не пьян», – подумалось Кун Лэю. Теперь он окончательно доверился своей хорошей мысли, что перевесила чашу весов. «Однако он обречен», – сообразил Кун Лэй.
– Что с тобой, милый человек? – осторожно, тихим голосом, полным сердечного переживания, спросил он, и брови его приподнялись домиком.
– Сейчас пройдет, – вяло пробормотал юноша.
– Ты ведь тяжело болен, – покачал головой Кун Лэй.
– … – безмолвно кивнул юноша.
– Но почему ты здесь? – с удивлением продолжал спрашивать Кун Лэй. – Тебе было бы лучше в постели. Дома близкие люди окружат заботой.
– Они сделали все что могли, – тяжело проговорил юноша.
– Вот оно что, – хмуро проговорил Кун Лэй и пощелкал языком от удивления и негодования. – Разве можно так рассуждать о человеке, пока он еще жив! Значит, они еще ничего не сделали. – Снова поднял брови. – Вот как бывает, – в беспокойстве заключил Кун Лэй и, подумав, добавил: – Если уже некому тебе помочь, тогда помогу я. – Как твое имя?
– Антон.
– А меня зовут Кун Лэй.
– Очень приято, – проговорил Антон, приходя уже в себя, с его челки и висков пот больше не капал.
– А что с тобой случилось? – спросил Кун Лэй.
– Никто не может справиться с моей болезнью, – сказал Антон. – Родители теперь смирились с мыслью, что скоро меня не станет, друзья приходят ко мне с таким видом, будто я уже сейчас в гробу, врачи похоронили меня вчера вечером. И я даже не знаю, сколько мне осталось жить.
Услыхав это, Кун Лэй поглядел на юношу в тяжелой задумчивости, а потом проговорил:
– Ты будешь жить долго, – эти его слова прозвучали с искренней твердостью. – Но для этого потребуется много старания.
Антон недоверчиво улыбнулся, взирая на старика с усталостью обреченного, дожидающегося последнего часа, который вдруг обещают продлить.
– И что от меня требуется? – скептически промолвил он.
– Ты сам победишь болезнь, – просто ответил Кун Лэй. – Но для этого придется сменить обстановку; тебе нужен свет.
– Шутите? – Антон вяло усмехнулся. – Да уже три месяца я живу на одних лекарствах, и они все меньше помогают, – добавил он.
– Не шучу, – сказал Кун Лэй. – Зачем шутить? Не нужно шутить в такую тяжелую минуту. Я старый человек, многое пережил, долго странствовал и кое-что для себя открыл. Послушай меня внимательно, поверь каждому слову и сделай все так, как я тебе скажу.
– Да вы даже не знаете, что со мной, – печально произнес Антон.
– Всякая беда – одно горе, а значит и одно спасение, если знать, где его искать, – с несгибаемой логикой продолжал рассуждать Кун Лэй. – Есть на свете одно место, куда тебе следует отправиться, чтобы одолеть беду. Ты можешь назвать это бегством. Хорошо. Но место это таинственное – ибо оно внутри тебя.
– Но как я туда проникну? – все еще недоумевал Антон.
– Это не очень просто, – убедительным тоном ответил Кун Лэй. – За тремя стихиями ты найдешь себя. Воздух, земля, вода. Поверь им, и тогда душа вновь обретет тело. И нужно поехать на Остров. На Острове найти пещеру. В пещере отыскать дракона. Дракон этот стережет всеобщее благо. И благо это заключено в большую жемчужину. Такую большую, что сойдет размером с твою голову, милый человек. А зовут дракона Нага-гуа. Любой, кто получит от него жемчужину, будет спасен.
– Вы пришли мне сказки рассказывать, – с обидой сказал Антон. – Спасибо, а то некому меня развлечь перед смертью.
– Поверь мне, юноша, Кун Лэй не хотел говорить тебе сказки, а сообщил тебе правду, – заверил его старик. – Дослушай меня до конца. – Тут он наклонился вперед, положил свои морщинистые руки на стол и с медлительной сосредоточенностью продолжил свою историю.

Рассказ Кун Лэя о драконе Нага-гуа
Остерегайся того человека, который способен предать тебя ради собственного благополучия. Но береги дружбу с тем, кто искренне желает тебе добра. Я всегда следовал этому правилу. И жизнь моя начиналась куда счастливей, чем складывалась потом и даже теперь. До некоторых пор я жил на маленьком острове. Его западные берега омывались теплыми, прозрачными и ласковыми водами Индийского океана, а восточные – прохладными, темными и сердитыми волнами Тихого. Когда мне исполнилось тринадцать лет, я по древней традиции моего племени должен был участвовать в состязаниях, после которых меня должны были признать мужчиной и дать имя охотника, воина и наследника. Для этого в назначенный жрецом день мальчики подвергаются нелегким испытаниям. Весьма трудным, потому что от нас требовалось проявить мастерство, выносливость и смекалку.
И было нас трое. Мы должны были показать эти качества на охоте, в состязаниях друг с другом и, наконец, совершить опасный ритуал жертвоприношения дракону Нага-гуа, что живет в пещере. Только один из нас, самый достойный, мог рассчитывать на царское покровительство Нага-гуа – повелителя людских судеб, стихий природы и хранителя сокровищ. А двое других мальчиков должны будут стать победителю прислугой. Когда наступит время выбирать в племени нового вождя, победивший окажется в числе так же избранных претендентов на верховную власть. Тогда ему снова придется отстаивать свое право в состязаниях. И вот накануне назначенного дня, нас троих разместили в большой хижине, развели по разным углам, приковали цепями, чтобы мы не могли дотянуться друг до друга, установили надзор и сытно кормили равными порциями риса, крылышками цыплят, мясом лесной свиньи, а на ночь выкупали в настоях целебных трав, окурили благовониями и одели в одинаковые саронги, будто братьев. Все были равны перед судом Нага-гуа.
Утром состязания начались. Дракон благоволил мне. Я первый подстрелил в лесу обезьяну из духовой трубки и бросил добычу к ногам жреца, в борьбе я ловко владел своим телом, бамбуковой палкой и мечом-клевангом и, наконец, раньше всех вернулся на пироге, обогнув наш остров, и все это благодаря покровителю, коим был ни кто иной, как сам Нага-гуа. Я чувствовал это. И все племя в тот день это осознало. Я принимал поздравления.
Теперь я должен был явиться перед Нага-гуа с поклоном и жертвой. Дракон хранит в пасти жемчужину и если он выплюнет ее в ладони победителя, значит, тот признан им. Должен заверить, племя наше не пользовалось дурной славой охотников за головами, и потому в жертву дракону полагалось принести лесную свинью. Но в тот год все племена Архипелага восстали против колонизаторов. Стычки заканчивались для островитян довольно печально, но были случаи, когда и авантюристы попадали в руки лесному народу. В тот раз в жертву Нага-гуа предназначался именно такой пленник. Это был красивый молодой человек со светлыми волосами, голубыми глазами и сильный телом. И мне выпала участь скормить его дракону на рассвете нового дня. А накануне, вечером, замученного, ослабшего и связанного иноземца перенесли в пирогу, которой должен был управлять я один, а за нами последовали одиннадцать пирог моих соплеменников во главе со жрецом. Причалив к берегу, мы двинулись через темный лес к пещере, освещая путь горящими факелами. А жертву, привязанную к бамбуковой жерди, как свинью, несли на бамбуковых носилках мои слуги. Процессия растянулась по лесной тропе. Весь путь стоны, причитания и мольбы пленника терзали мой слух. Я понимал, что тот взывает к спасению, хотя языка его не знал. И закрались в мою душу сомнения. Да разве может быть человек жертвой равной свинье? И тогда я услышал собственный голос, он подсказывал мне: «Тот, кто побеждает слабого, может быть сильным, но убийство не сделает его сильней». Я колебался в мыслях: неужели я поддамся сочувствию к врагу. Когда мы тронулись в путь, ничто не тревожило меня, но чем ближе мы были к пещере, тем больше сжималось мое сердце, и не находилось в душе места для осознания предстоящего злодеяния. И это было новым для меня испытанием. Только мудрый человек нашел бы верное решение. И вот, когда мы подошли ко входу в пещеру, я это решение принял.
До утра все расположились на отдых неподалеку от пещеры. С детства я наблюдал жертвоприношения. И чем больше я это видел, тем омерзительней традиция мне казалась. Представь себе такую картину. Связанного пленника я должен был разрубить клевангом на куски и сложить их перед входом в пещеру. Затем с горящим факелом войти в нее, вознести Нага-гуа хвалу и вызвать его принять жертву. Когда Нага-гуа выскакивал из своей обители, все люди с криками разбегались и прятались кто куда. Ужасен наш покровитель. Всякий, кто его видел, столбенел от ужаса и мог стать его добычей. У него длинное змеевидное тело, покрытое золотой чешуей, большая голова, увенчанная шестью рогами, пасть с чудовищными клыками, по спине протянулся зеленый гребень, а на месте лопаток раскрываются могучие крылья, по зеленоватым бокам его идут красные пятна, а четыре лапы снабжены пятью когтями острыми и кривыми, что лезвие керамбита, глаза его сверкают золотом, а язык длинный и жгучий словно пламя. Люди выглядывали из своих укрытий, прикрывая свои глаза, чтобы их блеск ужаса не выдал, и наблюдали, как великий дракон разделывается со своей жертвой. Сначала Нага-гуа облизывал труп, затем выдыхал пламя и после этого поедал поджаренное мясо, отрывая по маленькому кусочку, наступая на тело когтистой лапой, как это делают хищные ящеры. Нетронутой дракон оставлял только голову, не желая, чтобы случаем не позаимствовать примитивный ум своей жертвы. Вот почему, когда сытый Нага-гуа уберется в свою пещеру, я должен был подобрать голову, подняться на пирамиду из черепов жертвенных животных, что возвышалась у входа, и оставить ее наверху. Тогда жрец провозглашал имя победителя, который затем входил к задобренному дракону и получал от него благословение, то есть выплюнутую на ладони жемчужину. После этого три дня продолжался в деревне праздник в честь победителя. Вот что должно было произойти в те дни.
Но я проникся к чужеземцу сочувствием. У меня было три пути: или совершить жертвоприношение и остаться в племени, став, может быть, великим вождем; или помочь бежать пленнику, а потом броситься со скалы в море, чтобы меня не скормили дракону; или бежать с острова навсегда. Для размышления времени было мало. Конечно, никому и в голову не могло прийти, чтобы победитель отказался от заслуженной награды, поэтому дать свободу пленнику мне было несложно. Я выбрал последний вариант, поскольку первые два связаны были со смертью, а третий – с надеждой. На исходе ночи я приблизился к человеку и, разрезая веревки, опутывавшие его тело с ног до головы, говорил ему: «Не бойся, с этой минуты страх тебе будет только мешать. Я спасу тебя. Следуй за мной». Не  уверен, что пленник понял каждое мое слово, но в тех условиях он хорошо разгадал их смысл. И вот я освободил его, и приказал следовать за мной, и мы двинулись через чащу к морю. Не знаю, была ли погоня, но когда наше исчезновение обнаружили, мы были уже далеко.
Три дня и три ночи мы плыли на моей пироге неведомо куда. Останавливались на диких островах, чтобы утолить жажду и голод, продолжали наш путь куда-то на север. Мы пытались понять друг друга с помощью слов, знаков, телодвижений и понимали, ведь ни что так не объединяет двух человек, как одна беда. За время наших блужданий, мы обменялись несколькими словами, выучив их: я на русском, он – малайском. А однажды ветер Фэн-бо доставил нас в Большой мир. Оказались мы на берегу невиданного прежде мне племени, но знакомому спасенному чужестранцу. Это была земля, вместо леса покрытая белым камнем. Высокие скалы причудливой формы возвышались повсюду, и в каждой находились бесчисленные пещеры, в которых жили люди. А людей было много. И выглядели они странно. Но недолго мы пробыли в этом светлом городе. Мне некуда было идти. А чужеземец, оказалось, был из далекой северной страны. Он пообещал заботиться обо мне и велел следовать за ним. На большой лодке, размером с нашу деревню, нет, больше, с целый остров, мы достигли берегов холодной белой страны. Там вода превращается в твердь, люди ходят все в шкурах, а живут в каменных домах. И только священный огонь мог превратить твердые кристаллы в воду, чтобы я мог приготовить чашечку чая, который всегда носил с собой в кожаном мешочке на шее. И чай этот согревал мою душу, придавал силы и оберегал мой здравый ум.
Долго я служил у спасенного мною белого человека. Он хорошо мне платил, одевал и обучал своему языку. Но прошло много времени, он состарился и умер, а дети его не пожелали видеть меня в своем доме. Они дали мне денег, пожелали удачи и выставили за дверь. Так начался мой долгий поход следом за солнцем. Оно тысячи раз обгоняло меня, уходило с небосклона, чтобы утром появиться вновь и снова бежало вперед, указывая мне верный путь. А большая белая страна мне пришлась по душе. Ведь белое – значит светлое, а светлое – значит чистое, а чистое – значит правильное. И в сознание мое пришло просветление. Всюду, где бы я ни появлялся, я приносил людям счастье. Так я шел от моря восточного – до моря западного, пока не сел в этом хорошем кафе.

Закончив свою историю, Кун Лэй устало откинулся на спинку стула и печально поглядел в тусклые глаза юноши, как будто это были два колодца, омраченные испорченной водой.
– Я пообещал зажечь в тебе огонь силы и я сделаю так, – уверенно заявил Кун Лэй. – Верь мне, милый человек. И только вера поможет тебе встать на правильный путь.
Антон был так заворожен историей Кун Лэя, что сидел неподвижно, позабыв о своей беде.
– Драконы живут с древнейших времен, и мудрость их накоплена годами, как жемчужина, растущая в их пасти, – добавил старик. – А значит, они способны помочь от самых больших бед.
– Но как я туда поеду? – промолвил Антон.
– По воздуху, земле и воде.
– У меня едва ли хватит сил, чтобы сейчас добраться до дома.
– У меня есть хорошее средство, – ободрительным тоном сказал Кун Лэй. – Я дам тебе прямо сейчас.
С этими словами, он снял с плеча свою котомку, развязал ее, пошарил в ней рукой и вынул маленькую жестяную коробочку из-под монпансье, которую положил на стол, а котомку – на колени. Все эти действия старик проделал в глубокой сосредоточенности, будто силой собственной мысли, а не руками. Антон с любопытством смотрел на старика. Затем Кун Лэй откинул крышку и достал из коробочки большую зеленую таблетку. На вид она ни чем не отличалась от обычных таблеток, которые продаются в любой аптеке.
– Возьми ее, – сказал Кун Лэй торжественно уверенным голосом. – Одной таблетки достаточно, чтобы вернуть силы на долгое время. Она сделана из трав. Мой народ издревле пользуется знаниями целебных растений. Благодаря травам и я все еще жив. Погляди на меня, я пользуюсь такими таблетками на протяжении многих лет. Только знай, она не лечит, а только поможет справиться с тяготами в пути. – Антон протянул слабую руку, Кун Лэй положил таблетку ему на ладонь и добавил: – Если она сейчас не поможет, у тебя будет повод больше мне не доверять. Но я уверен, ты осознаешь ее чудесное свойство и придешь сюда завтра в это время, тогда я дам тебе кое-какие напутствия в дорогу.
– Я попробую, – проговорил Антон, сжимая таблетку в руке.
– Не упускай свой шанс, – сказал Кун Лэй, поднялся и в следующее мгновение исчез из кафе, будто его тут и не было.
И вновь Антоном овладел прилив слабости. Столы, посетители, стены – все закачалось, как на палубе тонущего корабля. Тогда Антон разжал кулак, поглядел на вращающуюся в глазах таблетку, сунул ее в рот и, ощутив на языке жгучую горечь, торопливо проглотил ее и запил водой. Лицо его сделалось бледнее прежнего. Антон почувствовал дурноту. Спустя мгновение перед глазами пошли круги, а потом засияло, заблестело росой большое цветущее поле. Антон качнулся, уронил голову на стол, и руки его бессильно повисли. И он увидел, как во сне, свою счастливую семью: отца, мать и себя, бегущего среди цветов к обрыву, за которым открывалось ему бесконечное теплое море… Девушки, что сидели напротив, заметив падение молодого человека, спохватились, бросились к нему. Вызвали скорую помощь. Приехавшие врачи, осмотрели юношу, переложили на носилки и отправили в реанимационное отделение.

Остров I

Глава I
Джанту

1
Тяга к странствиям родилась до человека. Прежде чем преобразиться в сознательную форму, она существовала в виде животного инстинкта. Повод отправиться в дорогу появлялся во все времена. Трудно представить себе, как мал был бы сейчас мир в нашем понимании, если бы не возникала необходимость в бегстве, и Афанасий Никитин, наделав долгов, решил отправиться в Индию, чтобы вернуться оттуда с богатством или там умереть. И вышло бы из этого ни то, ни се, если бы не составленные им путевые записки, ценность которых возрастала с годами. Потому что пряности, золото, шелка можно было бы привезти когда-нибудь позже, а путь в Индию открыть было важнее всего раньше.
Любое бегство по сути можно воспринимать по-разному. Когда в Европу пришел неандертальский человек, он, в конце концов, нашел здесь своему роду гибель, а вот последовавший за ним кроманьонец прижился, и последствия его миграции теперь очевидны. Во всяком случае, бегство дает беглецу перспективу. И было бы неразумно с плеча отклонять последний шанс, тем более, если дело касается смерти и жизни.
Встреча с загадочным малайцем зажгла надежду, да такую светлую, что Антон перенес дорогу на удивление легко. В аэропорту Индиры Ганди он обменял пачку американских денег на три стопки засаленных индийских рупий, позвонил домой, чтобы родные не беспокоились, сел в автобус и спустя час уже пробирался в толпе к железнодорожным кассам на Центральном вокзале Дели. Ощущение он испытывал такое, будто его только что разбудили, и он с трудом осознавал, где и в каком временном измерении оказался. Но это впечатление постепенно развеялось, когда с билетом на вечерний поезд в Калькутту, он от нечего делать, покинул вокзал, уверенно преодолел боевые шеренги таксистов и рикш, готовых, как они хитро обещают, увезти куда угодно, хоть на край света, и отправился бродить по улицам.

2
Было еще очень рано. Солнце только что выкатилось из-за домов, заглядывало в глаза, изгоняла тень из переулков. В воздухе висела влажная желтоватая дымка. Улица Басант уводила Антона с привокзальной площади и была прямая как стрела. После суетного, точно взбудораженный муравейник вокзала, на спящей улице было легче. Сейчас она была тихой, равнодушной, почти безлюдной, только дворник шаркал своей метлой, прохожий, укутанный в шерстяной платок, торопился по своим делам, да торговец выходил из своей лавки, зевая, почесываясь и потягиваясь от души. Сквозняк гонял по мостовой сухие листья, мусор и закручивал пыль. На витринах магазинов опущены жалюзи, на дверях висят большие замки, окна домов закрыты ребристыми ставнями. То и дело в закоулках мелькнет плешивая собака. Посреди дороги, жуя в полусне, тут и там стояли маленькие горбатые коровки. Трудно представить себе, что уже через час эта базарная улица наполнится шумом, людьми, набитыми товаром лавками, так что финику негде будет упасть – не то, что яблоку.
Первыми стали открываться чаевни. Когда скрипучие жалюзи поднялись, глазам предстал маленький сумрачный зал со столиками, стульями, горящей газовой плитой, на которой испускали пары кастрюли, чайники, плошки. Над ними колдовал хозяин. В следующую минуту в чаевне стали появляться клиенты, торопящиеся позавтракать перед началом рабочего дня, и молочный чай заструился по стаканам.
Антон сел за столик уличного кафе. Желание подкрепиться чашкой чая с кремовым рогаликом возникло немедленно. Желудок несколько раз напомнил о себе продолжительным бормотанием. По соседству завтракали несколько иностранцев: две девушки и двое парней; в их тарелках яичница с беконом, тосты с повидлом и маслом, чай под вялый разговор о планах на день. Обслуживать Антона взялся маленький бородатый человечек средних лет в чалме и белом фартуке. Школьный курс английского весьма пригодился, хотя Антон им на уроках не блистал, и еще совсем недавно не был уверен, что иностранный когда-нибудь вообще понадобится. А тут вдруг как по приказу: давай вспоминай, иначе не поймут, хотя с собой был карманный словарик для пополнения лексического запаса. Когда официант принес заказанное на широком алюминиевом подносе, то непременно поинтересовался, откуда и когда молодой человек приехал, потом спросил, не нужно ли чего еще и, пожелав приятного аппетита, удалился. Ну это уже совсем элементарные выражения из разговорника. Сделав глоток чая, Антон вынул из рюкзака небольшую книжку о путешествии Афанасия Никитина с комментариями, прихваченную с собой из отцовской библиотеки, открыл ее в конце, где размещался оригинальный текст «Хожения за три моря Афонасья Микитина», и стал перечитывать любопытные факты.
«За молитву святых отець наших Господи Исусе Христе сыне Божий помилуй мя раба своего грешнаго Афонасья Микитина сына…
Антон перевернул страницу.
И тут есть Индейскаа страна, и люди ходять нагы все, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу плетены, а все ходят брюхаты, дети родять на всякый год, а детей у них много, а мужы и жены все черны…
В другом месте:
В Бедери же торг на кони, да на товар, да на камкы, на шелк и на всякой иной товар, да купити в нем люди черныя; а иныя в нем купли нет, да все товар их гундостаньской, да соястной все овощь, а на Русьскую землю товара нет.
А все черныя, а все злодеи, а жонки все ****и, да ведь, да тать, да ложь, да зельи, господаря морять».
Антон огляделся по сторонам. Ни одной не увидел, впрочем, он и не представлял себе, чем особенным ведьмы отличаются от обычных женщин. Зато улица Басант и окрестности оживали прямо на глазах. Вскоре ее было не узнать: словно сменили декорации. Солнце повисло над пробуждающимися домами, в которых как веки распахивались со стуком ставни, хлопали двери, скрежетали жалюзи витрин. И вот началось – нахлынул, заработал, зашумел восточный базар. Открывались взору магазинчики, кулинарные лавки, дешевые рестораны. От главной улицы расползались узенькие переулки, на которых тоже просыпалась торговля.
Неторопливо поглощая свой завтрак, Антон наблюдал базарную суету, которая казалась полной бессмыслицей. На первый взгляд никто ничего не покупал, люди только глазели по сторонам, останавливались у витрин, заходили в лавки. Но если задержать свой хаотично блуждающий взор на чем-то определенном, то можно разглядеть какую-то упорядоченность во всем этом броуновском движении. Отовсюду слышались призывы продавцов. Интерес к товарам даже у случайных прохожих возрастал. И покупки все-таки делались. В ювелирной лавке индианка с дочерью расплачиваются за серебряный браслет, чуть дальше у широкой телеги с горами фруктов продавец взвешивает гроздь бананов для иностранного покупателя, а на другой стороне улицы торговец сувенирами уговорил туриста купить деревянную фигурку какого-то, не разглядеть, божества. Но у тележки с развешанными на шестах гирляндами из цветов желтых бархатцев, с кучками пурпурных лепестков роз, белых венчиков жасминов, холмиками крашеного риса и благовониями покупатели были почти постоянно: перед походом в храм следует запастись подношениями богам. На краю мостовой появлялся мусор, который время от времени дворником собирался в большие кучи. И эти отвратительные отбросы привлекали кур, собак и коров. Если к этим бродячим животным приглядеться, то становится не по себе: тут можно сдать весь ветеринарный практикум. Человеку со слабым здоровьем надо быть начеку. И хотя Антон получил от старого малайца Кун Лэя три спасительные таблетки, одну из которых уже проглотил в «Причале», а оставшиеся нужно было употребить с равными промежутками, да так, чтобы их действия хватило до самого возвращения домой, хотя и выслушал он подробную инструкцию на все случаи путешествия, тем ни менее жизнь его с этих пор зависела от собственных поступков. Наскоро допив чай, Антон сделал в своей записной книжке записи, после чего решил покинуть базарную улицу.
Но это было нелегко. Идешь в толпе, а продавцы ловят твой взгляд и, поймав, уже долго не отпускают, навязчиво приглашая зайти в свою лавку. Со всех сторон вездесущие бродячие торговцы суют прямо под нос яркие побрякушки. Тогда, чтобы все они не приставали, Антон напустил на себя самого безответного равнодушия и ускорил шаг. Зазывалы провожали его будто бы разочарованным взглядом и затем с новой приветливой улыбкой и хвалой своего товара высматривали в толпе кого-нибудь другого. В этой оглушительной рыночной толчее приходится включить все свое внимание. Обязательно кого-нибудь толкнешь или тебя прижмут, то и дело нужно уступать дорогу рикше с коляской или мотоциклисту, того и гляди, вляпаешься в коровью лепешку, которых наплюхано повсюду, как на лугу, и не засматривайся на яркие витрины, не то наедет груженая фруктами телега.
Антон почти уже дошагал до конца базарной улицы и собирался было повернуть на широкий проспект, как вдруг перед ним из ниоткуда возник худой, тщедушный с нагловато рыскающим взглядом индиец, в руке он держал корзину с обувными щетками, ветошью, баночками крема, а на плече его висела деревянная подставка для чистки обуви. Не говоря ни слова, но отчаянно жестикулируя, чистильщик указал Антону на его правую туфлю. Тот опустил глаза и увидел на лакированном носке живописно растекшуюся кляксу того, чего не хочется произносить вслух, пока еще не испорчено настроение. Откуда это? Черт возьми! Все-таки вляпался, что ли? Пока Антон соображал, предприимчивый чистильщик опустился на корточки и мигом разложил на земле свои инструменты. После этого похлопал по замаранной туфле Антона, предлагая поставить ногу на подставку для приведения испачканной обувки в первоначальный вид. Всего-то, мол, провести мягкой тряпочкой раз-другой и полный порядок. Жесты индуса были яснее всяких слов, а действия – стремительнее мысли. Антон и подумать не успел, как его туфля оказалась во власти чистильщика. И вот уже заблестела та туфля будто новенькая. Когда дело было сделано, индиец показал кривым пальцем на возникшую разницу: начищенная правая туфля здорово отличалась от левой. Надо бы и ее привести в порядок. Снимай. И Антон снял. Ловко овладев ситуацией, индус больше не торопился. Сначала он прошелся по туфле тряпочкой от пыли, затем положил крем и стал растирать его щеткой, потом принялся полировать чистой ветошью, быстро, быстро протягивая ее с двух сторон. Когда работа подходила к концу, чистильщик вдруг заговорил на безупречном английском:
– Откуда вы приехали, господин?
– Из России.
– Россия! Очень хорошая страна. Сколько дней в Индии? Когда вы приехали?
– Сегодня утром.
– No problem, sir. У вас будет чистая обувь. Она будет блестеть, – ворковал он. – No problem. С вас триста рупий, господин, – вдруг проронил он, продолжая любовно полировать.
– Что?! – опомнился Антон.
– Триста рупий, – невозмутимо повторил чистильщик. – Всего триста. Чистые туфли, блестящие туфли, совсем как новые. – Тут он закончил дело и снова указал костлявым пальцем: теперь левая обработанная кремом туфля радостно сияла к вящему стыду правой.
Тут Антон мигом прикинул: если почистить кремом обе туфли, получится как раз стоимость билета на экспресс до Калькутты.
 – Всего триста, – повторил чистильщик, услужливо глядя снизу вверх.
– Не может быть! – возмутился Антон.
– Что не может быть? – смутился индус. – Посмотрите на свою туфлю, господин. Сравните с другой. Я удалил грязь, почистил лучшим кремом, отполировал, и теперь она славно блестит.
– Ты лжешь! – воскликнул Антон, чувствуя несправедливость. – Это не настоящая цена.
Он только сейчас заметил, что за ними наблюдают несколько любопытных человек. Это странное обстоятельство возмутило Антона: какое-то дурацкое представление посреди улицы. А индус, помахивая туфлей, произнес обнадеживающим тоном:
– Хорошо, я уступлю вам. Заплатите пятьсот рупий, и я почищу вторую туфлю. Всего пятьсот рупий за обе туфли, господин. Это очень хорошая цена.
– Не нужно больше чистить, – заявил Антон. – Я даю пятьдесят рупий.
– Нет, господин, – обиделся индус. – Триста рупий, и я не буду чистить вторую туфлю. За пару – пятьсот, за один – триста. Разве не понятно?
Антон достал бумажник, вынул пятьдесят и протянул чистильщику.
– Нет, господин, – заупрямился тот. – Я прошу триста.
Тут, чувствуя несправедливость, Антон вышел из себя; гнев захватил его.
– Довольно! – закричал он по-русски и кинулся с кулаком на оторопевшего индуса.
Отнять туфлю не составило труда. Чистильщик в испуге отбросил ее. Антон едва удержаться, чтобы не заехать ему по уху. Подняв туфлю, он надел ее и зашагал прочь, провожаемый восторженными взглядами собравшихся зевак. А возле корзины так и осталась валяться смятая банкнота пятидесяти рупий. Чистильщик не без удовольствия поднял ее и сунул за пазуху.

3
Головокружительный сумбур базара остался позади. Антон с облегчением перевел дух. Вышел с малыми потерями. Но какой позорный спектакль. Этот индус обманом снял слишком большой куш. За пятьдесят рупий можно две пары ботинок почистить, а не одну туфлю. И вообще в этих туфлях слишком жарко, надо бы купить шлепанцы или сандалии, как у других. Ловко же чистильщик работает. В душе Антона вскипели и перемешались обида и самоупрек оттого, что так глупо пошел на поводу какого-то шарлатана. Антон уже сейчас видел, как над ним смеются друзья и родные, узнай они о таком забавном происшествии. Понятное дело был бы кто-нибудь из близких рядом, такого дурацкого случая бы не произошло. Но в своем бегстве приходится быть одному. Здесь некому давать советы, не с кем поделиться мнением или обсудить планы. Все это пришлось оставить за тремя морями. А всякое решение должно исходить из собственной головы. Не смотря на это, Антон не ощущал себя беспомощным и был готов к испытаниям. Он дал слово малайцу, что трудности, которые будут возникать на пути к Острову, будет преодолевать самостоятельно. Зато появилась уверенность, что подобный случай больше не повторится. Надо быть начеку. А вид испуганного чистильщика, валяющегося перед ним на земле, будто шелудивый пес, теперь казался смешным.
Антон шагал по большой улице. Справа гудел поток машин, автобусов, моторикш, слева блестели стекла витрин магазинов, впереди в душном мареве под горячим солнцем виднелись высокие здания. Теперь нужно было отыскать почту и отправить родственникам и друзьям открытки, прежде чем начнет одолевать болезненная усталость. Ориентироваться приходилось по туристической карте Дели, которую он еще на вокзале купил. Антон время от времени останавливался, изучал ее, пытаясь сориентироваться по названиям улиц. Деловой центр был впереди.
Сложив карту и сунув ее в кармашек рюкзака, Антон продолжил путь. Вскоре у высокой металлической ограды он увидел несколько странных сооружений, чем-то напоминающих палатки, собранные из чего попало. Сверху они были покрыты кусками брезента, края которого внизу были прижаты камнями, чтобы не сорвало порывом ветра. Среди этого допотопного жилья возились маленькие дети. Женщины в потрепанных сари готовили пищу на вонючих бензиновых примусах. На одном в сковороде шкворчало масло, на другом в кастрюле закипало молоко, на третьем в тазу кипятилась вода. У мостовой стояла колонка, женщины подходили к ней с ведрами и, качая рычаг, набирали воду. Мужчин не было видно, наверняка где-нибудь на заработках. Единственный тут лохматый старик в светлой рубашке и набедренной повязке сидел под деревом с отсутствующим взглядом и вроде бы глядел на проносящиеся мимо автомобили. Одна из женщин с седыми волосами свернутыми в клубок на затылке, в сине-зеленом потрепанном сари, позвякивая золотыми побрякушками на ногах, запястьях и в мочках ушей вывалила на сковороду овощи, и те неистово зашипели в горячем масле. Помешав их деревянной лопаточкой, она накрыла сковороду крышкой и направилась к своему жилищу. Откинув кусок брезента, что прикрывал вход, она полезла внутрь. Антон заметил, что пол сложен из грубо отесанных досок, покрытых соломой, на которой шевелилось и пищало что-то живое. Женщина взяла грудного ребенка, прижала к себе и выбралась вместе с ним наружу. Она подняла заранее приготовленную пластмассовую бутылку с теплым молоком, села на панель и принялась кормить ребенка, что-то ему ласково напевая. Малыш перестал капризничать и, обхватив губами соску, с чмоканьем принялся за еду. Маленькие ребятишки играли возле колонки, с визгом и смехом они обливались водой, а те, кто постарше, последовали за иностранцем, который сейчас проходил мимо. Две девочки и мальчик протянули к Антону ладони, а другую руку подносили ко рту, сложив пальцы щепоткой. Он раздал им по монете, которые отыскались в кармане, и тогда попрошайки отстали. «Здесь просят милостыню на каждом шагу, – думал Антон, минуя это убогое уличное становище. – Пристают, будто я богач с чемоданом денег или у меня лицо Франклина с американской банкноты. Если давать мелочь каждому, кто побирается, очень скоро и сам встану с протянутой кепкой». Но не далеко Антон успел отойти, как вдруг из ниоткуда появился мальчишка лет десяти и последовал за ним, не отставая ни на шаг. Антон упрямо делал вид, будто не замечает его, но это никак не помогало. Некоторое время мальчишка шел чуть позади. Эти попрошайки, что на вокзале, что на базарной улице, всюду клеятся со своими услугами проводника. Цепляются, как репей с предложениями показать дешевую гостиницу, магазин сувениров и все что угодно, только попроси. Антону ничего этого не хотелось, достаточно было и карты, а времени до поезда хоть отбавляй.
Мальчишка был худощавый и взъерошенный как потерянный воробей, большие карие глаза по-детски проникновенно блестели. Он был в грязной серой рубашке с коротким рукавом, шортах и сандалиях с оборванными лямками, так что непонятно как они держатся на костлявых ногах. Одень этого волчонка поприличней, то вполне сошел бы он за обыкновенного мальчика из обеспеченной семьи, который ходит в школу.
Антон полез в карман, зачерпнуть какую-нибудь мелочь, но нащупал одни лишь сложенные вдвое бумажки. Он достал десятку и протянул ее попрошайке.
– Вот, возьми.
– Спасибо, сэр. – Быстро сунул бумажку в карман шортов и последовал за Антоном.
– Сэр, я могу проводить тебя, – бойко предложил он. – Куда ты идешь?
– Не нужно, – ответил Антон. – Я знаю дорогу.
– Здесь есть хорошие магазины, – продолжал парнишка. – Ты купишь много подарков своей семье.
– Мне ничего не нужно. – Антон сделал суровое лицо.
– Сэр! Я отведу тебя в торговый центр. Это близко.
– Оставь меня.
– Сэр! Хочешь найти хорошую гостиницу.
– Мне не нужен помощник.
– Сэр! Я…
– Ты слышишь? Прочь, – оборвал его Антон, теряя терпение.
Но репейонок отстал только на шаг, соображая, чем можно еще привлечь внимание туриста, и вскоре вновь к нему обратился:
– Сэр! А может, ты хочешь кое-чего. Я знаю хороший Дом счастья, там красивые девчонки. Тебе понравятся.
– Иди прочь.
Снова молчание. Сбоку слышится только пошаркиванье подошв сандалий о тротуарную плитку. Антон зашагал быстрее.
– Сэр!
– Что?
Мальчишка обогнал и выпалил:
– Ты неправильно одет.
– Это почему?
Антон остановился.
– В такой одежде ты похож на иностранного туриста, – живо принялся объяснять мальчишка, оглядывая Антона с ног до головы. – Уличные бродяги будут всюду к тебе приставать. Послушай, я знаю, где продается хорошая индийская одежда. Это очень близко.
– Я не собираюсь ничего покупать, – категорически ответил Антон и зашагал дальше.
– А еще, тебе продадут кокосовый орех по цене трех.
– Это почему?
– Ведь ты иностранец, и выглядишь как иностранец, а я могу купить тебе все, что захочешь и дешево.
– Я не собираюсь ничего покупать.
– Куда же ты идешь?
– На почту.
– О, я знаю, самый короткий путь на почту.
– Я иду на Коннаут Плэйс.
Тут репейонок снова замолчал, продолжая шаркать рядом, и так они, погруженные в свои мысли, шли несколько минут.
– Сэр! – позвал он опять.
– Что тебе? – отозвался Антон.
– Из какой ты страны?
– Из России.
– О! Россия! Прекрасная страна. Мне нравится Россия.
«Да он понятия не имеет, что это за страна, – заметил про себя Антон. – Будь я из Австралии, он то же самое бы сказал».
– Как тебя зовут?
– Антон.
– Я Джанту. – Протянул руку.
Антон остановился и пожал его маленькую ладонь.
– Хорошо, Джанту, – сказал он, – теперь я хочу остаться один, а ты возвращайся домой.
– Сэр! – Темное лицо мальчика озарила улыбка. – Да ведь это и есть мой дом. – Повел рукой вокруг.
– Тогда оставь меня здесь, – сердито произнес Антон. – Мне не нужен попутчик.
На сей раз, репейонок отстал. Антон ускорил шаг. Спустя несколько минут он вздохнул с облегчением: наконец-таки отделался от назойливого попрошайки, но вдруг позади снова послышалось торопливое шарканье. Едва Антон успел опомниться, как робкая рука подергала его за штанину. Антон остановился и повернулся к мальчишке с таким свирепым лицом, что любой другой бы в испуге отпрянул и поспешил бы исчезнуть, но Джанту поймал взгляд Антона и с самым важным видом проговорил:
– Сэр, у тебя могут вытащить все твои деньги, а ты не заметишь.
– Деньги спрятаны надежно, – проговорил Антон, сверля мальчишку холодным и хмурым взглядом.
– Подожди, а ты говоришь на хинди?
– Нет.
– Ты должен научиться говорить на хинди. Иначе всем будет видно, что ты иностранец, даже, когда станешь носить индийскую одежду.
– Хорошо, я сам выучу хинди, когда будет время.
– Это так просто, сэр! Я могу помочь тебе. Вот послушай: Namaste – значит привет; nam – имя; Tumhara nam kya hai? – Как тебя зовут? Maim Russia se hum – Я из России; dost – друг; Tu mera dost – Ты мой друг. Понятно?
– Понятно.
– Попробуй повторить.
Антон произнес запомнившиеся последние слова, но получилось довольно коряво, и Джанту звонко рассмеялся.
– Не говори Tu mira, а говори Tu mera dost. Повтори.
К восторгу Джанту сейчас Антон проговорил правильно.
– Здорово! – просиял этакий репейонок. – Я могу научить тебя говорить на хинди!
– Спасибо, Джанту, – сказал Антон, и в его голосе прозвучало сожаление. – Но я должен ехать в Калькутту. Сегодня вечерним поездом.
Тут мальчишка задумался.
– Скажи, Джанту, чем ты занимаешься? – спросил Антон.
– Я показываю туристам хорошие магазины, – ответил тот.
Они остановились друг против друга.
– Врешь.
– Нет, сэр, честное слово.
– Ты наверно воруешь.
– Нет, сэр, никогда.
– Тогда откуда ты знаешь, как легко вытащить деньги?
– Потому что, – поспешил Джанту с ответом, – я знаю, как это делается.
– Пробовал? – На губах Антона мелькнула улыбка.
– Никогда. Честное слово, сэр. Я только знаю.
– Откуда ты знаешь?
– Видел.
– Ладно, это хорошо, что ты не воруешь.
– О, сэр, никогда. И хозяин магазина мне платит, если я приведу к нему туриста. Он даст мне денег, если ты пойдешь со мной.
Они продолжили путь, подошли к перекрестку, и тогда Джанту сказал:
– Нужно повернуть сюда.
– Зачем еще.
– Тебе ведь нужна почта?
– Нужна.
– Тогда пошли.
– Но по моей карте следует идти прямо.
– Так будет быстрее, – убедительным тоном произнес Джанту.
– А ты не морочишь мне голову?
– Нет, сэр. Я хорошо знаю все улицы в этом районе. Не беспокойся, сэр.
Они повернули налево.
– Сэр, а зачем ты едешь в Калькутту? – снова заговорил Джанту.
– Там я сяду на корабль и отправлюсь на Остров, – ответил Антон.
– На остров? – удивился мальчишка.
– На Остров, – повторил Антон.
Вдруг Джанту перевел внимание на магазин, что оказался на противоположной стороне улицы, и показал рукой:
– Сэр, вот это хороший магазин. Пойдем, там можно купить много полезных вещей для путешествия на остров. Ну хотя бы на минуту.
– Ты обхитрил меня, – с разочарованием произнес Антон.
– Нет, сэр, Коннаут Плэйс очень близко. Ты только зайди в магазин, посмотри, что тебе нужно, может быть, купишь чего-нибудь, а потом я отведу тебя на почту самым коротким путем.
– Мне ничего ненужно.
– Ты только посмотри, а в другой раз придешь сюда что-нибудь купить.
Антон посмотрел на репейонка с осуждением, покачал головой и, не находя слов, последовал за ним в магазин.

4
Звякнул дверной колокольчик. Они вошли в прохладный торговый зал. В воздухе веяло дымком благовонных курений. Стоявший за прилавком хозяин, поднял от газеты голову, встрепенулся и, радушно улыбаясь, направился к посетителю: Добро пожаловать! Что вам угодно, сэр? Проходите, мы подберем для вас лучший подарок.
Хозяин, на вид средних лет, с коротко стриженными черными волосами, острым носом, под которым торчали усы, был в лиловой рубашке, брюках и туфлях начищенных так, что в них играл свет многочисленных ламп, повел гостя вдоль прилавков, позади которых полки снизу доверху были плотно заполнены товарами. По одному взгляду Антона, нечаянно брошенному на какое-нибудь изделие, хозяин принимался расхваливать: О, это замечательная статуэтка, Хануман, вырезана из сандала. А это превосходного качества сари, ваша девушка… ах, тогда мама или сестра будут счастливы получить ее в подарок. Не сомневайтесь, бронза, прекрасное пресс-папье для ваших бумаг, этот тигр украсит ваш рабочий стол. Нет? Тогда посмотрите вот эти ожерелья: жемчуг, сапфир, гранат. Ах, вам нужен янтарь? Вот эта брошь – янтарь в серебре. Верно, из Прибалтики. Пока хозяин водил Антона от прилавка к прилавку, Джанту сидел на порожке и с ухмылкой за ними наблюдал. А дальше были фарфоровая посуда, парфюмерия, пестрые ковры. Хозяин же ни на минуту не умолкал: Прекрасный выбор, проведите рукой, какой мягкий ворс, верно? а здесь изображение лотосов, драконов, обезьян, символично, конечно, и посмотрите на этот гобелен, отличная работа, зря, такого вы больше нигде не найдете, керамические статуэтки, недорого, покупайте, и боги к вам будут благосклонны. Перед глазами Антона мелькали бесконечные сувениры, а монолог, манерные жесты и мелькающие улыбки хозяина усыпляли всякую бдительность.
Набравшись терпения, Антон старательно хранил равнодушие и стойко отказывался от всего, что ему предлагалось. Он уже чувствовал себя пойманной мухой, отбивающейся от хищника в паутине. Этот хитрый торговец так славно пел о ручной работе украшений, о невесомости шелков, которые при любом движении шепчут о своей природной изысканности, о парфюмерах, собиравших цветы по всей Индии, чтобы создать неповторимый аромат духов, что отказывать становилось все труднее. Из глубины души Антона стало вырываться желание хоть что-нибудь из этого приобрести. И как будто в ответ на это, золото волшебно блестело в глазах торговца, и шелка кружились и парили в его руках, а деревянные, каменные, гипсовые статуэтки богов подмигивали при каждом взгляде на них и будто бы просились: возьми меня, возьми, возьми… Держаться становилось все труднее. Антон призывал всю силу воли, но когда в его руках оказался дешевенький фонарик на батарейках, решил все-таки его купить: в дороге пригодится, и бегом отсюда, прочь. Так Антон и сделал. Впрочем, хозяин остался его визитом доволен: приходите в следующий раз, мы обязательно подберем для вас лучшее. Но покидая магазин, Антон решил для себя в другой раз обходить его стороной.
С превеликим чувством освобождения Антон вышел на улицу и глубоко вздохнул: его покупательское воодушевление поднятое торговцем и с большим трудом сдерживаемое собственным бдительным рассудком угомонилось. И снова потери были не велики. Но если так пойдет дальше, остаться без денег значит, не видать заветного Острова даже в бинокль. А где этот Джанту?
Мальчишка вскоре вышел на крыльцо и, сиял как тысяча звезд, он уже наверняка получил свое вознаграждение от хозяина магазина.
– Сэр, теперь я отведу тебя на почту, – предложил он.
– Пойдем, – устало кивнул Антон.
Было уже за полдень, и Антон, чего давно с ним не бывало, почувствовал острый аппетит. На почте, отправив пять открыток с чудесными видами, он не стал гнать Джанту прочь, а решил пообедать с ним в каком-нибудь кафе. Пускай мальчишка поест и расскажет о себе. Он привык выживать на улицах большого города. Наверняка его история будет интересной.

5
Коннаут Плэйс, этот деловой центр города, выглядит респектабельно, как важный павлин. Зеленый сквер окружен высокими зданиями, украшенными пестрой рекламой, сверкающими бесчисленными окнами, а внизу перед покупателями гостеприимно распахивались двери больших магазинов. Столики кафе «Сонали» располагались в жидкой тени зонтичных акаций. Посетителей было много: приближалось время ланча. Из динамиков раздавалась музыка. Неподалеку, посреди аллеи, стоял пожилой продавец воздушных шаров, напоминающих пышный букет фантастических цветов.
Антон и Джанту заняли крайний столик под широким красным зонтом и принялись листать меню. Оба так проголодались, что Антон решил поесть сам и накормить приятеля как следует. Когда к ним подошел официант, он заказал овощной салат, барияни и апельсиновый сок. Между тем Джанту все вертелся и поглядывал куда-то в сторону, а когда официант щелкнул ручкой, закрыл свою записную книжку и удалился, то кивнул в направлении аллеи.
– Когда останешься один, остерегайся уличных мальчишек, – сообщил он и снова перевел глаза на попрошаек, что промышляли среди прохожих.
– Это почему? – ухмыльнулся Антон.
– У них вши.
Антон перевел взгляд на голову Джанту. У того были прямые черные волосы, блестящие от масла. Челка упрямо падала на левый глаз, и мальчишка то и дело смахивал ее рукой. Увидев замешательство Антона, Джанту поспешил сообщить ему радостную весть:
– Нет, сэр, у меня нет ни одной. Их больше нет, сэр. Были, но теперь не осталось. Айя Сати всех извела. Вчера последний раз меня мучила. А потом сказала, что ни одной гниды не осталось.
– Ты уверен? – осведомился Антон.
– Понимаешь, когда она этих насекомых у меня нашла, сразу выставила на улицу: боялась, что вши на младенца перебросятся. Я целую неделю на улице спал, пока она мою голову по утрам зловонными лекарствами поливала. Вчера последних извела. Так что нет больше никаких вшей.
– Поздравляю, – сказал Антон и почесал затылок. – А кто такая айя Сати?
– Бабушка, – ответил Джанту. – Я с ней всегда живу.
– А где твои родители? – спросил Антон.
– Айя говорит, умерли. Они были очень хорошие люди. Говорит, я очень похож на мать. А отца она и сама никогда не видела. Слыхала только, что он был важным человеком во всем городе. А больше ничего не говорит. – Глубоко вздохнул. – Или говорит: «Не знаю».
– А сама она кто?
– Бабушка. Сейчас у нее новый младенец. Она его очень любит и кормит молоком из бутылочки. А мать этого ребенка недавно от болезни померла.
– И вы живете в этих палатках посреди улицы?
– Мы там только спим. Я же говорил, вожу туристов по магазинам. Когда есть деньги, тогда покупаю муку, рис и молоко. Айя готовит нам лепешки. Самые вкусные на свете лепешки. Даже младенец их ест, хотя у него зубов еще не видать.
– А когда денег нет?
– У нас риса много.
Тут появился официант с подносом, поставил стаканы с водой, соком, тарелки с овощным салатом и удалился.
– Если бы не ты, меня никогда бы не накормили в кафе, – произнес Джанту, провожая взглядом важного, как журавль официанта.
– Почему? – удивился Антон.
– Прогнали бы, – сказал Джанту и торопливо взялся за салат, запивая его соком.
Джанту ел рукой. Антон посмотрел на то, как он ловко справляется, смачивая в остром соусе и отправляя кусочки овощей в рот, взял вилку и тоже принялся за еду.
– Тебе бы помыться и переодеться в чистое, – заметил он.
– Угу, – кивнул Джанту с набитым ртом.
– Никто бы не догадался, что ты с улицы, – продолжил Антон.
– Угу, – согласился Джанту, поглощенный своим занятием.
Когда они доедали, официант принес барияни, зыркнул на мальчишку с нескрываемым негодованием, поинтересовался у Антона, не угодно ли еще чего-нибудь и, получив отрицательный ответ, поспешил удалиться. Мимо по аллее прошли двое полицейских с тростниковыми палками под мышкой. Попрошаек оттуда как ливнем смыло.
Теперь Джанту собирал пальцами щепотку риса, перемешивал ее с острым чечевичным соусом и отправлял в рот.
– Если бы мои родители были богатыми, – снова заговорил он, едва прожевав, – мы с айей жили бы не на улице.
– Это верно, – согласился Антон, поливая рис далом из ложечки. – Такому как ты жить бы в Раджастане.
Полную тарелку барияни было не одолеть. Джанту быстро почувствовал сытость. Антон с непривычки к острой пище некоторое время вяло ковырялся в тарелке, затем приступил к еде и медленно ел, то и дело запивая водой; как бы голоден он ни был, аппетит пропадал скоро, а в животе будто ложился тяжелый камень.
– А еще айя говорит, у меня есть брат, – продолжил Джанту, ковыряя вилкой в рисе. – Его зовут Джагниш. Он живет в Калькутте.
– И что он там делает? – Антон отставил тарелку и откинулся на спинку стула.
– Он уехал работать, когда я был слишком маленьким, поэтому я не знаю его. Зато я видел, как айя того младенца принимала.
– Как?
– Дело было вечером, – начал Джанту, и по коже на его руках побежали мурашки. – Та женщина, мать ребеночка, жила радом с нами. Когда ей сделалось плохо, позвали айю. Бабушка много раз принимала роды и знала, что нужно делать, а я все видел в первый раз. Любопытно было страшно. И айя меня не прогнала. Одним глазом я следил за ней, другим за женщиной. И лицо ее было болезненным. Айя постелила соломы, сверху положила чистую тряпку, потом помогла лечь женщине. Ох, как ей было плохо! Буд-то у нее что-то болит внутри. Жалко мне было смотреть, как она мучается, но айя попросила принести в ведре теплой воды, я быстро принес и остался смотреть, что будет дальше. Женщина долго кричала, скрипела зубами и лила слезы. Даже задыхалась. – Тут Джанту скривил лицо, подышал тяжело, потужился, показывая, как это было на самом деле больно. – Живот у нее был большой и как будто шевелился. А потом я видел, как из нее вышел этот младенец. Сморщенное получеловеческое существо, все липкое, перепачканное кровью, никогда бы не поверил, что из него потом вырастит хорошенькая девочка. И лицо у женщины было страшное, мокрое от пота и слез, будто ее демоны мучили. Айя взяла от нее мокрого младенца, шлепнула его рукой, так что он заорал, так заорал, что я испугался, зачем было его так бить. На всю улицу слышно было. Но айя только обрадовалась, отрезала у него что-то ножом, протерла всего теплой водой, завернула в чистое и унесла. С тех пор он только и делает, что спит, орет или ест. А мать его от усталости заснула. Младенца потом ей ни разу не давали. Через несколько дней она и умерла. Потому что была больна.
Джанту глянул на Антона внимательно, поправил красную шерстяную ниточку, которой была перевязана рука выше локтя, и скорбно опустил глаза.
– Зачем она у тебя? – заинтересовался Антон.
– Что? – не понял Джанту.
– Эта нитка, – указал пальцем на его руку.
– Айя завязала, – ответил Джанту. – Это защита от духов. Даже от злого Раваны спасает.
Неожиданно потемнело вокруг. Дунул ветер, шумно зашелестели деревья и начал накрапывать дождь. Очень быстро он превратился в теплый ливень. По куполу зонта над головой забарабанили тяжелые капли. В один миг окрестности преобразились: теплый асфальт начал парить, потекли ручейки, аллеи быстро опустели. Зонты были достаточно большими, чтобы сидящим за столиками можно было укрыться от дождя. Хотя брызги от земли рикошетом летели в разные стороны и попадали на ноги, а ветер то и дело обдавал водой, как из душа, но в жару это баловство стихии было даже приятно.
– Надолго ли полило? – проговорил Антон, чувствуя сырость в туфлях, на штанинах и спине.
– Не сезон, скоро пройдет, – пообещал Джанту, отирая ладонью мокрое лицо.
– Тогда подождем здесь, – предложил Антон. – Все равно до поезда еще далеко.
– Скажи, зачем ты едешь на остров? – спросил Джанту.
– Это длинная история.
– Расскажи хотя бы коротко.
Антон подумал и не стал томить мальчишку, рассказал о своей болезни, малайце и драконе Нага-гуа, все как есть. Джанту слушал с нескрываемым удивлением. Он, конечно, заметил, что иностранец слишком худ, бледен и вроде как испытывает тяжесть от ходьбы, но до сих пор принимал это за усталость от долгого пути из России.
– Я очень надеюсь спастись там от пожара, который пытается убить меня изнутри, – заключил Антон.
– Айя тоже рассказывала, будто в океане существует остров, где нет бедных и богатых, и все живут счастливо, – проговорил Джанту, когда Антон выложил ему свою историю. – Наверное, это и есть тот самый остров, на который ты едешь.
– Может быть, – согласился Антон.
– Но ты мог бы лететь самолетом, так быстрее, – сказал Джанту.
– Старик советовал не поддаваться такому соблазну, – объяснил Антон, вспоминая слова Кун Лэя накануне отъезда: «До Острова ты доберешься по воздуху, земле и воде. Из Индии ты должен плыть кораблем. В Калькутте есть крупный порт. Тебе нужна цилительная сила моря. А всякая поспешность только во вред».
Ливень стал уходить, ветер погнал его дальше, и вскоре выглянуло солнце. Казалось, оно стало жарить сильнее. Когда дождь прекратился, от земли пошел пар, а мокрые окрестности ослепительно заблестели, будто их заселили солнечные зайчики.
– А когда ты вернешься с Острова, ты поедешь в Россию? – Джанту вкрадчиво посмотрел Антону в глаза.
– Конечно, – не задумываясь, ответил тот.
– Я бы тоже хотел поехать с тобой в Россию, – проговорил Джанту тихо, и глаза его загорелись надеждой.
Официант принес чек. Антон вынул из кармана бумажник, расплатился и, когда тот ушел, пристально поглядел на Джанту.
– Здесь нет хорошей работы, а денег только на рис и хватает, – продолжил Джанту, проводив презрительным взглядом официанта, – но я могу делать все, что захочешь. В России я найду хорошую работу. Буду делать любую работу. Я буду стараться. Забери меня отсюда.
– Перестань, – оборвал его тираду Антон. – Почему ты думаешь, в России будет лучше?
– Мой брат Джагниш уехал в Калькутту и там нашел хорошую работу, а друг хозяина магазина улетел в Лондон, я тоже могу ехать куда захочу. Возьми меня в Россию. Я буду хорошо работать. А в Дели нет никакой мне работы.
– Это ты зря придумал. Даже если бы я согласился забрать тебя в Россию, у меня не хватит денег на твой билет. Понимаешь?
– Я заработаю на билет в России и верну тебе все до последнего пайса.
– Ты не понял, что я сказал. У меня нет денег, чтобы купить тебе билет на самолет. И вообще, тебе никто не даст визу, а без нее в Россию не пустят.
Но и эти веские доводы ничуть Джанту не смутили.
– Я заработаю здесь, – настаивал он. – Я поеду с тобой в Калькутту и буду работать подметальщиком вагонов. А потом найду брата. Он обязательно одолжит мне денег и сделает документы для России.
– Нет, это не возможно, – с сожалением покачал головой Антон и поднялся.
Он шагал по аллее. Джанту следовал за ним, шлепая по лужам в своих рваных сандалиях, он не хотел от Антона отставать. Недолго между ними продолжалось молчание.
– Возьми меня в Калькутту, – снова заговорил мальчишка. – Я буду помогать тебе. Ведь ты не знаешь хинди. Я буду твоим переводчиком. А потом, когда ты вернешься с острова, мы поедем вместе в Россию.
– Ты здорово придумал, но что скажет айя, если я увезу тебя в Калькутту?
– Она будет рада, что я поехал искать Джагниша. Ведь он поможет мне. Когда она узнает, что я служу господину из России, то будет довольна.
– Неужели ты думаешь, что сможешь найти в Калькутте брата? – усомнился Антон.
– Я обязательно найду, – уверенно заявил Джанту.
– Калькутта гораздо больше Дели. Понимаешь? Где ты думаешь его искать?
– Я найду.
Антон шел так быстро, что вскоре запыхался и вынужден был остановиться, чтобы отдышаться. Джанту встал подле него и, заметив, как его друг теряет силы, предложил сесть на ближайшую лавку. Антон слабо кивнул. Голова вновь закружилась, в глазах неожиданно потемнело, участилось сердцебиение. Антон вяло опустился на лавку. Пока они сидели, облокотившись о спинку, Джанту не спускал с него глаз. Ему стало жаль иностранца с таким замученным видом. Антон закрыл глаза, когда по всему телу пробежала лихорадочная дрожь. Но это не пугало его, такое случалось много раз, и он был уверен в силе действия таблетки малайца, скоро пройдет. А над головой шелестели ветви пальм, словно они перешептывались: Им нельзя расставаться. Нужно быть вместе. Лучше ехать вдвоем. Поезжайте вдвоем. Антону казалось, будто он отчетливо слышит их шепот. Они советуют взять мальчишку в Калькутту. Почему бы и нет? Пускай едет, если хочется. Наверное, так будет лучше. Наконец Антон почувствовал себя лучше. Он открыл глаза и тотчас прищурился от ослепительно-белого света.
– Эх, нелегко тебе будет одному, – покачал головой Джанту. – Я бы стал помогать тебе в дороге.
– Может ты и прав, – вздохнул Антон. – Хорошо, я возьму тебе билет до Калькутты.
– Спасибо, сэр! – обрадовался Джанту. – Я заработаю денег и обязательно тебе верну.
– Только одно условие, – Антон поглядел на Джанту пристально. – Ты заработаешь их честно.
С этими словами он сделал над собой усилие и поднялся. Джанту, не помня себя от радости, важно зашагал за ним следом. Теперь они направились на вокзал. Антон понимал, этот мальчишка ухватился за свою идею, как за спасительную нить. И на душе стало приятно оттого, что кто-то тебе доверяет. Екнуло сердце. Безумие! Укол гордости в груди ощутил Антон в эту минуту.

6
Антон купил мальчишке билет на свой же поезд, только вагон был другой, но значения это не имело, ведь Джанту собирался работать подметальщиком пола, и в поезде они обязательно встретятся. Антон вручил ему билет. Джанту сунул его за пазуху. После этого они попрощались до вечера, потому что Джанту заторопился к айе, сказать, что уезжает работать и искать брата в Калькутте.
– Только не опоздай, – предупредил его Антон. – Я ждать тебя не буду.
– Не опоздаю, – пообещал Джанту и в следующее мгновение исчез в толпе.
Чтобы занять себя до вечера, Антон поймал моторикшу и отправился на экскурсию в Красный форт. Его путеводитель настоятельно рекомендовал посетить этот памятник семнадцатого века, и любопытство молодого человека не позволило обойти такую достопримечательность стороной. Рикша оказался истинным лихачом. Вероятно, этот маленький усатый человечек считал, будто все его пассажиры непременно куда-нибудь спешат. Его тарахтящая на всю округу моторикша неслась по улицам, обгоняла переполненные автобусы, лихо увертывалась от встречных автомобилей и мотоциклов, первая стартовала под зеленым светофором. До сих пор Антон читал о подобных чародеях дороги в газетных сводках авто-происшествий. От подобных водителей судьба его до сих пор бережно отводила. Антон болтался на сидении из стороны в сторону, как обдуваемая ветром травинка. И это положение казалось ему довольно смешным. А с непривычки к левостороннему движению у него захватывало дух, когда вдруг казалось, что после очередного поворота рикша спятил и мчит по встречной полосе. И хотя переполненная автотранспортом дорога представлялась смертельно опасной, рикша все-таки умудрялся вырулить из самой сложной обстановки. Так или иначе, судьба давала ему шанс. Когда рикша свернул с улицы Махатма Ганди и подрулил к самым воротам форта, Антон с облегчением вздохнул, живо расплатился и отпустил его на все четыре стороны.
Лал-Кила возвышается как рубин всех царей над голубыми водами Ямуны. И хотя сказочные красоты рая, созданного Шах Джаханом, со временем поблекли, форт все еще главенствует над шедеврами старинного зодчества. Среди дворцов, мечетей, красиво цветущих клумб, фигурно стриженых кустарников, зеленых лужаек, Антон нашел себе отдых от городской сутолоки, шума и духоты. Здесь никто не приставал с дурацкими услугами, не клянчил денег и не лез с пустыми разговорами. Ему стало легче дышать. Нагулявшись и, сделав несколько снимков, он сел на скамейку и с упоением стал наблюдать, как темнеют красные стены древних зданий на закате дня, как затрепетали на вечернем ветерке листья пальм, как стая макак на высокой стене с башней резвится перед сном.
На вокзал Антон вернулся затемно. Пробрался с потоком пассажиров на шестую платформу. И это было нелегко: похоже, на этом вокзале никогда не прекращается столпотворение. А на перроне, вдобавок, приходилось обходить сидящих на чемоданах людей и перешагивать через спящих, укутанных в плед с головой. Одни лишь обезьяны чувствовали себя уверенно: ходили по перилам, забирались на крыши стоящих поездов, паясничали на ограждениях, а между тем бдительно следили за всем, что вокруг происходит, готовые в любой момент прошвырнуться среди пассажиров и урвать чего-нибудь вкусненького. Вот уж шельмовы банды: того и гляди за своими вещами, не то залезет хвостатый и оставит без еды припасенной в дорогу.
Поезд подогнали за тридцать минут до отправления. Джанту нигде не было видно. Антон поднялся в вагон второго класса, нашел свое место, это была верхняя полка, сунул рюкзак под сидение и стал глядеть в окно. Если мальчишка не придет – его дело. Продаст билет и купит себе, айе, младенцу поесть. Наверное, так будет лучше, чем бежать в неизвестность. Мало-помалу возня в вагоне начала стихать. Пассажиры заняли свои места. Торопливое прощание с родственниками. Провожающие выходили на перрон, чтобы, стоя под окном, давать последние обещания, пожелания, советы. Где-то за стенкой хныкал ребенок, женщина, что сидела напротив, утирала платком влажные глаза, с обеих сторон махали руками. Поезд осторожно тронулся. Кто-то из провожающих мужчин протянул свою ладонь сквозь оконную решетку, чтобы еще раз подержать за руку уезжающего брата. Затем он шел за вагоном, пока поезд не стал набирать скорость.
Джанту все не появлялся. И было неизвестно, сел он в поезд или остался в Дели. На душе Антона теснились, путались и мешались оба чувства: ему хотелось вновь быть с мальчишкой и не хотелось иметь с ним хлопот. Зачем уезжать от привычной жизни, от заботливой айи, от туристов, на которых можно заработать? И в самом деле, для него было бы лучше поскорее продать свой билет какому-нибудь опаздывающему господину. Последняя надежда когда-нибудь еще увидеть Джанту таяла со скоростью несущегося на восток экспресса.
За окном мелькал свет фонарей, то и дело веяло паровозным дымом, а потом в черноте неба показался желтый полумесяц – словно это ночной глаз Сомы моргал среди невидимых в темноте крон придорожных деревьев.
Пассажиры укладывались отдыхать, Антон освободил сидение для женщины с годовалым ребенком и забрался на свою полку. Усталость сморила бы его раньше, не будь той чудодейственной таблетки Кун Лэя, которая столь продолжительное время оказывает на больной организм целительное действие. Медицина давно бы творила чудеса, изучи она свойства растений, о которых и поныне имеет представление разве что полуголый житель тропического леса. Но все эти леса торопливо вырубаются, прежде чем фармацевт успевает найти их редкие дары, и потому многие спасительные лекарства так никогда и не будут открыты. А ведь все могло быть иначе. Такие печальные мысли будоражили воображение Антона, пока лежа на полке, он не задремал.

7
Очнулся Антон ранним утром, и сразу же услышал странный шорох, который просачивался сквозь перестук колес и гулкий говор пассажиров, тех, что собирались выходить на ближайшей станции. За окном над зелеными полями с крестьянами, стоящими по колено в темной воде с пучками рисовых саженцев в руках, буйволами и пальмами поднимался желтоватый рассвет. Антон прислушался. Загадочный шорох, приближаясь, становился отчетливей. В полузабытьи ото сна Антон пытался разгадать тайну непонятного звука, но ничего знакомого в нем он не находил. И вот уже зашаркало в его отделении. Антон приподнялся и посмотрел вниз. Там на коленях ползал мальчик в набедренной повязке и рваных сандалиях, а на груди у него болтался медальон. Мальчик выметал мусор метелкой. Антон будто во сне разглядывал подметальщика.
– Джанту! – позвал он.
Мальчишка поднял голову, чуть улыбнулся и, хотя его радость от встречи была велика, он сделал серьезный вид и продолжил свою работу. Джанту тщательно выметал мусор со всех щелей, среди ног сидящих пассажиров, которые делали вид, что не замечают его, но вынуждены были поднять или раздвинуть ноги, убрать с пола сумку, чтобы мальчишка мог подмести и там. Никто не заговаривал с ним, все остерегались его прикосновения, убирали с глаз бутылку с водой, будто мальчишка мог осквернить ее одним только взглядом. Своей короткой метелкой, составленной из связанных бечевкой жестких прутьев, Джанту выгребал фантики, куски оберточной бумаги, всякую шелуху и весь этот мусор гнал перед собой как послушное стадо, чтобы в тамбуре смести его в кучу, а потом на очередной станции завернуть в газету и бросить в мусорку. Вагоны мылись только на конечной станции, поэтому пассажиры были довольны тому, что кто-то следит за чистотой в пути. Добравшись до тамбура, Джанту сунул свою верную метелку под мышку и стал обходить пассажиров с протянутой рукой. Люди не скупились. Подать нищему за его услугу было правилом хорошего тона. Монеты и банкноты падали на его ладонь, и Джанту собирал их в маленькую тряпичную сумочку, что висела у него на поясе. Антон сунул ему десятку. Джанту сложил руки лодочкой и сделал намаст, но и вида не подал, что знает сего подателя. В другом отделении его щедро вознаградили молодые английские туристы, за то, что выгреб весь этот “fucking rubbish”, скопившийся на полу после ужина и завтрака их индийских соседей. Неплохо, весьма неплохо.
Антон спустился на пол, сунул ноги в туфли и, обогнав Джанту, вышел в тамбур, чтобы там дожидаться. Мальчик явился скоро.
– Здорово у тебя получается, –  сказал Антон.
– Я стараюсь, сэр, – ответил Джанту, тряхнув свою сумку, в которой звоном отозвались монеты. – Очень хорошая работа. – С этими словами, Джанту развязал сумку, раскрыл ее и поднес к Антону. – Возьми, тут за три вагона, но я еще буду подметать и верну тебе деньги за билет.
Антон пересчитал выручку, до покрытия стоимости билета было еще далеко.
– Но ведь я буду работать до самой Калькутты, – заверил Джанту. – Это почти два дня. Я принесу тебе еще больше денег.
– Да я верю тебе, – сказал Антон, сунул деньги в карман и вернул мальчишке его полегчавшую сумку с мелочью, чтобы тот мог купить себе еды. – Скажи, а что за медальон у тебя? Я такой еще не видел.
– Айя отдала мне на прощание, – Джанту взял медальон, повертел его, чтобы тот поиграл медным блеском. – Она сказала, это медальон моего отца. Талисман. Сказала, что он принесет мне удачу в поиске брата, я не должен с ним расставаться. А потом повесила мне на шею. Здесь изображен мудрый слон. Красивый, правда?
– Очень, – ответил Антон.
В течение всего дня на каждой станции в поезд вихрем проникал шумный хаос. Вагоны посещали убогие, калеки, попрошайки со своими грустными песнями, торговцы сладостями, сувенирами, игрушками, чистильщики, готовые всего за двадцать рупий привести обувь до безупречного сияния (чем и воспользовался Антон, отчего туфли его наконец приняли одинаковый тон и блеск), разносчики горячего чая ходили с большим термосом, газетчики предлагали свежие новости, появлялись и мальчишки-подметальщики вагонов, но они мало, что успевали сделать за непродолжительную стоянку поезда, собирали с пассажиров кое-какую мелочь и возвращались на перрон. Джанту, тем временем, надев чистые рубашку и шорты, отсиживался на своем месте, как добропорядочный пассажир.
С утра до вечера Джанту по нескольку раз проходил через вагон Антона то полуголым подметальщиком, то лохматым попрошайкой, облачившись для этого в прихваченную с собой в дорогу грязную дырявую рубаху, и прихрамывая на одну ногу для придания самого жалостливого вида, и вот, наконец, явился приглаженным воспитанным мальчиком для встречи с Антоном в конце трудового дня.
Поздним вечером, когда Антон и Джанту встретились в тамбуре, было очень холодно. Джанту в своей безрукавке страшно замерз еще прошлой ночью, но только сейчас Антон увидел, как мальчишку трясет, как по рукам и ногам его рассыпались мурашки, и как он говорит, старательно пряча в голосе дрожь. Антону пришлось сходить за шерстяным свитером и одолжить его парнишке, а потом у вагонного торговца он купил два стаканчика чая и пряной смеси орехов насыпанных в кулек свернутый из сухих листьев. Чай немного согрел.
Они стояли в тамбуре, лакомились орехами и болтали обо всем на свете, не осознавая еще того, как крепко привязались друг к другу, ибо только вынужденная разлука способна дать такое понимание и затопить душу тоской.
– Послушай, мне не нужны твои деньги за билет, – сказал Антон. – Ты оказался честным человеком, и я хочу, чтобы ты нашел своего брата.
– Я найду его, – проговорил Джанту. – И еще больше заработаю как мой брат Джагниш. Я буду подметальщиком на других поездах. А потом ты заберешь меня в Россию.
Антон молча кивнул.
– Когда ты вернешься с острова, у меня будет достаточно денег на билет, – продолжал Джанту.
– Я не сомневаюсь, – улыбнулся Антон.
В ту последнюю ночь пути в вагонах скопилось много пассажиров. Чем ближе была Калькутта, тем больше становилось людей. Теперь даже укладывались спать на проходе, расстелив свои пледы, и заворачивались в них будто в кокон. Тамбур был тоже забит, нигде не было свободного места среди людей и багажа. Теперь, протискиваясь по коридору, приходилось удваивать осмотрительность, чтобы не наступить на чью-нибудь руку, ногу или не повалиться от неожиданного толчка на громоздкие тюки. Родственники теснились на полках по двое. А посреди ночи, Антон вдруг пробудился оттого, что молодая женщина тихонько положила у его ног своего ребенка, а сама нашла себе свободный уголок где-то на полу и задремала там сидя, уронив голову на руки, сложенные на коленях. Антон был удивлен тем, что на индийских вокзалах продают билеты на проходящий поезд, в котором уже нет свободных мест. И всю оставшуюся ночь, пребывая в полусне, боялся повернуться, чтобы случайно не скинуть ногой спящего ребенка. А тот спал, уткнувшись ему под колено, и время от времени оттуда слышалось его мирное посапыванье. Кто он, девочка или мальчик? Впрочем, не имеет значения. Только бы не придавить нечаянно.
О работе подметальщиком в тесноте забитого пассажирами поезда больше не было и речи, но Джанту это обстоятельство не слишком огорчало, он уже успел неплохо заработать.

8
На железнодорожный вокзал Ховра поезд прибыл к полудню. Антон и Джанту, как договорились, встретились на перроне возле локомотива. И вместе с людским потоком вышли на улицу. Был солнечный день. С реки дул свежий ветерок. По бледному небосводу серыми кляксами расползлись полупрозрачные облака.
Прежде всего, нужно было найти недорогую гостиницу, принять душ (с дороги Антону страшно хотелось в воду), оставить вещи, поесть и отправиться в Судоходную корпорацию за билетами на корабль. Антон не собирался задерживаться в городе, он рассчитывал выйти в море ближайшим рейсом. А Джанту торопился продолжить свою работу в местных пригородных поездах.
В окрестностях вокзала было много гостиниц, о чем свидетельствовал путеводитель, купленный в книжном киоске. Но тут путешественников ждало разочарование: Сожалеем, но мест больше нет. Так им отвечали в гостиницах, которые они надеялись взять сходу. Вся причина отказов была в приближающемся празднике: наступает сезон Дипавали, и комнаты во всех гостиницах бронировались заранее. Обойдя пять адресов, в трех из них предложили разве что номера дорогие, но Антона излишние расходы не устраивали. Все дальше ребята уходили от вокзала, но поиски подходящего номера были напрасны. Джанту был удивлен не меньше Антона:
– Улица Басант тоже рядом с вокзалом, – сравнивал он, – но там всегда много свободных гостиниц.
– Похоже, придется ехать в Старый город и там искать номера, – предложил Антон. – Жаль терять время.
Они повернули к автобусной станции. Шли, озираясь по сторонам, пока не попалась им гостиница неуказанная в путеводителе, она называлась «Натрадж», и Антон с последней надеждой в нее зашел, а Джанту остался ждать на крыльце. Хозяин, пожилой человек с белозубой улыбкой, был очень любезен: Да, одна комната только что освободилась, ее можно посмотреть прямо сейчас. И тут возле него на конторке засвиристел телефон. Хозяин ответил, и тут же, приложив трубку к груди, обратился к Антону: Так вы согласны? Антон ответил утвердительно. И в трубке на той стороне получили ответ: Сожалеем, больше мест нет… Очень жаль… До свидания! Вдвоем они поднялись лифтом на третий этаж, прошли по коридору, хозяин остановился у двери и, звеня ключами, открыл ее. Комната оказалась маленькая, с двуспальной кроватью, и большим окном на оживленную улицу. Антон осмотрелся, решил, что дешевле этого все равно не найти, а поскольку долго торчать в Калькутте он не собирался, то сбросил рюкзак, достал из него документы и последовал за хозяином вниз оформляться.
Джанту заходить в гостиницу наотрез отказался. Пока Антон принимал теплый душ в своем номере, он помыл голову, руки и ноги у привычной придорожной колонки. Вода везде священна. И не было для обоих ничего более приятного в те минуты, как с дороги наконец-таки хорошенько помыться. Наполеон, – думал Антон, – млел в горячей ванне часами, Меньшикова бывало не вытребовать из парной бани посреди зимы, измученный жаждой Александр Великий с большой радостью бросался в реку, едва находил ее во время похода через пустынную местность. Вода с приятным шуршанием хлестала по голому телу, серые мыльные струи катились по членам, распаренная кожа принимала розоватый оттенок. То были минуты настоящего счастья. Выйдя из ванной, Антон вытащил из рюкзака чистое белье, переоделся и спустился на улицу.
Джанту сидел у крыльца, облокотившись о стену, и считал, сколько прохожих тут проходит в минуту: больше или меньше чем на улице Басант. Лучшего занятия сейчас придумать было невозможно. Его блестящие черные волосы еще не успели высохнуть и висели сосульками. Неподалеку голуби, воробьи, да майны купались, пили, перебирали перышки в луже, что натекла у колонки. Антон позвал мальчишку, и тогда они вместе отправились в кафе обедать. А после, расспросив официанта, как добраться до Судоходной корпорации, сели в автобус и поехали эту контору искать.
Длинный Ховранский мост был забит автотранспортом. Автобус шел так медленно, что пешком можно было преодолеть этот мост над широкой Гугли аж три раза. Скучая, Антон глядел между ажурными фермами моста, на стесненные городом речные берега, блестящую под солнцем воду и показывал Джанту корабли и рыбацкие лодки, которых тот никогда не видел. Они были повсюду: покачивались на воде, шли под парусом или сохли вверх дном на берегу, как пузатые вяленые рыбы. Наконец автобус миновал этот утомляющей протяженности мост и покатил по узким дорогам старой Калькутты. Антон понятия не имел, где эта улица Стрэнд Роуд, на которой находится Судоходная корпорация. Единственное, что сумел он разобрать из объяснения официанта, так это то, что подсказанный им автобус привезет именно туда. Но где выходить? Они проехали довольно много остановок, автобус мог объехать уже добрую половину Калькутты, и тогда терпение начало сдавать. Пришлось Джанту обратиться к кондуктору. Пожилой бенгалец с билетной сумкой через плечо не очень владел хинди, а по-английски не знал и подавно, чтобы сразу сообразить, чего требуется мальчишке, а затем растолковать: На той остановке они давно были. Больше того, он посоветовал доехать до конечной, сесть на этот же маршрут и вернуться, нет, не на исходную позицию, а на улицу Стрэнд Роуд. Антон, следя за их разговором и поглядывая в окно, теперь жалел, что сэкономил на такси и потерял во времени.
На конечной станции нужный автобус на Ховру как раз собирался отъехать. На сей раз Антон сумел договориться с молодым кондуктором уже по-английски, чтобы тот предупредил, где выходить. И снова за окном поползли те же улицы. Они были то узкими, то широкими, то ухоженными, то мрачными, а некоторые были так грязны и убоги, что казалось, мусор здесь накапливается с самого зарождения города. И всюду были вечные спутники свалок: облезлые собаки, печального вида коровы, царствующие тут макаки.
Прибыли. Автобус выпустил своих пассажиров и покатил дальше. Какой-то прохожий в костюме, чалме и с гладкой черной бородой, откликнулся на просьбу Антона и подсказал, где Корпорацию найти. То было серое с большими окнами здание за высокой металлической оградой. Над главным входом сияли на солнце позолоченные буквы следующего сочетания: “Shipping Corporation of India Ltd”. Кажется это здесь, решил Антон.
Он вошел в прохладный, просторный холл и осмотрелся. Увидав охранника, Антон обратился к нему с вопросом: Где билетные кассы? и тот подсказал: На втором этаже. Антон поднялся по широкой лестнице, прошел за стеклянную дверь и оказался в небольшом кабинете. Поздоровался. Чиновник, перебиравший в шкафу папки, обернулся и, ответив: Добрый день, предложил посетителю садиться. После этого снял с полки толстую искомую папку, сел за стол с тем безразличным видом, который, видимо, приходится на себя напускать много раз на дню, и заговорил, взирая на молодого человека поверх узеньких очков: Чем буду полезен? Антон объяснил, что ему нужен билет и попросил оформить на самый ближайший рейс. По лицу чиновника пробежала почти электрическая напряженность. Усы передернулись, черный взгляд просверлил гостя насквозь, а пальцы отбили на столе торопливую дробь.
– Вы турист? – зачем-то поинтересовался он.
– Да, – ответил Антон.
– Ближайший рейс уже завтра, – сказал он, откидываясь на спинку пышного кожаного кресла времен рассвета эпохи Британской Индии. – Но вы на него опоздали. Билеты распроданы.
– Эконом-класс тоже? – упавшим тоном осведомился Антон.
– Все до единого, – ответил он и вопросительно блеснул очками: Еще вопросы?
– Тогда на другое число, – попросил Антон.
– Следующий  корабль только через неделю, – чиновник уперся локтями о стол и добавил: – Прошу вас, приходите через три дня. Вам потребуются три фотографии, паспорт с индийской транзитной визой и миграционная анкета, ее вы заполните здесь.
– Извините, но я не могу ждать неделю, – сказал Антон. – Может быть, остался хоть какой-нибудь билет.
– Нет, – категорически ответил тот и обратился к разложенным на столе бумагам, придав себе вид занятого человека, которого уговаривать бесполезно.
– А если кто-нибудь откажется? – с последней надеждой спросил Антон.
– Такого не бывает, – пробормотал чиновник, сосредоточив все внимание на своих бумагах.
– Хорошо, – выдохнул Антон. – К которому часу я должен прийти?
Чиновник ответил не сразу:
– М-м-м… Да, мы открываемся в десять, – пробормотал он. – Советую прийти пораньше: будет много народу.
Антон вышел из конторы в задумчивости. Какая досадная задержка. Ты по-прежнему слишком далек, Остров. Но стремление велико. Придется ждать, хотя дальнейшее пребывание в Калькутте означает ненужные расходы.
Джанту, дожидавшийся друга в маленьком сквере напротив, встретил его с недоумением.
– Что-то не так? – спросил он.
– Корабль ходит раз в неделю, – начал объяснять Антон. – Следующий будет нескоро. Теперь я должен явиться сюда через три дня.
– Значит, ты останешься в Калькутте! – воскликнул Джанту.
– А ты рад?
– Еще бы. Ведь мы целую неделю будем вместе. А скоро праздник Дипавали. Это очень большой праздник. Тебе понравится.
Но праздники сейчас интересовали Антона меньше всего. Нужно было как следует все обдумать. Тогда Джанту предложил сходить в соседний парк “Millenium” – только улицу перейти. Торопиться теперь все равно некуда. И они пошли.
– Вот, что, Джанту, – заговорил Антон. – Я не могу целую неделю оплачивать дорогой номер в «Натрадж». Нужно искать другую гостиницу.
– Уф! – вздохнул тот. – Это не просто.
– А что делать?
– Не знаю, можно ли найти сейчас гостиницу дешевле.
Отправляться на поиски обоим не хотелось. Антон сел на скамейку, достал из рюкзака путеводитель и принялся изучать адреса гостиниц в Калькутте, а Джанту подошел к парапету, перегнулся через него и стал глядеть на мутную воду реки, на корабли и Ховранский мост. В дымке серой пыли дуги ферм казались гребнем на спине дракона, перевалившегося через реку. Просмотрев скучные списки, Антон развернул карту Бенгалии, что если поехать в маленький городок и остановится там. Можно посетить Барипур, Нимпур или Кришнагар. А что там дальше? Вот Балишвар, но это уже Орисса. Зато рядом море, широкий пляж и до Калькутты недалеко. Идея блеснула, как рыба чешуей. А почему бы и в самом деле не поехать к морю?
– Эй! Джанту! – позвал Антон. – Послушай, а что, если завтра поехать на побережье? – предложил он. Джанту подошел, сел на скамейку и уставился в раскрытую во всю ширину карту. – Ты не против?
– Нет, – ответил Джанту. – Мне все равно, где ты будешь жить неделю. Ведь я собираюсь работать в поездах.
– Значит, завтра утром и поедем, – сказал Антон.
Приняв такое решение, он повеселел, во всяком случае, не придется томиться в душном городе. Народу в парке было много. Из динамиков звучала музыка. Среди аттракционов царило веселье. Джанту глядел на вращающиеся карусели. Он живо представил себя на одном из сидений, и дух его захватило. Мимо проходили дети с родителями. Но Джанту делал вид, будто не замечает этих юных бенгальцев, тарабарящих на непонятном языке, не видит их новеньких, чистеньких, выглаженных рубашки, брюк и шортиков, не смотрит на то, как они хрустят чипсами, пьют из бутылочки Колу или облизывают шапку самого вкусного на свете мороженого, возвышающуюся над вафельным рожком. Джанту сглотнул. Только электрические машины приковали все его внимание. Там у ограды столпились школьники примерно его лет. На каждом мальчике голубая безрукавка, шорты, туфли и синий галстук в полоску. Сейчас они все по очереди прокатятся на этих машинах.
Антон заметил, как у Джанту блестят глаза перед этим аттракционом.
– Хочешь, я куплю тебе билет? – предложил он.
– Нет, – отвернулся Джанту, – не надо.
Тогда Антон увлек его к продавцу сладостей, купил две большие порции мороженого, после чего, слизывая сладкий ванильный холодок, они зашагали по променаду, глядели на реку и думали каждый о своем.
В парке и на улицах города уже были заметны первые предвестники скорого шумного праздника. На аллеях дети взрывали шутихи, на улицах, куда не пойди, всюду торговали цветами, разноцветной пудрой, свечами, лампадами, благовонными палочками. Оживленно было и перед индуистскими храмами. Рабочие развешивали над входом цветочные гирлянды, посетители, притягиваемые благоговением святыни, шли в храм, чтобы выказать свое почтение богам, а калеки, слепые, нищие, паломники в одних набедренных повязках с веревочкой переброшенной через левое плечо сидели у стены в надежде на подаяние. Приближались сказочные дни, в глазах детей сияло озорство, и Джанту с нетерпением дожидался главной праздничной ночи: Скоро все произойдет.
«И съезжаются все нагие, только повязка на бедрах, и женщины все нагие, только фата на бедрах… да на шее жемчугу много, да яхонтов, да на руках браслеты и перстни…» – вспоминал Антон записи Никитина. Несложно понять душевное состояние тверского купца, который тоже испытал культурное ошеломление, прибыв на чужую землю с непостижимыми традициями.
Вечером Антон проводил Джанту на вокзал. Мальчик решил для начала отправиться экспрессом в Банкуру, и пообещал вернуться в «Натрадж» утром, а потом они вместе поедут на побережье.

9
На другое утро Антона разбудил телефон. Вялой рукой он спросонок поднял трубку: Алло. В ответ раздался голос администратора: Вас ожидают. Джанту вернулся, обрадовался Антон, бросил трубку, поднялся и стал торопливо собираться. Пребывание в этой гостинице не стоило больших денег, размышлял Антон, окна выходят на шумную улицу, где-то совсем рядом до полуночи играли музыканты, бой их барабанов отдавался в голове ухающей болью, кроме того, унитаз оказался неудобным, если на нем сидеть, то колени упираются в стену, не первой свежести застиранная постель – тоже никуда не годилась. Рассчитавшись с хозяином, Антон с ним раскланялся, вышел на улицу с немалым удовольствием и, увидав Джанту, поприветствовал его на хинди.
– Намастэ, – ответил тот с почтением.
– Как дела? – поинтересовался Антон.
– Я неплохо заработал, – ответил Джанту, достал из-за пазухи носовой платок, развернул его и протянул деньги Антону. – Все тут.
– Я верю, – ответил Антон, пересчитал и добавил: – Молодец, а теперь мы можем позавтракать и ехать в Балишвар.
Войдя в просторный гулкий вокзал, они направились к кассам, а потом уже с билетами сели за столик одного из многочисленных кафе. До поезда было еще сорок минут, и поесть можно было не торопясь. Оба весьма проголодались, а пряный соус еще больше разобрал аппетит. Досу умяли за милую душу, лепешки-чаппати запили кислым ласси, а сверху добавили мороженого.
– Где ты провел ночь? – спросил Антон, сытно развалившись на стуле.
– На вокзале в Банкуре, – ответил Джанту. – Потом сел на поезд и поехал назад в Калькутту.
– Ты ведь не спал.
– Я дремал на обратном пути.
Метелка из прутьев была с Джанту, и прежде чем сесть за стол, он положил ее под стул: она и сегодня пригодится.
В вагоне почти все места были заняты пассажирами. В окно влетал теплый ветерок. Поезд несся среди полей, рощ, деревень, небольших городков – все они словно волшебные бусины были нанизаны на блестящую под солнцем железную нить дороги. Всюду было много цветов, как будто вокруг простирался сказочный ботанический сад с утопающими в зелени деревушкам. Мимо проплывали огромные деревья увитые плющом и вьюнками, стройные пальмы в отдалении будто древние колонны с капителью подпирали небосклон, а небольшие пруды были украшены розовыми цветами лотоса. Всюду простирались рисовые поля, залитые водой, из которой густой зеленой щетиной поднималась поросль риса. Несколько раз поезд, шумно грохоча колесами, пробегал по мостам над широкими речными долинами с отмелями и сухими песчаными берегами. Как вдруг Антону представилось чудо: несколько знакомых силуэтов там, вдалеке, на рисовом поле. То были журавли. «Они здесь, наши русские птицы-странники! – радовался Антон. – Здесь, на этих вечно зеленеющих полях! Но весной журавли вернуться домой. Что заставляет их каждый раз покидать благодатную цветущую землю и лететь в холодную северную страну? Только чувство родины может их призывать: Возвращайтесь! И журавли летят, чтобы на заснеженных лугах найти для гнезда подходящее место, а потом, за короткое лето успеть еще и вырастить птенцов, которые тоже будут совершать путешествия неизменным родительским маршрутом». Вид этих птиц обрадовал сердце Антона. Он глядел на них, пока их статные фигуры не скрылись за деревьями.
Джанту вернулся нескоро.
– Что-нибудь заработал? – поинтересовался Антон.
– Немного, – устало ответил мальчик, сел и сунул метелку под сиденье.
– Я видел птиц, – сказал Антон, – они из России.
– Что это за птицы? – заинтересовался Джанту.
– Журавли, – ответил Антон и объяснил: – Каждый год они возвращаются в Россию, туда, где родились.
– Почему же они оттуда улетают? – спросил Джанту.
– Потому что зимой там очень холодно и нечего есть.
– Они могут замерзнуть зимой?
– В России очень холодная зима. Всюду лежит снег, а вода замерзает в прудах и становится твердой как стекло. Деревья спят и кажутся мертвыми.
– Я никогда не видел снега.
– Посмотри туда, – Антон указал рукой на горизонт, – видишь облака? Они белые и похожи на занесенные снегом поля и холмы.
Джанту поглядел в окно. Некоторое время он вглядывался в клубящиеся облака и видимо пытался вообразить себе много снега, но снег почему-то никак не ложился на эти зеленые рисовые поля, деревья и горы вдали. Он покачал головой.
– Нет, – наконец сказал он, – я все равно не понимаю, что такое снег. – И с сожалением вздохнул.
– Зачем тебе снег? – улыбнулся Антон. – Зимой очень холодно, и вообще, снег – это замерзшая вода.
– Замерзшая вода? – с недоверием повторил Джанту.
– Да, и взбитое молоко в том мороженом, что мы ели в кафе, – тоже как снег, – добавил Антон. – Если его много съесть, можно простудиться.
– Простудиться? – удивился Джанту.
– То есть заболеть. Понимаешь, это когда болит горло, появляется насморк, кашель и поднимается температура.
– Но я не ем много мороженого.
– Это правильно. Поэтому ты здоров. Но зимой в России можно замерзнуть.
– Я знаю, когда мы поедем в Россию, мне придется купить теплую одежду.
– Это верно.
– И я буду носить кожаные туфли как у тебя.
– Тебе придется носить много теплых вещей.
Джанту мечтательно улыбнулся.
Балишвар оказался маленьким серым городком с невысокими домами, пыльными дорогами и тихими скверами с большими бенгальскими фикусами, окружившими себя лесом молодых побегов. После недавнего дождя всюду были лужи, блестела мокрая трава, на мостовой и тротуарах остались желтые разводы грязи. Гостиниц в этом городе немного. Зато при всей местной скромности, было нетрудно найти в одной из них дешевый номер. «Айодхья Лодж» находилась неподалеку от вокзала. Пожилой с морщинистым лицом хозяин показал Антону комнату. Она была небольшая, скромно обставленная: кровать, кресло, стул. Стены голые, окна плотно закрыты, так что пол и кровать были испещрены яркими полосами солнечных лучей, просачивающихся между ребер ставен, пока не включили свет, на потолке ждал команды вентилятор. Единственное, чего не сразу удалось заметить так это то, что в этой комнате было хорошо и тараканам, и клопам, а ставни, ножки стула и кровати были подточены озорными термитами. Вечером на полу, стенах и потолке появлялись мелкие муравьи, волосатые пауки, глазастые гекконы, которые охотились на случайных мотыльков, прилетающих на свет лампы. А вот с хитрой крысой Антон познакомился поздним вечером, когда в гостинице все стихло на ночь, и та выбралась из своей норы, покопаться в его вещах. Пришлось швырнуть в нее туфлей. Но посреди ночи крыса вновь воротилась, забралась на кровать, побегала по подушке и, неосторожно проведя голым хвостом по щеке Антона, разбудила его. Едва он пошевелился, крыса шмыгнула прочь, спрыгнула на пол и скрылась из виду. Антон в полусне так и не понял, что это было. Комары тут тоже хозяйничали: маленькие черные с матроски полосатым брюшком, но хозяин предусмотрительно дал Антону дымящую зеленую спираль.
Вечером, после ужина в кафе, Джанту отправился поездом в Пури. Проводив его, Антон, позвонил домой, чтобы родные не слишком беспокоились, вернулся в гостиницу, раздвинул ставни пошире, так что закатное солнце залило комнату золотисто-розовым светом, достал из рюкзака записную книжку и стал выкладывать на ее страницах любопытные факты, собранные за прошедшие дни. В памяти его воскресло рождение нового человека, тот самый случай, так живо рассказанный Джанту, будто он, Антон, сам был свидетелем этого драматического события. Но трагичность произошедшего была не только в том, при каких обстоятельствах тот человек родился, а в том, что уже был заранее обречен судьбой на нищету, бродяжничество и недоедание. Пока есть, кому о нем заботиться, этот младенец к счастью не имеет об этом никакого представления, все роковое свое существование ему предстоит еще осознать, если доживет до разумного возраста.

Глава II
В западне

1
В городе царила предпраздничная суета. В те дни самым оживленным местом был местный базар. Он притягивал едва ли не все население Балишвара. Среди прочих обыденных покупок местные жители теперь отдавали предпочтение петардам, масляным лампадам и цветочным гирляндам для храмовых ритуалов. Антон посетил базар утром, купил пару плодов манго, сандалии, затем вернулся в гостиницу, переоделся и отправился на прогулку за город.
Земля на обочине дороги была мокрой и скользкой, красная глина липла к подошвам, в лицо лезли мухи. А вокруг простирались рисовые поля. Антон шел неторопливо, часто останавливался, делал снимки. Возле дороги паслось стадо буйволов, черных, как демоны Раваны. Вид у них был самый мрачный, бока и спина покрыты блестящей коркой бурой грязи. Увидав белого человека, буйволы, как по команде подняли головы и стали потягивать носом воздух. А вот тот с дьявольским взглядом, заметил Антон, может атаковать, если ему сейчас чего-нибудь не понравится. Этот буйвол вытянул свою морду, так что массивные рога коснулись могучей шеи, задвигал ноздрями, сделал несколько шагов в сторону прохожего. Антон ускорил шаги. Как вдруг у самой дороги взорвалась маленькая лужица, и из нее, с шумом обрушивая потоки грязной воды, выросла черная гора. От неожиданности Антон отпрянул, буйвол поднялся и уставился на него со звериной неприязнью. Воды в луже, когда буйвол из нее восстал, заметно убавилось. И можно только удивляться, как такое чудовище целиком поместилось в ней. Буйволы явно распознавали иностранца, пройди мимо индиец, они бы даже ухом не повели. И зачем хозяин оставил таких опасных животных рядом с дорогой? Проводив Антона суровым взором, буйволы опустили головы к траве, а те, что валялись в грязи, продолжили свои купания. Вскоре в зелени пальм показалась маленькая деревушка. Дорога вела прямо к ней. Крестьяне, что шли на базар с корзинами бананов, курами в плетеных из лозы клетках или молоком в бидонах, глядели на молодого иностранца с любопытством, велорикши предлагали подвезти, а собаки преследовали по пятам, принюхивались к его следу и надеялись получить от него угощение. Солнце припекало как следует, и Антон то и дело прикладывался к бутылке с водой, но усталости он больше не чувствовал, ему очень хотелось раствориться в тех цветущих пейзажах, которые он до сих пор видел лишь из окна мчащегося экспресса. Теперь, оставаясь наедине с самим собой, он ощущал свободу от городской тесноты, денежных трат, своей болезни, которая затаилась где-то в глубинах его тела, и, вероятно, дожидалась удобного случая, чтобы атаковать с новой силой.
Дома местных жителей стояли в окружении небольших садов с бананами, розовыми кустами, кокосовыми пальмами, откуда доносилось звонкое пение цикад. Небольшие пруды в зеленом обрамлении кустов лантана отливали лазурью, в которой среди широких листьев красовались розовые лотосы. Чистая, мирная, радостная картина открывалась глазам. Потом был старинный храм в форме ступы с луковкой на вершине и горельефами на стенах, которые можно долго и с интересом рассматривать. То были изображения богов: их мир, их битвы, их любовь – феерия чувств, удовлетворение желаний души и тела. Здесь всеми повелевает Кама – миловидный малый, поражающий сердца волшебными цветочными стрелами.
Антон скинул сандалии, оставил их перед входом и вошел внутрь. В храме царил полумрак, стоял запах дымящихся благовоний, и слышалось только едва различимое потрескивание горящих свечей, чьи отблески света мерцали по стенам и скульптурам. Красочно раскрашенные мурти главных богов этой земли: Джаганнаха, его сестры Сабхадры и брата Балабхадра, возвышались у задней стены, каждый на своем позолоченном троне. На плечах их были развешаны цветочные гирлянды, у ног горели лампадки, лежали свежие фрукты. Нечеловеческий облик этих божеств казался забавным, но внушал благоговение у всякого посетителя храма, ибо в их власти судьба каждого, кто ступил на эту землю. У каждого места есть свои боги. Их невидимые, беззвучные, неосязаемые деяния, происходящие откуда-то сверху, мы ощущаем сполна, когда становится особенно тяжело. Попадешь под их власть, и они оценивают тебя, чего ты стоишь, и достоин ли ты внимания, помощи, уважения, а то убирайся прочь к своему Богу. Они снисходительно вздыхают: Как много ты желаешь, человек! Твоя скоротечная жизнь не выше жизни любой пробившейся среди сухих камней травинки, ползающего в земле червяка или порхающей в небе птички, которых ты вытесняешь, наделив себя властью. Ты можешь оставить разрушительный след на земле, но стоит ли ради этого жить, ибо совершенно очевидно, что жизнь любого другого существа может оказаться важнее твоей, человек. Ты можешь создавать великие вещи и гордиться ими, но они могут быть действительно бесценны только в том случае, если никому не причиняют вреда. Ты можешь довольствоваться самой малостью, но пользы от существования твоего будет гораздо больше. Кто ты есть – покажут твои поступки. Боги на своих тронах молчат, но в их больших глазах заключен необозримый мир, они следят за тобой.
Прогулка оказала на Антона благотворное действие. Он вернулся немало уставшим, но одухотворенным и с проснувшимся аппетитом, так что сразу завернул в придорожный ресторан и хорошенько пообедал. И кажется, нет никаких забот у человека, который гуляет, где захочет, ест экзотические блюда, ведет записи в дневнике, в то время, пока его друг зарабатывает деньги с утра до вечера и потом отстегивает ему львиную долю. Но этого могло и не быть, не прояви Антон мужество, когда решился отправиться в эту поездку в обмен на смерть.
Вечером, дожидаясь Джанту в комнате, Антон достал «Хожение за три моря Афонасья Микитина», открыл книжку, отыскал место и прочел:
«А розбивають все кофары, ни крестияне, ни бесерьмена; а молятся каменным болваном, а Христа не знають.
Полистал дальше.
А со мною нет ничего, никакоя книгы, а книгы есмя взяли с собою с Руси, ино коли мя пограбили, ини их взяли; и яз позабыл веры хрестьяньскыя всея и праздников хрестьяньскых, ни велика дни, ни Рожества Христова, не ведаю, ни среды, ни пятници не знаю…
Перевернул несколько страниц.
Господи боже Вседержителю, творець небу и земли! Не отврати лица от рабища твоего, яко скорбь близь есмь.
Во Индеи же Бесерменьской, в великом Бедери, смотрил есми на великую ночь на великый же день волосыны да кола в зорю вошли, а лось головою стоит на восток.
А индейской же султан Кадам велми силен и рати у него много, а сидить в горе Биченегоре…»
И тут вернулся Джанту. Антон положил книжку на кровать. Мальчик был очень доволен поездкой. Он отдал заработанные деньги Антону и сообщил, что нашел хорошего друга из Калькутты.
– Его зовут Аджай, – рассказывал Джанту. – Он из бенгальцев, но говорит по-английски. В поездах они с отцом продают чай. Обходят каждый вагон с большим термосом. Вот только брата, я не нашел, – печальным голосом заключил Джанту.
– Может быть, он теперь занят на другой работе в Калькутте, – предположил Антон, – и больше не ездит в поездах подметальщиком.
Джанту промолчал. Антон тоже не стал продолжать эту тему. Пусть мальчишка остается со своей надеждой, а что, если ему однажды повезет. Теперь Джанту собирался купить обувные щетки, баночки разного крема и ящик-подставку. Так посоветовал ему Аджай, который в свои одиннадцать лет уже разбирался в самых выгодных дорожных промыслах. Ведь сначала можно заработать денег подметальщиком, а потом предлагать пассажирам почистить обувь – и все в одном поезде. Двойная польза выходит. Больше того, когда надоест трястись в поездах, всегда можно поработать чистильщиком на вокзале.
В последующие три дня Джанту со своим новым другом объездили Ориссу, Западную Бенгалию и теперь собирались ехать в Бихар. Ночевали на том вокзале, где застанет их ночь – всюду им было место для ночлега: на перроне, на крыльце, на скамейках вместе с другими бродягами. Когда становилось холодно, кутались в широкий плед, который был с собой у Аджая, и так согревали друг друга, будто два воробья.
Большую часть заработанных денег Джанту отдавал Антону, оставляя себе лишь на карманные расходы. Обычно Джанту охотно рассказывал о своих дорожных приключениях, и лишь однажды по возвращении был молчалив и задумчив. Глаза его выдавали какую-то печаль. Он словно боялся проговориться. Антон заметил его замешательство.
– Ты хотел сказать что-нибудь еще? – спросил Антон, пристально вглядываясь в его лицо.
– Нет, больше ничего, – неохотно ответил Джанту.
– Но я вижу, ты что-то скрываешь, – сказал Антон.
Джанту бросил на него испуганный взгляд.
– Нет, ничего.
– Врешь, что-то произошло, а ты не желаешь мне рассказать.
– Я не должен тебе этого говорить, – наконец сознался Джанту.
– Почему? – с удивлением спросил Антон. – Разве у тебя есть тайна.
– Никакой тайны, я только не хочу, чтобы ты это знал.
– Лучше признайся, иначе я не буду тебе доверять.
– Хорошо, – вздохнул Джанту и продолжил: – Аджай сказал, что мной интересовались какие-то люди. Сказал, что они спрашивали у него, откуда я и на кого работаю. Ведь все подметальщики отдают часть своих денег этим людям, а если нет, то… Они из Калькутты. Меня заметили. Теперь они хотят знать, на кого я работаю. Но я не скажу про тебя. И Аджай обещает молчать. Я больше никому не говорил про тебя.
– Выходит, я мешаю кому-то отбирать деньги у несчастных? – с негодованием проговорил Антон.
– Прости, я не хотел этого говорить, – упавшим голосом, пряча глаза, промолвил Джанту. – Я никому о тебе не скажу. Я не сразу иду в гостиницу с вокзала, я хожу дворами, на случай, если будет слежка. Тебя никто не найдет. Ведь ты все равно скоро уедешь на Остров.
– Печальная новость, – задумчиво молвил Антон. – Но тебя-то они не тронут?
– Нет, – уверенно ответил Джанту. – Аджай помогает мне.
– Знаешь, мой друг, ты правильно сделал, что рассказал мне, – бодрым голосом начал Антон. – Так вот слушай меня внимательно. Я-то скоро уеду. А ты останешься зарабатывать деньги на билет в Россию. Если тебя поймают, не сопротивляйся, понимаешь? Говори, все, что обо мне знаешь. Деньги прячь. Найди укромное место. Но если потребуют, отдай все, что будет в карманах. Договорились?
– Да, – живо согласился Джанту.
– Главное, чтобы ты остался целым и невредимым, – сказав так, Антон улыбнулся и похлопал мальчишку по плечу.
– Я сделаю так, как ты сказал, – пообещал Джанту.
– Береги себя, деньги не стоят твоей жизни, – заключил Антон.
Эта новость огорчила его. Не очень-то хотелось столкнуться с Калькуттскими бандитами перед отъездом на Остров. Судьба Джанту тоже немало беспокоила, и очень хотелось надеяться, что его новый друг Аджай поможет ему в беде.

2
Пробуждался Антон под звучные распевы: «Аллах Акбар!..», которые ранним утром раздавались из мечети, стоявшей неподалеку. После завтрака Антон взял с собой записную книжку, фотоаппарат, широкое полотенце и, наняв моторикшу, отправился на пляж около местечка Чандипур. Было так жарко, что пот лил в три ручья. Лишь во время езды обдувал теплый ветерок. Но стоило покинуть рикшу, как влажный жар снова стал обволакивать тело. Антон прошел немного вдоль дороги и осмотрелся, нужно было кого-нибудь спросить, как выйти к побережью, и тут он увидел крестьянина. Старик брел с узелком за спиной и был в глубокой задумчивости. Дождавшись, когда он подойдет ближе, Антон поздоровался с ним и сказал: Вы не покажете дорогу к морю? Путник остановился, посмотрел на иностранца рассеянно и что-то промямлил в ответ, махнув рукой в неопределенном направлении. Антон покачал головой: Простите, я не понял. Тогда старик глянул на него с негодованием, выплюнул красную от бетеля слюну и повторил отчетливей: Вон та дорога на пляж, от развилки – налево, и снова махнул рукой. Теперь стало понятно. Антон поблагодарил старика и повернул к перекрестку, а индиец снял с плеча узелок, достал из него листок бетеля, положил на него белой смеси, свернул новый пан и сунул его в рот, после чего побрел дальше.
Антон шел по улице к морю среди маленьких домиков, окутанных зеленью цветущих садов, поглядывал на бледное небо, но облаков там не было видно. Вокруг ни одного местного жителя, только кошка перебежала дорожку, куры копались в сухой земле среди кустов, да собаки валялись в тени деревьев, высунув язык. За селением начиналась реденькая казуариновая роща. Среди деревьев виднелись, поросшие редкой травой дюны, а за ними – желтый пляж и синь бескрайнего моря.
Пройдя по песчаной тропе среди низеньких дюн, Антон вышел на пляж, огляделся, бросил рюкзак под кокосовой пальмой и двинулся к морю. Пляж был пустынным. Волны накатывались на песок, пугая быстроногих крабов, которых тут бегало в большом количестве. Вдали покачивались на волнах несколько рыбацких лодок. Над водой кружили чайки: ждали улова – может быть перепадет чего от рыбаков. Антон вошел в теплую воду, окунулся и затем несколько минут лежал, распластавшись, на спине. Море приятно освежало. Волны бережно покачивали его. Выкупавшись, Антон выбрался на песок, достал из рюкзака полотенце, расстелил его в тени пальмы и лег.
Морской ветерок перебирал длинные листья над головой, где-то вдали уныло кричали чайки, за рощей на лугу бренчали колокольчиками белые козы. Ничто не нарушало покоя этого славного места и не мешало плавному течению мыслей. Антон долго лежал, прикрыв глаза, и слушал мягкий шелест прибоя. Потом он сел, достал из рюкзака книжку и принялся делать записи, иногда перемежая свои наблюдения стихотворными строками. «Жаль тех стихов, – с досадой размышлял он. – Теперь их уже не вернуть». Он снова вспомнил, как разорвал и сжег тетрадку, исписанную стихами, в тот день, когда вернулся домой из больницы. Он никому не показывал своих первых стихов, которые начал писать в малолетстве, и не хотел, чтобы они остались после смерти. Они не так хороши, а довести до ума, как он тогда считал, уже не успеет. Потому и сжег. «Разве мог я представить в тот раз, что однажды жизнь так переменится», – думал он.
Подняв голову от своих записей, Антон поглядел на море и не поверил своим глазам: оно отступило. Антон вскочил, подставил ко лбу ладонь и снова стал глядеть на то, как маленькие волны накатываются на песок все дальше и дальше, оставляя за собой широкий влажный и блестящий как зеркало пляж. Отлив! Антон еще никогда не видел, чтобы море уходило так далеко и быстро, словно высыхало оно.
Через некоторое время он увидел людей. Из рощи выходили на берег женщины с большими корзинами, появились мужчины с сетями, а за ними бежали полуголые ребятишки. Местные жители, дождавшись отлива, теперь надеялись поживиться  морскими дарами, что нечаянно остались на влажном песке, в маленьких лужицах и на отмели. А море продолжало быстро отступать, и вскоре уже белая полоска пенистых волн накатывалась на берег так далеко, что едва не сливалась с горизонтом, а рыбацкие лодки и вовсе пропали из виду.
Люди ходили по пляжу там, где еще совсем недавно катились волна за волной. Антон собрал свой рюкзак, повесил его на плечи и тоже пошел побродить на отмели. По влажному песку ползали моллюски, щетинистые черви, в какой-то лужице застряли мелкие рыбешки. Женщины собирали кусочки кораллов, панцири мечехвостов, пустые ракушки в плетеные из тростника корзины, все это добро пригодится в хозяйстве или можно будет продать туристам. Мужчины расправили драги, вышли на отмель и, натянув бечевки, принялись тащить за собой примитивные эти снасти. Сети мешком ползли по дну, захватывая все, что было на мелководье. А потом рыбаки выходили на песок и тщательно выбирали из сетей скудную добычу. Попавшихся рыб, крабов, голотурий бросали в корзину. Удаляться от берега селяне не решались: во время прилива вода приходит так быстро, что можно не успеть вернуться. Ребятишки тем временем бегали по пляжу за шустрыми крабами. Поймать этих тварей руками нелегко. Потому и бегали только ради забавы. А потом, увидав иностранца, дети бросились к нему и окружили звонко галдящей стайкой. Они толкались, кричали наперебой и протягивали свои розовые ладошки в надежде получить монетку. Антон разводил руками. Молодая женщина, собиравшая поблизости моллюсков, закричала на ребятишек, чтобы те угомонились. Но тщетно. Тогда она подошла к шумной ватаге и разогнала ее. Затем смущенно улыбнулась Антону, что-то сказала на своем наречии и вернулась за прерванную работу. Больше детвора к Антону не приставала. Он побродил по берегу еще некоторое время, а потом вернулся под пальму и вновь погрузился в стихию мирного бытия.

3
В назначенный день Антон ездил в Калькутту и вернулся только поздним вечером. К его разочарованию Джанту никакой весточки о себе не оставил. И хозяин гостиницы к сведению добавил: Мальчик не приходил. Странно, Джанту обещал вернуться сегодня же. Видит Бог, с ним что-то произошло. Беспокойство тотчас охватило Антона. Все-таки попал он в какую-то западню. Где он, что с ним и как выручать? Ведь надо непременно мальчишку дождаться и сообщить, что билет на корабль уже взят, что осталось до выхода в море каких-то три дня, иначе потеряемся. А может, Джанту заехал на поезде слишком далеко, и вернется позже. Хотелось бы верить. Да, он говорил, что поедет в Бихар.
Ранним утром Антон написал для Джанту записку, сунул ее в конверт и оставил хозяину, чтобы тот передал ее, когда мальчик придет. После этого Антон собрал рюкзак и отправился на автостанцию.
С рассветом вдоль улицы открываются чаевни. На разогретые первыми лучами солнца дворы, потягиваясь и зевая, выбираются старики. Торопиться им некуда, и они бредут к чаевне, где рассаживаются по скамейкам, пьют чай и затевают пространные разговоры. Между тем на улицу выбегают школьники в синих шортах, голубых рубашках с темным галстуком и туфлях. Несколько коров стоят и лежат с равнодушным видом посреди дороги, и машинам приходится их объезжать. Из следующей хижины вышли две молодые женщины, обернутые в яркие сари. Они подошли к колонке, что у дороги. Одна принялась нажимать на рычаг, вторая подставила под серебристую струю начищенный до блеска алюминиевый кувшин один, затем второй. Наполнив их, женщины весело болтая, зашагали в хижину стряпать обед.
На сей раз Антон решил посетить лес, обозначенный на карте густо-зеленым цветом. Джунгли с детства будоражили его воображение. Их образ являлся ему из прочитанных книг. Киплинг, Миклухо-Маклай, Корбетт – этих авторов он перечитывал несколько раз. «И вот теперь я прямо сейчас могу побыть на их месте, пока леса еще существуют, – размышлял Антон. – Не зря экологи тревожатся о скором исчезновении лесов: слишком быстро их вырубают на древесину. Если так дело пойдет и дальше, на земле останется лишь пустыня». Антон навсегда запомнил картину, которую видел в квартире одноклассника, отец, которого был известным в Прибалтике художником. Картина не нравится самому автору, и он держит ее в темном закутке своей мастерской. И вот, когда они с другом к отцу зашли, то среди прочих работ Антон случайно увидел эту картину. На полотне лаконичный сюжет: желтоватая дюна под хмурым небом, и на песчаном фоне белеет маленький улыбающийся птичий череп с большими глазницами. Картина называлась «Пустота». И эта пустота тотчас же сковывала ужасом зрителя, проникая в его душу ледяным сквозняком неминуемой смерти. «Это правильно, что художник не выставляет картину в галереях, – думал Антон, выходя из мастерской, – незачем демонстрировать эту пугающую неизбежность. Всякое искусство должно вселять надежду. А в той картине надежда эта мертва. Какая-то ехидная улыбка смерти осаждается в памяти от этой картины. И такое впечатление хочется поскорее выбросить из головы». Антона влекло в первозданный лес, который, он чувствовал, даст ему силы пережить тяготы долгого пути.
Мимо окна рейсового автобуса проползали деревушки, рисовые паля, рощи кокосовых пальм. Наконец впереди показался невысокий холм, покрытый растительностью, и автобус остановился на полустанке, от которого вела красная грунтовая дорога в направлении того холма. Антон вышел и направился в лес.
Сначала дорога вела под склоном холма среди пальм, фикусов и акаций, в кронах которых тихо шелестел морской ветерок. Птицы в зарослях исполняли необыкновенно красивые песни. Воздух дрожал от звона тысяч цикад. То и дело над головой проносились шумные стайки попугаев. И чистота, покой, живительная сила мира скрытого пологом нетронутых кущ были таковы, что Антону казалось, будто входит он в глубины собственной души, умиротворенной этим самым лесом. Между тем дорога вдруг разделилась на просеки, которые расползлись в разные стороны и быстро терялись в зарослях из виду. Антон зашагал по самой узенькой, вьющейся среди кустов, тропе. Лес был густым, толстые стволы деревьев, увешанные лианами, обвитые вьюнком и покрытые мхами поднимались на недосягаемую для взгляда высоту и терялись в пышной зелени из виду. В светлых пятнах пробившегося сквозь кроны света порхали бабочки. Они садились на цветки, чтобы насладиться нектаром, но тотчас же, взмахнув своими разноцветными крыльями, вновь принимались танцевать в благодатных солнечных лучах. Дальше на стволе высокой пальмы Антон увидел крупную зеленоватую ящерицу с гребнем на голове и спине. Этот дракон приподнялся на тоненьких лапках и с таким любопытством наблюдал за белым человеком, что едва не свалился, но удержался, крепче вцепившись коготками в кору и не спуская с гостя внимательных глаз. Антон поймал кузнечика и осторожно предложил его дракону. Тот уставился на дрыгающее лапками подношение, моргнул, приблизился к руке и, схватив кузнечика, тотчас проглотил. Облизнувшись, он снова уставилась в глаза Антона: Не предложишь ли еще? Но Антону не удалось ничего больше поймать. Он попрощался с ящерицей, а та хоть бы хвостом повиляла в знак благодарности. Вон, какой длинный, любой собаке на зависть. Антон зашагал дальше. Дойдя до высокого дерева с широкими контрфорсами, он остановился в его тени, выпил немного воды из бутылочки, прополоскал рот и полил на голову. Освежившись, он побрел дальше, глядел по сторонам, останавливался, чтобы сфотографировать необычный цветок, переливающуюся от росы паутину или прислушаться к пению невидимой птицы, и чувствовал он, как лес гостеприимно принимает его со всем своим обаянием. В какой-то момент Антону вдруг почудилось, будто бы за ним наблюдают. Он огляделся по сторонам. Никого. Но в лесу много разнообразных существ, наделенных таинственным даром невидимки, а скрыться от них самому не удастся. Сотни любопытных глаз следят за человеком в эту минуту. Они видят, что никакого вреда от гостя нет, и продолжают свои привычные занятия. Едва Антон сделал такой вывод, как вдруг послышался шорох в листве где-то справа и сзади, можно было подумать, кто-то потрясает ветвями. Антон обернулся, пригляделся и увидел обезьяну, вторую, третью. Белые лангуры с забавным чубчиком, симпатичной черной физиономией и длинным хвостом кормились листьями и поглядывали на молодого человека без тени смущения. Одна из обезьян осмелилась спуститься на тропу, подскочила к луже, огляделась по сторонам, попила наспех дождевой воды и вновь ловко забралась на дерево, проявляя при этом незаурядные акробатические навыки. Антон некоторое время стоял, не двигаясь, и восхищался ловкими движениями обезьян, когда те передвигались по ветвям и совершали головокружительные прыжки. Когда лангуры, прыгая с ветки на ветку, исчезли с глаз, Антон продолжил свою прогулку, ожидая, что за очередной извилиной тропы, ему откроется что-нибудь еще более любопытное.
Казалось, в такой безоблачный мирный день можно предаваться утешительным мечтам о поездке на Остров, надеяться на исцеление и радоваться тому, что уже ничто больше не восстанет препятствием на пути к его берегам, как вдруг Антон снова почувствовал, будто за ним наблюдают. И это настойчивое ощущение, на сей раз, было странным, тревожным и ложилось на его душу, как тень. Кто еще тут затаился? Может быть, крестьяне из соседней деревни собирают хворост. Или стадо слонов кормится неподалеку. Вдруг послышался шорох в соседних кустах, и впереди на тропу вышли два человека в камуфляже и винтовкой за спиной.

4
Они приблизились, осматривая Антона с нескрываемой подозрительностью, точно пытались понять, откуда он взялся. Один из них, на вид лет двадцати пяти, был высокий, стройный, черноусый с глубокими ямками на лице, какие бывают после оспы. Другой был лет сорока, низкий, щуплый, с очень темным угрюмым лицом. Некоторое время они присматривались к иностранцу, точно не решались завести разговор первыми. Наконец, тот, что был постарше, обратился к Антону на местном наречии. Судя по интонации, это был вопрос, требующий немедленного ответа. Второй, заметив замешательство иностранца, прервал своего компаньона и вопросительно произнес:
– Ория?
– Нет, я говорю по-английски, – ответил Антон.
– Хинди? – продолжил допытываться тот.
– Только по-английски, – повторил Антон.
Оба вооруженных незнакомца растерянно переглянулись, не зная, как с иностранцем объясняться. Тогда тот, что постарше заговорил на местном наречии, энергично жестикулируя. Из этих его ужимок, размахиваний руками, каких-то непонятных звуков, Антон едва разобрал, что находится на закрытой территории. Израсходовав массу слов, охранник показал рукой на фотоаппарат «Зенит» и спросил:
– Фото?
– Да, – кивнул Антон.
– No photocamera! – серьезно проговорил молодой.
«Что за новость? – удивился Антон. – Почему в лесу нельзя фотографировать?»
– Taboo, – подтвердил старший, теребя ремень своей винтовки.
– Но я фотографирую растения, бабочек, пейзаж, – перечислил Аннон.
Судя по глазам охранников, слов они не понимали, а только пристально разглядывали его.
– Фотографирую животных, – медленно проговорил Антон и даже показал рукой на пролетающую мимо черную с красными пятнами бабочку из рода парусников.
– No photocamera! Taboo! – только и повторил в ответ молодой охранник.
Вид обоих был мрачным, значит, дело не шуточное. Недолго посовещавшись, старший охранник снова обратился к Антону и поманил рукой, требуя следовать за ним. Антон покачал головой, дав понять, что не собирается ему подчиняться. Но старший молча повернулся и двинулся вперед по тропе, а младший, выставив перед собой винтовку, махнул ею, показывая следовать, куда приказано.
Они шли по лесной дороге молчком. Антон закрыл, болтающийся на шее «Зенит» и перевесил его на бок. Радость пребывания в лесу сменилась беспокойными мыслями. Что произошло? Почему взяли под арест? Куда меня ведут? С горечью он стал осознавать нелепость произошедшего. Дикие, первозданные, нетронутые джунгли оказались каким-то секретным объектом. Что же это за лес такой, где нельзя фотографировать? Военная база, частная собственность или охраняемый лес, куда вход только по разрешению, но где же указатели, колючая проволока, вышки? Вот приведут к начальнику, и все выяснится, только бы говорил он по-английски.
Четверть часа они шагали по лесной дороге, пока не подошли к глухой бетонной стене с колючей проволокой наверху. Дальше нужно было двигаться по тропинке, что вела вдоль этого заграждения, а через пару минут они вышли на асфальт. Слева показался въезд на территорию воинской части: ворота, украшенные гербом в виде четырехглавого льва на щите с перекрещенными ракетами и надписью на хинди, были заперты. Тут же находилась будка КПП, а дальше взгляд уводила широкая дорога, обсаженная с двух сторон пальмами. Конвой провел задержанного в калитку. Старший охранник перебросился с дежурным несколькими фразами, после чего Антона повели в ближайшее одноэтажное здание, у крыльца которого стояли, как часовые, две высоченные пальмы. Тут старший приказал дожидаться, а сам вошел внутрь. Антон, измаявшись в догадках, не выдержал и поинтересовался:
– У меня будут неприятности?
– No problem, – просто ответил охранник.
– Тогда зачем вы привели меня сюда? – спросил Антон с негодованием.
– No problem, – тупо повторил охранник.
На этом весь разговор и закончился.
Прошло несколько минут, прежде чем из подъезда вышел офицер – невысокий лысеющий человек в очках. Он был в военной форме, и судя по погонам – полковник.
– Мое имя Рамачандран, – представился он. – Как вас зовут?
Антон назвался.
– Разрешите взглянуть на ваш паспорт, – хладнокровным тоном потребовал полковник Рамачандран.
Антон полез в свой рюкзак, вынул документ и протянул полковнику. Тот взял его, раскрыл и стал изучать. В его глазах появилось любопытство.
– Россия? – уточнил он.
– Да.
– С какой целью приехали в Индию?
– Турист.
– Мне очень жаль, мистер… э… – еще раз заглянул в паспорт, – мистер Ти-хо-ми-ров, но я вынужден вас задержать для составления протокола. Вас обнаружили на закрытой территории с фотоаппаратом. – Кивнул на «Зенит» – Прошу вас, пройдите за мной.
– Но я не видел никаких запрещающих знаков, – возмутился Антон.
– Это место находится вдали от туристических маршрутов, – ответил полковник Рамачандран. – Пойдемте.
Тут оба охранника отдали честь и были свободны.
Полковник, а следом за ним Антон прошагали по коридору, повернули направо и вошли в кабинет. Полковник пригласил молодого человека садиться за стол, сам сел напротив и принялся звонить по телефону. Между тем Антон осмотрелся. Кабинет был просторным, окна занавешены от солнца зеленоватыми шторами, но было достаточно светло, чтобы не включать свет. Под потолком лениво вращался большой вентилятор. Бумаги на столе, прижатые бронзовым преспапье в виде сидящего льва, упрямо шевелили кончиками, точно хотели сбежать, но не могли, так они и перешептывались между собой с какой-то трагической обреченностью. Вдоль стен стояли два шкафа, за стеклянными дверцами которых на полках стояли папки, журналы и стопки каких-то документов. На стене за спиной полковника висел портрет Ганди. Закончив телефонные переговоры, полковник Рамачандран положил трубку и обратился к Антону:
– Мистер Тимироф, вас задержали по подозрению в шпионаже. Мы вынуждены провести следствие, чтобы собрать на вас досье. Надеюсь, все будет в порядке, и очень скоро вы будете свободны.
– Но я не шпион, – запротестовал Антон.
– Это и следует доказать, – спокойным тоном сказал полковник. – Значит, ваша цель туризм, не так ли?
– Да, но в чем дело, разве я нарушил закон страны? – возмутился Антон.
– Уверен, что нет, – улыбнулся полковник. – Расслабьтесь, мы обязаны вас допросить. Это всего лишь формальности.
– Когда меня освободят?
– Скоро.
Этот ответ не удовлетворил Антона, поскольку он мог означать и час, и день, и неделю. Чтоб эти вояки подавились своими ракетами.
– Как скоро? – уточнил он.
Полковник собрал лежащие на столе бумаги в стопку, постучал ею по столу, выровнял по краям и отложил в сторону.
– Мы проверим ваши документы, – наконец проговорил он, – а пока вот возьмите лист и напишите свое резюме. – Он подал Антону бумагу и ручку. – Пожалуйста, укажите ваше имя, дату рождения, полный домашний адрес, место учебы, номер паспорта, сроки действия визы, цель поездки в Индию и на Архипелаг.
– Но я должен успеть хотя бы на последний автобус в Балишвар, иначе я застряну здесь до завтрашнего дня, – объяснил Антон.
– Не волнуйтесь, пишите, – сказал полковник и снова стал звонить по телефону.
Время шло теперь слишком быстро. Мысли лезли в голову разные. Что если разборки затянутся? А ведь билет уже на руках. Опаздывать на корабль никак нельзя. Антон опустил голову над бумагой. Тут в кабинет вошел бородатый слуга в белой чалме. Он поставил посреди стола поднос с двумя чашками, чайник, молочный кувшинчик и блюдо с печением. Одну чашку бородач поставил перед Антоном, вторую перед полковником. Легкий поклон, задержался, но распоряжений никаких не последовало, и тогда слуга удалился. Время бежало. Антон выводил по-английски корявые фразы. Некоторое время кабинетную тишину нарушал стук настенных часов. Полковник оставил телефон в покое, поглядел на арестанта и проговорил:
– Чай, печенье, угощайтесь и чувствуйте себя свободно. – Чуть улыбнулся и снова принял серьезный вид, стал разливать чай по чашкам.
Антону это его гостеприимство показалось нелепым.
– Очень трудно сейчас чувствовать себя свободно, – промолвил он и взял чашку.
Полковник ухмыльнулся и сделал глоток.
– А что вас привело именно сюда? – поинтересовался он.
– Я жду корабль на Остров, а пока есть время, решил провести время на побережье, – ответил Антон. – Сегодня решил прогуляться по лесу. Я нашел его по карте. А потом меня задержали ваши охранники.
– По карте?
– Да.
– Можно ее посмотреть?
– Пожалуйста.
Антон вынул из кармашка рюкзака карту и протянул ее полковнику. Тот развернул ее и принялся внимательно изучать. Карта оказалась самая обыкновенная туристическая, без особых пометок, и упомянутый лес тоже был на ней изображен. Полковник задумчиво почесал подбородок.
– Вы впервые в Ориссе?
– Да.
– Где вы остановились?
– В Балишваре, гостиница «Айодхья Лодж», и эту карту я купил на местном вокзале.
– Очень хорошо. – Полковник свернул карту и положил рядом с собой. Антон пил чай и закусывал печеньем, давно хотелось промочить пересохшее горло. Но полковник продолжил: – В Индии вы уже неделю, верно?
– Да, – кивнул Антон.
– Расскажите подробно, что вы успели посетить до сегодняшнего дня.
– Дели, Калькутта, Балишвар.
– Из Москвы вы прилетели самолетом, не так ли?
– Рейсом Москва – Дели.
– Могу я посмотреть ваши билеты?
– Нет, я оставил их в своем номере.
– Как называется гостиница?
– «Айодхья Лодж», я уже говорил.
– Посещали ли вы какие-либо страны до поездки в Индию?
– Никаких.
– Пакистан, Афганистан, Непал, Бутан посещали?
– Нет.
– Вы знаете, что у нас очень сложные отношения с Пакистаном?
– Но я тут не причем.
– Значит, вы прилетели в Индию прямиком из Москвы, а затем приехали в Балишвар.
– Да, но сначала я был в Дели и Калькутте.
– Скажите, как вам индийская пища?
Неожиданный посторонний вопрос на мгновение озадачил Антона, была пауза и потом ответ:
– Неплохо, даже вкусно, хотя слишком острая.
Полковник улыбнулся.
– Вы хорошо говорите по-английски, разве в России говорят по-английски?
– Нет, но я учил язык в школе.
– Вы уже закончили школу?
– Нет. У меня каникулы. Я приехал поправить здоровье.
– В Индии поправить здоровье? – скептически спросил полковник.
– Я еду на Остров, – уточнил Антон.
– А что с вашим здоровьем? – Полковник подался вперед и облокотился локтями о стол.
– Легкое недомогание. От переутомления. Врач посоветовал мне сменить обстановку. – Тут Антон решил скрыть истинную причину дальней поездки, а потом добавил: – Говорят, небольшое путешествие помогает справиться с недугом.
– Это верно, – промолвил полковник, недоверчиво взирая на него, помедлил некоторое время и продолжил свои вопросы: – Вы один?
– Да.
– Нехорошо путешествовать одному.
– В пути всегда встречаются люди, которые готовы помочь.
– А что вы делали в Калькутте?
– Я купил билеты на корабль.
– Но вы могли лететь самолетом.
– Это очень дорого, кроме того, морская прогулка действует на меня благотворно.
– Кто дал вам деньги на ваше путешествие?
– Родители.
– Прошу вас, напишите их имя, образование, кем работают, – показал рукой на бумагу. – Да, вот здесь, после описания цели вашей поездки. Хорошо.
– Но зачем все это?
– Формальности.
Антон принялся писать. Полковник взял чашку и сделал несколько глотков. Затем подождал немного и продолжил опрос:
– Почему вы приехали именно в Балишвар?
Антон поднял на него удивленное лицо.
– Я ведь уже говорил, корабль ходит раз в неделю, в Калькутте слишком дорогие гостиницы, и у меня есть время посетить побережье, разве я не могу отдохнуть на пляже?
– Но отсюда море далеко, разве нет?
– Я нашел лес на карте и решил тут погулять.
– Вы можете показать билеты на корабль?
– Нет, они в гостинице.
В следующую минуту с улицы донеслись звуки подъехавших автомобилей, хлопки дверями, шаги. И вот в кабинет стали входить люди в гражданском. Они приветствовали полковника Рамачандрана и садились за стол. Все были холодно невозмутимы и преисполнены чувством долга, за которым тщательно скрывалось недовольство разрушением привычно текущего дня.
Первым вошел пожилой господин в больших очках, он сел справа от Антона; потом появился человек средних лет с черной бородой, его взгляд, которым он оценил задержанного, садясь слева, был полон презрения, и господин этот Антону сразу не понравился: темный, недобрый, подозрительный; следующий вошедший был невысоким, сутулым, с невозмутимым видом, хотя взгляд его был колючим, пытливым, как у сыщика и лицом он походил на крысу – препротивный тоже тип, в движениях его присутствовала надменность, и усы щеткой более всего придавали ему некоторую суровость, сел он рядом с бородачом. Они все представлялись, но имена их были такими сложными, что Антону не удалось запомнить хотя бы одно. После этого в кабинете появился слуга. Он собрал на поднос пустые чашки, блюдо с оставшимся печением и удалился.
Закончив писать, Антон вернул бумагу полковнику. Тот взял, побегал по ней глазами и вернул ее обратно со словами: Поставьте сегодняшнее число и подпись. Антон задумался, а какое сегодня число? Полковник подсказал, мгновение подождал и обратился к присутствующим:
– Итак, мы собрались здесь, чтобы рассмотреть дело, касающееся проникновения на закрытую территорию иностранного поданного. Я уже имел время поговорить с ним. Мы составили бумагу. Вот она. – Поднял перед собой лист. – Теперь можно ознакомиться. Уверен, у каждого из вас найдутся вопросы к мистеру Тихо… э… – Заглянул в бумагу. – Тихомирову. После этого мы составим протокол и сделаем заключение.
Тем временем вновь появился слуга, перед каждым гостем он поставил чашку чая, почтительно поклонился и вышел, неслышно притворив за собой дверь.
Первым с Антоном беседовал пожилой господин в очках. Его интересовали те же самые вопросы, что и полковника Рамачандрана. Все, что Антон говорил, этот тип записывал в большой блокнот. Остальные же тихо переговаривались, по очереди знакомились с резюме, паспортом, картой Антона и пили чай.
– Извините, сэр, – вдруг обратился полковник к господину в очках, – вынужден вас перебить. Мистер Тих… омиров, вы забыли указать дату предполагаемого возвращения в Россию. Допишите, пожалуйста. – Протянул бумагу. – Вот здесь… хорошо…благодарю.
После этого собеседование возобновилось. И вновь зазвучали вопросы, ответы и просьбы подать соответствующие билеты, бумаги, паспорт. Когда, наконец, допрос был исчерпан, полковник что-то сказал господину в очках, тот кивнул и обратился к Антону: Следуйте за мной. Они поднялись и вместе прошли в соседнюю дверь. За ней оказалась уборная. Господин в очках включил свет, попросил Антона спустить штаны: необходимо удостовериться, что юноша на самом деле не обрезан. И от этого стало еще обиднее. Но деваться было некуда. Один взгляд вниз – и достаточно. Убедившись, чиновник кивнул и направился на свое место. Затем вернулся Антон.
Теперь за подозреваемого взялся следующий – бородач. У него были те же вопросы, и он также аккуратно записывал ответы Антона в свой блокнот. Только, на сей раз, в туалет с ним идти было ненужно. В заключении он еще раз спросил, нет ли у Антона связей в Пакистане, а потом попросил: Пожалуйста, напишите вот здесь ваше имя и фамилию, я не могу произнести их правильно. Вот здесь есть место. Благодарю.
Усатый, прежде чем приступить к опросу, потребовал показать все личные вещи. Антон поднял рюкзак с пола, открыл и стал выкладывать содержимое: бутылка воды, записная книжка, карандаш, бумажник с деньгами, фотоаппарат, коробка из-под пленки. Усатый все это рассматривал и откладывал в сторону. Потом он взял записную книжку и с интересом ее пролистал. Антону показалось, что над ним потешаются. Что вся эта затея сделана из чистого любопытства к нему. А само его появление в лесу – чистая случайность, какая могла приключиться с любым приезжим. Возможно, это не первый случай, и уже кого-нибудь вот так ловили, допрашивали и отпускали. Но усатый был среди всех настроен решительно. Он хоть и задавал вопросы, которые ничем не отличались от предыдущих, но все глядел пристально, а потом подсунул под нос Антону одну из страниц записной книжки.
– Скажите, это адреса?
– Да.
– Кто эти люди?
– Мои друзья, я отправлял им открытки из Дели, Калькутты, Балишвара.
– А здесь что? – спросил он, перевернув страницу.
– Мои путевые записки, – с негодованием ответил Антон.
– Переведите, пожалуйста, – показал пальцем, – вот здесь.
Антон перевел свои записи об очаровательном закате в форте Лал-Кила. Затем усатый полистал и наугад попросил перевести еще несколько кусков из текста на других страницах. Антон справился и с этой задачей, хотя перевод получался корявым, и его коробило то, что личные записи становятся доступными этим людям. Прямо экзамен какой-то. Потом усатый осмотрел внутренность рюкзака и всех его кармашков, словно вынюхивал чего-то, и после этого заявил присутствующим: Вопросов к задержанному больше нет.
– Мистер Тихо…мир… гм… мы вынуждены изъять пленку из вашего фотоаппарата и проявить ее, – сказал полковник Рамачандран.
– Я не против, – ответил на все согласный Антон, поскольку времени было уже много и хотелось уже поскорее освободиться.
Тогда усатый взял «Зенит» со стола и с ним вышел.
С этой минуты Антона оставили в покое. Собравшиеся завели оживленную дискуссию. Потянулись долгие минуты ожидания. Антон вспоминал: «На пленке одни только пейзажи, храмы и бабочки, вряд ли в кадре окажется что-нибудь подозрительное. Впрочем… может быть… нет, ничего в этом лесу кроме обезьян я не снимал. Скорее бы уже, – негодовал он. – Ведь еще надо вернуться в Балишвар. Темнеет быстро. Сколько еще меня будут пытать? Никто не знает, где я сейчас. Джанту не знает. Проклятый лес. Блин, вот угораздило. Скоро весь мир превратится в военный лагерь. Некуда свободно ступить. Даже в лесу». Антона захватила досада. Было жаль безнадежно потерянного времени, которого итак слишком мало, но что ждет впереди? Неужели до сих пор не понятно, что шпионажем тут и вовсе не пахнет. Теперь казалось, будто эти люди говорят на отвлеченные темы, словно давно уже искали повода встретиться вместе за чашкой чая. На улице темнело. Солнце скрылось за крышей соседнего флигеля. Как теперь добираться? Будет ли автобус? А что если задержат до завтра? Нет уж, пускай лучше отпустят. А ночлег можно найти в соседней деревне. Но что, если не отпустят? Придется звонить в посольство. Пускай выручают. Только бы назад в Россию не выслали. А то не видать Острова. И это уже смертельно. За внешним спокойствием Антон тщательно скрывал тревогу и гнев. Разве у этих людей нет других более важных забот, чем обсуждать появление в лесу какого-то легкомысленного туриста? Антон старательно держал себя в руках.
Наконец вернулся усатый. Он отдал фотоаппарат, а пленку пустил по рукам. Каждый чиновник просматривал кадры на свет настольной лампы тщательно и передавал следующему. Змеясь, кривляясь и поблескивая глянцем, пленка сделала круг и оказалась в руках полковника Рамачандрана. После этого снова началось обсуждение. Теперь они сверили записи допросов на тот случай, если сведения в чем-нибудь не совпадут. Мрачный бородач составлял протокол.
И тут в кабинет вошел еще один человек в форме районного полицейского, а следом появился слуга со стулом и поставил его у стола, где было свободно. Полицейский поздоровался со всеми, снял берет и сел. Некоторое время он изучал паспорт Антона. Потом стал опрашивать задержанного, и его интересовало то же, что и остальных заседателей. Когда и этот диалог был закончен, полковник Рамачандран сказал: Необходимо сделать снимки.
Усатый вывел Антона в темный двор. Свежий ветерок, звездное небо, где-то далеко лает собака. Поздно. Теперь уже точно автобуса не видать. Оба зашагали по узкой тропинке и вошли в соседний флигель. Там, в кабинете, стоял компьютер с камерой. Усатый попросил Антона сесть напротив. Затем сфокусировал на нем камеру, сделал несколько снимков, выбрал на мониторе лучшее изображение, сохранил его отдельным файлом и распечатал. Из принтера выползли четыре цветные копии. Вернувшись в кабинет, усатый раздал всем по снимку.
– Отлично, – улыбнулся полковник, – вам нравится? – обратился к Антону.
– Чувствую себя звездой Болливуда, – сострил Антон. – Можно расклеивать на заборах.
Полковник добродушно рассмеялся. Кто-то заухмылялся. Усатый бросил на Антона холодный бесчувственный взгляд.
– Но теперь-то меня отпустят? – спросил Антон. – Мне еще в Балишвар ехать.
– Нет, мистер Тимиров, – ответил полковник с самым серьезным видом. – Сейчас вас отвезут в вашу гостиницу. Покажете комнату, личные вещи, билеты.
Все стали подниматься, по полу застучали стулья, появился слуга и принялся убирать со стола чашки. Антон собрал рюкзак. Пленку ему не отдали. Когда вышли на улицу, Антон поинтересовался у полковника:
– Неужели я все еще вызываю подозрения?
– Нет, – ответил тот.
– Тогда зачем вы потратили на меня столько времени? – с осуждением в голосе проговорил Антон.
– Мы действуем по протоколу, – ответил тот и, открыв перед Антоном дверь, велел садиться в машину.
С Антоном должны были следовать только полицейский и усатый, другие разъехались кто куда, а полковник Рамачандран остался во дворе.
– Сожалею о случившемся, – сказал он с улыбкой. – Пожалуйста, в следующий раз не выходите за рамки туристических маршрутов, указанных в путеводителях.
– Постараюсь, но это нелегко: слишком узкие эти рамки, – ответил Антон.
Полковник снова улыбнулся.
– Желаю вам удачного путешествия, – сказал он и захлопнул за Антоном дверцу.

5
Был уже поздний вечер. Полицейский джип въехал во двор гостиницы «Айодхья Лодж». Навстречу вышел хозяин. Радушно кланяясь и улыбаясь, он встретил представителей власти и последовал за ними в номер. Антон открыл дверь. Все вошли в комнату и осмотрелись. Хозяин поставил дополнительный стул, захваченный им из коридора, предложил господам садиться, потом поклонился и вышел.
Усатый попросил Антона показать билеты, полицейский тем временем осматривал помещение и уборную, а хозяин вскоре вернулся с широким подносом, на котором стояли стаканчики горячего чая. Поставив его на журнальный столик, он тихонько встал у двери. Усатый внимательно изучал билеты, переписывал их номера и даты в свой блокнот. А полицейский тем временем закончил осмотр. Оружия, секретных снимков, поддельных документов нигде не обнаружилось. Он сел на стул отпил немного чая и стал составлять протокол обыска. Вернув документы Антону, усатый обернулся к полицейскому и поинтересовался:
– Все в порядке?
– Да, – ответил тот.
– Господин Тихомиров, у нас больше нет к вам вопросов, вы можете быть свободны.
– Очень рад, – угрюмо ответил Антон.
– Прошу всех подписать бумагу, – полицейский подал протокол Антону.
Поставив свою подпись, Антон передал его хозяину, а тот усатому. После этого все поднялись и стали прощаться. Усатый вышел первый, за ним последовал полицейский, но вдруг остановился в двери и обернулся.
– Сожалею, что пришлось вас побеспокоить, – сказал он Антону. – Вынужденная мера. У этих военных, у них свои порядки, понимаете ли?
– Понимаю, – устало проговорил Антон.
– Будьте спокойны. – Полицейский улыбнулся. – Я всегда буду рад видеть вас в моем городе. Будет нужна помощь – обращайтесь. – Подал руку на прощание.
Антон пожал его ладонь, и тот вышел. Хозяин следом тоже задержался в дверях и с сочувствием тихо проговорил:
– Мне звонили днем, интересовались вами, спрашивали, не было ли замечено подозрительных людей. Я отвечал, что вы хороший постоялец, с вами нет никаких недоразумений, и посторонних людей я не видел.
– Спасибо, – кивнул Антон.
– Желаю спокойной вам ночи, – с улыбкой проговорил хозяин.
– Спокойной ночи, – ответил Антон, желая поскорее упасть на кровать и забыться.
Наконец он остался один. Тотчас накатила тяжесть. Не было сил даже раздеться, и Антон, не выключая свет, повалился на постель, как был одетый. Он закрыл глаза, но переживания этого дня стремительно мелькали перед ним яркими, тревожными картинками, от которых невозможно было никак отделаться. А вскоре он провалился во мрак.
Очнулся он далеко за полночь с тревожной мыслью: где же мальчишка? А когда приподнялся на локтях, то увидел Джанту. Тот стоял перед ним неподвижно и глядел прямо в глаза. Вдруг послышался стук в дверь. Призрак Джанту исчез в одно мгновение. Антон вздрогнул и проснулся. Сон мигом слетел как ночная бабочка. Стук повторился. Антон сел на кровати и сказал сонным голосом: Войдите!
Вошел горничный – высокий, худощавый, с маленькими усиками парень – сын хозяина и робко проговорил:
– Извините, сэр, мы видели свет у вас, хозяин велел узнать, вам что-нибудь нужно?
– Нет, ничего, – ответил Антон.
– Тогда я могу идти? – осторожно спросил он.
– Конечно, – ответил Антон и добавил: – Да, выключи свет.
Парень поклонился, ретировался, щелкнул выключателем, и комната погрузилась в полумрак, но тут Антон вспомнил и окликнул горничного с вопросом:
– Скажи, мальчишка Джанту, не появлялся?
– Нет, сэр, мы не видели его.
Антон слабо кивнул и, когда горничный вышел, тихо затворив за собой дверь, лег навзничь и, глядя в потолок, стал думать об исчезновении Джанту. Беспокойные мысли так и лезли на ум. Наверняка с ним что-то произошло. Неужели его поймали те люди, о которых предупреждал Аджай. Сон больше не шел. Трудно было успокоить себя. Мрачные мысли не давали покоя. Что теперь будет с мальчишкой? Не нужно было его увозить. В Дели с ним ничего подобного бы не произошло. Тишина звенела в ушах, пока очередной поезд не разрушал ее протяжным гудком и гулким стуком колес. А что если Джанту вернется сейчас вот этим поездом? В это очень хотелось верить. Но шло время, поезда проходили, а мальчишка все не появлялся. Надо ждать, но сколько? Или искать, только вот где? Или составить для него письмо перед отъездом, ведь скоро корабль. С такими вот размышлениями Антон долго маялся в постели, пока вновь незаметно для себя не погрузился в глубокий сон.
И снова Антон проснулся от стука в дверь. В комнате было уже светло, солнечные лучи давно проникли в открытые окна и залили стену золотистым сиянием свежего утра. Антон поднялся и, едва подавив зевок, ответил на повторившийся стук: Войдите! В следующую минуту в двери показался Джанту. Антон уставился на него красными осовелыми глазами.
– Я разбудил тебя? – виноватым голосом проговорил Джанту, оставаясь на пороге.
– Где ты был? – не скрывая своего изумления, проговорил Антон. – Я давно тебя жду. Что-нибудь случилось?
Тут Джанту опустил голову, чуть повернулся невольно, и Антон только сейчас заметил ссадины на его лице, царапины, синяки на руках и ногах.
– Что случилось? – сердито повторил Антон.
Мальчик ответил не сразу. Он был расстроен. Тяжелые мысли теснили ему грудь.
– Катастрофа, – тихо промолвил он, и в глазах его блеснули слезы.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Антон.
– Поезд перевернулся, – вымолвил Джанту и шмыгнул носом.
– Этого еще не хватало! – воскликнул Антон по-русски. – С тобой все в порядке?
Джанту кивнул, и на щеке его заблестела слеза.
– Поезд сошел с рельсов, – тихо продолжил он сбивчиво, то и дело, всхлипывая и утирая под глазами тылом ладони. – Много вагонов перевернулось. Вагоны первого класса разбились. Они упали с откоса. Я как раз собирался идти в те вагоны. Я был уже в тамбуре. Вагон сильно дернулся, все загрохотало, и я упал. Когда поднялся, гляжу – цел остался. Я слышал шум, грохот, крики. Поезд остановился, и я выскочил из вагона, а впереди все вагоны валяются побитые. Я все видел. Видел! – Тут Джанту не выдержал и зарыдал, закрывая ладонями глаза.
– Успокойся, – сказал Антон, прижав его к себе. – Ты ведь живой. А друг твой где?
– Он цел остался, – сквозь слезы ответил Джанту.
– Ну вот и хорошо, – вздохнул Антон, поглаживая мальчишку по голове.
– Много вагонов впереди попадали, – продолжил Джанту. – Я видел много раненых, много мертвых. Все были в крови. Кричали. Раненые кричали. А потом мы с Аджаем помогали искать и вытаскивать живых из побитых вагонов.
От тяжелых воспоминаний Джанту рыдал, уткнувшись лицом в рубашку Антона, вздрагивал, шмыгал носом и причитал на своем языке. Антон не понимал, что он там говорит, нужно было мальчишку успокоить.
– Перестань реветь, все теперь хорошо, слышишь? – Антон оторвал его от себя и поглядел в его заплаканное лицо.
– Я испугался, – признался он, насилу совладав с собой. – Там было много мертвых. Раненые кричали, звали на помощь, их тоже было много. Одну женщину раздавило совсем.
– Тебе надо раздеться и помыться, ты весь в царапинах, – сказал Антон. – У меня есть мазь. Я обработаю твои раны.
С этими словами он взял с зеркала коробочку с дорожными медикаментами, открыл ее, нашел пузырек со стрептоцидом и сказал:
– Шагай в ванну под душ, потом я обработаю твои раны антисептиком.
Джанту не стал противиться. Антон сделал ему теплой воды, включил душ, и пока мальчик мылся, принес из соседнего кафе два стакана чая и тосты с повидлом. Когда Джанту вышел из ванной, Антон поставил его перед окном и обработал царапины мазью, не обращая внимания на поток индийских причитаний: О Хари, спаси меня. О Хари!
– Разве больно? – спросил Антон.
– Нет, – дрожащим голосом ответил Джанту и продолжил свой речитатив.
Закончив процедуру, Антон убрал коробочку в рюкзак, и предложил Джанту позавтракать.
– Было страшно в тех вагонах, – продолжал Джанту теперь уже без слез. – Люди кричали, звали, умирали. И я просил богов, чтобы они помогли всем. А потом приехали полиция, врачи, было много людей, и мы с Аджаем сбежали. Сели на другой поезд и вернулись в Калькутту.
Слушая его рассказ, Антон внезапно почувствовал радость, что Джанту снова с ним. Что он жив и здоров, что ему надо отдохнуть от поездов, что теперь они могут вместе отправиться на побережье.
– Ты очень смелый человек, – сказал Антон. – Ты правильно сделал, что помог раненым.
– Я просил богов, чтобы мне не было страшно, – промолвил он. – И я не боялся мертвых. В разбитых вагонах осталось много вещей богатых пассажиров. Там воры копались в этих вещах: Мертвым больше не нужны деньги, – так они говорили.
– Мне очень жаль, Джанту, но ты больше не езди в поездах, – сказал Антон. – Слышишь? Теперь ты можешь работать чистильщиком обуви на вокзале.
– Нет, мне Аджай предложил продавать чай.
– Отличная идея.
– Мы будем работать в Калькутте.
– Вот и хорошо. Значит, тебе не нужно ездить в поездах. Это классно!
– Отец Аджая тоже торгует чаем. Он поможет нам. Мы будем работать вместе.
– Будешь ходить по вокзалу с горячим чайником и предлагать пассажирам чай в пластиковых стаканах.
– Я буду хорошо работать, – улыбнулся он.
– А теперь ты должен хорошенько выспаться, – сказал Антон. – Сегодня ты останешься в этой комнате. А завтра утром мы поедем на побережье. Ведь я обещал.
– Но я должен вернуться на вокзал, – взмолился Джанту.
– Нет, ты никуда не пойдешь, – строго произнес Антон. – Тебе нечего стесняться. Где бы ты ни родился, чем бы ни занимался, ты остаешься человеком. – Показал пальцем: – И будешь спать на кровати.
Поев, Джанту лег и сразу заснул. Антон тем временем, взял свою записную книжку, сел за стол у окна и, то и дело поглядывая на маленький сад, в котором среди деревьев цвели кусты жасмина, делал свежие записи: И все-таки ты не простой человек, Джанту, у тебя благородное сердце. Чистая твоя душа непокрыта темным налетом зла, как у тех мародеров, что грабили мертвецов. Пройдет много времени, но ты всегда будешь с гордостью вспоминать о своем безвестном подвиге. Ведь это была твоя первая серьезная победа.

Глава III
Море

1
Джанту проспал до позднего вечера. Анотон тем временем прогулялся в окрестностях Балишвара. Солнце беспощадно палило во все лучи. Но Антон в своей худобе уже привык переносить местный климат. Он брел не спеша, делал снимки всего, что казалось ему любопытным: храмы, торговцы, коровы. А потом сел в маленькой беседке на берегу озера, окруженного тростником, и стал глядеть на розовые лотосы, распустившиеся над круглыми листовыми пластинками, которые покачивались посреди водоема зеленым гобеленом. Над растениями маячили стрекозы, а в глубине, среди водорослей, поблескивали чешуей золотистые спины рыб. Потом Антон отламывал кусочки белого хлеба и бросал рыбам. Те поднимались к поверхности, раскрывали свои круглые как воронка, рты и затягивали угощение. Так бы и остаться навсегда в этом умиротворенном уголке планеты. Солнце спускалось к вершинам деревьев, скоро стемнеет. Покинув беседку, Антон зашагал в гостиницу, надеясь, что Джанту проснулся. Но в этом он ошибся. Мальчишка еще спал, изогнувшись запятой на краю кровати.
Джанту проснулся от шума воды в душевой. Он поднялся, сел, озираясь по сторонам и не зная, что делать. Идти было некуда. За окном уже стемнело. Когда Антон вышел из ванной, они собрались и спустились в кафе. Тут, за ужином, Антон и сообщил своему маленькому другу, что взял билет на корабль. Джанту смиренно промолчал. А потом они допоздна играли в шахматы. Игра отвлекла мальчишку от его тяжелых мыслей, и лишь когда последняя партия подходила к концу, он передвинул фигуру, поднял свои грустные глаза и спросил:
– Когда ты вернешься?
– Через месяц, может быть раньше, я буду там, пока не найду пещеру дракона Нага-гуа, – ответил Антон, глядя на фигуры.
Джанту обреченно вздохнул, опустил на доску глаза и заявил:
 – Тебе шаг.
Антон передвинул короля. Дождавшись этого, Джанту покачал головой и сообщил:
– Теперь мат.
На ночь Джанту, как упрямец, устроился в кресле. Никакие уговоры не смогли убедить его лечь по-человечески. Кровать то широкая – места достаточно. Но мальчишка не мог преодолеть железную преграду, возведенную веками между ним и сахибом. Так он и уснул, свернувшись котенком в кресле. Пришлось Антону самому осторожно, чтобы не разбудить, взять его на руки и перенести на кровать.
На другое утро Антон проснулся как никогда поздно. Взглянул на часы – было без четверти десять. В окно сквозь ставни просачивался свет, рисуя на полу и стенах яркие горизонтальные полосы. Джанту еще крепко спал. Антон привел себя в порядок в ванной, затем подошел к окну и распахнул ставни. Солнечное утро ворвалось в комнату и залило ее золотистым светом. Вместе с ним хлынули ароматы цветов. С невысокого мангового деревца весело запел скворец. Антон выдохнул и набрал воздуха полную грудь, потом задышал, упиваясь утренней свежестью. По дорожке у задней ограды ходил хозяин и большими ножницами подстригал кусты красных роз. Его силуэт маячил и пропадал в густой зелени сада. В комнате скрипнула кровать. Анотон обернулся. Джанту повернул голову и открыл глаза, моргая на светлое окно, потом приподнялся на локте и огляделся, соображая, как это он на кровати оказался. Нет, так не должно быть. Он хмуро поглядел на Антона, но промолчал.
– Выспался? – спросил Антон.
– Да, – кивнул тот.
Пока Антон одевался, собирал рюкзак, пересчитывал деньги на дорогу, Джанту ушел в ванную, умылся и потом долго рассматривал себя в большом зеркале. Синяк под глазом, царапины на руках и ушибы тотчас напомнили ему о недавней трагедии.
– Сегодня никакой работы, – громко и убедительно заявил Антон.
– Но я должен… – начал было Джанту.
– Помолчи, – оборвал Антон. – Это наш последний день в Балишваре. Завтра мы расстанемся в Калькутте.
– Сегодня праздник, – напомнил Джанту, выходя из ванной комнаты.
– Хорошо, но мы еще успеем съездить к морю, – сказал Антон, бросая рюкзак на кровать.
Джанту просиял.
– Это здорово! – воскликнул он.
– Позавтракаем и поедем, – объявил Антон.
Легкий бриз едва покачивал длинные ветви казуаринов. Теплый влажный пар исходил от земли после утреннего дождя. Цикады звонко резали воздух. Над цветущими кустарниками летали стрекозы, которых было так много, что слышался шорох их крылышек. Песок уже разогрелся на дюнах, и по нему было больно ступать босиком. У воды по влажному песку бегали боком красные крабы, при появлении людей, они стремглав улепетывали прочь и в мгновение ока исчезали в своих норках, окруженных скатанными из песка шариками. Волны были не высокими, они подворачивались у самого берега и шли колесом, а достигнув песка, с шумом и пеной обрушивались, ползли, шипя и пузырясь, а потом возвращались, оставляя за собой влажную кромку.
Скинув одежду, Антон вошел в теплую воду, поплыл. Джанту остановился на сыром песке, и глядел на друга, вытаращив глаза. Пена таяла у ног, ступить в воду Джанту не решился, так и стоял он в нерешительности, с опаской наблюдая то за приближающейся волной, то за ныряющим другом, то окидывал беспомощным взглядом необъятную ширь распростершегося перед ним водоема. Антон встал в волнах по пояс и, с трудом удерживая равновесие, махнул рукой, требуя войти в воду. Джанту сделал шаг и почувствовал, как набегающая волна приятно холодит ступни. Песок просачивался между пальцами. Растущие на глазах гребни, закручивающиеся волны и пенистые брызги привели Джанту в восторг. Он наклонился, сложил руки лодочкой, зачерпнул нахлынувшей воды и поднес к губам. Вода оказалась соленой, как живая соль, море соли! От неожиданности мальчик поморщился, выплюнул, встряхнул руками. Но потом осмелел и, сделав несколько шагов, омыл себя водой. Потом он сел, так что волны обдавали его с головой. Затем лег на живот, чтобы вода прокатывалась по спине, как учила его айя, когда они ходили к большой реке. Всякая вода священна. Совершив ритуал поклонения воде, Джанту поднялся на ноги и двинулся к Антону, осторожно пробирался до тех пор, пока вода не достигла до самого подбородка. Но тут очередная волна накрыла его с головой, Джанту выпрыгнул, вскрикнул от ужаса и, едва удерживаясь на ногах, ринулся к берегу. Следующая волна сбила его с ног, повалила, понесла на песок, как игрушку. Джанту выскочил на берег и, пугая любопытных крабов, добежал до высокой пальмы. Там встал в ее жидкой тени, отдышался и сел на песок.
Антон тем временем отдыхал, покачиваясь на воде, как на постели. Потом он встал и, пошатываясь, двинулся к берегу, с трудом удерживая равновесие.
– Чего же ты испугался? – с улыбкой спросил он Джанту.
– Ничего, – ответил тот.
Антон сел рядом.
– Хочешь, я научу тебя плавать, никогда не утонишь? – предложил Антон.
– Хочу, – тихо сказал Джанту.
– Ты, главное, набери в себя побольше воздуха.
– Кто научил тебя плавать?
– Отец. Мы часто ездили на море. Только в России оно холодное.
С этими словами Антон поднялся и велел следовать за ним. Джанту вошел в воду по колени. Потом осмелел и двинулся за другом еще глубже. Волны захлестывали ему грудь, горло, лицо. Антон встал рядом. Очередная волна выросла слишком высоко и накрыла мальчика с головой. Он удержался, стал отплевываться, едва не задыхаясь от страха. Антон подставил ему ладони и Джанту лег на них животом. Прокатив на очередной волне, Антон опустил руки, Джанту забил по воде руками и ногами, едва удерживаясь наплаву, но недолго, встал, пошатываясь и тяжело дыша.
– Сядь, окунись с головой и оттолкнись от песка ногами, – потребовал Антон.
Джанту хмуро поглядел на воду и сделал, как требовалось. Проплыл на волне он чуть, чуть и снова встал на ноги, фыркая, задыхаясь и сплевывая воду.
– У меня не получается, – с досадой выговорил он.
– Получится, – заверил его Антон.
С этими словами он сам прыгнул в воду и проплыл на волне к берегу. В глазах Джанту заблестел азарт. Он оттолкнулся и тоже прокатился на волне. Дух его захватило, он выпрямился и закричал от восторга:
– Я плыл! Плыл! На самом деле плыл!
– Молодец, – улыбнулся Антон.
После этого друзья несколько раз повторили это упражнение. Джанту осмелел. Он щебетал от удовольствия. И чайки, кружившие над волнами, подхватывали его крик и весело смеялись над его робостью перед стихией, которую они, чайки, давно уже покорили. Им было смешно наблюдать тщетные попытки человека. Нет, он никогда не будет так свободен в морской стихии, как они. Набравшись храбрости, Джанту нырнул и, проплыв под водой, оказался на мелководье. Забарахтался там, сплевывая воду и отирая руками лицо. В конце концов, почувствовав усталость, Антон вышел на песок и позвал Джанту. Тут они и заметили, что начался отлив, незаметно для обоих, берег расширился, и пальма, под которой лежали вещи, теперь как будто удалилась.
Сев на влажном песке они принялись считать волны. Следили, как они вздымаются вдалеке, растут, приближаются к берегу и, наконец, обрушиваются на него с белой пеной.
– Первая – моя, – сказал Антон.
– Вторая – моя, – продолжил Джанту.
– Третья выше твоей, – сообщил Антон.
– Четвертая еще выше! – воскликнул Джанту.
– Пятая – моя.
– Шестая – моя.
– Они теперь уменьшаются, – заметил Антон.
– Восьмая! Я выиграл! – обрадовался Джанту.
Они считали волны, которые, мало-помалу, удалялись от берега. Чайки тоже улетели далеко в море. Теперь на пляж выходили местные жители со своими корзинами, сетями и ведрами.
– Ты молодец, Джанту! – объявил Антон. – Теперь ты не боишься волны.
– Это ты научил меня, – просиял тот.
– Поздравляю с очередной победой.
– Я победил море?
– Да.
– Оно такое большое, и я победил его.
– Где-то там далеко есть Остров. – Антон показал рукой вдаль. – Его не видно, но он есть.
– А что там за краем моря? – спросил Джанту, вглядываясь в горизонт.
– Там другой берег.
– Другой берег?
– Другая страна.
– И люди там тоже есть?
– И люди там живут разные.
– Везде люди разные, – заключил Джанту. – Вот мы с тобой тоже разные. Ты – белый, я – черный. – Подставил свою руку к руке Антона. Сравнил. Затем провел пальцем по его коже, будто проверяя, действительно ли она такая бесцветная, какой кажется.
– Все разные, каждый приспособлен к жизни в своей стране, – проговорил Антон.
– Но тебе хорошо в Индии?
– Да, и я думаю, ты быстро привыкнешь к жизни в России.
– Конечно.
– Там холодно.
– Я буду носить теплую одежду.
– На Острове тоже есть люди. Они не носят никакой одежды. Живут в лесу.
– Бедняги!
– Нет, они вполне счастливы. Они так привыкли. Кроме леса им ничего ненужно. Даже деньги.
– Как они там без денег?
– Они живут тем, что дает лес. Они знают съедобные и лекарственные растения, могут разжечь огонь без спичек, могут поймать кабана.
– И ты едешь на остров, чтобы вылечиться от болезни?
– Да.
Джанту многозначительно кивнул.
Потом Антон оделся и стал бродить по пляжу в поисках раковин. А Джанту побежал к рыбакам, посмотреть, как они на мелководье ловят сетями рыбу. Вернувшись под пальму, Джанту, достал из рюкзака бумажную коробку с еще теплой самуссой, купленной в кафе возле вокзала, пакет апельсинового сока, сел на корточки и стал дожидаться Антона. Тот пришел вскоре и сложил на песке несколько красивых раковин. Одна из них была белая, как сахар, с длинными острыми шипами. Джанту поднял ее с любопытством, рассмотрел острые ребра и заглянул внутрь. Другие ракушки большого интереса у него не вызвали. Антон открыл сок и разлил по стаканам. После этого оба принялись за еду. Джанту ел, глядел на море, пребывая в глубокой задумчивости. Антон тотчас заметил его унылое настроение и спросил:
– Ты чем-то расстроен?
Джанту не сразу ответил. Бросил на Антона быстрый взгляд и вновь стал глядеть куда-то на горизонт, а затем промолвил:
– Я привык к тебе, мне жаль, что ты завтра уедешь.
– Но я скоро вернусь, – пообещал Антон.
– Ведь ты не обманешь, вернешься? – Джанту поглядел в его глаза пристально.
– Я обещаю тебе.
– А потом мы поедем в Россию.
– Конечно.
До остановки шли по песчаной тропе молчком. Джанту подбрасывал и ловил круглый серый камешек, подобранный на берегу. Антон шагал позади него, чувствуя усталость и легкое головокружение, но виду не подавал.
– Оставайся ночевать в моей комнате, – проговорил он.
– Хорошо, – ответил Джанту и, размахнувшись, запустил камнем в кусты.
– Завтра рано вставать.
– А если ты опоздаешь?
– Даже не думай.
– А все-таки?
– Придется ждать следующего корабля.

2
То был последний день Дипавали – необыкновенного, грохочущего по всем городским закоулкам, счастливого праздника победы света над тьмой, каждый год отмечаемый на этой земле уже более семи тысячи лет. Три последних дня не стихала фестивальная суета на базаре. Торговали с ажиотажем. На тележках и разостланных на земле кусках брезента таяли и снова насыпались холмы цветов, штабеля парафиновых свечей, глиняные лампадки, рис, фрукты для храмовых церемоний, и все это среди прочего будничного товара. И наконец апофеоз. Базарная улица полна народу. Из динамиков звучит музыка. Всюду снуют ребятишки, по всем сторонам то и дело раздается грохот искрящихся шутих. Кто-то украсил рога невозмутимых уличных коров венком из рыжих цветков бархатцев. У главного храма тоже было многолюдно. Венчающая его ребристая луковка была украшена разноцветными флажками. Люди приносили дары богам. А нищие, калеки, паломники, что сидели у стены, получали от прихожан угощения.
Вернувшись с моря, Антон и Джанту направились в храм. По пути они купили крашеного риса и лампадку. Музыканты перед храмом исполняли раги на барабанах, флейтах и маленьком синтезаторе. Их музыка звучала торжественно. В мерцающем огнями сумраке храма народу было много, жрецы в оранжевых дхоти, с голым круглобрюхим торсом и жемчужиной на пупе едва поспевали следить за порядком. Джанту в свою очередь незаметно протиснулся к священному престолу, на котором размещались изваяния Джаганнаха и его божественной семьи. Жрецы принимали из рук верующих подношения и складывали их перед алтарем. На глазах росли холмы фруктов, орехов, риса, ряды горящих масляных лампадок, коими были заставлены все доступные поверхности. Самый старший из жрецов окуривал божества благовониями, обращаясь к ним с молитвами, поправлял украшающие их цветочные гирлянды. Потом он принялся обходить алтарь вокруг, и по сторонам света оставлял духам-хранителям пинду, кокосовую копру и плошки с водой на кусках банановых листьев. Воздух был наполнен ароматом курений. И благовония кружили голову, дым проникал в легкие, кровь, разносился по всему телу, наполняя душу трепетным благоговением перед богами.
– Рама поможет нам, – объяснил Джанту, когда вернулся к Антону. – Он всем помогает.
– Я очень надеюсь, – ответил Антон.
– А в следующем воплощении моя жизнь будет лучше, – сказал Джанту. – Так говорит айя Сати.
– Жизнь может стать лучше уже сейчас, если захотеть, – заверил его Антон.
Стемнело. Улица озарилась золотистым светом фонарей и украсилась сиянием разноцветных гирлянд. Теперь хлопушки взрывали воздух все чаще. С треском и жутким свистом в звездную тьму уносились ракеты. Праздные толпы горожан гуляли по улице. Ребятишки бегали с полыхающими бенгальскими огнями. Откуда-то появились байраги – глотатели огня. Они собирали вокруг себя толпу и ко всеобщему любопытству демонстрировали свои огненные фокусы: с шумом изрыгали пламя, изображая драконов, жонглировали горящими факелами, выращивали пламя на собственной ладони. Дети визжали от восторга. На площади перед храмом кто-то затеял танцы. Круг танцующих быстро расширялся. Джанту тоже присоединился, а потом увлек, за руку взяв, и Антона. Пляска продолжалась долго под рукоплескания зрителей. Веселье разгоралось в сверкающем море огней. Потом Джанту купил шутиху и взорвал ее посреди улицы: с грохотом взметнулось белесое облако, искры с треском посыпались в разные стороны, какой-то прохожий господин от неожиданности шарахнулся в сторону. Мальчишка был доволен. Антон между тем делал снимки. А потом все балконы, карнизы, крыши домов по обе стороны праздничной улицы украсились выставленными в линию сотнями горящих свечей так, что контуры домов засияли светом космического пути, по которому в душах благоговеющих горожан пронеслась золотая колесница Великого Рамы и супруги его Ситы, одаривающих людей, их землю, и все, что на ней растет своим благословением. До полуночи теплый воздух дрожал от взрывов петард. А потом в небе вдруг стали распускаться красочные огненные цветы. И ликующие жители славили победу Рамы над полчищами коварных демонов.
Вернувшись в комнату, Антон и Джанту завалились на кровать без сил. Сон сморил их в одно мгновение. Оба и понять не успели, как в распахнутые ставни к ним на золотой колеснице вкатилось утро.

3
Антон вскочил разбуженный солнцем. Бросил взгляд полный ужаса на часы и стал торопливо собираться. Джанту пробудился от устроенного Антоном шума, потянулся на постели и поднялся, с трудом соображая, что происходит. Ах да, поезд! Если опоздать на утренний рейс, то до порта в Калькутту раньше ночи не доберешься. А корабль отходит в семь вечера. Уже через четверть часа оба бежали на вокзал. Билеты на поезд были на всякий случай взяты заранее. Народу на перроне и в вагонах как обычно битком. Джанту был со своей метелкой и снова намеревался подзаработать в дороге. Успели. Уже в вагоне, когда поезд мчал в Калькутту, ребята купили пожевать печения и чай, а то голод все больше ныл во внутренностях и не давал обоим покоя. Напротив сидел довольно толстый пассажир средних лет в светлом костюме. Лицо его было суровым. Да и весь вид его был преисполнен чувством собственного достоинства – господин никак не меньше касты торговцев. Некоторое время он наблюдал за молодыми людьми, а потом бросил на Джанту осуждающий взгляд и сказал Антону:
– Сэр, этот бродяга привязался к вам? Гоните его прочь. Не то украдет чего-нибудь, проходимец. – Пригрозил Джанту толстым пальцем.
– Не волнуйтесь, мы путешествуем вместе, – объяснил Антон.
– Извините, сэр, я было решил, он попрошайка, – оправдался толстяк.
– Нет, все в порядке, – сказал Антон.
– Как знаете, сэр, – вздохнул толстяк и продолжил давить косяки презрения на мальчишку, который прижался к своему иностранцу, будто к родному.
А потом Джанту со своей верной метелкой покинул вагон и не появился больше до конечной станции.
Из Ховры пришлось брать такси. Времени не было искать нужный автобус, так что в порт прибыли как раз к началу регистрации пассажиров. Старый вокзал с огромным залом, арочным выходом на пристань и рядами сидений был освещен мощными прожекторами. Антон прошел таможенный и билетный контроль, получил номер каюты, а потом вернулся к Джанту, который сидел в зале с вещами. После этого они вместе отправились погулять по пристани и посмотреть корабли. Большой, белый как чайка, пассажирский теплоход «Жемчужина Индии» стоял у причала в ожидании своих пассажиров. Всюду ходили моряки в красивой морской форме, и Джанту смотрел на них с восхищением. Он тотчас представил себя моряком, и то, как синие ленточки с фуражки развиваются за плечами от ветра, а сам он стоит на борту корабля и отдает команды: Лево руля! Полный ход! Так держать! Очень хотелось подняться по сходням и поглядеть, какой он этот корабль изнутри, но посторонних на борт не пускали. Только рабочие ходили по сходням туда – сюда, таская на спине какие-то тяжелые мешки. Наверное, с провизией, почтой или багажом пассажиров.
– Право руля! – отдавал приказания Джанту, вращая руками так, словно держал штурвал. – Так держать!
– Ты далеко собрался? – усмехнулся Антон.
– Прямо на остров, – ответил Джанту.
– Я с тобой, капитан, – сказал Антон. – Возьмешь?
Потом они встали у парапета и долго глядели на реку, ее противоположный берег, медленно исчезающий в наступающих сумерках и маленькие лодки, покачивающиеся под парусом.
– Послушай, – сказал Антон.
Джанту повернулся и поглядел в грустные глаза Антона.
– Вот, возьми, – он протянул мальчику деньги. – Здесь все, что ты заработал.
Джанту взял пачку и пересчитал.
– О Харе! Да здесь… – задохнулся от накатившего волнения.
– Что, не ожидал? – улыбнулся Антон.
– Я отродясь не держал столько денег! – воскликнул Джанту.
– Пришлось разменять и округлить для ровного счета, – Объяснил Антон. – Но здесь не так много, как хотелось бы. Ведь для поездки в Россию тебе понадобится гораздо больше.
– Я заработаю еще, – пообещал Джанту.
– Спрячь эти деньги, никто не должен о них знать, – сказал Антон.
– Я найду для них укромное место, – сказал Джанту.
– Послушай меня дальше, – серьезным тоном продолжил Антон. – Когда я возьму обратный билет на Калькутту, я позвоню в «Натрадж», и хозяин гостиницы напишет для тебя записку с датой моего возвращения. Спроси ее через пару недель. Понятно?
– Понятно.
– Вот и хорошо.
Тут послышался гудок «Жемчужины Индии», такой мощный, что ребят до мурашек пробрало.
– Мне пора, – сказал Антон.
Джанту кивнул, и они пошли.
К сходням уже протянулась длинная очередь пассажиров. Провожающие толпились у барьера, который охранялся полицейскими.
– Ты держись, мой друг, – проговорил Антон. – Береги себя.
– Хорошо, – промолвил Джанту, опустив голову.
Антон похлопал его по плечу.
– Ну, что же ты, – печально улыбнулся он. – Будь мужчиной. Ведь мы скоро встретимся вновь.
Джанту наспех отер влажные глаза и обнял Антона.
– Я буду ждать тебя, – проговорил мальчишка и уткнулся лицом ему в рубашку.
Антон прижал его на мгновение, отнял от себя и, проглотив горький ком, сказал:
– Все, я должен идти, до встречи, Джанту.
Мальчик тихо ответил:
– Пока.
Антон повернулся и зашагал к кораблю. Джанту протиснулся в сумбуре толпы к самой ограде и встал там, наблюдая, как его друг в хвосте очереди медленно продвигается к сходням. Джанту глядел на корабль и думал, что сейчас он понесет Антона к таинственному Острову, что теперь делать ему самому, и куда отправиться. Ехать ли на вокзал и найти там Аджая, заночевать ли где-нибудь здесь до утра или лучше отправиться в старый город и поклянчить у туристов денег. Нет все-таки лучше ехать на вокзал. А через некоторое время Антон уже стоял на палубе у самого борта. Он поискал глазами маленькую фигурку Джанту в толпе, нашел и замахал ему рукой. Мальчик поднял ладонь и качнул ею в стороны. Антон едва находил в себе силы, чтобы сдержать свои чувства, и ругал себя за то, что так сильно привязался к уличному мальчишке из касты ачхут, даже тень которого могла осквернить все, на что она падала. Ведь заранее знал, расставание – неизбежно, и оно будет тяжелым для обоих испытанием. Раскаяние было тут как тут: зачем полюбил этого полуголодного, жалкого, обреченного на нищету попрошайку. Вмешался в чужую судьбу. Смалодушничал. А теперь, стоя на борту корабля, глядит на него, и горестные чувства терзают душу. Что с ним, этим бродягой, будет теперь на этих враждебных улицах чужой для него Калькутты? Уцелеет ли он? А что, если повезет, и он все же найдет своего брата? Теперь вся его жизнь будет зависеть от него самого. Зато у него есть мечта. Она стала целью. И надо верить, что Джанту найдет в себе силы достигнуть ее. Антон не отверг его в Дели и отдавал своим словам отчет, пообещав забрать его в Россию. Он был уверен, что сможет в посольстве сделать ему документы. А там, дома, он обучит его русскому языку, потом устроит в школу, а когда придет время подберет ему настоящую работу. Там Джанту найдет себе много друзей. Нужно жить хотя бы для того, чтобы помочь ему. Пусть хотя бы ради этого уступит болезнь и уйдет. Ведь это так важно знать, что ты кому-то здесь нужен. Долгий прощальный гудок теплохода оборвал размышления Антона. «Жемчужина Индии» медленно отходила от пристани. Провожающие внизу махали руками. Антон глядел на Джанту, тот на Антона, стоявшего среди машущих руками пассажиров, и оба верили друг другу.

4
Было раннее утро. В небо поднимался белесый туман. Как из потустороннего мира слышалось унылое причитание невидимых чаек. Но промчал по небу Аруна, прогоняя тьму и раскрашивая синеву огненными красками рассвета, и взошло солнце, оно рассеяло туманную дымку и залило мир ярким светом.
Антон поднялся с койки, потянулся, взглянул на своего спящего соседа по каюте, взял пакет для умывания и отправился в уборную. В коридорах никого еще не было. И стояла какая-то сонная тишина. Приведя себя в порядок, Антон вернулся в каюту, оставил пакет и, переодевшись, отправился на палубу, посмотреть далеко ли теперь до берега. Но каково же было удивление Антона, когда он в рассеивающейся влажной дымке отчетливо увидел берег Гугли, а рядом вчерашний вокзал. Это было похоже на сон. Антон ущипнул себя за руку в надежде, что спит, но сном это не оказалось. Значит, случилась какая-то задержка. Корабль стоял посреди реки и никуда идти не собирался. На палубе проветривались несколько пассажиров, которые путешествовали третьим “Bank” классом – на койках в общем трюме. Одни, кутаясь в плед, сидели на скамейках, другие ходили вдоль борта, кто-то созерцал окрестности, стоя в задумчивой неподвижности. С негодованием в голосе Антон обратился к моряку, который сейчас открывал ставни киоска-чаевни:
– Почему простояли всю ночь?
Моряк поглядел на Антона через плечо и проговорил:
– Ночью навигация на реке невозможна, сэр. Отмели, сэр.
Антон с облегчением перевел дух.
– И когда же мы отправимся в путь?
Моряк сунул навесной замок в карман и, раздвигая ставни, ответил:
– Примерно через час, сэр, когда подадут буксир.
«Ну конечно, иностранцу было бы лучше лететь самолетом, чем болтаться почти неделю в море, – размышлял Антон. – Зато экономия денег вполне оправдывала такое длительное путешествие». Удовлетворившись ответом, Антон подошел к борту и стал глядеть, как над рекой восходит солнце, раскрашивая воду золотисто-розовыми бликами. Солнце залило своими лучами дома, деревья, пристань. Старый рыбак сидел с удочкой на узеньком берегу. Чайки носились над самой водой. Неподалеку по реке шла маленькая узкая лодка. Вскоре за спиной Антона загалдели: к чаевне потянулись пассажиры. Прошло больше часа, прежде чем океанический лайнер, наконец, двинулся в путь. Медленно, очень медленно, корабль начал свое плавание. И слава Богу, окрестности ожили, все пришло в движение, слегка закачалось. Поплыли назад рыбак с удочкой, пристань, дома и деревья. Несколько ребятишек высыпали на песчаный берег, за которым поднимались высокие трубы кирпичных фабрик, и замахали руками большому белому кораблю. Когда корабль «Жемчужина Индии» вышел на широкую реку, буксир отпустили. Послышалось, как где-то в утробе лайнера гулко загалдели двигатели, и теперь он продолжил путь самостоятельно.
На часах восемь утра. По корабельному радио передали приветствие экипажа, меры безопасности на борту, расписание часов работы столовой и ресторана, а в заключение всех пригласили на завтрак. Пассажиры третьего класса должны были приобрести талоны в недавно открывшейся чаевне, за остальными были зарезервированы столики в ресторане. Антон путешествовал вторым классом. Оставив палубу, он поднялся в ресторан по широкой лестнице с большими картинами в позолоченных рамах на стене, то были морские пейзажи, написанные малоизвестными авторами в духе Айвазовского, Тернера и Рериха. Рестораном оказался просторный светлый зал с полупрозрачными розовыми шторками на больших овальных иллюминаторах. Тихо звучала приятная музыка на индийские мотивы в исполнении народных инструментов. Столы были покрыты белыми скатертями и со вкусом сервированы. У задней стены стоял аквариум с разноцветными рыбками, а в углу находился бар. Аквариум хотелось рассмотреть внимательнее. Антон подошел ближе. На дне, выложенном разноцветными камешками, громоздились кораллы, поросшие необычными перистыми водорослями, возле бурой коряги стоял пластмассовый водолаз и, меланхолично подергиваясь, отрыгивал бесконечную гирлянду из серебристых пузырьков, которые поднимались и лопались у дрожащей поверхности воды. Некоторые рыбы останавливались перед этими пузырьками и подолгу наблюдали за их мельканием как зачарованные. Оставив аквариум, Антон зашагал к стеллажам, здесь можно взять готовое блюдо на выбор. Завтраки входили в стоимость билета, а в остальное время нужно было оплачивать питание в кассе. В другом отделении, за стеклянными дверями, располагалось элитное отделение первого класса, там респектабельных клиентов обслуживали официанты в красных мундирах, в рыжей чалме с гребнем и с беленьким полотенцем, переброшенным через руку. Антон взял себе омлет, пару тостов с повидлом и маслом, чай и фруктовый десерт из нарезанных бананов, манго и груш, сел за столик так, чтобы можно было наблюдать за происходящим в том недоступном ему мире, где собирались медовые индийские пары, правда, уже солидного возраста, успешные предприниматели и, похоже, крупные чиновники, которые по разным причинам предпочли путешествие морем, а не самолетом. В этом отделении никто из низших слоев общества не помешает господам в светской беседе и не осквернит своим присутствием их покой. Украдкой следить за ними было очень интересно. Как вдруг одна красивая молодая дама в дорогом расшитом золотом алом сари, сидевшая в компании строгого вида мужчины в офицерском мундире, заметила любопытство молодого человека, и с легкой улыбкой чуть кивнула ему. Антон в смущении опустил глаза. Теперь хотелось поскорее закинуть в себя остатки завтрака и сбежать. Антон был в замешательстве. Благородная дама могла бы и не одаривать вниманием простого юношу, пусть он хоть из северной страны, а то увидит ваш офицерик и устроит скандал. Но тот, кажется, ничего не заметил и продолжал манерно разделывать содержимое блюда. После завтрака Антон вышел на палубу в приятном расположении духа.
До полудня корабль двигался по широкой реке к дельте великого Ганга. Теперь на палубе пассажиров было много. Какой-то молодой человек стоял в окружении шумной толпы. Антон подошел туда, чтобы посмотреть, что происходит. Оказалось, тот парень опускал привязанный к длинной бечевке стакан в мутную воду, цвета крепкого чая с молоком, и, зачерпнув воды, разливал ее по бутылочкам, которые ему протягивали со всех сторон. Позже, Антон поинтересовался у пожилого индийца, возвращающегося к себе в каюту с бутылкой речной воды:
– Что вы с ней делаете?
Тот охотно проговорил:
– Эта вода священна. Я сохраню ее дома. Когда придет время великого праздника Дассера, я окроплю этой водой себя и свою семью.
Антон многозначительно кивнул.
– А она не испортится?
Старик бросил на него торжествующий взгляд.
– Нет, вода Ганга никогда не портится.
Очень хочется верить, может и в самом деле никакие сточные воды не способны погубить священный Ганг. А мимо по-прежнему проплывали берега с домами, деревьями, фабричными трубами. Потом, когда река стала необъятно широкой, со всех сторон от корабля появились рыбацкие лодки с парусом похожим на крыло дракона. Такие примитивные лодки скользят по волнистой поверхности реки, пожалуй, с ведийских времен. И сейчас вернется молодой рыбак в свою деревню, продаст выловленную рыбу на пыльной базарной улочке, помоется у колонки, зайдет в свою ветхую хижину с земляным полом и крытую пальмовыми листьями, переоденется в свежую рубашку и на часть вырученных за рыбу денег поедет автобусом в город, чтобы провести вечер в Internet-cafe, или на дискотеке, или с девушкой в парке аттракционов. Времена в Индии виртуозно перемешались.
Впереди, дальше, чем глаз видит, распростерлось серебристо-синее море. Река мутными разводами вливается в прозрачную морскую воду. Берега постепенно удаляются, они блекнут, расплываются в охристой дымке и, в конце концов, превращаются в полоску, дремотно темнеющую вдали. Антону не хотелось покидать палубу, и до самого обеда он созерцал умиротворяющий волнистый простор.
Кто-то на соседней скамейке оставил газету “Hindustan Times” двухдневной давности, и ветерок с шелестом перебирал ее широкие листы, грозя подхватить и унести в море. Антон взял ее, сел и на первой же странице увидел сообщение о недавнем крушении поезда в Бихаре, тут же были напечатаны несколько фотографий с места событий. Антон стал читать. Верно, то самое крушение, о котором рассказывал Джанту. Журналист писал, что подобные катастрофы все чаще происходят по всей Индии, и причина тому – обветшалое железнодорожное полотно, сели, оползни во время муссонных дождей. А некоторые мосты построены еще в Викторианскую эпоху и давно требуют реконструкции. Много жертв было на сей раз. Поезд шел по насыпи на полном ходу, когда неожиданно вагоны один за другим начали сходить с рельс, падали, переворачивались, разбивались. Из двадцати двух вагонов уцелели только семь последних. Были сотни погибших, еще больше раненых. Устоявшие на рельсах вагоны прицепили к прибывшему на место аварии локомотиву. Оставшиеся в них пассажиры продолжили путь по объездной дороге. Раненых машинами доставляли в ближайшие больницы. Бедный Джанту, – с горечью размышлял Антон, – чего только не пришлось ему пережить за свои малые десять лет жизни.

5
Почти весь день Антон проводил на верхней палубе. Берега давно уже скрылись из виду. Теперь вокруг корабля простиралась одна лишь волнистая синева тропического моря. Вечером, когда начинало темнеть, Антон любовался красочным закатом. А когда небо темнело, и по нему бриллиантами высыпали звезды, он пытался находить знакомые созвездия и глазами гулял по млечному пути, который напоминал летящий по ветру шелковый шарф. То и дело к нему подходили и заговаривали случайные пассажиры. Всех приводило в восторг, когда оказывалось, что молодой человек – русский турист. А один, назвавшийся врачом из малайского Куантана, и вовсе увлекся: Никогда не говорил с русским. Интересные черты лица. Чистая белая кожа, чуть покрасневшая от загара, светлые прямые волосы, карие глаза, тонкий нос, правильные очертания губ. Он продолжал разглядывать Антона с тщательным любопытством физиономиста, как будто глазами снимал с его лица копию. Антон едва сдерживал свое негодование, чувствуя себя инфузорией в пробирке, которую с пристальным вниманием изучают. В конце концов, его ксенотерпение рухнуло, не выдержав, он поднялся со скамейки, бросил: Извините, и зашагал прочь. Каждый счел за честь поприветствовать русского юношу, расспросить о семье, политике и личной жизни. Бесчисленное множество раз в течение дня Антону приходилось отвечать на одни и те же вопросы, а потом подолгу выслушивать подробности биографии собеседника. Хорошая практика в английском. Но это быстро утомляло. Случилось так, что вскоре Антон уже не мог наслаждаться покоем на палубе, появились знакомые, которые непременно к нему подходили, присаживались на скамейку рядом и затевали продолжительную беседу. Когда становилось уже совсем невмоготу, Антон уходил в каюту, где был только один молчаливый сосед. Это был молодой человек лет двадцати. Он учился в Сингапуре на юриста, и теперь возвращался от своих родных из Калькутты. Звали его Джалан Лим. Он родом из Явы, но родители, когда он был годовалым ребенком, эмигрировали в Индию. Студент Джалан без конца слушал музыку, лежа на своей койке с наушниками от карманного кассетника, или читал философские книги, или в задумчивости бродил по палубе. Антон для него не представлял интереса. Ведь тот не мог рассуждать о высоких материях и не понимал, что ему говорят, – заумный английский для Антона звучал пустым звуком. К счастью на третий день пути по радио стали ежедневно передавать крикетный матч между Индией и Шри-Ланкой. С этого времени все внимание индийских пассажиров переключилось на  спортивные репортажи. Захваченные с собой приемники включались на полную мощность и ставились на палубе повыше, чтобы лучше был слышен голос комментатора, пробивающийся сквозь шорох, повизгивание, похрапывание радиопомех. Возле каждого приемника собиралась шумная толпа болельщиков, и время от времени отовсюду раздавались громкие вопли восторга или досады.
Но однажды, когда Антон отдыхал на верхней палубе и, сидя на скамейке, от нечего делать, самозабвенно задумавшись о чем-то, листал брошенный кем-то политический журнал на малайском, к нему подошла дама. Он не заметил ее, рассматривая картинки, и потому вздрогнул, когда она заговорила:
– Добрый день!
Антон поднял глаза, и на лице его тотчас растянулось удивление. Дама мило улыбнулась. Она была в сиреневом сари с красивым блестящим орнаментом, с сиреневой сумочкой на локте и сиреневой шляпке с широкими полями от солнца. Это была она, Антон узнал ее, она – та дама из ресторана первого класса.
– Намастэ, – ответил Антон.
Дама весело на него поглядела. Алые тонкие губы ее чуть-чуть приподнялись, обнажив жемчужные зубы. В мочках блеснули золотом серьги с гранатами. Ветерок донес до Антона ее тонкий аромат; какие-то дорогие индийские духи. А в темных, подведенных тушью глазах, поблескивали завораживающие искорки.
– Я не помешала вам?
– Нет, пожалуйста, садитесь.
Антон передвинулся на край скамейки, нечаянно выронил журнал, но тотчас поднял его и положил на колени, придерживая рукой, чтобы не шелестел на ветерке.
– Вы, наверное, отдыхаете здесь в одиночестве, а я осмелилась вас потревожить, – проговорила она, присаживаясь на край скамейки.
– Нет, что вы, все в порядке, – краснея, ответил Антон. – Мне все равно здесь нечем заняться.
– Вы путешествуете один?
– Да.
– И что вы хотите найти в Индокитае?
– Остров.
– Как любопытно, прекрасное место для отдыха, там живописные пляжи.
– Мне посоветовал один старый малаец.
– О конечно, этот архипелаг еще недостаточно освоен туристами, и там много маленьких уютных островов.
– Вы были там?
– Мы отдыхали на Румахе с моим мужем в прошлом году. А теперь собираемся провести отпуск на Филиппинах. Я люблю морские прогулки.
– Мне тоже нравится, хотя говорят, на самолете было бы скорей.
– Конечно, но ведь нам некуда торопиться, верно?
– Вверено.
Дама весело рассмеялась.
Антон взволновался не на шутку. Почувствовал, как взгляд этой дамы обжигает сердце. Она прекрасна, как богиня, и заставляет млеть от радости общения с ней, и он заметил: Ее глаза волнуют море.
– Простите, ведь мы даже не знакомы, – сказала она, – мое имя Салли. – Протянула руку, увешанную бренчащими на запястье браслетами.
Антон представился, слегка пожав ее пальцы.
– Какое интересное имя, – сказала Салли.
– Самое обыкновенное. – Тщетно унимая свое волнение, Антон силился понять, что происходит, но необъяснимое новое ощущение захлестнуло его, и мысли почему-то приобретали поэтическую форму: Что делает она с моею волей!.. Затем он хотел спросить еще что-то: – а вы…
– Постойте, не говорите больше ничего, я хочу угадать, ведь вы из Европы, так? – глаза ее азартно засияли.
– Да.
– Думаю, вы француз.
Он покачал головой отрицательно.
– Когда мы с мужем впервые увидели вас, я сказала, что вы француз, а он заявил – англичанин. Выходит, мы оба ошибались.
– В Европе так много разных стран, нетрудно и ошибиться; я подскажу, хотите?
– Нет, погодите, я думаю, вы немец.
– Так же холодно, как и в моей стране.
– Ну вот, первая подсказка, – игриво обиделась она.
– Извините, – смутился Антон. – Сдаетесь?
– Вы, наверное, поляк.
– Нет.
Она задумалась, глядя ему в глаза.
Антону было приятно говорить с ней. Теперь он едва сдерживал бушующий внутри него ураган чувств. От голоса ее шла кругом голова. Это была музыка: Взяв лиру, песнь я для тебя сложу.
– Сдаетесь? – снова прошептал он.
Она кивнула.
– Я из России.
Она вспыхнула от восторга:
– Ах, никогда не видела русских воочию, какая удивительная встреча!
Антон пожал плечами.
– Обязательно расскажу своему мужу, – сказала она. – Кстати, я читала Толстого, Достоевского, Тургенева. Очень люблю русскую прозу.
– Согласен, русская литература хороша, когда дело касается испытания человеческой души, – неловко проговорил Антон.
– Наверное, эта литература лучше согревает в русские холода, – рассмеявшись, добавила Салли.
– Не помню, чтобы от Достоевского мне становилось теплее, – промолвил Антон. – Хотя, действительно, у костра Тургенева чувствуешь себя уютней.
– Вы поэт, – весело заметила Салли. – Как вы смотрите, если я приглашу вас поужинать сегодня вместе с нами?
– Я бы с удовольствием, но боюсь, пассажиров второго класса к вам не пустят.
Он сам не знал, что говорит. Словно язык решил предать его. Но в голове звучала музыка: Я понял, что в тебе нуждаюсь. С собой я больше не справляюсь.
– Какая жалость, – вздохнула она. – Но я все-таки поговорю с мужем. Думаю, он все уладит.
– Тогда с удовольствием, – пробормотал Антон едва слышно.
– Договорились, – улыбнулась ему Салли.
Она поднялась, одарила его прощальной улыбкой и пропала. Антон едва пришел в себя после такой милой светской беседы. Эта Салли хороша собой, но вот знакомство с ее мужем было бы лишним. Как вообще она осмелилась выйти одна и заговорить с незнакомцем! И что она собирается сказать мужу? Что-нибудь вроде этого: Дорогой, я познакомилась с тем молодым человеком. Он очень смешной, давай пригласим его за стол. Он мог бы послужить нам шутом. Антон скривился: «Тьфу! Как мерзко! Если так, незачем мне знакомиться с ее мужем и сидеть за одним столом в ресторане первого класса. Было бы лучше без него. Неужели не найти другого случая, моя любимая, как хочется побыть с тобой еще». Взбудораженный, он подхватился, сбросив журнал на пол, и поспешил в каюту, как на крыльях. Ему хотелось записать вдруг рожденные стихи. В каюте, достав из рюкзака тетрадку, он мигом набросал:
Что было до нее –
То мне казалось мраком,
И этот меткий взгляд ее
Стал верным знаком.

Перечитал. Ничего путевого не вышло: слова, звуки, образы путались. Но как захлестнуло воление! – думал он. – В голове сумбур. А потом добавил еще:
Богини образ вновь приди,
Узнай, как я пленен тобой:
Так сердце мечется в груди –
Камы ранен я стрелой.

6
Дни на корабле проходили в мучительной бездеятельности. Антон очень жалел, что не взял с собой какой-нибудь другой русской книги кроме Никитина, и хотя возле бильярдной была хорошая библиотека, читать на английском было не интересно. Спасал еще карманный словарь. И Антон от нечего делать учил из него новые слова.
И вдруг пирамиды. Золотисто-розовые, словно вырванные с корнем, они парили высоко в синем безоблачном небе. Пассажиры столпились у борта, чтобы полюбоваться на них, и рассужали:
– Вы только посмотрите на эти египетские пирамиды.
– Что они делают посреди Индийского океана?
– Они похожи на обрывки сноведений.
Антон глядел на пирамиды. Они ничем не удивляли его. Он видел их много лет назад, когда отдыхал с родителями в Египте, тогда ему было десять, и в тот раз он очень устал от бескончных пыльных дорог.
Пирамиды медленно летели куда-то на северо-восток.
А мысли Антона были заняты Салли.
В последующие дни они много раз виделись в ресторане, но поужинать вместе Салли больше не приглашала. Они только переглядывались украдкой, и Салли одаривала Антона своей очаровательной улыбкой. И это будоражило его воображение. Наверняка между ней и мужем произошел сердитый разговор. Скорее всего, тот попросил оставить затею. Напрасно было надеяться. Антон видел их по вечерам, как они весело проводят время в хорошей компании: пьют, танцуют в банкетном зале, играют в бильярд, ловко загоняя шар в лузу. Салли, казалось, и думать позабыла о нем. Зачем там еще русский юноша? И Антон, в тайне оплакивая несбывшиеся надежды, решил взять себя в руки. Скорее бы Остров. Когда, наконец, покажется этот Архипелаг? Жутко хочется сойти на берег.
Море хранило покой. Оно лениво колыхалось вокруг корабля. Антон прогуливался по палубе, вглядывался вдаль, но горизонт по-прежнему оставался пустым. Нигде не было видно птиц. Развлекали только стайки летучих рыб. Эти странные рыбы, вспугнутые кораблем, вылетали из воды и стремительно уносились прочь как можно дальше и, прочертив килем след на воде, исчезали под ее поверхностью. Антон наблюдал их каждый раз, и все больше удивлялся их продолжительным полетом. «Я не биолог, – писал он в своей записной книжке, – и, наверное, слишком мало понимаю в жизни. И потому мне так хочется знать: если уже какие-то невзрачные рыбы научились так умело летать, то, что можно ожидать от других более развитых созданий природы! Сколько загадочного таится вокруг! И как много тайн все еще остаются нераскрытыми».
А студент Джалан вовсе и не был таким эгоистичным сухарем, как на первый взгляд могло показаться. Надо сказать, Антону здорово повезло с таким серьезным, умным и важным соседом, который постоянно был чем-нибудь занят, но и не отклонял общества русского попутчика. Они вместе ходили в ресторан, иногда прогуливались по верхней палубе и смотрели на море. Джалан охотно давал Антону послушать музыку, пока сам был занят чтением, или выходил на свежий воздух, или собирался принять душ, или просто мечтал в уединении. И Антон сразу проникся к нему уважением. Джалан для него был настоящим ученым. Подобный человек всегда вызывает к себе любопытство, с ним интересно общаться, тем более таким же образованным людям, как он сам. Однако Антон не хотел казаться слишком навязчивым. И то, что Джалан не отвергал его компании, было ему очень приятно. Бывали часы, когда, устав от книг, он поддерживал с Антоном непритязательную беседу. Как-то вечером, когда море исчезло во тьме, они встретились на верхней палубе и заговорились допоздна.
– Книги, должно быть, очень дорогие? – поинтересовался Антон.
– Да, но мне отец дает достаточно денег, – ответил Джалан.
– Ты покупаешь книги на английском?
– Конечно.
– И в университете вам преподают на английском?
– Все на английском.
– Это очень удобно. Ведь потом можно поехать на практику в Европу или Америку. Ты собираешься уехать?
– Вряд ли, – уклончиво ответил Джалан.
– А в России все преподавание по-русски, – сказал Антон. – А много тебе приходится платить?
– Прилично.
– Хорошее образование стоит того.
Джалан достал из кармана рубашки маленький портсигар с сигаретами и предложил:
– Хочешь?
– Что это? – Антон понял, что эти сигареты не из киоска.
– Легкая травка, – ответил Джалан.
– А разве не запрещено? – удивился Антон, доставая косячок из серебряной коробочки.
– В Индии нет, – ответил Джалан, чиркнул зажигалкой, поднес огонек к кончику сигареты, торчащей из губ Антона, потом закурил сам.
– А в некоторых странах могут казнить, – сказал Антон, выпуская дым и чувствуя приятное головокружение.
– Корабль индийский, и нас никто не тронет, мы здесь никому не нужны, – ответил студент.
– А в Сингапуре?
– Там посмотрим.
Антон покурил немного и бросил окурок в море, приятное тепло разливалось по всему организму, появилось ощущение легкости и свободы. Джалан глянул на него и ухмыльнулся.
– Я недавно бросил курить, – объяснил Антон.
– Совсем?
– Совсем. Врачи запретили. А потом мне кололи наркотики, когда я лежал в больнице. Они здорово помогали справиться с болью.
– Чем ты болел? – спросил Джалан.
– Так, ничего особенного, – соврал Антон, ему не хотелось об этом говорить.
– Ну, будь здоров, – пожелал ему Джалан.

7
Утомительное путешествие казалось безнадежно затянутым. Антон, сколько это было возможно, проводил время на палубе и возвращался в каюту, когда от общения с попутчиками начинал уставать. Единственный пассажир, с которым ему хотелось говорить, так это Салли. Но искать встречи с ней было безнадежно. Она всюду была в компании мужа, и, видимо, не хотела оставить его, ради молодого русского. Зато Джалан сделался приятельски общительным. Видимо, наука окончательно достала его, и он в последний день плавания решил от нее отдохнуть.
На сей раз, они с Антоном забрались на корму подальше от чужих глаз. Устроились на толстом, свернутом кольцом, канате за какой-то высокой тумбой. Сюда никто не забредал, даже случайно. Солнце жарило сбоку, но благодаря навесу, ребята были в тени, лишь иногда, когда корабль выравнивал курс, солнце заглядывало к ним, как будто из любопытства. Джалан был в цветной рубашке, серых брюках и шлепанцах. Его длинные, как перья, угольно-черные волосы закрывали половину лица. Он тщательно следил за своей внешностью и мылся каждый день, а потом подолгу восстанавливал свою прическу всякими гелями, лаками, расческами. Джалан достал из кармана портсигар, предложил папироску Антону, взял одну сам, и оба закурили. Ветер подхватывал голубой сладковатый дымок и с аппетитом растворял его, так что курильщиков ничто посторонним не выдавало, и от этой мысли здесь делалось еще уютней и спокойней.
Устроившись на канате поудобнее, Джалан расстегнул рубашку, вытянул ноги и облокотился о тумбу. Антон тоже расслабился, потягивая сигарету, и, сидя на краю свернутого каната, едва не проваливался в кольцо. Джалан стал рассказывать, как много времени занимает учеба, как быстро пролетают каникулы, а книг приходится покупать так много, что денег остается только на путешествие кораблем, а то бы летал самолетом. И теперь у него две полные литературой тяжеленные сумки. Причем одна из них, как он говорил, забита философией: Конфуций, Юнг, Ван Янмин, Джина Махавира. Другая – учебниками по юриспруденции. Речь Джалана была неторопливая, тихая и плавная, а голос – мягким.
– Но это ничего, – продолжал он, – меня дедушка встретит. У него машина.
– Он живет в Сингапуре?
– Да, в семье второго сына, моего дяди. У отца два брата старший и младший и пять сестер. Все живут в разных частях света: на Яве, в Америке, Гон Конге.
– И ты можешь ездить ко всем в гости?
– Могу, только времени не хватает.
– А почему ты не летаешь самолетом?
– На корабле я успеваю как следует позаниматься с книгами.
– А я вот свободен, – проговорил Антон.
– И от школы? – спросил Джалан.
– Вернусь в следующем году, если… – Запнулся. Он не стал говорить: если выживу. – Если возьмут. Наверное, придется поступать в профессиональный колледж. Это знаешь, такое заведение, для тех, кто не хочет продолжать общее образование. То есть хочет после колледжа работать электриком, водителем или слесарем.
– Не очень высокий уровень, – заметил Джалан и затянулся.
– У нас нет каст. Я могу быть очень уважаемым сантехником и обедать за одним столом с инженером. Вода в его стакане от этого не испортится.
– Нет, не испортится, – задумчиво подтвердил Джалан.
– Но если поднапрячься, можно закончить одиннадцать классов и поступить в университет, – продолжил Антон.
Тут Джалан повернулся к нему, осторожно взял его ладонь и прикоснулся к ней пальцами.
– Хочешь, я скажу, что тебя ждет?
– А ты разве понимаешь в хиромантии? – спросил Антон, пристально поглядев в его глаза.
– В прошлый раз на корабле научил меня один старик. – Выпустил дым. – Если верить, он из байрагов.
– Валяй, – согласился Антон.
Джалан сунул папироску в губы, снова провел по ладони Антона пальцами и принялся изучать линии.
– У тебя интересная линия судьбы, немного прерывистая, но это бывает. В любви у тебя не было удачи, но все еще впереди, похоже, тебе повезет. А в делах успеха не жди, но бедствовать ты не будешь. А вот линия жизни. – Задумался. Антон затаил дыхание. Джалан разглядывал долго. – Нет, ничего особенного. Гм… Все в порядке. У тебя не очень отчетливы линии. Бывает.
– Так и знал, моя линия судьбы никуда не годится.
– Не волнуйся, бывает.
– Ты это правда, умеешь? – недоверчиво спросил Антон.
– Правда. – Джалан оставил его руку и снова облокотился о тумбу. – Не ладилось с девчонкой?
– Угадал, – оживился Антон, имея в виду конечно Салли.
– Нет, не угадал, прочел по руке.
– Ну да, конечно, так и я могу.
– Ты знаешь, тот байраг обещал мне удачи в делах, а вот с личной жизнью ничего хорошего.
– У кого как.
– Не думай об этом. Судьбу не изменить. Но ко всему можно подготовиться.
– Что ты имеешь в виду?
– Всякие трудности. Если от жизни ждать только самое хорошее, она здорово бьет по рукам. Так что лучше не обольщаться.
– Значит, надо всегда думать о смерти?
– Почему о смерти?
– Если она всюду тебя поджидает, трудно не думать о ней.
– Этак можно накликать беду.
– Но ты же сам сказал.
– Я сказал, нельзя ждать только сладкой жизни.
– Хорошо. Я согласен. Что будет – то будет.
На сей раз, выкуренная целиком папироса подействовала на Антона с более живописной образностью. Голова пошла кругом. Антон вцепился в руку Джалана, опасаясь, что корабль слишком раскачивается, и волны вот, вот начнут перекатываться через палубу. Да так, что могут смыть людей прямо за борт! Может быть, лучше укрыться в каюте? Но Джалан хранил спокойствие. Он не собирался никуда идти, сидел, по-прежнему растянувшись, и считал удары волн о борта. Антона разморило до безобразия. Он облокотился о стенку и стал глядеть в небо. Оно было такое глубокое и синее, будто море, и казалось, сейчас опрокинется. И вот ослепительное сияние палубы постепенно померкло, как будто на солнце наползли перистые облака. А потом все завертелось, закружилось, погрузилось в бурную пучину, и Антон начал тонуть в мягком, пузырящемся и обволакивающем как вода сне. Джалан поглядел на Антона, все понял и не стал его беспокоить. Пусть выспится.
Между тем на сияющем море стоял штиль. Солнце жгло своими лучами, так что даже в тени было жарко, лишь только влажный ветерок дышал в лицо, забирался под рубашку и едва ли освежал тело.
Когда Антон очнулся, он первым делом спросил:
– Буря унялась?
– Уже давно, – ответил Джалан.
Антон приподнялся, сел поудобнее на ребристом канатном витке и огляделся. Вокруг царило спокойствие.
– Странно, правда? – спросил он.
– Почему?
– Мы едва не утонули.
– Все в порядке, пойдем в каюту, здесь слишком жарко.
Антон кивнул, поднялся, опираясь одной рукой о канат, будто пьяный, а другой – о руку Джалана, который дружески подал ее, и, пошатываясь на вялых ногах, зашагал следом за приятелем. В каюте работал кондиционер, и оттого дышать было легче, но тело все еще казалось легковесным как у призрака. Антон с большим облегчением выпил стакан воды, скинул сандалии и рухнул на койку. Спать уже не тянуло, головокружение прошло, но делать ничего не хотелось, даже говорить было лень. Джалан достал книгу и, сев возле залитого солнечным светом иллюминатора, стал читать. Антон лежал и прислушивался к ударам своего сердца. Вдруг на какой-то момент оно замерло – стук в грудной клетке прекратился. Антона охватило волнение, на лбу выступил пот, перехватило дыхание. Не снится ли это? Антон приложил к груди ладонь. Ничего. Тогда поглядел на Джалана. Но тот был погружен в чтение и ничего не замечал. Вдруг сердце вновь застучало, только сильнее и громче, Антон перевел дух. Значит, пока еще жив, отделался легким испугом. А может, все это только показалось. Антон закрыл глаза. Покачиваясь, кружась и вальсируя на границе сна и бодрствования, он провалялся на койке до самого ужина.

8
«…и познася со многыми индеяны и сказах им веру свою, что есми не бесерменин… есмь християнин, а имя ми Офонасей, а бесерменьское имя Хозя Исуф хоросани; и они же не учали ся от меня крыти ни о чем, ни о естве, ни о торговле, ни о маназу, ни о иных вещах, ни жон своих не учали крыти; да о вере же о их распытах все, и оны сказывают: веруем в Адама, а Буты кажуть то есть Адам и род его весь…», – прочел Антон из «Хожения за три моря Афонасья Микитина», закрыл книжку и вышел на палубу.
Нижняя палуба весь день была полна народу. Пассажиры из третьего класса прогуливались, ели, спали под открытым небом, слушали радиорепортажи. Антон не понимал, как столько народу можно было разместить на корабле, он еще не спускался в отделение, занятое этими простыми людьми, отчего представлялось ему, будто твориться там, наверное, то, что и в индийских поездах, где все спят на проходах вповалку. И однажды утром, перед завтраком, не сдержав любопытства, Антон посетил отделение номер два.
Он спустился по лестнице и попал в коридор, по обе стороны которого располагались туалеты. Запах тут стоял неприятный, и это сразу вызвало жуткое отвращение. Пассажиры были уже на ногах. Возле умывальников чистили зубы, плевали, сморкались, стирали прямо над раковиной нижнее белье. На металлическом полу в уборных стояли грязные лужи и всюду виднелись отпечатки босых ног. Антон прошел по коридору и оказался в большом помещении, заставленном по всей площади рядами двух ярусных коек. Тут было душно, несмотря на то, что в разных частях трюма шумно работали вентиляторы, стоял гомон, слышался плач ребенка одного, где-то там – другого, и это еще, не считая постоянного гула, доносившегося от машин, работавших где-то под полом. Люди валялись на койках без постели, спорили, играли в карты, копались в своих сумках, пили чай. Чемоданы, рюкзаки, дипломаты запирались на маленький замочек. За сохранность личных вещей экипаж ответственности не несет, о чем было передано из радиорубки в первый день плавания после приветственной речи экипажа, больше того пассажирам третьего класса настоятельно не рекомендовалось посещать верхнюю палубу.
Какой-то маленький мальчик подскочил к Антону и принялся обстреливать его пластмассовой дробью из детского пистолета: Тра-та-та-та-та!.. Ты убит! Падай! Но Антон валяться на полу не хотел. Падай, тебе говорят! Антон сделал вид, что ранен в самое сердце, но еще может стоять на ногах. Так не честно! На счастье Антона за мальчиком пришла мать и, взяв его за руку, повела за собой, упрекая в плохом поведении. Но я убил его! – возмущался маленький командир.
Антон и в самом деле был убит здешней обстановкой и решил покинуть ее. Зрелище было поистине жуткое. Оно до крайности поразило Антона. Корабль – это целый мир. Или странствующий осколок того самого мира, которым окружает себя человек всюду, где находится. Даже здесь, в этом временном пристанище, бок обок существуют все его привычки, традиции, культура.
Между четырьмя отделениями располагалась столовая. Нужно было пройти по длинному освещенному желтыми лампами коридору. Антон не стал заглядывать в это место простолюдного питания, тем более что пора было уже подниматься завтракать в ресторан. Но к своему несчастью Антон встретил одного из пассажиров, с которым ему не раз пришлось сталкиваться во время прогулки на палубе, и этот словоохотливый весельчак пригласил его позавтракать. Он был маленький, неопределенного возраста и с черными усами. Сандар, так его звали, тотчас заметил: Не беспокойтесь, мой друг, у меня есть лишний талончик. Я приглашаю. Ну же пойдем. Отказаться не получилось. И они пошли.
Это было просторное помещение с выставленными в два ряда длинными деревянными столами и скамейками по обе стороны. За стеной находилась кухня, и было тут окно, в которое можно было по талону получить свою порцию. Очередь была небольшая, двигалась быстро, и пассажиры долго за столом не засиживались. Взяв свою порцию: рис, ячменный дал, овощной кари, разложенных, каждый в свою ячейку стального подноса, Антон, а следом за ним и Сандар сели за стол. Только сейчас Антон сообразил, что ему не дали ложку. А все пассажиры вокруг него ели правой рукой: ловко собирали пальцами комок риса, перемешивали его с далом и отправляли в рот, не проронив ни зернышка. Антон поднялся и подошел к окну: Дайте ложку, пожалуйста. Человек в поварском колпаке, что был на раздаче, ответил коротко: У нас ложки нет. Как, совсем нет? Нет.
– Что случилось, мой друг? – подошел к ошеломленному Антону заждавшийся его Сандар.
– У них нет ложки, – с негодованием ответил Антон.
– Ах! что же вы не сказали? ну конечно вам нужна ложка, – сделав серьезный вид, проговорил Сандар и обратился в окошко: – Дайте моему другу ложку. Он не может есть рукой.
Его речь прозвучала настойчиво как приказ, и вскоре Антону из окна протянули маленькую чайную ложку.
– Такая пойдет? – заботливо спросил Сандар.
– Да хоть такая, – ответил Антон. – Спасибо.
Они вернулись на свои места и принялись за еду. Обыкновенная алюминиевая ложка оазалась великой ценностью. «Ни дай бог, – думал Антон, поглядывая на соседей. – Мне еще не хватало есть рукой. А грязи то под ногтями! Как будто неделю не мыл. А ведь только прошелся по трюму от умывальника. Ну конечно придерживался за перила. Нужно будет покороче ногти остричь, кто его знает, чего еще придется тут испытать». Сандар ел молча. Соседи тоже за едой погрузились в отрешенную задумчивость. Так продолжалось до тех пор, пока Сандар не перешел к чаю. Он подмигнул Антону, сделал глоток и заговорил:
– Что я имел в виду! Традиции в Индии не измены. Ложку изобрели еще бог знает, в каком веке, а мы до сих пор едим рукой.
– К сожалению, я тоже не могу изменить своей привычке, – сказал Антон.
– Ничего, ты ведь иностранец. Тебе, наверно, все кажется в Индии непривычным. Даже одежда, не так ли? – рассмеялся.
– Ну да, не представляю, как бы я выглядел в одной набедренной повязке, – признался Антон.
– Это дхоти.
– Понимаю.
– Ее нужно правильно носить.
– Если будет возможность, обязательно потренируюсь.
– Ха-ха! Недавно я чуть не поругался с соседом, – весело продолжил Сандар. – Он спит надо мной. Каждый вечер он вывешивает свою повязку на перилах, так, что она свисает перед моим лицом. Я ему говорю: Убери свою дхоти. А он: Разве мешает? Я возмутился: Конечно, ведь ты можешь повесить ее на другом конце койки. А он мне в ответ: Я сплю туда головой. Я возмутился: Тогда переляг и вывешивай дхоти в ногах. Он запротестовал: Ты слишком громко храпишь, я не могу спать, когда под моим ухом жутко храпят. Мне пришлось уступить. Поэтому его дхоти желтая в красную клеточку так и висит перед моим лицом будто занавеска. Ха-ха-ха! Думаю, иностранцу такое бы не понравилось, не так ли?
– Нет, не очень хочется спать, когда перед твоим лицом болтается чужая набедренная повязка, – ответил Антон.
Они допили чай и вышли из-за стола.
– Как тебе индийский завтрак? – поинтересовался Сандар на пути из столовой.
– Хорош, правда, все очень острое, – ответил Антон.
– Вот и еще одна местная привычка, которая не нравится иностранцам.
– Придется к этой еде привыкать.
Распрощавшись с привязчивым другом, Антон поднялся на палубу и вернулся в каюту. Джалан тотчас отвлекся от чтения, когда Антон вошел, и спросил:
– Где ты был? Я не дождался тебя и завтракал один.
– В столовой третьего класса, – ответил Антон и сел на койку. – Меня угощали.
– И ты там ел?
– Мне выдали ложку.
– Поздравляю.
– Как много странного в Индии, – проговорил Антон, задумчиво глядя в иллюминатор. – Я имею в виду разделение на касты.
– Эта система возникла в Индии более трех тысяч лет назад, – объяснил Джалан. – С тех пор каждый индиец знает, кем он родился, что может и чего не должен делать всю жизнь.
– Я это знаю.
– И что тебя смущает?
– Ничего.
Джалан улыбнулся.
– Для европейца такая система кажется довольно странной, верно? – проговорил он.
– Непривычна, – уточнил Антон и, повернувшись, облокотился о стенку.
– Но такова модель мира в сознании любого индийца. Он рождается в ней и с нею живет, а потом уходит, чтобы найти воплощение в ином качестве. И раджа, и шудра, и ачхут, любой верит, что в следующей жизни он будет на более высокой ступеньке, чем сейчас. А пока незачем пытаться свое положение изменить. Даже опасно. Ведь только праведная жизнь позволяет рассчитывать на более высокое положение потом, когда придет время.
– Но ведь они понимают, от неприкасаемого не может родиться ремесленник или купец, в чем же дело?
– А в том, что душа найдет себе тело по достоинству. Поэтому кшатрий никогда не родит сына с душой скотовода. Во всем заложена концепция кармы.
– Как все сложно.
– С другой стороны, насколько бы ни разбогател землепашец, он никогда не сядет за один стол с купцом, дабы не осквернить его, а купец никогда не встанет за соху, потому что его удел, продавая хлеб или рис, приумножать свое благосостояние. А брахман затмит своим превосходством любого царя, и если захочет, прогонит его от себя, дабы тот не мешал. Ты еще не запутался?
– Понять этой системы до конца невозможно.
– Для этого нужно родиться индийцем. Но достаточно знать, что на самом деле между людьми из разных каст нет различий. Кастовая система противна природе как социальное зло. «Все в мире слеплено из одной и той же глины», – так говорят гуру.
Время плыло медленно. «Жемчужина Индии» мало-помалу приближался к первой своей остановке. Завтра утром заход в Сингапур. Берега второй день уже виднелись на горизонте, но в таком отдалении, что были неинтересны. Корабль миновал Андаманское море и шел вдоль Малаккского берега, а где-то на западе лежало невидимое побережье Суматры, скрытое маревом и ближайшими островами. Острова, кругом острова, но все не те и слишком далеко. И все-таки их долгожданные силуэты подняли настроение Антона. Сердце начинало радоваться: ведь цель приближается. Маленькие островки были покрыты зеленой шапкой густого леса. Пляжа не было видно, и казалось, будто лес поднимается прямо из морской пучины. Антон разглядывал острова, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь признаки человеческих поселений, но кроме одного – двух маяков над утесом, ничего жилого не замечал. И от этого острова казались дикими необжитыми тайниками природы.
Вечером Джалан собирал свои вещи. Антон лежал на койке и слушал музыку с его МР3 плеера. А потом они вместе вышли на палубу полюбоваться звездным небом. Джалан находил знакомые созвездия, показывал их и называл. А потом стал рассуждать:
– Мир един в своих противоположностях и является источником гармонии. Следовательно, он настолько безграничен, насколько и конечен. Если так, первое положение – о безграничности – можно рассмотреть на примере упрощенной логической цепочки: … – вселенная – галактика – солнечная система – планета (или звезда) – материя – молекула – атом – протон – … и далее. В таком случае, если принять нашу галактику за условную середину некоей шкалы (вроде термометра), тогда размеры мира по обе ее стороны увеличиваются или уменьшаются до бесконечности. К сожалению, человеческий разум пока не способен осознать бесконечность вселенной и что там лежит за ее пределами, так же как и бесконечность мира внутри самого человека, то есть самого себя (или любой другой материи). Почему вселенная не может умещаться в некоем протоне, который и сам является частью составляющей некую материю? Просто мы не способны различить меньше того, что можно увидеть в самый современный микроскоп. И это не значит, что за этими незримо-крошечными пределами ничего не существует. Все обязательно из чего-нибудь состоит. – Тут Джалан поглядел на Антона, желая удостовериться, понятна ли ему схема, и продолжил: – Строя такую гипотезу, мы отдаем себе отчет в том, что еще два столетия назад о существовании атомов только лишь подозревали. Следовательно, идея убывающей бесконечности, так же как и увеличивающейся, вполне жизнеспособна. Впрочем, доказательство можно найти путем математического модулирования, надо только этим хорошенько заняться. Взять для этого любое земное тело живое или неживое и рассчитать. Во всем есть космос. А нам не хватает знаний. А теперь второе положение – об ограниченности мира. В этом случае, протон – начало всего сущего и меньше него ничего нет. Но снова возникает вопрос: а что же тогда граница вселенной?
– А какое это имеет значение? – спросил Антон, с трудом пытаясь осознать рассуждения Джалана.
– Прямое: чем больше человек познает мир, тем более он защищен, – ответил Джалан.
Антон кивнул, соглашаясь с такой явной закономерностью, ведь научные открытия и в самом деле помогают человеку выживать.
– Или вот еще образ, – продолжил студент, – когда ты читаешь книгу, твой взгляд упирается в ее страницу, как в стену, при этом ты не замечаешь этой тонкой стены, вместо этого ты видишь пейзажи, людей, взаимоотношения между людьми – все то, что находится дальше, глубже, то есть, за пределами страницы. Следовательно, этот белый лист, испещренный буквами и знаками, – не глухой предел, а переход в иное измерение, созданное автором книги. То, что мы не можем познать глазами – не значит его отсутствие. – Почесал затылок. – Кстати, если тебе захочется увидеть бесконечность, возьми два зеркала и поставь их друг перед другом.
В рассуждениях Джалана, за ходом которых уследить было довольно сложно, Антон все-таки ощущал большой смысл. Джалан – человек просвещенный, ему легче судить о подобных вещах. Если бы он родился индийцем, а не яванцем, то в системе каст занимал бы самую высокую нишу. Он был бы выше царей, он был бы брахманом.

9
Сингапурский порт отливал белизной под экваториальным солнцем. Корабль стоял у пристани, привязанный толстыми канатами. Пассажиры столпились на нижней палубе вперемешку. Однако по радио объявили выход пассажирам первого и второго классов. Антон и Джалан пожали на прощание руки, после чего студент поправил съехавший за спиной рюкзак, поднял две тяжелые сумки и начал спускаться по лестнице. Антон встал у борта верхней палубы. Джалан медленно шагал с толпой по сходням. Внизу следили за высадкой люди в полицейской форме и собака-ищейка, молча рвущаяся на поводке к прибывшим. Полиция! Вот это да! Неужели серебряный портсигар так и остался у студента в кармане? Что же теперь будет? Джалан спустился, к нему подошли полицейские, один, бородатый, взял у него сумки, второй, – пожилой в генеральской форме, – протянул к Джалану руки, и с улыбкой радости принял студента в объятия. Это был дедушка. Тотчас подали машину, полицейский, тот, что с бородкой, погрузил сумки в багажник, дедушка с внуком сели на заднее сиденье, и машина с тонированными стеклами покатила с пристани восвояси. А потом объявили высадку пассажирам третьего класса, и тотчас же многочисленная толпа ожившим ручьем хлынула на берег.
Когда корабль продолжил свой путь, было уже темно. На свой борт он принял новых пассажиров, но Антон в своей каюте остался один. За ужином ему снова повезло увидеть Салли. Она была в длинном обтягивающем небесно-синем платье, по которому ветвились вышитые золотом узоры, а в красиво убранных черных волосах поблескивали украшенные драгоценными каменьями заколки. Антон и Салли тайком переглянулись. Офицер, ее муж, шевеля усами, поглощал еду, и этого не заметил. А потом к ним присоединился бородатый господин в смокинге и белой чалме, к сожалению, он сел так неудачно, что своей широкой спиной заслонил от Антона красавицу Салли. Но счастье встретить ее вновь нашло его неожиданно в тот же вечер.
Антон стоял на верхней палубе и самозабвенно изучал Млечный путь, как вдруг он почувствовал знакомый нежный аромат. Антон обернулся. Возле него стояла с улыбкой Салли.
– Привет, – сказала она.
– Привет, – машинально ответил Антон.
– Я не помешала?
– Нет, что вы.
– Я оставила мужа с его знакомым в ресторане, сказала, что очень устала и хочется отдохнуть в каюте. А тут увидела вас. Что вы тут делаете?
– Смотрю на звезды.
– Хорошее занятие, чтобы развеять одиночество.
– Завтра днем достигнем Архипелага и уже вечером войдем в порт. Я узнал это от помощника капитана. Так что мое плавание на «Жемчужине» подходит к концу.
– А нам еще два дня. Я немного устала. Так хочется сойти на берег.
– Зато потом вы проведете приятное время на островах.
– Как хорошо, что в Калькутту мы вернемся из Манилы самолетом.
– Скажите, Салли, а что вам больше всего понравилось на Острове? – спросил Антон.
– Все дни мы провели как в счастливой сказке. – Задумалась. – Пожалуй, я никогда не забуду тот праздничный вечер на пляже, когда местные женщины одели меня в платье, пошитое из диких цветов, а потом мы с мужем танцевали вокруг костра. Было очень весело.
– Скажите, а на соседние острова можно добраться?
– Да, между ними ходят маленькие катера, лодки, яхты.
– Наверное, мне придется воспользоваться услугами рыбаков.
– Там очень красиво, уверена, вам понравится.
– Я читал, в этих водах нападают пираты.
– Это верно, поэтому из Сингапура для сопровождения нашей «Жемчужины» вышли два военных корабля. – Она удивилась. – Вы разве не заметили?
– Я не знал, что это касается нашей безопасности, – признался Антон. – Теперь я могу быть спокоен, что до Филиппин вам ничто не будет угрожать.
Некоторое время они стояли без слов, облокотившись о перила, слушали шелест волн и глядели в густую звездную бесконечность. Антону была приятна близость этой женщины. Он бы не расставался с ней никогда.
– Сегодня был очень красивый закат, – снова заговорил Антон. – Над островом садилось апельсиновое солнце, оно будто скатывалось по вершине горы, а когда оно скрылось за темными силуэтами хребтов, облака вспыхнули розовыми, желтыми, малиновыми красками.
– О, да вы поэт! – просияла Салли.
– Облака меняли свою форму, – продолжил польщенный Антон. – И становились похожими на мифических чудовищ. Один маленький мальчик, стоял рядом со мной и показывал своей маме облака. Он говорил: «Мама, мама! Гляди, там огромный дракон! Это Раху! Вот сейчас Раху проглотит солнце!» А сам поднялся на перекладину ограждения и протянул вперед руку. Но мама не видела Раху, она только сказала: «Осторожно, милый, так высоко нельзя становиться на перекладину», и спустила сына. А он продолжал: «Но ты посмотри, там Раху!» Тогда его мама тоже стала смотреть вдаль и спрашивать: «Где? Я не вижу, покажи». – «Ну как ты не видишь?» – «Я ничего не вижу». – «Посмотри над той вершиной горы». – «Ты все выдумываешь, дорогой, ведь это только облака». – «Нет, это Раху! Мне дедушка говорил. Это дракон!» – «Тебе только кажется». – «А там, посмотри, там прячется Хануман и его войско!» Я тоже смотрел туда, куда показывал мальчик и тоже видел большого Раху, преследующего солнце, и видел Ханумана с его обезьяньим войском. Тогда я сказал мальчику, что тоже вижу Раху. Он широко раскрыл глаза от восторга, повернулся к матери, похлопал ее по руке и сказал: «Мама! Этот иностранец тоже видит Раху! Я же говорил там Раху». Но мать только вздохнула и покачала головой. Тогда я сказал мальчишке: «Смотри, сейчас Хануман и дракон будут драться». Мы стали глядеть на темнеющий горизонт. Там и в самом деле Хануман застал дракона врасплох, и тот превратился в бревно. Мальчик звонко рассмеялся и воскликнул: «Теперь это не Раху, а пустое бревно! Хануман спас для нас солнце». – «Правильно, – ответил я. – Теперь солнце может отправляться спать». Мы наблюдали за облаками, пока они не скрылись во тьме наступающей ночи.
– Какая очаровательная история, – улыбнулась Салли.
– То было настоящее театральное представление, разыгранное для нас природой, и в заключении ночь опустилась, будто занавес, – добавил Антон.
– Кстати, сегодня вечером экипаж обещает устроить для всех пассажиров праздничный вечер на верхней палубе.
– Это будет здорово.
– Мы сможем потанцевать.
– Я бы с удовольствием.
– Глядите, – протянула руку Салли, – падающая звезда!
– Нужно загадать желание, – сказал Антон, глядя на серебристый след звезды. – И оно обязательно сбудется.
Они смотрели на падающие звезды и мечтали. А между тем на палубе в сиянии прожекторов и блеске разноцветных мигающих гирлянд шла подготовка к праздничному вечеру. Матросы поставили большие колонки, потом вынесли синтезатор, установили барабаны. Музыканты уже настраивали свои инструменты, то были ситар, скрипка-саранга и флейты. Когда все было готово, и зазвучала музыка, капитан объявил начало концерта, пассажиры потянулись на верхнюю палубу. Сначала все слушали красивые индийские мелодии. А потом ритм стал живее, появился солист, и люди пустились танцевать под его пение. Антон и Салли закружились среди других танцующих пар, и это была невероятная смесь индийских танцевальных мотивов вроде манипури, да европейских традиций. Салли изящно помахивала бедрами, плавно водила и перебирала в воздухе руками, играла глазами, а потом, в объятиях Антона кружилась в каком-то феерическом вальсе. В тот вечер Антон и Салли угощались фруктовыми напитками, танцевали, слушали музыку. Было очень весело. Антон, находясь во власти Салли, чувствовал, что энергии ему хватит на целую ночь. И куда только подевались болезненная тяжесть, усталость и головокружения? Словно околдованный очарованием этой молодой женщины, он осознавал, что еще никогда не испытывал такого сказочного воодушевления. Салли тоже забылась в счастье, в то время как ее офицер, этот муж, ни о чем таком не подозревая, весь вечер просидел за зеленым сукном, проигрывая в карты немалые деньги.
Салли призналась Антону, что еще никогда не испытывала столько удовольствия и радости, как рядом с ним. А потом в порыве воодушевления заявила: Ты такой славный. Она совсем потеряла голову и вдруг добавила: Я хочу подарить тебе кое-что на память в ответ за этот прекрасный вечер с тобой. Чтобы не привлекать чужого внимания она повлекла его за собой в танце сквозь пляшущую толпу, затем они купили тут же, в буфете, по стаканчику коктейля с джином и, потягивая его через соломинку, исчезли за дверью. Они торопливо миновали коридор, застланный мягким ковром, повернули за угол. Салли предложила: Пойдемте в вашу каюту, там нас не найдут. И вот они уже перед дверью. Салли, держа его и свой бокалы, оглядывалась по стонам. Антон, достал из кармана ключ, и дрожащими руками, не сразу попав в замочную скважину, отворил дверь. Голова его шла кругом, сердце колотилось так трепетно, точно птица, рвущаяся на свободу.
Они вошли. Антон щелкнул замком изнутри. Понимая, что сейчас произойдет, он немного смущался. Салли, догадываясь, что у него это в первый раз, решила все превратить в волшебную игру. Она нисколько не притворялась, она желала этого искренне. Антон сел на койку, чтобы отдышаться, но подумал, что это выдает его глупое волнение. Салли ему ободрительно улыбнулась, поставила бокалы на стлик под иллюминатором и принялась вытаскивать из волос многочисленные заколки, складывая их на столике. Потом сняла маленькую серебряную диадему с драгоценными камешками и, смеясь, сказала Антону: Лови! Тот поймал ее обеими руками с растопыренными пальцами и сжал как драгоценность в ладонях. Салли засмеялась еще веселей. Вынула последнюю шпильку, и прическа ее каскадом рассыпалась по плечам. Тогда Салли, выставив локти вперед, расстегнула застежку на спине, и синее платье, шелковой шкуркой скользнув, упало под ноги. Стройная, изящная, завораживающая предстала она перед Антоном. От нахлынувшего вдруг чувства, он тщетно пытался унять лихорадочную дрожь. Салли подошла к нему прекрасная в своей наготе, и Антон вновь уловил ее тонкий возбуждающий аромат. Салли села у ног его и сказала: Я помогу. Она нежной рукой коснулась его ширинки, провела вниз замок молнии и пальцами забралась внутрь. Нащупала там от страха мягкую, с едва теплящейся жизнью, плоть. Приподнялась, нависла над Антоном и стала расстегивать пуговицы его рубашки, целуя в горячие губы. Антон поддался желанию. Лаская его, Салли прошептала: Потрогай вот здесь и, взяв его руку, направила ее в свое сокровенное лоно. Антон почувствовал скользкую влагу и жар ее страсти между ног, тогда она вынула его пальцы и принялась их целовать. А потом она снова проникла в ширинку Антона. Всякий страх его был вытеснен накатившим волной возбуждением. В следующее мгновение он уже не мог с собой совладать. Рассудок его как будто отключился, остались одни только ощущения и самая страсть. Когда Салли, ползая перед ним на коленях, произнесла: Ну, давай-ка, чуть толкнула его, и он лег на спину. Антон пребывал уже во власти безумия. Салли села ему на колени, плотно сжав рукой его увлажнившийся восставший истукан. Потом развернулась, чтобы было обоим удобно, и ввела его внутрь себя. Теперь Антон лежал на спине, едва только не теряя сознания, а Салли двигалась на нем и стонала, касаясь его груди своими сосками, часто дышала и меняла ритм своих движений. И так продолжалось недолго, но блаженство казалось в этот миг бесконечным. Как вдруг произошло непредвиденное. Она едва успела сказать: Погоди, не вынимай его сразу, и вдруг поняла, что мальчишка без чувств. На несколько мгновений в каюте замерла тишина. Салли испугалась. Что с ним? Похлопала Антона по щекам, поднялась с него, плеснула ему в лицо воды из бутылочки, позвала его по имени. Наконец он очнулся. Лежа без сил, Антон с недоумением наблюдал, как торопливо Салли одевается, затем поправляет прическу, а потом он услышал, как щелкнул замок, и хлопнула дверь каюты. Он лежал без сил и едва ли понимал, что было сном, а что реальностью.

10
На следующее утро Антон чувствовал себя лучше, но с досадой переживал ночное происшествие. «Черт возьми, как дурак отключился, – ругался он, осознавая свою вину перед Салли. – Хоть из кожи лезь. Наверное, испугал ее здорово. Она ничего не знает. И не нужно ей знать, что я слаб здоровьем и живу на какой-то невероятной малайской таблетке. Как глупо все вышло! Обезьянам на смех. Не нужно было так увлекаться. Но поди, удержи себя, когда первая красавица корабля тебя так страстно желает». И все-таки в его сознании хранилось новое, непонятное, оглушительное чувство наслаждения, которое он едва познал во время близости с женщиной.
Выйдя на палубу, Антон стал глядеть на зеленые берега Борнео, мимо которых они теперь проходили. Красивые пейзажи вскоре отвлекли его от докучливых мыслей, вывели из дурного расположения духа, Антон с восхищением их созерцал. Корабль шел далеко от берега, но разыгравшееся воображение дорисовывало покрытые растительностью дикие прибрежные утесы. В голубоватой дымке в белых клубах торчали темные горы. А синее небо было исполосовано бледными разводами облаков. Антон дал себе обещание, если выживет, непременно посетить Борнео когда-нибудь в будущем.
Ни во время завтрака, ни до, ни после обеда Антон не видел Салли. Сначала он хотел найти ее, узнать, как дела, но чувство стыда ломало желание, и Антон решил оставить затею. Он догадывался: Салли тоже мается в мыслях о вчерашней неудаче. Во всяком случае, ему хотелось так думать. И в этом он не ошибся. Салли и в самом деле так переживала, что потеряла аппетит, и почти весь день не выходила из каюты. Ее муж, ни о чем не подозревая, счел нездоровье супруги за усталость от долгого плавания, и утешал ее и себя, что из Манилы домой они непременно полетят самолетом. Лишь вечером Салли тайком вышла из каюты, чтобы в последний раз увидеть Антона, когда тот спускался по сходням на пристань.
Побережье Борнео осталось позади к югу. А впереди уже замаячили поднимающиеся из воды шапки Архипелага. Во второй половине дня «Жемчужина Индии» шла так близко к берегу острова, что казалось, протяни руку и сорвешь цветок орхидеи с замшелой коряги на вершине вон того дерева. Антону было приятно все это представлять. Покрытый древним лесом таинственный остров. Его кущи манили нетерпеливый взгляд Антона. Местами на узеньких пляжах громоздились бурые скалы. И там, было хорошо видно, как серебристой шелковой фатой среди изумрудной растительности ниспадают с вершин водопады. С острова веяло вкусными запахами. То были ароматы цветов, спелых редкостных плодов и свежей листвы, перемешанные с дыханием теплого моря. Корабль встал на рейд в устье широкой реки. Высадку пассажиров назначили на восемнадцать часов. Вечером Антон собрал свой рюкзак и вышел на палубу. Солнце уже подкатывалось к вершинам островов. Справа по борту блистали огни портового города. Антон глубоко вдыхал теплый ветерок. Тот приносил ароматы цветов с побережья и вселял надежду; большая часть пути уже преодолена.
«И вот прошли мои мученья,
Нашлися пылкие друзья,
Но я, лишенный вдохновенья,
Скучал судьбою бытия».

Вспоминал своего любимого поэта Антон. И вдруг снова пожалел, что уничтожил тетрадку безвозвратно. «А ведь я все еще жив. И есть надежда, что болезнь отстанет от меня, что в каких бы моих глубинах она сейчас не таилась, я все равно найду ее Кощееву смерть. Хоть за Тридевять земель».
Самое интересное событие того дня началось неожиданно, на закате, когда солнце на прощание перед сном прочертило сверкающую золотисто-розовую дорожку на волнистом бархате моря. И вдруг неподалеку от корабля появились дельфины. Антон замер. Удивление, восторг и восхищение смешались на его сердце. Дельфины приплыли издалека и постепенно приближались к кораблю, четко придерживаясь солнечного следа. А потом они стали выпрыгивать из сверкающей воды, шлепали хвостом, поднимая огненные брызги, и пускали над собой искрящиеся фонтанчики. Дельфинов было много. Их появление могло бы сойти за красочный сон, если бы их не заметили другие пассажиры. Народ столпился у борта. Дельфины точно специально устроили приветственный спектакль. Они прыгали через солнечную дорожку, как будто им это доставляло удовольствие, и вызывали у своих зрителей неописуемый восторг. Представление продолжалось до тех пор, пока солнце не скрылось, а потом над морем стала сгущаться темнота.
К шести часам корабль был уже у причала. Спустили и закрепили сходни. Дождавшись своего часа, небольшая группа пассажиров спустилась на освещенную прожекторами пристань. Антон, чувствуя забавную неловкость в ногах после многодневной качки, зашагал по дорожке к зданию вокзала, большие окна которого сияли впереди бледно-желтым светом. Потом на полпути Антон обернулся и посмотрел на корабль. Белый как призрак теперь виднелся он в полумраке. Этакий морской гигант, который почти неделю служил Антону домом. И сжалось сердце Антона, появились сомнения, они стали терзать его душу. Ведь наверняка там, где-то на палубе, стоит Салли и провожает его, Антона, печальным взглядом. Но ее не видать. И все-таки, он был уверен, что Салли непременно сейчас на него смотрит. Послышался долгий прощальный гудок. Он как молния разорвал душу надвое. Антон собрался с духом, повернулся и поспешил к вокзалу.
Паспортный и таможенный контроль Антон прошел на удивление быстро. Гостеприимная страна. За стойкой был офицер самого холодного вида. Но, полистав паспорт, он только и спросил: Из какой вы страны? Антон ответил: Россия. Офицер шлепнул в паспорт печать с датой въезда и пожелал счастливого пути.
Потом была дешевая гостиница, куда привез Антона первый попавшийся таксист. Потом, уже на другое утро, снова вылазка в порт. Билеты на Калькутту взять не удалось. Кассир объяснил, что нужно прийти за неделю до предпологаемого выхода в море. Тогда Антон купил билет на утренний корабль до острова Румах. Потом была почта, из которой Антон отправил открытки домой и друзьям, позвонил родителям: Не беспокойтесь… Я в порядке… До скорого… и хозяина «Натраджа» попросил, чтобы тот сообщил Джанту о переносе даты возвращения, добавив: Пусть придет через неделю. Потом Антон немного послонялся по улицам города, погулял в парке с военным мемориалом, напоминающим минарет, и усталый вернулся в гостиницу, где провел остаток дня с картой Архипелага, потрепанным английским словариком и журналом японских комиксов, который валялся на столике в вестибюле. Вечером он долго сидел в кафе на улице Портовой, ел салат из кальмаров, пил коктейль со льдом и наблюдал малайских девушек, этаких заморских красавиц.

Остров II

Глава I
Бремя денег

1
До острова Румах Антон добрался небольшим пассажирским кораблем с одной палубой, на которой были привинчены ряды стульев и скамеек под брезентовой крышей на случай дождя. Путешествие заняло немногим более полутора часов. Корабль плавно скользил по волнистой глади лазурного моря. Антон стоял у борта среди пассажиров и, навалившись на перила, глядел в прозрачную голубовато-зеленую воду. Косые серебристые лучи солнца проникали весьма глубоко и там, в их свете, вихрем кружились косяки мелких рыб, висели прозрачные медузы, болтались веточки темно-зеленых водорослей. Антон вглядывался в морские глубины, насколько хватал глаз, снова созерцал девственно-чистые берега островов, слушал крик чаек и погружался в призрачные мечты о первозданной красоте. Как вдруг его похлопали по плечу. Антон обернулся и увидел моряка. Тот извинился, попросил пассажиров расступиться и выбросил за борт коробку с разбитой люминесцентной лампой, мусором и упаковками из-под сока. А потом так же неожиданно растворился в толпе. Буд-то разбуженный посреди приятного сновидения, Антон глядел на удаляющуюся коробку с хламом, пока она, размокнув, не стала тонуть. Тронутый до глубины души, Антон поглядел туда, где за спиной моряка вновь сомкнулась толпа, но взгляд его столкнулся с глазами одного из пассажиров. Это был седовласый турист из какой-то другой части света. Он повел бровью и пожал плечами. Антон отвернулся и на какое-то время мир вокруг сделался черно-белым. Но вскоре неприятное впечатление улетучилось: мимо потянулась цепь коралловых островков. Антон глядел на их белые как мел пляжи, высокие пальмы, голубую воду и снова забылся в мечтах.
Сойдя с причала, Антон, как и следовало ему ожидать, оказался во власти таксистов, рикш и гостиничных курьеров. Спустя четверть часа, тарахтя на всю округу, моторикша заехала в распахнутые настежь ворота и доставила гостя во двор гостиницы, расположенной на пологом склоне холма. Антон расплатился, отпустил рикшу и зашагал по щебнистой дорожке среди кустиков жасмина в прихожую гостиницы «Лун-Ван Резорт».
Это было небольшое двухэтажное здание, окруженное садом. На заднем дворе возле пристройки, – то были туалеты и душевые, – росло гигантское дерево, чей корявый ствол, ветви и обломанные сучья почти сплошь покрывали эпифитные мхи, папоротники, орхидеи, побеги и корни которых свешивались изящными плетями, а под его широкой кроной в тени могла бы уместится вся гостиница. К зданию примыкали кухня и деревянная терраса с баром и столиками под двускатной черепичной крышей. Опорные столбы, ограда и часть стены кухни скрывались за сильно разросшейся бугенвиллеей с малиновыми цветами. Следующая за кухней постройка – маленькая вилла хозяина гостиницы. Здание это было с верандой и выглядело очень старым. Стены его были выкрашены в желтый цвет. Штукатурка кое-где облупилась, отслоилась и под ней таились бледные гекконы. В саду среди пальм в один ряд стояли маленькие хижины-бунгало на сваях. Стены их были сделаны из тростника, пол выложен досками, а крыши покрыты пальмовыми листьями. Двери запирались на маленький навесной замок. Вдоль дорожек в саду цвели какие-то растения, похожие на белые лилии с длинными, напоминающими язычки, желтыми пестиками. Если уйти вглубь сада, то есть подняться чуть выше по склону, то среди стволов высоких деревьев можно разглядеть море, острова и корабли.
Едва Антон ступил на крыльцо, как навстречу к нему вышел пожилой малаец, а за ним, высунув язык, маленькая короткошерстная желтая собачонка с вытянутой мордой и длинным лохматым хвостом. Своей внешностью она чем-то напоминала лисицу. Собачонка принялась обнюхивать гостя, а хозяин, добродушно улыбаясь, приветливо заговорил:
– Проходите, мой друг, мое имя Ван Чун, чем могу вам служить?
Стрелочки морщин у края его узких глаз создавали впечатление, будто бы этот человек непрерывно улыбается.
– Мне нужна недорогая комната, – объяснил Антон. – У вас есть?
– У нас все комнаты не дорогие, – радушно посмеиваясь, произнес хозяин. – Проходите, давайте же, проходите, мы обязательно подберем для вас что-нибудь уютненькое.
Антон следом за хозяином вошел в прохладный холл. Ван Чун обогнул стойку регистратуры, снял с доски несколько ключей и велел следовать за ним. Они прошли по коридору, поднялись на второй этаж по скрипучей лестнице.
– В доме будет дешевле, чем в бунгало, – сказал он, отворяя дверь. – Посмотрите сюда.
Антон вошел в маленькую комнату. Окно, стол со стулом, кровать, вентилятор на столе и лампочка на потолке. Над постелью, как огромная паутина, висела сетка от комаров. В деревянных стенах зияли довольно широкие щели, так что можно было быть в курсе того, что там делается у соседей.
– Вам нравится? – полюбопытствовал Ван Чун. – А то можно посмотреть другую, окнами во внутренний двор, если желаете.
– А как насчет бунгало? – ответил Антон, вытаскивая из щели кусок газетной бумаги – привет от прежнего постояльца.
– Очень хорошие условия, гораздо лучше, пойдемте, – позвал Ван Чун.
Они спустились, прошли через двор и оказались перед домиком почти на курьих ножках. Поднявшись по деревянным ступенькам, хозяин открыл дверь, которая не запиралась на замок, пока хижина пустовала, и повел рукой: Проходите. Антон вошел и осмотрелся. Со стороны эти бунгало казались маленькими, но в них все же помещались двуместная кровать, столик со стульями, а к потолку крепился большой вентилятор. Здесь была даже розетка. Электричеством гостиницу снабжал местный генератор. Поэтому обычно с шести до семи вечера, пока он заряжается, свет всюду отсутствовал.
– Я остановлюсь здесь, – сказал Антон.
– Как долго вы планируете гостить? – поинтересовался Ван Чун.
– День, другой, – ответил Антон. – Может быть дольше. Я пока не знаю.
– Если вы желаете совершить экскурсии в другие деревни на Острове или отправиться на морскую прогулку по Архипелагу, вы можете хранить свой багаж в специальной кладовке под ключом, это не дорого, – сказал хозяин. – А комнату закажите по телефону заранее. Я дам вам нашу карточку.
– Ждете много туристов?
– Сейчас не сезон, но бывают группы. В соседнем номере пара из Индии, в бунгало живут несколько иностранцев.
– Говорят, этот архипелаг пока еще не очень популярен.
– Всему свое время, – уклончиво ответил Ван Чун. – Так вы остаетесь здесь?
– Да, – решительно ответил Антон.
Тогда они направились во внутренний двор, что за гостиницей. Там Ван Чун показал душевые, туалет и сушилку для белья. После этого они вернулись в холл. Старик встал за конторкой, открыл журнал, нашел нужную страницу и, подав гостю ручку, попросил:
– Вот здесь заполните, пожалуйста графы: имя, данные паспорта, номер комнаты я вам скажу. Итак, это будет номер пятнадцать.
Антон достал паспорт и принялся делать записи. Хозяин тем временем повесил на доску лишние ключи. Потом сходил в соседнюю комнату и быстро вернулся, держа в руках постельное белье, кусок мыла и полотенце. Положив все это на конторку, он принял оплату и осведомился:
– Повторите, как ваше имя?
– Антон.
– Из какой вы страны?
– Из России.
– Вот как! – обрадовался Ван Чун, так что его веселые глаза слегка округлились, только слегка, а то бы не поместились на маленьком лунообразном лице. – Ага, не вас ли тут дожидается письмо? – Живо открыл ящичек конторки, достал несколько писем, просмотрел их и нашел одно, присланное из России на имя Антона Тихомирова. – Вот оно, взгляните. – Подал письмо гостю, лицо которого уже расписало безграничное удивление.
Антон взял конверт, прочел обратный адрес и имя отправителя: Кун Лэй, и с недоумением воззрился на хозяина.
– Оно пришло два или три дня назад, – сказал тот. – Так это вам?
– Да, – ответил Антон, пребывая в полном замешательстве. – Спасибо.
– Тогда, вот ваш ключ, желаю приятного отдыха, – сказал Ван Чун и растворился в воздухе.
– Да, хорошо, но откуда? как он мог знать? ведь я случайно. Что за волшебство! – едва слышно риторически вопрошал Антон.
В эту минуту он был так поглощен загадкой письма, что хозяин и в самом деле так неожиданно вышел из холла, точно растворился. Получение этого письма здесь и сейчас было для Антона настолько неожиданным, насколько странным было бы появление тут самого Кун Лэя. Антон опустился на диванчик возле стены под стилизованным изображением дракона на шелке, разорвал конверт и вынул два листка. Один из них был схематично, как видно, по памяти, набросанной картой Архипелага с нанесенными на нее пометками карандашом, а другой оказался коротким письмом следующего содержания:
«Доброго здоровья, Антон!
Извини, если ошеломил тебя своим письмом. Не удивляйся, поскольку не так уж и трудно рассчитать время, когда ты прибудешь на Остров и тем более догадаться, в какой гостинице ты остановишься, поскольку лучшего для тебя места, чем «Лун-Ван Резорт» там не найти. Ведь ты просил рикшу отвезти тебя в самую дешевую, не так ли? Письмо я выслал за тем, чтобы снабдить тебя картой Архипелага. О коей я, сожалею, позабыл при расставании. На ней ты найдешь остров с пещерой дракона. Но прежде чем ты отправишься искать его, прошу тебя, посети остров Оранг, мою родную деревню, найди моих близких, расскажи обо мне и купи для меня горсточку местного чая. Очень прошу и желаю удачи.
С надеждой на скорую встречу.
Твой Кун Лэй».
Антон перевел дыхание, взглянул на карту, свернул ее, а затем и письмо, сунул их в конверт и зашагал в свою хижину.

2
Приняв душ, Антон переоделся и отправился в гостиничный ресторан. Солнце недавно село, и в саду все разом померкло. Уши заливал трепетный звон цикад. Зал был освещен бледными лампочками, и там уже сидели несколько иностранных туристов за ужином. На полпути, на дорожке, Антон столкнулся с индийской парой: он был в светлых рубашке и брюках, она – в голубом сари, синей лентой через плечо и красной тикой на лбу. Мужчина пригляделся к молодому человеку, улыбнулся, тронул жену за руку и проговорил: Это он! Да это, в самом деле, Антон, ну что за день неожиданностей! Антон тоже узнал попутчика с «Жемчужины», мистера Сандара.
– Какое везение! – обрадовался тот. – Дорогая, это же Антон!
– Здравствуйте, – без малейшей радости ответил Антон и пожал протянутую руку, сожалея: «Его еще тут не хватало».
– Значит, вы тоже остановились в «Лун-Ван»? – сиял Сандар. – Какое совпадение!
– Я тут ненадолго, – ответил Антон.
– Мы тоже, но думаю, у нас будет время поболтать, – радовался Сандар.
– Дорогой, сегодня уже поздно, – напомнила женщина, – А завтра мы могли бы пригласит юношу пообедать вместе с нами.
– Верно, – согласился Сандар.
– Боюсь, что завтра я буду целый день на экскурсиях, – поспешил сообщить Антон.
– Ничего, тогда может быть, вечером мы сможем поужинать вместе, – Сандар был настроен решительно.
– Хорошо, – ответил Антон, потому что возразить тут было невозможно, и он надеялся, что уже завтра сгинет с Острова и отправится по заданию Кун Лэя искать его деревню на соседнем Оранге.
– Тогда до завтра! – поймал на слове Сандар.
– До свидания, – сказал Антон.
– Спокойной вам ночи, – пожелала дама.
Они разошлись на тропе, и Антон, стиснув зубы, зашагал к столовой, не зная, каких еще сюрпризов сегодня ожидать. Угораздило их тоже заехать в эту гостиницу. Теперь не отстанут. Разведать бы скорее обстановку и бегом на остров Кун Лэя.
В ресторане, этой террасе с баром, поддерживалась уютная, даже респектабельная обстановка. Над столиками вращались вентиляторы, разгоняя теплый воздух позднего экваториального вечера, и тихо звучала музыка. Несколько туристов, – все молодые люди, – отдыхали здесь, пили охлажденное пиво, что-то обсуждали. Антон сел за свободный столик возле ограды, раскрыл меню и стал изучать. Его тотчас заметили. С любопытством рассмотрели. А потом к нему подошел молодой, лет двадцати пяти, официант, как потом оказалось сын хозяина Ван Чуна.
– Добрый вечер, – поприветствовал он. – Мое имя Робин. Что желаете на ужин?
Антон, ничего не понимая из написанного в меню, эти названия блюд только аборигенам известны, не глядя в него, попросил порцию риса с цыпленком, апельсиновый сок и поджаренного хлеба с маслом. Робин записал в своем блокноте и удалился на кухню. Как оказалось, он был и официант, и бармен, и повар в одном лице. На кухне ему помогала жена. И оттуда под звуки шипения, клокотания и стука чего-то металлического вместе с исходящим паром доносились ароматные запахи жареного. Пока Антон дожидался своего ужина, поглядывая на иностранцев, чего они там едят, к нему подошла девушка, из ниоткуда взявшаяся.
– Меня зовут Джаянти, – представилась она. – Я хотела бы предложить вам массаж.
– Ненужно, спасибо, – тотчас отшил Антон.
– Не обязательно сегодня, вы можете заказать на то время, когда вам будет удобно, – заговорила она. – Я делаю массаж головы, всего тела, стоп.
– Я подумаю, – равнодушно сказал Антон.
Джаянти улыбнулась.
– Вы сомневаетесь? Я бываю во многих гостиницах. Мой массаж нравится иностранным туристам. Американцы останавливаются в дорогих номерах за десять тысяч в сутки. Они очень богатые люди. И хорошо платят за массаж. Никто еще не был разочарован.
– Я верю вам, – промолвил Антон. – Но массаж мне не нужен.
– В первый раз я не стану брать денег, – продолжала Джаянти. – Вы только убедитесь, что мои руки снимут боль, расслабят мышцы, успокоят нервы. Вы почувствуете себя легко.
– Я в полном порядке, – соврал Антон, чтобы она отвязалась.
– Из какой вы страны, сэр?
– Из России.
– Как далеко! У нас бывают гости из Европы, Америки, Японии. Но из России до сих пор никого не видела. Вы самый редкий наш гость. Счастливого вам отпуска.
– Спасибо.
– Вы только скажите хозяину, если нужен массаж, я приду.
– Хорошо.
– До встречи, – с очаровательной улыбкой произнесла она.
– Пока, – ответил Антон.
Она ушла, и в следующую минуту к его столику подошел Робин с подносом. Он поставил стакан воды, тарелку полную куриного плова, соусницу и бокал апельсинового сока со льдом. Пожелав приятного аппетита, он зашагал к столику, из-за которого поднималась молодая парочка, они о чем-то заговорили с Робином по-английски, потом попрощались и направились по садовой дорожке к бунгало, а Робин стал убирать со стола. Несколько молодых людей по другую сторону бара все еще сидели за пивом. То и дело оттуда доносился их смех.
Антон встретил их чуть позже на скамейке возле гостиничного крыльца, когда шел в свою хижину. Они о чем-то оживленно беседовали. Антон, проходя мимо, поздоровался со всеми, потом остановился и обратился к парню с бородкой, усами, длинными баками:
– Вы случайно не знаете, как добраться до острова Оранг?
– Да, это вполне реально, – ответил тот.
– Спуститесь на пристань, пройдите по променаду, там много лодок, о цене договоритесь с хозяином, наверное, это будет какой-нибудь рыбак, – посоветовала темненькая девушка с косой.
– Это дорого?
– Не очень, как договоритесь, так и будет, – сказал парень, – стоит поторговаться.
– Хорошо, я попробую.
– Из какой вы страны? – поинтересовалась русая девушка.
– Россия, – коротко ответил Антон.
– Как любопытно! – воскликнула она. – А мы со Стивом из Хамара. Это в Норвегии.
– Как тебя зовут? – спросил Стив.
– Антон.
– А меня – Джилл, – представилась девушка, убирая со лба нависшую русую прядь. – А это Жоан из Тулузы и Элвира из Мадрида.
Ребята по очереди пожали Антону руку.
– Никогда прежде не общался с русскими, – сказал Жоан, с любопытством разглядывая Антона. – Если бы я не знал – ни за что бы не подумал. Мне русские представлялись большими бородатыми парнями с животом, лысыми и темнолицыми.
– В России разные народности, – ответил на это Антон.
– Ты только сегодня приехал, верно? – поинтересовался Стив.
– Да, – ответил Антон.
– А мы уже неделю на островах, – сказала Джилл.
– Я хочу сфотографироваться с русским, – заявил Жоан.
– Мы сейчас все сфотографируемся, – подхватила Элвира, доставая из сумочки пленочный фотоаппарат.
– Садись, тут есть место, – предложил Стив, опуская ноги со скамейки, он пододвинулся поближе к Джилл.
– Спасибо. – Антон сел и тут же поинтересовался: – Вы были там?
– На островах-то? – уточнил Стив. – Как же, неделю там провели.
– Теперь собираемся на остров Гуа, – сказала Джилл.
– Я тоже туда планирую, – ответил Антон.
– Внимание! Снимаю, – сообщила Элвира, прицелившись.
Сделав снимок, она попросила проходившего мимо постояльца сфотографировать их компанию, а сама заняла место возле Антона. Готово. Она с благодарностью приняла фотоаппарат.
– Ты ведь один? – спросила Джилл у Антона.
– Да, – кивнул тот.
– Присоединяйся к нам, – предложил Стив.
– Хорошо, – согласился Антон.
– Завтра мы закупим провизию, отправимся послезавтра, да? – Джилл посмотрела на Стива, потом на Элвиру.
Они дружно подтвердили.
– Как  вы думаете, там есть, где остановиться? – спросил Антон.
– Думаю, какой-нибудь кемпинг найдется, – ответил Стив. – Но собственно, зачем? Можно и так на пляже.
– Прямо на пляже, – весело поддержала идею Джилл.
– А как было на Оранге? – спросил Антон.
– Там гостиниц сколько угодно, – махнул рукой Стив. – Мы жили в бунгало «Коралловый берег» это на самом берегу. Хотя, можно найти и что-нибудь подороже.
«Блин, не могу я с вами, мне сначала надо на Оранг, – опомнился Антон. – А потом уже на Гуа». И сказал:
– Нет, все же я сначала на Оранг поеду.
– Дело твое, а то присоединяйся, – сказал Стив.
– На Оранге отличные пляжи, деревенский базар и села дикарей, – прибавила Джилл.
– Вы видели дикарей? – заинтересовался Антон.
– Нет, ни одного, – ответил Стив. – Местные говорят, они довольно агрессивны, не любят пришельцев. В лес, на их территорию полиция не советует заходить, опасно.
– Могут поймать, поджарить и съесть, – с иронией добавил Жоан.
– Кто, полицейские? – ухмыльнулся Стив.
– Дикари, – ответил Жоан. – Так что к ним лучше не соваться.
– А много на Архипелаге туристов? – спросил Антон.
– Мало, многим лень сюда добираться, – ответил Стив.
– Не то, что в Индии, – заметил Антон. – Там не протолкнуться.
– Еще бы, – согласился Стив. – Настоящее столпотворение и всюду маячат все те же европейские лица. То ли дело здесь, правда? – он приобнял Джилл за плечи.
– Тишина, спокойствие, таких мест мало осталось, – согласилась она.
– Надолго ли? – спросил Жоан. – Со временем и сюда набегут.
– Будет о чем жалеть, – вздохнула Элвира. – А пока еще не успели здесь расчистить лес, осушить болота, построить дороги и аквапарки, мы можем наслаждаться свободой от цивилизации.
– Остров тут много, особенно маленьких, – проговорил Жоан. – Отправиться бы на один из них, а?
– Ты не забывай, что большинство островов закрыты, – сказал Стив. – За посещение оштрафуют или три года проведешь в местной тюрьме.
– И отчего такие строгости? – поинтересовалась Элвира.
– Охраняют от нас дикарей, – ответил Стив.
– Вполне разумно, – заметила Джилл.
– В следующем году хорошо бы нам тут снова собраться, – подкинул идею Стив.
Все охотно его поддержали.
– А на этот раз я бы хотела провести здесь Рождество, – мечтательно сказала Джилл. – Так не хочется возвращаться на ледяной север.
– Ничего, дорогая, я куплю тебе зимнее пальто, – быстро сориентировался Стив.
– Ты очень любезен, – улыбнулась она. – Но разве у нас есть деньги?
– Есть немного, но я заработаю еще.
– Дорогой, пока ты заработаешь, или я замерзну, или зима пройдет.
– Тогда я куплю тебе весенние туфли.
– Значит, зимой я должна буду мерзнуть.
– Мы что-нибудь придумаем, – пообещал Стив. – Мы останемся здесь. Хочешь?
– Хотя бы на Рождество, – обрадовалась Джилл.
– Рождество под пальмами на коралловом берегу, – подхватил Жоан. – А что, здорово, ты согласна? – поглядел на Элвиру.
– Если у тебя не будет проблем в университете, – ответила она, перебирая пальцами хвостик длинной черной косы, лежащий у нее на груди.
– Обещаю, не будет, – заверил Жоан.
Тут из полумрака вырисовались в жиденьком свете лампы невысокий плотно сложенный молодой человек и светленькая с короткой стрижкой девушка.
– Привет, Найджел! Как твоя нога, Руф? – Все переключились на них.
– Спасибо, ничего страшного, – отозвалась Руф. – Мне только что сделали перевязку.
– И что сказал доктор? – поинтересовалась Элвира.
– Придется дня три ходить с этим бинтом. – Нога Руф была перевязана под коленом.
– Руф поранила ногу на пляже, – объяснила Джилл, наклонившись к Антону.
– Знакомьтесь, – поднимаясь с места, сказал Стив, – это Антон из России, сегодня приехал. А это Найджел из Бристоля и Руф из Мюнхена.
Ребята пожали друг другу руки.
– Ну что, идем? – спросил Найджел.
Все стали подниматься со скамейки.
– Мы в «Морскую звезду», – сказал Стив Антону и кивнул: – Пойдем, выпьем с нами.
– Почему бы и нет, – охотно согласился Антон.

3
Они вышли через калитку (ворота теперь были заперты на замок) и направились вниз к побережью по маленькой улице среди домиков и магазинчиков, утопающих в ночной тьме. Ресторан «Морская звезда» находился прямо на променаде и примыкал к одноименной гостинице. Столики были расставлены под тростниковой крышей. С террасы вели несколько деревянных ступенек прямо на пляж. В кадках вдоль парапета росли молодые пальмы.
Антон давно уже отдавал себе отчет, как быстро тут, за Тридевять земель, тают его деньги, и неизвестно, сколько еще их может понадобиться до возвращения домой, и потому он решил питаться на Архипелаге в дешевых китайских ресторанах, в которых подают рис, цыпленка и чай. Судя по ценам, указанным в меню, «Морская звезда» оказался одним из тех ресторанов, которые Антон предусмотрительно избегал. На сей раз он заказал только овощной салат с авокадо. Но ребята, похоже, в деньгах скованности не испытывали, и теперь рассчитывали повеселиться как следует. Каждый требовал, чего хотел, а из напитков все пили джин с тоником и льдом. А потом Стив и Джилл угостили всех большим пудингом с миндалем.
– Я уже пробовала этот десерт, мне он очень понравился, – объяснила Джилл.
– А я предпочитаю местных креветок с рисом под овощным соусом, тоже довольно вкусно, – сказал Жоан.
– Морепродукты очень полезны, – заметил Найджел.
– Чем же они так полезны? – скептически спросил Стив.
– Фосфор, – ответил тот и сделал глоток джина.
– Фосфор? – уточнил Жоан.
– А также йод и куча других веществ, – добавил Найджел. – Полезно для мозгов. Эти креветки, рыбы, каракатицы устраняют слабоумие.
– Но у меня нет слабоумия, – обиделся Жоан, допив бокал джина.
– А кто пытался два дня назад открыть дверь бунгало домашним ключом, и едва не вырвал ее с косяком? – напомнил ему Найджел.
– Я был пьян, – оправдался Жоан.
– Если бы не Элвира, бедную малайскую дверь не спасли бы от агрессивного француза, – прокомментировал Стив.
– Ничего подобного, не так уж и крепко я гремел, – продолжал защищаться Жоан.
– Кто тебя знает, – добавил Стив, разделывая запеченную макрель на двоих с Джилл. – А грохот стоял такой, что было слышно в душевых.
– Верно, Жоан, я тоже очень испугалась за дверь, – сказала Руф. – Я только легла спать, как раздался этот ужасный стук.
– Зато благодаря Жоану мы все и познакомились в тот поздний вечер, – примирительно сказала Джилл.
– А я решил, что это нашествие дикарей с Оранга, – ухмыльнулся Стив. – Я даже воду выключил, чтобы послушать, что происходит. А то знаете, неловко как-то оказаться нагишом среди вооруженных до зубов людоедов. Почти готовеньким к их жаркому.
– Я много слышал о дикарях, но до сих пор ни одного не видел, – Жоан поспешил перевести тему на другую дорожку.
– Думаю, они опасаются встречи с тобой, – сказал Найджел, разливая всем еще джину. – Кто его знает, может быть, ты пойдешь к ним в деревню и станешь ломиться во все двери со своим ключом.
– А разве у них бывают двери? – заговорил Антон.
– Верно, у дикарей нету дверей, – сказал Жоан.
– Успели поснимать, – хохотнул Стив.
– А у тебя хороший английский, мой друг, – заметил Найджел, пристально глядя на Антона.
– Мне уже говорили, – промолвил Антон и криво ухмыльнулся. – Один офицер в Индии, когда меня арестовали.
– А что случилось? – спросила Джилл.
– Случайно проник на военную базу, приняли за шпиона, а потом весь день допрашивали, – объяснил Антон. – Больше всего полковника удивило мое знание английского. Наверное, только шпион может так отвратительно говорить по-английски.
– И как же ты выпутался? – спросил Стив, подливая Антону еще джину.
Тот пожал плечами, откинулся на спинку стула, потупил взор и затем пересказал все, что произошло в тот злополучный день.
– …Вот так они исследовали меня с ног до головы, задавали много вопросов, а когда выяснили, что я обыкновенный турист – отпустили. Но ведь я и в самом деле не видел никаких запрещающих знаков, – закончил Антон.
– Какая досадная ошибка, – посочувствовала Руф.
– Опасности сваливаются неожиданно, – задумчиво проговорил Стив.
– Ты, парень, легко отделался, – заметил Жоан. – А вот со мной было хуже.
– А что было с тобой? – спросил Найджел.
– Я почти полгода провел в таиландской тюрьме, – мрачным голосом ответил Жоан.
Все обратили на него свой взор, а Жоан покачал черной кудрявой головой, сделал глоток джина и стал рассказывать свою историю.

Невольное приключение с травой
Какая-то дурацкая история. Вы только представьте. У вас каникулы, вы славно проводите время в тропическом раю, возвращаетесь с пляжа, в голове одни только приятные мысли, и вдруг ваша жизнь круто переворачивается. В одно мгновение, ну конечно, такие события проносятся как одно мгновение, вас обвиняют в преступлении, а потом вы надолго оказываетесь за решеткой. На пять месяцев! – все это Жоан проговорил с горечью тяжелых воспоминаний даже с некоторым раздражением в голосе или старой обидой, но затем он собрался и заговорил спокойнее. – Сидите в мерзкой камере тюремного барака в компании двух безразличных ко всему тайских бедолаг и ждете смертной казни! Если бы не вентилятор на потолке спекся бы от жары, как рогалик, еще до приговора. Правда раз в день нам разрешалось покидать камеру и вместе с другими заключенными прогуливаться во дворе. Эти двое ждали очереди на виселицу. Их приговорили за торговлю наркотиками. В те дни, что мы были вместе, успели подружиться. Они успокаивали меня, что мою невиновность докажут и тогда сразу же отпустят. Меня удивляло то, с каким спокойствием смертники дожидались своего последнего часа. Наверное, когда знаешь, что виноват, то и легче всю эту тяжесть сносить. А я среди них, как из ведра дерьмом облитый, попал сюда по какой-то злой ошибке. Мои сокамерники пытались развеять все тревоги и говорили что-то о Будде. Но какой там к черту Будда, когда не завтра, так послезавтра тебя расстреляют. Ни за что! – Тут Жоан обвел взглядом своих слушателей и продолжил: – В тот день, когда их не стало, мне сделалось еще хуже. Правда, вскоре мое одиночество разбавил какой-то вьетнамец с ничего не выражающим лицом.
– Но, погоди, расскажи, как ты вообще туда попал, что случилось? – попросил Стив.
– Давай по порядку, приятель, – добавил Найджел.
Жоан перевел дух, откинулся на спинку стула, положив ногу на ногу, и заговорил дальше:
– Я уже сказал, что в тот день я вернулся в гостиницу в прекрасном настроении. Ничего дурного не предчувствовал. На душе было легко, как в небе. Я не сразу увидел в вестибюле полицейского, который сидел на диванчике возле регистратуры. Только я попросил ключ от своего номера, полицейский, как по команде встал, подошел ко мне, потребовал проводить в мою комнату и позволить ее обыскать. Не очень любезный тип. Я возмутился, конечно, зачем это понадобилось обыскивать мой номер, но полицейский был настроен зверствовать. Они это умеют. Сейчас как вспомню его, так ненависть всего захлестывает. Один его напыщенный вид кого угодно вывел бы из себя. Пришлось мне подчиниться. А потом все произошло так быстро, что я и понять ничего не успел, как оказался за решеткой.
– Стой, ты снова торопишься, расскажи хоть, что в номере-то было? – с нетерпением спросила Элвира.
– Дорогуша, не бери в голову, – произнес Жоан. – Я хотел бы забыть весь этот кошмар. Давайте-ка лучше хлопнем по стаканчику джина.
– А все-таки, мог бы и рассказать, – проговорил Антон.
Жоан разлил всем джину, поглядел на Антона усталым взглядом и произнес:
– Я ведь объясняю: не успел понять. Ну ладно, если хотите подробности, слушайте. Сидя в тюрьме, я имел возможность все хорошенько обдумать. А было вот что. В присутствии хозяина, кастелянши и меня, разумеется, полицейский, недолго рыскал в комнате и моих вещах и нашел под подоконником спрятанный пакетик с героином. Эту находку он сунул мне прямо под нос и сообщил, что я арестован по подозрению в хранении наркотиков. Ошеломленный, я сделал удивленное лицо и только лишь проговорил: «Это не мое». Тогда он сказал: «Суд разберется», затем составил бумагу, потребовал от всех подписи, защелкнул на мне наручники и проводил к машине. Хозяин гостиницы и его кастелянша до того момента стояли будто молнией пригвожденные, да только с досадой вздыхали, разводили руками, а потом последовали за нами. Вот так я загремел.
– Но как порошок оказался в твоем номере? – спросила Джилл, потирая локти, как будто ей сделалось зябко.
– Об этом я позже узнал, – ответил Жоан. – Сначала думал, может, от прежних постояльцев остался. А на самом деле – подбросили!
– Зачем? – вскинул брови Найджел.
– Вот об этом и вся история, – ответил Жоан. – В тот день мне еще было плевать, как героин оказался в моем номере, меня здорово душила фальшь всего дела. Я-то знал, что тот сучий полицейский свалял дурака, но кто мне поверит? Пока я сидел в камере, столько всего произошло. Меня сразу же просветили, что если докажут мою виновность – казнят. Если посольство подсуетится, могут дать срок в тридцать лет или выпустят под залог в двадцать тысяч долларов. Но при всем этом обида так и угнетала меня – ведь я невиновен. Но соизволь, докажи. Вот я и сидел, пока консул Пятой Республики что-то пытался предпринять для моего спасения и вел бесчисленные переговоры с королевскими властями. А потом Окружной суд Бангкока приговорил меня к смертной казни. Вины я не признал. Меня допрашивали, предлагали написать прошение о помиловании в адрес короля, а дипломаты то и дело посылали просьбы об отмене приговора, настаивая на каких-то проверках. Консул уговаривал, не падать духом, успокаивал, рассуждал о каком-то прогрессе в этом путаном деле. Но я так устал, и мне было уже все равно. Почти каждый день меня навещали сотрудники консульства, но, похоже, у них мало, что выходило.
В те дни я только и делал, что валялся на койке, и мне больше ничего другого не хотелось, я все думал, вот так бы и умереть, не вставая. Я понимал, что у меня нет никакой возможности покинуть это гиблое место. Я потерял веру в справедливость. Для меня весь мир обратился в круглый обман. В какой-то миг, я вдруг понял, что больше не хочу жить в этом лживом мире. Мне даже легче стало, как тем двум тайцам, дождавшимся смерти. Я стал вспоминать, что говорили они о Будде и тем утешался. Я решил, что сгинуть навсегда было бы спасением. Но в один из последних дней, то есть накануне казни, обещанный прогресс наметился.
В тот день я уже мало что соображал. Во всяком случае, целиком был занят размышлениями о загробном царстве. Я убеждал себя, что непременно попаду в лучший мир, потому что умру честным человеком. Перед Богом я был чист как мученик. И вдруг ко мне снова явился консул и заявил, что арестовавший меня полицейский признался в том, что сам подложил мне пакетик, желая добиться повышения, или чего-то в этом роде, и что теперь я свободен. Я был спасен. Приговор отменили. На прощание консул посоветовал мне быть поосмотрительней с вещами в аэропорту, чтобы там ничего такого не подбросили, а то во второй раз уже точно не выкарабкаться. Такое вот приключение.
– Какой ужас! – в сердцах воскликнула Руф, оборвав нависшее над столом тяжелое молчание.
– Темная сторона закона, – глубокомысленно промолвил Найджел.
– Стоит только придумать систему для законного убийства, тотчас же возникнет очередь из ее жертв. И хрен поймешь, зачем все это нужно, – с раздражением добавил Стив.
– Такое может произойти с любым, – заметил Антон.
Остальные многозначительно промолчали.
Между тем Жоан снова налил всем джину и провозгласил тост: За удачу! И все, звякнув бокалами, его поддержали.
– В такой беда твоя английски не помогать, – подразнил Жоан Найджела.
– И все-таки мало кто говорит по-английски правильно, – не без обиды в голосе заметил Найджел. – Все коверкают его, даже в Лондоне. Бывает, приедешь в город и едва понимаешь, что тебе хотят сказать. А язык-то проще не бывает. Не то, что твой французский или, того хуже, русский. Мозги вывернешь наизнанку, пока с человеком поздороваешься. Мне больше нравится английский.
– Конечно, дорогой, ведь это твой родной язык, – напомнила ему Руф и потормошила его темные волосы.
– Люби его, гордись им и не давай варварам над ним глумиться, – сострил Стив и осушил свой бокал.
– Верно, все над ним издеваются, – согласился Найджел. – Вы слышали, как говорит Ван Чун?
– А что он говорит? – спросил Жоан.
– Вот хотя бы сегодня подходит ко мне и говорит невпопад: How was bitch? Ну что можно на это ответить?
Все рассмеялись.
– Что прямо так и сказал? – спросил Стив, едва переведя дух от смеха.
– Именно так, – ответил Найджел. – Он смеется над нами.
– Убить его – мало, – заявил Жоан.
– Не надо никого убивать, – попросила Джилл.
– Но если он еще раз так скажет, я не удержусь от убийства, – проговорил Найджел.
– А со мной было еще интересней, – промолвила Руф. – В тот день, когда мы сюда приехали, хозяин, вручая мне ключ от бунгало, стал объяснять что-то о сексе. Я долго не могла понять, что он имеет в виду. То ли можно, то ли нельзя заниматься сексом в этом бунгало.
– Озабоченный тип, – вздохнул Найджел.
– Точно озабоченный, – согласился Жоан.
– Погодите, я не закончила, – сказала Руф. – Так вот, полчаса он толковал об этом, раздражаясь, что я не понимаю. Но потом пришел Найджел с нашими сумками, и все разъяснилось. Оказалось, он имел в виду, что не может проводить меня, и что дает мне ключ от бунгало под номером шесть.
И снова все захохотали.
– Ты не говорила мне об этом, – смущенно проговорил Найджел.
– Не хотела тебя беспокоить, – объяснила Руф.
– Думаю, все дело в том, что у Ван Чуна не достает зубов, – проговорил Стив. – Вот он и шепелявит.
– И все-таки я не могу слышать, как перевирают английский, – в сердцах произнес Найджел.
– Зато над русским никто не извращается, – заметил Жоан.
– Потому, что его никто не учит, – ответил Найджел. – Он слишком тяжелый.
– Но английский простой, и никто не говорит на нем правильно, – констатировал Стив.
Антон, все то время, что был с этими людьми, всем существом чувствовал на себе их любопытство. Тем более сейчас, за столом, он замечал их как будто случайные взгляды, но виду не подавал и поступал по-своему. Все в нем вызывало интерес: манера говорить, акцент, не держит ли вилку в правой руке, не слишком ли тороплив во время еды, не звонко ли помешивает ложечкой в чашке чая. А как вообще у русских заведено пить джин: залпом или по глотку? А может, у них там все наоборот и европейские привычки в России не действительны. Тогда это очень интересно. Тем более любопытно, если в Москве по старинному обычаю все еще водят по улице медведя с балалайкой. И любовью они там занимаются в шубах, не снимая валенков и шаровар. И в проруби купаются. Загадочная страна, чего уж говорить. А парень выглядит обыкновенно, если конечно не придавать значения его бледности. Может, как-нибудь, он расскажет о себе. От стаканчика джина Антона очень быстро разморило и стало клонить в сон. Девушки от второй порции спиртного отказались. Пора было теперь закругляться и расходиться по хижинам.

4
Антон проснулся с тяжелой головой. Кровь стучала в висках. В животе поднывало, и это ощущение напомнило ему о мучительных болях, которые прежде начинались именно так, а потом долго изматывали, пока врачи колдовали над ним, пытаясь раскрыть причину и поставить диагноз. Значит, болезнь возвращается, это чудовище решило вновь выбраться из своих тайных глубин. Проверяет на стойкость. Оно все-таки надеется поглотить молодой организм. Чувствуя, как уходят силы, Антон приподнялся с трудом, но встать с кровати не получилось. Голова закружилась, он рухнул на постель и решил, что умирает.
Было еще темно. Из сада доносились только трели ночных насекомых. В окно проникал слабый свет уличных фонарей. Звать на помощь? Будить всю гостиницу? Или оставаться ждать смерти? Нет, этому не бывать. Слабой рукой Антон стер со лба крупные капли пота. Таблетка малайца должна быть в рюкзаке. Надо постараться ее добыть. Он снова собрался с духом и, стиснув зубы, обливаясь потом, превозмогая самого себя, сделал попытку, но тщетно, мышцы трясло при любом движении, и силы в них быстро угасали. Тогда Антон перевалился на бок – это получилось, затем на живот, и потом начал медленно сползать с кровати.
Как червяк, извиваясь на полу, он задыхался, но уверенно полз к рюкзаку, брошенному на пол у самой двери. Расстояние невелико, но последние силы покидали его быстрее, чем он приближался к заветной цели. Полз, царапая в кровь щеку о шершавые половицы, опираясь немеющими ступнями о ножку кровати и отчаянно протягивая руку вперед к рюкзаку. Мало-помалу он коснулся его кончиками пальцев и, весь горя, прилагая неимоверные усилия, он нащупал кармашек, пошарил в нем, наткнулся на жестянку и вытянул ее. Открыть коробку сил уже не было. Пальцы больше не слушались. Они были словно ватными. Антон взял коробку губами, приподнялся и бросил ее. Бесполезно. Пришлось попытку повторить. Еще один раз. И еще. От удара об пол, коробка наконец-таки раскрылась. Две таблетки выскочили так резво, как будто ждали своего освобождения, что одна укатилась под стул, другая легла под локтем. Антон развернулся, взял ее сухими губами, протолкнул языком к горлу и, судорожно глотая, направил ее в пищевод. Надо бы воды. Запить. Но бутылки в рюкзаке не было. Антон вспомнил, что оставил ее на столе, но подняться он уже не смог. В глазах потемнело. Спустя мгновение он провалился в черную бездну.
Очнулся Антон на полу. Голова все еще кружилось, но боли исчезли, будто и не было ничего посреди ночи. Антон приподнялся на руках, сел, отдышался и затем осторожно выпрямился, придерживаясь рукой о спинку кровати. Слабость еще одолевала все тело, но мышцы окрепли.
Было уже около полудня. Антон подошел к столу, открыл пол-литровую бутылку и, судорожно глотая, выпил всю. Потом он встал у окна, раскрыл ставни пошире и вдохнул во весь объем легких парной воздух сада. Несколько минут он глядел на радостный свежий мир нового дня: зеленые кущи с цветами, серебристо-голубое зеркало моря, видневшееся среди деревьев, далекие острова – все было прекрасно на этой необычной земле. Мимо пролетела шумная стайка попугаев, со двора доносились голоса туристов, а в душистую смесь содовых цветов примешивался пряный запах ланча с кухни. Но есть Антону не хотелось.
Одевшись, он побрел в душевую и там долго стоял под шумным напором теплой воды, и пучеглазые гекконы следили за ним из укромных щелей, а по скользкому полу проскакала маленькая лягушка и юркнула в щель под дверью. Вода взбодрила Антона, как будто растение, иссушенное солнцем на скудной почве, – так он себя чувствовал после приема спасительной таблетки. И когда он вышел, то ощутил себя вполне здоровым. Надолго ли? Надо на остров. Терять времени больше нельзя: осталась только одна таблетка. Но для морского путешествия Антон теперь слишком слаб, нужно подождать день, другой, чтобы окрепнуть.
Ребят нигде не было видно, не желая встречи с болтливым Сандаром, Антон сразу вернулся в хижину, собрался и немедленно направился на пристань. Под ослепительным солнцем на прозрачной лазоревой воде покачивались множество рыбацких лодок, катера и маленькие яхты. Антон подошел к хозяину одной из яхт, то был молодой темнокожий малаец в одних цветастых плавках до колен. Он был немного курносый, лоб его окаймляли густые черные волосы, а зубы, когда он улыбался, виднелись белые и ровные. Сейчас он стоял на корме и наматывал длинную веревку на локоть, чтобы получилось ровное кольцо.
– Извините, могу ли я выбраться на остров Оранг? – спросил Антон.
Хозяин яхты обернулся, вопросительно поглядел на иностранца, бросил свою веревку и подошел ближе.
– Мне нужно на остров Оранг, – повторил Антон, – могу я туда добраться?
– Можно, – ответил хозяин. – Я могу отвезти.
– Сколько это будет стоить?
Малаец сделал решительное лицо, назвал сумму и добавил:
– Мне надо привезти бензин, это недалеко, я вернусь через полчаса.
– Нет, я не сегодня еду, завтра.
– Как угодно.
– И сколько времени займет дорога?
– Часа полтора, не больше.
– А пассажирские корабли туда ходят?
– Через день отправляются в девять часов из порта. Сегодня уже ушел. Но дорога займет вдвое больше времени.
– Это ничего.
– Как вам угодно, – сказал малаец, вернулся к своей веревке и возобновил работу, но тут же продолжил: – Да, вот еще что, вам потребуется разрешение из полиции на посещение островов. Желательно иметь при себе.
– А где его можно получить?
– В Главном полицейском управлении, это на улице Бандарайя Базар.
– Спасибо за информацию.
– Всего доброго.
– Пока.
После этого Антон прогулялся по пристани. Яхт больших и малых, дорогих и скромных здесь было много, а рыбацкие деревянные остроносые лодки лежали на песчаном пляже, который начинался за променадом. В тени под лодками, в лодках на скамейках и просто на песке возле лодок – всюду были кошки. Они пребывали в дремотной мечтательности, ждали, когда вернутся рыбаки с уловом, ведь мелкая рыбешка предназначена исключительно для них. В море тоже утлые суденышки виднелись повсюду. Заметив, что одна из лодок подходит к берегу, Антон и несколько кошек спустились по каменной лестнице на песок и стали наблюдать, как двое рыбаков причалили к берегу, а потом начали выгружать улов. Они выбирали сети, а подоспевшие к ним женщины, собирали рыбу в плетеные корзины. Кошки заходили вокруг, подняв хвосты, и выпрашивали угощение жалобным мяуканьем.
Туристов на пляже было мало. Курортники загорали на разостланных покрывалах, купались в море или прогуливались, подбирая выброшенные морем кусочки кораллов, раковины или блестящие камешки. Волны были маленькие, Антон вошел в воду и брел по колено, радуясь, что силы к нему вернулись. Вместе с тем появился и аппетит. Ресторан Робина при гостинице была вполне приемлемой для худеющего кошелька, поэтому Антон решил вернуться и пообедать у него. На полпути его застал сильный дождь. Небо внезапно потемнело, сверкнула молния, протрещал гром и по листве деревьев, траве и асфальту зашумели теплые капли. Антон мгновенно промок. Пришлось укрыться под крышей ближайшего уличного кафе. Он сел за столик, взял меню из любопытства и принялся листать. Недорого пообедать, оказалось, можно и здесь. Тогда, дождавшись официанта, Антон заказал рис, рыбные котлеты и стакан апельсинового сока. Дождь прошел быстро. Гроза унеслась. И вскоре солнце с жаром разорвало в клочья клубящиеся облака и затопило улицы зноем. Сытно поев, Антон разомлел, идти никуда не хотелось. Тогда он достал из рюкзака свою записную книжку, карандаш и принялся делать записи.
Поход за разрешением на посещение островов Антон решил до вечера не откладывать. Миновав суетливый и шумный базар, он нашел полицейское управление. Офицер в окошечке взял его паспорт, спросил цели поездки, выписал бумагу, стукнул по ней штампом и протянул ее Антону со словами: Храните до конца путешествия. Антон оплатил небольшой сбор на экологию, сунул бумагу в паспорт и отправился в «Лун-Ван».

5
Остаток дня Антон провел в садовой беседке у ручья, звонко сбегающего по пологому каменистому склону. Его берега были обсажены красивыми лилиями с широкими листьями и розовыми цветами, а потом ручей терялся из виду в ажурных зарослях папоротника, растущего в тени бананов. На маленьком горбатом мостике, переброшенном через ручей, отдыхали несколько белых уток и тихо друг с другом гоготали. Сначала Антон рассматривал нарисованную Кун Лэем схему Архипелага, потом, достав словарь, занялся английской лексикой, пока не надоело, а затем принялся строить планы на ближайшие дни. Прежде всего, надо купить подробную карту островов, это прямо завтра, потом сходить на пристань и узнать, когда отправляется корабль на Оранг, и еще очень важно расспросить, можно ли добраться до Гуа, не возвращаясь сюда на Румах. Блуждая в своих размышлениях, Антон не заметил приближения вечера. Короткие сиреневые сумерки неожиданно сменились темнотой. Солнечную жару унес морской ветерок. Сад приготовился ко сну. Умолкли птицы, цветки сомкнули и опустили венчики, но оживились ночные обитатели сада. На стены под лампы выбрались гекконы: пришло их время охоты. Мелкие насекомые так и летели на искусственный свет. Всех этих мотыльков, мошек, комаров было так много, что гекконам добывать их не составляло труда. Карауль себе под лампой, жди удобного для нападения случая и хватай; главное – не промахнуться.
Ребята вернулись только вечером. Сад наполнился их голосами. А потом вся компания собралась в ресторане. На прощальный ужин они позвали Антона, который сидел на скамейке и делал записи в своем блокноте. От шума гекконы заерзали по стене и разбежались по щелям.
– И чего смешного? – послышался голос Джилл.
– Это… Ха-ха-ха… Этот… – Жоан не сразу смог ответить. – Этот Найджел… Послушай только. – Со смеху Жоан никак не мог проговорить толком, что случилось. – Джаянти предложила ему массаж.
– Ну и что? – спросила Руф.
– Ну этот идиот и согласился, – продолжил Жоан.
– И что она с ним сделала? – спросил Стив, поднимая глаза от туристического справочника.
– Нет, массаж был самым обыкновенным, только… Ха-ха-ха… Только, когда он узнал, сколько эта чертовщина стоит. Короче, он здорово влетел.
– Ну и что же тут смешного? – поинтересовался Стив.
Тут из полумрака появился Найджел.
– Я слышу, ты рассказываешь анекдоты, – произнес он мрачным голосом.
– Нет, даю уроки массажа, – с ухмылкой ответил Жоан.
– И тебе это кажется смешным? – спросила Джилл.
– Не это, – Жоан снова начал давиться со смеху. – А то, что сейчас я встретил Джаянти, и она назвала тебя, Найджел, самым щедрым постояльцем.
– Ерунда, – промолвил Найджел, присаживаясь на скамейку. – Зато я прекрасно себя чувствую.
– Вот и хорошо, – сказала Руф и обернулась к Джилл. – Как прошел день?
– Отлично, мы прекрасно отдохнули на пляже, – улыбнулась Джилл. – А как твоя нога?
– Уже лучше, завтра можно снять повязку, – ответила Руф.
– Я обо всем узнал, – объяснял Стив. – Корабль на Гуа отправляется в семь тридцать утра.
– Так рано? – смутился Жоан.
– Хотелось бы прибыть на остров засветло, – промолвил Найджел.
– До Гуа не очень-то и далеко, – заметил ему Жоан.
– Антон, ты еще не решил ехать с нами? – спросил Стив.
– Нет, я все-таки отправлюсь на Оранг, – ответил тот.
– Хочешь пощекотать нервы дикарям? – сострил Найджел.
– Дело твое, – сказал Стив.
– А вот Элвира, наконец, – Джилл помахала ей рукой. – Мы идем ужинать к Робину.
– Замечательно, – отозвалась Элвира.
В ресторане была только английская пара, которых Антон видел еще вчера.
– Так вот, – проговорил Стив, когда Робин, приняв заказы, отправился на кухню. – Повторяю для всех: завтра корабль в семь тридцать, во дворе мы собираемся в семь.
– И все-таки это слишком рано, – промолвил Жоан.
– Не валяй дурака, – попросил Найджел.
– Ты можешь приехать позже с каким-нибудь местным рыбаком, – сказал Стив.
– Только тебе обойдется это во много раз дороже, – добавила Джилл.
Между тем Робин поставил бутылку джина, бокалы, содовую, а потом стал разносить для всех порции заказанных блюд.
Откупорив бутылку, Жоан разлил джин по бокалам.
– Стив, ты не хотел бы попробовать этого морского окуня в креветочном соусе? – предложила Джилл.
– Спасибо, не откажусь от кусочка, – ответил он. – А ты возьми у меня овощного рагу с устрицами.
Каждый счел за честь поделиться своим блюдом.
– Эти устрицы приготовлены в пальмовом вине, – заметил Стив.
– Советую в другой раз взять салат из анчоусов, – промолвил Жоан. – Тоже очень недурно.
– Робин прекрасный мастер, – сказала Руф, разделывая цыпленка гриль, заправленного креветками и авокадо. – В Германии такого не попробуешь.
– А ведь Робин – малаец, а имя у него европейское, – проговорил Жоан.
– У них так принято, – предположила Руф.
– Вообще-то он объяснял, что Робин – это псевдоним для нашего удобства, – сказал Найджел. – А настоящее имя его такое длинное, что пока произнесешь до конца, забудешь, с чего начиналось.
– Верно, – подтвердила Руф. – Я бы не решилась запомнить его полное имя.
– Пусть будет «Робин», – промолвил Стив.
– Зато готовит отлично, – добавила Джилл.
– На десерт я заказала «Малайскую усладу», – мечтательно проговорила Элвира и сделала глоток джина, хорошенько разбавленного тоником.
– Что еще за «услада»? Это случайно не мозги пропавшего туриста, – ехидно уколол ее Жоан.
– Нет, это выпечка, – невозмутимо ответила Элвира. – Что-то вроде пирога с мякотью дуриана, кешью и кусочками ананаса. Я угощаю.
– Колониальное блюдо, – заметил Стив, – можно и дома попробовать.
– А где взять дуриан? – поинтересовалась Джилл. – Я никогда не видела его в продаже у нас.
– Найдем, – оптимистично ответил Стив.
– Этот вонючий плод вряд ли завозят в Европу, – сказал Найджел и запил свои слова джином. – От него воняет черти чем.
– Зато божественно вкусный, – провозгласила Элвира.
Стол расцвел от изысканных блюд, которые приносил Робин. Сочные устрицы в пряном соусе, цыпленок с хрустящей золотистой корочкой, аппетитные салаты. При виде всего этого Антон опасался подавиться собственной слюной. Необычные блюда приковывали его взгляд. Сам же Антон позволил себе только рис с рыбными котлетами – дешевле не придумаешь.
– Ты собираешься есть простой рис? – поинтересовался Найджел с наигранным любопытством.
– Не хочу нагружаться на ночь, – нашелся Антон.
Этот его ответ вызвал всеобщий смех.
– Человеку с такой худобой, как ты можно есть когда угодно и сколько захочется, – заметила на это Джилл.
– Нужно иметь страшную силу воли, чтобы отказаться от этих деликатесов, – проговорил Стив.
Руф кивнула Антону и предложила:
– Попробуй цыпленка, я отрежу тебе окорок.
– Спасибо, – сказал Антон.
– А на закуску возьми у меня салат, – поделился Жоан.
– Не валяй дурака, угощайся, – широким жестом сказал Стив, пододвигая к Антону свое блюдо.
– А пить ты будешь только воду? – поинтересовался Наджел. – Вот возьми апельсинового сока.
– Диета нам только во вред, – промолвил Жоан. – Чтобы суметь сбежать из дикарского плена, нужно как следует есть.
– Но если Антон поправиться, то убежать ему вряд ли удастся: живот будет мешать, – заметил Найджел.
– Жирному туристу дикари уйти не дадут, – согласился Стив, обсасывая рыбную кость. – Нет ничего аппетитнее откормленного на деликатесах иностранца.
– Составляй завещание, Найджел, – добавил Жоан.
– Нет необходимости, я все же попытаюсь избежать кипящего котла, – парировал Найджел.
– Ты с ними договоришься? – Стив бросил на него вопросительный взгляд.
– Я скажу, что знаю двух более аппетитных друзей, – ответил Найджел.
– Интересно, кто из нас окажется вкуснее? – скромно промолвил Жоан.
– У них не будет выбора, – сказал Найджел. – Лично я не собираюсь испытывать вкусовые предпочтения дикарей на себе.
Тут Жоан поднял бокал и предложил:
– Выпьем за местное гостеприимство.
Все звякнули бокалами.
– А на Гуа точно нет дикарей? – засомневалась Эдвира, помешивая вилкой в морском салате.
– Не уверен, – ответил Стив, вынимая сочное мясо краба из панциря.
– Неужели они так опасны? – покачала головой Джилл.
– Еще как, – мрачным тоном ответил Найджел.
– Они только тем и занимаются, что охотятся на иностранцев, – заверил Жоан. – Ведь их карьера в деревне зависит от количества человеческих черепов на поясе.
– Какой ужас! – вздрогнула Элвира, подцепила кусочек креветки вилкой, но до рта не донесла: тот соскользнул и упал на стол.
– Эта их традиция неискоренима, – продолжал Найджел. – Правительство и миссионеры не могут ничего поделать. Те, знай себе, продолжают убивать.
– Честное слово, не понимаю, почему так редко ходят корабли? – проговорил Жоан, снова разливая всем джин.
– Экономят на топливе, – предположил Найджел.
– Здесь не так много туристов, а местные жители все с лодками, – сказал Стив, поднимая бокал.
– А может нам лучше не ехать, – встревожилась Руф и поправила очки, съехавшие на кончик носа.
– Возьми себя в руки, – попросил Найджел.
– И правда, здесь тоже неплохой пляж, – проговорила Джил.
– Я уже взял билеты, – напомнил Стив.
– Мы можем их сдать, – сказала Элвира.
– Деньги не вернут, – заметил на это Стив.
– Нет, надо ехать, – настаивал Найджел.
– Конечно, – подхватил Жоан.
– Видит Бог, живыми оттуда не выбраться, – вздохнула Элвира.
Одной бутылки джина показалось маловато, и Жоан заказал вторую. Антон слушал ребят, ел свой рис, запивая водой и джином. У него сомнений по собственному маршруту не возникало. Выбор был не велик: либо убьет болезнь, либо сожрут дикари, а может быть повезет, и ни того, ни другого не случиться.
– Единственное, что плохо, на острове не будет спиртного, – вздохнул Найджел.
– С чего ты взял? – спросил Жоан.
– Робин сказал, – ответила Руф.
– Может это и к лучшему, – промолвила Джилл.
– Вряд ли, – заметил Найджел.
– Мы можем взять немного с собой, – предложил Стив.
– Я думаю, нам и этого будет достаточно, – кивнула на бутылку Элвира.
– Действительно, мальчики, это не дело, – строго молвила Руф.
– Найджел, тебе, кажется, хватит, – намекнула Джилл.
– Но я только начал, – отрезал он, и его блуждающий взгляд остановился на Жоане.
– В самом деле, – подтвердил тот.
– Пора закругляться, ведь нам рано вставать, – сказала Элвира, с беспокойством поглядывая на Жоана.
– Может, мы здесь останемся до утра, – проговорил тот, наливая еще джину.
– Ну как хотите, – стала подниматься Руф, – а я пошла.
– О, нет, тебя одну мы не отпустим, – проговорил Найджел.
– Здесь недалеко, – холодно проговорила она.
– Господи, боже мой, а если на тебя нападут дикари? – не унимался Найджел. – Некому тебя защитить. Я должен быть рядом.
– Хорошо, дорогуша, идем, – согласилась она и обратилась к Стиву: – Извини, ты не мог бы помочь Найджелу, мне кажется, он хватил лишнего.
– Ничего, мы сейчас вместе пойдем, – отозвался Стив и объявил: – Все по постелям!
– Не нужно, я могу идти сам, – помахал рукой Найджел.
– Только не упади, ради Бога, – смягчилась Руф, наблюдая, как Найджел тяжело поднимается из-за стола и, покачиваясь, пытается принять ровное положение.
Все тоже стали подниматься из-за стола.
– Черт возьми! Я еще могу двигаться! – воскликнул Найджел с удивлением. – Значит, вторая была не лишней, даже в такую жару.
– Мы способны идти сами, – подхватил Жоан и, поднявшись, обхватил Найджела за талию, чтобы не рухнуть одному.
– Нет, двоих я не попру, – проговорил Стив. – Сами дойдут на четырех ногах.
Оставив на столе недопитую бутылку, ребята направились по садовой дорожке к бунгало. Жоан и Найджел, держась друг за друга, брели шаткой походкой и горланили: We will rock you! Их пение врывалось в звон ночных насекомых, как гроза посреди ясного неба.
– Жоан, – огорчалась Элвира, – ты пьян как… как…
– Как таксист, – неуверенно подсказал Найджел.
– А ты просто невыносим, – в сердцах заметила Элвира.
– Верно, – проговорил Жоан, – И я должен довезти тебя, Найджел, до дома в целости и сохранности.
– Жоан!
– Что?
– По-моему мы с тобой никогда еще так не напивались.
– Никогда.
– Жоан!
– Чего тебе опять?
– А что, если на нас нападут дикари?
– Какие дикари?
– Людоеды с Оранга.
– Их здесь нет.
– А кто, по-твоему, эти люди?
– Где?
– Что преследуют нас.
– А… – Жоан обернулся, посмотрел на друзей и прошептал: – Эти? Не знаю.
– They are fucking savages! – выругался Найджел.
– Ты думаешь?
– Да, надо уносить от них ноги.
– Где Элвира?
– Я здесь, – отозвалась она.
– Ты слышал? – поинтересовался Жоан.
– Кажется, ее уже едят, – трагическим тоном ответил Найджел.
– Нет! – Жоан подался было назад, но едва не упал. – Элвира, я спасу тебя!
– Man alive! – воскликнул Найджел. – Не бросай меня. Мы будем защищаться!
– Мальчики, – миролюбивым тоном произнесла Джилл, – успокойтесь, мы в полной безопасности.
– Ты уверена, Джилл? – вкрадчиво спросил Жоан.
– Абсолютно, – ответила она.
– А вот ваша жизнь под угрозой, – забросил удочку Стив.
– Это почему? – Они остановились перед бунгало.
– Дикари предпочитают пьяных иностранцев, – сурово предостерег Стив.
Тогда Найджел и Жоан переглянулись и снова затянули в унисон:
Buddy you`re a
yuong man hard man
Shoutin`in the
street gonna take on
the world some day
You got blood on you` face...

Так они и горланили перед бунгало, распугивая всю нечистую силу, пока Элвира и Руф не растащили их по своим кроватям. Наконец в сад вернулась первобытная мелодия ночи. Антон ушел в хижину и едва только лег на кровать, как провалился в сон.

6
Антон проснулся ранним утром от шума, возни и сонных перебранок. Ребята собирались на корабль. Было уже что-то около семи. В хижине все было испещрено, пробивающимися сквозь щели в стенах, солнечными полосками. Ночью спать было прохладно, а под утро к тому же еще и сыро, поэтому Антон обнаружил себя укутанным в теплое одеяло, едва вспоминая теперь, как посреди сна его на себя натягивал. Антон взялся за одежду, но все вещи оказались влажными, впрочем, решил он, это не беда: через несколько минут все высохнет под солнцем. Антон оделся, вышел во двор и сел на скамейку, чтобы проводить друзей.
То и дело слышались их голоса: Поторопись, дорогая, у нас мало времени! Где Найджел? Такси скоро прибудет.
Вскоре во дворе появились Стив и Джилл. Поприветствовав Антона, они сбросили свои рюкзаки у скамейки и стали ждать остальных.
– Прекрати так широко зевать, – послышалось из-за угла, и вскоре появились Жоан и Руф. – Это ужасно.
– Извини, дорогая, но меня заразил Стив, – оправдался Жоан.
– А вот и они, – Сказала Джилл.
– Ты о чем? – Стив сердито посмотрел на подошедшего к скамейке Жоана.
– Кто первый начал зевать? – вопросил тот.
– Ты, – ответил Стив.
– С какой стати? – возмутился Жоан.
– Хватит шуметь, Жоан, нам еще собираться, – строго сказала Руф. – Где Найджел?
– Его пока не видели, – ответила Джилл.
– Значит, спит, – догадался Стив.
– У нас мало времени, – всплеснула руками Руф.
– А вот и такси, – заметила Джилл.
Машина подкатила к воротам и остановилась. Тут появилась Элвира.
– Все уже готовы? – спросила она.
– Почти, Найджела нет, – проговорил Жоан и едва раскрыл рот для зевка, как получил затрещину от Стива; зевок сорвался. – Какого черта! – возмутился Жоан.
– Тебя ведь просили, – Стив посмотрел с осуждением.
– Боже мой, начало восьмого, а Найджел еще в постели! – возмутилась Элвира. – Мы можем опоздать.
– На такси быстро домчим, – проговорил Жоан.
– Это если уже сейчас выйдем, – добавила Джилл. – Ну сколько можно ждать?
Стив пошел к водителю, попросить его, чтобы ждал. Руф и Жоан поспешили к бунгало. И вскоре там раздался стук в дверь:
– Найджел, ты еще спишь?! – громко позвал Жоан.
В ответ ни звука.
– Найджел! – снова позвал Жоан теперь настойчивей. – Я не намерен еще раз подниматься в такую рань, если мы опоздаем на этот треклятый корабль.
Руф вошла в бунгало.
– Дорогой, ты знаешь, который час? – возмутилась она.
– Я сейчас, – сонно промычал Найджел.
– Мы опаздываем, немедленно вставай! – строго потребовала Руф.
В следующую минуту послышался скрип, треск, грохот падающего предмета (или тела?), ругательства: Fucking chair! и увещевания Руф: Осторожней, дорогой, где твой рюкзак? Спустя мгновение оба выскочили из хижины. Найджел весь взъерошенный и заспанный на ходу застегивал рубашку. Руф с его рюкзаком за плечами заперла дверь на ключ и передала его Антону, чтобы тот отдал хозяину. Ну вот, теперь все собрались, скорее к машине. Наскоро пожав всем руки, Антон пожелал счастливого пути и проводил ребят до калитки. Они торопливо закинули рюкзаки в багажник, забрались в машину, захлопнули дверцы.
Было уже четверть восьмого, когда такси резко взяв с места, понесся вниз по шоссе к пристани. Оставшись одни, Антон вошел в гостиницу, положил ключ номер шесть на конторке и отправился к Робину завтракать.
Заказав себе омлет с ветчиной, чай и тосты, Антон погрузился в размышления. На еде много не сэкономишь. Есть все равно надо. Трудно представить себе, что будет, если остаться без денег. Конечно, можно найти банановую плантацию, осесть поблизости в землянке, дупле огромного дерева или пещере и время от времени совершать в огороды набеги. Но сколько такое может продолжаться? А если поймает хозяин? Посадят. Тогда придется коротать последние дни жизни в тюрьме. Голод – не смерть: есть заставит. Антон принялся за омлет. На сей раз, чем больше он ел, тем больше раздувался его аппетит. «Что бы это значило? – спрашивал он себя. – Новое испытание? Стук, стук, открывай дверь, это новый хищный зверь. Очередная тварь решила на меня поохотиться. Конечно, аппетит – это хорошо, но когда приходится считать деньги до последнего малайского сена, излишняя прожорливость превращается в мучительную пытку. Что же теперь все деньги бросить на удовлетворение аппетита? Допив чай с тостами, Антон достал из кармана бумажник и стал считать. Ну конечно, на рестораны тут не рассчитано. Придется обуздать потребности. Отсчитав сумму за свой завтрак, Антон убрал бумажник и решительно поднялся из-за стола. На подходе новая борьба: экономить придется на всем.

7
Антон отправился в город. Нужно было приобрести кипятильник. Благодаря этому прибору, он надеялся экономить на чае: самому заваривать в кружке и пить с каким-нибудь дешевым печением, когда захочется есть. А одного плотного обеда в день вполне достаточно. Антон спустился по улице, огибающей застроенный склон холма, повернул на другую улицу и вскоре вышел на оживленную узенькую площадь, стиснутую домами, где было много магазинов, и вошел в один из них.
– Добрый день! Чем я могу помочь? – обратилась к нему продавец.
– Мне нужен кипятильник для кружки, – объяснил Антон.
– Кипятильник, – задумчиво повторила девушка. – Сожалею, у нас его нет.
– Вы не подскажете, где можно купить? – спросил Антон.
– Возможно на Бандарайя Базар. Это недалеко. Пройдите вверх по улице и поверните направо, там вы увидите торговые лавки.
– Большое спасибо.
Антон зашагал в подсказанном направлении. Вдоль улицы стояли маленькие китайские домики, рестораны и сувенирные магазины. От нее ответвлялись узкие переулки. Всюду были цветы в горшках, кадках и на клумбах под деревьями. И тут кошки чувствуют себя свободно. Вот переходит кошка дорогу, захотелось ей почесаться, села, почесалась и дальше пошла – машины объедут. Другая кошка спит под цветочной кадкой. А вон там еще одна – дремлет на подоконнике. Машин на мостовой было мало. Зато туда-сюда катились велосипедисты. Уже недалеко было до базара, когда Антон увидел траурную процессию. Четыре мужчины – индийцы в светлых одеждах наподобие сари – несли на плечах бамбуковые носилки, на которых покрытый белым покрывалом ехал покойник. Провожавших его было немного: перед носилками шли несколько человек и пели молитвы, позади усопшего следовала толпа скорбящих родственников и друзей. Встреча покойника – не хорошая примета в России, а здесь может быть и ничего, может быть и к удаче, например. Чтобы отвлечься от тяжелой мысли Антон стал рассуждать. Вот этот самый мертвец накрыт с головой. А кто знает, может быть, это не труп вовсе. Может быть это пачки денег. Похороны денег! Вот, что это такое. Островитяне решили избавиться от пагубной зависимости. Это публичное сожжение. Нет больше в деньгах нужды. Выращивай себе овощи, лови рыбу, охоться на диких свиней. Ведь живут дикари тысячи лет без денег, и хорошо. Утопическая фантазия развеселила Антона. Он дождался, когда процессия пройдет, и продолжил свой путь.
Бандарайя Базар оказался длинной улицей, которая начиналась у променада и заканчивалась перед Главным полицейским управлением. Дома здесь были до трех этажей, в них располагались в основном гостиницы, конторы и прочие заведения, а внизу сплошь – торговые лавки, кафе и ресторанчики. Здесь было суетно. Отовсюду раздавались призывы торговцев. Из многочисленных кондитерских с заманчивыми на вид сладостями веяло приятными ароматами. Антон проходил мимо, стараясь сосредоточиться на объекте поиска, но было это нелегко: взгляд то и дело отвлекали десерты, фрукты, сувениры. Но кипятильника ни в одном, ни в другом, ни в третьем магазине не оказалось. Становилось жарко, солнце обжигало открытую шею, руки, ноги, приходилось то и дело прикладываться к бутылке минеральной воды. Антон уже хотел отказаться от поисков. Но вдруг набрел на крупный магазин и вошел в прохладный торговый зал. Бумажным платком Антон протер лоб, лицо, шею и двинулся среди стеллажей. Здесь было все, что продается в обычном крупном магазине, не было только простого кипятильника. Антон бродил среди ненужного ему товара, пока из-за угла не выплыл к нему невысокий, худенький продавец с тоненькими усиками.
– Что вам угодно, сэр? – спросил он.
– Кипятильник для кружки, – ответил Антон заученную до мозоли фразу.
Продавец задумчиво покачал головой.
– Нет, кипятильника нет, сожалею.
– Я полгорода обошел, даже не предполагаю, где можно его купить, – с досадой проговорил Антон.
– Вы были в туристическом квартале? – поинтересовался продавец с сочувствием.
– Это где?
– На улице Капитана Фрэнсиса Лайта.
– Да, я был там, и меня направили сюда.
– Тогда попробуйте еще одно место. Я, правда, не уверен, но поинтересоваться стоит. Возьмите рикшу и съездите в порт. Там тоже есть магазин.
– А пешком далеко?
Продавец на минуту задумался, поморщил лоб, потер двумя пальцами подбородок.
– Не очень, с полчаса будет.
– Спасибо.
– Желаю удачи, до свидания!
– До свидания!
Несмотря на жару, Антон не стал ловить рикшу, рассчитывая, что тридцатиминутная прогулка не повредит, тем более изнурительных подъемов по склону больше не будет. Базарную улицу Антон прошел, не глядя по сторонам, и быстро, чтобы не соблазняться видом кулинарных изысков острова. Свернув с площади, Антон зашагал по тенистой улице, петляющей вниз по склону среди огромных деревьев. Затем он вышел на променад и направился по нему прямиком в порт. Теперь по обе стороны шоссе располагались деревянные домики на высоких сваях. В них жили рыбаки. Здесь было больше садов с цветущими кустарниками, плодовыми деревьями и бананами с зелеными гроздями. Дышать стало легче: с моря дул свежий ветерок, а деревья дарили густую тень. Вскоре показалось маленькое белое здание порта. Антон не стал к нему сворачивать, а прошел прямо и затем повернул на аллею, в конце которой находился магазин, о чем свидетельствовал указатель в виде стрелки на столбе.
Магазин оказался небольшим с одним торговым залом, по всему периметру которого располагались стеллажи с товаром. Покупателя не было ни одного. Антон с первого взгляда понял, что кипятильника тут не будет и в помине. Хозяйка магазина – крупная женщина с неподвижным лицом лишенным всяких эмоций – сидела за прилавком и читала дамский журнал. Появление Антона в ее магазине не произвело на нее ровно никакого воздействия – ни один мускул не дрогнул, и можно было подумать, что она спит, или вовсе мертва как мумия. Антон поздоровался, но к его ужасу продавец и бровью не повела и продолжала сидеть, как восковая фигура. Антон подошел ближе, так что его тень упала на журнал, и спросил громче:
– Извините, нет ли у вас кипятильника?
На сей раз восковая женщина оторвала глаза от сомнительного чтива, поглядела на пришельца с недоумением и зевотно протянула в ответ:
– Имеется.
– Я могу посмотреть? – обрадовался Антон.
– Нет, – лениво промолвила продавец с напускным равнодушием.
– Почему? – удивился Антон.
– Он очень дорогой, – клейко растягивая слова, произнесла продавец и снова опустила глаза в журнал.
«Еще никто меня так не оскорблял, – возмутился Антон про себя. – Я разве похож на бродягу?»
– Но сколько он стоит? – решительно наступал он, доставая из кармана шортов бумажник.
Томные глаза вновь поднялись на него. Продавец оценила молодого человека презрительным взглядом и назвала сумму.
– Действительно дорого, – с досадой проговорил Антон, убрал бумажник в карман и направился к выходу.
– Постойте! – окликнула продавец, когда звякнул дверной колокольчик и Антон уже переступил через порог.
Антон остановился в дверях.
– Я покажу вам кипятильник.
– Но он очень дорогой, я не стану его покупать.
– Я уступлю вам полцены.
– Нет, спасибо, все равно слишком дорого.
– Ну хорошо, вы только посмотрите.
Антон вернулся в магазин. Продавец медленно, словно боясь поколебать воздух, поднялась со стула и пышным, ленивым облаком проплыла мимо Антона. Он последовал за ней и тут же окрестил ее мысленно: Мадам Туча. Они вышли из магазина. Вероятно, кипятильник находится где-то в другом отделении. Продавец навесила на дверь навесной замок и велела следовать за собой. Обойдя магазин, они друг за другом направились по узенькой тропинке через сад к стоящему в отдалении флигелю. Мадам Туча двигалась по тропе, обсаженной с двух сторон пышными кустами канн с желто-красными цветами, невозможно медленно, так что у Антона едва хватало терпения следовать за ней. Он поймал себя на мысли, что за то время, пока они шли, он сам бы десять раз добрался до цели и вернулся. Трудно поверить, чтобы человек мог так медленно двигаться. «Чертова улитка! – бубнил про себя Антон. – Господи, ну зачем я согласился, все равно кипятильник мне не по карману».
– Из какой вы страны? – вдруг поинтересовалась Мадам Туча, не оборачиваясь.
– Россия, – ответил Антон.
– Россия? – задумчиво повторила она. – Это где-то в Индии?
Тут Антон споткнулся и едва не налетел на Мадам Тучу, но устоял.
– Нет, Россия далеко на севере, – объяснил он. – Москва – столица, знаете?
– Нет, – покачала головой Мадам Туча. – Я такой страны не знаю. – Глубоко вздохнула и продолжила путь, семеня по тропинке, как черепаха.
Тут Антона пробрала жуткая мысль, что имеет дело с неопределенного вида умственным уродом.
В конце концов, преодолев несчастные пятьдесят шагов, они все-таки подошли к двери склада. Мадам Туча повернула ключ в замочной скважине так осторожно, точно боялась его разбудить, распахнула дверь, шагнула в сумрак и зажгла свет. Антон увидел небольшое помещение со стеллажами, на которых покоились коробки, упаковки, мешки разного товара. Мадам Туча долго ходила среди стеллажей так тихо и осторожно, словно среди кроваток со спящими младенцами, пока не нашла нужную коробку. Антон помог ей снять эту тяжесть со стеллажа. Открыв ее, продавец вынула одну из упаковок и протянула ему. Антон с досадой покачал головой.
– Так этот кипятильник для ведра, – упавшим голосом произнес он.
– А вам какой нужен? – спросила она.
– Для кружки, – ответил Антон.
– Но вы не сказали, – обиженным голосом проговорила она. – Так будете покупать?
– А меньше нет?
– Нет.
На этом они и распрощались. На обратном пути Антон зашел в порт, раз уж в этих краях оказался, и узнал, что корабль на Оранг действительно отправляется завтра в девять утра, и билет можно купить перед посадкой. Но Антон взял его сразу и вернулся в гостиницу «Лун-Ван» мечтая о завтрашней поездке. Сначала он хотел посидеть в саду с туристической картой Архипелага, но в тени деревьев заметил на скамеечке мистера Сандара с женой и мигом передумал. Не желая пустых разговоров с этими людьми, Антон свернул на тропинку к бунгало, забрался в свою хижину, включил вентилятор, раздвинул ставни как можно шире и сел возле окна. Птицы в саду затихли, одни только кузнечики, да цикады озвучивали знойное время своим громким пением. Антон развернул карту. Если не будет хватать денег на гостиницу, можно соорудить из пальмовых листьев навес от дождя и пожить на отдаленном пляже. Есть можно попроще в каком-нибудь дешевом кафе. На острове хищников нет, есть только дикари, но, говорят, на Оранге чужаков они давно уже не убивают. Всего-то нужно посетить деревню Кун Лэя, купить горсть малайского чая и скорее выбираться на остров Гуа. А там лучше всего жить на пляже, где не будет пиявок, эти твари встречаются только в лесу. Хорошее дело: лежишь себе на песке, слушаешь морской шум, ветерок веет в лицо, и дикари тихонько подкрадываются, чтобы сцапать и совершить последнее жертвоприношение. Нет, без денег тяжко придется. Надо экономить на всем. Такое вот испытание.

8
Под картой был приведен список местных достопримечательностей. Обнаружив адрес этнографического музея, Антон решил отправиться туда немедленно. Хотелось узнать о племенах, что населяют острова, как можно больше. Музей располагался в двухэтажном здании на улице Шамсуддина Салеха в конце небольшого сквера с аллеями, обсаженными кустами гибискуса. По обе стороны от крыльца росли высокие пальмы с веерными листьями, которые покачивались на ветерке, как опахала. Оно было построено в девятнадцатом веке в классическом английском стиле с колоннами перед входом, черепичной крышей и маленькими балкончиками под окнами. Когда-то здесь находилась колониальная администрация.
Вход оказался свободным.
Экспозиция занимала просторный светлый зал с витринами, стеллажами и макетами поселений дикарей. Антон бродил среди экспонатов, читал этикетки и подолгу рассматривал модели хижин, копья, луки, духовые трубки, керамическую посуду, ожерелья из морских раковин, кораллов и человеческих черепов. Он остановился перед копьем и долго его изучал, задумавшись: такое оружие пронзит жертву насквозь и прибулавит к дереву.
– Это подарок моего отца, – вдруг раздался голос позади Антона. Он обернулся и с некоторым удивлением поглядел на молодую женщину. Она улыбнулась и продолжила: – Извините, я не представилась: Жун Фэн, директор музея. – Протянула руку. Антон назвался, скрепив знакомство рукопожатием. – Мой отец передал копье нашему музею семь лет назад, и это один из первых экспонатов, – добавила она. – Если вам интересно, я могу провести вас по экспозиции.
– Да, мне было бы очень любопытно, – ответил он. – А кто ваш отец?
– Он полицейский, – сказала Жун Фэн. – Служит на Оранге с 1971 года. Стычки полиции с местным населением случались часто. И вот в 1984 году дикари напали на пост, расположенный перед въездом в деревню переселенцев. Мой отец Чен Лим дежурил в тот злополучный вечер. Полицейские вынуждены были отстреливаться, двое получили ранения. Атака дикарей была непродолжительной, когда по ним открыли огонь, быстро ретировались в свой лес, оставив несколько человек убитыми. Один раненый полицейский умер в тот же день от яда, которым были смазаны наконечники стрел. Вторым оказался мой отец. Именно это копье едва не убило его. Но к счастью, задело только плечо и порвало мышцы. Наконечник этого копья глубоко вошел в деревянную стену полицейской будки. Отец с большим трудом вытащил копье, как видите, оно нисколько не пострадало, а потом долго хранил его в своем кабинете, пока мы не создали этот музей.
– Я собираюсь посетить Оранг завтра, – сообщил Антон. – Скажите, а почему дикари нападают?
– Сейчас на острове безопасно, хотя нервировать дикарей своим посещением по-прежнему не стоит, – Жун Фэн многозначительно улыбнулась. – Они больше не охотятся за головами, но по-прежнему не любят посторонних. Вы, наверное, знаете о войне в июне 1865 года. Когда на острова стали прибывать первые переселенцы, дикари пытались защитить свою землю от непрошеных гостей.
– Да, я читал об этом в туристическом справочнике, – ответил Антон.
– Тогда дикари напали на английский форт. Англичане хладнокровно расстреливали из ружей толпу голых дикарей, вооруженных одними только луками, копьями, духовыми трубками. – Жун Фэн подвела Антона к витрине с образцами дикарского вооружения. – Вот из таких, – показала рукой. – Как вы понимаете, силы были не на стороне аборигенов.
– Против ружей они вышли с каменными топорами, – промолвил Антон.
– Вот именно, – подтвердила Жун Фэн. – У дикарей переселенцы отнимали их лес. А потом, что еще хуже, начались эпидемии завезенных болезней, против которых у местных жителей не было никакого иммунитета. Племена стали вымирать.
– Но как нашли с дикарями общий язык? – поинтересовался Антон у витрины, где были представлены предметы быта островитян.
– В семидесятых годах двадцатого века, – продолжила рассказывать Жун Фэн, – правительство разрешило миссионерам поселяться на островах, и те привлекали внимание дикарей благами цивилизации. Например, дарили тем ткани, ножи, продукты, а между тем, проповедовали праведный образ жизни, призывали отказаться от анимистических ритуалов, особенно человеческих жертвоприношений. У миссионеров это не всегда получалось. Приходилось подкупать местного вождя, который имел полную власть над соплеменниками. Потом была назначена лесная полиция, которая не позволяла переселенцам проникать в места обитания дикарей. Как вы понимаете, их нападения долгое время не прекращались. Полиция до сих пор следит за обстановкой на некоторых островах. И вот в последние годы стычки прекратились. Но дикари по-прежнему придерживаются своих древних традиций. Перед вами витрина с ритуальными масками, идолами и духами, вырезанными из дерева. Все это собрано мной и моим мужем доктором Янгом во время экспедиций на острова. Мой муж историк. Он и сейчас занят исследованиями на Гуа.
– Значит, быт дикарей и поныне остается прежним, – сказал Антон.
– Да, взгляните вот сюда, – Жун Фэн подошла к следующей витрине. – Здесь керамическая посуда, костяные ножи-крис, бронзовые украшения дикарей прошлого, а рядом такие же предметы современных обитателей островов. Заметьте, они мало, чем различаются.
– Согласен, но какая скромная хозяйственная утварь, – промолвил Антон, разглядывая нож из кости дикой свиньи.
– Это так, – подтвердила Жун Фэн. – А вот бронзу и железо они позаимствовали у переселенцев только в середине двадцатого века. Все хозяйство их по-прежнему держится на уровне быта в Палеолите. Изучая коренных островитян, мы больше узнаем о ранних этапах эволюции Homo sapiens. Пока дикари не потеряли свою племенную культуру, они все еще представляют интерес для антропологов. Ведь примитивная жизнь племен до сих пор изучена плохо. Археологи носятся по всему свету, делают раскопки, чтобы по крупицам реставрировать жизнь доисторического человека. А они вот живут рядом с нами. Живут в маленьком лесу, но вреда ему не причиняют на протяжении тысячелетий. Мудрость минувших веков, проверенная временем, очень важна современному человеку и тем более будущим поколениям, которые вынуждены будут экономно выживать на перенаселенной и скудеющей земле. Опыт дикарей может послужить примером гармоничного существования человека и природы. Вы согласны?
– Конечно, – ответил Антон. – Скажите, а на каких островах Архипелага еще не было туристов? – поинтересовался он.
– Таких еще много, – ответила Жун Фэн. – Но все они малы, и дикари на них тоже отсутствуют, хотя мы находим их следы пребывания, оставшиеся с глубокой древности. Пожалуйста, пройдемте дальше, – предложила она. – Здесь вы видите снимки и находки с крошечного острова Краб. Представляете? там обитают такие огромные крабы, которые могут взбираться на пальмы. – Антон кивнул. – Так вот в тех местах были найдены эти предметы: обожженные кости дикой свиньи, варана и даже человека. – Показала рукой. – Все это обнаружено в небольшой пещере на месте кострища. Возраст около трех тысяч лет.
– Я слышал, дикари теперь сами посещают деревни поселенцев, это так? – спросил Антон.
– Вы правы, на Оранге, например, дикари выходят из леса и меняют рыбу, орехи, лекарственные травы на местном базаре. За свои продукты они получают ткани, одежду, железную посуду, чипсы и жвачку “Orbit”. Теперь важно ученым не опоздать. Дикари слишком быстро привыкают к благам цивилизации и отказываются от многих древнейших традиций. Вот если они утратят свои знания лекарственных растений, наша медицина окажется в проигрыше. Ведь дикари хранят тайны от многих тяжелых болезней, которые в Большом мире остаются неизлечимыми.
– Но почему они могут забыть свои традиции? – спросил Антон.
– Численность дикарей всюду сокращается, – с большим сожалением проговорила Жун Фэн. – И что происходит? Одни вымирают от завезенных болезней, от вырубки леса, из-за отсутствия привычной пищи, другие поселяются в малайских деревнях и забывают родной язык, третьи становятся преступниками. Дикари стали покидать родной лес все чаще. Письменности у них нет. Опыт предков передается устно. Следовательно, теряется связь поколений.
– А что, если я приду к ним сам? – поинтересовался Антон.
– Вы можете заказать экскурсию с гидом и посетить одно из тамошних племен, – посоветовала Жун Фэн. – Так было бы лучше.
– Хорошо, я попробую. Скажите, а ваша семья давно поселилась на Румахе?
– Мой прадед Лолит Дей был заключенным. Он сидел в английской тюрьме Cellular Jail на окраине Порта Блэр, это на Андаманах, куда отправляли английские власти своих политических врагов. После освобождения в 1938 году он не захотел возвращаться на континент. Поселился на Борнео. А позже, после Второй мировой войны, и вовсе эмигрировал сюда на Остров, чтобы строить новую жизнь. Он был из первых переселенцев.
– Сложная у него судьба.
Тут они подошли к следующим витринам.
– А здесь представлены гербарии лекарственных растений, которые дикари используют в своей жизни. Свойства многих видов растений еще не до конца изучены. Надо поторопиться. Лесорубы действуют быстрее наших ученых. Да и сами дикари неохотно делятся своим опытом. Недавно мой муж сопровождал группу биологов на Сулавеси. Они целый месяц там работали, общались с местными дикарями, но мало что смогли выяснить.
– Многие народы теряют самобытность, – вздохнул Антон.
– Будете на Оранге, обязательно найдите человека по имени Шри Рамзан, я дам вам его карточку. Он хозяин ресторана «Странник». Добрый обаятельный человек, обязательно поможет. Одну минуту. – Жун Фэн вышла в соседнее помещение. Оставшись один, Антон стал рассматривать коллекцию мечей, развешанных на стене, там были: сунданг, клеванги и странные на вид клинки с волнистыми краями, а потом подошел к макету «Хижина дикарей Оранга». Но тут вернулась Жун Фэн. – Вот его карточка, – сказала она. – Передавайте господину Рамзану привет.
– Хорошо, – ответил Антон и взял карточку. – Спасибо.
– А сейчас я оставлю вас. Дела. Желаю вам удачи, – улыбнулась Жун Фэн на прощание.
На этом они расстались. Антон еще некоторое время ходил по залу, рассматривая боевое оружие, керамику и жутковатых дракономорфных деревянных идолов, изготовленных дикарями для поклонения. Вышел он из музея с легким сердцем, от того, что решил кучу важных вопросов, да еще получил рекомендацию к человеку, который поможет на острове хотя бы с жильем.
Остаток дня Антон гулял по городку, где придется. Теперь его влекло побродить по заросшим цветущей растительностью улицам. Они навевали на него чувство покоя, мира, утоляли любопытство к гармоничному союзу тропической первобытности и цивилизованности. Он с увлечением разглядывал дома, хижины, витрины, слушал музыку оживленной улицы и мечтал остаться здесь навсегда. И он гадал, в каком доме хотелось бы ему жить. Особнячки были простенькие, иные двухэтажные, с плоской крышей и большим крыльцом, но окружающий их садик придавал им особую привлекательность и уют. Может быть, и в самом деле когда-нибудь повезет вот так жить, надо только спастись.

Глава II
Оранг

1
Корабль был невелик. Всего три часа пути составляло до Оранга. Пассажиров путешествовало не очень много. Антон сидел на скамейке у самого борта и глядел на море, острова и чаек. Чайки метались вокруг судна, как привязанные, кто-то бросал им кусочки хлеба. Повсюду было много мелких островов. Когда впереди показался Оранг, он выглядел по сравнению с ними гигантом. Корабль приближался к нему довольно быстро, потом шел вдоль его обрывистого берега с нагромождениями больших валунов. Остров был сплошь покрыт растительностью, и кроме леса, маленьких лагун с узкой полоской пляжа и горных вершин в дымке ничего не было видно. Как будто и нет на острове человека. Но вот, обогнув округлый мыс, корабль вошел в небольшой залив, и стал приближаться к берегу, на котором стали заметны домики. Длинная узкая пристань вдавалась в море и заканчивалась площадкой под крышей. Матрос кинул конец швартова с петлей, на пристани его поймал портовый служащий и накинул на столб. Корабль стал неспешно притягиваться к площадке со ступенями. Готово, опустили сходни и дали разрешение на высадку. Пассажиры с рюкзаками за спиной, сумками в руках и чемоданами, катящимися на колесиках, двинулись по пристани к берегу.
Антон, дожидаясь своей очереди в толпе, облокотился о перила. Несколько белых цапель, стоя на торчащих из воды бурых сваях, глядели на то, как пассажиры покидают корабль. Крокодилов нигде не видно, наверняка таяться где-нибудь поодаль среди мангров. На илистом берегу, что начинается сразу за пристанью, стояли рыбацкие лодки. Многие рыбаки были уже в море. Какая-то моторная лодка оторвалась от берега и, подпрыгивая на волнах, тарахтя на всю округу, понеслась в открытое море.
Деревушка Куала Оранг протянулась вдоль шоссе, уходящего куда-то в зеленые глубины острова. Сойдя с пристани, Антон, прежде всего, побрел вверх по улице среди домов, и тут же увидел ресторан «Странник». Тот стоял у самой дороги за низенькой оградкой. К крыльцу вела выложенная плиткой дорога посреди травяного газона с цветущими кустами красной бегонии. Антон вошел в небольшой зал с рядами столов и стульев. Навстречу ему вышел высокий индиец лет за сорок с окладистой бородкой, усами и черными вьющимися волосами, которые он зачесывал назад, открывая широкий лоб. Хозяин указал рукой на свободный столик, но Антон, поприветствовав его, спросил:
– Я ищу господина Рамзана.
– Это я, – улыбнулся хозяин.
– Мое имя Антон. Я от Жун Фэн из этнографического музея.
– О, добро пожаловать! – обрадовался Шри Рамзан. – Чем могу вам помочь?
– Жун Фэн передает вам привет.
– Спасибо. Значит, у них там все в порядке. Очень рад.
– Она сказала, что вы можете помочь с комнатой, – объяснил Антон.
– А сколько вас человек? – Шри Рамзан посмотрел с любопытством.
– Я один.
– Один?
– Да.
– Хорошо, сейчас что-нибудь придумаем, – с этими словами Шри Рамзан подошел к кассовой стойке, поднял телефонную трубку и набрал номер. Подождал. Но никто не ответил. – Никого нет, – сообщил он самому себе и снова набрал номер.
Пока Шри Рамзан вызывал какого-то телефонного духа, который никак не желал ему отвечать, Антон сел за стол и осмотрелся.
Ресторан был маленьким. У нас бы такой назвали «Забегаловкой». Всего несколько столов, конторка с витриной, на полках которой были навалены печение, соки, шоколад. Дверь на кухню была открыта, и оттуда доносились кухонные звуки, запахи и пение радио. Было видно, как у плиты крутятся два повара. Полноватый официант в белой рубашке обслуживал двух клиентов. На стене висела фотокартина – пейзаж с островами.
– Извините, Антон, никто не подходит, – сказал Шри Рамзан. – Наверное, администратор вышел куда-то. Вы можете подождать здесь, а я буду звонить еще раз позже.
– А разве на Оранге только одна гостиница? – поинтересовался Антон. – Как насчет «Кораллового берега»?
– Гостиниц здесь несколько, и если вас не смущают их цены, то вы можете выбрать любую, – ответил Шри Рамзан.
– Был бы лучше вариант – подешевле.
– Поэтому пообедайте у нас пока, а я тем временем буду звонить.
Антон не соблазнился возможностью поесть, хотя обед сейчас был бы кстати.
– А нельзя ли мне самому пойти в эту гостиницу? – спросил он.
– Пожалуйста, тогда вам нужно подняться по шоссе, – объяснил Шри Рамзан. –Гостиницу вы увидите слева. Всего триста метров отсюда. Вы увидите табличку “Orang Guest House”.
– Спасибо, – сказал Антон, поднялся и направился к выходу.
– Сэр! – окликнул его Шри Рамзан.
Антон обернулся.
– Добро пожаловать на Оранг, – радушно объявил Шри Рамзан.
«Если не повезет с гостиницей, придется ночевать на пляже, – размышлял Антон по пути. – Всего пара ночей. Ничего не случится.
Вдоль дороги тесно один за другим стояли торговые лавки, магазинчики, дома местных жителей. Дальше, справа, была ограда, за которой возвышалась очень старая католическая церковь Святой Девы Марии, окруженная садом. А вот и гостиница “Orang Guest House”. Антон прошел в калитку, походил вокруг здания, но все четыре двери были закрыты. Из соседней хижины вышла старуха с полной корзиной белья.
– Selamat petang! – окликнул Антон по-малайски.
– Selamat petang! – отозвалась старуха, взирая на гостя подозрительным взглядом.
– Скажите, где я могу найти хозяина гостиницы? – спросил Антон, приближаясь к старухе.
Но та глядела на него с недоумением.
– Вы говорите по-английски? – спросил Антон.
Старуха что-то сказала по-своему. Нет, она не понимала, что молодому иностранцу нужно. Тогда Антон показал на гостиницу и снова спросил: Где хозяин? Но старуха и этого не разобрала. Антон, решив, что ничего от старухи не добьется, хотел было с ней распрощаться, как вдруг она повернулась к своему дому и что-то громко прокричала. Вскоре дверь отварилась, и во двор вышел мальчишка лет тринадцати. Старуха что-то ему объяснила, и тот обратился к иностранцу по-английски:
– Что вам угодно, сэр?
– Мне нужен хозяин гостиницы, – объяснил Антон.
– Он обедает, – ответил мальчик. – Вернется через час.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
Мальчик возвратился в дом. Старуха принялась развешивать белье на веревках, натянутых между шестами. Антон прошел по тропинке через сад на улицу. Делать было нечего. Зато хотелось пить. Тогда он зашел в соседний магазинчик. Торговали здесь всем подряд: продукты, сувениры, одежда, бытовая техника. Молодой продавец пробил чек, подал бутылку воды и поинтересовался: Откуда вы, сэр? Антон сказал: Из России, а потом добавил: Жду хозяина гостиницы. Продавец улыбнулся и сказал: Ждать еще долго. И попросил постоять за прилавком, пока он сбегает за хозяином. Минут через десять парень вернулся и сказал: Сейчас хозяин придет. За это время Антон успел продать только шариковую ручку двум школьницам. Продавец остался доволен, открыл кассу, положил вырученные за ручку монеты, выбил чек и бросил его в мусорную корзину. Антона так и подмывало спросить парня: Послушай, а как ты смог оставить магазин незнакомцу? И все-таки спросил. На что продавец многозначительно поднял палец к небу и ответил: Он все видит. И тут Антон понял, что нашел тот благодатный мир, который ему прежде грезился только в мечтах.
Антон вернулся к гостинице, сел на скамейку в тени высокого фикуса, сделал несколько глотков воды и стал ждать. С этого места дорога была видна хорошо, и Антон провожал взглядом всех, кто по ней двигался: велосипедиста, корову, старика с корзиной в руке. Минуты катились, как волны на море, – ожидание было утомительным. В кроне соседнего дерева пели невидимые птицы. И вдруг Антон заметил, что дерево это, – манго, – с одной стороны покрыто цветами, а с другой увешано зреющими плодами. Ну точно в сказке. Над цветущей клумбой порхали большие хвостатые бабочки такие же красивые, как и те цветы, на которых они кормились нектаром. Неподалеку как в истерике громко закукарекал петух. На противоположной стороне дороги в башне, что возле церкви, на ветру покачивал своим языком колокол и тихонько брякал. С моря донесся гудок корабля. Вся эта безмятежная обстановка разморила Антона, как вдруг в калитку вошел грузного вида пожилой человек. Завидев молодого иностранца, он помахал рукой, приглашая к себе. Судя по хмурому виду, хозяин явно не дообедал. Он подошел к двери и сунул ключ в замочную скважину. Антон поднялся со скамейки.
– Проходить, – неловко сказал он, широко распахивая дверь.
Они вошли в коморку с одним окном. Здесь помещались только кровать, стол со стулом и шкаф, на полках которого теснились папки. Хозяин сел за стол, открыл журнал регистрации и попросил паспорт. Взяв его, он переписал данные и стал односложно спрашивать:
– Сколько людей?
– Один.
– Сколько дней здесь жить?
– Две ночи, – ответил Антон.
– Если будет нравиться, можно продлить, хотя близко нет пляж, нет турист, один только лес.
– А дикари есть? – тут же поинтересовался Антон.
– Далеко, – ответил хозяин. – Надо брать такси. Они другая сторона.
– Но мне сказали, они сами приходят сюда на базар.
– Очень редко.
Заполнив строчки в журнале, хозяин дал расписаться Антону и сказал:
– Оплата за день выезда. Такая правила. Задаток давать?
– Да, я оплачу сразу.
– Как угодно.
Получив деньги, хозяин отметил в журнале сумму и расписался в соответствующей графе. После этого тяжело поднялся, подошел к щиту с ключами, висящими на гвоздиках, снял нужный и потребовал: Следовать со мной. Они вышли во двор, обогнули здание и направились вдоль него, минуя двери в гостиничные комнаты. Хозяин привел к самой крайней под номером пять и открыл ее.
– Вот эта комната.
Она оказалась довольно просторной с двумя койками, большим окном, умывальником, зеркалом над ним, за дверью находились туалет и душ. Вручив Антону ключ, хозяин пожелал: Доброго тебе отдыха, и ушел. Антон снял с плеч рюкзак, поставил его возле стола и осмотрелся. С потолка свешивался большой вентилятор. Антон включил его. Лопасти тут же пришли в движение и погнали теплый воздух комнаты. Затем Антон подошел к окну и распахнул ставни. Из комнаты открывался вид на часть соседского дома и густую стену леса, что начинался выше по склону. По двору ходили куры, на тропинке спала рыжая собака с такой короткой шерстью, что казалась голой, в кустах возилось еще какое-то существо, Антон не сразу разглядел, что это, в тени, едят листву козы. Обойдя комнату, проверив кран над умывальником, посидев на койке, Антон разделся, достал из рюкзака чистое белье и направился в душевую. Вода была теплой, благодаря огромной черной бочке, в которой она накапливалась, когда работал насос, ведь бочка стояла на металлических опорах под солнцепеком в саду. Чувствуя усталость, Антон лег в постель отдохнуть, решив, что вернется в «Странник», чтобы поесть и расспросить Шри Рамзана о дикарях, когда спадет дневная жара.

2
Как следует выспавшись, Антон почувствовал себя бодро. Окно было уже в тени. Солнце перекочевало через дорогу и некоторое время горело между крестом и колокольней церкви. Антон собрался, вышел во двор, закрыл дверь своей комнаты и зашагал вниз по шоссе.
– Проходите, сэр, проходите, – встретил Антона Шри Рамзан с улыбкой. – Как вы устроились?
– Хорошо, спасибо, – ответил Антон.
– Тогда садитесь, поужинайте у нас, – Шри Рамзан угодливо подал меню. – У нас не так много наименований блюд, как на континенте. Остров, понимаете ли. Рыба, рис, дал, овощной кари. Выбирайте.
– Рис, дал, жареная рыба, – перечислил Антон. – И чай, пожалуйста.
Шри Рамзан подошел к кухонной двери, передал заказ поварам и тотчас вернулся.
– Откуда вы, сэр?
– Из России.
– Как далеко! Русских туристов у нас еще не было. Я сам лет десять как переехал из Кералы, знаете, это на юге Индии?
Антон кивнул, хотя о Керале прежде ничего не слыхал.
– На Архипелаге переселенцы со всей Азии. Все говорят на разных языках. Но все-таки главные – малайский и английский. Без них нельзя друг друга понять.
– А почему на Оранге так мало туристов?
– Здесь нет пляжей.
– Но есть лес.
– Ради леса приезжают ученые. Жун Фэн с мужем доктором Янгом здесь часто бывают. В прошлом году были американцы из “National Geographic”, они изучали жизнь дикарей.
– А что, разве с дикарями можно общаться?
– Иногда они посещают деревни. Приплывают на своих пирогах. А здесь, в Куала Оранг, есть базар. Их интересуют тряпки, посуда, железные безделушки.
– А как их можно увидеть?
– Можно совершить экскурсию с проводником. Но тогда нужна группа не менее пяти человек.
– Где же я столько народу найду, если здесь не бывает туристов?
– Лучше всего отправиться в деревню Пантай. Это на другом берегу острова. Там есть маленький пляж и гостиницы. Оттуда проще всего совершить экскурсию к дикарям.
– Как туда попасть?
– На такси.
Тут повар выставил поднос на раздаточный столик и позвал Шри Рамзана. Хозяин отвлекся, сходил за подносом и вернулся, ловко удерживая его на растопыренных пальцах.
– Вот ваш заказ, – улыбнулся он, выставляя тарелки на стол.
– Спасибо, – ответил Антон.
– Не буду отвлекать вас разговорами, – сказал Шри Рамзан. – Если что-нибудь надо, позовите.
Антон кивнул и принялся за рыбу. В «Страннике» обычно собирались водители такси, моряки, работники порта и местные рыбаки. А поскольку туристы в Куала Оранге не задерживались, то и цены здесь были вполне щадящими. Более дешевых обедов и комнаты, соображал Антон, на Оранге не найти, поэтому в Пантае останавливаться не стоит. Утром – туда, вечером надо вернуться. Сейчас в ресторане сидели несколько рабочих. А потом вошел таксист, и Шри Рамзан принялся обслуживать его.
Антон уже перешел к чаю, когда хозяин вернулся к нему, чтобы убрать посуду, и сказал:
– Вот тот господин в желтой рубашке может отвезти вас в Пантай.
– Но я собираюсь только завтра.
– Хорошо, он заберет вас завтра.
– Тогда передайте ему, я хотел бы выехать около восьми утра, пока не слишком жарко.
– Позавтракаете у нас и сразу же поедете.
– Договорились.
Шри Рамзан вернулся к таксисту. Объяснил ему, чего требуется. Тот поглядел на Антона и кивнул.
После ужина, Антон остался в «Страннике» поговорить с Шри Рамзаном, когда он освободится. Нужно побольше узнать о дикарях и заодно расспросить о местном чае.
– Конечно увидите, куда им деваться? Их лес вон там, – Шри Рамзан махнул рукой за окно.
– Но я встретил иностранцев, они сказали, что провели на Оранге неделю и не застал ни одного дикаря.
– Вы пойдете с гидом.
– Хорошо.
– Экскурсию можно заказать в гостинице «Коралловый берег».
– Это дорого?
– Я точно не знаю, кажется, что-то около семидесяти ринггит.
– Дорого. Скажите, я слышал об их необыкновенном чае. Где его можно купить?
– Кто вам сказал?
– Один знакомый малаец.
– Вот так раз! Даже в России знают о чае с Оранга. И кто этот малаец?
– Его зовут Кун Лэй. Много лет назад он бежал из местного племени с каким-то иностранцем, которого хотели здесь убить, теперь этот малаец живет в России.
– Любопытно. Ничего подобного не слышал. Но чай этот и в самом деле необыкновенный. Его выращивают дикари на солнечном склоне горы Драконов. Но в смесь листьев они добавляют измельченный корень неизвестного науке растения. До сих пор ученые не могут найти этот вид. Дикари не желают делиться секретом. А чай этот сохраняет ум, укрепляет здоровье и продлевает жизнь.

3
Машина катила по гладкому асфальту. Таксист обещал: Вся поездка займет не больше сорока минут. Дорога была наведена через тропический лес. Она вилась среди холмов, по склонам и местами пролегала у края обрыва. По обе стороны дороги стояли высокие деревья. Молодая поросль теснилась у самой обочины. Дальше лес подступал непроглядной стеной. Дорожным службам приходится время от времени убирать растительность, которая готова быстро поглотить узкое полотно, если за ней не присматривать.
По пути их застал неистовый ливень. Синие тучи, гонимые морским ветром, изливали массу воды. Дождь лил стеной. Очень быстро вдоль обочины появились ручьи с мутной буроватого цвета водой. Они разливались шире и вскоре уже стремительным потоком перетекали дорогу. Казалось, еще немного и со склонов хлынет бурная река. То и дело водянистый полумрак взрывала вспышка молнии, и где-то рядом, будто не в небе, а в самом лесу, с раскатом грохотал трескучий гром. Машина катила в воде по брюхо, словно не едет она, а плывет по бурной реке. Библейский поток, наверное, начинался именно так. Но водитель – малаец – был спокоен. Такие дожди здесь льют почти каждый день. Дело привычное. Дорога стойко выдерживает напор воды, и таксист в этом был уверен. Ливень бурно гремел по крыше, по окнам стекала вода, а гроза буянила с раздражением. Наконец дождь начал стихать, а впереди замаячило, сияя невинной голубизной, свежевымытое небо. Проехали: оставили позади чернеющую мглу ненастья. И вскоре сквозь кроны засверкало жаркое солнце. Теперь здорово припекало. Антон открыл окно. Под конец пути дорога стала спускаться с холма, впереди показалось море, но снова исчезло за плотным древостоем. Справа Антон увидел полицейский пост. Бумага из полицейского управления была с собой, но машину никто не остановил. Никакой проверки не было. Позади лес, где живут дикари, а впереди, через пальмовую рощу, начиналась небольшая деревня Пантай.
Дома местных жителей, сады и лужайки появились из леса неожиданно и протянулись вдоль шоссе. Водитель объяснил: В деревне есть школа, полицейский участок и дом лесника на пригорке. Узенький пляж с белым коралловым песком, пальмовая роща и крошечная деревянная пристань для лодок. А вокруг лес густой и дикий. Таксист остановил машину перед воротами «Кораллового берега». Эта гостиница с рестораном и рядами бунгало вдоль пляжа напоминала собой «Лун-Ван Резорт». Антон рассчитался с таксистом и зашагал в регистратуру. Молодой хозяин встретил его с белозубой улыбкой: Чем буду полезен? Антон объяснил, что хотел бы отправиться в поселение дикарей вместе с гидом. Хозяин задумался и ответил: К сожалению, сейчас группа не наберется, надо подождать. Антон покачал головой: Сколько? Хозяин ответил: День, другой или заплатить за пятерых человек и отправляться с гидом наедине. Такой вариант Антона не устраивал: слишком дорого. Тогда он попросил карточку с телефонными номерами и договорился, что будет звонить каждый день, как только появится группа туристов – приедет.
«Отправиться по лесным тропам к дикарям самому, вот что останется сделать, – размышлял Антон, выходя из гостиницы. – Но как их искать? Сколько времени займет этот путь? Блуждать по лесу не хочется».
Антон прогулялся по пляжу, посидел на огромном валуне, наблюдая за купанием местных ребятишек. Они с визгом плескались в маленьких волнах, ныряли, плавали у самого берега. Потом Антон зашагал по улице мимо школы, из которой доносились звонкие голоса – наверное, была перемена. Светлое двухэтажное здание с большими окнами, кондиционерами и полосатым флагом, едва колеблющимся над входом. Вокруг школы лужайки с кустиками и деревцами. На спортивной площадке играли в футбол. А потом на улицу выбежали несколько мальчишек. Напротив крыльца они затеяли игру в крикет. Антон остановился, понаблюдать за ними. Битой им служила обычная грубо оструганная доска с вырезанной ножиком ручкой, чтобы удобно было ее держать. Вот один из игроков широко размахнулся рукой и, подавшись вперед, бросил мяч, наклонился, замер, опираясь руками о колени, не спуская внимательных глаз с летящего мяча. Соперник отбил мяч, который от удара доской отлетел в сторону. Его подобрали на газоне, игра продолжилась. В следующий раз брошенный мяч пролетел нетронутый битой. Скрылся в кустах. На его поиски бросился мальчик из болельщиков. Он быстро нашел мяч, вернулся и подал его игроку. Тут соперник выронил свою биту, но сразу же поддев носком туфли, подбросил в воздух и поймал руками. Игра продолжилась. Когда Антон продолжил свой путь. Мальчишки прекратили игру и стали глядеть на иностранца с любопытством, терпеливо дожидаясь, когда он пройдет, чтобы не угодить в него мячом.
Лес начинался сразу за деревней. Пройдя по шоссе сотню метров, Антон справа увидел тропинку. Она пробивалась среди зарослей, уводила в лесную чащу, полную мрака и таинственных звуков. Антон двинулся по этой скользкой глинистой тропе среди высоких деревьев. Грязь слоями липла к подошвам сандалий, а потом отваливалась и снова налипала. Всюду висели, лежали поперек тропы, изгибались обручем длинные плети ротанговой пальмы. Колючие ветви кустарников цеплялись за одежду. А некоторые, случайно задетые ветви, обдавали прохладным душем скопившейся на их листьях капель. Рубашка и джинсы быстро пропитались водой и потом. Птицы, распевая серенады, скакали по ветвям и роняли капельки влаги. Где-то высоко в кронах завела песню цикада. Она начала с неожиданно пронзительного звука электропилы, сила которого постепенно возрастала, достигла громкого, всепоглощающего звука, и вдруг оборвалась. С другого дерева ей ответила соседка с таким же диким ревом пилы. Затем их вокальные упражнения подхватила третья. После этого повторила свою песню первая, ей вторила вторая и снова третья. Так и ревели, по-другому не скажешь, эти маленькие насекомые, будто соревновались в голосе друг с другом. Местами лес был пронизан солнечными лучами, которые, проникая сквозь полог, разрисовали землю, траву и листья яркими пятнами. Было влажно и душно. Антон остановился, снял рюкзак с плеч, чтобы достать бутылку воды. В ней оставалось меньше четверти. Забыл пополнить запасы в деревне. Тогда он сделал глоток и сунул бутылку назад. Любопытство тянуло вперед. Буйство растительности ошеломляло. Папоротники перистые, как перья, деревца с резными листьями наподобие кошачьего следа, кустарники с яркими соцветиями, трава, меняющая окраску от синего – до зеленого под разным углом зрения, пальмы, такие высокие, что чешуйчатые стволы их напоминают колонны, а пучок листьев раскрывается фейерверком вверху среди крон деревьев. Тропа вилась, огибая валуны, деревья с большими плоскими корнями, пересекала серебрящиеся ручьи, в которых Антон смывал с ног кровь и грязь. Сначала он не понимал, отчего так царапины кровоточат, пока не заметил пиявку, прицепившуюся к лодыжке, сорвал ее, отбросил, и приложил к месту укуса бумажный платок, но кровотечение остановить удалось не сразу. Эти маленькие черные пиявки весьма коварны. Они поджидают добычу на тропе, приподнявшись и поворачиваясь из стороны в сторону, как перископ, определяя, с какой стороны движется теплокровная жертва, и дождавшись, ловко к ней цепляются. Их укус не причиняет никакой боли, так что пиявку на коже можно только увидеть. Пройдешь какую-нибудь сотню шагов, глянешь на ноги, а там уже пируют несколько кровопийц. Когда оторвешь пиявку, на месте ее крепкого поцелуя остается кровоточащая ранка. Без полной бутылки воды, Антон уходить далеко в таинственную глубину леса не решился. Да еще пиявки докучают. Он допил остатки воды и повернул назад в деревню.
Штанины теперь были перемазаны грязью и кровью. Со стороны вид мясника-потрошителя. Что толку ругать себя за легкомыслие. Теперь бы скорее добраться до гостиницы. Такси все еще ждало на стоянке возле «Кораллового берега». Водитель только что вышел из соседнего кафе, сел в машину и собрался было почитать газету, когда к нему подошел Антон, заглянул в окошко и сказал: Едем назад в Куала Оранг. Тот свернул газету, бросил ее на сидение и кивнул: Хорошо.

4
Обратная дорога показалась Антону не столь продолжительной. Асфальт был уже сухим, и от дождя остались только лужи на обочине, которые вот, вот должны испариться. Таксист остановился возле церкви. Не теряя времени, Антон устало поплелся к гостинице, как вдруг его окликнули полицейские, неизвестно откуда взявшиеся, как будто терпеливо дожидались его возвращения в саду. «Этих еще не хватало! – проговорил про себя Антон. – Чего им надо?»
Подойдя к иностранцу, полицейские поприветствовали его и поинтересовались:
– У вас все в порядке?
– Да, я был в лесу и теперь возвращаюсь в гостиницу, – ответил Антон.
– Сэр, мы должны видеть ваш документ, – сказал один из них.
Антон кивнул, достал из кармана паспорт и Разрешение. Полицейские изучили бумаги внимательно. Не возвращая их, старший офицер с сожалением заявил:
– У вас нет штампа, нужно прийти в участок и зарегистрироваться.
– Могу я сначала привести себя в порядок? – попросил Антон.
Полицейские, поглядев на окровавленные ноги Антона, понимающе заулыбались:
– Пиявки?
– Их было много, – сказал Антон.
– Мы будем ждать у крыльца, – сказал старший офицер.
Антон с конвоем последовали к пятому номеру, открыл дверь и вошел в комнату. Полицейские остались дожидаться на скамейке. Сбросив с себя грязную одежду, Антон помылся в душе, на икрах нашел еще двух округлившихся от сытости пиявок, сорвал их и выкинул в окно курам, которые с кудахтаньем бросились к этим червякам. Смывать кровь водой – занятие бесполезное. По полу потекли красные разводы. Наскоро подсушив ранки туалетной бумагой и кое-как остановив кровотечение, Антон оделся и вышел во двор. Полицейские поднялись и потребовали следовать в участок.
И снова он под конвоем оказался, как в Ориссе когда-то. Прошлое лесное приключение мигом ожило в памяти Антона. «Неужели опять нарушение? – спрашивал он себя. – Все только и желают, чтобы я чувствовал себя под колпаком».
Полицейский участок находился на окраине деревни. За оградой вокруг одноэтажного желто-белого здания был разбит цветник. Молодые деревца папайи, несколько фикусов и бананы росли здесь в окружении цветущих клумб. Начальник полиции сидел в бамбуковом кресле на крыльце в жидкой тени акации и в глубокой задумчивости наблюдал за полетом крупной бабочки с блестящими синими крылышками. Бабочка кружилась над цветками жасмина и приковывала к себе взгляд полковника. Это был пожилой человек с обрюзгшим лицом, глубокими дугами морщин под узенькими глазами и короткой стрижкой черных волос. На нем была светлая рубашка с расстегнутым воротом и черные брюки. Когда в его поле зрения попали полицейские и молодой иностранец, он очнулся от забытья и медленно перевел взор с бабочки на разрушителей его покоя. Полковник нахмурил брови. Ничего доброго при виде начальника полиции Антон не ожидал. Старший офицер доложил полковнику, в чем дело и отдал ему документы Антона.
– Добрый день, – обратился полковник к Антону. – Ищите приключений?
– Я только прогулялся по лесу, – объяснил Антон.
– Зачем?
– Красивые растения, много цветов, бабочки.
– Расслабьтесь, – прервал Антона полковник.
– Как ваше имя?
– Антон Тихомиров.
– Я полковник Чен Лим. Очень приятно.
Оба пожали руки, после этого Чен Лим потребовал принести гостю стул. Офицер крутанулся, увидел стул в вестибюле и быстро принес его. Полковник указал Антону: Садитесь.
– Господин Тихо… Тихум… – попытался прочесть он в паспорте.
– Тихомиров, – помог ему Антон.
– Тихумироуф, – медленно и трудно повторил полковник Чен Лим. – Вы турист?
– Да.
– Россия?
– Да.
– Очень хорошо. Что вы здесь делаете, мистер Тихуфо… мистер Антон?
– Отдыхаю. Гуляю по лесу. Фотографирую бабочек.
– Стоп, – оборвал полковник тираду. – Вы их ловите?
– Нет, только фотографирую.
– Это хорошо. Ведь ловить бабочек, собирать коллекции растений, минералы на островах запрещено, вы это знаете, не так ли?
– Конечно.
– Я вижу, вы человек умный, мистер Ти… мистер Антон, – снова поправившись, проговорил полковник Чен Лим тоном доброго дедушки и тут же приказал полицейскому: – Журнал мне.
Старший полицейский немедленно передал приказ младшему, и тот, взяв под козырек, поспешил в дом его выполнять.
– Сколько времени вы планируете провести на острове?
– Два, может быть, три дня.
– Вы знаете, как называется остров?
– Оранг.
– Хе, хе, верно, – заухмылялся полковник Чен Лим. – Я вас поздравляю, молодой человек, это самый лучший остров в мире.
– Я нисколько не сомневаюсь, – согласился Антон.
– Но с документами у вас не все в порядке.
Антон тяжело вздохнул.
– Когда вы приехали?
– Вчера.
– В вашем разрешении, мистер Антон, нет штампа въезда.
– Но полиция меня не встречала на пристани. Я не знал. Я бы сам…
– Отставить. Это не повод для беспокойства. Штамп мы сейчас поставим.
– Спасибо.
– Значит, вам нравится Архипелаг?
– Очень.
– Здесь обитает три тысячи двести сорок девять видов бабочек.
– Как любопытно!
– Я был почти на всех островах нашего Архипелага и наблюдал большинство из этого разнообразия.
– А я, при случае, их фотографирую.
– Бабочки, – со вздохом умиления произнес полковник Чен Лим. – Мне очень нравятся бабочки.
Тут вернулся младший офицер, передал журнал старшему, а тот в свою очередь подсунул сей толстый фолиант под нос полковнику, чтобы тот отвлекся от своих мыслей и взял его.
– Сэр! – осторожно произнес старший офицер.
– Вы свободны оба, – суровым тоном сказал полковник, открывая журнал.
Полицейские отдали честь, развернулись и, хихикая, зашагали прочь. Открыв журнал, полковник стал его внимательно листать, пока не остановился на нужной странице. После этого вынул из кармана пиджака ручку, нажал кнопку и принялся переписывать данные из паспорта и Разрешения в соответствующие графы. Антон следил за его медлительными движениями, соображая, что имя этого человека он уже где-то слышал. Ну конечно, не он ли отец директора музея Жун Фэн? Надо бы поинтересоваться.
– Я был в музее на Румахе, – начал Антон.
Полковник Чен Лим отвлекся, поднял на Антона глаза и проговорил:
– Там работает моя дочь.
– Жун Фэн? Она рассказывала о вас.
– Так вы знакомы?
– Она провела для меня экскурсию.
Полковник Чен Лим закивал:
– Толковая девчонка.
– Мне очень понравилось в ее музее.
Полковник Чен Лим продолжил свои записи, потом развернул журнал и сказал:
– Ваша подпись.
Антон расписался. Тогда полковник вынул из кармана маленькую пластмассовую коробочку, открыл ее, достал штамп и стукнул им в Разрешении. Дело сделано.
– Не желаете чаю?
– Нет, спасибо, я могу быть свободен?
– Вы торопитесь?
– Да, я бы хотел вернуться в комнату, становится слишком жарко, – объяснил Антон.
– Очень жарко, – согласился полковник Чен Лим и отдал документы Антону. – Теперь вы можете быть свободны.
– Спасибо, – улыбнулся Антон.
– Будьте осторожны в лесу.
– Дикари?
– Пиявки.
Антон кивнул, поглядел на свои ноги и к своему ужасу увидел тонкие красные струйки запекшейся крови.
– Они всюду, – проговорил он и поднялся со стула.
Полковник Чен Лим протянул ему на прощание руку. Антон пожал ее и поспешил восвояси. А полковник остался в своем кресле, вновь поймал взглядом бабочку, порхающую над жасмином, только теперь желтую с красными пятнами, и погрузился в созерцательное умонастроение.
До вечера Антон отдыхал в комнате. Ужинать он отправился в «Странник». В ресторане Антон сделал заказ и, не медля, спросил Шри Рамзана:
– Я позвоню в «Коралловый берег»?
– Пожалуйста, – Шри Рамзан кивнул на телефон.
Антон снова связался с хозяином гостиницы, но тот вынужден был его разочаровать: Пока никого нет. Тогда с досадой Антон пообещал: Я позвоню завтра; и услыхав гудки, положил трубку.
– Скажите, Рамзан, можно ли отправиться к дикарям одному? – спросил Антон, возвращаясь за свой стол.
– Не стоит, это не безопасно, – ответил тот, ставя перед Антоном стакан чая и блюдце с творожным печением.
– Но если группы не будет, я отправлюсь искать дикарей самостоятельно, – уныло проговорил Антон. – Кажется, мне придется на Оранге задержаться.
На это Шри Рамзан только пожал плечами.

5
На другое утро, перед завтраком в «Страннике», Антон снова позвонил в «Коралловый берег». Но результат был все тот же – группа для похода к дикарям по-прежнему не набиралась. Тогда он решил прогуляться в соседний лес до полудня.
На сей раз, пиявки были разочарованы: Антон был в туфлях, а штанины заправил в носки – не пробраться. Время от времени он останавливался, оглядывал ноги, снимал с себя червяка, растеряно кивающего в разные стороны, не зная, куда присосаться. Солнце приветливо подмигивало в прорехи лесного полога, оно еще не успело подсушить землю. Тропа была скользкая, от влаги почва разбухла, будто тесто, туфли от налипшей грязи сделались тяжелее. Как вдруг Антон увидел отпечатки босой ноги. Они появились внезапно из кустов и вели по тропе вглубь леса. Антон почувствовал себя неуютно, сердце забилось в волнении, побежали тревожные мысли об опасности. Пройдя немного по следам и рассмотрев их, он присел на корточки, пытаясь догадаться, кому они могут принадлежать, потом, разув правую ногу, сравнил со своим отпечатком. След туземца оказался чуть меньше, но с широко расставленными пальцами. Скорее всего, кто-то из местных жителей за чем-нибудь ходил в лес. Вряд ли дикарь. Антон продолжил путь, озираясь по сторонам и прислушиваясь, теперь все мысли его были заняты хозяином следа. Как быть, если вдруг окажешься среди дикарей? Может, они и не охотятся на переселенцев, но вряд ли оставят незванного гостя без внимания: замучают до смерти. Таланта Миклухо-Маклая в себе Антон не ощущал. Убежать не удастся: отравленная стрела все равно догонит. По-английски они не говорят. Останется только сделать подарок, но кроме шариковой ручки ничего подходящего в рюкзаке не найдется. Миклухо-Маклай предупреждал в своих записях: нельзя глядеть им в глаза пристально, жестикулировать руками, громко говорить и показывать зубы даже в приятельской улыбке. Если возьмут в плен – сопротивляться бесполезно. Невозможно предугадать, что будет, поступить можно по-разному, а во что это станет – мозг ответа не давал… Внезапный шорох оборвал размышления Антона. Он остановился, будто вкопанный и увидел, как крупная хищная птица устремилась прочь, поднимаясь к кронам деревьев, и там исчезла из вида. Антон перевел дух и двинулся дальше, оглядываясь по сторонам.
В дремучем сумрачном лесу ожидание опасности усиливает внимание, учащает сердцебиение и щекочет нервы. Впереди показался чей-то огромный силуэт: голова дракона, туловище двуногое, руки с длинными растопыренными пальцами, – ну точно демон Равана, восставший из-под земли, – а на деле оказался мертвым корявым деревом, увешанным вьюнками. Антон приблизился к исполину и осмотрелся; в большом дупле у самой земли может поместиться взрослый человек. Антон заглянул внутрь. Всюду труха, паутина и сухие листья. Несколько плоских волосатых пауков притаились в щелях, на коре сидела маленькая ящерица, немного выше синяя цикада с пятнистыми крылышками. Вдруг ящерица бросилась вверх по стволу, прыгнула и, расправив оранжевые складки, спланировала на ствол соседнего дерева, за которым и скрылась из виду. Антон проводил юного дракона удивленным взглядом и вернулся на тропу. Неплохо тут ящерицы летают.
Спустя четверть часа тропа посветлела и привела к бамбуковым зарослям. Стебли колыхались на ветерке и производили мелодичное постукивание. Антон вышел на берег маленькой речки. Берега ее были невысокими, здесь повсюду рос бамбук, а вода живо катилась в своем петляющем русле. И здесь на глинистой почве были отпечатки босых ног. Теперь все стало ясно: кто-то из жителей деревни приходил сюда за бамбуком. Антон заметил несколько торчащих острых колышков, что остались от стеблей, срезанные листья и свежую щепку. Антон двинулся вдоль берега реки вниз по течению, а потом  ему пришлось перебираться на другую сторону по поваленному стволу, который служил здесь мостом. Долго ли коротко ли, тропа выползла на большой луг. Антон огляделся. Вокруг росла высокая трава, кое-где торчали кусты, а на другой стороне стеной стояли густые заросли. То были мангры. Луг оказался сырым. Речка пересекала его и терялась в манграх. Шума морского прибоя не было слышно, значит на море штиль, или оно в отливе, или до берега еще далеко. Антон стал пробираться к манграм. Вскоре трава поредела, под ногами зачавкала грязь, тут и там возвышались крабовые холмики, похожие на кротовины с отверстием вверху. Их осторожные хозяева – синие с ярко-красными клешнями крабы – завидев человека, мигом в них прятались. Но стоило только застыть на месте, как эти существа вновь выбирались наружу и, двигаясь боком, сигналили друг другу, помахивая большой клешней. Среди мангров трава уже не росла, зато всюду были лужицы, в которых плавала, ползала, копошилась всякая живность. Везде попадались улитки с вытянутой, как рог нарвала, раковиной, длинные черви с длинными щетинками, тут же прохаживались кулики, быстрым движением клюва, они ловко выуживали из почвы червей. Ходить среди мангров было небезопасно. Прилив может начаться внезапно, и тогда эту топкую землю накроет водой, не успеешь и выбраться. Больше того, здесь обитает хладнокровный бес – крокодил. Этой доисторической твари все равно кого есть, нападает на все, что шевелится. Шри Рамзан как-то обмолвился, что местные рыбаки не раз служили крокодилу пищей. Поэтому рисковать собой в этих зарослях не стоило. Вернувшись на луг, Антон сбросил рюкзак, сел в тени дерева, выпил воды и остался тут отдохнуть. Он прикидывал в уме, что прошел довольно много, но нигде не было даже признаков дикарского поселения. Обнаружить их даже на маленьком острове будет нелегко. Да вот еще пиявки все-таки прокусили кожу через носки, теперь в тех местах были кровавые пятна.
Парило. Солнце, подернутое влажной вуалью, пекло немилосердно. Облака скучивались белыми ворохами где-то над морем. Но ветер был слабым. Только бамбуковые заросли за спиной Антона каким-то чудом улавливали ветерок, колыхались, перестукивались, словно исполняли доисторическую музыку плодородной земли.
Антона разморило, он начал было дремать, но тотчас очнулся оттого, что с моря донесся отчетливый грохот грома. На край неба вдали наползали серые тучи, но здесь, над головой, солнце все еще сияло. Антон решил вернуться в деревню. Скоро полдень, и жара станет нестерпимой, это время лучше всего провести в комнате с вентилятором. На полпути, миновав уже речку и бамбуковую рощу, Антон заметил, как в лесу внезапно потемнело. Он стал всматриваться в прорехи лесного полога, но солнечного света не увидел. Небо затягивалось облаками. Как вдруг, совсем близко, будто рвануло тысячу бомб. Гром прокатился над островом, поднялся ветер, и лес начал беспокойно шептать. Дождя, наверное, не избежать. Гроза была уже рядом. Антон стал торопиться. И вот над головой в листве зашуршали дождевые капли, но до земли они пока не долетали. За спиной сверкнула молния, ударило где-то совсем близко с гулом и треском. Дождь усилился. И потекло. По земле и листьям посыпались дробью тяжелые капли. Антон ускорил шаг, рассчитывая укрыться в дупле мертвого дерева, но пока до него добрался, ливень был уже такой силы, что Антон вымок насквозь, а в туфлях, как в насмешку, хлюпала грязная вода. Снова лес озарила внезапная вспышка. Загрохотало. Антон заглянул в дупло исполина. Там было сухо, пахло грибами и даже уютно, когда вокруг бушует стихия. «Нет, в дупле можно сгореть заживо как в русской печке, – решил Антон. – Кто знает, куда метит молния. Надо возвращаться в гостиницу. – Он двинулся дальше и все думал: – Дерево так же уязвимо как я. Ударит молния и погубит обоих. Но у дерева есть молодые побеги, которые оно дало из семян, а у меня – ничего. Конечно, если бы болезни было угодно меня уничтожить, то она сделала бы это раньше. А это дерево тоже страдает. Дупло, эта язва, уничтожает великана изнутри. Но дерево все еще живет. Меня тоже смерть по-прежнему обходит стороной, и только угрожает, чтобы я был начеку». Скользя и спотыкаясь, Антон торопился к шоссе. Всюду бежали ручьи, они сливались, образуя мутные потоки, смывающие на своем пути глинистую почву, и заливали ноги Антона. Тропа превратилась в мутный ручей, и Антон был вынужден двигаться по щиколотку в воде против течения. Несколько раз он, поскользнувшись, падал прямо в грязный поток, поднимался и пробирался дальше, стараясь не потерять тропу. Наконец она оборвалась, Антон вынырнул из леса и оказался на обочине дороги. Теперь уже недалеко.
Вдруг сзади послышалось гудение автомобиля. Джип подъехал к Антону и остановился. Из окошка высунулась голова полковника Чен Лима.
– Что, ищите приключений? – весело усмехнулся он.
– Добрый день, – отозвался Антон.
– Мокрый день, – сострил полковник Чен Лим, и в салоне раздался хохот старшего офицера, который сидел за рулем.
– Когда я вышел в лес, было солнце, – объяснил Антон.
– Вас подвезти? – предложил полковник Чен Лим.
– До гостиницы недалеко.
– На вас сухой волосинки нет.
И снова послышался громкий смех старшего офицера.
– Спасибо я дойду, – сказал Антон.
– А я вот по любому случаю в машине езжу, – проговорил полковник Чен Лим. – Как охота на бабочек?
– Ничего интересного.
Тут полковник Чен Лим открыл дверцу, высунулся под проливной дождь так, что едва не вывалился из салона и поманил пальцем, чтобы Антон наклонился.
– Знаете, – начал полковник Чен Лим полушепотом, – я тут подумал, раз вы так интересуетесь бабочками, то вам было бы не худо прийти ко мне в дом. У меня кое-что есть любопытное. – Обернулся на водителя, поглядел на него сурово (тот сделал вид, что погружен в свои мысли) и снова едва не вывалился наружу. – Так вот, приглашаю вас к себе домой. Побеседуем, посмотрим бабочек, поужинаем. Как?
– Спасибо, – сказал Антон, вытирая ладонью мокрое лицо.
– Я живу тут недалеко. Следующий дом после церкви. Может, видели?
– Я найду.
– Приходите в семь, я приготовлю чего-нибудь. Договорились?
– Хорошо.
– Но об этом никому.
– Я понимаю.
Полковник Чен Лим подмигнул, хотел было закрыть дверцу, но задержался и добавил:
– Вот еще, что. Когда придете, постучите в дверь три раза: я буду знать, что это вы. Договорились?
– Не беспокойтесь, я постучу три раза.
– Тогда до вечера.
– До вечера.
Полковник Чен Лим вернулся на место, хлопнул дверцей, и джип покатил в деревню.
«Странное развлечение – бабочек собирать, – задумался Антон, шлепая по лужам. – У каждого свои слабости».

6
Забравшись в комнату, Антон разделся, помылся под душем, обтерся полотенцем, завернулся в него и сел в кресло возле окна. А дождь продолжал заливать остров, словно богам недосуг повернуть кран. Вверху сердито выл ветер. Напротив окна три козы в тоске стояли под карнизом сарая. Свернувшись калачиком, там спала дворовая Жучка с короткой серой шерстью. Вскоре к ним присоединилась молодая белая коровка с маленьким выменем и большими выразительно-черными глазами под длинными ресницами. Козы потеснились, собака подняла голову, взглянула на телку, зевнула и снова задремала, подсунув свой нос под облезлый хвост. Потом пришли две пестрые курицы с намокшими перьями, видно, отбились от своего петуха. Они прохаживались среди животных, не переставая клевать и глупо поглядывать на завесу стекающей с карниза воды. По дорожке зашлепали, выбравшиеся из-под кустов, большие жабы.
Наконец над деревьями посветлело. Дождь неожиданно прекратился. Только с крыши все еще продолжало капать. Животные стали выходить из-под укрытия, отряхиваясь и принюхиваясь, они возвращались к своим привычным занятиям. Во двор вышел петух со своими курами, две отбившиеся товарки к ним немедленно присоединились. По мокрой траве, освещенной солнцем, побрел в сторону леса варан.
Антон оделся и вышел на крыльцо: пора идти в «Странник», позвонить в Пантай и затем пообедать. Теперь Антон решил окончательно: если на завтра группа не наберется, отправлюсь к дикарям один.
– Namaste! – приветствовал его Шри Рамзан.
– Namaste! – ответил Антон.
– Сегодня был сильный дождь, – сказал он, как будто решил, что Антон этого не заметил.
– Я был в лесу, – сказал Антон.
– В дождь не очень хорошее время для похода, – сказал Шри Рамзан, подавая меню. – Много пиявок.
– От них некуда деваться, – улыбнулся Антон. – Хорошее кровопускание.
– А дикари их жарят и едят.
– Прямо с кровью?
– Не обязательно.
Шри Рамзан ехидно улыбнулся, Антон немного смутился гастрономической подробностью дикарей и, не отводя вопрошающих глаз, проговорил:
– До сих пор не могу попасть в их селение.
– Сожалею, – сказал Шри Рамзан и спросил: – Что будете есть?
Антон опустил глаза в меню, пробежал глазами по строчкам и выбрал по обыкновению рис, дал и апельсиновый сок. Шри Рамзан сделал запись и ушел на кухню. Через минуту он вернулся с полным подносом для двух мужчин, что сидели за столиком возле окна. Антон все это время отчаянно размышлял, сколько еще можно торчать на Оранге без дела. Наконец Шри Рамзан принес обед.
– Я видел дикарей, когда они приплывали на пирогах, чтобы выменять на базаре джинсы, футболки, кепки за рыбу, дикий мед, орехи, – говорил он, расставляя тарелки перед Антоном. – Но это было давно.
– А как они выглядят? – спросил Антон.
– Невысокие, как пигмеи, темнокожие и кучерявые, а детей матери носят в колыбельке за спиной. Мужчины одеваются в саронг, женщины оборачивают бедра юбкой. В ушах у них серьги, на шее бусы, на руках браслеты.
– И оружие они с собой носят?
– Нет, оставляют в деревне.
– Знают, что здесь их никто не обидит.
– Полиция за этим следит.
– Но зачем им европейская одежда, если достаточно только набедренной повязки?
– Она очень практичная. Больше того, дикари любят индийскую музыку. Услышат запись из магнитофона в соседней лавке, собираются возле нее и слушают. Музыка их завораживает. Могут подолгу слушать. Хоть все утро. Но когда наступает жара – возвращаются в свои лодки и уплывают.
– Жун Фэн из музея рассказывала, у них нет музыкальных инструментов. Зато барабаном им служат высокие плоские корни деревьев. Мужчина берет камень или дубинку и начинает бить по такому корню. Гулкий стук раздается далеко по лесу. Такая у них телефонная связь.
– Так и есть, – согласился Шри Рамзан.
– Я видел тропы в лесу, дикари ведь ими тоже пользуются? – спросил Антон.
– Возможно, – ответил Шри Рамзан. – Хотя на самом деле это не тропы, а русла ручьев, которые наполняются водой во время дождя. Но их удобно использовать для переходов по лесу.
Теперь Антону стало кое-что из привычек дикарей понятно. Остается только их посетить. Вернуться к старику Кун Лэю без чая он никак не мог.

7
Дом начальника полиции стоял на склоне холма возле самого леса, что неподалеку от церкви. К нему вела асфальтированная дорога. Дом был одноэтажным из кирпича с деревянным крыльцом. Вокруг дома разбит маленький сад с бананами, арекой и цветущими кустарниками. Часть крыльца была густо увита бугенвиллеей. Сразу можно было заметить, что за садом давно уже никто не ухаживал, и растительность свободно разрасталась сама по себе, как ей вздумается. Позади сада поднималась высокая бетонная изгородь, которая осталась еще с тех времен, когда дикари нападали на чужеземных поселян.
Было уже темно, улицу освещали фонари, над головой бесшумно носились летучие мыши. Антон подошел к железной калитке, по обе стороны которой на столбах сияли два сферических светильника матового стекла. Когда хозяина нет дома, калитка запирается на затвор с большим навесным замком. Кроме того, с наступлением темноты, хозяин включает, прикрепленный над крыльцом, прожектор, явно из каких-нибудь тюремных запасов. Своим мощным лучом он освещает дорожку к дому, и луч этот бьет с такой силой, что стремительно проникает за калитку и исчезает в густых зарослях на противоположной стороне дороги. Любой, кто попадал в область сторожевого луча, оказывался ослепленным. Но полковник Чен Лим, благодаря ему, хорошо видел гостя из своего окна. Этот мощный источник света крепился к подвижной основе, чтобы можно было его поворачивать в нужную сторону. Как вскоре стало известно, прожектор выполнял еще и тайную задачу: привлекал мотыльков, которые слетались к дому, пойманные светом. Яркий луч ненасытно выманивал доверчивых насекомых из лесной чащи. От нечего делать, полковник Чен Лим вечерами выбирался на крыльцо, садился в кресло и с удовольствием следил за плененными насекомыми. И это наблюдение доставляло ему большое удовольствие. Уже сейчас толпа насекомых крутились вокруг прожектора тенью невольников. Но хозяину, скорее всего, теперь было не до них. Антон толкнул дверцу калитки, и она с недоверчивым скрипом отворилась, а потом, едва гость прошел, тотчас же за ним пружинисто хлопнула. Антон прошел по дорожке, поднялся на крыльцо и троекратно постучал в дверь бронзовым молоточком в форме львиной лапы. Очень скоро за дверью послышались шаркающие шаги. Рядом в окне передернулась занавеска. И затем послышался звук отпираемого засова; одного, второго, брякнула дверная цепочка. Наконец дверь распахнулась, и перед Антоном предстал полковник Чен Лим в цветастом кимоно.
– Добрый вечер, мой друг! – поприветствовал он с серьезной улыбкой.
– Добрый вечер, – ответил Антон.
– Входите, я тут немного на кухне завозился, проходите в гостиную, я сейчас буду.
Пропустив Антона в дом, полковник Чен Лим окинул улицу подозрительным взглядом, закрыл дверь на цепочку, потом на второй и первый засовы, и проводил Антона в гостиную такую сумрачную, что ничего нельзя тут было разглядеть.
– Погодите немного, я должен проверить, не подгорел ли пирог, – объяснил он и удалился.
Из кухни плыл пряный аромат выпечки. Гостиную освещала одна бледная лампочка. Окна зашторены плотным занавесом. Не успел Антон осмотреться, как хозяин появился опять.
– Все в порядке, – выдохнул он. – Теперь следуйте за мной.
И они пошли из одной комнаты в другую, затем в третью и четвертую. Комнаты были маленькими, сумрачными, почти без мебели, и казалось, что их здесь слишком много для такого небольшого особняка. Входя в каждую комнату, полковник Чен Лим запирал за собой дверь и вел Антона дальше. Можно было подумать, что они бредут в каком-то лабиринте или по спирали морской ракушки, а, глядя на здоровенную связку ключей, которая бряцала в руке хозяина, недолго и решить, что Антона сопровождают на свидание с заключенными в таинственные глубины тюрьмы. Из мебели в комнатах были: где шкаф, где только полочки с книгами, где журнальный столик и стул, но всюду циновки – ничего лишнего не стояло, ни висело, ни валялось, а был какой-то неприкосновенный порядок. И вот закрыта последняя дверь, Антон очутился в маленькой комнате без окон. Но была тут слева еще одна небольшая дверь. Полковник Чен Лим подошел к ней, сунул ключ в замочную скважину и отпер. Когда дверь открылась, и хозяин включил свет, Антон увидел небольшое помещение, что-то вроде чулана. У стен с трех сторон стояли шкафы до потолка с дверцами, бронзовыми ручками в виде желудя и дубовыми листьями по сторонам – наверняка наследие колониального прошлого. Видно, этот чулан – место необычное и окруженное заботой хозяина. Здесь не было никакого хлама, ни плесени, ни паутины по углам. Помещение это было таким маленьким, что двоим в нем было тесно. С каким-то дрожащим воодушевлением полковник Чен Лим, звякнув связкой ключей, отпер дверцу переднего шкафа, которая издала тоненький визгливый скрип, и Антон увидел два ряда полок с деревянными ящичками.
– Они здесь, – таинственным полушепотом проговорил полковник Чен Лим, нежно поводя по ящичкам ладонью. – Здесь мои любимые. – В голосе нашло свой отзвук волнение. – Сейчас вы их увидите.
Полковник Чен Лим вероятно давно не показывал своей коллекции, а может быть, Антон вообще был первым ее зрителем. Хозяин вынул самый верхний ящичек и подал гостю. В нем, в этом ящичке, под стеклом оказались разноцветные бабочки, аккуратно пришпиленные булавками. Антон глядел на сушеные трупики с наигранным удивлением, а полковник Чен Лим принялся рассказывать о самых красивых экземплярах, откуда они, как называются, и какая тут самая редкая. Ящик за ящиком полковник Чен Лим бережно вытаскивал со вздохом упоения, тихо говорил с дрожью в голосе и задвигал обратно.
– Это моя первая бабочка – данаида. Я поймал ее в возрасте шести лет. А рядом, глядите, переливница, я заказал ее из Германии, когда поступил в колледж.
– Кажется, я видел таких у себя в Прибалтике.
– Очень может быть. Вы поглядите, как отдают голубым светом ее крылышки. А рядом тот же род, только вид снизу. Этот рисунок карих глаз очарователен, не так ли?
– Потрясающе, – проговорил Антон. – А вот это, что за бабочка?
– О, это самая редкая бабочка мира! – с восторгом произнес полковник Чен Лим. – Spanies makrihromos. Я сам ее поймал, когда начал службу на Архипелаге. В природе таких больше нет.
– Жаль, – вздохнул Антон.
– Очень жаль, – подтвердил тот. – У меня это единственный экземпляр.
Антон, чтобы не оскорбить чувства хозяина, изображал интерес, однако никакого удивления эти мумии у него не вызывали. Все равно как школьный гербарий из осенних листьев. Бабочек было много. И вскоре уже от них рябило в глазах. Таким количеством похищенных у природы красочных мотыльков можно было бы обрадовать ни одну цветущую поляну острова. В одном ящичке поместились только две крупные бабочки размером с галку. Полковник Чен Лим с нескрываемой дрожью в руках держал этот ящичек. Антон глядел на бабочек и думал, что гораздо интереснее за ними охотиться с фотоаппаратом: будет не меньше азарта, опыта и потом удовольствия от полученных снимков. Как ни храни полковник своих бабочек, а проникни сюда влага, огонь или насекомые вредители – коллекция пропадет бесследно. Фотографии – другое дело, они не так уязвимы. За своим восторженным состоянием полковник Чен Лим совсем не замечал, насколько любопытство Антона было неискренне, и говорил уже как будто сам с собой.
«Зачем, – думал Антон, – зачем полицейскому далекому от настоящей науки собирать бабочек? В то время как ученые не успевают их даже открыть, как они исчезают в природе. Какой прок от этой спрятанной за семью замками коллекции? Да и есть ли время у полицейского на такое занятие. Или с тех пор, как дикари перестали угрожать переселенцам, полиция здесь уже не находит себе дел от скуки?». И ответы на эти безмолвные вопросы не заставили себя долго ждать. Очень скоро Антон понял, что здесь на самом деле происходит.
А полковник Чен Лим продолжал доставать свои ящички, все также продвигаясь сверху донизу, с большим азартом. И вскоре уже перешел к шкафчику справа. Выйди сейчас Антон за дверь, так увлеченный полковник Чен Лим и не заметил бы этого. Но тут появились ящички с очень уже необыкновенным содержимым. Сперва Антон не понял, что это за странные восьмикрылые уроды наколоты на булавку, но, приглядевшись хорошенько, понял, что это сушеные трупики бабочек, пойманных в момент единственного в их жизни любовного танца! Эти несчастные погибли – задохнулись в морилке. Антон невольно сглотнул. А полковник Чен Лим, жарко дыша ему в лицо, продолжал свой рассказ и с нарастающим воодушевлением представлял гостю истинную, но загубленную любовь, как последняя сволочь. У Антона волосы зашевелились от ужаса. «Собрание зла» – мысленно назвал он эту жуткую коллекцию. Надо было ретироваться, пока не поздно, но хозяин стоял так широко, что пройти в дверь не представлялось никакой возможности. Теперь Антон отчетливо ощущал его потное, знойное, неуправляемое возбуждение. Полковник Чен Лим продолжал до приторности сладким голосом расписывать содержимое: Здесь яички, куколки и личинки. Антон почувствовал приступ головокружения в этой мертвецкой духоте. Он стал хватать ртом воздух. К горлу подкатывала тошнота. Полковник Чен Лим стал действовать быстрее. Щик-шик, щик-шик, щик-шик… – выдвигал, показывал и задвигал он ящик за ящиком. И гробики эти один за другим мелькали перед замученным взором Антона. Полковнику Чен Лиму делалось очень приятно: Здесь переплетение тел, крылышек, ножек. Касание брюшков. Экстаз… Антон переминался с ноги на ногу, поглядывая на выход, чтобы в подходящий момент протиснуться и убежать. Полковник Чен Лим, этот душегуб, между тем поглаживал потной рукой холодное стекло ящичка, целовал его и задвигал обратно. Щик-шик. Следующий. Им не было конца. Полковник Чен Лим в порыве увлечения распахнул кимоно, так что его голая грудь выпятилась, и было видно, как она взволнованно ходит, а сердце стучит так часто и громко, что стук его отдается эхом во всех шкафах. Струйки пота скатывались по его лбу. Он тяжело дышал, сопел, делал Щик-шик своими ящичками, и едва ворочая языком, шептал какие-то любовные слова милым сушеным созданиям.
Антон, невольный свидетель чужой похоти, прижался к дверце соседнего шкафа. Его проняла дрожь. Ему отчетливо представлялось, как полковник Чен Лим взмахом сачка ловит бабочку, как нежно сжимает пальцами ее хрупкую грудку, душит осторожно, чтобы не повредить ее красоте, чтобы ни одной пылинки не слетело с ее умирающего тельца, как распинает заморенную красоту на дощечке, прижимая крылышки и лапки тонкими полосками бумаги, словно наручниками, и то, как исходя слюной, глядит на очередную свою маленькую жертву. Кропотливый камасадизм. Другого имени такому преступлению не дать.
Между тем разгоряченный полковник Чен Лим развязал свободной рукой пояс, и кимоно сползло на пол. Хозяин остался в одних только плавках. Не замечая этого, он обернулся теперь к третьему шкафу, и в этот момент, задыхающийся в духоте Антон, улучил момент для побега. Прошмыгнув в щель, открывшуюся между боком полковника и дверным косяком, он сделал несколько шагов и почувствовал себя плохо. Дрожащей рукой он нащупал спинку кресла, оперся на нее, обошел и упал на сидение. Но сознания не потерял. Справившись с тошнотой, он испустил громкий вздох, отдышался, но, чувствуя прилив слабости, подняться не смог. «Только не сейчас, не сейчас…» – твердил он.
А полковник Чен Лим, не замечая побега, продолжал наслаждаться коллекцией. Бабочки – это зримые души усопших, как верят местные дикари, и полковник Чен Лим владел ими страстно и безраздельно. Наконец с шумным вздохом и напряжением он задвинул последний ящичек, выпрямился, закрыл дверцу шкафа и весь мокрый, усталый, дышащий, хотел было завалиться в кресло, но в последний момент заметил, что оно уже занято и тогда встал рядом, чуть наклонившись и тяжело опираясь рукой о спинку. Пот катился по его красному лицу. Полковник отер его и со вздохом проговорил: Аллах Акбар, Аллах Акбар, Аллах… Мало-помалу полковник Чен Лим успокоился. Некоторое время он продолжал стоять, сглатывая слюну в пересохшее горло. Казалось, он и сам не осознавал всего того, что сейчас произошло, словно это было временное умопомрачение. Антон теперь уже пришел в себя и глядел на хозяина снизу вверх, дожидаясь, когда тот очухается. Наконец полковник Чен Лим глубоко вздохнул, встряхнул головой, поглядел на Антона и в смущении проговорил:
– Умоляю, никому ни слова.
– Нет, нет, нет, – дрожащим от слабости голосом произнес Антон, обещая хранить тайну, которая может уничтожить репутацию начальника полиции, лишить его чести и вытолкнуть в отставку до срока, теперь главное, – как понимал Антон, – скорее уже выйти из этого тайника криминальной любви.
Отдышавшись, наконец, полковник Чен Лим вернулся к чулану, поднял с пола кимоно, обернулся в него, завязал пояс, потом закрыл дверь ключом и подошел к Антону и сказал в тоне приказа:
– Поужинаем.
Антон слабо кивнул, поднялся с кресла и последовал за хозяином. И снова полковник Чен Лим вел из комнаты в комнату, тщательно запирая за собой дверь. Он с ужасом понимал, что самое страшное в жизни – это конфискация его заветных ящичков, и болезненная мысль эта угнетала его больше всего на свете.

8
Наконец они вошли в гостиную. Тут полковник Чен Лим задвинул шторы, включил люстру, отчего в комнате стало светлее, сунул связку ключей в ящик стола и запер его на маленький ключик, который болтался на шее.
– Вы погодите здесь, а я накрою на стол, – уверенным голосом сказал полковник Чен Лим; самообладание к нему вернулось.
Антон сел в кресло, что находилось возле окна, и осмотрелся. Во всем доме были признаки длительного отсутствия женской заботы. В том числе и в гостиной. Она соскучилась по уборке. По углам висели мешки паутины, которую годами добросовестно плели многие поколения пауков, мебель покрывали геологические слои пыли, если в ней как следует покопаться, непременно наткнешься на скелетики древних тараканов, пауков и мух, пол обшарпан, так что при одном только взгляде на него, не трудно вычислить привычный маршрут хозяина. На стенах и потолке вокруг лампы играли в чехарду полупрозрачные гекконы. Шкаф и два кресла выглядели как патриархи, особенно кресла, сидения которых были затерты. Над трюмо висели отстучавшие свою жизнь настенные часы. Время застыло на цифрах без четверти восемь, вечера или утра – уже не имеет значения. Лишенный жизни маятник был удачно приспособлен пауком под опору для своей ажурной паутины, а сам хозяин сейчас гордо сидел в центре своего плетения, поблескивая злыми глазенками, и ждал мух. А их тут крутилось великое множество. Они слетались на свет. Или может быть на запах: затхлый, плесневый запах духоты, если не разложения. Антон поднялся и подошел к шкафу. На полках стояли семейные фотографии. Чтобы их рассмотреть, нужно было стереть пыль. Антон провел пальцем по сияющим лицам, и они прояснились как на протертом запотевшем стекле: полковник с женой, полковник с детьми, полковник с детьми, женой и внуками.
– А это моя семья, – послышался добродушный голос. Полковник Чен Лим подошел к шкафу, взял фотографию и метелью сдул с не пыль. – Родные, милые мои. Когда жена умерла, дети разъехались кто куда. Бросили меня одного. Как давно мы не были вместе в этом вот доме! – Поставил фотографию на место. – Мистер Антон стол накрыт, пойдемте.
Антон направился из гостиной, полковник Чен Лим щелкнул выключателем, и комната погрузилась во тьму. Они вошли в кухню. Это было одно из немногих помещений в доме, которым пользовались многократно в виду вынужденной необходимости. Она была достаточно просторной и светлой. На плите вот, вот закипит вода в чайнике, и крышка на нем уже предупредительно побрякивала. Полковник Чен Лим выключил горелку, и чайник со вздохом облегчения успокоился. На потолке вращался вентилятор, в углу стоял шкаф с посудой, на столе уже разместились по местам поднос с чашками, молочным кувшинчиком и сахарницей, ножа дожидался большой ароматный пирог с золотистой корочкой. И вдруг ряд из семи пустых бутылок из-под виски, они стояли в тени под раковиной, сразу не разглядишь.
– Садитесь же за стол, – сказал полковник Чен Лим, раскладывая по тарелкам овощное рагу с пряностями. – Одну только минуту, – проговорил он и поставил кастрюлю на плиту.
Потом он сел напротив Антона. Соскучившись по домашней стряпне, Антон нашел угощение превосходным. А тут были еще и рисовые лепешки, и соус и жареная рыба.
– Мистер Антон, – проговорил полковник Чен Лим, – ваше посещение столь знаменательное, что я не могу вас не угостить стаканчиком виски. На островах это властями не одобряется, но я думаю, несколько глотков нам не повредят, верно? – заискивающе улыбнулся он.
– Спасибо, только немного, – проговорил Антон, жуя.
– Совсем чуть, чуть, и никто не узнает, – произнес полковник Чен Лим, сходил к настенному шкафчику, открыл его, достал бутылку, рюмки, вернулся за стол и торопливо налил виски гостю и себе. – Доброго вам здоровья, – пожелал полковник Чен Лим и сделал глоток.
Антон разбавил виски водой и тоже отпил немного.
– А разве на Оранге есть еще кто-нибудь важнее вас? – поинтересовался Антон.
– Никого, – заверил полковник Чен Лим. – Кроме моих подчиненных. Если узнают и доложат, куда докладывать не следует, – отставки не миновать.
«Явные признаки карьерной паранойи, – решил про себя Антон, разделывая кусок рыбы. – У служащих такое часто бывает».
Готовил полковник Чен Лим изумительно. Антон ел и не мог насладиться угощением, так что впечатление от пережитого в чулане сумасбродства вскоре отступило на задний план, как неприятное наваждение. А хозяин между тем все подкладывал добавку и самодовольно покрякивал. Антон и не думал затевать разговор о бабочках, но полковник Чен Лим сам заговорил на любимую тему.
– Понимаете ли, со мной это началось недавно, – начал он, словно желая перед гостем оправдаться. – Я имею в виду припадок эротического свойства. Аллах видит, раньше ничего подобного со мной не происходило. Я просто собирал бабочек. А теперь я испытываю к ним безудержное влечение. Позор! – трагически покачал головой. – Я стал смотреть на каждую из них, понимаете ли, как на женщину. Это преступно, хотя уголовной статьи за изнасилование редких мотыльков, пока не придумали.
– Может быть, это происходит с вами от переутомления на работе? – предположил Антон.
– Не так я теперь загружен, – честно возразил полковник Чен Лим. – Дикари больше не доставляют забот. Но все дело в том, что я знаю истинную причину такого расстройства.
– Тогда почему вы не хотите ее перебороть?
– Это невозможно.
– Почему?
– Все дело в одной мистификации, которая однажды со мной произошла.
– Что вы имеете в виду?
– Ни за что не скажу.
– Хорошо, я не настаиваю.
Полковник Чен Лим посмотрел на Антона с негодованием и проговорил:
– Впрочем, здесь нечего скрывать.
Антон оторвался от рыбы и посмотрел на хозяина с любопытством.
– Но об этом никто не должен знать, – проговорил тот с горечью. – Я теряю контроль, только лишь, когда общаюсь с бабочками. Испытываю чудовищное наслаждение. Вы, конечно, понимаете меня как мужчина. – Антон кивнул. – Первый такой приступ случился несколько лет назад, – голос полковника Чен Лима дрогнул. – О Аллах! Я должен выговориться. Еще жена моя подозревала в измене. Но долго не могла понять с кем. Ей ведь и в голову такое бы не пришло. Короче говоря, она свалилась в обморок, когда однажды застала меня с еще живой бабочкой, потом заболела и умерла.
– Я вам сочувствую, – промолвил Антон в замешательстве.
– Нет, больше я ничего не скажу, – твердо решил полковник Чен Лим.
– Хорошо, – не возражал Антон. – Скажите, зачем вокруг вашего дома такое мощное ограждение?
– Дикари, – коротко ответил полковник Чен Лим и закусил обрывком лепешки, смоченным в соусе.
– Но дикари больше не нападают.
– Это старая стена. В прежние времена случались разбойные нападения на крестьян. Дикари воровали детей, насиловали женщин, убивали мужчин.
– А теперь, когда дикарей в последний раз видели?
– В последний раз… – задумался. – В последний раз… Уж я и не помню, когда видел.
– Жаль, а то все говорят, но никто их не видел.
– Дочка недавно у меня гостила. Она их посещала. Говорит, мало их стало.
– Она сочувствует им.
Когда Антон перешел к чаю, полковник Чен Лим убрал лишнюю посуду в раковину. Потом разрезал пирог с курятиной и поставил перед гостем.
– Вернетесь в Россию, обязательно расскажите, что есть такой остров. Пусть к нам едут больше туристов. Ведь вам тут нравится, верно?
– Очень, но если сюда хлынут туристы, то остров лишится покоя. Станет таким как все. У вас прибавится хлопот.
– Это верно, скучать будет некогда.
– Придется строить гостиницы, прорубать через лес дороги, устраивать базары. Шумно станет. Дикари и вовсе исчезнут.
– И это плохо, – согласился полковник Чен Лим.
Допив чай, Антон решил, что пора уже прощаться.
– Спасибо вам за ужин, – сказал он и поднялся из-за стола.
– Мне было очень приятно провести с вами этот вечер, – признался полковник Чен Лим, тоже поднимаясь. – Возьмите с собой пирога.
С этими словами он подошел к шкафу взял газету, оторвал лист, завернул в него пирог и подал Антону. Потом они вместе вышли на крыльцо. Пожав на прощание руку полковника, Антон зашагал по дорожке. Открыл скрипучую дверцу калитки, обернулся, помахал рукой хозяину, который все еще стоял в тени, и направился по спящей улице к дому. Бесстрастное и равнодушное к страстям людским небо, усыпанное звездами, казалось бархатисто черным. Лунный серп игриво прятался в кронах деревьев. Заросли вокруг звенели оркестром ночных насекомых. И было спокойно на душе. Когда-то дикари нападали здесь на переселенцев, а теперь их здесь больше нет.

9
Утром, не желая больше дожидаться приглашения гида из Пантая, Антон отправился к поселению дикарей в одиночку. Поймав на шоссе моторикшу, он доехал до известного места, где несколько дней назад обнаружил тропу и зашагал по ней, невзирая на внутренний протест, который предательски пытался отговорить его от рискованного предприятия.
Антон брел сквозь чащу, прислушивался к окружающим звукам, вглядывался в заросли, то и дело останавливался, чтобы перевести дух. Тропа была хорошо протоптанной. А вокруг было много цветов. Некоторые раскрыли свои венчики даже на стволах деревьев, другие цвели прямо на земле и были большие, как лопнувший футбольный мяч, да еще с неприятным запахом, отчего над ними роились мухи, было много цветущих кустарников с оранжевыми, голубыми, буроватыми цветками. Потом в жарком влажном воздухе стал разливаться необыкновенный тонкий аромат, и Антон заметил на тропе маленькие розовые цветки с усиками-тычинками, они были разбросаны вокруг. Он поднял один цветок, соблазнительный аромат послышался ярче, тогда Антон поглядел наверх. Эти цветки медленно опускались на землю с ветвей дерева. Всего только ночь цвели. И теперь, отмирая, они продолжали насыщать воздух своим чудесным ароматом. Антон поднял еще несколько цветков и по пути, некоторое время, подносил их к носу, чтобы запомнить их волшебный аромат. Названий цветов Антон не знал, был бы с собой атлас растений, а так не разобраться, но и без этого они придавали сумрачным кущам живое очарование. А кто знает, быть может, некоторые из этих видов и вовсе не известны науке.
Двигаться по влажному лесу было тяжело, но интересно, что-то новое открывается вдруг. И вот чаща неожиданно расступилась, и Антон вышел на крошечную поляну, озаренную ослепительным солнцем. Когда-то давно здесь упало большое дерево, и теперь это место торопливо зарастает, и над цветами кружат многочисленные бабочки. Антон сделал несколько снимков. «Природа – великий художник, – размышлял он. – Из мелких чешуек, окрашенных в один из семи цветов, она собрала на хрупком крыле насекомого красивый рисунок. А я вот копирую эти шедевры своим «Зенитом», чтобы ими могли полюбоваться другие. Но это гораздо лучше, чем просто воровать у природы ее создания, убивать и хранить их сушеные мумии в ящиках какого-то шкафа. Больше того, если для местных племен бабочки – это души предков, то это вообще двойное убийство». Антон ждал бабочку, ловил ее объективом и спускал затвор. Сделав несколько снимков, Антон продолжил путь. В сумрачном лесу все было засыпано искрами пробившегося сквозь кроны света. Тут и там своими крючками цеплялись за одежду стебли ротанга, с верхушки молодых побегов этой странной пальмы вдобавок протягивался длинный побег, напоминающий ус таракана и усеянный загнутыми шипами. Этот ус гнулся, покачивался, а, обнаружив на своем пути ствол дерева, хватался за него, и тогда пальма начинала расти вверх, как лиана, к яркому свету. Другое растение с широкими изрезанными листьями тоже обвивалось вокруг ствола, но без крючков, и Антон узнал в нем тот самый вид, что растет из горшка в кабинете химии прямо под портретом Менделеева. Как же его называли? Вспомнить не удалось. Но это совершенно точно он. На склоне холма Антон схватился за толстую плеть лианы, она свешивалась с верхних ветвей дерева, подергал, повис на ней и стал раскачиваться, отталкиваясь от земли ногами. Как вдруг где-то в кронах раздался оглушительный треск и шум. Лиана, змеясь, полетела вниз, и Антон упал на спину, а сверху прямо на него, с шумом круша ветви на своем пути, пробивая себе путь в листве, летел здоровенный сук, размером с хорошее бревно. Если бы Антон в последнее мгновение не отполз и не отклонился от удара, то сук этот прибил бы его своим весом насмерть. Рухнув на землю с глухим ударом, сук развалился. Антон отделался легким ушибом ноги. С этого времени к болтающимся лианам он больше не прикасался. А они были повсюду, тонкие, как бельевая веревка, толстые, вроде корабельных канатов, хорошенько перевитые в косы. Они пересекались друг с другом, вязались в узлы и вились, как змеи.
Через некоторое время Антон вышел к берегу маленькой речушки, тут он снял футболку, умылся и сел на камень, немного передохнуть. Ничего в этих местах, кроме разве что этой старой тропы, не выдавало присутствия людей, и Антон уже стал задумываться, не пора ли возвращаться. Но тропа, пересекая речку, уводила взгляд дальше, и манила его за собой. И Антон, поднявшись с камня, пошел. И вскоре его ожидания оправдались. Он оказался на расчищенном среди высоких деревьев участке, на котором стояли убогие хижины. Они все были деревянными, крытые пальмовыми листьями, и стояли на высоких сваях. Антон выглядывал из-за кустов, ожидая увидеть людей. Но в деревне никого не было видно и слышно. Подождав некоторое время, он двинулся к хижинам, и только теперь разглядел, что они были пустыми. Люди покинули их, может месяц, а может и год назад – непонятно. Некоторые хижины от ветхости уже покосились и, подточенные термитами, готовились в любую минуту рухнуть. Кое-где валялся хлам вроде полиэтиленовых пакетов, консервных банок и полусгнившего тряпья. Поселение это было так хорошо вытоптано, что не успело еще как следует зарасти, хотя повсюду пробивались зеленые побеги молодых растений. А некоторые уже пустили свои корни на крышах, стенах и полу хижин. Пройдет некоторое время и лес поглотит эту деревню, не оставив и следа. Поблуждав по брошенной деревне, Антон в разочаровании двинулся в обратный путь. «Нет здесь больше дикарей и вряд ли они когда-нибудь вернуться, – с досадой размышлял он. – Кун Лэй будет огорчен, если узнает, что происходит с его народом в наши дни».

10
– Вы припозднились, а вчера не пришли на ужин, – сказал Шри Рамзан, когда Антон пришел в ресторан обедать. – У вас все в порядке?
– Полковник Чен Лим пригласил меня поужинать вместе, – ответил Антон, усаживаясь за столик.
Шри Рамзан понимающе кивнул и приготовился услышать заказ. Антон попросил куриный бульон, омлет, чай и развернул вчерашний пирог.
– Угощайтесь, это от полковника, – предложил он.
– Хорошо, пока никого нет, я выпью с вами чаю, – согласился Шри Рамзан, передал заказ повару и тотчас вернулся. – Полковник неплохо готовит, – продолжил он. – С тех пор как остался без жены, ведет домашнее хозяйство самостоятельно. Иногда младшая дочь приезжает, но всегда очень занята и мало, что успевает сделать для одинокого отца.
– А остальные члены семьи?
– Они разъехались кто куда.
– Что-нибудь случилось?
– Говорят, с отцом стало тяжело жить. Он изменился. Было дело, жена перед самой смертью ревновала. Никто не знает, почему. А таким он стал после инспекции на Гуа. В командировке он провел дня три, а вернулся другим человеком. Вот и стали подозревать.
– Странно все это, – проговорил Антон, недоумевая, что страсть к бабочкам могла так здорово изменить человека. – А может, на Гуа случилось что-нибудь? Молния, например, ударила.
– Скорее всего, кое-что другое, – задумчиво промолвил Шри Рамзан. – Есть на том острове проклятое место – пещера. По легенде местных дикарей, в ней живет древний дракон. Когда-то давным-давно дикари приносили ему жертвы. А потом что-то произошло. Люди забыли его. Теперь этот дракон мстит всякому, кто к нему сунется. Полковник был там. Однажды он об этом проговорился. Но что с ним произошло в той пещере, говорить никому не желает, только и видно, что сделался странным. Бывает, сидит в своем саду и часами, как в гипнозе, следит за бабочками.
– Для малайских дикарей бабочки священны, – сказал Антон.
– Это так, но причем здесь полковник? – насмешливо спросил Шри Рамзан.
Антон пожал плечами. Тут звякнул звонок: заказ уже готов, тогда Шри Рамзан принес его на подносе, и сам сел выпить чаю с пирогом.
– Кстати, вчера вечером из гостей с острова Румах вернулся мой друг, тот, что поставляет в мой ресторан рыбу, – начал Шри Рамзан. – Так вот я подумал, не желаете ли порыбачить вместе с ним?
– Боюсь, у меня не так много времени на Архипелаге, я хотел бы еще посетить Гуа, – проговорил Антон, принимаясь за бульон. – Впрочем, если дикарей увидеть мне не придется, почему бы и не порыбачить. Когда он выходит в море?
– Завтра до рассвета.
– Хорошо.
– Я говорил ему о вас. Свою донгу он оставляет вон там, – махнул рукой, и Антон приподнялся с места, чтобы посмотреть в открытую дверь ресторана, куда показал Шри Рамзан. – Видите, столбы для просушки сетей? – Антон кивнул. – Моего рыбака зовут Гутам. Обычно он выходит в море с сыном, но тот сейчас болен, – руку сломал, – а другого помощника нет. Сегодня вечером он будет на берегу, приходите и обо всем с ним договоритесь.
– Я обязательно приду, – пообещал Антон. – Вот только, где мне найти дикарей? – спросил он.
– Мне очень жаль, мистер Антон, – проговорил Шри Рамзан. – Но дикарей на Оранге уже не найти. Они покинули свою деревню и переселились на другой необитаемый остров. Туда можно добраться только на лодке.
– Я подозревал! – вспыхнул Антон. – Но почему в «Коралловом берегу» ничего не сказали?
– Боятся потерять туристов, – грустным тоном ответил Шри Рамзан. – История о дикарях все еще привлекает.
– Блин, что же делать? – выразился Антон по-русски. – Ведь я должен привезти домой их чай, – добавил он по-английски. – Что я скажу Кун Лэю? – вопросительно поглядел на Шри Рамзана.
– Чай? – переспросил тот.
– Да, тот редкий чай, – проговорил Антон.
– Но это не беда, – ободрительно улыбнулся Шри Рамзан. – По субботам и воскресениям на базаре таким чаем успешно торгует один китаец. Он скупает или выменивает его у дикарей, а потом продает на базарах Архипелага.
Антон с блестящими от восторга глазами поглядел на Шри Рамзана и, смешивая от волнения слова, проговорил:
– Раньше, зачем не говорили мне, можно чай купить на базаре?
– Но до сих пор речь шла о посещении дикарей, – смутился Шри Рамзан.
Антон бросил на него обиженный взгляд и сказал уже спокойнее:
– Мне нужен их чай.
– Тогда подождите до субботы.
– Еще три дня!
– Раньше никак.
Эта новость совсем уже меняла и путала все планы. Неужели придется задержаться на Оранге? А если будет плохо, а до Гуа ведь плыть надо кораблем? В коробке одна таблетка. Каждый день на счету. Но вернуться к малайцу Кун Лэю без чая тоже нельзя. Он очень просил.
– Придется ждать, – упавшим тоном промолвил Антон.
– Будьте уверены, вам здесь скучно не будет, – подбодрил Шри Рамзан. – А завтра сходите в море. Разве стоит такую возможность упускать?
Антон кивнул и продолжил есть, а Шри Рамзан допил чай, поблагодарил за пирог и отправился на кухню.

11
Эти рыбаки люди отважные. Они уходят далеко в море. А донги – хлипкие, длинные такие посудины, удивительно, как они вообще держаться на волнах и не набираются воды. Бывает, рыбак на несколько дней в море выходит. Вот где героизм! И спасения ждать не приходится. Один на один с опасностью. Если выживешь – вернешься с уловом, если стихия проглотит – беда всей семье. Шри Рамзан говорит, в сезон муссонов – самый лучший лов: рыба так и прет в сети. Но время тяжелое. Море штормит, ливни заливают, ветер так и норовит лодку перевернуть. Но если рыбак будет ждать окончания шторма, то не наловит достаточно рыбы, не получит денег и будет голодать. Потому им приходится выходить даже в непогоду. И своих детей они этому учат. Берут с собой в штормовое море, чтобы знали, каково это. Чтобы не боялись. Тогда из них вырастают люди крепкие духом. Их уже ничто не берет.
Антон пришел в «Странник» около шести вечера. Было уже темно, длинная полоска пристани, уходящая в море, освещалась фонарями таинственным медным сиянием, а моря и вовсе не было видно, только маленькие пенистые волны, что накатывались на пляж, поблескивали серебром и шипели. Шри Рамзан рассчитывал посетителя у кассы. Наконец он освободился, что-то приказал своему помощнику, вышел к Антону на крыльцо и, кивнув ему, чтобы следовал за ним, зашагал к берегу. Миновав пристань, они ступили на глинистый пляж, свет сюда лился от фонарей с ближайшей улицы, и направились в полумраке среди лодок к индийцу, который сейчас возился с мотором: чистил масляной тряпкой, продувал что-то, потом стал осматривать винт. Рыбак возрастом около сорока лет был в зеленоватой клетчатой дхоти, рубашке с закатанными рукавами, а голова обернута куском светлой ткани наподобие чалмы.
– Это он, Гутам, – объявил Шри Рамзан.
Они поприветствовали рыбака и сразу же заговорили о предстоящем выходе в море. Шри Рамзан и Гутам говорили на хинди, и Антон не понимал их. Рыбак сопровождал свою речь энергичной жестикуляцией, размахивая руками, а когда улыбался, было видно, что у него во рту недостает зубов, а те, что еще оставались, были темными от жевания бетеля. Переговорив со своим другом, Шри Рамзан обратился к Антону:
– Гутам согласен взять вас в море.
– Во сколько мы отправимся?
– В половине шестого утра вы должны быть здесь.
– Хорошо.
После ужина Антон возвращался в комнату, размышляя о завтрашней рыбалке. Гутам даже не стал запрашивать с него денег за выход в море. Хотя для туристов это развлечение стоит денег. Больше того, можно самому наловить рыбы себе на обед. Хорошая экономия. Этот остров еще не избалован туристами, которые готовы платить за любое свое желание, только намекни.
Петушиный крик стихийно ворвался в комнату Антона и разбудил его. Петух, стоя на заборе, несколько раз на своем наречии прокричал: С добрым утром в открытое окно. Было еще темно. Антон глянул на часы – три минуты шестого. Он поднялся с постели, умылся, собрался и вышел на сумрачный двор. Гекконы, что охотились возле лампы, при появлении постояльца, нервно заерзали по стене. Антон запер дверь, прошагал по садовой дорожке и, пройдя в калитку, двинулся вниз по улице. Воздух был влажным, свежим и прозрачным. Вдалеке виднелись огни пристани. А вокруг никого, в домах света нет, и так тихо, что слышно, как по листьям кустов шуршат набрякшие на ветвях капли.
Несколько рыбаков на берегу готовили свои донги к выходу в море. Антон увидел Гутама и направился к нему. Рыбак только что залил бензин в бак двигателя и отставил цистерну в сторону.
– Selamat pagi, – поприветствовал Антон.
– Selamat pagi, – отозвался Гутам, глянул на молодого человека и продолжил свое дело.
Потом он выбрался из лодки, жестом попросил Антона отвязать ее от столба, и когда Антон, наматывая на локоть веревку, стал приближаться, Гутам принялся сталкивать лодку в воду, упираясь ногами. Бросив моток веревки на корме, Антон помог рыбаку и, оказавшись по колено в воде, запрыгнул в лодку. За ним последовал Гутам. Донга была целиком деревянная, узкая, с плоским днищем, черными от смолы бортами и вытянутым вверх раскрашенным носом, похожим на голову лебедя.
Гутам потребовал, чтобы Антон сел на носу, а сам поднял длинный шест и, отталкиваясь им от дна, направил донгу подальше от мелководья. Иначе мотор запускать нельзя – можно разбить его о камни. Покачиваясь, лодка медленно удалялась от берега. Другие рыбаки желали друг другу удачи и тоже выходили в море. Один за другим запускались двигатели, лодки издавали нервный тарахтящий гул и устремлялись в тающий полумрак наступающего утра. Гутам вынул шест из воды, бросил его в лодку, откашлялся, опустил винт двигателя в воду и дернул стартер. Мотор взревел, затарахтел, выпустил из трубы клуб черного дыма. Гутам взялся за румпель, и лодка, дрогнув, устремилась в море. Солнце еще не показалось, но вдали виднелись темные силуэты островов. Быстро светлеющее небо менялось на глазах: из фиолетового – в синее, затем в бирюзовое с оранжевыми разводами там, где должно было показаться солнце, но его пока что не было видно из-за склонов Оранга. И только когда уже совсем рассвело, когда лодка удалилась достаточно далеко от берега, над водой показался огненный диск. Жаром своим солнце растворило голубоватую дымку. Светало, так же как и темнело вечером, в этих широтах на удивление быстро. Свет и тьма здесь недолго спорят за место и поделили время поровну. Вода под лодкой была прозрачная, но темнела с увеличением глубины, так что вскоре уже и дна невозможно было рассмотреть.
Когда Оранг стал таким маленьким, что поместился бы в лодке, Гутам, словно угадывая вопрос Антона: Далеко ли еще? Покачал головой и махнул рукой, что означало: Скоро будем на месте. По-английски рыбак не говорил. Но его движения руками, коими он сопровождал свою речь, были естественны и понятны. Антон рассматривал окрестности. Из воды то и дело выпрыгивали летучие рыбы. Они проносились над волнами, скользили по ним килем и вдруг исчезали.
Спустя минут двадцать, Гутам заглушил мотор и взялся за весло. Теперь он загребал веслом то с одной, то с другой стороны. Лодки других рыбаков, яхты белые как из бумаги, парусники с треугольным парусом виднелись по сторонам. Когда солнце поднялось еще выше, вода просветлела, и тогда стало видно глубоко сквозь ее толщу. Было много рубиново-красных, будто вишневое желе, медуз, перед взором проплывали стайки рыб, а потом угловатой тенью прошла под лодкой манта. Через некоторое время Гутам, в подходящем, по его мнению, месте, начал сбрасывать невод. Антон помог ему со своего края. Обычно же рыбаки оставляют сети с вечера, а утром приходят за уловом, но вчера Гутам выйти в море не успел. Когда весь невод, под тяжестью грузил, оказался в воде, а его веревки, привязанные к бортам лодки, натянулись, и на воде заплясали ровным строем белые поплавки, что означало: сети расправились, рыбак взялся за весло и стал управлять лодкой. Выровняв ее, он вернулся за румпель, завел мотор, и лодка медленно двинулась в направлении Оранга. Антон следил за его слаженными действиями. Ему казалось, со всем этим не трудно справиться и одному. А сейчас, пока есть время, можно было бы даже закинуть удочку, но ее на борту не было. Антон лишь догадывался, что самая тяжелая часть дела будет потом, тогда уже наверняка потребуется его помощь.
Мало-помалу берег Оранга приближался. Наконец, выключив мотор, Гутам с помощью весла развернул донгу правым бортом к неводу. Потом взялся за верхний край сети, потянул на себя и начал втаскивать ее в лодку. Мокрая сеть ложилась на борт. Гутам кивнул Антону. Теперь его очередь тянуть другой край сети. Антон подобрался к борту и проделал ту же операцию, что и рыбак. Затем Гутам снова взялся за весло и выровнял донгу. После этого началось самое трудное. Антон напрягал свои силы, но все-таки отставал, и Гутаму приходилось то и дело его дожидаться, впрочем, это нисколько его не беспокоило. Гутам поглядывал на помощника холодным бесчувственным взглядом, понимая, что с первого раза у этого хлипкого иностранца не может получиться сколько-нибудь лучше. Смуглое лицо рыбака хранило спокойствие, в движениях его крепких мозолистых рук были заметны уверенность, четкость и твердость, во взгляде, когда показались поблескивающие бока рыб, не мелькнуло признака удовлетворения. Антону было тяжело в эти минуты. Сети вылезать из воды не желали. И казалось, им не будет конца. Антон сжимал зубы до скрипа, в ладони и пальцы больно врезалась ускользающая сеть, по мокрому лбу струился пот, и некогда его было стереть. В конце концов, сеть стала неподъемной. Антон выбился из сил. Гутам все больше тянул на себя, упираясь ногами и откидываясь едва ли не до противоположного борта. Вместе с сетью, лодка наполнялась водой, вскоре ее было уже по щиколотку. Рыбины били хвостом. Да кроме всего прочего было еще и скользко. Антон взмок, почувствовал слабость, и тянуть больше не мог. Видя это, Гутам вынужден был справляться один, но ни слова не сказал в протест. Солнце пекло беспощадно. Если бы ни футболка и кепка, прикрывающая лоб, Антон бы мигом сгорел. Сколько прошло времени, пока сети не оказались целиком на борту, Антон не имел представления, но это время показалось ему бесконечным. И вот Гутам указал рукой на ковшик под сидением на носу. Антон понял, что от него требуется, достал ковшик и принялся вычерпывать воду. Гутам тем временем завел мотор и направил донгу к берегу. Воды было так много, что Антон вычерпывал ее до самого прибытия. У берега Гутам спрыгнул в воду и позвал Антона. Вместе они затащили донгу на пляж. Антон, размотав веревку, привязал ее за столб и вернулся к рыбаку, помочь вытащить из лодки сети. К этому времени к ним на берег спустились жена Гутама с корзиной для рыбы и сын лет пятнадцати с перевязанной рукой. Его звали Рон. Пока женщина складывала рыбу в корзину, Гутам с ребятами расправляли сети, а после этого развесили их на шестах для просушивания. Откуда-то появились кошки. Им достались несколько признанных несъедобными летучих рыб. В целом же улов был небогат: несколько окуней, макрель и сардины. Но Шри Рамзан за рыбу все равно заплатит, Антону был обещан обед, и кое-что Гутам возьмет домой. Подняв корзину за ручки, Антон и Рон понесли ее в «Странник».
Усталый, но довольный Антон вернулся в ресторан, где Шри Рамзан приняв рыбу, от всей души поздравил его: С первой? Да, с первой рыбалкой. Гутам уложил отобранную часть рыбы в морозильную камеру. После этого Шри Рамзан вытер о тряпку руки, подошел к кассе и с ним рассчитался. Рон положил на голову толсто свернутый кусок ткани, Антон помог ему взгромоздить на нее корзину с оставшейся рыбой, и тогда паренек отправился домой, придерживая корзину здоровой левой рукой. Гутам взял деньги, пересчитал их, попрощался и направился было к выходу, но Антон позвал его. Услыхав свое имя, рыбак остановился в дверях, обернулся и вопросительно посмотрел на Антона, затем на Шри Рамзана: Чего молодому человеку нужно?
– Могу ли я завтра выйти с вами в море? – спросил Антон.
Шри Рамзан перевел, потом дождался ответа и сказал:
– Он согласен рыбачить с вами, пока его сын не поправиться.
– Значит, завтра на берегу в то же время?
– Да, – ответил Шри Рамзан за своего рыбака.
– Отлично, я приду, – сказал Антон.
Гутам невозмутимо кивнул, повернулся и зашагал восвояси. Антон остался за столиком дожидаться обеда. Сегодня ему подали жареную макрель с лимоном, луком и картофелем.

12
Чтобы не опоздать на рыбалку, Антон заводил на пять часов будильник, который нашелся в гостинице. Но большой надобности в нем не было, потому что соседский петух исправно горланил уже с половины пятого. Антон просыпался, лежал в постели до пяти, ругая всех петухов на свете, потом все-таки поднимался и, собравшись, выходил во двор, чтобы сделать гимнастику, размяться перед выходом в море. Рыбалка его увлекла, несмотря на тяжелое это занятие. Он упрямо вставал спозаранку, устремлялся на берег и делал все то, что жестами приказывал Гутам. А тот невозмутимо требовал то, что, по его мнению, обязан делать помощник. И Антон с рвением все исполнял. Ему хотелось проверить, испытать, подразнить затаившуюся в нем болезнь. «Где же она? Чего ждет? Или упрямство мое сильнее? – спрашивал он самого себя. – Вся штука в том, что нападает она неожиданно. Как таблетки появились, так она и сменила свою тактику. Не изнуряет болью до полного бессилия, а набрасывается, как собака из-за угла, стоит только потерять бдительность. Ничего, вот доберусь до пещеры, там и покончу с ней». Антон, дрожа всем телом от напряжения, тянул сети как мог. Рыбаку приходилось тянуть большую часть самому. Но понукать слабого юношу было бесполезно: как он ни старался, самого себя не пересилит. Выматывался Антон, но не отступал. Зато после его ждал в ресторане рыбный обед, а потом несколько часов отдыха в комнате, когда он лежал на кровати без сил. И мысли об этом его утешали. Вечером он выходил побродить по улице, заглядывал в соседний магазин, к знакомому продавцу, у которого в первый день по прибытии продал ручку, тут Антон покупал пакет молока, и некоторое время они с продавцом говорили о дикарях, островах и рыбалке. Свою прогулку Антон заканчивал в «Страннике» за ужином и разговорами с Шри Рамзаном.
В один из тех вечеров, когда Антон пришел в ресторан, Шри Рамзан познакомил его с местным школьным учителем из Пантая, который только что вернулся от своих родственников с Борнео и зашел к своему другу в «Странник». Узнав о редком госте из России, учитель, его звали Хасан Лю, решил непременно с ним познакомиться и для того задержался у Шри Рамзана.
Это был маленький, худощавый и улыбчивый китаец в больших круглых очках. Одет он был в синюю рубашку с расстегнутым воротом, брюки и туфли.
– Какая удивительная встреча! – радовался Хасан Лю, крепко потрясая руку Антона. – Прежде мне еще не приходилось разговаривать с русским человеком. Хотя литературу России очень люблю. Есенин, Пушкин, Чехов. Много прекрасных писателей. А мы, знаете ли, с детьми проходим кое-что из «Записок охотника».
– Я не знал, что Тургенев так известен в Малайзии, – заметил ему Антон.
– А как же, ведь мы изучаем иностранную литературу, – продолжал Хасан Лю. – И русские авторы нам очень интересны.
– Ну что же вы стоите? – вмешался Шри Рамзан, который слушал их разговор, дожидаясь возможности вставить слово. – Садитесь за стол.
– С удовольствием, – улыбнулся Хасан Лю и вновь обратился к Антону. – Сядем вон там.
– Я угощу вас чаем, – сказал Шри Рамзан, следуя за ними. – Хотите что-нибудь еще? – поглядел на Антона. Тот заказал два тоста с повидлом. Тогда Шри Рамзан перевел взгляд на учителя, но тот покачал головой отрицательно. Они расположились за свободным столиком напротив окна, а Шри Рамзан ушел на кухню передать заказ поварам.
– Я видел школу, когда был в Пантае, – сказал Антон. – Она единственная на весь остров?
– Да, а больше и не нужно. Вполне достаточно. У нас есть школьный автобус, он каждое утро собирает детей со всех поселков и после занятий развозит по домам, – рассказал Хасан Лю. – У нас очень хорошая школа, по ее окончании многие ребята поступают в университеты.
– А дикари? – спросил Антон. – Они тоже учатся?
– Нет, правительство не принуждает их к этому, – объяснил Хасан Лю. – Они – дети леса. Их школа в джунглях. Никакой другой учебы они не признают. Хотя могли бы и учиться. Впрочем, никто не желает вмешиваться в их первобытную жизнь. Они знают то, что им необходимо для выживания в лесу. Это важнее всего.
Шри Рамзан принес две чашки чая и тосты.
– Я вот, что подумал, дорогой друг, – продолжал Хасан Лю. – Такая ведь редкая удача! Ну когда нас посетит еще русский человек? – Он вопросительно поглядел на Антона. В глазах его появилась озабоченность, словно он боялся вспугнуть свою лучшую мысль и очень надеялся, что собеседник его идею поддержит. – Я бы хотел предложить вам посетить нашу школу. Приходите на урок литературы, а? Проведем его вместе. Ведь вы не против?
– Я бы с удовольствием, – проговорил Антон, сделав глоток чая. – Но я скоро должен буду покинуть Оранг.
– Завтра, – сказал Хасан Лю. – Это было бы замечательно! За вами приедет автобус. Я поговорю с директором, он обязательно поддержит идею.
– Завтра  пятница, – проговорил Антон самому себе. – Придется отказаться от рыбалки. – Поглядел на учителя. – А что бы вы хотели от меня?
– Расскажете о себе, о России, прочтете чего-нибудь по-русски, – предположил Хасан Лю. – Нам будет очень интересно послушать стихи Лермонтова на вашем родном языке.
– Хорошо, – согласился Антон. – В котором часу будет автобус?
Хасан Лю задумчиво поморщил лоб. Некоторое время он размышлял. Антон пил чай, закусывал хрустящим тостом, поглядывал на учителя. И тот наконец сообразил:
– К одиннадцати вам удобно?
– Вполне.
– Автобус заберет вас у гостиницы.
– Отлично.
– Так и договоримся.
С этим Хасан Лю подался вперед и протянул руку. Антон пожал ее. Решено.
На другой день по приезду в школу Антона сначала повели знакомиться к директору. Это был внушительного вида, в светлом костюме без галстука, усатый господин, серьезно настроенный на встречу с гостем. После короткой беседы за чашечкой кофе оба направились в аудиторию. Учителя и старшеклассники уже дожидались прихода «Антона из России». Сначала его представил директор, после этого Хасан Лю начал свой необычный урок литературы с чтения пантуна собственного сочинения:
Я посадил цветок у твоего порога,
А ты была к нему слепа.
Просил я искренней любви у бога
Той, что лишила меня сна.
Затем Хасан Лю напомнил ученикам, каких русских писателей они уже изучали, и закончил свою речь переведенным отрывком из Бунинского «Детства». Когда он закончил, из-за учительского стола поднялся Антон. В такой своей новой роли он чувствовал себя нерешительно. И чтобы поддержать его выступление, Хасан Лю завел с ним разговор в форме беседы, что смахивало на памятный допрос у полковника Рамачандрана, только в менее скованной форме. Отвечая на вопросы, Антон рассказал о себе, умолчав о болезни, разумеется, но живо расписав занятия в школьной туристической секции и свое путешествие на Архипелаг. Потом речь зашла о писателях. Антон в такой волнительный час, напряг свою память и пересказал все, что знал о своем любимом Лермонтове и прочел несколько его стихов. В тот момент тишина застыла такая, словно школьники впитывали русское звучание текста дословно. А после, для сравнения, Хасан Лю прочел стихотворение «Парус» на малайском. После чего несколько учеников по очереди читали уже из Усмана Аванга, Нараянана, Юань Тина. В заключении Антону стали задавать вопросы школьники. Когда отзвенел звонок с урока, впечатленная стихами аудитория, разразилась рукоплесканиями, и директор вручил Антону вырезанную из дерева фигурку слона. Можно было представить, какой интерес к русской поэзии возник у сельских детей Оранга, если Антона задержали еще на четверть часа, и он всю перемену вынужден был читать по-русски кое-что из Пушкинского «Евгения Онегина». Наконец, директор объявил занятие завершенным. А когда аудиторию освободили, Хасан Лю попросил Антона приехать еще завтра на встречу с учениками младших классов. Антон охотно согласился. По пути в Куала Оранг в школьном автобусе он всю дорогу разучивал с юными попутчиками «Белеет парус одинокий…» по-русски. Дети отважно за ним повторяли.
На другое утро Антон посетил субботний базар, который развернулся по обе стороны шоссе от самой пристани до ресторана «Странник», а это ни много, ни мало, но метров триста будет. В рыночном сумбуре, приплывшие сюда на лодках и приехавшие на повозках местные жители, продавали фрукты, рыбу, моллюсков, ткани, керамику и прочий товар, привезенный также с других островов и континента. И покупатели съезжались со всего острова. Были случайные туристы. Торговец чаем устроился на обычном своем месте. Шри Рамзан сам проводил к нему Антона, и тот купил у китайца особого малайского чая, который стоил едва ли не дневной заработок школьного учителя. Антону пришлось раскошелиться. Но Шри Рамзан со всей ответственностью подтвердил, что это подлинный чай дикарей Архипелага. Китаец взвесил горсть чая на весах, пересыпал его в бумажный пакетик и подал Антону. Тот рассчитался и поспешил к гостинице, чтобы не заставлять себя ждать школьному автобусу. В комнате Антон сунул драгоценный чай в полиэтиленовый пакет, хорошенько завязал его, чтобы внутрь не попала влага, и спрятал в рюкзак. Времени еще было достаточно, и в ожидании, когда за ним приедут, сел на скамейку в саду.
На сей раз в школе, по случаю приезда русского гостя, получился литературный праздник. И снова в диалоге с неугомонным учителем Хасаном Лю, Антон рассказал о себе, потом прочел стихи по-русски, а затем его усадили за парту и тогда стали выступать дети. Первым вышел мальчик лет семи. Нисколько не смущаясь, он встал у самой доски и звонким голосом прочел короткий отрывок из «Демона». Потом выступила девочка одиннадцати лет, в ее робко опущенных глазах таилась оторопь, но прочитанный на малайском отрывок из Есенина «Не жалею, не зову, не плачу…» весьма соответствовал ее образу и настроению в данную минуту. А потом детский квартет исполнил малайскую народную песню. Они пели о щедром море, священном драконе и неразделенной любви рыбака.
По окончании утренника вопросов к Антону было немного. Детей особенно интересовало, нравится ли здесь Антону? Как холодно теперь в России? И как проходят занятия в русской школе? А тот шустрый мальчик, который прочел из Лермонтова, поинтересовался: А может, будете нашим учителем? На что Антон улыбнулся и ответил: Мне надо к этому серьезно подготовиться и окончить университет в России. Хасан Лю, решив, что вопросов теперь достаточно, предложил всем перейти к чаепитию. Тогда двое помощников принялись разливать всем чай в стеклянные стаканчики, раскрывать заранее приготовленные подносы с рисовыми сладостями, фруктами, печением и раздавать их, продвигаясь по проходу между партами. С этих пор Антон стал известен на весь остров, и оставшееся время, что он жил здесь, дети узнавали его на улицах и здоровались, местные жители приветствовали его, а священник из церкви Святой Девы Марии пригласил его на постный ужин.

13
На воскресную службу в церкви собирались человек семь – восемь из местных жителей. Иногда посещали туристы. Прихожане садились на скамеечки, слушали молитвы, крестились. В остальное же время церковь окутывал покой. Только колокол в определенное время разгонял знойную дремоту окрестностей своим гулким задумчивым боем. И голос этого колокола казался Антону странным, если не сказать больше – экзотичным, в этой жаре среди пальм, попугаев и гибискусов. Время от времени на дорожках за оградой появлялся садовник. Он поливал растения из шланга, подстригал кустики, высаживал свежие цветы и выполнял прочие хозяйственные работы.
В тот вечер, Антон сидел за столом и приводил в порядок свои записи. За окном стояла уже темнота. В селении было тихо. На стенах охотились гекконы. Они таращили на жильца свои выпуклые глаза. Большей частью это были бледные ящерицы, но иногда в комнату заползали изумрудно-зеленые с голубыми и красными пятнами на боках и спине. Но эти расписные гекконы были робкими, и едва Антон к ним приближался, прятались в щелях. И те, и другие громко переговаривались друг с другом, причем крик их напоминал настойчивый стук в дверь, и поначалу, Антона этот стук сбивал с толку. Он поднимался открыть дверь, а юркие обманщики расползались по углам. Нужно было к этой игре привыкнуть. Но в тот вечер послышался стук в дверь на самом деле. Антон отложил ручку, подошел к двери и отворил ее. На пороге стоял маленький мальчик. Робко переминаясь с ноги на ногу, он проговорил: Добрый вечер! Отец Давид просит вас к себе. Приходите в половине восьмого. Удивленный приглашением священника, с которым до сих пор не имел честь знаться, Антон ответил: Хорошо, я приду, спасибо. Мальчик быстро кивнул и побежал прочь. Закрыв дверь, Антон вернулся за стол, чтобы успеть дописать начатое за оставшиеся двадцать минут.
Отец Давид дожидался Антона на скамеечке в саду. Это был поляк из миссии католической церкви, которая с четверть века назад была направлена на Архипелаг для вразумления здешних дикарей. Теперь же, когда дикарей на Оранге не осталось, церковь продолжала служить Богу, привлекая к себе кое-кого из местных крестьян, но главным образом благоверных туристов, иначе больше тут, на мусульманской земле, заниматься было нечем. Отец Давид уже пожилой, худощавый человек с обветренным загорелым и чисто выбритым лицом, светлыми с проседью волосами, одетый, как по его сану положено, в рясу и носил большой серебряный крест на груди. Он крайне редко теперь выбирался за ограду церковного сада, точно отшельник, проводил службы, писал глубокомысленные статьи, которые мечтал когда-нибудь опубликовать, и подолгу сидел в саду, погруженный в созерцание. Все хозяйственные работы, походы за продуктами, сбор пожертвования по окончании каждой службы производили его помощники.
– Добрый вечер! – радушно улыбаясь, поприветствовал он Антона, когда тот, пройдя в калитку, не заметив во тьме священника, направился к маленькому особняку, что стоял возле церкви. Отец Давид поднялся со скамейки, оправил полы рясы и двинулся к гостю. Они остановились возле большого и пышного розового куста с большими душистыми цветами, которые светились в лучах фонаря.
– Добрый вечер! – поздоровался Антон.
Они представились друг другу.
– Как хорошо, что вы пришли! Пойдемте. Я очень рад! – продолжал отец Давид, со скромным удовольствием пожимая руку Антона. И тот почувствовал, как его кисть утонула в обширной, бархатной ладони священника. Они подошли к флигелю. Отец Давид открыл дверь, впустил Антона и прошел за ним следом. Сначала они шагали по длинному коридору, затем попали во внутренний дворик с дорожками среди цветов, папоротников и пальм, посреди которого был маленький прудик с лотосами, камнями и журчащим фонтанчиком. Тут Антон обратил внимание на растение с большими листьями сверху зелеными, снизу красными и формой напоминающими ладонь. Оно росло в большом красивом вазоне. Отец Давид, заметив любопытство гостя, прокомментировал:
– А это мой любимец. Каждый вечер он поднимает и складывает листья, словно в молитве. В мое отсутствие, пока я бываю с миссией на других островах, растение продолжает за меня молиться. Глядите, на каждом листе по десять черточек, они как будто символизируют Заповеди Божьи. Не найти другого существа, которое бы так добросовестно, точно по расписанию, взывало к Богу. Бог ко всем творениям своим благосклонен. За такую преданность, я поливаю растение теплой водой, опрыскиваю от вредителей и подкармливаю специальными удобрениями.
– Интересно, что его заставляет это делать? – полюбопытствовал Антон.
– Божественный промысел, – с улыбкой ответил отец Давид, и они направились дальше.
Прошагав по галерее, освещенной желтоватыми лампами, они вошли в трапезную. Тут священник указал рукой на длинный деревянный стол, который стоял посреди комнаты:
– Прошу вас, садитесь.
Антон кивнул, отодвинул стул и сел.
– Я часто вижу вас, когда вы ходите к пристани, – сказал отец Давид, занимая место во главе стола.
– Я обедаю в «Страннике», – объяснил Антон.
– Ах, да, конечно, – подхватил отец Давид, ни на минуту не теряя своей елейной улыбки, – у Шри Рамзана хорошо готовят.
– Мне нравится у него.
– Я рад, что вы приняли приглашение поужинать со мной.
– Мне тоже очень приятно.
– Вы давно на Архипелаге?
– Чуть больше недели, а завтра мне уезжать на Гуа.
Отец Давид качнул головой. Антон откинулся на спинку стула. Вскоре появился слуга. Некоторое время отец Давид объяснял что-то малайцу, на местном наречии. Антон тем временем осмотрелся, замечая для себя скромность всей обстановки. Помещение было достаточно просторным. Пол вымощен плитами. Вся мебель: упомянутый выше стол, скамьи вдоль стен, шкаф, казались старыми, даже ветхими. Стулья ворчали, поскрипывали и громко кряхтели, когда на них садились. За стеклянными дверцами шкафа на полках стояли несколько Священных писаний, весьма потрепанных от бесконечного пользования. Большая икона Божьей Матери поблескивала позолотой в этой серой комнате. В окнах стояла синяя темнота, и ничего в них не разглядеть. На столе, в центре которого стоял трехсвечный канделябр на случай неожиданного отключения электричества, что на острове бывает частенько, стали появляться блюда. Слуга приносил кушанья с кухни и расставлял все это на столе. Полные кастрюли, тарелки, кувшин…
– У нас еще не было гостей из России, – продолжил отец Давид. – Во всяком случае, пока я здесь живу.
– Как долго вы служите здесь? – поинтересовался Антон.
– Двадцать шесть лет скоро будет, – не без гордости ответил отец Давид.
Между тем слуга разлил по стаканам воды, открыл одну из кастрюль и принялся раскладывать по тарелкам дымящийся рыхлый белый рис, поливать его овощным соусом и ставить тарелки перед Антоном и святым отцом. После этого нарезал на ломтики круглый только что выпеченный ржаной хлеб. И наконец, глянув на священника, удалился с таким важным видом, точно прислуживал самому Господу Богу.
– Помолимся, – смиренно объявил отец Давид, сложил свои ладони лодочкой, потупил на столе взор и зашептал.
Антон подождал, глядя на тарелку перед ним, так что казалось, будто он тоже молится, но молитвы не шептал, а только повторил за священником: Аминь.
– Угощайтесь, – предложил отец Давид, снова весело глянув на гостя, и взялся за ложку.
С минуту они жевали рис. А потом, бросив взгляд на икону, отец Давид на всякий случай поинтересовался:
– Так вы христианин?
– Да, русская православная церковь, – сообщил Антон.
– Это прекрасно, мой друг, церкви разные, а вера, народ и Бог едины, – заключил отец Давид. – Творец создал нас такими разными, но любит всех одинаково, язычник то, мусульманин или католик. Все равно. Вот я польский священник, среди прихожан есть малайцы, иногда бывают туристы из других стран. Хотя очень редко. Много лет назад церковь во имя Господа Бога послала меня с миссией на этот остров, помочь местным заблудшим душам прийти к истинной вере. – Тут отец Давид помолчал немного и спросил: – Скажите, а что вас привело на Архипелаг?
– По состоянию здоровья мне рекомендовано совершить дальнее путешествие, – ответил Антон.
– Вот как?! – удивился священник. – В такой нездоровый климат? Удивительно. Впрочем, Архипелаг достаточно чист по сравнению с другими областями Азии. Здесь, если климат позволяет, нет опасных болезней. И чем же вы занимаетесь?
– Хожу на рыбалку, прогуливаюсь по лесу, а в школе беседовал с детьми о литературе, – перечислил Антон.
– Об этом я слышал, – ободрительным тоном промолвил священник. – Я тоже выступал перед учениками. Говорил с ними о вечной борьбе добра и зла. Но школьный директор не позволяет углубляться в христианские догмы, все же он мусульманин. Больше меня там не ждут.
– А ведь анимисты, мусульмане, христиане могли бы существовать мирно, – предположил Антон.
– Местный народ отличается веротерпимостью, – объяснил отец Давид. – И это есть хорошо.
– Но дикари ведь еще посещают Оранг?
– Теперь очень редко.
– Но ведь когда-то это была их земля.
– Они не выдержали соседства переселенцев.
– Очень жаль.
– Истина воцарилась на этой земле.
– Что же это за истина, когда исчезает целый народ? – с осуждением в голосе промолвил Антон.
– Они уступили место более прогрессивному человечеству, – с тяжелым вздохом ответил отец Давид. Потом снисходительно улыбнулся, заметив замешательство на лице Антона, и продолжил: – Наша церковь призывает их прийти к Богу. И чем раньше – тем лучше. К сожалению, моя миссия испытывает недостаток в деньгах, но продолжает служить. Иногда поступают деньги из Европы от религиозных благотворительных обществ. Впрочем, что я все о деньгах. Вы кладите кари. Ешьте, сколько хотите, – стал накладывать себе еще рису.
– Значит, вам приходилось общаться с дикарями? – спросил Антон.
– Что? – не расслышал священник.
– Как давно вы видели дикарей? – переиначил свой вопрос Антон.
– Ах, дикарей. – Задумался. – Давно ли? Да, пожалуй, очень давно. Уж я точно и не помню.
– А мне так и не пришлось их найти, кроме останков их старой деревни, – с сожалением произнес Антон.
– К чему они вам? – безразлично махнул рукой отец Давид.
– Они обладают теми знаниями, без которых современному человеку не выжить, – ответил Антон, вспоминая разговор с Жун Фэн.
– Как не выжить?
– Они знают силу растений.
– И что же?
– От многих болезней. – Серьезно взирая на священника из-под бровей, Антон продолжил: – Если найти лекарства, многих людей в целом мире можно было бы спасти от смерти.
– «Живущий под кровом Всевышнего, под сенью Всемогущего покоится... Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы», – проговорил отец Давид заученную формулу. – «…перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен…» Знай это, и легче будет.
– С Богом легче умирать, – печально произнес Антон, просверлив священника вызывающим взглядом.
Отец Давид поглядел на Антона с осуждением, но тут же напустил на себя скорбящий вид смиренного служителя церкви.
– Наша задача помочь дикарям обрести веру, и только после этого они сами придут в храм Его за спасением, и крестятся, и будут спасены. «Приходящего ко Мне не изгоню вон».
– Сначала надо понять, от чего дикарям нужно спасаться. Уверен, они ответят: от нас с вами. У них есть вера, своя собственная, и она помогает им в этом забытом Богом мире.
– Осмелюсь поспорить, молодой человек, – сказал отец Давид. – Я посетил много островов, мне приходилось говорить с вождями разных племен, я пытался принести в их мир лучик божественной силы. Призывал их покаяться, прийти в храм нашего Бога и принять Его. Самое важное, что мы можем сделать, чтобы найти расположение к себе Бога – это верить в Него. «А без веры угодить Богу невозможно, ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает». Но, увы, дикари отвергли Его. Именно тех дикарей, кого мне не удалось убедить в истинности веры нашей, прибрал дьявол. Мне не удалось помочь им спасти свои души. Вот они и канули в небытие.
– Боюсь, что причина другая, – ответил на это Антон.
– И какая, сын мой? – осведомился отец Давид, взирая на него с холодной надменностью.
– Появление здесь переселенцев, сведение леса и попытки миссионеров извести их первобытные традиции, – твердо сказал Антон и продолжил: – Когда-то дикари были счастливы на своем острове. Теперь они вынуждены отсюда бежать.
– Вы заблуждаетесь, мой друг, – с затаенной горечью промолвил отец Давид. – Неужели вы пытаетесь обвинить церковь в том, к чему она не причастна? Христос умер за нас, за этих дикарей, за все человечество. «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единственного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную». Повторяю: «…всякий, кто призовет имя Господне, спасется». Дикари, вместо того, чтобы принять цивилизацию, сопротивлялись ей, а потом сами отсюда ушли. – На лице священника снова мелькнула снисходительная улыбка. – Вам разве неизвестно, что те племена охотились за головами? Они представляли опасность для мирных жителей.
– Змея тоже кусает, если на нее наступить, – упорствовал Антон. – Тогда зачем ее трогать?
– Рано или поздно, эти острова должны быть заселены, – уверенно твердил отец Давид. – Дикарям с их жестокими традициями не место среди современных людей. Они должны были либо уступить, либо принять меняющуюся жизнь. И вера помогла бы им в том. «…веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой… Мы имеем мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа». Но вышло то, что вышло.
С минуту в трапезной висело тяжелое молчание. Потом священник обернулся в сторону кухни:
– Рашид! – позвал он. – Рашид! Ты слышишь меня? – Слуга поднялся по трем ступенькам, вошел и поклонился. – Рашид, принеси нам еще питьевой воды. Да не забудь приготовить чай. – Слуга поклонился, подошел к столу, взял пустой кувшин и торопливо удалился. – Вы христианин, вам все же легче понять меня, – снова обратился отец Давид к Антону. – Вы только подумаете о роли крещения в жизни народов. Христос сказал: «Если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия». Дикари грешны и будут наказаны. Что мы уже, собственно, и видим. Они наказаны и потому исчезают. Но, когда будут крещены, у них появится шанс на спасение. Бог простит. Он простит только в том случае, если «…приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает».
– Они исчезают не по причине отсутствия христианской веры, а оттого, что у них отбирают их землю и заставляют страдать.
– Христос за всех страдал и умер за грехи человечества. Библия убеждает, что мы (и дикари тоже) будем спасены, если уверуем в этот факт. А так же в Его распятие, гроб и воскресение. Дело Христа, содеянное ради грешников, поможет тем, кто решится отдать душу свою Ему и идти за Ним. И дикари тоже могут довериться Ему. Ибо вера означает, что человек полностью подчинился требованиям Христа, что он признал грехи, и что обратился к Христу. Человек, пусть и дикарь, наделен важным шестым чувством – способностью верить. В Священном писании прочтем: «Человек оправдан верой». Прими Орангское племя Бога, они остались бы здесь целыми и невредимыми. Конечно, им бы пришлось расстаться со многими своими анимистическими традициями, но так было бы гораздо лучше. Разве нет?
– Плохо, когда народ теряет свою древнюю культуру, а вместе с этим и себя, – проговорил Антон, собираясь с мыслями. – Чем разнообразнее мир, тем он совершеннее, ведь накопленные дикарями знания, пригодились бы и нам.
Вернулся Рашид, поставил на стол полный кувшин воды и с поклоном удалился.
– Не спорю, но эти знания никуда бы ни делись, прими они христианство, – настаивал отец Давид.
– Да вы сами сказали, что со многими традициями им пришлось бы расстаться, – поймал Антон за слово. – Ну зачем вмешиваться в их культуру? Зачем насаждать им Бога, которого они не признают? Зачем их переделывать?.. Вот вы только что убили на своей щеке комара, который жаждал всего крошечной капельки крови, убили страждущего вместо того, чтобы помочь ему, и подставить другую щеку. Разве вы не нарушили Заповеди Божьей у стен самого храма. Да что там комар! – Антон разошелся: – Вы губите души людей – насаждаете чужую им религию, как инфекцию. Не понятно мне это, миссия ваша не понятна.
Священник не ожидал от молодого христианина такой атаки. Улыбка, до сего времени еще мелькавшая на его благодушном лице, бесследно пропала. Он помрачнел, задумался, поиграл пальцами по столу. Затем повернулся к кухне и прокричал:
– Рашид! Ты не забыл про чай? Живее!
 – Минутку, святой отец, сейчас будет готов, – отозвался Рашид, выглянув из-за двери.
– Так, так… – заговорил было священник, продолжая постукивать пальцами по столу. Задумался на мгновение. Антон взирал на него с осуждением. – Так вот наступит время, и дикари сами начнут выходить из леса, – молвил он спокойным тоном, тщательно подбирая слова и сурово глядя Антону в глаза. – Они приплывут в наш мир на своих пирогах. Я уверен, блага цивилизации гораздо привлекательнее первобытных зарослей, в которых они до сих пор обитают. Это будет великий переход из века каменного – в век компьютерный. Так вот, когда они придут в наш мир, мы примем их, как подобает в мирном обществе. Вера в Бога, пусть в Аллаха, сделает их людьми. Но пока они всего-навсего хладнокровные убийцы. И души их во власти злого промысла. Но если они примут иную жизнь, то и себя спасут. Их дети пойдут в школу. Они научатся грамоте. Будут работать на благо себе и обществу. Они станут такими, как все. В вере мы спасаем свою душу. И это Божий дар.
«Самое лживое оправдание, – решил про себя Антон. – Насилие над душой, прикрытое добродетелью». – И тут он не выдержал и повторил свой вопрос:
– Зачем?
– Рашид, ну где же чай? – прокричал священник в кухню, а потом обратился к Антону с большим сожалением: – Мне очень странно слышать такой вопрос от христианина.
– Точно так спросил бы любой здравомыслящий человек, чей мозг не запудрен христианской мифологией, – заявил Антон вызывающим тоном.
– Церковь предлагает им сделать правильный выбор, – возразил отец Давид.
– Вынужденный выбор, – отрезал Антон. – Когда не останется леса, тем племенам просто некуда будет деваться. Большой мир поглотит и растворит их в себе, от их прежней культуры ничего не сохранится. Я уверен, у каждого народа может быть свой бог, и незачем навязывать чужого.
Наконец появился слуга с чайным подносом. Пока он разливал чай и расставлял перед господами чашки, те сидели, погруженные в размышления. Но вот отец Давид сделал глоток чаю и стал прогонять Рашида, из подозрения, что слуга так медлителен сегодня, потому что подслушивает разговор. Вредный для него разговор.
– Рашид, начинай мыть посуду, – потребовал отец Давид. – Я буду слушать, шумит ли у тебя вода.
Тот покорно поклонился и поспешил на кухню исполнять поручение.
– А вы здесь сидите и ждете, когда дикари к вам придут, – с новой силой вспыхнул Антон, тщательно подбирая слова. – Ждете, чтобы увлечь их в свое христианское логово, чтобы они оставили своих духов, тотемы и самобытные традиции, и скорее влились в общую серую массу, которая на самом деле их души погубит. От этого человечество ничего не выиграет, но потеряет.
Отец Давид посуровел еще больше. Он взял со стола салфетку, промокнул губы и уставился на молодого человека с негодованием. Антон стал пить чай, ощущая на себе недобрый взгляд священника. И в самом деле, отец Давид был изрядно возмущен еретическим воспитанием гостя.
– Вы не знакомы с Библией, – наконец выговорил он.
– Почему же, читал, – ответил Антон.
– Тогда, откуда такая ересь? – возмутился отец Давид.
– А зачем обманывать самих себя? – риторически спросил Антон. – Библия – это красивая легенда, то есть, миф. Искусство.
Только сейчас из кухни послышался шум воды. До сих пор Рашид прислушивался к разговору, и подозревая, что ситуация накаляется до предела, решил не испытывать терпение святого отца. Радикальные взгляды Антона потрясли слугу, так что он едва не уронил скользкую от мыла тарелку на пол.
– Ересь! – дрожащим от злости голосом выпалил отец Давид.
– Когда-то так обзывали доказательство того, что Земля круглая и вертится вокруг Солнца, а не наоборот, – торжествующе произнес Антон. – А что говорить о происхождении нашего рода от общего с обезьянами предка? – Улыбнулся. – Просто человек всегда был тщеславен.
– Невежа, – провозгласил отец Давид. – Побойтесь Бога! Придите в нашу святую церковь. Раскайтесь. Просите прощение перед ликом Святой Богородицы.
– Нет, отец Давид, не приду, – спокойно проговорил Антон, хотя внутри был взволнован, да так, что закружилась голова. – Я убежден, что у каждого народа есть своя вера, и незачем навязывать им чужого бога. – С этими словами Антон поднялся из-за стола. – Спасибо за угощение, – проговорил он ошеломленному священнику и, чувствуя себя победителем, зашагал из трапезной.
– Спаси тебя Бог, – пробормотал отец Давид, рассеянно глядя в спину молодого человека, и поднялся, чтобы его проводить.
Уже в галерее с ним вновь случилось головокружение, так что Антон, потеряв равновесие, едва не опрокинулся в пруд с фонтаном, но при этом так ударился ногой о вазон с богомольным растением, что тот качнулся и на глазах ошеломленного священника рухнул. Послышался звон рассыпающейся в дребезги керамики.
– Ах, извините! – слабым голосом проговорил Антон. – Надеюсь, растение не погибнет?
– Этот вазон я привез из Варшавы пятнадцать лет назад, – промолвил отец Давид, и в голосе его прозвучали боль, разочарование и раздражение.
– Как жаль, честное слово, я не хотел, – сказал Антон и поспешил прочь.
На шум прибежал слуга. Отец Давид опустил брови, обругал его за то, что поставил вазон посреди дороги, и потребовал убрать осколки, а растение немедленно пересадить в другой горшок. Бедный Рашид бросился за веником. А в это время Антон уже брел через сад к дороге, желая поскорее покинуть этот «забросок христианского мира в хранимый туземными богами рай».

14
Шри Рамзан говорил, что попасть на Гуа можно только кораблем с острова Румах, но здесь можно договориться с кем-нибудь из местных рыбаков, кто-нибудь наверняка согласиться отвезти на своем катере за плату. Обычные рыбацкие донги для такого длительного переезда не годятся, поэтому Гутам не сможет в этом деле помочь. Утром после завтрака Антон отправился на пристань. Здесь были несколько яхт и катеров, их хозяева, в том числе иностранцы, так в них и жили. Антон застал одного из рыбаков – любителя подводной охоты – и с ним договорился о переезде на Гуа, к сожалению, этот молодой человек, лет двадцати пяти, едва говорил по-английски, но все-таки понял, что от него требуется. Сам он родом из Борнео, а сейчас проводит свой отпуск на Архипелаге. Рассмотрев карту, Антона и поняв, наконец, куда ему надо, рыбак согласился. Для сборов потребовалось немногим более часа. Хозяин лодки заправил бак, протер палубу, проверил подводное снаряжение на случай, если найдется любопытное для погружения место. Антон тем временем вернулся в гостиницу за рюкзаком, потом сходил в дом администратора, рассчитался с ним и отдал ключ, после этого направился в «Странник» попрощаться с Шри Рамзаном.
– Я уезжаю прямо сейчас, – сообщил Антон, дождавшись, когда Шри Рамзан освободится от своих клиентов.
– Уже нашлась лодка? – не без удивления спросил тот.
– Да, один рыбак согласился, – ответил Антон.
– Ну что же, счастливого вам пути, мистер Антон, – улыбнулся Шри Рамзан. – Надеюсь, увидимся когда-нибудь еще.
– Спасибо, у вас было здорово, – сказал Антон. – Если будет возможно, я обязательно приеду к вам.
– Тогда мы снова хорошо пообедаем в моем ресторане, – проговорил Шри Рамзан.
– Конечно, а сейчас я бы хотел купить бутылку воды и печения на дорогу.
– Сколько угодно.
Шри Рамзан обошел прилавок, подал Антону бутылку и упаковку печения. Рассчитавшись, Антон убрал все это в рюкзак и сказал:
– Теперь полный порядок, я должен идти.
– Тогда до встречи, – сказал Шри Рамзан, протягивая руку.
– До свидания. – Они пожали руки. Антон повесил на плечи рюкзак и зашагал к пристани. Шри Рамзан проводил его до крыльца, а потом вернулся к своим посетителям.
Лодка была уже готова. Малаец ждал своего пассажира и, сидя на корме, читал какой-то красочный журнал. Антон забрался на палубу. Рыбак встрепенулся, отбросил журнал, поднялся на рубку и запустил двигатель. Лодка качнулась, пустила дым и забормотала. Потом рыбак что-то крикнул Антону, но тот не понял, тогда, махнув рукой, он сам выбрался на пристань, отвязал одну, затем другую веревки и, бросив их на палубу, вернулся за штурвал, достал темные очки из кармана и надел их. Лодка, покачиваясь, стала медленно продвигаться вдоль пристани, потом начала удаляться, и спустя минуту, разрезая носом слабую волну, направилась в море.
Некоторое время, сидя на корме, Антон глядел на удаляющийся берег Оранга. Темный пляж, домики, пальмы, пристань. Потом все это скрылось за мысом. Тогда Антон достал из рюкзака карту и принялся ее изучать. Чтобы попасть на Гуа, нужно было обойти Румах с запада. А там было множество больших и маленьких островов. Расстояние приличное, поэтому рыбак торопился, ему нужно было успеть на Румах до заката.
Море было спокойное, повсюду вздымались зеленые острова. Некоторые из них, судя по карте, не имели названий. «Впрочем, существуют они уже миллионы лет безо всякого имени, и ничуть не страдают, – размышлял он. – Это человек, чтобы не заблудиться в этом мире, всему дает свои определения». Солнце между тем припекало все сильнее, блики сверкали в глазах, тогда Антон укрылся от солнечного жара под тент, натянутый над палубой, удобно расположился в шезлонге и задремал.

Глава III
Отшельник

1
Лодка приблизилась к острову. Солнце уже висело над самым лесом. Рыбак стоял у штурвала. Ветер надувал его рубашку, как парус, и трепал черные волосы, открывая высокий лоб. Обогнув один мыс, затем другой, лодка направилась к широкому заливу, на берегу которого виднелась маленькая деревянная пристань.
Наконец лодка тукнулась боком о сваю, и Антон поднялся с шезлонга. Рыбак заглушил двигатель, спустился на палубу, поднял конец веревки, бросил ее на пристань и, прыгнув следом, привязал ее к столбу. Прибыли. Антон надел на плечи рюкзак, вынул из кармана деньги и рассчитался с малайцем. Тот что-то сказал о возвращении, но Антон не понял, что рыбак имеет в виду, и объяснил, что вернется на Румах другим кораблем. Тогда парень чуть кивнул и, попрощавшись с пассажиром, отправился на корму за канистрой бензина, чтобы заправить бак двигателя. Антон прошел по пристани, спустился на пляж и огляделся с немалым удовольствием. Как красиво вокруг! Аромат каких-то неизвестных цветов ласкал обоняние. Где-то в деревьях весело пела невидимая птица. А песок белый, как сахар, – Антон присел, зачерпнул горсть и стал глядеть, как между пальцами потоками струятся песчинки, – всё коралловая крошка. Вот он остров – мечта любознательного детства. – Отряхнул руки. – Как здорово, что иногда даже сокровенные сны сбываются! Антона посетило мимолетное deja vu: вот этот пляж, этот девственный лес, редкие птицы.
На пляже, наверное, очень давно, был кем-то выстроен маленький деревянный домик на высоких сваях, но сейчас дверь его была заперта на замок. Не сразу Антон сообразил, что селение это безлюдно: кроме пристани и хижины ничто другое о присутствии человека не напоминало. Больше того, строения эти казались такими ветхими, как будто их построили сто лет назад. Они могли рухнуть от малейшего прикосновения. Антон повернулся к пристани, но лодка, тарахтя на всю округу, уже двинулась в море. Постепенно в сознание Антона стало пробиваться какое-то жутковатое предчувствие. Никаких звуков жилого места не было слышно, только шум волн, пение насекомых и птиц, да поскрипывание в доме ставен от ветра. Такой красивый пляж не может пустовать. Антон задумался: «Возможно, рыбак торопился на Румах и потому высадил меня на первой попавшейся пристани. Значит, до города нужно добираться самому по шоссе. Толком этот малаец ничего объяснить не сумел. Теперь до наступления темноты нужно выйти на шоссе, поймать такси и ехать в город». Антон двинулся через пляж и в поисках тропы зашагал вдоль густых зарослей. И опять его удивило отсутствие здесь следов отдыхающих. Пляж был чистым, ни стеклышка, по песку бегали крабы и таращились с таким удивлением, будто человека видят впервые, а заросли оказались густыми, точно их никогда не расчищали. Несколько раз Антон пытался пробраться через них, но дальше стоял дремучий лес, и никакой тропы не было видно. «Может быть, туристы из города приплывают сюда на лодках, отдыхают, а затем возвращаются морем обратно. Так было бы проще. И о чем только думал этот парень, когда привез меня сюда, что если он перепутал берег?» Облазав все заросли, Антон так и не обнаружил никаких троп. На краю пляжа мангры полоскали свои стебли и корни в морских волнах. За этими деревцами виднелась скала. Солнце уже скрылось за вершинами деревьев, и берег погрузился в унылую тень.
Антон сел на песок, достал карту и стал ее рассматривать. Вот Румах, здесь Гуа, а вокруг россыпь маленьких безымянных островов. Стараясь не отчаиваться, Антон решил собраться с мыслями, но, о чем бы он не думал, осознание того, что привезли его не на тот остров, постепенно завладевало им. «Нет, этого не может быть, – успокаивал он себя. – Вот и на Гуа отмечены такие же маленькие бухты и пляжи. – Оглянулся, посмотрел, куда село солнце. – Выходит, я нахожусь на самом отдаленном северном побережье Гуа. Получается, до города надо плыть вдоль восточного берега или идти пешком, но тогда выйдет примерно километра три. А тут холмистая местность. Поход займет много времени. Что же теперь делать? В ночном лесу легко заблудиться. А туристы вряд ли приплывут сюда на ночь. Значит, придется оставаться до утра прямо здесь. – Антон поднял глаза от карты и оглядел пляж. – Вполне уютное место. Хищников на Архипелаге нет, кроме, разве что, крокодилов. Правда, ночью они сидят в мангровых зарослях и дремлют. Нет, пожалуй, на этом чертовом пляже лучше не оставаться. Крабы будут сыпать песок прямо в лицо. Надо найти себе место на пристани». Антон поднялся, набросил на плечи рюкзак и пошел к хижине.
На самом деле она больше походила на сарай. Антон раздвинул ставни и заглянул внутрь. Пол дощатый, какая-то широкая скамья, сквозь щели в стенах проникал тусклый свет, никакой хозяйственной утвари не видно – все заброшено. Одна только паутина, как тюль, висит, доски поросли мхом и лишайником, а кое-где пристроилась занесенная ветром трава. Замок на двери проржавел, его даже родным ключом не открыть. Кому и для чего понадобилось возводить это убожество? Антон поднялся на пристань, прошелся до ее края, понаблюдал, как волны бьются о сваи, постоял в задумчивости, глядя на темнеющее море, и вернулся на песок. Несколько минут он бродил у кромки прибоя. Сейчас уже стемнеет. Пора устраиваться на ночлег.
На случай появления крокодила, Антон вернулся на пристань и расположился у перил, другого более безопасного места здесь не найти. Можно было бы протиснуться в окошко сарая и заночевать в нем, но спать в сырости среди ползающих мелких гадов было как-то не по себе.
С очередным порывом ветра погасли последние проблески света. В черном небе замерцали звезды. От края до края протянулся белесый Млечный путь. Антон лежал навзничь, подложив под голову свитер, и глядел на эти звезды. Спать не хотелось – было еще только половина восьмого. Да вот еще заныла спина. На досках заснуть не получится. Постелить бы что-нибудь. Антон сел, облокотившись о столб, и стал думать, чего бы такого придумать. На жестких ветках тоже не полежишь. Лучше всего на песке. Но оставаться посреди пляжа как-то не хотелось. Что бы такого придумать? Надо было раньше искать. Теперь в кромешной тьме ничего не нащупаешь. Подходящих мыслей не возникало, а кроме того, захотелось есть. «Ну конечно! – воскликнул про себя Антон. – В это время я обычно ужинал в «Страннике». Теперь кроме печения и воды ничего больше нет. Придется утолить подступающий голод тем, что есть». Он развязал рюкзак, достал бутылку воды, сделал несколько глотков, поставил, вынул печение, разорвал край упаковки, вынул три штучки и стал жевать, запивая водой. «Кто знал, что в такой дыре окажусь, – думал он. – Всю упаковку бы сейчас слопал, но рука дрогнет сделать это сейчас. Кто его знает, когда до города доберусь. На завтра надо оставить».
Прислушиваясь к лесным звукам, Антон пытался уловить хоть какой-нибудь признак цивилизации. Но море перебивало всякие звуки, только пение самых отчаянных сверчков доносилось из леса. На душе было жутко. Ночевать вот так под открытым небом Антону еще не приходилось, хотя такой вариант тоже не исключался, лишь бы не пошел дождь.
В начале девятого Антона сморила усталость, и он лег на бок, подложив в полудреме под голову свитер. «Спят же бродяги на бетонном полу», – подумалось ему, и в следующий миг он провалился в сон.
Несколько раз за ночь Антон пробуждался, ворочался на досках, переваливался на другой бок, в полусне искал свитер, чтобы вновь лечь на него головой. А когда вдруг увидел перед собой разинутую, круглую как рот пиявки, пасть огромного ящера, с криком вскочил и проснулся. Было еще темно. Ошалелый от кошмарного видения, Антон сел, озираясь по сторонам и пытаясь сообразить, где он и что происходит? Какой мерзкий сон! Спать больше не хотелось. Антон поглядел на часы: десять минут шестого. Скоро рассвет. Эта мысль успокоила его. Чувствовал он себя не очень бодро. Выспаться не удалось. Поднявшись на ноги, Антон прогулялся по пристани туда-сюда, потом спустился на пляж, умылся морской водой и вернулся к рюкзаку ждать рассвета.

2
К полудню надеяться, что пляж посетят на прогулочной лодке туристы из города, уже не приходилось. Видимо место это на Гуа не очень популярно. Надо было что-нибудь предпринимать самому. Хотя бы попытаться пробраться в город через лес, пока еще достаточно светлого времени. На Гуа должно быть много троп. Главное, теперь напасть на подходящую или, на худой конец, отыскть русло пересохшего ручья.
Чтобы проникнуть в лес, Антону пришлось продираться сквозь густые заросли панданусов с жесткими, зазубренными, как пила, торчащими в разные стороны листьями и с оранжевыми, похожими на ананас, плодами. Антон то сгибался вдвое, то двигался ползком, то на корточках. Зато, преодолев это препятствие, он очутился в более просторном сумрачном лесу. К небу возносились толстые стволы деревьев, словно столбы в готическом храме, а наверху плотными сводами простирались их кроны. Внизу росли только худенькие кустики. Отсюда отчетливо слышался шум прибоя, но чтобы не пройти пляж мимо, если придется вернуться, Антон достал из рюкзака записную книжку и, вырвав из нее листок, повесил его на ветке, затем убедился, что его хорошо видно и осмотрелся. Вокруг одни деревья, крупные валуны и мягкий бурый ковер из опавших листьев. В полумраке всюду копошились лесные крабы, многие из них носили на себе раковину, и в случае опасности прятались в ней. Антон двинулся в путь, стараясь не наступить на краба, но это было нелегко – их оказалось так много, что сами лезли под ноги. В полуденном лесу было сухо. Ориентироваться приходилось по солнцу, что посылало свои яркие лучи в прорехи крон, и при этом еще приходилось делать поправку на время. Обходя деревья, перелезая через их могучие корни, пробираясь среди валунов, Антон продвигался слишком медленно. Очень хотелось пить. Сделав глоток, Антон сначала полоскал рот, а потом проглатывал. Вдыхая теплый влажный воздух, обливаясь потом и делая частые остановки, он осознал, что быстро до города не доберется. Дальше стало тяжелей: пришлось взбираться по склону. Антон не рискнул лезть высоко, судя по карте, холм этот и вовсе можно обойти. Тем более что выше произрастали ротанговые пальмы со стеблем, покрытым шипами. Эти колючки, изогнутые назад, как леопардовы когти, цеплялись, рвали одежду и кожу, после чего оставались красные болезненные царапины. Стволы некоторых пальм и вовсе были густо покрыты длинными черными шипами. Но попадались и толстые стебли лиан, они будто змеи, извивались по земле, свисали с деревьев и оплетали валуны. За них можно было удерживаться, как за перила. С деревьев доносилось воркование лесных голубей. Из-под ног то и дело резво вышныривали меднобокие сцинки. В одном месте среди камней прочь промелькнула длинная полосатая змейка. Скрылась в жухлой листве. Только ее и видели. Со склона холма ничего невозможно было рассмотреть, пока Антон не набрел на участок с поваленным бурей огромным деревом. Когда-то, не слишком давно, здесь рухнул этот ветвистый исполин и уволок за собой несколько соседних деревьев. Теперь в этом месте образовалась солнечная поляна, густо поросшая травой и кустарниками по пояс, а то и выше. Антон взобрался на ствол мертвого дерева и осмотрелся. Отсюда он увидел, как вдали весело играет солнечными бликами море, заметил несколько мелких островов и больше ничего: обзор сужали густые заросли.
Продолжая путь, Антон вскоре услышал шум воды и направился на этот манящий звук. Вскоре он выбрался к маленькому ручейку и, двигаясь по его каменистому ложу, подошел к обрыву. Отсюда ручеек срывался и с шумом падал в маленький пруд. Из этого пруда он продолжал свой путь в низких берегах, в которых со звонким смехом, прыгая по камням, стремглав спешил к морю.
Хватаясь руками за выступы, осторожно ставя ногу на камень, Антон спустился к пруду. Дно его было песчаное. Водопад, разбиваясь о скалистые выступы, орошал своими серебристыми брызгами окрестности, кустики папоротников, мхи и листья каких-то влаголюбивых растений. Вода в пруду была прозрачная. По его волнующейся поверхности скользили несколько водомерок. Антон сбросил с плеч рюкзак и вошел в прохладный водоем, чтобы освежиться, смыть прилипшую грязь, кровь с царапин и пот. В воде стало легче. Наплескавшись вдоволь, Антон выбрался на берег, сел на камень и съел пару печений, чтобы утолить пробудившийся голод.
Несмотря на усталость, засиживаться было некогда, и Антон продолжил путь, двигаясь теперь вдоль склона. Троп в лесу нигде не было. И вообще не было никаких признаков присутствия человека. Солнце оставалось по правую руку. Судя по времени, было пройдено не менее полутора километров. Еще столько же – и появятся признаки человеческого жилья. Антон был в этом уверен. Он упрямо двигался через лес, пока не наткнулся на сухое русло ручья. Теперь идти стало легче. Когда льет дождь, ручей возрождается и омывает свое каменистое ложе, а после оно высыхает, так что можно им воспользоваться как тропой. Скорее всего, русло это тянется к морю, и, надеясь на это, Антон тешил себя тем, что обязательно выйдет прямо на ухоженный пляж с зонтиками, лежаками и киосками торгующими прохладительными напитками. Вскоре и в самом деле послышался шелест морских волн. Антон воспрянул духом. Но ожидания его не оправдались. Вместо пляжа он оказался перед густыми мангровыми зарослями, и волны шумели где-то далеко за ними. Антон попытался протиснуться к пляжу среди ризофор, но это было невозможно, лишь маленьким сиреневым крабам, которые разбегались по сторонам, здесь было привольно. Почва кругом вязкая, и ноги погружались в бурую жижу по икры. Искать выход к морю в этом месте – бесполезно, и Антон почувствовал себя, словно бы запертым в клетке. Оставив бесполезную затею, он повернул от мангров к лесу, и снова поискав глазами солнечный свет, направился к юго-востоку. Солнце теперь то и дело прикрывали густые серые облака. Вскоре в лесу совсем потемнело. Сверху посыпались крупные капли. Антон поспешил укрыться под длинным широким листом пальмы, как под пологом. Больше часа пришлось дожидаться окончания бушующей водной стихии. Не обошлось без грозы: молнии сверкали со всех сторон, жутко грохотало, а под ногами струились мутные потоки. Когда гроза укатилась прочь, вновь засияло солнце, и веселее запели птицы, словно дождь смыл их прежние заботы. Антон выбрался из своего укрытия и зашагал по мокрой земле, едва удерживаясь на ногах, чтобы не поскользнуться.
Было уже начало четвертого, когда Антон, выйдя из леса, оказался на вершине скалистого обрыва. Внизу о камни разбивались морские волны. Вдалеке виднелись острова. Один из них был совсем маленьким с белыми пляжами и кокосовыми пальмами. Этот островок просвечивался насквозь. Но до кокосов тех не добраться: сил не хватит до них доплыть. Тут и там белели корабли и маленькие лодки рыбаков. А самым досадным было то, что теперь, относительно солнца Антон стоял на южном берегу. «Выходит, я прошел половину острова! Спокойно. Если так, пройти мимо города никак невозможно. Только спокойно. Значит, остров совсем небольшой. – Антон сбросил рюкзак, достал из кармашка карту, развернул ее и несколько минут изучал, пытаясь сориентировать ее на местности. – Нет, ничего не выходит. Город и пляж должны были остаться позади. Что же получается? Прошел мимо? Вряд ли. Даже крошечную деревню тут не обойти. – Теперь в него закралось какое-то страшное подозрение. – Да и остров этот, выходит, размерами меньше Гуа. – И тут Антон усомнился: – Это не Гуа!» Последняя надежда, взмахнув крылами, улетела. Некоторое время Антон отчаянно рассматривал карту, поворачивая в разные стороны, и пытался понять, на каком из островов он находиться. Но сколько не глядел он на этот разрисованный прямоугольник бумаги, сколько не озирался по сторонам и сколько не рыскал глазами по виднеющимся в море соседним островам – все бесполезно. Ясно было только то, что остров этот очень маленький, необитаемый и, наверняка, редко посещаемый людьми. Негодование захлестнуло Антона. По телу пробежал озноб. «Таких островков в составе Архипелага несколько десятков, – решил он. – А этот оказался в стороне, точно какой-нибудь отшельник. И в самом деле, отшельник. По-другому его не назовешь». Антон сложил карту и постарался успокоиться. Но сердце колотилось как после бега, дыхание перехватывало, и невозможно было на чем-нибудь сосредоточиться. Однажды он уже испытал подобное волнительное ощущение. Было это в тот день, когда врачи отправили его домой, умирать в кругу семьи, но тогда он зачем-то сбежал в «Причал» и там, сидя за столиком, считал свои последние часы, пока не появился малаец и не внушил ему волю к жизни. Он не умер тогда, вероятно для того, чтобы умереть на этом вот маленьком острове. И снова пошел отсчет времени. Только теперь помощи ждать было не от кого.
Между тем солнце уже висело над кронами деревьев. Оставаться на скале больше нельзя: скоро стемнеет. Антон решил возвращаться к пристани, но сообразил, что до темноты дойти не успеет. Ругая себя за легкомыслие, он понял, что ночевать придется в лесу. Углубившись в чащу, но не слишком далеко, а так, чтобы слышать море, Антон набрел на скалу возле высоченного дерева с большими, как стены, контрфорсами. В ней оказалась маленькая пещера с песчаным дном. Думать нечего, Антон устроился в этом убежище на ночь, прежде чем лес погрузился во тьму.

3
«А ведь мне еще не приходилось ночевать одному в лесу, – размышлял Антон. – Хотя здесь безопаснее, чем на пляже, где живут крокодилы. Змеи, пауки, скорпионы не станут нападать, если их не трогать. А больших опасных зверей на Архипелаге нет. Значит, можно спокойно отсидеться здесь до утра. – От пиявок и комаров Антон напялил на себя все, что нашлось в рюкзаке, хотя ни те, ни другие кровопийцы к нему не лезли. Антон устроился возле входа поудобнее, облокотившись на рюкзак, и стал глядеть в темноту, в которой всюду мерцали зеленые огоньки светлячков, снаружи в палой листве непрерывно шуршали крабы, а воздух дрожал от вибрирующих песнопений миллионов насекомых. – Этот остров и названия не имеет. Лежит себе в море, как отшельник, и всеми забыт. И опасаться на нем некого. Только бы полиция обо мне не узнала. Посещать необитаемые острова запрещено. Накажут. Выпишут огромный штраф или посадят: а это до трех лет заключения. Разбираться долго не станут, специально ли я тут или случайно. Ну довольно! Хватит изводить себя дурацкими мыслями, – приказал он себе. – Опасаться тут нечего. Вот только ночевать в лесу не стоило бы. Здесь сама темнота пугает. Она в лесу какая-то особенная. Густая, всепоглощающая, обволакивающая. Страх тут опаснее всего. Нельзя ему поддаваться. Его надо всеми силами отгонять. – Вдруг неподалеку раздался странный шорох. Антон прислушался. – Как будто прыгнуло что-то. Нет, скорее всего, ветка упала с дерева. Всему можно найти объяснение. Ну какой дикарь будет охотиться в кромешной тьме? Страх притягивает навязчивые мысли, и тогда каждый шорох в лесу покажется крадущимися шагами. – Где-то рядом раздался стук. Снова Антон прислушался. Звук этот повторился. – А это крабы сражаются за найденную пищу, – догадался Антон. – А крокодилы, как известно, по ночам забираются в теплую морскую воду, и сидят в ней до рассвета, а потом вылезают погреться на солнце. Пока не уйдет ночная прохлада, они и охотиться не смогут. Ну и черт с ними. Лучше думать о чем-нибудь приятном. Как будет здорово проснуться завтра с рассветом! Завтра же вернусь на пристань и буду ждать проплывающих мимо рыбаков. До Гуа недалеко. Подбросят. Интересно, как там Салли на Филиппинах. С ней было здорово. Классная она женщина. Ради меня даже мужа оставила в ресторане. Надеюсь, он ничего такого не заподозрил. А она красивая, я бы на такой женился, не раздумывая… – Внезапный истерический вопль и возня где-то высоко в кронах оборвали воспоминания. Антон вздрогнул и едва не задохнулся от волнения. – Что за-за дьво-вольщина! – сбивчиво проговорил он шепотом, не смея пошевелиться. Страх сковал его. А шум между тем раздавался вверху, и на землю посыпались листья, веточки, всякий мусор. – Словно крадется кто-то по стволу. – Антон перевел дыхание. В конечностях похолодело, мышцы потеряли всякую силу, как будто разбитые параличом. Если хищник атакует, защититься будет не чем. Между тем вопли, визг и шорох не прекращались. – О, Господи! Кажется, мне знакомы такие звуки, – вспоминал Антон, выходя из оцепенения, и слушая стук крови в висках. – Со стороны леса возле гостевого дома на Оранге тоже время от времени вопли раздавались. Тогда мне казалось, что поросенка режут. Но тут, откуда взяться поросенку, да еще на дереве? Что за глупости? Нет, это все-таки птицы. Наверное, поссорились за место ночевки. Дерутся. – Возня наверху долго не прекращалась. – Все что угодно можно вообразить. Но что там на самом деле, кто его знает. Утром проверю, может, останутся какие-нибудь следы. Теперь, главное, чтобы эти твари не нашли меня в укрытии. Те, что там наверху вопят. А то сочтут меня кормом – нападут. У меня даже палки нет. – Когда истерика соседей сверху прекратилась, Антон с облегчением перевел дух и снова отвлекся на воспоминания о Салли. – Жаль, что так глупо с ней закончилось. Хотя она могла бы и не бежать от меня так сразу. Спасибо, хоть в чувства привела. Бедняжка, испугалась она здорово, – и бежать. Теперь мы уже никогда не встретимся. Мы даже адресами не обменялись. А надо было бы. Так неожиданно расстались. В ресторане глазки мне строила. С первого раза меня заметила. Сидит вкусности ест, и смотрит, как я рис и курятину жую. Хотя кормили нас неплохо. Фруктов было вдоволь. А на десерт индийские сладости. Такого угощения больше нигде не купишь, особенно тех кокосовых шариков с кремом. Вот было объедение! – Тут Антон задумался о еде. – Блин, уже начало восьмого. – Желудок знает, когда напомнить о себе. Вот сейчас Шри Рамзан подошел бы ко мне с подносом. А на нем жареная рыба, салат с креветками, мякоть дуриана в шоколаде. – Антон сглотнул. И сам не знал, какая это сила заставила его руку полезть в рюкзак, достать печения и набить им рот – все получилось само собой. – Нет, больше нельзя, – уговаривал он себя. – Хватит, половина пачки осталась. Надо на завтра оставить. Кто знает, сколько на этом острове придется торчать? – Антон еще долго сидел без сна, вглядываясь в лесную тьму и считая светлячков, мерцающих всюду, как зеленые глаза таинственных духов. Один такой «глаз», моргая, приблизился к нему и повис прямо в воздухе, словно из любопытства. Антон взмахнул рукой и поймал его. Светлячок, погасив фонарик, замер на его ладони, как мертвый. Потом ему надоело валяться без дела, он вытянул лапки, осторожно перевернулся и пополз. Взобравшись на указательный палец, он включил фонарик, расправил крылья и полетел. Антон проводил его взглядом. – Этим жучкам гораздо опаснее жить в лесу, чем мне, ведь здесь на них охотятся летучие мыши, пауки, да жабы. Но пора бы уже спать. Надо выспаться, чтобы как можно раньше встать и отправиться к пристани». – Продолжая наблюдать за летающими огоньками, Антон незаметно для себя забылся во сне.

4
Очнулся он с первыми проблесками бледного света. Открыв глаза, Антон некоторое время взирал по сторонам, не понимая, что происходит. Его убежище окружала белесая пустота. Мгновенная мысль о том, что он умер и теперь находится на пути в загробный мир, не удивила его. Было такое впечатление, будто он сидит в облаках и парит вместе с ними во Вселенной. Антон еще не понимал, что это – то ли миазмы сновидения или уже явь. Спросонок, он протянул левую руку вперед, но кисть исчезла из виду, как будто ее откусили. Антон одернул руку и убедился, что она цела. Тут он проснулся окончательно. Мысль о неожиданной смерти развеялась. Руки зудели от комариных укусов, а одна из пиявок в поисках голого места забралась к нему на колено, чтобы от всей души присосаться. «Нет, на тот свет ни комаров, ни пиявок не пускают, – решил Антон. – Да их тут полно!» Осматривая себя и озираясь вокруг, Антон обнаружил еще несколько пиявок, содрал их со штанин и отбросил в сторону. Но пиявки так и лезли к нему отовсюду. Сползались, похоже, со всего острова. «А все-таки на пляже было бы безопасней», – решил он, поднялся и вышел из пещеры.
Вокруг непроглядный туман. Он обволакивающими клубами полз со стороны моря. Слабый ветерок подгонял его, и туман просачивался сквозь кустарники. Антон поднял рюкзак, снял с него несколько заблудившихся пиявок, надел на плечи и сделал несколько шагов. Было прохладно, зябко от сырости, а солнца не видно. Двигаться в такой мгле невозможно.
«Придется ждать, пока туман не развеется, – решил Антон и вернулся в пещеру. – Впереди трудный день. Он и начался так зловеще – с тумана. А ведь нужно как можно скорее отыскать пристань. На это уйдет много времени. Теперь нужно идти до мангровых зарослей, оттуда по ручью к водопаду, подняться немного по склону и… куда же дальше? Там и ориентиров никаких нет. – Антон задумался. – Придется искать, может быть, подвернется что-нибудь знакомое, где-то должна быть бумажная метка. – Мысли одна за другой проносились в его голове. Одна, не успев развиться, перебивалась другой, а та торопилась, путалась с третей. И в результате такой чехарды были они бесполезны. Лишь одна маленькая мыслишка, проклюнувшись где-то в глубинах сознания, вдруг поднялась и стала разрастаться. – Там были валуны. – Вспоминал Антон. – Но что, если обойти остров с другой стороны? – неожиданно для себя решил он. – Что если где-нибудь тут все же есть курорт? – Эта мысль увлекла его. – Нет, все-таки ненужно возвращаться на пристань. Или двинуться вокруг? Как быть? Успею ли? Все-таки надо убедиться, что на этом острове Отшельнике я действительно один. А потом сидеть на пристани, сколько придется, и ждать. Скорее бы уже туман улетучился».
Прошло более получаса, прежде чем воздух расчистился. Теперь туман клубился в кронах деревьев, скрывая их с глаз. И вновь донеслась откуда-то сверху жуткая возня и вопли. Антон выглянул наружу и стал вглядываться в дымку, но загадочные существа в кроне дерева-гиганта оставались невидимыми. Они, наверное, тоже дожидались, когда уйдет туман. И кто же они? Что за существа населяют этот остров? Антону хотелось знать. Когда туман рассеялся, он разглядел их. Всматриваясь в кроны деревьев, Антон наконец заметил каких-то огромных темных птиц. Они лазали по веткам, как птеродактили из кино. А когда совсем развиднелось, эти существа представились ему во всем своем мерзком обличии. Если бесы на самом деле существуют, то это они и есть. Животные эти были похожи на собаку только с перепончатыми как у летучей мыши крыльями. Их было много, они болтались вниз головой и верещали. А некоторые, снявшись с ветки, начинали кружить, делая взмахи своими широкими крыльями. Ничего подобного Антон себе и представить не мог, ему даже показалось, что он первый видит этих таинственных существ и уже близок к открытию настоящих летающих собак. Некоторое время он стоял в сторонке и наблюдал за ними, задрав голову, уже не принимая странных существ за бредовое видение в туманной мгле. «Чего от них ожидать, опасны ли они? Что если заметят меня и всей стаей бросятся, как волки, чтобы сожрать? Вон как орут с голоду, оборотни какие-то». От этой мысли у него кровь застыла в жилах. Надо немедленно уходить. Антон крадучись обошел дерево и направился к скале, с которой вчера видел море. «Ну конечно, – рассуждал он, – на Отшельнике могут поселиться разве что крылатые хищники. Только их еще тут не хватало». Антон отчетливо представил себе, как стаи летучих волков, мигрируют с острова на остров и режут всякого, кого могут поймать. Отныне мысль о том, что на острове нет опасных зверей, уплыла вместе с туманом.
И снова ориентируясь по солнцу, Антон отправился в путь, желая убедиться, что остров действительно невелик и необитаем. В южной части Отшельника оказался такой же старый лес, в котором среди деревьев во мраке ничего не росло. Двигаться здесь было проще, и только выше по склону горы, начинались нагромождения валунов, скалы и небольшие ущелья, которые приходилось обходить стороной, а то и перебираться через них, где это было возможно, и карабкаться по камням, цепляясь за торчащие из земли корни деревьев. Вскоре подвернулся ручей. Антон двинулся вдоль его русла. Но ручей принялся играть с ним в прятки. Он то струился среди камней, больших и корявых корней мощных деревьев, то нырял под валун и пропадал из виду, то снова с веселым журчанием появлялся среди деревьев и, петляя, бежал через лес к морю. Ступая по воде, Антон пугал крабов, странных рыбок, прыгающих в случае опасности из воды на берег, а не наоборот, не в пример лягушкам. И наконец стена мангровых зарослей, из-за которых к морю не выйти. Эти деревца стояли в воде, а морской прибой слышался откуда-то издалека. Но даже днем во время отлива через эту чащу не продраться. Антон повернул к лесу и уверенно двинулся дальше.
Сквозь прорехи в лесном пологе яркими лучами прорывался солнечный свет и рассыпался по земле ослепительными зеркальными пятнами. Спустя некоторое время, солнце уже сияло впереди, и Антон, глянув на часы, понял, что очутился у западного побережья острова. Еще несколько сотен метров пути, и «круговое» путешествие по Отшельнику закончится возле бумажки, болтающейся на ветке. Решив так, Антон собрался было взобраться на гору, чтобы с ее высоты осмотреться, но, подумав, идею эту оставил: не стоит сейчас тратить время. Вряд ли из-за деревьев удастся что-нибудь увидеть. Теперь нужно скорее найти пристань. Может быть, тот рыбак со своей лодкой дожидается, если, конечно, он вообще понял, что вышла ошибка. Но можно ли на это рассчитывать?
В одном месте скалы подступали к самому берегу, и Антону пришлось карабкаться через этот хребет едва не ползком. Каково же было его удивление, когда, взобравшись на скалистый гребень и выпрямившись на камнях, он увидел внизу, бьющиеся об утес волны, а правее, среди ветвей деревьев, тонким полумесяцем белел маленький пляж. Не раздумывая долго, и уподобившись ящерице, Антон начал спускаться, цепляясь руками за камни, осторожно проверяя ногой каждый выступ, прежде чем на него встать. Туфли довольно уже поизносились, но спасали его теперь, не то что сандалии. Несколько раз камни выскакивали из-под подошв, скатывались со стуком, падали в волны, и Антон, едва удерживаясь на руках, старательно шарил носком туфли, куда надежнее ступить. Ноги дрожали от напряжения, болело в плечах, руки покрывались новыми ссадинами. Где-то неподалеку журчала вода, было бы неплохо ополоснуться, но к ручью не подобраться. Помогали толстые плети лиан, которые прочно крепились к расщелинам. На сей раз эта опора оказалась полезной. И вот уже последние метры. Антон остановился передохнуть на узком уступе. Руки и ноги тряслись, как в лихорадке, голова шла кругом, в глазах здорово потемнело, но вскоре отпустило. Антон отыскал подходящее для спуска место, двинулся среди валунов, отчаянно цепляясь за них и случайные коряги руками, пока не достиг песчаного пляжа.
Это был маленький пляж укрытой скалами лагуны. Виднелся узкий пролив, за которым блестело море. Никаких следов посещения этого укромного места человеком Антон не обнаружил. Быть может, он первый, кто ступил на этот коралловый песок. Но места красивее этого он еще не видел. «Хорошо тут, но если с острова сегодня, завтра не выберусь, то дни мои сочтены, – думал он, озираясь по сторонам. – В другом случае обрадовался бы, пожелал бы остаться в этом райском месте на всю жизнь, занялся бы рыбалкой, пил и выскребал кокосы, варил бы крабов». С одной стороны пляж подпирала скала, только что преодоленная, с другой – валуны и густые заросли, за которыми по склону поднимался дремучий лес. На краю пляжа у валунов лежал огромный ствол без коры, выбеленный солнечными лучами и морскими приливами. Антон подошел к нему, взобрался повыше, осмотрел прозрачную воду лагуны, затем разделся догола и пошел в воду. Тотчас от соленой воды заныли все царапины, но это терпимо. Волны едва колыхались у берега, теплая вода была такой прозрачной, что видно, как белое дно усеяно камнями, среди которых живут разноцветные рыбы. Полсотни метров вода была по пояс, а потом стало глубже, тогда Антон оттолкнулся ногами и поплыл. «Нетронутый лес, теплое море, чистый воздух, чего еще нужно? – подумалось ему. – Здесь никому не нужны мои деньги, никто не навязывает своего общества и вообще я никому тут не нужен. Лишний человек. Природа здесь миллионы лет живет без человека с его богами, и ничего, как-то обходится. Она все так же прекрасна, и будет таковой, пока сюда не придут люди с пилами, ружьями, огнем». До пролива, где морские волны с пеной бьются о камни, плыть не было сил, и Антон повернул к ближайшей скале. А внизу, сквозь голубую толщу воды, виднелся белый песок, темные массивы кораллов и камни. Антон перевернулся на спину, покачался на воде несколько минут, отдышался и заработал ногами. Плыть на спине было легче. Достигнув каменистого перешейка, изогнувшегося дугой, Антон вскарабкался на гладкий валун и выпрямился. Отсюда открывался вид на просторное море, островов нигде не было, вдали белел парус прогулочной яхты, но надежды, что оттуда заметят, не было никакой. И уже неизвестно, что лучше: остаться доживать свои дни на Отшельнике, или сдаться властям, или ждать рыбака. Солнце беспощадно пекло – голяком оставаться опасно. Надо возвращаться на пляж. Когда Антон обернулся, то едва не потерял равновесие, то, что увидел он, потрясло до костей: прямо на него с берега нацелены кинокамеры, стоят несколько человек с зонтами, биноклями, микрофонами, виляет бедрами блондинка со счетчиком кадров, и сам режиссер, – откуда-то знакомый худощавый старик, – размахивает его штанами, как флагом. Что за кино! Антон моргнул, и съемочная группа тотчас пропала. Так прошмыгнувшая мимо мысль в его голове нечаянно воплотилась в видимый образ. Мираж. Антон испугался: такого с ним еще не бывало. Пора уже возвращаться.
Он переплыл тихую лагуну и, прежде чем покинуть пляж, утолил голод двумя печениями, запил водой и вслух пожелал этому скудному пайку никогда не заканчиваться. После этого подошел к огромному стволу, достал из рюкзака ручку и начертил на выбеленной древесине свои инициалы, затем поставил дату и самому себе ухмыльнулся: «Что за надобность? Какая-то школярская привычка. Или синдром Робинзона?»
Продвигаясь через лес к пристани, Антон размышлял над тем, как хорошо бы сейчас помыться у водопада или в ручье: высохшая на теле морская соль неприятно стягивала кожу. Теперь весь слух Антона был настроен на журчание воды. Но вместо этого, как по заказу, полило прямо с неба. И снова ударила гроза. Небо неожиданно заволокло сизой пеленой, подул ветер, где-то неподалеку блеснула молния. Облака заскрежетали, как будто столкнулись друг с другом, и загрохотало. Антон быстро разделся, спрятал рюкзак и вещи под широкими листьями низенькой пальмы, а сам вышел под теплые потоки небесной воды. Со стороны это выглядело довольно странно: он стоял под дождем, как под душем, фыркал, обтирался руками. Но вдруг молния сверкнула над самой головой, затрещало над ухом, тогда Антон бросился под пальму и сел там, дожидаться, когда стихия уймется.
После дождя небо расчистилось быстро. На сей раз, продолжая путь, Антон старался забирать выше по склону, рассчитывая выйти к шумящему водопаду, от которого будет легче найти выход к пляжу. Солнце опускалось все ниже. Надо поторопиться, чтобы снова не пришлось ночевать в лесу с пиявками под боком и голодными летающими волками на деревьях. Он останавливался, прислушивался, пробирался дальше, пока, наконец, сквозь пение насекомых не услыхал шум воды. Антон стал двигаться на этот звук, ни сколько не сомневаясь, что выйдет сейчас к знакомому водопаду. И не ошибся. Это был он! А значит, кольцо сомкнулось. Теперь надо к северо-западу, вдоль прибрежных зарослей, пока не наткнешься на бумажную метку. Но даже если не окажется ее на месте, все равно шум моря будет хорошо слышен. Мечтая о скором возвращении, Антон двинулся наперегонки с солнцем к побережью.
Местность как будто знакома, но теперь в голове путались похожие пейзажи: по всему острову разбросаны такие же валуны, растут высокие деревья, бегут ручьи, и трудно понять видел ли их здесь или в каком-нибудь другом месте. Единственным ориентиром, по-прежнему служило солнце, и Антон торопился. Светило скатывалось все ниже и ниже. Вскоре оно погрузится в море. Тогда станет темно, как будто кто-то задует свечу. Антон уже слышал дыхание морских волн, он уже был здесь, как показалось ему, и эти самые заросли вчера не пускали его к морю. Где же листок? Антон обрыскал глазами все ветви окружающих деревьев. Но метки как не бывало. Он попытался протиснуться сквозь заросли, но дальше было заилено по щиколотку. Под ногами хлюпало, булькало, и на цыпочках бегали крабы. Повсюду пиками торчали дыхательные корни ризофор. Опять эти мангры. Антон повернулся было, чтобы выбраться из топкого места в лес, но краем глаза заметил какое-то движение справа. Он посмотрел туда, пригляделся и в ужасе застыл. В десяти шагах от него в илистой луже среди кустов лежал здоровенный крокодил! Эта гадина, медленно переставляя лапы, поворачивалась в его сторону с приоткрытой пастью. Антон принялся отступать. Но по другую сторону совсем близко увидел другого крокодила поменьше. Тот наблюдал за человеком, не спуская своих желтых глаз, а потом глухо зашипел и двинулся прямо на него. Антон, увязая в илу, бросился прочь. Но рептилии не преследовали его. Им, наверное, еще не приходилось видеть такой крупной птицы. Выбравшись из топи весь перемазанный грязью, кровью, с тяжелым слоем глины на подошвах, Антон сел под деревом, чтобы отдышаться. Голова шла кругом, сердце колотилось как загнанное, теперь под каждым кустом Антону мерещились зубастые пасти. Он достал из рюкзака бутылку воды и сделал несколько глотков, чувствуя привкус крови от потрескавшихся губ. Но медлить нельзя. Солнце все ниже. Он поднялся и, пошатываясь на ногах, двинулся дальше. Опять валуны. Перелез через них. Увидел сухое русло ручья. Нет, на том пляже не было ручья, надо пройти еще дальше. И вот наконец шум моря стал ближе. Этакий звук свободы. Среди кустов замерцали золотистые блики. Солнце скрылось за лесом. Сумеречно. Антон, где на четвереньках, где ползком продрался среди панданусов, жестких кустов и колючих пальм. Песок. Сейчас Антон все бы отдал за то, чтобы увидеть пристань и толпу отдыхающих туристов или какого-нибудь рыбака. Протиснувшись среди кустов, он поднялся на ноги и обвел взглядом тенистый пляж.
Никого. Ни следа на песке, даже его собственные отпечатки ног смыло недавним дождем и приливом. Хижина, пристань и темнеющее море замерли, как на живописном полотне. Антон обошел пляж, осмотрел пристань, заглянул в окно хижины – никаких следов присутствия людей. Досада сжала его сердце. Маленький остров с горой и лесом посередине оказался необитаемым. Здесь можно застрять навечно. Антон разочарованно вздохнул. Надо еще подумать о безопасности. О многом теперь надо подумать.
Через несколько мгновений наступила темнота.

5
И вновь ночь на пристани. Антон устроился у парапета. Мысль о крокодилах не давала покоя. Найти другое убежище в темноте невозможно. «Кто-то из ребят говорил, вроде бы Стив, что крокодилы опасны только днем, когда на солнце разогреются, – вспоминал Антон. – Но когда у них появляются гнезда, самки нападают на все, что поблизости движется, без разбору. Так они защищают свою территорию.
На этом острове крокодилы, наверняка, скопились в большом количестве. Это они эмигрировали отовсюду, где человек поселился, ведь хищнику нужен покой. Крокодилу-то все равно, кого есть, подвернется человек, и его туда же – в пасть. И заметишь эту гадину не сразу. – Тут Антон отчетливо представил себе картину: лежит крокодил в илу, как бревно, ждет, когда подойдешь поближе, глаза прищуривает, чтобы не выдавали. И вдруг перед лицом длинные широко раскрытые челюсти, отпрянешь, но в ту же секунду эти самые челюсти капканом смыкаются на ноге, рывками захватывают все выше и выше, цепляться руками за коряги уже бесполезно, крепкие зубы вонзаются в мышцы, рвут их, ломают кость, и вот чувствуешь, как летишь вверх, потом резко вниз, ударяешься головой о камень, снова устремляешься вверх, и те самые челюсти, перехватив, смыкаются поперек тела, затем видишь только зловонный мрак пищевода, и последний крик захлебывается в жгучих кислотах пищеварительного сока. – Антон приподнялся и огляделся вокруг. Никого. Внизу бегут маленькие волны. Крокодилу сюда не взобраться – высоко. Этот гад только с пляжа может сюда приползти. Ночью прохладно, увидит человека и ляжет под боком, погреться. А дождется восхода солнца, развернется, чтобы удобнее было есть, и слопает. Что за кошмар? Этого еще не хватало. – Антон зашептал: – Бог милостивый! Не посылай сюда такое чудовище. Если хочешь меня убить, не делай этого в пасти его, лучше бы мне дома умереть. Нет, не нужно было переться в такую даль, чтобы так мучиться и потом сгинуть на каком-то безымянном острове.
Если не сожрет крокодил, то замучает голод, – думал он дальше. – Вся беда, что еды с собой нет, а добыть ее – надо еще постараться. – Не выдержав требования пустого желудка, Антон сел, развязал рюкзак, достал два печения и съел одно за другим. Сладкого больше не хотелось, чего-нибудь мясного бы, ну хотя бы рыбы, а то противно. И тогда он задумал отправиться на рыбалку завтра же. – Вся беда в том, что неизвестно, сколько придется торчать на Отшельнике. В тюрьме хотя бы сообщают, сколько еще сидеть, а тут может и завтра утром какой-нибудь рыбак объявится, а может и через год. Разве угадаешь? Вот в чем трагедия моего положения – в неизвестности». Антон снова лег головой на свернутый свитер. Долго лежал без сна лицом к пляжу, смотрел в темноту и ждал крокодила.
«И все-таки не зря тетрадку я сжег, – сказал он и крокодилу, и себе, и острову разом. – Кто знает, вернусь я когда-нибудь домой. Жаль ее, конечно, в старых стихах я бы много чего переделал. Другими глазами бы на них смотрел. А лучше, была бы она со мной, я бы те стихи здесь переработал, уничтожить всегда бы успел». – И тут вспомнилось ему, как было у Лермонтова об одиночестве сказано:
«Один я здесь, как царь воздушный,
Страданья в сердце стеснены,
И вижу, как, судьбе послушно,
Года уходят, будто сны…»
Прошептал он стих.
«Хм, года! Куда еще года? Всякий человек страдает по-своему. А я, в таком случае, и вовсе жертва собственного легкомыслия. Вот, кто я такой. На что теперь надеяться? Чего ждать? Надо самому выплывать как-нибудь. Сколько ждать помощи – неизвестно. Даже если лодка будет проходить мимо, у меня всего минут пять, чтобы до нее докричаться. А потом она скроется за мысом, и привет. Жди другую. – Ребра упирались в доски. Антон повернулся на спину, а потом сел, поглядел на свитер и решил лечь на него, а под голову подложить рюкзак. Сделав так, он растянулся во весь рост и, поворочав головой, нашел на рюкзаке место помягче. Так стало удобней. – Точно собака на полу, – печально усмехнулся он. – Если придется еще ночевать, завтра, перед закатом надо успеть сделать себе нормальный лежак. А может, в ту хибару забраться? Надо будет ее осмотреть». Глядя на звезды и думая, что можно сделать завтра, Антон погрузился в сон.
Проснувшись ранним утром, он попытался подняться – тщетно: по телу как будто всю ночь кувыркались тяжелые сны. Левую руку он больше не чувствовал и решил, что ее уже на месте нет, в панике нащупал ее всю: от локтя до пальцев, а потом вдруг жизнь к ней стала возвращаться с каким-то мучительным покалыванием, все-таки цела еще. Скривившись от боли в спине, Антон приподнялся на локтях. Опять остров окутан туманом. Море пропадало с глаз сразу за пристанью. Слабый ветерок едва возмущал эту бледную мглу. Солнца не видно. Но было радостно оттого, что ночь прошла, и вот он новый день. Антон сел, чувствуя такую боль в шее, как будто ее, эту шею, крутили против часовой стрелки. Ныли ребра, и копчик, и конечности. Он решил, что спать на досках способны только йоги. Выпрямившись, Антон сделал несколько упражнений, потом спустился на пляж к прибою и умылся, чтобы вернуть себе бодрость. Стало действительно легче. Туман поднимался и клубился в кронах деревьев, а вскоре замерцало бледное заспанное солнце.
Едва только воздух расчистился, Антон, прежде всего, решил осмотреть пляж – нет ли следов крокодила. Но, пройдя его вдоль и поперек, ничего подозрительного не обнаружил. Несколько куликов бегали у самой воды, и что-то склевывали своим длинным, как пинцет, клювом. Хотелось есть, а в рюкзаке остались несколько печений, да немного воды. Надо позаботиться о еде, не покидая пляжа, чтобы не пропустить случайной рыбацкой лодки. Можно попытаться поймать рыбу, развести костер и поджарить ее – это спасло бы сейчас. «Один я здесь, как царь воздушный…» – крутилось в голове. Антон ходил по пляжу, не решаясь оставить его, и все глядел на море, потом сел на песок и задумался. Стоит уйти в лес, как появится лодка, пройдет мимо, и когда появится другая – неизвестно. Антон загребал песок в кулак и сыпал его струйкой, вроде песочных часов.
«Как медленно здесь движется время, – думал он. – Кажется, будто и жизнь тоже течет все медленней. – Поднес к уху часы, чтобы удостовериться, живы ли они еще; часы преданно отстукивали свои маленькие шаги. – Ну конечно, они живы, пока живу я. А смерть подкрадывается неторопливо. Выберет подходящий момент и заберет. А здесь самое лучшее для нее место. Тело истлеет на самом прекрасном пляже среди разноцветных кусочков кораллов, цветов и пальм. Стоп. Что за уныние! Неужели на таком острове вообще можно умереть? Конечно, если сидеть без дела и в ожидании смерти пересыпать песок, она и придет. Нужно что-нибудь делать. Нельзя, чтобы время теряло скорость, а потом и вовсе остановилось. – Антон отряхнул от песка ладони. – Ждать рыбаков – все равно, что ждать смерти. Если я сейчас же не начну двигаться, время будет упущено, а потом его не вернуть. – Антон поднялся на ноги. – Прежде всего, надо подобрать несколько старых деревяшек и разложить их под солнцем на горячем песке. Потом сходить в лес и сделать какую-нибудь острогу. Если удастся поймать рыбу, то господин Голод может отдыхать. – Антон посмотрел на кокосовые пальмы, что шевелили своими листьями, а под ними висели грозди орехов. – И это достану. Надо только шест подлиннее. Тогда и госпожу Жажду прогоню. Что же еще? Крабы? Съедобны ли они? На вид – не очень. Но пока до них дело дойдет – может быть, и не понадобятся вовсе. Хорошо бы поискать лесных плодов. Но у меня нет ножа. И вообще, что у меня есть? – Антон вернулся на пристань, открыл рюкзак и стал его вытряхивать: ручка, записная книжка, пакет сменного белья, словарь, карта и прочее барахло. – С помощью шариковой ручки костра не развести, остроги не сделать, кокосы не добыть. Что бы там ни говорили, из топора каши – не сваришь. А впрочем, ручка может пригодиться: можно составить записку, закрыть ее в бутылке и забросить подальше в море. Попадется она рыбакам – хорошо. Но если полиции – мигом примчат, задержат меня как преступника, засудят и посадят. А если пираты явятся? Возьмут в заложники, сообщат родителям и станут ждать выкуп. Кормить они, конечно, будут, но сидеть в трюме или бороздить моря в ожидании выкупа – глупо. Так и загнусь в плену. Значит, бутылку с запиской придется отставить. – Бросив рюкзак, Антон облокотился на столб и стал глядеть на море. – Те, кто пишут умные книжки по выживанию – сами никогда на моем месте не бывали. Ну откуда в моем рюкзаке будут спички, нож, линзы? Я ведь и недели не собирался на Архипелаге торчать. Чтоб эти книжные умники сами на острове оказались с одной ручкой и блокнотом. Хотел бы я посмотреть, как они выживать будут. Каково это сырых жуков, личинок и червей лопать. Пишут: Важно, не забывать выдавливать из червяка содержимое кишечника, во избежание расстройства пищеварения. Чушь все это. Чтобы написать правдивую книгу надо самому такое пережить. Конечно, есть что-то надо. Может и до червей дойдет. Вон птицы их поедают и птенцам своим носят. Здоровыми вырастают на таком деликатесе. А я чем хуже? Но сначала надо те орехи добыть и рыбу поймать, а для этого пляж придется покинуть. И если в это время мимо проплывет рыбак, то винить придется только себя.
Самое жуткое зрелище в моем случае – не крокодила след, а рыбака, который минут пять назад был тут, – продолжал рассуждать Антон. – Вернусь я из лесу довольный, с острогой, а рыбака уже и не видать. Хоть плач. – Обернувшись к пальмам, Антон облизал пересохшие губы и посмотрел на часы. Пора бы уже. И тут как будто кто-то подталкивать его стал, тянуть в лес, и он все-таки решился: – Нет, никто за мной не придет. Надо сейчас идти, пока еще силы есть. Но сначала записка». – Эта мысль ободрила Антона. Он поднял блокнот, листки которого оживленно перебирал бриз, вырвал страницу и написал по-английски: “SOS!” перечеркнул, перевернул на другую сторону и написал: “Please take me away from here!”, но затем подумал и все-таки приписал выше: “SOS!”, чтобы понятней было, а потом поставил дату. После этого он сходил к зарослям, выломал там палку, очистил ее от листвы и насадил на нее записку, а когда вернулся на пристань, воткнул палку между досками в том месте, где лодки причаливают, так, чтобы невозможно было ее не заметить, а снизу привалил, подобранными попутно камнями, чтобы ветром не повалило.
Сделав так, Антон собрал рюкзак и, прошагав через пляж, полез в заросли. «Была бы тут Салли, я бы оставил ее на берегу, и никакой дурацкой записки не нужно, – думалось ему. – Салли бы развела костер, а я бы наловил рыбы. Вдвоем на Отшельнике было бы легче. Я бы и не желал, чтобы нас так быстро вывезли. Пожили бы месяц, другой, а потом свалили бы отсюда с каким-нибудь рыбаком. Ей бы понравилось. А если бы я стал умирать, она бы заботилась обо мне». Не уходя далеко от пляжа, чтобы услышать тарахтение мотора, Антон принялся осматривать заросли. Он выбрал тонкое деревце, которое тянулось к свету среди гигантских своих родителей, и попытался его сломать, но древесина оказалось твердой. Тогда он стал искать подходящий заостренный камень. Нашел возле скалы. С его помощью он перетер, перебил в месте слома и повалил деревце, затем очистил ствол от веток, а на конце оставил два сучка. Найденный камень он прихватил с собой. «Хорошо, что прежде компьютера человек изобрел каменный топор, а то плохо бы сейчас пришлось, – подумал он. – Без этого деревца не удалось бы достать орехов».
На пляже росло много пальм, но только на четырех орехи были зрелыми и доступными. Встав под кокосом, Антон поднял шест и попытался сорвать его так, как это делали крестьяне, за которыми он наблюдал на Румахе. Сломать ножку ореха поворотом рогулины оказалось невозможно. Тогда он стал ударять по ней: раз – удар, два – удар, три – удар… Орех держался крепко. Антон оставил его и стал бить по соседнему. Получилось. С мягким стуком орех упал на песок. Эта удача воодушевила. Антон стал сбивать другие, и прежде чем им овладела усталость, сумел завладеть еще двумя орехами. Антон отбросил шест. Поднял орех, повертел его в руках, потряс, чтобы услышать плеск молока. Зеленый, величиной с голову, такой пришибет насмерть. Торговцы орехами делают так: держат его в левой руке и большим изогнутым клевангом ловко отсекают верхушку, вставляют в отверстие соломинку – напиток готов. Легко и просто. Только где здесь тесак раздобыть? Антон покрутил головой в поисках подходящего оружия. Был бы хотя бы нож, можно было бы дырку расковырять. Два ореха Антон спрятал под пальмой. Третий надо было как-нибудь расколоть. И снова пригодился заостренный камень. Сжимая орех ногами, Антон откалывал от скорлупы кусок за куском, и было это труднее всего. Руки слабели, дрожали, и голова кружилась от напряжения сил. Антон все чаще отдыхал. Прошла целая вечность, прежде чем он добрался до белой желеобразной мякоти. Проткнув ее пальцем, он поднес орех к сухим губам и стал жадно пить. Прозрачная, сладковатая жидкость потекла по подбородку, закапала на песок. Выпив орех до дна, Антон почувствовал себя легче, уверенность вернулась к нему, он подхватил камень и понес орех к валуну, чтобы расколоть его. Мякоть оказалась сытной. Антон выскреб ее пальцами до скорлупы.
А между тем солнце уже клонилось к западу. За целый день никто не показался вблизи берегов Отшельника. Антон приуныл: неужели снова придется ночевать на пристани? Осмотрев хижину, он разбил камнем ржавый замок и вошел внутрь. Здесь была только деревянная скамья. Если подстелить свитер, можно ночевать и на ней. Решив занять хижину, Антон осмотрел ее как следует, выгнал несколько самых крупных мохнатых пауков, проверил на двери засов и после этого сходил за рюкзаком. Впереди грядет еще одна ночь. И Антон, разделываясь вечером с двумя другими орехами, мечтал, чтобы она была на этом острове последней. «Один я здесь, как царь воздушный, страданья в сердце стеснены…» – бормотал он себе под нос любимые строки.

6
Посреди ночи Антон проснулся. Спросонок, он вскочил со скамьи, сел, ощупал отекшую руку, и принялся ее растирать, пока чувствительность к ней не вернулась. Наконец он успокоился и лег. Теперь сон то наваливался на него, то отступал, какая-то часть мозга никак не поддавалась, и некоторое время Антон пребывал в полудреме. Как вдруг что-то блеснуло ему в глаза. Что-то золотистое торчало в щели под окном. Антон поднялся, подошел ближе и отломил кусок гнилой доски. Тут же на пол посыпались золотые перстни, ожерелья, старинные часы на цепочке, монеты. Антон сгреб все это в кучу. Потом сунул руку в полость и вытащил небольшой кожаный мешочек, набитый деньгами. Удивление – не то слово, чтобы показать состояние Антона в эту минуту. Вынув из тайника все драгоценности, он стал рассовывать их по карманам, и тут со стороны пристани до него донеслись плеск воды, голоса и тяжелые шаги по доскам. Антон задохнулся в волнении. Теперь он лихорадочно соображал, кто мог посетить остров ночью. Оставаться в хижине было опасно. Карманы отяжелели от золота. Надо бежать. Если там дикари, они найдут его и убьют. Но куда же деваться? Осторожно, чтобы не скрипнуть половицей, он поднялся, подошел на цыпочках к двери и проверил засов. Потом подставил глаз к широкой щели. У пристани стоял трехмачтовый барк, с освещенной бледными лампами палубой. Он был полон людей. Несколько человек шагали по пристани прямо к хижине. Нет, это не дикари. Какое-то воинственное судно. Это, может быть, филиппинские пираты. Антон затрясся как в лихорадке. Бежать теперь поздно – поймают. Спрятаться в хижине негде. Антон обвел комнату взглядом. Разве что подтянуться на балке и укрыться в нише под потолком над самой дверью. Но вещи всюду, драгоценности и рюкзак уже нет времени собирать. Антон едва соображал, как теперь быть. Можно выбраться в окно. Он кинулся к нему, когда полицейские, а это были, конечно же, они, давно разыскивающие его теперь по всему Архипелагу, уже подходили к двери. Сейчас они увидят, что замка нет, и начнут дергать дверь. А она заперта изнутри. Антон остолбенел, не чувствуя в ногах силы для побега, – они точно онемели. И в следующее мгновение дверь затряслась оттого, что кто-то очень сильный попытался ее отворить. Дверь была прочной. Но раздался громкий стук, так что вся хижина закачалась. Антон отступил в дальний угол, не зная, что теперь делать и чем защищаться. Он уже хотел было отворить засов, когда чьи-то могучие руки неистово трясли дверь, колотили по ней и пытались разнести ее в щепки. А засов при этом так колебался в петле, что грозил вот, вот сдасться и вылезти из нее. Задыхаясь от ужаса, Антон уцепился за балку, подтянулся на ней тяжело и переполз на карниз в тот самый момент, когда с треском распахнулись ставни и суровое, бледное, как череп, лицо сунулось в окно. Рюкзак предательски лежал у скамьи. Взглядом презрения обвело комнату лицо и вдруг исчезло. А тут и дверь поддалась. Очередной удар высадил ее так, что она влетела вовнутрь и ударилась о скамью. В хижину ворвались три гиганта. Антон услышал их шумное дыхание, а потом один из них сказал: Тут кто-то есть. Сердце Антона разрывалось на части. Другой грубый голос подтвердил: Сбежать он не мог. А третий так и шарил глазами повсюду, но тут догадался и прорычал с досадой: Бежал в окно. Вся троица ринулась из хижины. Антон сообразил, его теперь будут по всему пляжу искать. Но в хижине оставаться было не менее опасно. «Успею или не успею? – мучительно размышлял он. – Надо бежать прямо сейчас. Потом будет поздно. Под покровом ночи, можно скрыться в ближайших кустах. Но как до них добраться незамеченным? Эх, все равно теперь это единственный шанс». Решившись, наконец, он спрыгнул на пол, выглянул за дверь, вернулся, схватил рюкзак и украдкой выбрался из хижины. Бандиты, это были именно они, с фонарями рыскали по кустам. На корабле так и шастали тени. Утопая ногами в песке, Антон, склонившись как мог ниже, бросился к кустам и точно зверек нырнул в них. Но в тот самый момент, один из лучей фонаря поймал его, бандит свистнул и бросился в погоню. Царапая тело в кровь, Антон продирался сквозь колючие заросли к лесу. Ноги его теперь утопали по колено в густом иле. Рюкзак, который он не успел повесить на плечи, цеплялся за ветки, и Антон его бросил. Кругом сверкали злые глаза крокодилов. Преследователи были все ближе. Зацепившись ногой о корягу, Антон рухнул в грязную лужу. Поднялся и, пошатываясь на ногах, кинулся бежать, сам не зная куда. Все те люди с корабля бросились на его поиски. Обернувшись, он увидел сотни горящих в ночи фонарей, словно город вырос посреди леса. Выдыхаясь уже, из последних сил, Антон выбрался из болота и бежал теперь по лесу. Но деваться тут было некуда. Остров так мал, что бандиты рыскали всюду, куда бы он не устремлялся. Лучи мелькали вокруг. Загнанный, Антон остановился, тяжело дыша и не зная, где бы укрыться. А ловцы приближались. Голоса их раздавались кругом. Кольцо их сжималось. И скоро уже выбраться из него стало невозможно. Антон упал на колени и сидел так, покачиваясь и взирая в ужасные лица загонщиков. Как он оказался на корабле – вспомнить не получалось. Теперь он был в трюме среди раненых, больных, изможденных людей. Они стонали, протягивали к нему костлявые руки, хватались за его волосы, точно искали в нем спасение. В душном этом помещении стояла жуткая вонь от испражнений, гнили, плесени. В душегубке перемешались и живые, и трупы, и остатки еды, которую бросали в толпу заключенных в картонных коробках. Пираты держали заложников, пока не получали за кого-нибудь выкуп, того потом и отпускали. Случалось, кого-нибудь вытаскивали отсюда на лютую казнь. Но чаще здесь умирали от ужаса. Голые, перемазанные грязью, избитые пленники, не надеялись дождаться спасения. Они выли, рычали, скулили, и звук этот был невыносим. Антон устало бродил серди несчастных, переползал по головам, падал, когда его хватали цепкими костлявыми пальцами. Окружающий его смрад был отравой для сознания, голоса страдающих насиловали нервы, вид происходящего резал глаза. И глядя на страдания жертв, издевательства над ними поганых чертей, азарт наблюдавших за всем этим бесов, Антон едва не терял чувств. Как вдруг сквозь гвалт стенаний, воплей, плач он услыхал знакомый голос. В следующую минуту в дальнем углу он увидел знакомое лицо. Не сразу он узнал ее. В исхудалом, перемазанном кровью лице еще угадывались черты бывалой красоты индианки: темные глаза, длинные, хоть и растрепанные волосы, тонкие губы. Это была она. Отталкиваясь руками от голов, попадая пальцами в разинутые рты, пустые глазницы, путаясь в чужих волосах, Антон стал пробираться к Салли. Она тоже узнала его. Антон бросился к ней, обнял и поцеловал в мягкие, тронутые кровоточащими язвами щеки. Салли обхватила его костлявыми руками. Хотела прижать к себе, но в следующий момент, чьи-то сильные пальцы, схватили Антона за шкирку, оторвали его от Салли и потащили, ступая по головам грешников, неизвестно куда. Он отбивался, размахивая руками, брыкался, но пират, не обращая на протест жертвы внимания, выволок мальчишку на палубу. «Вот и конец, – решил Антон, – сейчас меня четвертуют. – И тогда от безысходности закричал: – За что? Чего вам нужно от меня? Освободите хотя бы Салли!» Но пираты молчали. Они все были в военной форме со звездами на погонах, и эти офицеры теперь собирались привести к исполнению казнь. Один из них в форме полковника обыскивал его. Шарил по карманам. Что же он ищет? «Орангский чай» – послышался хриплый ответ. Но пакетика знаменитого чая с Антоном не оказалось. Он остался в кармашке рюкзака. И где теперь его рюкзак – не известно. Полковник страшно разозлился, когда понял, что чая с мальчишкой нет. И тогда отдал жестокий приказ. Только Антон решил, что сейчас его сбросят в море, как в следующее мгновение он уже тонул в прозрачной морской воде. Теперь его окружали разноцветные рыбы. Они подплывали к нему, пускали в лицо пузыри, отщипывали от его тела по кусочку и росли на глазах. Отъедались они жадно, что вскоре уже перестали походить на рыб, а напоминали теперь странных людей. Теперь дикари размахивали над Антоном копьями, скакали вокруг него и выкрикивали охотничьи заклинания. Антон лежал на песке под жарким солнцем и, озираясь по сторонам, ожидал, когда дикари бросятся на него и вонзят в его изможденное тело копья. Но дикари плясали вокруг, выделывая телами какие-то странные движения под ритмичный грохот барабанов, и пичкали пленника бананами, заливали в рот кокосовое молоко, запихивали жареных крабов, вареный рис, сушеных осьминогов, лепешки, морковь, пирожные. Антон чувствовал теперь, как раздувается его живот, что пища больше не помещается в нем, и просится наружу. Он пытался понять, о чем поют дикари, и не сразу значение ритуала ему стало понятно. Дикари пели «Отче наш» и размахивали большими серебряными крестами, заканчивая каждый куплет, как полагается в храме: Аминь. Потом послышался гулкий бой церковного колокола. Несколько священников, облаченных в черные рясы, с такими глубокими капюшонами на голове, что невозможно было увидеть их лиц, подняли Антона на носилках и в мрачной процессии понесли на берег широкой реки, у которой мерцали языки дьявольского пламени. «Они хотят сжечь меня на костре», – с ужасом догадался Антон. Он попытался встать с носилок, но тело не повиновалось ему. Словно чьи-то лапы удерживали его, давили на грудь, так что невозможно стало дышать. Воздуха не хватало. Задыхаясь, Антон понял, что сейчас потеряет сознание. Как вдруг он провалился во мрак. С воплем он очнулся и, открыв широко глаза, огляделся по сторонам. В душной темноте хижины он был один. Пот лился ручьями со лба, по лицу и капал с подбородка. Рубашка промокла насквозь. «За что мне такие кошмары? – спрашивал он, вспоминая пугающие картинки из сновидения, которое было так же мучительно, как если бы это испытание происходило на самом деле. – Неужели болезнь снова пробирается наружу. Только не сейчас! Мне нужно выбраться отсюда. Но кто заберет меня? Что теперь будет со мной? Неужели погибну я здесь, так и не успев добраться до пещеры дракона? Нет, я должен, я обещал, я все равно привезу чай Кун Лэю». Антон хотел подняться, но был так слаб, что попытка не удалась, а сердце, казалось, бухало где-то под скамейкой. Так он и остался лежать без сна, пока через ставни не проникли в комнату полосы солнечного света, сквозящего как будто сквозь зубы хищника.

7
Некоторое время Антон еще продолжал валяться на скамье, пытаясь собрать обрывки сновидения воедино. Весь этот сон был таким ярким, реалистичным и продолжительным, точно все происходило на самом деле. Антон спустил ноги на пол и тяжело поднялся, чувствуя ноющую боль в шее и пояснице, как будто и впрямь полночи бегал от опасности. Он сделал несколько скованных движений и, хромая на отекшую правую ногу, прошелся по хижине. Потом вышел на песок и сделал несколько приседаний, наклонов и вращений руками. После этого прошелся по пляжу, нет ли каких-нибудь следов, но ничего подозрительного не обнаружил. Очень скоро на него накатил такой приступ голода, что закружилась голова, и в пустом животе настойчиво заурчало. В следующее мгновение чувство пустоты сменилось поташниваньем. Но и это неприятное ощущение вскоре прошло, вместо него Антон почувствовал шевеление в области желудка. Приложив к животу ладонь, он ничего особенного не нащупал, значит ли это, что голодный желудок бьется в конвульсиях? Или то развивается в нем господин Голод. Ничего не оставалось делать, как срочно доесть печение и запить остатками воды, пока ничего худого не вышло.
«Лес полон еды, – как написано в умных книгах, – и все-таки он неохотно делится своими обильными запасами, – рассуждал Антон, уничтожая последнюю пару печения. – Во-первых, нужно знать, где пищу искать, во-вторых, надо суметь ее раздобыть, а в-третьих, правильно приготовить. А еще не наесться бы отравы. А бананы тут вряд ли растут. Другие плоды есть опасно. Хорошо на больших островах, там обезьяны живут, и за ними можно понаблюдать, чего они едят, а тут никого. – Антон печально посмотрел в сторону леса, потом на морской горизонт и снова на лес. Желудок теперь отвлекся, занимаясь пищеварением, и в конвульсиях больше не бился. Но чувство голода не прошло. Аппетит разыгрался сильнее. – Сколько еще ждать рыбаков – не известно. А потому в лес придется идти прямо сейчас. Но сначала кокосы». – Решив так, Антон поднял шест, подошел к пальме и принялся за дело. Орех долго упрямился, но не удержался на своем черешке и бомбой устремился вниз, глухо ударил в песок, так что тот брызнул от него в разные стороны. За ним последовал еще один, потом еще. Антон был так голоден, что готов был сорвать все орехи, которые тут созрели, но вскоре им овладела усталость. Он оставил это занятие, понимая, что кокосов тут тоже не так уж много. А другие созреют не скоро. Отбросив шест, Антон принялся вскрывать орех камнем и здорово намаялся. Но труды его вскоре оправдались, освежающим напитком и вкусной мякотью, которыми кокос его с лихвой одарил. Вслед за первым, были разделаны еще два ореха. Утолив голод, Антон почувствовал себя лучше и теперь мог отправиться в лес.
«Рыбу сырой есть противно, даже голодному, – рассуждал он. – Придется разжигать костер самым доисторическим способом – трением деревяшки». В музее Румаха он видел несколько фотографий, как дикари на Архипелаге добывают огонь. Берут сухую трухлявую палку, становятся на нее и пропускают под ней веревку, а потом трут до тех пор, пока не появится дым, раздувают, снова трут, и так продолжают до тех пор, пока по деревяшке не запрыгает живой огонек. «Сума можно сойти, пока это пламя родится, – пробормотал Антон, – но если к огню относится с почтением, он ответит преданностью. Не зря у дикарей он священный. Они-то понимают, что дух огня милостив, если задабривать его жертвоприношениями. Придется с этим духом наладить дипломатические отношения, коль я на его земле оказался. Но сначала надо рыбу поймать».
Туман этим утром был рыхлым и быстро рассеялся. Солнце подсушило песок, и воздух стал разогреваться, так что сухую деревяшку на пляже найти было не трудно. Записка так и висела на палке. Антон поправил ее, потом спрятал в кустах рюкзак и зашагал в лес. Некоторое время он бродил неподалеку от берега, разыскивая подходящее деревце, из которого можно было бы сделать острогу. Как вдруг дикий человеческий вопль раздался в лесу, и в испуге захлопали крыльями птицы, – это Антон наступил на длинный шип акации, который, пронзив подошву сандалии, больно уколол ему ногу. Несколько попугаев нервно раскричались в ответ. Антон, стиснув зубы, вынул шип и отбросил его в сторону. Наконец, найдя подходящее деревце с развилкой в виде рогули, он переломил его, очистил от лишних веток и вернулся на пляж. Камнем он заострил оба конца, осмотрел орудие лова, и остался недоволен. Ничего в нем не было от остроги. Не хватало бородки, чтобы рыба не соскакивала. Где же тот шип? Антон вернулся в лес, но долго не мог отыскать то место, где напоролся на колючку акации. Обшарив заросли, он все же нашел молодое деревце с похожими длинными шипами, и отбил камнем несколько штук. Теперь нужно было найти, чем шипы прикрепить к остриям. Антон сорвал длинный стебелек вьюнка и стал приматывать, но тот вскоре оборвался. С другими стеблями случилось то же самое. Некоторое время Антон озирался по сторонам в поисках более прочных стеблей, но все были слишком толстыми. В какой-то момент его взгляд пал на пуговицу, болтающуюся на подоле рубашки, и тогда Антона осенило. Сняв рубашку и осторожно поддев нитку, стежок за стежком он вытащил ее, а пуговицу сунул в карман, то же самое он проделал и с другой. Примотав нитками оба шипа, Антон поспешил новое орудие испытать.
Вернувшись на берег, Антон вошел в воду, осмотрелся, потом направился к камням возле мангровых зарослей. Там, на мелководье, шныряли мелкие разноцветные рыбы, но вид у них был не съедобным. «Нет, здесь не поймать, – решил он. – Нужно спокойное место, где нет волн, и рыбы побольше. Надо идти к лагуне. Там, пока не начался отлив, рыбы полно. Но если будет лодка?» Антон поглядел на море, затем на заросли, понимая, что терять время нельзя. К лагуне надо идти немедленно. Решив так, он подобрал рюкзак, пролез сквозь заросли и направился к западному побережью.
Однажды пройденный путь этот Антон преодолел теперь быстро. Сбиться с него невозможно, если, конечно, не лезть в самую чащу, на гору или в середину острова. Около часа потребовалось Антону, чтобы добраться до нужного берега. Но едва только он до тех зарослей добрался, как вдруг ему почудилось тарахтение моторной лодки. Антон встал, как в испуге, и прислушался. Звук этот был слышен отчетливо, казалось, что лодка совсем близко, неужели кто-то рыбачит в лагуне? Сердце зашлось от радости.
– Лодка! – шепотом воскликнул Антон. – Лодка! – крикнул он громко и бросился в заросли, сквозь которые виднелся белеющий на солнце коралловый песок.
Царапаясь о колючки, Антон живо продирался к свободе, и спустя несколько мгновений, выскочил на пляж. Но лодки нигде не было видно. Антон осмотрел следы возле воды, но ничего не обнаружил. Он уже решил было, что звук мотора ему померещился, как вдруг за скалой мотор проревел снова, и тут Антон увидел лодку. Он набегу сбросил рюкзак и кинулся в воду, размахивая руками, крича изо всех сил, но лодка двигалась в открытое море, и рыбак, сидевший в ней, не слышал и не видел его, а только прибавил скорость. Теперь лодка была слишком далеко и вскоре скрылась из виду. В отчаянии Антон выскочил на берег и бросился на песок, облепивший его мокрые штаны белым, как сахар, узором. Он закричал, и голоса своего не узнал, кричал и бил по песку руками, сгребал его в кулаки, швырял в стороны и орал во все горло. А потом упал в бессилии ничком и, рыдая, сжимал кулаки до боли в пальцах. Песчинки липли к его мокрым щекам и губам. Антон сплевывал их, вытирал губы ладонью и оставался лежать, пока не успокоился. «Сколько мне суждено быть в плену этого Отшельника? – спрашивал он. – Неужели отсюда не выбраться никогда?..» Несколько белых цапель сидели на ветках мангров и с недоумением, как девицы, наблюдали за странным поведением человека, который, видимо, был поражен какой-то чудной болезнью.
Поднявшись, Антон снова посмотрел на лагуну, она по-прежнему мирно поблескивала под солнцем. «Пусть лодка ушла, теперь все-таки надежда есть: рыбаки тут бывают, – рассудил он, – Наверное, тот рыбачил в лагуне, а может, что-нибудь стряслось с мотором, да мало ли какие дела тут могли быть». Отлив еще не наступил. Лазурная вода покачивалась в легком волнении и лизала старый ствол, а на нем лежала большая рептилия. Антон пригляделся: нет, это не крокодил, те не очень-то лазают по стволам. Это варан. Антон видел этих огромных ящериц на Оранге. Иногда они выползали из леса на обочину шоссе, погреться на солнце. А один из них воровал цыплят во дворе соседнего с гостиницей дома, о чем поведал продавец из магазина. Варан нисколько не смутился появления на его пляже человека и продолжал принимать солнечную ванну. Он только повернул голову, когда Антон приблизился к его стволу.
– Ты даже человека не боишься, – сказал ему Антон. – Значит, люди тут редко бывают. Повезло тебе друг. Я понимаю, это земля твоя. Но я тут случайно. Занесло меня сюда на лодке каким-то идиотом. Бывает же. Только вашему племени тут хорошо, а мне одному здесь делать нечего и выбраться отсюда невозможно.
В ответ варан высовывал длинный раздвоенный язык, сердито поглядывая на человека, и затем предостерегающе прошипел, чтобы тот не позволил себе каких-нибудь глупостей.
– Хорошо, хорошо, – отступая на шаг, проговорил Антон. – Ты сиди, грейся на солнце, а мне еще надо позаботиться о еде, – с этими словами Антон, оставил ящерицу, поднял брошенную острогу и двинулся с ней в воду.
На мелководье рыбы ходили стаями. Они нисколько не боялись ног человека, напротив, с любопытством окружили его и пощипывали своими губами. Антон стоял в тени мангров с острогой наготове. Несколько раз выбранные рыбины ловко увертывались от остроги. Антон метал ее, ждал, снова метал, когда рыбы успокоятся, но тщетно. Между тем ему приходилось поглядывать по сторонам, чтобы вовремя сбежать, когда из мангров вылезет крокодил, а в лагуну заплывет голодная акула. В то же время желудок снова начал взывать о пище. Антон сжимал свое орудие лова все крепче. Внимательно следил за движением выбранной рыбы. Рывок. Острога пронзала толщу воды и вот, наконец, удача. Антон сумел-таки воткнуть острогу в спину рыбы, насадил поглубже, и добыча забилась на острие, испуская облачко крови. Антон схватил рыбу свободной рукой и резко отбросил ее с острогой на песок. Выскочил из воды и, подхватив камень, одним ударом по голове рыбу прибил.
Теперь нужно разжечь костер. Антон походил по пляжу, подобрал несколько сухих коряг, потом собрал холмик из веток и палочек, вырвал несколько листов из блокнота, скомкал их и сунул между деревяшками. После этого он полез в рюкзак за туфлей, вытянул из нее шнурок, встал на трухлявый обломок и принялся добывать огонь. Труда потребовалось немало. Деревяшка упорно не желала поддаваться усилиям человека. Она лишь потемнела в том месте, где ерзал по ней шнурок. Антон быстро устал. В изнеможении он сел на песок, отер ладонью пот со лба и остался сидеть, пока не кончится головокружение. Наконец, собрался с духом, поднялся и снова продолжил работу. В плечах появилась боль. Пот катился обильно. Пришлось опять остановиться. Чувствуя слабость, он прошелся по кругу, размял руки, вернулся и снова взялся за шнурок. А в это время на мертвую рыбу слетались мухи. Они ползали по раздробленной рыбьей голове, ощупывали ее хоботком и знойно гудели. Антон работал уже из последних сил и хотел было оставить затею, как вдруг появился белесый дымок. Антон подхватил деревяшку и стал на нее дуть, так что потемнело в глазах. Снова пришлось поработать шнурком. И так несколько раз. Наконец появилось пламя. Робкое оно лениво принялось за древесину. Тогда Антон подставил ему сухую щепку, огонь ее лизнул, распробовал и переполз. С щепки он перебрался на комок бумаги. Тут огню понравилось больше, и он быстро освоился. Ветерок с моря и знойное солнце помогли ему набрать силу. Тогда, убедившись, что жизни новорожденному огню ничего не угрожает, Антон стал подбирать на пляже все, что только огонь может съесть. И вскоре разгорелся веселый костер. Антон натаскал к нему камней, соорудил из них опору для жаренья рыбы, которую, разогнав мух, насадил на ветку и положил на камни. Теперь надо было вращать рыбу, чтобы поджарилась со всех сторон. Вкусно повеяло мясом. Антон то и дело пробовал, готово ли, но рыба оказалась слишком большой, чтобы изжариться быстро. Рот наполнялся слюной. Антон вспоминал рыбу, приготовленную Робином в его ресторане, и поперхнулся слюной. Теперь не хватало лимонного сока, луковых колечек и острого соуса.
Между тем солнце, пропутешествовав своим маршрутом, уже катилось над западными островами. После отлива вода снова наполнила лагуну до краев. Но Антону было не до того. Колдуя над рыбой, он, наконец, дождался, когда она будет готова. За добрую услугу огню пришлось скормить охапку сухих деревяшек, в поиске которых пришлось обрыскать весь пляж. Когда все было готово, Антон с почтением отдал огню рыбью голову, а сам съел ее всю, обсасывая косточки, пока от нее ни осталось чего-либо съедобного. А потом допил остатки воды. На этом пляже тоже росли кокосы. Орехов здесь достаточно. Будет, чем утолить жажду. Первая удача взбодрила Антона: господин Голод не сможет его убить.
А солнце уже было на закате и было похоже на большой апельсин, который очень хотелось съесть. Придется эту ночь провести на пляже. Опасаясь крокодилов, Антон решил устроить себе лежанку на стволе поваленного дерева. Варан уже покинул его с появлением тени и вернулся в лес, оставив на песке длинный след.
Самое удобное место находилось у корней – что-то вроде колыбели. Только постелить чего-нибудь помягче и можно ложиться. Плохо только, если пойдет дождь, придется терпеть. А сил что-нибудь изобретать уже не было. Из леса Антон принес в рюкзаке ворох листьев, свалил их на лежанку, разровнял, сверху постелил свитер, а под голову положил рюкзак. После этого, хотя еще было светло, он лег, и свинцовая тяжесть усталости немедленно придавила его. Чувствуя слабость во всем теле и гудение в ногах, он только и повернулся на спину и с глубоким вздохом замер. На листьях лежать было мягче. Над головой опахалом висела ребристая ветка пальмы. Антон глядел теперь сквозь нее в потемневшее небо. Внизу по песку забегали крабы, их было так много, что слышался шорох их лапок и стук панцирей. Над лесом взошла полная луна. А в соседних кустах звенели насекомые. «Никогда еще не проводил ночь на дереве, как будто кошка, – с усмешкой проговорил он. – Но так безопаснее. Крокодил не сможет забраться – слишком для него высоко. А если из воды? – Антон вздрогнул от этой мысли, приподнял голову и увидел, как во мраке ствол уходит в темную воду. – Нет, не проберется, – успокоился Антон, опуская на рюкзак голову, – там ему будет мешать длинный толстый сук. – Некоторое время Антон находился в полусонном бреду, будто уставшее сознание его продолжало бороться со сном. – Жаль, что луна молчалива. Она ведь одновременно над нами сияет: для меня и Салли. Что если моя индианка сейчас тоже на нее смотрит? Почему луна так печальна? А ведь она могла бы и передать для Салли мой привет. Ах, как бы хотелось, чтобы ты, Салли, услышала меня сейчас! Я сообщил бы тебе, где нахожусь, что тут происходит, и ты приехала бы за мной. Мне ужасно досадно, я виноват перед тобой. Ты хотела подарить мне счастье, а я так глупо отключился. Но я снова хочу слышать тебя, видеть тебя, чувствовать рядом с собой. Скажи ей, луна, что я жду ее теперь. Жизнь начнем заново. Зачем она сбежала? Как дура. Бросила меня и ушла». Бессвязные мысли его текли все медленнее. Он проваливался в пухлую перину сна, и тогда луна казалась ему чьим-то прекрасным лицом и отвечала ему безмолвной улыбкой, но бывало, просыпался Антон, замечал, что ночь еще не прошла, и снова забывался. И снова он отчего-то очнулся. Не то треск ломающихся кустов, не то грохот грозы, не то выстрел разбудил его. Прислушался – ничего: померещилось. Но внезапно сообразил, что рука его свешивается со ствола и болтается слишком низко. «Этого еще не хватало, – испугался он тому, что крокодил мог схватить его спящего за руку и рывком стащить с дерева. – Не успеешь проснуться, как сожрет, но лучше было бы в таком случае и вовсе не просыпаться». Еще долго казалось ему, будто со всего острова сползаются сюда крокодилы. Однажды увиденная в книге репродукция картины «Искушение Святого Антония» так и стояла перед глазами.
Приснилось ему, будто крокодил преследует его в лесной чаще, и тварь эта была не на шутку проворной. Антон бежал от него, но куда бы ни поворачивал, крокодил всюду находил, поднимался на задние лапы, будто медведь, и щелкал перед ним длинными челюстями. Антон убегал, выбивался из сил, передвигая ногами с трудом, точно увязали они в глубоком илу. А крокодил, настигая, рычал ему в спину. Потом они бежали по сумрачным улицам. Антон узнавал их, сворачивал, пытался найти родительский дом. Но ужасная рептилия, выползала отовсюду, где бы он ни оказывался. Вот «Причал», и Антон, взывая о помощи, заскочил в пустой темный зал, закрыл за собой дверь. Но тут прямо из темноты на него двинулся огромный медведь. Антон прижался к двери, закрыл руками лицо, закричал, но когда хищник разинул свою пасть, очнулся. Антон вскочил, едва не свалившись со ствола, сел, огляделся и прислушался. Сердце в панике билось так, что был слышен его гулкий стук во всем теле. Вокруг еще ночь. Луны не было видно – скрылась за лесом. Было только начало второго часа, до рассвета еще далеко, и Антон с разочарованием лег. В голову лезли беспокойные мысли. «Только что меня едва не сожрали, – думал он. – Этот зверь в погоне едва не выскочил за мной прямо из сна. Так болезнь рвется наружу, это она в облике хищников донимает меня по ночам, изводит, ждет случая уничтожить. Но я сильнее. – Прислушался к шороху зарослей. – То ветерок по листьям пробежал. Ничего опаснее самой темноты здесь не существует. Только нет у нее зубов. Если тихо лежать, никто не найдет меня, не достанет», – подумал он засыпая.

8
Утром Антон почувствовал себя разбитым. Было зябко от сырости. И голод одолевал с новой силой. «Надо рыбы наловить», – решил он, сползая с дерева. Острога валялась возле угольков от вчерашнего костра. Подобрав ее, Антон поплелся в воду, зашел поглубже, встал возле подводных камней и принялся ждать.
У ног его тут же заиграли коралловые рыбки. Полосатые, переливающиеся радужными цветами, похожие на бабочек и другие всех цветов и форм. Антон стоял неподвижно, и рыбы крутились возле него, из любопытства. В основном это были маленькие виды, более похожие на аквариумных красавцев, чем на жареных из ресторана. Тогда Антон двинулся дальше, пока вода не стала ему по пояс. Он отдавал себе отчет, что в лагуну могут заплыть акулы, но голод принуждал его к рыбалке и следить за всем, что происходит в прозрачной воде. На ветку соседнего мангрового деревца села белая цапля. Антон обернулся к ней. Цапля тоже собиралась тут порыбачить, но поскольку ее место было занято человеком, то резким криком выразила недовольство.
– Я бы ушел отсюда, но не могу, – сказал ей Антон. – Сколько мне еще торчать на Отшельнике?
Цапля поглядела на него, в недоумении поворачивая головой, взмахнула крыльями и полетела прочь.
– Вот именно, – ответил за нее Антон. – Смертельно долго.
Но цапля не собиралась покидать пляж, а только перелетела на другую сторону. Села сначала на деревце, затем спустилась на ветку, что висела над самой водой и, замерла там в ожидании рыбы.
«Кто из нас быстрее поймает себе завтрак, я или эта птица? – подумал Антон. – А может быть, раньше я сам стану добычей крокодила. Кому больше повезет – тот и сыт останется».
Иногда среди камней ходили рыбы покрупнее. Они плавали неторопливо, но чувствуя присутствие человека, вели себя настороженно. Ловко увертывались от остроги. А потом, от очередного броска, она обломилась о камень. С яростью Антон отбросил палку в сторону, вернулся на песок и сел там, глядя на цаплю. Той повезло больше. Метнув свой длинный клюв в воду, она схватила рыбешку и немедленно ее проглотила. «Ну конечно, тебе подойдет любая добыча, – проговорил Антон, – Нет, не соперники мы с тобой». Но вчерашняя удача подгоняла его. Только переделать острогу, набраться терпения и попытаться еще раз.
Новое оружие он сделал тем же способом, только палка вышла с тремя наконечниками – так даже лучше: рыбе будет сложнее уйти. Акаций с шипами пригодными для изготовления бородки в окрестностях было достаточно. Лишив рубашку еще трех пуговиц, Антон закончил ремонт остроги и вернулся в воду. На сей раз ему повезло больше. Всадив наконечник в рыбу, как сумел глубоко, Антон схватил ее за жабры и стал выбираться на берег. Цапля с завистью наблюдала за тем, как человек вытащил из воды большую рыбину. Пока Антон собирал деревяшки для костра, она перелетела на его место и встала на торчащий из воды камень. А вскоре к ней присоединились еще две цапли. Они замерли над водой и устремили в нее свои взоры.
Вызывая огонь с мольбою, Антон так умаялся, что когда тот внял его трудам, мольбам и причитаниям, и заплясал на дереве, Антон уже едва мог двигаться. Он лег на песок. Руки так дрожали, что невозможно было что-нибудь делать. Но валяться было некогда. Антон поднялся, пока огонь не сожрал весь хворост, и стал подбрасывать в костер свежие ветки. Насадив рыбу на сломанную острогу, он сел у костра и стал жарить. От приятного запаха закружилась голова, желудок ворчал в нетерпении, в пересохшем рту появилась слюна.
Из леса приполз варан. Он пересек пляж, поглядывая на человека, и покачивающейся походкой приблизился к дереву. Судя по отвисающему брюху, он был сыт, и теперь собирался принять солнечную ванну. Тяжело взобравшись на любимый ствол, он ощупал своим языком рюкзак, переполз на солнечное место и разлегся там, свесив лапы.
Когда Антон позавтракал рыбой, было уже около полудня. Надо было возвращаться на пристань. Вдруг там кто-нибудь есть. Все равно уже кто: рыбак, полицейские или филлипинские пираты. Лишь бы вывезли с Отшельника и накормили. Кроме того, очень хотелось пить, а с собой только один кокос. Сбивать новые уже некогда, и силы нужно сберечь для перехода, лучше всего теперь отправиться к водопаду. Вспоминая журчание чистой прохладной воды, Антон так и почувствовал жар во всем теле. Надо идти к воде. Наскоро разделавшись с кокосом, Антон засыпал угли песком, собрал рюкзак, попрощался с вараном, который глядел на него через плечо, с цаплями, которые отвлеклись от рыбалки и взирали теперь на него с прежним своим удивлением и с крабами, которые, помахивая на прощание клешнями, отбегали от него в сторону, уступая дорогу, и стал пробираться в лес.
Мангровые заросли Антон решил избегать, в таком болезненном состоянии, когда заплетаются ноги и вот, вот свалит усталость, от крокодила сбежать не удастся. Теперь знакомый путь показался изнурительным. В лесу было знойно. Пот катился ручьями. Антон был готов лизать влажные камни. Да еще эти колючие стебли ротанга под ногами путаются. Он теперь все чаще останавливался перевести дух, садился на землю, не обращая внимания на пиявок, которых, впрочем, среди дня было мало. Дождя со вчерашнего дня еще не было. А сейчас он был бы кстати. Но глядя на сияющую сквозь кроны синеву, Антон понимал, что надеяться на небо бесполезно.
До пристани было еще далеко, когда послышался человеческий голос и прозвучал он отчетливо. Туристы? Антон остановился, прислушался, поглядел по сторонам, но ничего больше не услышал, хотя так отчетливо донеслась до него чья-то речь. Может быть птица? Попугаи, бывает, кричат человеческими голосами. Еще вчера он слышал странный шепот не то листвы, не то невидимых птиц, не то лесных духов, но не придал этому значения. Он побрел дальше, но уже через несколько шагов ему вновь почудился разговор. «Явь это или снова бредовый сон? – Антон ударил рукой по стволу дерева. – А может, теперь в сознании моем перемешались и сон, и реальность? Значит, я схожу с ума. От голода и усталости мой мозг пытается выдать желаемые формы. – Постояв несколько минут, Антон продолжил путь и больше ничего подозрительного не услышал. – Сколько еще можно пропадать на этом маленьком островке? – спрашивал он себя. – Конечно, можно выжить на одних только кокосах. Это и питье, и сытный белок – под одной скорлупой, но что будет раньше: приедятся они или закончатся? Все когда-нибудь заканчивается. Когда человек съест все на Земле, тогда всем наступит конец. Но ведь дикари умудряются жить тысячи лет на своих островах и не разрушают их. И все-таки были бы силы, а с голоду тут не умрешь. Он только грозит, принуждает искать пропитание, а здорового человека убить он не сможет», – рассуждал Антон. Как вдруг снова послышался голос, будто в ответ, и на этот раз отчетливее: «Я всегда рядом». Антон вздрогнул и встал как оглушенный.
– Кто это здесь? Давай же выходи. Чего прятаться? – громко сказал он, озираясь по сторонам.
Никто не ответил.
Постояв еще некоторое время, Антон зашагал дальше, прислушиваясь и оборачиваясь, не появится ли кто. Не хотелось ему терять попусту время на разных болтливых птиц. И где они только научились говорить? Сбежали с населенного острова, что ли.
К водопаду он добрался ни жив, ни мертв и сразу же бросился под шумящие струи. Опасаясь глотать сырую воду, он долго полоскал рот и сплевывал. Потом набрал воды в бутылку и сунул ее в рюкзак. Силы вернулись к нему. Стало легче дышать. Теперь надо торопиться на пристань. Бредя вдоль ручья, Антон увидел жабу и остановился над ней. Жаба сидела на бережке и таращила на невиданного двуногого зверя большие выпуклые глаза.
– Привет, жаба! – сказал Антон, радуясь, что с кем-то можно поговорить.
В ответ жаба важно раздувала горло. Она и в самом деле еще не встречалась с человеком, и была очень удивлена, когда тот перед ней оказался. Это необыкновенное обстоятельство смутило ее.
– Ты ведь одна здесь? – спросил Антон.
Жаба многозначительно моргнула и попятилась к коряге, не желая общаться.
– Вижу, одиночество тебе не вредит, – продолжил Антон. – А мне вот надоело.
Услыхав это, жаба протерла правый глаз лапкой и попятилась глубже.
– Тебе-то все равно, – сказал Антон, – сидишь тут, в темном сыром углу, и тебе уютно. И еды предостаточно. Все эти муравьи, пиявки, личинки копошатся перед тобой, даже искать не надо, хватай себе, ешь и толстей.
Жаба подобралась вся и уткнулась носом в бурые листья, не желая иметь дело со странным пришельцем. Тогда Антон поднял ее. Жаба недовольно икнула и возмущенно задергала в воздухе лапами, пытаясь отпихнуться, но чужие теплые пальцы крепко сжимали ее попрек тела – не вырваться.
– Посмотри на себя, – продолжал Антон, глядя жабе в глаза. – Говорил тебе кто-нибудь, как ты уродлива? Вот, что делает природа с замкнутым, самодовольным, жадным существом. И ты похожа на человека, или наоборот некоторые люди похожи на тебя. Какой-то мерзкий кабинетный чиновник. Такие ничего не делают, а только жиреют, получая себе зарплату.
Жаба, словно подозревая недоброе, прикрыла большие глаза и обмякла.
– Но прежде чем стать такой, ты была головастиком, помнишь? – Антон разошелся. – И тоже суетливо толпилась в общей стае головастиков в какой-нибудь грязной луже, ела там, росла и рисковала в любой момент угодить на обед голодной змее. Но тебе повезло. Именно ты уцелела, раздобрела и стала такой вот уродиной. Тебе просто повезло. – Антон провел пальцем по ее выпуклому брюшку. И жаба снова недовольно икнула. – Но так случилось, тебя нашел голодный человек, – проговорил Антон дальше. – И голод подталкивает его на непоправимый поступок: свернуть тебе голову и сожрать. Слышишь?
Жаба тяжело вздохнула, чувствуя себя обреченной.
– Так вот, жаба, однажды и до тебя дойдет очередь, – заявил Антон. – Ты еще не знаешь, что такое человек. А человек, когда голоден, может съесть все. В голодное время о заповедной природе как-то не думается. Так вот, если мне не удастся с острова выбраться скоро, я съем его весь и тебя тоже. Знай это, жаба, – сказав так, Антон опустил безвольно поникшую амфибию на место. – Но ты ни в чем не виновата. Надеюсь, мы больше не встретимся. Пока.
Антон двинулся к берегу и таинственных голосов больше не слышал. Лесные духи оставили его. Зато не терпелось узнать, был ли кто в его отсутствии на берегу. Но разочарование ждало его и тут: обследовав пляж, Антон не обнаружил никаких следов. А записка так и продолжала болтаться на палке никем не читанная.
Прежде всего, Антон решил достать кокосов, чтобы скорее утолить жажду. Шест валялся возле кустов. Антон поднял его и подошел к пальме. Кокосов было еще много. «Но что будет, когда все их съем? – вновь спрашивал он себя. – Остальные ведь созреть не успеют. Придется искать на острове другие пальмы». Сбив несколько орехов, он тут же принялся их разделывать все тем же острым камнем, который таскал в рюкзаке.
До темноты Антон сидел на дальнем краю пристани, свесив ноги, рассматривая острова и море. Ничего не изменилось вокруг за время его отсутствия. «Может быть это и хорошо, что без меня никто тут не появлялся, значит, скорее появится, – думал он. – А завтра я отправлюсь через остров на поиски других кокосовых пальм, съедобных растений и птичьих яиц. Без дела сидеть еще хуже. Ждать тут больше нечего». Когда на море опустилась темнота, Антон забрался в хижину, запер дверь и лег на скамью.

9
На другое утро Антон снарядил экспедицию. В этот поход с ним отправилась большая компания: Голод, Надежда, Страх, Удача и даже Любопытство. Антону эта братия показалась знакомой. Ну конечно, это они недавно изображали съемочную группу, всюду преследовали по пятам и разговаривали. Разнохарактерная получилась компания. Над всеми верховодил господин Голод. Вот кто последнее время своими репликами заставлял Антона прислушиваться, а теперь сделался командиром. Добился он своего – вынудил пуститься человека в поход, позвал с собой прекрасную богиню Надежду, в пути он подбадривал Страх, чтобы не отставал, и все время с издевкой посмеивался над Удачей. Антон так и представлял его костлявым, надменным и беспощадным стариком с большими, как у коня, зубами. Это он режиссер и сценарист каждого нового дня лишений. Голод лелеял Надежду скромную, тихую, полупрозрачную, как тень, деву, которую любил. Нежная, бледная лицом, с вьющимися серебристыми локонами до плеч она не разделяла его чувств. В ее синих, как заоблачная даль, глазах он не находил сочувствия. Одетая в легкие белые шелка, вроде сарафана, вся в солнечном сиянии, Надежда была полна смирения, покоя и любви к человеку. А Страх был дядькой угрюмым, чрезвычайно мнительным, с увесистым букетом разных предрассудков, вечно взъерошенный, бородатый, с большими, полными горящего ужаса, глазами на выкате, огромными ушами, и ходил Страх, как будто крался, вздрагивая при каждом шаге, больно уж нервный, готовый, чуть что, упасть в обморок. Удача – молодая белокурая девица – была хилой, ранимой и осторожной, как призрак, но стоило ее подбодрить, как она расплывалась в улыбке. А вот Любопытству, этому озорному самодовольному кудрявому юноше, все было нипочем: везде сует длинный, как у цапли, нос, отрастил густую челку и выглядывает из-под нее сверкающими глазами и застенчиво улыбается, бесконечно ожидая от Страха взбучки.
Голод вел Антона за руку, Надежда подбадривала молодого человека и часто спорила со Страхом, который вызывал одни только сомнения, он вообще советовал никуда не ходить, и если бы ни поощрения Любопытства, он вряд ли двинулся бы в путь, а Удача, быстро уставала, и Любопытству часто приходилось брать ее на руки. Так Антон и продвигался вперед в окружении своих близких духов. Всем было интересно, чем это задуманное Голодом путешествие закончится.
Возле ручья Антон увидал жабу, ту самую, что попалась вчера. На этот раз, наученное горьким опытом, земноводное быстренько попятилось в кусты.
– Хватай ее! – воскликнул Голод.
– Какая гадость! – скривился Страх. – Отравимся.
– Не лучше ли поискать более привлекательную жертву, – посоветовала Надежда.
– А какая эта жаба на вкус? – заинтересовалось Любопытство.
– Еще не поздно найти что-нибудь съедобное, – предложила Удача.
– Глупая ты девка! – выругался Голод. – Чего хорошего ты можешь предложить в этом лесу?
Удача не нашлась с ответом и смущенно отступила.
– Она права, – уверенно заявила Надежда, – Поищем что-нибудь поаппетитней.
Послышался сдержанный вздох Голода, тревожное шушуканье всей свиты, а Надежда взяла Антона за руку и повела дальше.
Исследуя окрестности, Антон рассчитывал найти хоть какие-нибудь съедобные плоды. Но ничего хорошего не попадалось. Птичьи гнезда полные диетических яиц тоже, наверное, избегали его блуждающего взгляда. Больших кузнечиков, что пиликали в кустах, Антон есть не решался. Это в умных книгах написано так, словно лес – это стол, покрытый скатертью-самобранкой. На самом деле, можно весь остров обойти и не найти даже скорлупы от яйца. Надо быть доктором биологических наук, чтобы знать, где те гнезда искать. Конечно, если совсем уже плохо станет, годится в пищу и червяк. А как узнать, съедобна ли ягода, гриб и трава? Этот Голод сведет с ума, если не уступить ему, накормит тошнотворной гадостью, отравит и даже не моргнет, – такие мысли возникали у всех спутников усталого, бредящего, едва живого Антона.
– На острове должны быть еще кокосовые пальмы, – шепотом утверждала Удача в самое ухо Антона. И он все еще доверял ей, хотя Голод вечно бросал под пресс сомнения любое убеждение, которое она пыталась высказать.
– Кокосы растут только на пляже, – со знанием дела говорила Надежда.
– И где эти пляжи будем искать? – вопросило Любопытство.
– Их только два, – заявил Голод.
– И есть еще опасный обрыв, – дрожащим голоском протянул Страх.
Антон стал замечать, как слух его обострился, зрение привыкало к лесному полумраку, и обоняние стало сильнее – весь организм был настроен на борьбу.
– Если подняться на гору, с нее можно осмотреться, – предложила Надежда.
– Ага, – согласилось Любопытство, вытаскивая свой птичий нос из дупла, что зияло над корнями старого дерева.
– Еще чего! – испугался Страх. – Да у нас сил не хватит взобраться, убьемся, пропадем!
– А есть всем хочется, – сурово заметил Голод.
Антон согласился и стал подниматься по склону все выше, обходя валуны, удерживаясь руками о торчащие из земли коряги и карабкаясь на скалистых участках. Он часто останавливался, отдыхал и вновь продолжал подъем. Гора посреди острова была невысокой и вся поросла деревьями. Антон вскоре понял, что даже если и доберется он до вершины, то вряд ли сумеет, чего-нибудь оттуда разглядеть.
– Это верно, – подтвердил Страх. – Надо бы спускаться.
– К сожалению, – согласно закивала Надежда.
– Какая досада, – расстроилось Любопытство.
Антон стал двигаться вниз по склону. Попалась какая-то пальма с плодами. Они весели невысоко, гроздями под пучком перистых листьев и походили на мячики для гольфа. Антон оторвал один, вскрыл серую кожуру, попробовал кусочек мякоти на язык и тотчас выплюнул. Язык будто кислотой обожгло, пришлось долго сплевывать слюну, которая обильно наполняла рот.
– Гадость, – фыркнул Страх. – Отрава.
– Наверное, не созрели, – предположила Надежда. – Надо еще подождать и прийти в другой раз.
– А что, если попробовать другой? – сказало Любопытство.
– Ешь – и дело с концом, – двусмысленно посоветовал Голод.
– Нет! – воскликнул Страх. – Отрава!
Антон отбросил огрызок и побрел дальше. Вскоре он наткнулся на низкий кустарник, увешанный красными, похожими на вишню, плодами. Есть или не есть? На вид как будто съедобные. По настоянию Голода, Антон сорвал одну «вишню», укусил, лизнул, сунул в рот целиком и помял языком, ощущая, как приятно кисло-сладкий сок наполняет рот, затем Антон выплюнув мелкую косточку, проглотил мякоть и замер в ожидании, что будет. Вся компания воззрилась на него, с большим интересом дожидаясь результата. Ничего. Антон сорвал и съел еще одну, другую, третью. И в самом деле – ничего. Ягоды оказались съедобными. Обобрав куст, Антон рассовал ягоды по кармашкам рюкзака, рассчитывая поесть потом, если чего худого не случится. После этого он с неразлучной компанией продолжил путь. От этих ягод Антону стало даже легче, как от лекарства. «Дикари, может быть, знают их полезные свойства, и лечат ими самые тяжелые недуги, – думал Антон. – А я даже не имею понятия, как этот куст называется».
– Теперь уже далеко за полдень, – горевал Страх. – Надо успеть вернуться на пристань.
– Успеем, – махнуло рукой Любопытство. – Слышите? Не море ли это шумит?
Антон прислушался и в самом деле услыхал звук прибоя. Не раздумывая, он направился на этот морской шум и, выбравшись из леса, оказался на незнакомой светлой лужайке, за которой впереди теснились мангровые заросли. Страх едва не бросился назад в темную чащу, но Любопытство его остановило, Надежда и Удача ободрительно улыбнулись. Голод что-то с осуждением проворчал про мангры. «Опять они, – с досадой подумал Антон. – Не хочется лезть к крокодилам. – И все же, пройдя через луг, он приблизился к опасным зарослям и вместо ила, увидел песок. – Там действительно пляж! – Обрадовался он. – Еще один пляж! Как это я раньше его не заметил? Пляж!
Вся компания его ликовала.
– Что я говорила? – радовалась Надежда.
– Подумаешь, – завистливо отмахнулся Страх.
– Давай, пошли, чего ждать? – проворчал Голод.
– Скорее же, – в один голос подержали его Удача и Любопытство.
Антон выбежал на берег. Осмотрелся. Никаких строений на этом маленьком пляже не было. Следов человека тоже нигде не видно. Зато напротив, очень близко, из воды возвышался еще один покрытый лесом остров. Казалось, до него можно было доплыть. Один только узкий пролив преодолеть.
– Стоит ли? – тотчас же спохватился Страх.
– А если там люди? – предположило Любопытство.
Антон достал из кармана штанов карту, развернул и сориентировал ее по солнцу. Сейчас мы на восточном берегу Отшельника. И остров этот, то есть, соседний, как раз через пролив обозначен. Но был он не многим крупнее Отшельника и тоже без названия.
– Какая досада, – вздохнула Надежда. – Но поглядите, здесь много кокосовых пальм.
Антон огляделся. Действительно неплохой запас. Экспедиция увенчалась успехом. Придется сюда перебраться, когда у пристани все кокосы будут съедены. С этой успокоительной мыслью Антон стал сворачивать карту, но внезапно налетевший ветерок, ударил в нее и разорвал по месту сгиба.
– Вот блин! Этого еще не хватало, – разозлился Антон, глядя на две части карты. – Хорошо бы сделать с нее копии, а то уже так замусолена, да теперь еще и разорвана, что скоро ничего не рассмотришь. Только он это произнес как из-под земли, взорвав песок, будто вулкан, вырос копировальный аппарат. Антон рот раскрыл от удивления. – Что это? Очередная иллюзия больного воображения, игра света или мираж? Он нечаянно моргнул, и станок мигом рассыпался в прах. Ругая себя за неосторожность, что даже прикоснуться к машине не успел, Антон попытался вызвать этот образ еще раз, но тот не вызывался.
Пляж был маленьким, гораздо меньше второго, что с поваленным деревом. Антон стал раздеваться, чтобы смыть с себя грязь, пот и взбодриться, и тут из кармана штанов на песок выпала монета пятидесяти центов. Антон поднял ее, повертел в руках как диковину и бросил подальше в море. Любопытство проводило ее сожалеющим взглядом, но тутже получило хорошую затрещину по башке от Страха. Деньги на этом острове не нужны. Антон почти забыл об их существовании. Только в Большом мире их вечно не хватает. Теперь сожалеть не стоит. Раздевшись, Антон вошел в воду и поплавал немного вдоль берега. Потом вышел, сел в тени дерева и вынул из рюкзака припасенный кокосовый орех и камень, заменяющий ему топорик. Поев безымянных ягод, запивая их кокосовым молоком, Антон едва ли удовлетворил Голод, соскучившийся по мясу, тогда он поглядел на бегающих всюду крабов и решил одного поймать.
Дождавшись подходящего момента, когда краб отбежит от своей норы подальше, Антон прижал его ладонью к песку. Краб этот был величиной с чайное блюдце, отчаянно размахивая клешнями, и лапами, он оказался беспомощным в руках голодного человека. Антон убил его, содрал панцирь, нашел бледное мясо и стал жевать. Оно было сочное, пресное и несъедобное как резина. Антон едва проглотил несколько кусочков, а остальное отбросил. Вареный краб был бы вкуснее.
Рассчитав остаток времени так, чтобы успеть вернуться на пристань засветло, Антон лег на песок и закрыл глаза. Между тем начался уже отлив. Волны белыми змейками наползали на коралловый берег уже метрах в ста от пляжа. Антон поднялся и, подгоняемый Любопытством, отправился побродить среди кораллов, как в сказочном саду, рассматривая живность, застрявшую среди камней. Повсюду раздавалось хлюпанье, журчание, чмоканье. В маленькой лужице Антону попалась голотурия, похожая на сосиску. Он поднял ее, но съесть не решился, голотурия выдала струю воды и обмякла. Струйка попала прямо в лицо Любопытству. Оно разозлилось, схватило другую голотурию и направило ее струйку в Антона. В отместку, положив свою голотурию на место, Антон подхватил еще одну и атаковал Любопытство, чтобы больше не совало нос в чужое дело. То обиделось и, не обнаружив вокруг иной голотурии, пошло бродить само по себе. Тут и там, в ожидании прилива, распластались морские звезды, ползали улитки, какие-то щетинистые черви. Вскоре Антон заметил куликов. Эти маленькие птицы на длинных ножках, будто пинцетом, вытаскивали из песка червей своим клювом. В небольшом водоеме среди розовых кораллов Антон заметил маленького осьминога, и хотел было его схватить, но тот, выпустив чернильное облачко, ловко протиснулся в узкую расщелину. Всюду попадались двустворчатые ракушки. Одни из них с голубым волнистым краем, были слегка приоткрыты, и можно было решить, будто это камни ехидно улыбаются, на самом же деле они являют собой хитрый капкан и прочно сидят в щелях. Сунешь палец – сомкнуться створки, будто челюсти, потом не вытащишь. Были кораллы похожие на мозг, другие ветвились, будто каменные кустики, третьи напоминали ажурные веера. По такому богатому подводному городу, который на некоторое время показался из воды, и бегали теперь кулики. Между тем Любопытство подобрало небольшую пустую ракушку и приложило ее к уху.
– Море ушло и оставило в ней частичку своего голоса, – произнесло оно.
Антон взял у него раковину и тоже прислушался, а потом проговорил:
– Эта раковина будет хранить голос моря вечно, я возьму ее с собой, – и сунул ее в карман.
Солнце золотой сочной котлетой висело над кронами деревьев. Пора уже было возвращаться. Антон выбрался на песок, поднял рюкзак, продел в лямки руки, пролез через мангры и двинулся в обратный путь.
Было уже начало пятого, когда Антон вернулся к причалу. Едва только выбрался он из зарослей, как увидел странный след. Это был широкий след, протянувшийся параболой из воды к мангровым зарослям. Нет, это не след лодки, которую зачем-то протащили по песку. По обе стороны борозды, рассматривал Антон, виднелись овальные следы, размером с две его собственные ступни. Не трудно было догадаться, кому они принадлежали. Антон с ужасом поглядел в заросли, где следы исчезали. Здоровенный крокодил наведался на пляж в его отсутствие. Неужели этот гад затаился в манграх и теперь ждет удобного для нападения случая? Голод и остальные члены экспедиции при виде следа мигом разбежались, их голоса утихли, Антону стало еще тревожней. Эти друзья даже не сказали, когда теперь вернуться. Оставшись наедине с самим собой, Антон сел на краю пристани и стал глядеть на море, острова и большие корабли. Он вспомнил, как говорил отец Давид: «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится… не приключится тебе зло… на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона…» Антон огляделся. «Никто не явится сюда, чтобы вытащить меня отсюда, хоть закричись, – угрюмо шептал он. – Скорее крокодил сожрет, чем кто-нибудь догадается, где меня искать. Конечно, в хижину крокодилу не забраться, но как бы теперь не попасться ему на зуб днем? Неужели он станет охотиться за мной? Крокодил способен погубить меня или мой рассудок. Этот гигант и его сородичи уже знают о моем присутствии, понимают, что мне некуда деться и теперь размышляют, как захватить меня врасплох. Их здесь много, а добычи мало, и я тут самый лакомый. Это их уединенный остров, и всякий, кто на него попадает, рискует оказаться их жертвой. Теперь, похоже, очередь моя. Вот гадство! Этого еще не хватало».

10
Ночной дождь смыл все следы, новых утром не появилось, значит, крокодил по пляжу больше не прогуливался. Очень хотелось есть, и Антон решил снова отправиться на рыбалку к лагуне, но вначале надо было запастись кокосами. Подняв шест, он осмотрел пальмы, выбрал самые спелые орехи и принялся их сбивать. После отчаянных усилий, первый орех наконец-таки сорвался, и Антон набросился на него, разделал в три счета, а потом выскреб его мякоть и решил посбивать кокосов про запас. Еще один орех удалось добыть с размаху, а другие висели слишком высоко. Осмотрев пальмы, Антон понял, что пора увеличивать длину шеста. Пришлось отправиться в лес. Подрубив все тем же незаменимым камнем молодое деревце, Антон очистил ствол от веток и, срезав длинную плеть вьющегося растения, вернулся на пляж. Палку он крепко примотал к шесту, поднял и убедился, что теперь длины будет достаточно. Сбив пять орехов, Антон вскрыл два и утолил ими голод. Почувствовав себя лучше и взбодрившись, он сунул три кокоса в рюкзак, собрал на пляже деревяшек для костра и отправился к лагуне.
Голод и Надежда присоединились к нему с полпути. Остальные духи решили взять выходной. То ли крокодил их так напугал, то ли обленились, а может быть, просто решили, что Антон справится без них.
– Разнообразить бы диету, – тяжело вздохнул Голод.
– Можно попробовать жареных крабов, – предложила Надежда.
– Их нужно как-то поймать, – отозвался Антон. – Расставить всюду ловушек.
– Хорошо бы достать осьминога, – мечтательно произнесла Надежда.
– Когда отлив начнется, неплохая мысль, надо будет поискать, – согласился Антон.
Никаких следов у лагуны он не обнаружил. Варан тут еще не появлялся и, наверное, уже не приползет подремать на своем стволе, потому что солнца не видно. Небо заволокли густые пепельного цвета облака. Было очень душно. Прежде чем лезть в воду, Антон осмотрелся, не ждет ли там хищник. Но в прозрачной воде кроме непуганых рыб ничего опасного не оказалось. Вооружившись острогой, Антон вошел в воду по пояс и принялся высматривать жертву. Пять цапель, как свечки, стояли на своих ветках. Только сейчас они уже не охотились. Видимо, наелись и расселись, словно болельщики на трибунах. Им было очень любопытно следить за человеком. Долго Антону пришлось простоять с острогой. Несколько раз выбранные рыбы успешно уходили от острия. Советы Голода и Надежды только мешали, Антон разозлился на них и прогнал. Тогда они выбрались на берег и сели на песок в ожидании, а потом задремали от скуки. Антон поглядел на них и покачал головой. Этой парочке духов не угодишь. Да еще обижаются. Снова большая рыба. Промах. Опять ожидание. И вот повезло. Метким ударом Антон пригвоздил ко дну и затем выбросил на берег крупную рыбу, та бешено заплясала по песку, хватая ртом горячий воздух.
– Держи ее! – кричал проснувшийся Голод.
– Не упусти! – вторила ему Надежда.
– Сам знаю, – отозвался Антон, торопливо выбираясь из воды, и крепким пинком отбросил рыбу подальше от воды.
Пока рыба подыхала в окружении мух, Антон торопливо добывал огонь. Вскоре костер задымил, и к радости всех спутников, заполыхал на свежих деревяшках. Поторапливаемый Голодом, Антон поднял рыбу, насадил ее на палку и принялся жарить. Огонь облизывал чешую, но съесть кусочек от хозяйской добычи не смел: Антон за ним бдительно следил. Наконец рыба готова. Обжигая пальцы, Антон торопливо разделал ее и принялся есть. Закончив, он бросил остатки огню, чтобы тот не пропадал, и отправился порыбачить еще. До начала отлива времени еще много. Духи попрятались по кустам. Антон вошел в воду. Крабы на берегу забегали вокруг рыбьих костей, рассчитывая в них покопаться, но после человека съедобного в них мало что осталось. «Вот чем их можно заманить в ловушку, – подумал Антон, глядя на суетящихся крабов. – Сделать сетку из тонких лиан, установить на песке и, бросив несколько рыбьих костей, ждать, когда в западне соберется толпа». На этот раз повезло сразу – едва заметив рыбу, Антон пронзил ее острогой и выскочил с ней на берег. Сняв добычу с наконечника, он оставил ее на песке, и пока она там подыхала, Антон успел поймать еще одну. Огонь маленькими красными язычками плясал и потрескивал в деревяшках. Антон добавил ему веток и раздул побольше. Потом зажарил рыбин и тотчас же их съел. Ощущая теперь приятную сытость, он распластался на песке и стал глядеть на облака. «Один я здесь, как царь воздушный…» – крутилось в его голове, как заезженная пластинка.
А с моря дул ветерок. Он разогнал духоту. Солнца по-прежнему не было видно. «И зачем тогда вся эта поездка? – задумался Антон. – Было бы лучше умереть дома, а не на каком-то заморском острове. Надо было до конца оставаться на своей земле среди берез, а не кокосов, среди близких, а не крабов и крокодилов, в родной обстановке, пусть хоть там зимняя стужа, хоть летний зной, весенние ручьи среди белых вишен или праздничный листопад. Легко это дело не закончится. Пожар уничтожает все. Тетрадку стихов сожрал. Но я еще поборюсь».
В лесу на обратном пути к пристани, Антон споткнулся о трухлявый пень, торчащий из земли, будто гнилой клык. От пня отвалился большой кусок, а в нем трусливо извивалась жирная белая личинка какого-то жука. Антон взял ее двумя пальцами. Господин Голод был тут как тут и вопросительно уставился Антону в глаза, как старый пес. Надежда с отвращением отвернулась, прикрыв лицо руками, а откуда-то взявшееся Любопытство невольно поперхнулось, но осталось ждать, что теперь будет.
– Не стану есть, – объявил всем Антон.
Голод облизнулся, но ничего не ответил, остальные духи решением Антона остались довольны.
Антон не был сейчас так голоден, чтобы отправить в свой рот бледного червяка. И к разочарованию Голода вернул насекомое в ее гнилую обитель. После этого Голод всю дорогу то и дело с затаенной горечью на Антона косился. И взгляд его был зловещим.
До темноты еще было долго, тогда Антон решил сделать крюк, чтобы осмотреть западное побережье, нет ли где пляжа. В мангры забираться он не решался. Поэтому прислушивался к звукам прибоя со стороны. Опять появились друзья: Страх и Удача, они не хотели упускать нового похода и присоединились ко всей компании.
– Я уверена, пляжей здесь много, – утверждала Удача.
– Так же как и крокодилов, – добавил Страх и грустно вздохнул.
– А ты бы пошла впереди, поглядела, стоит ли вообще туда идти, – с прохладным сарказмом произнес Голод, сурово глянув на Удачу.
– Мне так чудиться, – виновато промолвила она.
– А почему бы и не проверить, – весело заметило неугомонное Любопытство.
– Молчал бы ты лучше, – пробурчал Страх.
Так они и брели в шумном споре, пока Антон не пнул какой-то твердый округлый предмет, скрытый широкими листьями куста.
– Что это? – заинтересовалось Любопытство.
Страх тотчас же спрятался за спину Антона. Надежда, едва взглянув, отошла в сторону. Голод облизнулся. А Удача радостно просияла. Антон наклонился, пригляделся и в ужасе отшатнулся: у ног его валялся человеческий череп. Он глядел на всю компанию темными глазницами, но поскольку где-то потерял нижнюю челюсть и все зубы, сказать ничего не мог. Страх свалился в обморок, Любопытство едва только успело его подхватить, чтобы тот не ушибся о землю. Голод брезгливо поежился. Надежда с Удачей скромно стояли в сторонке и высказывали свои предположения.
– Это заблудившийся турист, – сказала Удача. – Ему крупно повезло: страдания были не долгими.
– Какой-то старый замшелый череп, – промолвила Надежда, – возможно человек погиб здесь очень давно.
– Или его сожрал крокодил, – едва опомнившись, промямлил Страх.
– Так и есть, крокодил, – охотно согласилось Любопытство, продолжая придерживать Страх, чтобы тот опять не рухнул без чувств.
– Жертва крокодила, – со знанием дела сказал Голод. – Вон и дырка зияет прямо в темени.
Антон поднял череп. В нем и в самом деле был след зуба, и теперь уже никто не сомневался, отчего погиб человек. Компания тотчас же спряталась за спиной Антона, только Голод стоял рядом и глядел то на хозяина, то на жуткую находку, с безумным ехидством.
– Я все понимаю, – проговорил, наконец, Аннон, взирая черепу в глаза, – но зачем ухмыляться над смертью? Рано или поздно все мы будем выглядеть вот так же. Никто не знает, что с нами случится сегодня-завтра-потом. Несчастье готовит ловушки. Удастся ли их избежать? Я буду сопротивляться.
Всеобщее рукоплескание поддержало разумную идею. Всем хотелось знать, как этот молодой человек собирается сопротивляться. Мужества в нем еще было достаточно, и Надежда, растрогавшись, подошла к нему и поцеловала в щеку. Голод тотчас нахмурился.
– Скорее же, пойдемте отсюда, нечего ждать, – злобно прошипел он.
Но Антон уходить не торопился. Положив череп возле куста, он подобрал корявый сучок, выкопал в рыхлой земле ямку, скинул в нее череп и закопал, чтобы впредь на глаза не попадался.
Поиски пляжа остались безуспешными. Мангры разрослись широко и стояли в воде, ожидая отлива. Вернувшись к пристани, Антон,  прежде всего, проверил, нет ли где новых крокодильих следов, и, к счастью для себя, ни одного не обнаружил. С облегченным сердцем он ушел на край пристани, сел там в ожидании темноты и стал глядеть на кучерявые, будто розовые овцы, облака. Он уже привык ложиться в седьмом часу. В потемках уже нечего было делать. А завтра, с рассветом, он вновь продолжит свой скромный быт на Отшельнике.

11
Был полдень, когда Антон, вооруженный острогой, отправился поохотиться на рыбу в лагуне. Ничего подозрительного на пляже он не обнаружил. Вокруг покой, почему-то и крабов не видно, да одинокая цапля, сидя на ветке мангрового деревца, молча таращит глаза на явившегося человека. Антон подошел к воде, перехватил рукой острогу, но затем даже шага ступить не успел, как перед ним последовал взрыв, и огромная, усеянная острейшими зубами пасть, ринулась на него, поднимая тучи брызг и вспенив позади себя воду, словно там заработал мощный двигатель. Антон, выронив острогу, отпрянул, едва увернувшись от чудовищных челюстей, которые с глухим клацаньем захлопнулись перед ним, упал на спину и торопливо пополз, отталкиваясь ногами, подальше от застывшего перед ним гиганта. Недолго поразмыслив над своей неудачей, крокодил приоткрыл пасть и с утробным урчанием и шипением стал надвигаться. Ошеломленный внезапной атакой, завороженный видом этого гребнистого демона, Антон едва вернул себе самообладание. Ретируясь, попутно шаря рукой по песку, он нащупал булыжник и с размаху запустил его желтоватую пасть. Захлопнув ее, гигант подвигал челюстями и, мотнув головой, отбросил камень в сторону. Этого замешательства хватило Антону, чтобы подняться и, прежде чем преисполненный злости кровожадный демон вновь метнулся в его сторону, бросился бежать. У кромки береговой растительности, Антон остановился, обернулся и воззрился на ползущее к нему шестиметровое чудовище. Их взгляды столкнулись: одни – полный ужаса, другой – неистового гнева и досады, и оба, человек и хищник, осознали в этот момент, что охота еще повторится. Между тем демон приподнялся на лапах и двинулся на человека трусцой. Тогда Антон прошмыгнул среди панданусов и, прежде чем крокодил достиг зарослей, торопливо перебрался через скалистые выступы и, задыхаясь от волнения, поспешил от лагуны прочь.

12
Антону вспомнился американский фильм «Мясо». Кассету он нашел среди прочих в коллекции родителей и посмотрел. Он и она пытались выжить на необитаемой планете, где только растения, и никакой иной живности. Только раз в год, через девять месяцев поджаренное на костре мясо, которое они запивали молоком. «Жуть! – думал он, размышляя о фильме, которого лучше бы не видел совсем. – Как хорошо, что я все-таки на Земле».
Нет, так долго на Отшельнике не прожить, хотя и пищи достаточно, а болезнь загнанна так далеко, что не решалась вернуться. Приступов оглушительной боли, от которой прежде хотелось нечеловечески выть, рвать ногти о стену, биться головой о спинку кровати, больше не случалось. Бывали только слабость, головокружения, да тошнота. Надолго ли боль отступила? И если она снова атакует, то лучше не терпеть ее, а ползти к обрыву и кинуться в море. Осталась одна таблетка. И болезнь наверняка ждет случая, чтобы взяться за изможденный организм и погубить. Антон не сомневался в ее коварстве. «“Зачем я жил? для какой цели я родился?” – спрашивал себя Печорин, а про себя бы еще я добавил: смогу ли отыграться у Смерти? Но это зависти от меня. Ожидание только увеличивает ее шанс». Антон понимал, ради спасения Отшельник необходимо покинуть, и чем быстрее, тем лучше. Но как это сделать? – Антон слушал шорох гекконов под потолком хижины, а потом вдруг подумал: – А как сюда, на остров, попали животные? Эти ящерицы, жабы, вараны. Птицы, понятно, прилетели. Но жаба-то как? Может быть, вынесло ее предков с континента на какой-нибудь коряге после шторма. Все это зверье вполне могло прибыть на Архипелаг на таком плоту. Ураганами за долгие годы повалено немало деревьев. Их гниющие трупы валяются по всему острову. Несколько стволов, выброшенных морем, лежат на Пляже с видом на остров. Но хватит ли сил смастерить из них лодку? – Антон очень в этом сомневался. Он с первого дня своего заточения лелеял такую надежду, но был так слаб, что даже мысль приступить к строительству вызывала дурноту. Больше того, не было никакого инструмента. В хижине не нашлось ничего. Не оказалось даже тупого ножа. Нет, с теми огромными стволами голыми руками не справиться. Но можно соорудить плот из молодых деревьев, перебить их стволы острым камнем, переломить, потом связать их лианами, опробовать плот на мелководье, а потом выйти в море, туда, где ходят корабли. Подберут, если заметят, а нет, так вынесет куда-нибудь к людям. Если тебя не замечают, надо сделать так, чтобы заметили. Но как заявить о себе миру, когда находишься в глуши посреди моря, куда не заплывают даже дикари? Только плот для этого годится. И заняться им надо уже сейчас, когда голод отступил, когда с питанием кое-как налажено. Пока не поздно. Вернется боль – тогда уже ничего не сделать. Мысль о строительстве плота поразила Антона, он загорелся и долго не мог заснуть, обдумывая эту идею. Ворочался на скамье, поднимался, подходил к окну, снова ложился и глядел в потолок. Сколько еще ждать рыбаков? Мысль о побеге не давала покоя, будто пробудилась она едва только отошли на второй план другие трудности быта. Как вдруг его осенило.
– Господи, боже мой! – воскликнул он так громко, что в испуге гекконы, шарахнулись по стене в разные стороны. – Да как же мне это раньше в голову не приходило?! – Он подскочил с места. – Да ведь гвозди есть, половицы, бревна отесанные – все есть. Даже дверь с петель снять – к плоту пристроить – и то удержит меня скелета этакого. Блин! Я ведь сейчас не больше десятилетнего ребенка вешу! – Антон так разволновался, что до полуночи не мог сомкнуть глаз. И вспомнил он, что отец Давид говорил: «Господь – упование мое; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих…» Ждать рассвета не хватало терпения, хоть сейчас берись за дело, да в темноте бесполезно. Надо накопить сил, заснуть, выспаться, и утром начать. Он долго успокаивал себя, уговаривал, считал волны, пока, наконец, не сорвался в сон, будто в пропасть, когда совсем уже замучил себя спасительной идеей.
Едва солнечный свет проник в щели хижины и расписал ее внутренность белыми полосками, Антон поднялся и первым делом стал осматривать «материал». Ломать хижину можно, начиная прямо с двери, потом поддеть камнем половицы и снять одну за другой. Тут есть гвозди. Это уже хорошо. Потом он вышел на пристань. Да из нее целый корабль выйдет! Продолжая размышлять о предстоящей работе, он вдруг вспомнил, что спелых кокосов на пляже больше не осталось. Значит, придется идти за ними на Пляж с видом на остров. «Будет еще одна задержка, – с досадой подумал он. – Но без еды и питья никак нельзя».
Между тем Антон тщательно продумал затею с побегом и с горечью осознал всю опасность пути в море полном акул. Он поспешил отогнать эту беспокойную мысль и не позволил ей углубиться в сознании. Надо использовать единственный шанс вернуться в привычный мир, прежде чем одиночество захватит в плен окончательно и убьет.
С собой он взял шест, но продвигаться в лесу с этой палкой оказалось невозможным, тогда пришлось сломать ее в трех местах, чтобы в таком разобранном составе перенести через кущи. Антон был так захвачен мыслью о спасении, что не чувствуя голода и усталости, быстро добрался до Пляжа с видом на остров. Оказавшись под пальмами, он немедленно связал части шеста тонкими лианами, которых было всюду достаточно. Сбил все доступные орехи, коих получилось пятнадцать, набил рюкзак, сколько влезло, три выпил и выскреб, остальные спрятал под панданусами, чтобы прийти за ними в следующий раз. Вернувшись к пристани, Антон перевел с дороги дух и взялся за дело. Теперь он и сам удивлялся, откуда в нем взялось столько силы. Голод, Надежда, Страх, Удача и Любопытство наблюдали за ним из кустов, не смея приблизиться. Эти духи оказались на редкость трусливы. Они печально перешептывались, понимая, что с хозяином придется расстаться, и оттого загрустили.
Дверь с петель снять было не сложно. Оставив ее в стороне, Антон начал выламывать половицы. Первую он поддел своим верным камнем, потом сунул под нее толстую палку, надавливая на которую, как на рычаг, выкорчевал половицу с истошным скрипом ржавых гвоздей. Ощетинившаяся этими гвоздями она была отброшена в сторону. Антон взялся за следующую. Теперь дело пошло гораздо легче. Разобрав пол, Антон принялся выносить доски и прибивать их к двери по краям, чтобы увеличилась площадь будущего плота. Когда эта конструкция достигла нужных размеров, Антон перевел дух, подкрепился парой кокосов и отправился на пристань, искать подходящие бревна. Нужны были только четыре бревна. До самого вечера Антон отбивал от них доски тупым концом камня, а затем вытаскивал из воды. Сил требовалось чудовищных. Стискивая зубы, напрягая мышцы, обливаясь потом, Антон доставлял их на пляж. «Не сдамся, пока не закончу, – твердил Антон. – Я сделаю это сегодня». Руки и ноги от усталости уже не хотели слушаться, но Антон, как заведенный, не хотел работу бросать. С наступлением темноты он все же успокоился и, пошатываясь, прибрел в хижину, рухнул на скамейку и провалился в мертвецкий сон, не думая о том, что двери больше нет – заползай, кто желает. Но летучие волки, крокодил и пиявки не побеспокоили его сна.
Утром Антон позавтракал вяленой рыбой, двумя орехами и, не теряя времени, взялся за работу. К полудню с неба обрушился ливень, но не заставил человека бросить дело, в одних плавках Антон прибивал к плоту бревна, не обращая на дождь внимания. Прерываясь лишь на короткий отдых и еду, Антон закончил плот к вечеру и, пока было светло, спустил его на воду, встал на нем и, оттолкнувшись шестом, совершил прогулку вдоль пристани, хватаясь за перила руками. Первое разочарование грянуло сразу: плот держался на воде, но в нем было по щиколотку воды. Вторая беда – невозможность плотом управлять, поскольку прямоугольное сооружение море сносило, куда ему вздумается. Вытащив плот на песок, Антон прибил со всех его сторон отодранные от пристани доски, чтобы получились борта, и дно не заливало, потом приколотил снизу киль и сделал из пары половиц весла.
Все следующее утро Антон испытывал плот на воде, желая убедиться в его надежности, а во второй половине дня отправился на Пляж с видом на остров, чтобы запастись кокосами. Вечером, по возвращении, Антон сколотил из досок небольшой ящик для вещей, орехов и бутылки воды, укрепил его на плоту и стал проверять все крепления.
Она подошла неслышно, когда умаявшийся за день Антон уже заканчивал свою работу. Некоторое время она с сочувствием наблюдала, как он проверяет и подтягивает узлы веревок, сплетенных из тонких лиан, которыми были скреплены доски и бревна. Антон был так увлечен этим, что не видел, как за ним следят. Наконец он убедился в прочности всего плавучего сооружения и, решив, что спустит плот на воду завтра утром, тяжело опустился на ящик, и тогда только заметил ее.
– Я не оставлю тебя, – печальным, но твердым голосом произнесла Надежда.
– Но тебя не отпустят другие, – ответил Антон, поднимаясь на вялых ногах.
– Я тайком проберусь на плот, – заверила Надежда, взирая на паренька, умоляющими глазами. – Как только спустишь его на воду, греби от берега, торопись, а обо мне не беспокойся. Когда они спохватятся, мы будем далеко. Никто не осмелится нас остановить.
– Спасибо, ты очень заботишься обо мне. Не знаю, как справился бы без тебя все те дни, что провел на острове, – проговорил Антон, с доверием глядя в ее прекрасные глаза. – Я сделаю все, как ты скажешь.
– Доверься мне, мы будем спасены, я знаю, – улыбнулась она.
Антон видел в ней верного союзника. С богиней присутствовала благодать, которая так необходима теперь в столь тревожное время полное опасностей, способных разрушить все мысли о спасении. Только Надежда может стать ему верной спутницей во всех перипетиях будущего дня в море.
С рассветом Антон разорвал мокрую бумажку с записью «SOS», которая все еще болталась на палке. «Больше она не понадобится, – решил он. – Я сам себя спасу». После этого, собрав рюкзак и привязав лиановой веревкой две доски-весла к плоту, чтобы не потерять во время плавания, Антон спустил его на воду, взобрался сам и, отталкиваясь шестом, двинулся в открытое море.
Что-то серенькое прошмыгнуло на доски и спряталось в щели под ящиком. Это ящерка, забежала на плот, словно бы желая разделить с человеком участь морехода. Там и затаилась.
Сколько Антон не пытался отойти от берега, волны, хоть и маленькие, упрямо возвращали плот на берег. Антон пытался работать шестом, греб веслом, поворачивал плот под разными углами, но тот, как листок, подгоняемый ветром, все равно не мог преодолеть притяжения берега. Отшельник не хотел выпускать свою жертву. Измотанный тщетными усилиями, Антон решил провести плот вдоль пристани и отчалить с его оконечности. Так и поступил. Взявшись за веревку, привязянную к плоту, он зашагал по пристани к ее краю. Там, спрыгнув на плот, он взялся за шест и стал отталкиваться. Теперь было легче: берег больше не притягивал плот. Отпустил.
Шест упирался в песок, плот продвигался все дальше от берега – никакого сопротивления. Антон стоял, взирая на удаляющийся пляж, глядел на пристань, и сердце щемило от столь неожиданного, но долгожданного расставания. Духи столпились на пристани и, глотая слезы, махали беглецу рукой, пальмовым листом, платком, крабиком. Проспали. Антон глядел на них, чувствуя, как тоска захватывает его душу. Голод выглядел осунувшимся стариком, его лицо было хмурым и серым, Любопытство посылало сияющие улыбки, а глаза слезно блестели от грусти, Удача утирала ладонью глаза и всхлипывала, только Страх среди всех был спокойным, ни один мускул не дрогнул на его лице, когда Антон помахал им рукой. «Прощай Отшельник, ты не дал мне умереть, – мысленно говорил он. – И за это я тебе благодарен». Когда шест перестал доставать дна, Антон положил его вдоль борта и сел передохнуть. Покачиваясь, плот медленно дрейфовал, теперь уже вдоль берега. Внизу переливалась прозрачная как хрусталь вода, косяками плавали большие рыбы, парили медузы, и дно с кораллами было видно еще долго.
Берег Отшельника с оставшимися на нем духами, которые только сейчас обнаружили побег Надежды, и взволнованно забегали, запрыгали, закричали, тщетно взывая к ней, умоляя вернуться, теперь далеко позади. Опираясь на доску-весло, Антон с грустью поглядел на крошечные фигурки прежних своих спутников, потом улыбнулся сидящей на ящике Надежде. Их полные добродушия взгляды встретились, и Антон едва не расхохотался: так радостно ему было теперь плыть в поисках спасения вместе с прекрасной богиней. Сколько дней пришлось страдать, бороться, терпеть одиночество, чтобы наконец увидеть в ее глазах обещание вернуться к людям! И этого счастливого мгновения он уже никогда не забудет.
Глядя на карту, Антон рассуждал: «Островов в этом районе много, поэтому, если вечер наступит раньше, чем меня подберут рыбаки, можно будет пристать к какому-нибудь берегу. И все-таки зря я сжег ту тетрадь, – вдруг снова вспомнил Антон. – Жив я еще. И буду жить. Блин, забыл попрощаться с крокодилом. Ну и пусть льет слезы по удравшей добыче. Я-то целую тетрадку стихов потерял безвозвратно. А ему еды и без меня хватит. Интересно, ни этот ли крок съел того человека. А может быть, то была жертва каннибалов. Или кто-то умер здесь от голода? Нет, это вряд ли, откуда такая дырища в темени? Теперь уже никто никогда не установит, что случилось с хозяином того черепа. А я еще напишу об этом в стихах. Как жаль, что тех стихов больше нет. Кое-что еще можно вспомнить, записать, но самые первые утрачены, и не будет уже того запала, чтобы возродить их вновь. Но можно сочинить другие. А еще лучше написать целую книгу – тоже недурная мысль». Эта идея ему очень понравилась. Вернуться бы домой.
Некоторое время Антон с любопытством рассматривал, стоявший на окраине Архипелага остров с заросшей вершиной посередине, тот остров, который служил ему домом.

13
Плот отличался изрядным непослушанием. Антону требовалось немалых сил, чтобы справиться с ним и заставить следовать в нужную сторону. Надежда сидела впереди, опустив ноги в воду, и вглядывалась вдаль. Ее белокурые волосы колебались на ветерке, платье легко облегало ее эфемерное тело, богиня пребывала в томной задумчивости. И Антон все поглядывал на нее, едва не выпуская управление из рук, забывался и вместе с тем чувствовал, как от нее исходит уверенность в скором спасении.
Чтобы их не вынесло далеко в открытое море, Антон отчаянно работал веслом, стараясь держаться поближе к островам. Волны чуть шлепали по бортам, вокруг покой и солнце изрядно припекало, так, что Антону вместо потерянной кепки пришлось повязать на голову светлую футболку. Вдалеке виднелись игрушечные силуэты кораблей. А вокруг никого. Умаявшись, Антон положил весло у бортика, приблизился к Надежде и сел рядом.
– Кругом острова, – заговорил он, озираясь. – Но все необитаемы. Нам просто некому помочь.
– Подожди, – молвила Надежда. – Спасение придет нам.
Антон стал глядеть в море, спокойное, тихое, сонное. Как вдруг из-за мыса большого острова вдали показался корабль. Он шел на запад. Антон спохватился, запрыгал на плоту, с криком размахивая руками, но ветерок уносил его крик в противоположном от судна направлении. Корабль не слышал, не замечал его и шел своим курсом на полном ходу. А вскоре и вовсе скрылся из виду за пышной зеленой шапкой другого острова. Когда он показался вновь, то стал уже едва различимым пятном на горизонте.
Антон растянулся на досках и стал глядеть за борт в лазурную толщу воды. Сперва, он видел свое кривляющееся на воде отражение, но потом глаза его привыкли, и взгляд стал проникать глубже. Там парили медузы. Они распускались как цветы и звезды, покачивая длинными щупальцами, и лениво колебали куполом в морской невесомости. Медуз было много. Среди них крутились стайки радужных рыб. За ними охотились рыбы покрупнее. И в их странной жизни тоже разворачивались сложные драмы. Антон, как зачарованный, наблюдал за этими существами, удивляясь этой борьбой красоты. Именно в этой борьбе содержится вековая гармония. Она заложена самой природой. И если в нее не вмешается какая-нибудь сторонняя разрушительная сила, то жизнь эта будет продолжаться всегда. Эти размышления так увлекли Антона, что он едва не забылся в дремоте, мысленно паря над морскими садами, как вдруг странные шлепки по доскам привлекли его внимание. Он приподнялся и, обернувшись, увидел, как одна, две, а там еще одна мелкие серебристые рыбешки с длинными плавниками беспомощно скачут на плоту. Спустя некоторое время вокруг заплясали еще несколько рыбок. Кое-кому из них удавалось сигануть за борт. Но это было начало. И вдруг понеслось: множество летучих рыб, выпрыгивая из моря, проносились вокруг, чертили на воде змеящийся след и пропадали из виду. Менее удачливые летуны оказывались на плоту и, поблескивая чешуей, начинали свою дикую скачку, пока не спрыгивали в воду. Антон бросился их собирать. Хватая одну за другой, он засовывал их в подвернутый подол своей рубашки, рассчитывая на скромный обед. Большая стая крылатых рыбок проносилась над плотом и вокруг, а вскоре Антон увидел косяк крупных рыб, которые стремительно гнались за этой увертливой добычей. Несколько спин прошли возле плота. И вода забурлила. Эти зубастые хищники хватали летучек, и в порыве погони сами едва не заскакивали на борт. А дальше несколько белых птиц, сложив крылья за спину, бросались в воду и выныривали со скользкой добычей в клюве. Антон с удивлением наблюдал представление, пока охота не унеслась прочь. Все стихло вновь.
– Вот кипящая жизнь! – воскликнул он, придерживая рукой подол рубашки в котором, как в кармане, подергивалась его добыча.
Еще несколько летучих рыбок так и остались лежать на плоту. Недолго думая, Антон, переложил всех рыбок в ящик, выломал подходящую дощечку и своим плоским камнем стал расщеплять ее на части. Заготовив таким способом восемь лучин, он принялся насаживать на них рыб и вставлять их вертикально в щели между досками, чтобы солнце подвялило рыб своим жаром. Это занятие так увлекло Антона, что он оставил плот на произвол морских течений, и не заметил он, как с востока от самого горизонта надвигается иссиня-фиолетовая мгла.
Пол дня плот носило в море. Кругом маленькие острова. Они словно мохнатые зеленые спины зверей высовывались из воды. Вскоре плот закачало круче. Антон огляделся, обвел взглядом острова и только теперь заметил приближающееся ненастье.
Гроза неумолимо надвигалась. И ветер засвистел в ушах, словно предупреждал, что шутить не собирается. Антон схватился за весло и стал грести в сторону ближайшего крошечного островка с призрачной рощицей пальм на макушке в обрамлении желтого пляжа. Может быть, повезет укрыться на нем и переждать непогоду.
Беспокойство захватило Антона. Нет, не успеть, стихия скоро настигнет. Он едва справлялся с плотом, и расстояние между ним и островком едва сокращалось.
Гроза надвигалась быстро. Ветер нес ее, словно был запряжен в лихие мрачные тучи, и темные длинные лапы ненастья уже протянулись к дальним островам Архипелага. И море взволновалось.
Спасительный островок все еще был далеко. Надежда тоже спохватилась. Подняв другое весло, она принялась грести изо всех сил, отважно сопротивляясь задувающему ветру всем своим хрупким существом. Но силы были не равными: ветер, волны, гроза, объединившись в сокрушительную силу, желали расправы.
Внезапный порыв ветра едва не сбил Антона с ног. Волны перекатывались через плот. А островок все еще далеко.
Маленькая ящерка забилась в щель под ящиком. И волны не могли оторвать ее от мокрых досок – так она крепко вцепилась в них своими крошечными коготками. Ее храброе сердце колотилось в груди. Она таращила свои большие круглые глаза. Затаив дыхание, ящерка ждала спасения, не зная, дождется ли. Когда-то в незапамятные времена ее далекие предки бороздили моря в куче мусора из веток, стеблей и коряг, смытого с берега во время шторма, и самые удачливые из них заселяли для своего рода новые земли.
Откуда-то появились акулы, словно их ветер позвал, и принялись кружить вокруг плавучего островка с человеком, рассчитывая попировать. Акулы водят со стихией выгодную дружбу. Она прикормила их, всякий раз преподнося легкую жертву из терпящих кораблекрушение странников. Но гроза на сей раз не обещала разгула, и акулы лениво выставляли свои плавники среди волн, не желая упустить шанс поживиться.
Между тем небо почернело. И обрушился ливень. Тучи, сталкиваясь, с грохотом высекали молнии, и посылали их ветвистые зигзаги во все, что внизу подвернется.
Чтобы не потерять плот, свалившись в воду, Антон привязал себя за пояс веревкой. И это его спасло. В какой-то миг он поскользнулся и сам, не помня как, очутился в воде. Наглотавшись ее изрядно, цепляясь руками за веревку и едва не захлебываясь, он сумел-таки взобраться на плот и, вцепившись в него, откашливаясь и задыхаясь, остался лежать, поскольку сил уже ни на что не осталось. Голова кружилась, горько-соленая вода вызывала тошноту, мокрое тело знобило. Антон закрыл глаза, не желая больше глядеть на колеблющийся вокруг него водяной мрак, из глубины которого таращили свои большие глаза, скалили зубастые пасти и протягивали к нему когтистые щупальца морские чудовища.
Больше часа грохотала гроза. И вот уже среди туч пролились на землю золотистые снопы вечернего солнечного света. Ветер пронес тучи над островами. Дождь начал стихать. Но возмущенное море никак не унималось и раскачивало плот, неся его, куда вздумается.
Когда Антон открыл глаза, над его головой уже сияло жаркое безоблачное небо, воздух был наполнен звоном цикад, и волны с шумом накатывались на берег. Приподнявшись, Антон огляделся и увидел деревца спасительного острова, к которому так стремился. Пошатываясь, он спрыгнул в воду по пояс и, упираясь в плот сзади, вытянул его на пляж. А потом растянулся на твердыне без сил.
Маленькая ящерка осторожно выбралась из укрытия, спрыгнула на песок и стремглав бросилась в тенистые кусты, что густо разрослись за пляжем под пальмами.

14
Некоторые пальмы так низко склонялись, что на них несложно было забраться и сорвать орехи руками. Прежде чем остров окутала темнота, Антон разделал несколько плодов камнем, прихваченным с Отшельника, подкрепился и, обессиленный, прямо на пляже заснул.
Когда он проснулся, было уже раннее утро, и солнце пряталось в облаках над морем. Сев на песке он, спросонок, несколько минут соображал живой он или уже в раю. Но тут бормотанием напомнил о себе желудок. Чтобы взбодриться, Антон поднялся и побрел в воду. Несколько минут он плавал у самого берега. Выкупавшись, он разделался с кокосом и отправился осмотреть остров, есть ли где дождевая вода.
Весь остров можно было обойти кругом по пляжу за полчаса. На нем стоял реденький лес, и Антон, пробираясь сквозь заросли, все прислушивался сквозь трели насекомых и песнопения птиц, надеясь услышать журчание ручья. Следов крокодилов на этом острове не было. Самые крупные обитатели – небольшие ящерицы – убегали, едва только Антон к ним приближался. Летучие волки тоже на деревьях не висели. Вот только ни ручьев, ни луж нигде не нашлось. В рюкзаке припасена бутылка воды из Отшельниковского водопада. Антон решил возвращаться: пора уже выходить в море. По пути он достал с пальмы еще несколько орехов про запас.
Как только Антон, обойдя островок, выбрался из зарослей на пляж и бросил взгляд в сторону плота, то лишился речи. То, что там происходило, повергло его в такое негодование, что он едва не взорвался от гнева. Плот был на прежнем месте, а какой-то человек, орудуя драгоценным камнем Антона, пытается отбить от него доски. Одну из них этот негодяй уже пристроил под корму своей лодки и теперь зачем-то выламывал вторую. Какое-то время Антон стоял ошеломленный, не в силах что-либо сделать и, щурясь от солнечного блеска, глядел на лодку, человека и плот, точно все это было очередным сновидением. «Если это мерещится – ерунда – скоро пройдет, – размышлял Антон. – Но если этот злодей и в самом деле разбирает мой плот? Неужели он хочет оставить меня на крошечном острове, чтобы я наконец-то издох. Вор. Он не имеет права трогать мой плот!»
Человек не замечал пришельца из рощи и неторопливо продолжал свое занятие. Он был в серой рубашке, джинсах и с красным платком на голове. Антон опустил на песок связку орехов и стал к нему приближаться. Отодрав доску, старик выпрямился, повернулся и тут заметил страшного заросшего дикаря. На лице малайца нарисовалось такое удивление, будто он видит восставшего из мертвых призрака с длинными волосами на черепе и глубокими воспаленными царапинами на руках. С минуту оба не спускали друг с друга глаз. Антон опомнился первым и решил немедленно сбить температуру напряжения.
– Hi! – поздоровался он.
Это еще больше смутило малайца, поскольку не ожидал, что призраки так приветливы.
– Selamat pagi! – ответил он острожным голосом, а потом добавил: – Siapa anda? Bagaimana?1
Но Антон не понял и сказал по-английски, показывая рукой:
– Это мой плот. Вы ломаете его. Зачем?
После этих слов между ними затянулась пауза. Видно, малаец не очень владел иностранным языком, а теперь с испугу и вовсе его позабыл. И все-таки он догадался по жесту, о чем идет речь. Подумав хорошенько, кивнул на свою лодку и сообщил по-английски:
– Мотора сломать.
– Сломался мотор? – переспросил Антон.
– Мотор, – сказал малаец. – Не работать.
– Я сделаю, – решительным тоном сказал Антон и направился к лодке.
Малаец проводил его хмурым взглядом.
Антону еще не приходилось чинить двигатели. Он даже никогда не видел, как это делается, но сейчас, при виде лодки, он почувствовал в себе такую уверенность, что мог бы запустить не только лодочный мотор, но и космический корабль. Убежденный, что сейчас все заработает, он прикоснулся к металлу. После каменного века на Отшельнике, это было довольно необычное ощущение. Тепло перемазанного маслом, воняющего бензином и грязного металла расшевелило в нем какие-то потаенные мысли. Точно в глубине сознания зажглись некие знания, проникнувшие в него прежде из цивилизации. Стараясь не подавать и виду в своей моторной безграмотности, Антон сотворил сосредоточенное лицо и для начала покрутил винт. Малаец, уверенный, что сам Аллах послал ему моторного гения, подошел ближе и встал понаблюдать, как ученик. Между тем Антон потрогал разные детали. Потом дернул стартер – вхолостую: ничего хорошего не произошло, только угрожающе простучало что-то внутри. Малаец глядел во все глаза и не шевелился.
«Я должен этот чертов механизм починить, – твердил себе Антон. – Иначе туземец сбежит отсюда без меня. Нет, этого я не позволю. А ведь он и есть рыбак, – вдруг подумалось Антону. – Сети лежат. Значит, вышел порыбачить, а мотор вдруг возьми да заглохни. Если мотор не заводится, значит, тому ест причина, – соображал Антон, облизывая пересохшие губы. – Не отойду от него, пока не сделаю. Но в чем же причина?» Ковыряясь в моторе, вращая детали, дергая стартер, Антон перемазался в масле. Пот заливал глаза, и Антон то и дело стирал его рукой. Отломанная от плота доска служила подпорой, так что винт висел в воздухе и был хорошо доступен. Вращая его, Антон удалил намотавшиеся на него рваные куски сетей, потом постучал по каким-то деталям камнем и снова дернул стартер. На сей раз, двигатель чихнул, как больной, и снова затих. Антон обрадовался и дернул еще раз. Мотор расчихался. Тут малаец как будто что-то сообразил и встрепенулся. Забравшись в лодку, он попросил Антона подождать, что-то поправил, забравшись рукой в железные внутренности, и дернул стартер. Мотор звонко чихнул, рыкнул, как зверь, и закашлялся, выпустив дым. Малайцу это понравилось. Знаком он показал Антону вылезти из лодки и помочь столкнуть ее на воду. Когда лодка закачалась на волнах, малаец снова дернул стартер и мотор послушно завелся. Веселый вопль Антона и широкая улыбка малайца означили победу.
– Гуа, – сказал Антон.
– Гуа, – охотно закивал малаец, – Гуа, Гуа.
Антон выпрыгнул из лодки в воду, выбрался на пляж, подобрал свой рюкзак, камень, огляделся, хотел взять связку орехов, но передумал, нет, все-таки вернулся и подобрал ее тоже, после чего забрался на борт. Дожидаясь его, малаец развернул лодку с помощью шеста, снова завел мотор, и когда Антон сел на носу, положив рядом с собой камень, рюкзак и орехи, направил ее в море. Антон глядел на только что покинутый атолл, окруженный сияющими голубыми водами, потом достал из рюкзака обрывок карты и стал изучать Гуа. Где он, этот остров, теперь находится? – неизвестно. Лодка шла между островами покрытыми пышной растительностью. Они были прекрасны. Среди них не сложно и заблудиться, но малаец уверенно держал курс на Гуа. «Остров жестокий, остров коварный, остров моего бедствия, но щедрый и справедливый остался далеко позади, – думал Антон об Отшельнике. – Он играл со мной как с игрушкой, но не дал умереть. Отшельник испытывал меня на живучесть. Он заставил меня ползать на коленях. Он кормил меня, поил, научил сопротивляться Смерти. И я ушел от него. Но живым. И это мое счастье». Но какая-то грусть появилась в душе. Антон пытался прогнать ее и не мог, она тяжелыми волнами накатывала, как переживания утраты чего-то родного. Спроси его теперь, какой из островов Архипелага стал ему дороже всего, он бы, не задумываясь, назвал Отшельник.
Около полутора часов потребовалось от простой рыбацкой лодки, чтобы достигнуть побережья Гуа. Когда показалось его побережье с домиками, кокосовыми пальмами, рыбацкими лодками, Малаец направил ее к широкому заливу. Там была пристань.
– Гуа? – уточнил Антон, словно не доверяя малайцу.
– Гуа, – твердо сказал тот.
Наконец они прибыли. Малаец поднял шест и подогнал лодку ближе к берегу. Затем Антон спрыгнул в воду, помог втащить лодку на песчаный пляж и забрал свои рюкзак, камень и орехи, но тут же передумал и связку оставил, решив, что больше кокосы ему не понадобятся. После этого достал бумажник.
– Сколько? – поглядел он на малайца.
Вместо ответа тот снисходительно улыбнулся, похлопал его по плечу и протянул руку на прощание. Пожелав друг другу доброй удачи, они разошлись. Антон убрал камень в рюкзак и зашагал в город. Теперь нужно скорее привести себя в порядок. В потрепанном виде на улицах появляться рискованно. В лучшем случае примут за реинкарнацию хиппи, но хуже всего, если заинтересуется полиция, – не наркоман ли? Наверняка у них будет много вопросов.
Магазинчики, торговые лавки, кафе располагались вдоль променада. После продолжительного заточения на острове, масса народу на улице вызывали у Антона противоречивые ощущения. Люди, особенно иностранцы, обращали взоры к грязному, как бродяга, болезненного вида туристу, и тем раздражали своим вниманием Антона, в то же время уличная толпа утешала глубинные стадные инстинкты. Вскоре он почувствовал себя увереннее. В первой же попавшейся лавке он купил футболку, шорты и сандалии. За углом, в каком-то темном тупике между домами, он сорвал с себя тряпье и тут же во все новое переоделся. Теперь неплохо было бы поесть в ресторане, хотя бы ощутить вкус настоящей еды, все равно после островной диеты в сжавшийся желудок много не влезет. Отшельник позволил сэкономить кое-какие деньги, так почему бы теперь не воспользоваться благами Большого мира.

Остров III
Глава I
Брызги адреналина

1
Звуки оживленного города хлынули отовсюду. Рев моторов, музыка, говор толпы. Этот шум казался оглушительным. Антон к нему не сразу приспособился. Все то, от чего он успел отвыкнуть на Отшельнике, захватило вновь. Пряные кухонные запахи дурманили, возбуждая аппетит, яркие пестрые витрины заставляли глаза разбегаться, городская суета доводила до головокружения. Но хуже всего стало, когда Антон случайно оказался у выхлопной трубы автомобиля, который, двинувшись с места, обдал молодого человека невыносимым смрадом цивилизации. Антона едва не вывернуло наизнанку от забытой вони, которая теперь ощущалась острее. И снова появился жгучий вкус горечи во рту. Только бы не очнулась болезнь. Ни этого ли дня она ждала, затаившись змеей во внутренностях, и дождалась.
Антон вспоминал молодого малайца, который завез его на Отшельник. «Увидеть бы его сейчас на улице, накостылять, чтобы знал, – думалось ему. – С другой стороны, все обошлось. Могло быть и хуже. Жить в гармонии с природой только дикари умеют. Это их земля. Чужим здесь не место. Благодарить ли судьбу, за то, что она показала жизнь иную, девственную, почти ту, какой жили первобытные предки. А все-таки жаль, что Адам и Ева были вынуждены покинуть тот чистый, светлый, плодородный мир. Была бы со мной Салли, мы бы так с Отшельника не торопились. А может, и остались бы там навсегда. Черт с ним с тем рыбаком. Пусть живет и не знает, чего натворил. Хотя бы ему будет легче».
Пляж на Гуа был широким, изогнутым как полумесяц и заканчивался по обе стороны скалами далеко выдающимися в море, а город со всеми его улочками, садами, домами, поднимался по довольно пологому склону и подпирался скалистыми обрывами, которые над ним нависали. Дальше, на горе, рос дремучий лес. Из города поднималась серпантином дорога. Она вела на другую оконечность острова к небольшому курорту. Антон вспомнил, что где-то на острове живут приятели иностранцы из «Лун-Ван Резорт». Теперь, скорее всего, они отсюда съехали.
Рыбацкий берег, как и на других островах Архипелага, начинался у пристани. Здесь было много лодок, яхт и катеров. Тут же на променаде в первой половине дня гудел рыбный рынок, а в конце его, если спустится по лестнице, попадешь на курортный пляж, позади которого между кокосовых пальм размещались гостиничные бунгало. Залив с кристально-чистой, как сапфир, водой сиял в лучах знойного солнца. Лодок, яхт с парусами, небольших кораблей ходило по нему много. А там, до самого горизонта, виднелись зеленые острова. Где-то за ними таится Отшельник. Теперь было ясно, даже без карты, что находится он как раз напротив этого пляжа.
После обеда в ресторане, что на улице Лоренсо де Гомеса – самой главной в городе, которая потом переходит в безымянное шоссе, ведущее через горы, Антон отправился на поиски гостиницы.  Теперь он ощущал пьянящую сытость. «Так вкусно я еще никогда не ел, – думал он. – Окончательная победа над голодом. Хотя появилось какое-то дурацкое ощущение тяжести в животе, как будто проглотил целого слона. Поскорее бы теперь запереться в комнате и отдохнуть». Как выяснилось, чем дальше от пляжа, тем гостиниц было больше, и номера в них стоили дешевле. Одна из них – трехэтажное здание, располагалась у перекрестка, где улица Л. де Гомеса теряет свое название, а по обе ее стороны пролегает объездное шоссе, почти под самой горой. Гостиница ностальгически назвалась «Абориген». Антон снял номер на втором этаже. Это была маленькая, без окон, комната. В ней помещались только кровать, стол, стул и вентилятор на потолке. Над дверью – решетка, за стенами по обе стороны – соседние номера, все удобства в конце коридора. Но последнее обстоятельство нисколько Антона не смущало – туристов не так уж и много, значит, очередей в душевую не будет. Потом внимание Антона привлекла странная картинка, которая висела над столом под светильником. Не подходя к ней близко, Антон некоторое время ее рассматривал. Какая-то абстракция или только современное подражание стилю Шань-шуй: вертикальные темные и корявые мазки на светлом фоне, которые в своей совокупности напоминали зимний пейзаж. Вот парк, заснеженная дорожка, фонарные столбы, человеческая фигурка, вроде бы женская, бредет по аллее, на заднем плане покрытые голым лесом холмы. Кому пришло в голову повесить эту репродукцию в комнате? Какой-нибудь турист с севера оставил ее? Зачем? Встав к изображению ближе, Антон увидел лишь бессмысленные широкие мазки. Но впечатление от зимней природы захватило его. Антон снова отошел от стола подальше и засмотрелся. Эта зима напомнила ему о доме. Захотелось вернуться в Россию прямо сейчас. Тоска завладела им. Набрать бы сейчас горсть снега и обтереться им с ног до головы. Или сделать снежок и запустить им в ствол дерева. Снежок с мягким стуком ударится и, брызнув во все стороны, оставит на стволе белую кляксу. Но что за грусть? Главная задача еще не решена. И чем быстрее найдется пещера Дракона, тем скорее начнется дорога домой. Тут Антон опомнился, оторвал взгляд от картинки, удивляясь тому, какие сильные чувства навеяла она. Этот пейзаж долго не выходил из головы, позже, бредя по улице, Антон пытался удержать его в памяти, но от жары, солнца и яркости окружающих красок, тот вскоре растаял как снежинки в воздухе.
Оставив в номере вещи, Антон отправился к администратору. Прежде всего, он позвонил домой, объяснив, что все в порядке, и почему не было возможности сообщить о себе раньше. Потом обратился к администратору и спросил, не знает ли он пещеры Дракона? Тот объяснил: Через пятьсот метров, справа от шоссе, начинается тропа, но по ней километра три будет, легче до пещеры добраться морем на лодке, тогда путь с побережья будет гораздо короче. У Антона тут же возник вопрос: А что разве она такая известная эта пещера? Администратор кивнул и ответил: Одна из местных достопримечательностей.
Новость эта немало Антона удивила. Он вышел на улицу и в задумчивости зашагал к побережью. Кун Лэй рассказывал о другой пещере. Или все-таки об этой? Неужели за полвека все так изменилось? Или это другая пещера. Но где же искать настоящую? Чего бы там Антон не думал, а на схеме малайца, крестик стоял именно в том самом месте. Только что туда асфальтированная дорога еще не была проложена. Опасения Антона подтвердились на пристани, когда он спросил случайного рыбака, как добраться до пещеры Дракона, и показал ему рукотворную схему. Изучив ее, малаец проговорил: Да, это она. И предложил: Если хотите, сто ринггит в обе стороны прямо сейчас. Антон возразил: Это слишком дорого. На том они с рыбаком и раскланялись. Впрочем, сегодня к пещере он идти не собирался. Хотелось перевести дух, собраться с силами, может быть придется решиться на пеший поход. Прямо завтра. Денег остается не так уж и много – надо на всем экономить.
До вечера Антон бродил по улочкам, заглядывая в сувенирные лавки, но ничего не приобретал – откладывал покупки на последний день. Потом сидел на скамейке в парке возле пруда с большими золотыми рыбками, фонтаном и славным китайским мостиком и думал, что приключение на Отшельнике могло быть всего только продолжительным сном. Чувствовал он себя неважно: вновь появились головная боль, дрожь в руках и слабость во всем теле. Антон очень надеялся, что с ним это твориться теперь из-за смены обстановки, и наверное скоро пройдет. Между тем небо заволокли грозовые тучи, Антон поднялся и поспешил в гостиницу, но не успел. Дождь он переждал в кафе, в самом парке, за чашкой чая, в задумчивости глядя на потоки пузырящейся воды, а потом решил поужинать тут еще и вечером: здесь было недорого. Ливень прошел быстро, прогромыхало в небе над опустевшими мокрыми улицами, да успокоилось. В образовавшиеся среди облаков бреши хлынул солнца зной. Вода с улиц сошла, и тогда, вихрясь, стал подниматься пар. В комнату-темницу идти не хотелось, но головная боль все усиливалась, и Антону ничего не оставалось, как возвращаться в гостиницу.

2
Почти весь следующий день Антон провел в постели. К вечеру он почувствовал себя легче и решил отправиться к пещере завтра же утром. А пока нужно было прогуляться в парк и поесть. Но аппетит, едва появившись, снова пропал. Оставаясь в кафе за чашкой чая, Антон глядел на фонтан, чувствуя, как тяжелеет голова, туманится сознание и появляется страх. «А не пора ли принять таблетку? – размышлял он вяло. – Но ведь она последняя, если на обратном пути станет плохо, то не видать мне дома, как Никитину его родной Твери. Нет, надо подождать, может быть, пройдет еще. Пусть лучше таблетка останется про запас. На всякий случай. Что теперь с пещерой Дракона? Жив ли еще Нага-Гуа? Поможет ли мне его сила? Или все это теперь лишь старая малайская сказка? Плохи мои дела. Но все равно надо проверить. Кун Лэй на шарлатана не похож. Мудрый старик. Его народ на грани вымирания. А должен ли я привести с собой эту весть? Старик очень огорчится. Я всюду искал дикарей, но кроме разоренной деревушки на Оранге, ни одного не встретил. Где же они? Одни только разговоры о дикарях. Шри Рамзан полагает, что дикари ушли на отдаленные острова, где много рыбы, нет переселенцев, миссионеров, торговцев, и растет нетронутый лес. Хотелось бы верить. И зачем дикарям христианство? Трудно представить себе в хижинах на деревьях те Красные уголки, где развешены святые образа. Оставили бы дикарей в покое. На Гуа теперь живут переселенцы, наверное, и здесь дикарей больше нет. А если однажды они все-таки выйдут из леса? Решатся войти в Большой мир. Тут же их окружат полицейские во главе с полковником Чен Лимом, отец Давид и туристические агенты, а Шри Рамзан будет спокойно наблюдать за происходящим, чтобы потом рассказывать увлекательные истории о дикарях своим гостям, заезжающим в “Странник”». Тут свободное течение мыслей Антона оборвалось. В кафе вошел молодой человек лет двадцати. Высокий, широкогрудый, с рыхлой козлиной бородкой и коротко стриженый, так что прямая челка едва прикрывала его широкий лоб. Подобные щеглы, заметил Антон, наверняка, служили в древней Индии скульпторам, вырезающим из камня лорда Кришну для дворцов и храмов. На вошедшем были видавшие грязи потертые джинсы, сандалии, белая майка. На груди болтались ожерелье из мелких ракушек, клык акулы на жгуте и еще какой-то бронзовый медальон с драконом, купленный, как догадался Антон, в местной сувенирной лавке. Заметив Антона, молодой человек белозубо просиял и направился прямиком к его столику.
– Извини, я полагаю, ты Антон Тихомиров? – сразу поинтересовался он.
Антон с прохладным видом кивнул.
– В гостинице я увидел твою запись в журнале регистрации. Ты, значит, из России, вот я и решил пройтись, тебя поискать. Сказали, видели, как ты сюда пошел. Я только сейчас из Саравакака. – Объяснив это, парень взялся за спинку стула обеими руками и отодвинул его. – Можно?
– Пожалуйста.
Но прежде чем сесть он протянул руку и представился:
– Джон Зяблинцев.
– Антон. Приятно познакомиться. – И улыбнувшись, добавил: – Фамилия у тебя смешная.
– Русская, мои предки эмигрировали в Соединенные Штаты подальше от Европы. Кстати, в гостинице я остановился по соседству с тобой, за стенкой. Надеюсь, у нас будет время поговорить?
– Может быть, – уклончиво промолвил Антон.
– И все врачи, – продолжил Джон. – Когда-то мой прадед уехал из России в Германию, потом дед перебрался из Германии в Америку. На что-то тогда надеялся. В общем, предки мои, как сговорились, – все хирурги. Отец тоже хирург. А я вот от стада отбился. Учился в Гарварде на факультете Права.
– Юрист?
– Вообще-то спортсмен. Образование это так для прикрытия. На самом деле я занимаюсь вольной борьбой и экстремальным туризмом.
– Бродяжничаешь?
– Прости?
– Я сказал Jungle tracking по-русски.
– А, жаль, я не понимаю по-русски.
– И родители не говорят?
– Отец кое-что знал от деда, а мама испанка по роду. Досадно, по-русски мы никогда не говорили. Для бесконечных скандалов хватало и английского.
– Часто ссорятся?
– Было дело пока не развелись. А мне теперь все равно. Мотаюсь по свету. Сопровождал туристов по лесам Канады, был волонтером в Конго, карабкался по горам Тибета, сплавлялся на байдарках по реке в Большом каньоне. Теперь вот Архипелаг. Опасности, риск, адреналин – вот, что мне надо. На Борнео парил на крылоплане, – продолжал Джон. – Эйфория! Сердцебиение учащается, зрачки расширяются, адреналин так и заливает тебя изнутри. Ты летишь, значит, живешь, и это классно.
– А разве тут, на Архипелаге, есть опасность? – сделав серьезное лицо, поинтересовался Антон.
– Конечно! – удивился вопросу Джон. – Ведь здесь дикари. Охотники за головами. Идешь по лесу, смотришь по разным сторонам, ждешь атаки. Это здорово тонизирует весь организм.
– Звучит захватывающе.
– Еще бы.
– А ты их видел?
– Дикарей?
– Да.
– Нет, пока ни одного.
– Надо  подождать, – устало вздохнул Антон. – Они скоро сами придут.
– Зачем? – горячо возразил Джон. – Надо идти прямо к ним в лес.
– Если тебя не подстрелят из лука, то посадят на три года, полиция запрещает посещать дикарей без разрешения.
– Вот это да! – обрадовался Джон, и его глаза ярко сверкнули. – Это то, что мне нужно. Абсолютно новое испытание. Меж двух бед.
– А что ты еще делал на Борнео?
– Помогал местным волонтерам спасать орангутанов от браконьерства. Хорошая практика. Знаешь, выносливость здорово проверяется в джунглях, это не то, что на пляже целыми днями валяться. Выпьем чаю?
– Давай.
Пока Джон изучал меню, Антон с сожалением думал, как бы теперь поскорее с ним распрощаться и уйти, отлежаться, выспаться в комнате, пока не поздно. На самом-то деле расставаться не очень хотелось. Антону было любопытно поговорить с Зябликом. Но деваться некуда: головная боль усиливается, в руках появилась дрожь, в ушах как будто звенит комар. Только бы не упасть в обморок. А тем временем Джон сделал заказ официанту: Две чашки чаю и пару кексиков, пожалуйста. Официант кивнул со словами: Сию минуту, и удалился.
– Так вот, надеюсь, на Гуа тоже есть любопытные места, – проговорил Джон, откидываясь на спинку стула и положив ногу на ногу. – А у тебя какие планы? Ты ведь тоже сегодня приехал?
– Я был на Румахе, Оранге, маленьком безымянном острове, и вот теперь собираюсь посетить пещеру Дракона.
Джон распахнул глаза в удивленной улыбке, явно не ожидая, что какой-то русский скелет мог одолеть такой длинный маршрут.
– Я тоже нашел эту пещеру по справочнику, – проговорил он. – Когда ты собираешься в поход?
– Завтра утром.
– Я могу составить компанию?
– Хорошая идея.
– Судя по справочнику, маршрут займет весь день, если авторам верить, это немногим более трех километров в одну сторону.
– Боюсь, что я поплыву на лодке.
Джон глянул в бледное лицо Антона и покачал головой.
– Да, понимаю, хотя было бы интересней через лес.
– Ты можешь идти пешком, – предложил Антон.
– Ерунда, испробую оба маршрута, – махнул рукой Джон.
– Дело твое.
– В котором часу отправляемся?
– В шесть.
Официант поставил чашки, блюдо с кексами и удалился.
– А ты хотел бы поехать в Россию? – вдруг спросил Антон.
– Конечно, – ответил Джон. – Я бы посетил Петербург, где жил мой прадед. Но я не знаю России. И не понимаю всего, что там у вас происходит.
– В каждой стране есть свой extreme, – сказал Антон.
– Думаю оставить посещение России напоследок, – не без иронии проговорил Джон. – Я все-таки хочу еще посетить Папуа, Нигер, Австралию.
– Значит посещение России для тебя – высшая категории риска? – ухмыльнулся Антон и почувствовал, как во внутренностях что-то укололо, а в голове эта боль отозвалась звонким гулом, и в глазах потемнело.
– Ты прав, – неохотно согласился Джон. – Чтобы побить свой последний рекорд, я приеду в Россию. – Умирающий вид Антона явно вызывал у Джона недоверие ко всей этой северной стране.
Запивая кусочек кекса чаем, он продолжил размышлять вслух о завтрашнем походе. Антон слушал его, пока не решил, что больше уже сидеть тут не может. Начинает кружиться голова. Надо возвращаться в комнату. Сделав глоток чаю, он проговорил:
– Извини, мне надо идти.
– Уже?
Антон кивнул и стал подниматься.
– А вид у тебя, как будто ты вплавь сюда прибыл из Москвы, – заметил Джон напоследок. – Тогда до завтра. Держись.
– Пока, – ответил Антон и двинулся к выходу.

3
«Во всяком случае, будет, кому вытащить труп из пещеры, – размышлял Антон по пути в «Абориген». – Этот Джон и не подозревает, во что ввязался».
Антон брел, пошатываясь, по освещенной фонарями улице Л. Де Гомеса, и делал частые остановки, чтобы отдышаться и подождать, пока замедлится очередной приступ головокружения, как вдруг услышал впереди дружный смех. Группа туристов шла прямо ему навстречу. Прислушавшись к голосам, Антон к своей неожиданности их узнал. Это были они. Вот так встреча! «Джилл, ты не забыла мой бумажник?» – звучал баритон Стива. Значит, они еще здесь! «Найджел, как ты думаешь, стоит ли сегодня пить джин? – спрашивала Элвира. – Может, сегодня нам обойтись пивом «Tiger?» Веселая компания направлялась в ресторан. «Мне кажется, тот парень впереди, что крепко надрался, как сапожник, вот, вот поздоровается с асфальтом, – заметил Жоан. «А по-моему ему просто жарко», – неуверенным голосом произнесла Руф. «Проткните мне глаз! – радостно воскликнул Стив. – Этот дикарь мне знаком!» – «My Hat!» – «Так это Антон!» – «Bless my soul!» – «Какая встреча!» Ребята обступили Антона. И тот, стараясь держаться вертикально, криво улыбался и пожимал друзьям руки, чуть слышно приговаривая: Рад видеть вас.
– Ты где так набрался? – спрашивал Жоан.
– Я тут с приятелем чай пил в кафе, – оправдывался Антон.
– Крепкий был чай, – не поверил Стив. – Пойдем теперь выпьем, чего-нибудь помягче.
– Как похудел! – с удивлением глядела на него Элвира.
– Точно скелет, – проговорил Найджел.
– Ты что, сбежал из плена дикарей? – спросила Руф, и Антон почувствовал знакомый аромат ее лосьона для загара.
– Ты должен с нами пойти в ресторан, – покачал Жоан указательным пальцем перед лицом Антона. – Такая встреча!
– Хорошо, только мне надо срочно в комнату, – объяснил Антон, изо всех сил удерживаясь на ногах.
– Конечно, Антон, мы будем тебя ждать, – сказала Джилл.
– Обязательно приходи, – добавила Руф.
– Если не придешь, мы пошлем за тобой толпу дикарей, – шутливо пригрозил Стив.
– Я только до «Аборигена» и обратно, – угасающим голосом обещал Антон, уже слабо соображая, что говорит.
«Ну как же, в таком состоянии ты и до утра к нам не приползешь», – заметил про себя Найджел; он не любил выражать критику вслух, хотя на его лице она отчетливо проявлялась.
– Хорошо, мы в «Маяке», знаешь? Есть такой ресторан на променаде, – объяснила Джилл.
– Найдет, – сказал Жоан. – Другие маяки не кормят, а светят, – трудно перепутать.
Распрощавшись, наконец, ребята продолжили спускаться к променаду. Антон побрел дальше, едва уже переставляя ноги, мучаясь головной болью и ощущением, как опухоль, этот мерзкий дракон, вновь растет во внутренностях, как тесто. Антон уже понял, что происходит, – болезнь снова рвется наружу. На сей раз, она была не такой яростной, как прежде, но слабость развивалась стремительно. И теперь без сомнения нужна таблетка. Без нее уже не обойтись. Скорее бы найти пещеру. Пусть эти два дракона сами выясняют, кто сильней. Антон поднялся в свою комнату и, чтобы не свалиться с ног, сел на пол. Некоторое время он оставался там, опираясь спиной о стену и пытаясь перебороть свою слабость, чтобы подобраться к рюкзаку. Но силы покидали его. К горлу подступала тошнота. Он рыгнул и сплюнул, задышал тяжелее. Дверь не запер. Может кто-нибудь войти. Ну и пусть... Этот Джон застанет... Нет, только не сейчас… Сознание начало затуманиваться бредом, единственная мысль, которая все еще в нем трепетала искоркой – добраться до таблетки. Изнемогая от подступающей боли, Антон перевалился на бок и, отталкиваясь еще действующей правой ногой, полез дрожащими руками в рюкзак. Только бы успеть.
А тем временем его друзья сидели в «Маяке», уже приступили к ужину и, выпивая джин с тоником, делились впечатлениями прошедшего дня. Но ничего особенного на тот раз с ними не приключилось, кроме, пожалуй, встречи Антона, и это было самым впечатляющим для всех зрелищем. Уняв аппетит закусками, все только о нем и говорили.
– Сейчас придет и сам все расскажет, – промолвил Стив, набирая полную ложку морского салата с устрицами под индийским соусом.
– Неужели он был у дикарей? – все больше удивлялась Элвира.
– Судя по виду, так и есть, – проговорил Найджел.
– Что-то долго его нет, – тихо заметила Джилл.
– Может, он заснул посреди дороги? – шепнула ей Руф, поправляя очки.
Время шло весело, ребята доедали ужин, запивали напитками, шутили. Антон тем часом, едва живой, копался в рюкзаке и, не обнаруживая коробочки с таблеткой, уже отчаялся ее найти. «Наверное, на Отшельнике потерял, – мелькала в его голове страшная мысль. – Тогда все может трагически закончиться уже сегодня. Но я должен добраться до Нага-гуа». В полуобморочном состоянии, сгорая от жара, будто огонь полыхает внутри, он все-таки нащупал в одном из кармашков заветную коробку, вынул ее, открыл и взял таблетку слабыми пальцами. Но до рта не донес. Таблетка выскочила и покатилась под кровать. Издав стон мученика, Антон полез за ней и уже из последних сил поднял ее губами, пропихнул языком и проглотил.
– Да куда же этот facking russkiy подевался! – не выдержал Стив. – Умер он, что ли?
– Ему, наверное, и в самом деле плохо, вот и решил никуда не ходить, – предположила Руф. – Его мучает похмелье.
– Этих русских всегда что-нибудь мучает, – с надменным видом произнес Найджел. – Всюду себе страдание найдут даже в таком Эдеме как здесь.
– Он обещал рассказать нам свою историю, – напоминала всем Элвира.
– А все-таки он был крепко пьян, – утверждал Жоан.
– Может, за ним сходить? – предложила Джилл.
– Сам придет, – отрезал Стив и спросил: – Потанцуем?
Но Антон не пришел. Очнулся он под кроватью только в начале шестого утра. От приступа остались только легкое головокружение, тяжесть в ногах и мучительная жажда. Поднявшись, Антон подошел к столу, открыл полулитровую бутылку и стал торопливо пить. Делал большие глотки, отнимал горлышко бутылки от губ, чтобы перевести дух, и снова пил. Струйка потекла от уголка губ по подбородку, стало капать на грудь. Выпив целую бутылку, Антон поставил ее на стол, вытер губы тыльной стороной ладони, отдышался. Теперь стало легче, он сел на кровать и задумался. Но хватит ли сил добраться до пещеры? Антон осознавал, что это надо сделать сегодня же. Посещение Нага-гуа – последнее дело, которое держит его на Архипелаге. Он уже почти добрался, осталось только одно усилие, а потом можно возвращаться домой. Ничто больше не сможет удержать его здесь. Надо решаться теперь. Он сидел и размышлял, а через полчаса к нему постучался Джон.

4
Он стоял, облокотившись о ствол мангустина, что рос напротив крыльца гостиницы «Абориген» и ждал Антона. Шея его была, как прежде, увешана ожерельями, на открытой груди болтались оберег (зуб акулы) и медальон. Одет он был в розовую клетчатую рубашку, джинсы и сандалии. Рядом стоял увесистый рюкзак. Джон рассчитывал обратный путь от пещеры одолеть уже лесом. Наконец во двор спустился Антон.
– Выпьем по чашечке кофе, – предложил Джон.
– Пойдем, – согласился Антон. – Только к шести надо быть на берегу, а то все рыбаки уйдут в море.
– Успеем, – сказал Джон.
В маленькой чаевне возле причала они стояли за высоким столиком, пили кофе с бисквитом и глядели на светлеющее море.
– А что тебя так влечет в ту пещеру? – спросил Джон.
– Хочу найти в ней дракона, – ответил Антон.
Услыхав это, Джон весело рассмеялся.
– А ты… ты, фантазер! – еле выговорил он сквозь смех. – Ты и в самом деле надеешься увидеть там дракона?
– И совершить жертвоприношение, – с прежним серьезным видом, сказал Антон.
Джон снова рассмеялся.
– Что за чудак?! – проговорил он. – У тебя какая-то тайна?
– Ничего особенного.
– Но я сразу понял, тебя ни сколько поход интересует, а только сама пещера, верно?
– Так и есть.
– Расскажи, что там за тайна?
– Не сейчас, – ответил Антон, и лицо его сделалось торжественно печальным.
– Вот чудак, – снова ухмыльнулся Джон.
Когда они спустились к пристани, рыбаки уже выходили в море. Длинные лодки с высоким изогнутым, как лебединая шея, носом устремлялись по розовеющей синеве морского простора, над которым поднималось заспанное солнце. Ребята подошли к рыбаку, который еще только собирался в путь.
– Нам до пещеры, подбросите? – спросил его Джон.
– После полудня, – суровым тоном ответил рыбак. – Сейчас надо ловить рыбу.
– Но тогда будет поздно, – сказал Антон.
Рыбак пожал плечами. Уговаривать его было бесполезно. Ребята зашагали по пристани к другой лодке. Ее хозяин пожилой малаец был более расположен к разговору о пещере.
– Двести ринггит, – запросил он.
– Вчера было сто, – удивился Антон.
Старик поглядел на него и ответил:
– Сперва, ты был один, теперь вас двое.
– Гениально! – воскликнул Джон.
– Дорого, – с разочарованием произнес Антон и, двинув Джона в плечо, ободрительно произнес: – Поищем другую лодку.
Джон кивнул, и они направились было дальше, но старик крикнул им в след:
– Сто пятьдесят!
Джон остановился и поглядел на Антона.
– Тебе в одну сторону? – спросил он.
– Нет, – ответил Антон. – Я вернусь на лодке.
– Тогда эта нормальная цена, – заметил ему Джон.
– Пожалуй, ты прав, – согласился Антон.
Оба вернулись к рыбаку.
– А почему поездка к пещере стоит так дорого? – поинтересовался Джон, бросая рюкзак на борт.
– Это не хороший маршрут, – ответил старик.
– Почему? – удивился Антон, дожидаясь, когда Джон переберется с пристани в лодку.
– Опасно, – коротко сказал старик, но тут же добавил: – Не каждый согласится идти к пещере Дракона. Ну, разве что, когда хорошо заплатят.
– А я считал этот маршрут популярным? – удивился Джон.
– Иностранцы мало, что знают, – уклончиво сказал старик. – Им все равно. Но место там особенное.
– Это что рекламное вступление к экскурсии? – ухмыльнулся Джон.
– Это предупреждение, – невозмутимо ответил рыбак. – Так вы не передумали?
– Нет, – хладнокровно сказал Антон и спустился в лодку.
– Тогда советую, о нашей поездке не распространяться, – попросил старик. – Никто не должен знать.
– А разве трудно догадаться? – насмешливо спросил Джон.
– Мы, вроде, идем на рыбалку, – ответил старик, оттолкнул лодку от пристани, взялся за шест и стал им управлять.
Через несколько минут они уже шли в открытое море, потом обогнули мыс и направились вдоль побережья. Теперь Антон чувствовал себя посвежевшим, от лихорадки не осталось и признака, болезнь снова затихла. Он сидел на носу и осматривал побережье сплошь в этом месте поросшее манграми, да так, что эти заросли стояли в глубокой воде. Путникам тут не было никакой возможности выбраться на сушу. Джон расположился на скамейке напротив Антона и тоже глядел на остров. Глаза его сияли от удовольствия. Он уже, наверное, изобретал себе новое приключение – что-нибудь вроде: продерись через мангры и не угоди на обед крокодилу. Тут его адреналин и в самом деле от избытка будет хлестать в разные стороны. Старик правил лодкой, прекрасно зная то место, где надо причалиться, видно ему не раз приходилось показывать пещеру туристам. Обычно же рыбаки стараются обходить этот район стороной, якобы опасаясь какого-то проклятья дикарей, которые в давние времена совершали у пещеры свои жутковатые обряды.
Мыс за мысом они продвигались вдоль берега. Если вначале солнце было за спиной, то теперь оно висело по левую сторону борта. В одном месте мангровые заросли вдруг оборвались. Там были скалистые уступы, о них бились волны, а еще дальше оказался маленький залив, и побережье там тоже оказалось сильно заросшим. Туда старик и направил свою лодку. «Спятил он, что ли?» – подумал Антон и переглянулся с Джоном. Тот тоже был удивлен. В том месте кроме зарослей ничего не было видно. Старик продолжал приближаться к берегу. Как вдруг среди гущи растительности показалась довольно широкая прореха и лодка вошла в нее. Некоторое время они продвигались вглубь по извилистой реке, по берегам которой возвышался густой лес. Всем приходилось то и дело нагибаться, чтобы низко висящая ветка или лиана не сшибла. Наконец, старик повернул лодку к илистому берегу, позади которого за деревьями виднелись серые стены скал.
Лодка заехала на берег. Старик заглушил двигатель. И лес тотчас наполнился мелодичным пением насекомых и птиц. Один за другим ребята выбрались из лодки. Ноги погрузились по щиколотку в илистую грязь. Вокруг ползали глазастые ильные рыбы, бегали красно-синие крабы, а вверху порхали любопытные птицы. Крабов здесь была тьма, они разбегались от человеческих ног, прятались в норы, из которых тут же высовывались их любопытные глаза на стебельках. Старик привязал лодку к стволу ближайшего дерева, чтобы не унесло течением, хотя оно в этой реке с буроватой, цвета молочного шоколада водой, было не очень быстрым. После этого он согласился проводить ребят до пещеры, видимо, оставаться ждать в лодке одному не хотелось. Весь путь занял четверть часа. К пещере вела узенькая хорошо утоптанная сухая тропа. Некоторое время двигались вдоль скалы, пока, наконец, не оказались перед темной пастью пещеры. Вокруг торчали огромные валуны, высоко вверху росли деревья, а вокруг простирался лес. Именно таким и представлял себе Антон это место по рассказу Кун Лэя. Вход в пещеру был узким и высоким. Прежде чем войти в нее, старик вынул из кармана штанов маленькую плоскую металлическую баночку, открыл ее и попросил бутылку воды. Антон полез в рюкзак, а старик в это время сорвал широкий лист какого-то растения, насыпал на него щепотку желтого порошка из баночки и, добавив в нее немного воды из предложенной ему бутылки, хорошенько размешал состав указательным пальцем, пока не получилась вязкая желтая краска. После этого старик нарисовал на своем лбу изогнутую в виде летящей птицы линию. Таких же «чаек» старик нанес на лоб Антона и Джона.
– Это еще зачем? – спросил Джон старика.
– Метка дракона, – ответил тот, – всякий, кто входит в пещеру, должен иметь такую.
– А еще очень важно входить в нее с добрыми помыслами, чтобы не разозлить Нага-гуа, – добавил Антон. – Это я слышал от малайца.
– Чудаки, – усмехнулся Джон.
– У каждого своя цель, – глубокомысленно промолвил старик.
Прежде чем двинуться в пещеру, он склонил голову перед входом и проговорил на родном языке что-то вроде заклинания: «О господин всесильный, Нага-гуа! Великий наш избавитель от несчастий, защитник семей наших, хранитель земли. Твоя милость оберегает наш род от гибели и дарит нам силы. Побед тебе, Светлый, над мрачными силами тьмы. Прими нас, покорных тебе слуг, не отвергай нашего почтения к тебе, о Нага-гуа. Пусть страж пещерный, духи предков, пропустят нас в твои владения. Прими нас, Нага-гуа, с миром». Произнеся это на одном дыхании, старик обернулся, кивнул своим спутником, и тогда они вступили в прохладное чрево пещеры.
– А я читал в туристическом справочнике, что тот, кто загадает желание перед входом в пещеру и войдет в нее, оно сбудется, – сказал Джон.
Старик пожал плечами.
– Это туристические трюки, для привлечения посетителей, – отмахнулся Антон.
– Может быть, – сказал Джон.
– И что ты загадал? – поинтересовался Антон.
– Как можно больше денег, – ответил Джон. – Чего же еще?
Погрузившись во тьму пещеры, Джон и Антон достали из рюкзаков свои фонарики, включили и направились за стариком. Под ногами был сырой светлый песок, испещренный босыми следами, потом стало больше камней, и вскоре пол стал каменистым. Яркие лучи шарили под ногами, представляли взору сталагмиты, похожие на скульптуры, рыскали по стенам, увешанным спящими летучими мышами. Эти маленькие пушистые зверьки просыпались, возмущенно верещали, некоторые срывались с камня и улетали прочь. То и дело приходилось обходить лужи, валуны, темные кучи помета летучих мышей, в которых копошились мелкие червячки. Холодом веяло из глубины пещеры, будто подземным ветром, и на кожу Антона высыпали мурашки. Через сотню метров коридор вдруг расширился, и все очутились в большом зале. Тогда старик достал из кармана зажигалку, чиркнул колесиком и зажег висевший на стене факел. По стенам, камням, потолку заплясали дикие тени. Летучих мышей и тут было много. Вспугнутые светом, они принимались маячить, едва не задевая лица людей своими тонкими крыльями. Всюду возвышались серые столбы-сталагмиты, с потолка свешивались каменные сосульки, похожие на кинжалы или наконечники копий, а холодные стены были покрыты белыми, искрящимися, как снег, солями, по которым бежали струйки воды. Тут и там капало, и звук этой капели звонко отдавался в лужах и повторялся таинственным эхом. Прекрасный дворец дракона открылся взору ребят.
– Но где же он? – с иронией спросил старика Джон.
– Кто? – тот сурово поглядел на молодого человека.
– Дракон, – зябко потирая руки, промолвил Джон.
– Его нет, – ответил старик.
– Как нет? – с недоумением вопросил Антон.
– Он умер, – ответил старик. – Остался его дух. Если к духу Нага-гуа относиться с почтением, он одарит своим благословением.
– Какая красивая сказка, – проговорил Джон, и на его губах заиграла улыбка. – А я чуть не поверил. Прямо так и ожидал увидеть живого дракона. Но, увы.
Антон был ошеломлен этой новостью. Ведь Кун Лэй утверждал, что только живой дракон спасет его от болезни. Но если он исчез, то и рассчитывать на исцеление теперь бесполезно. Неужели старый малаец не знал? Наверное, не знал, ведь он так давно покинул этот остров. Значит, это конец. Темный холодный тупик. Что делать дальше – неизвестно. Возвращаться домой, вот, что, и немедленно, чтобы смерть не застигла в дороге. Если и умереть, то дома, на Родине. Только бы успеть.
– А ты чего так раскис? – обратился к нему Джон. – Неужели ты и в самом деле рассчитывал увидеть дракона? Можно подумать, твоя жизнь зависит от него. Плюнь. Посмотри как здесь красиво.
Антон почувствовал, как его лихорадит, и ничего не ответил. Он вдруг решил, что болезнь, узнав об исчезновении дракона, возвращается.
– Пойдемте отсюда, – упавшим голосом произнес он.
– Погоди, я сделаю несколько снимков, – спохватился Джон и достал из рюкзака фотоаппарат.
А тем временем старый рыбак подошел к невысокому сталагмиту яйцевидной формы, что находился у задней стены зала и наклонился над ним. Явно старик что-то задумал. Как вдруг неожиданный звон, почти колокольный, раздался в пещере и заставил его вздрогнуть. Послышался стук и шорох падающих всюду камешков. Туча летучих мышей черным дымом, как оглашенные, ринулись наружу. Старик выпрямился, обернулся и сурово поглядел на Джона, который камнем готовился ударить по сталактиту еще раз.
– Стой! – окликнул его старик. – Не делай этого!
– Почему? – удивился тот.
– Не гневи духов, – попросил его старик. – Это слишком опасно.
– Как скажешь, – пожал плечами Джон и бросил камень в сторону.
– Не разбудил бы, – покачал головой старик, вновь склонился над сталагмитом и принялся камешком быстро соскребать с него белые кристаллики соли, которые откладывались по всей его поверхности, они, поблескивая, сыпались в подставленный носовой платок.
– Зачем это? – поинтересовался Антон.
– Это полезные соли, их можно добавлять на кончике ножа в зеленый чай, – ответил старик.
Антон достал из кармашка рюкзака пустую коробку из-под таблеток и тоже стал соскребать в нее кристаллики. Закончив сбор солей, старик завязал платок и сунул его в карман рубашки. И тут снова раздался колокольный звон сталактита. Это Джон не удержался от желания и вновь вызвал этот жутковатый звук, который, подхваченный эхом, повторился несколько раз в стенах пещеры. Со всех сторон посыпались камешки. Старик покраснел от ярости.
– Немедленно уходим отсюда! – приказал он.
А в следующее мгновение откудато сверху сорвался огромный и острый, как мечь, сталактит и рухнул наземь, расколовшись на куски.
Троица заторопилась из пещеры прочь. Огромная, как разинутая пасть, она выдохнула своих гостей. После пещерной прохлады Антон вновь вдохнул жаркий душный воздух, насыщенный ароматами цветущих растений. Чувствовал он себя хорошо, а лихорадка в пещере, оказалась не чем иным, как обычным ознобом от холода.
– К чему такая спешка? – возмутился Джон.
– В пещере нельзя шуметь, не то прогневим духа, беда будет, – объяснил старик.
– Еще одна легенда, – не поверил Джон.
– Вы плывете? – строгим голосом позвал старик.
– Я, пожалуй, с тобой, – сказал Антон, кивнув Джону, и ответил старику: – Не ждите, я пойду через лес.
Тогда старик наскоро попрощался с молодыми людьми и зашагал к лодке.
– Спасибо, что не оставил меня, – сказал Джон.
– Пойдем, мне уже недолго здесь осталось, – промолвил Антон и зашагал по тропе, которая начиналась у зева пещеры и уводила вглубь леса.

5
Джон ухмыльнулся шутке, не подозревая, что имел в виду русский приятель, и двинулся за ним. Некоторое время они шли молчком. Жара быстро утомила обоих, по телу бежали ручейки пота, и ребята то и дело прикладывались к бутылке с минеральной водой. Вскоре они подошли к реке, той самой, что открывалась устьем среди мангров, и по которой они шли на лодке. Река была не широкой, с прозрачной водой и слабым течением. Пришлось закатать джинсы по колено и перейти ее вброд. На другой стороне они поднялись по красному глинистому откосу и вышли на тропу.
– Давай отдохнем здесь в тени, – предложил Антон, снял рюкзак и опустился на высокий валун.
Джон последовал его примеру. В парниковой духоте идти по тропе, перебираться через стволы упавших деревьев, взбираться по склону было тяжело. И это еще только несколько сотен метров пути.
 – Надо вернуться до темноты, – проговорил Джон, сделав несколько глотков из своей бутылки.
– Успеем, – ответил Антон, снял футболку и стал обмахиваться ею.
– От этой жары хочется вылезти из собственной кожи, – заметил Джон. – С меня пота вышла целая ванна.
– Досадно, что дракон исчез из пещеры вместе с его народом, – проговорил Антон.
– Зато я сделал кучу снимков, – сказал Джон. – Кстати, у меня кое-что есть. – Сказав это, он полез в кармашек рюкзака, достал бумажник и, вытащив из него старую фотокарточку, подал Антону.
– Что это? – спросил Антон, рассматривая странные черно-белые разводы.
– Этот снимок пещеры Дракона я купил несколько лет назад в Нью-Йорке у одного китайского торговца, – объяснил Джон. – Он рассказал, что пещера эта обладает мощным воздействием на человека, и каждый оригинальный снимок ее сталактитов перенимает часть их силы. «Носи эту карточку с собой, и всякая болезнь, хищник в лесах, любая опасность будут обходить тебя стороной», – так он мне объяснил. С тех пор она всегда со мной.
– Выходит, ты из-за пещеры сюда приехал? – с недоумением спросил Антон.
– Одна из целей моей поездки на Архипелаг, – откровенно ответил Джон. – Хотелось проверить слова китайца. Я уже много раз находился в опасных ситуациях, и ничего, как видишь, живой.
– Послушай, мне кажется, я подобное изображение где-то видел, – проговорил Антон, изучая фотокарточку.
– Где? – заинтересовался Джон.
Антон вертел карточку в руках, рассматривал ее и вдруг вспомнил:
– В моей комнате на стене весит картина. Какой-то зимний пейзаж. Очень похоже, только масштабы разные.
– Покажешь?
– Хорошо, зайдем ко мне, когда вернемся. До сих пор, я считал ее репродукцией какого-нибудь эскиза. Мне и в голову не приходило, что на ней снимок сталактитов.
– Любое изображение этой пещеры – священно, – сказал Джон. – А что говорить, о посещении? Я уже сейчас чувствую в себе невероятную силу, – игриво-торжественным голосом проговорил он. – Вот сейчас я могу поднять одной рукой это гигантское дерево, вместе со всеми его корнями.
– Не надо, пусть стоит, – усмехнулся Антон и вернул карточку Джону. – Может, пойдем?
– Да, пора, – ответил Джон, убирая бумажник в карман.
Они поднялись и неторопливо зашагали по тропе.
– А я вот что-то никакого воздействия этих изображений не ощущаю, – сказал Антон.
– Еще бы, ведь надо ими обладать, купить, что ли, – ответил Джон. – Я собираюсь сделать кучу снимков и продавать их. Надеюсь сколотить на этом хорошее состояние.
– И в этом пророчество дикарей? – усомнился Антон.
– Это все, что от них и дракона осталось, – сказал Джон.
– А ты уверен, что помыслы твои чисты, а то духи накажут, – проговорил Антон. – Во всяком случае, так говорят.
– А что дурного, если человек хочет разбогатеть? – риторически спросил Джон.
– Но ведь это обман, – заметил ему Антон, – Китаец из Нью-Йорка обманул тебя, теперь ты собираешься нажиться на доверии простых людей.
– Брось, – отозвался Джон. – Так живет весь мир. Деньги – обладают не меньшей силой, чем твой пещерный Нага-гуа, который давно уже превратился в легенду.
– Сомнительно все это, – вздохнул Антон. Вся эта история казалась ему теперь одной из красивых сказок. Люди любят в них верить: празднуют Рождество, Дипавали, фестиваль Дракона, в надежде, что они принесут счастье на весь следующий год. Ну и пусть, иногда это очень важно во что-нибудь верить.
Тропа была довольно широкой, плотно утоптанной и по обе стороны расчищена от растительности. Видимо местные туристические агенты заботятся о дорогом маршруте. Но до самого города приятели не встретили ни одного человека.
С самого часа знакомства Джон показался Антону слишком легкомысленным, а после пещеры тот и вовсе потерял голову. Увидав на ветке змею, он принялся ее дразнить палочкой, а когда та, раздраженно шипя, решила уползти, схватил ее за хвост и поднял над землей. Антон воззрился на приятеля с ужасом и недоумением. Он не ожидал, что человек может так себя вести с незнакомой змеей, даже если она не ядовитая. Откуда знать, опасная она или нет? Во всяком случае, у змеи был очень злой вид. Она шипела как вода на раскаленной сковороде, оттого, что не может наказать обидчика укусом. Покачиваясь на хвосте, змея дергалась, изгибалась, пытаясь дотянуться до удерживаемой ее руки, но Джон препятствовал этому палочкой.
– Хочешь, я подставлю ей свою руку, она вонзит в нее зубы, но со мной ничего не будет? – с идиотской улыбкой спросил Джон.
– Брось свои шутки, Джон, твои обереги могут не справиться с ядом.
– А это можно прямо сейчас проверить, – невозмутимо сказал он.
– Но это глупо, Джон!
– Посмотрим.
– Прекрати, я не хочу тащить труп через джунгли, только из-за того, что ты хотел испытать свои амулеты.
– Ладно, ты прав, – согласился Джон, бросил змею в кусты, и та немедленно скрылась из виду.
– В следующий раз советую устроить такое представление в Нью-Йорке, там соберется больше зрителей с деньгами, желающих поставить на кон твою живучесть, – с негодованием проговорил Антон.
– Хорошая идея, – подхватил Джон и похихикал. – Понимаешь, когда в лесу нет опасностей, то и делать в нем нечего, скучно, – объяснил он.
– А ты хочешь, чтобы сюда вернулись дикари? – усталым голосом проговорил Антон. – Думаю, твоя карточка от них не спасет.
– Кто знает? – ответил Джон. – Преодоление испытаний – в этом весь смысл таких походов. Вот послушай, движешься по незнакомой лесной тропе и как будто нить за собой разматываешь: знаешь, откуда идешь. А что бывает, когда воображаемая нить вдруг теряется?.. Страх, мурашки по спине бегут, кровь стучит громко, и слышишь уже рев гризли в соседних кустах. Заблудился, значит. Но страх – вредное чувство – может перейти в панику. И тогда начинаешь совершать глупые ошибки. Тогда в кустах и в самом деле тебя поймает медведь. Вот, что такое страх. От него надо избавляться. И эта карточка здорово помогает. Ты знаешь, что она с тобой, и потому спокоен, страх подавлен. И стычки со зверем, который никогда первый не нападает, можно избежать.
– А когда ты спускаешься с парашютом? – спросил Антон.
– То же самое, – ответил Джон. – Когда ты спокоен, всегда есть время обдумать ситуацию и попытаться ее исправить.
– А ты бывал в опасности? – поинтересовался Антон.
– Много раз, – с достоинством ответил Джон. – Был случай в Северной Дакоте. На всю жизнь запомнился. Мне тогда было тринадцать лет. Мы с отцом в составе туристической группы шли через лес. Один из участников на переправе через речку в первый же день здорово подвернул ногу. Идти не мог. Отец, конечно, осмотрел его, сделал все, что мог, но было подозрение на трещину в лодыжке. Надо было парня вернуть в город. А мы к тому времени уже прилично ушли от дороги. Тогда нам с отцом было поручено доставить парня до шоссе, вызывать машину и отправить его в больницу, а всей группе нужно было добраться до ближайшего бивуака, остановиться в нем на ночлег и ждать нашего возвращения. Мы двинулись в путь. Парень мог двигаться, но опирался на плечо моего отца. Возле поляны мы остановились на короткий отдых. Пока отец осматривал раненого, я отправился к ручью за водой. Вода здорово шумела на перекате, надо бы поосмотрительнее там, чтобы зверь тайком не приблизился. Был жаркий день. Я немного ополоснулся, набрал воды в канистру и хотел уже возвращаться, как увидел медведя. Стоит от меня в десяти шагах, воздух нюхает, готовится напасть. Это его ручей, он тут жажду всегда утоляет, а теперь вот на его пути оказался человек. Но у гризли одно на уме: препятствие надо устранять. Я попятился от него, бросил канистру и пустился наутек. Мне повезло, медведь не стал преследовать: препятствие само сбежало. Вернулся я к отцу, рассказал, в чем дело, а он велел подождать с полчаса и канистру воды принести. Без нее нельзя. Вернулся я к ручью, а медведя, на мое счастье, там уже не было.
– Строгий у тебя отец, – сказал Антон. – Нет, чтобы самому за канистрой сходить.
– Он мне потом еще взбучку за это устроил, – добавил Джон. – Чтобы у воды был впредь осторожнее. «Лес учитель строгий» – это его любимое выражение на все случаи жизни.
За таким вот разговором ребята выбрались из леса на шоссе. Вернувшись в «Абориген» они вошли в комнату Антона. Оба только и думали теперь о загадочной картине.
– Вот она, – показал Антон.
Джон внимательно ее осмотрел и с благоговением подтвердил:
– Так и есть, снимок пещеры.
Антон теперь глядел на нее как будто другими глазами. И больше уже не было на ней деревьев, аллеи, холмов и женской фигурки – весь тот пейзаж, как в калейдоскопе переменился. Вместо него Антон увидел светлые стены, покрытые солями, темные контуры сталагмитов. Даже тоска охватила: жаль было терять то первое впечатление. Зимний пейзаж ему был дороже таинственного мира пещеры, который никакого воздействия не оказывал. И все-таки не хочется верить, будто исчез легендарный Нага-гуа, и вся его сила ушла вместе с ним в прошлое.
Попрощавшись с Джоном до вечера, Антон ушел в душевую, скинул с себя пропитанную потом одежду, и встал под прохладные струи. Вода приятно шелестела по телу. Усталость прошла, будто ее душем смыло, появилась необыкновенная бодрость. «Насколько хватит действия последней таблетки? – размышлял Антон. – Завтра же надо возвращаться на Румах». Он обтерся полотенцем, оделся в чистое и вернулся в комнату, чтобы отдохнуть до наступления темноты.

6
Около семи Антон собрался, открыл дверь и едва не столкнулся с Джоном, который как раз приготовился постучаться к нему.
– Привет! – просиял Джон.
– Привет! – ответил Антон, переступая порог. – Идем в «Маяк»?
– Да, как договорились.
Антон закрыл дверь на ключ и стал спускаться по лестнице следом за Джоном. Этот Зяблик был уже в белой майке без рукавов, шортах и зеленой кепке «Саравак», все его амулеты по-прежнему болтались на груди. Во дворе никого. Темноту рассеивал желтый свет фонарей, которые робко освещали дорожку, а потом, на улице, стало еще светлее от окон домов, светящихся вывесок и витрин. Выспавшись, Антон чувствовал себя посвежевшим, словно и не было больше в нем никакой болезни. Будто пещера забрала из него всякую боль. Джон, напротив, казался несколько разбитым. А по пути, он не смог удержаться и рассказал Антону тот странный сон, который приснился ему, когда он дремал, вернувшись из похода.
– Откуда только в голове берутся такие фантазии, чтобы явиться во сне? – начал Джон. – Специально такое придумать невозможно. Ну точно наяву все случилось. Проснулся рано утром и думаю, что проспал наш вечер в «Маяке», так крепко спал, что не услышал, как ты ко мне стучишься. Было еще очень рано, сумрачно как-то, серая дымка висит, я не хотел тебя будить, и решил отправиться в лес один. Вышел на улицу, прохожу мимо хижин, а на заборе петух сидит, я мимо него прошел, а он, паразит этакий, как закричит мне в след, хлопая крыльями, что я вздрогнул от неожиданности. Мне показалось, он хочет сказать мне что-то, предупредить, но я все равно пошел в лес. Только шагов прибавил. Рассвело. Я иду по лесу, оглядываюсь, и такое странное ощущение, будто каждый лист на меня глаза пялит. Из-за этого я всю дорогу только и ждал, что сейчас дикари выйдут навстречу. Думаю, вот приключение что надо. Но вместо этого, я вдруг оказался в маленькой деревушке посреди леса. Дома на высоких столбах, то есть, как на всем Архипелаге принято. Я даже обрадовался. Думаю, черт возьми, прямо к ним в гости попал. Но деревня оказалась пустой. Ни одного человека в ней не было. Тишина стоит мертвецкая. Какое-то жутковатое впечатление. Ну так вот, хожу я по этой деревне, и думаю, вдруг хоть один дикарь выйдет, поздороваться. Но так никто и не вышел. Зато среди хижин увидел я храм Дракону. Ей-богу храм. Очень похож на скалу, а вход, как в пещеру, только крыша из пальмовых листьев. Понимаешь? Фотоаппарат, конечно, со мной. Я всегда его с собой таскаю. И тут он под рукой оказался. Думаю, надо поснимать это местечко. Больно уж оно странное. Вошел я в этот храм, а внутри сталагмиты стоят, лампадки горят, а в центре статуя дракона. Я к нему подошел. Что-то проговорил хвалебное, как тот старик, помнишь? Что я такое говорил, конечно, теперь не воспроизведу, но было что-то хвалебное. И дракон произвел на меня впечатление. Тело как у змеи зеленое, лапы как у орла с пятью когтями, голова крокодилья с рогами, вдоль хребта высокий гребень, а на лопатках по маленькому крылу. Глаза мне запомнились. Жутко было от них: горят золотистым светом, будто живые. Вокруг дракона разложены жертвоприношения: рис, кокосовые орехи, бананы, манго, креветки, жареные поросята, грозди винограда. От вида их у меня такой аппетит разобрало, что невозможно удержаться. Ну я решил, что дракон ведь хищник, фруктами, наверное, сможет поделиться. А то представляешь? Я уже едва сознания от голода не терял. Слюна переполнила рот, руки дрожат, как в лихорадке, перед глазами, куда не посмотри, еда стоит. Вот от голода я и потерял голову. Руки мои потянулись к грозди бананов, такой желтой, спелой, что даже аромат ее сводил с ума. И в этот момент из моего живота настоящий волчий вой послышался. Какая-то хищная тварь сидит внутри и есть требует. Схватил я те бананы, сунул за пазуху и скорее из храма вышел, пока жрецы не застали меня врасплох. Но в деревушке по-прежнему никого не было. А потом со мной стали такие вещи твориться, не поверишь. Я с этой краденой гроздью в лес побежал. Да так быстро, как еще никогда не бегал. На Олимпиаде первое место бы дали. Уже подбегая к лесу, я почувствовал погоню. Видимо, кто-то меня заметил. Оборачиваюсь – никого. Но чувство такое, точно за мной толпа вооруженных копьями дикарей бежит. Я пустился бежать по тропе. Ветки кустов с шипами одежду срывают. Корни деревьев так под ноги и лезут. Подбежал я к огромному дереву, а у него кроны за облаками не видно. И, представь, по-обезьяньи на него взобрался, и сел на толстой ветке, а она над самой тропой в десяти, или, пожалуй, больше, метрах. И так просто вышло! И тут, вместо того чтобы затаиться, я вынул бананы из-за пазухи и стал с них шкурку снимать, бросать ее, и так один за другим бананы поедать. Представляешь? Сижу, как обезьяна, жадно набиваю желудок сладкой ароматной мякотью, и не могу остановиться. Пока все бананы не прикончил – не остановился. Потом гляжу вниз и самому себе удивляюсь, как я сумел на такую высоту взобраться? Даже голова закружилась. Пару – тройка десятков метров – не шутка! Как я спустился – не помню. И тут, когда я, сытый, на земле оказался, мною такое раскаяние овладело, я едва не расплакался, ведь я не собирался ничего красть. Тем более в храме. А тут я сделался настоящим вором. Ни один уличный бродяга не посмеет сунуться в храм, чтобы стащить чего-нибудь из-под носа божества. Тем более дракона. Поступок хуже обезьяньего. Впрочем, я обезьяной себя и ощутил, и когда я это почувствовал, то в ужасе проснулся.
Джон закончил свой пересказ уже на крыльце «Маяка».
– Странный сон, правда? – спросил он.
– А снимки не сохранились? – вместо ответа поинтересовался Антон.
– Что?
– Ты же сказал, что с тобой был фотоаппарат.
– Ну и что?
– Так вот и прояви пленку.
Джон поглядел на приятеля с негодованием.
– Пойдем, что ли, – предложил Антон.
Джон, смущенный дерзкой шуткой, не нашел слов и двинулся следом за Антоном. Они заняли столик у изгороди, откуда открывался вид на пристань, по обе стороны освещенной фонарями. С моря веял свежий ветерок. Слышался плеск волн о камни. На берегу остановилась группа туристов, один из них, – молодой человек, – развернул карту и все, обступив его, принялись что-то обсуждать. Между столиками сновали официанты. Изучив меню, Антон выбрал себе рис, рыбные котлеты с соусом, чай и несколько пирожных, украшенных дольками бананов. Джон заказал морской салат, жареную рыбу с рисом, а вот фрукты ни в каком виде не захотел, чтобы не вызывать неприятное воспоминание.
– Должен тебе сказать, – начал Антон трагическим голосом, когда официант удалился, – с одним моим знакомым то же неприятности стали происходить после посещения Нага-гуа. Его зовут полковник Чен Лим.
Джон воззрился на Антона растерянным взглядом, не шутит ли.
– Что именно? – с затаенной тревогой спросил он.
– Пещера себя защищает, – продолжил Антон. – Иначе деньги давно бы сделали из нее аттракцион. Так вот, пещера не только дает силу человеку, но может его и погубить. Так мне говорил Шри Рамзан – владелец ресторана на Оранге. Что и случилось с полковником Чен Лимом. Не знаю, с какими корыстными мыслями он пришел в пещеру, но после инспекции в нее, он помешался. От него ушла вся семья. Он теперь одинок. Но самое отвратительное: он увлекся бабочками.
– То есть? – недоумевал Джон.
– Мало того, что собирает коллекцию, так еще от нее испытывает безумную страсть, – продолжил Антон. – Шри Рамзан говорил, что однажды полковник вырезал из цветной бумаги большие крылья и пришил их к свое рубашке. А потом посреди дня прыгал в своем саду среди цветов, воображая, будто порхает с бабочками в любовном танце. Жуткое зрелище, если учесть, что полковник давно не молод и крупноват для предметов своего обожания. И подобные приступы с ним происходят все чаще. Больше того, он заставлял носить такие же крылья и свою жену. Бедная женщина. Чего ей приходилось терпеть. С тех пор он смотрит на всякую моль глазами полными похоти.
– Ты хочешь сказать, мой сегодняшний сон вещий, верно? – с затаенной горечью промолвил Джон. – То есть я могу превратиться в обезьяну и потом стану с ними спать, да?
– Не знаю, – бесчувственно промолвил Антон. – Мало ли какие вещи нам сняться.
– Трудно представить, как это бабочки вместо женщин, – задумчиво молвил Джон.
– Значит, и такое бывает, бедный полковник. Шри Рамзан говорил, до визита в пещеру он был приятным, серьезным, хорошим человеком, а что с ним стало? Противно общаться. Только Жун Фэн – его дочь – переживает. Она директор этнографического музея на Румахе и часто бывает у отца.
Официант вернулся и принялся расставлять заказанные блюда. Джон принялся за еду без аппетита. История, рассказанная Антоном, смутила его. Он еще находился под крепким впечатлением от собственного сна, а теперь еще к тому добавилась трагедия какого-то полковника с Оранга.
– Думаю, тот китаец из Нью-Йорка ненормальный, он хотел тебя погубить, – продолжил Антон. – Он продал тебе карточку и наговорил о пещере всяких лестных слов. А теперь ты собираешься разбогатеть, торгуя карточками, а доверчивые люди ринутся в пещеру и будут гибнуть следом за полковником, тобой и так далее. Это сумасшествие распространиться как инфекция по всему миру. Так что выбрось свою торговую идею из головы, пока не поздно.
Джон слушал со все возрастающим беспокойством.
– Послушай, а ты не бредишь? – Он поглядел в тусклые глаза Антона пристально.
– На этот раз нет, – как можно тверже ответил Антон. – И даже не сплю.
– Похоже, посещение этой дьявольской пещеры сказалось и на твоем здоровье, – сказал Джон.
– Может быть, – вздохнул Антон, помешивая вилкой рис. – Только мне теперь уже все равно. Я только хочу предупредить тебя об опасности. Вот и все.
– Ты очень добр, – любезным тоном промолвил Джон.
Ему явно было тяжело слышать все это, когда главная цель поездки на Архипелаг была уже выполнена, и теперь, он должен перебороть себя и отказаться от идеи разбогатеть, торгуя карточками «приносящими счастье».
– Откажись, Джон, и тогда ты, может быть, спасешься, – проговорил Антон. – Ты и так добьешься успеха в спорте. У тебя достаточно воли.
– Хорошо, я подумаю, – неохотно сказал он. – Вечно вы, русские, из всего делаете проблему.
– Проблему создают другие, а мы ее решаем, – улыбнулся Антон.
В эту минуту у Джона был такой негодующий вид, что Антону показалось, будто он сейчас вскочит и бросится на него с кулаками. Но Джон терпеливо держал себя в руках. Он явно понимал, что русский тяжело болен, и несет какой-то вздор. Но вот с карточкой он вероятно прав. Джон поднялся из-за стола и зашагал на пляж. Ужин был сорван. Антон оставил деньги на столике и последовал за Джоном.
– Постой! – сказал Антон. – Извини, я не хотел.
– Ты больной, понял! – Резко обернулся Джон. – Но я откажусь. Я еще никогда не отступал. Это впервые.
– Я понимаю.
– Откажусь, если это спасет.
Они поднялись на променад, повернули на улицу Л. де Гомеса и направились в гостиницу.
– Но что мне теперь делать? – спрашивал Джон. – Мир я спасу, а мне, значит, предстоит якшаться с обезьянами на деревьях?
– Я знаю, что можно сделать, – проговорил Антон.
– Что?
– Завтра ранним утром отправляйся один в ту пещеру. Возьми с собой бананов, можешь еще каких-нибудь фруктов, принеси все это в пещеру и расскажи дракону, как ты его любишь. Да, не забудь нарисовать куркумой птичку на лбу. Вот и все.
– Дракон примет дары, а как я узнаю, что сумасшествие мне не грозит?
– Посмотришь, что покажут сны.
Надо думать, Джон вздохнул с большим облегчением. К тому времени, когда они вошли во двор «Аборигена», он уже довольно повеселел. Явно настроенный завтра утром отправиться в пещеру, он распрощался с Антоном и поспешил в комнату, чтобы успеть выспаться до рассвета. Антон, гордый от содеянного, тоже ушел в комнату, сел за стол и принялся приводить в порядок свои записи о прошедших днях.

7
На другое утро Антон проснулся очень поздно. Раскаленные добела солнечные лучи проникали сквозь решетку над входной дверью, но кровати достать не могли. Антон поднялся, озираясь по сторонам и соображая, что день сегодня будет особенно жарким. Джон отправился к пещере или вовсе удрал с Архипелага, опасаясь возмездия, но в таком случае, дракон будет преследовать его повсюду. От него не уйти. Нет, этот Джон не такой дурак, чтобы отвергнуть разумный совет. Собравшись, Антон вышел из гостиницы и направился в лес по тропе к пещере, рассчитывая встретить, возвращающегося Джона. Над головой не было ни облака, и васильковое небо казалось таким густым, точно вобрало в себя всю синеву мира. Лес звенел голосами тысяч цикад. Тропа хорошо подсохла, и по ней было легко ступать. Необыкновенные цветы раскрывали свои венчики в ярких, как зеркала, солнечных пятнах. На замшелых стволах деревьев цвели орхидеи, похожие на разноцветных бабочек; у тропы скромно склоняли свои лопоухие венчики башмачки; обильно были покрыты цветами вьюнки, некоторые из них напоминали пламя, другие, собранные в пышные нежные соцветия, – розовое облачко, третьи серебрились, как звезды в ночной луже; тут и там попадались, на вид странные, бархатисто-синие колокольчики с длинными, будто стрелки, красными язычками, которые указывали путнику верное направление; на тропу с деревьев падали небольшие малиновые, с пушистыми тычинками, очень ароматные цветки, Антон ловил их прямо в воздухе, подносил к носу и упивался запахом, замечая себе, что прежде ничего подобного не видел. Весь лес был в цвету. Антон восхищался его красотой, чувствовал, как легко теперь на сердце, и стал напевать себе под нос навеянные цветами слова:
Остров, покрытый таинственным лесом,
Обласкан ярким солнечным светом,
Полон музыки, жизни, украшен цветами,
В душе теперь нет больше места печали…
Так он шагал бодро и живо. Как вдруг лесные чертоги расступились, и он очутился на маленькой поляне. Ту он бросился на пышную траву, скинул с себя одежду и отдал свое тело объятию солнца. Теплый ветер поглаживал его кожу, и были приятны его тихие нежные вихри. А трава была такой мягкой, что казалось, будто паришь в облаках. Именно на небесах сейчас и был Антон – так ему представлялось. Он лежал на спине, положив под голову руки, слушал пение птиц и следил за пухлыми облаками, которые появились из-за горы. Внезапно с дальнего края поляны, до него донесся осторожный шорох. Антон приподнялся на локтях и поглядел в том направлении. Некоторое время он тщетно всматривался в темные заросли. Но вот снова послышался шорох, заколебались кусты, и Антон разглядел темного человека. Тотчас мелькнула поразительная мысль: дикари! Человека того едва прикрывала листва. Черные как ночь, маслянистые волосы были собраны на затылке в хвост, выкрашенный красной глиной. В ушах кольца, на груди ожерелье из ракушек, кабаньих клыков и медальоном, а лицо раскрашено желтой краской. В руке он держал копье. Дикарь глядел на белого человека с неприязнью, выжидая, по-видимому, лучшего для нападения момента. Антон потянулся рукой к одежде. Взял ее в охапку и начал осторожно подниматься. Дикарь сверкнул глазами, отступил и тотчас исчез из виду в гуще кустарников – как не бывало. Антон торопливо натянул плавки, шорты, рубашку, затем огляделся и поспешил с поляны убраться. Но только он двинулся к тропе, как из кущи в его сторону ринулась темная вооруженная нагая толпа. Набегу дикари вопили, словно гнали кабана, размахивали оружием. Антон мигом сообразил: если они преследуют в этом направлении, значит, впереди может оказаться ловушка. Нужно немедленно скрыться. Но дикари не позволяли ему сбежать в сторону. Тропа теперь казалась слишком длинной, незнакомой, и цветов на ней уже нигде не было видно, будто увяли они разом. «Неужели я заблудился?» – с горечью решил Антон. Вопли, топот босых ног, шорох ветвей – злосчастные звуки погони приближались. Антон бежал, не разбирая дороги, куда глаза глядят. Он задыхался от бега, ноги подкашивались от усталости, наливались тяжестью и становились непослушными, а сердце тревожно колотилось в груди. Видимо Антон бежал совсем не в том направлении, куда рассчитывал, потому что, преодолев реку, он вскоре оказался перед входом в пещеру. Впереди море, позади толпа дикарей, в пещере горит огнь – деваться было некуда. Приметив высокое дерево, Антон вскарабкался на него и затаился среди листвы на большом суку. А в следующую минуту на лужайку перед входом в пещеру выскочила дюжина дикарей. Потеряв жертву из виду, они столпились у скалы и долго тарабарили на своем наречии. Как вдруг из пещеры показалась огромная зубастая голова и две когтистые лапы, над которыми свешивались перепончатые крылья. Увидав дракона, дикари умолкли, отступили и пали перед ним на колени, ударили в землю лбом, вытянув вперед руки. Дракон полыхнул изо рта огнем, сверкнул яростью своих золотых глаз и, подняв когтистую лапу, указал пальцем в направлении леса. Дикарский вождь, поднялся с коленей, приказал что-то своим воинам, и вся толпа покорно попятилась к зарослям, а в следующий миг растворилась в чаще. Нага-гуа тяжело вздохнул, развернулся своим длинным змеевидным телом и скрылся в пещере. Подождав некоторое время, Антон спустился с дерева и вошел в пещеру, как велел ему Кун Лэй. Прежде чем приблизиться к дракону, Антон провел пальцем по кучке помета летучих мышей и нарисовал на лбу «птичку». Затем прошел в зал и, упав перед драконом на колени, как это сделали дикари, произнес по-малайски хвалу повелителю и попросил его одарить божественной силой. Нага-гуа, приняв этого человека за своего поданного, выплюнул ему на ладони жемчужину. Она была величиной с грецкий орех, перламутровой с зеленоватым оттенком. Антон, сжимая в руках это сокровище, тотчас же ощутил, как от нее исходит тепло, устремляется по рукам и разливается по всему телу. Отдав свою силу, жемчужина потускнела, и Антон с благодарностью вернул ее дракону после чего, не желая терять ни минуты, бросился из пещеры прочь. Он торопился по тропе в город. Не застав нигде в лесу Джона, он и представить не мог, где тот может быть. «Что с ним? – думал Антон. – Неужели погиб в когтях дракона, или давно уже вернулся в гостиницу? И куда подевались дикари? Видимо, что-то случилось». Антон торопливо шагал по тропе. А когда переходил реку вброд, к своему удивлению заметил, что вода в ней сделалась красной. Вот еще новость! А потом тропа через лес хоть и была одна-единственная, но вновь привела Антона совсем не туда, куда ему нужно. Теперь, выйдя из леса, он оказался на широком поле. Было явно, место это совсем недавно расчищено от леса, и кое-где еще торчали громадные пни. Вдали виднелись стены, или нет, то был настоящий частокол, сооруженный вокруг бревенчатой крепости. Одну из башен той крепости венчал Union Jack. Флаг трепетал на ветру высоко, так что его было видно издалека. Антон поспешил к той крепости прямиком через поле. Но не успел он добежать до укрепления, как послышалась барабанная дробь, пронзительно загудели горны, затем распахнулись крепостные ворота, и по мосту через ров двинулась многочисленная конница. Возглавлял ее полковник Чен Лим на гнедом осле. Солдаты все были в алых мундирах с золотыми эполетами, синими лацканами, на ногах – белые галифе, заправленные в высокие кожаные сапоги, а головы их были защищены пробковым шлемом с черным конским хвостом. Стройными рядами они выступали на высоких черных скакунах. Рядом с полковником, рассмотрел Антон, на пегой кобыле сидел бледный Джон с очень растерянным видом, а в руке он держал знамя. Антону показалось, будто сейчас он во сне, будто снимают кино, а он случайный участник среди актеров, играющих свою роль в странном фильме. И как хорошо, что это только сон. И так не хочется, чтобы он оказался реальностью. А сон этот и был реальностью, взятой из прошлого. Но Антон понял это не сразу. Вдруг послышался внушительно-громкий вопль: «Сабли наголо!» – это полковник Чен Лим распорядился, потом зловеще глянул на Антона и подмигнул ему с притворной улыбкой. Тогда Антон обернулся и поглядел в том направлении, куда двигалась кавалерия, и увидел, как из леса выступила армия дикарей – человек двенадцать. Все были нагие, вооруженные копьями, луками, детскими погремушками. Во главе их выступал вождь с пером аргуса в волосах, Антон узнал в нем старика Кун Лэя. Дикари насупились, взирая на противника с наивной отвагой. «Что же вы делаете!» – в отчаянии крикнул полковнику Антон. Но его не услышали. Голос Антона потонул в пыльном топоте конских копыт. Тогда Антон хотел было кинуться наперерез коннице, да не успел. Вихрем промчалась она мимо. А потом началась резня. Дикари, восклицая имя «Нага-гуа!» отважно сражались с врагом. Ржание коней, хруст костей, свист сабель. Полковник Чен Лим рубил направо и налево. Топот, лязг, стоны, крики. С пылу-жару где-то мелькнула физиономия Джона – мелькнула и больше не появлялась. Стрелы дикарей проносились, рассекая воздух, и усеивали мундиры солдат, как иглы дикобраза. В ряду бойцов-переселенцев началась паника. «В бой!» – вопил полковник Чен Лим. И этот его душераздирающий вопль мгновенно заставлял вернуться, лишившихся коней, дезертиров на пыльное, залитое кровью, обожженное поле. Пальба из ружей, надвигающейся следом за конницей пехотой, довела бойню до решающего конца. Но прежде чем замертво упал последний дикарь, а это был Кун Лэй, в переселенческой армии стало на сотню бойцов меньше. Пока уносили трупы дикарей, оказывали помощь раненым, отец Давид, помахивая в воздухе крестом, служил панихиду по убиенным солдатам: Спаси, Господи, их праведные души; и проклинал «детей леса» за их упрямство. А полковник Чен Лим с пером аргуса на шлеме, тем временем, на полном скаку ворвался в пещеру. Через некоторое время оттуда донеслись звуки борьбы: послышалась возня, пещера выдохнула белое облако дыма, затем стали доноситься скрежет зубов, лязг меча о чешую, вульгарная брань, а спустя минуту-другую, из пещеры вылетел дракон и, зеленой шелковой лентой, змеясь, устремился в небо. Только его и видели. А полковник, израненный, в рваном, подкопченном и залитом кровью мундире, гордо вышел из пещеры, сел на осла и сиплым голосом провозгласил: “Viva!..” – тут голос осекся и полковник закашлялся. Но солдаты дружно подхватили его клич: “Vivat Victoria!” И потом долго еще гремел их крик, будто залпы орудий в лесу, когда они возвращались в крепость. Антон лежал на траве без сил. Кони приближались. Стук их копыт отдавался в его костях все больнее. Вот, вот затопчут насмерть, но Антон не находил в себе сил подняться. И когда подкованное сталью копыто, уже нависло над его лицом, когда начало уже опускаться, и вот ударило, Антон погрузился во мрак. Очнулся он на постели, весь мокрый от пота, со звоном в ушах от стрельбы, и вялый, словно иссушенный зноем стебелек. Некоторое время он с трудом соображал, где находится. Комната была залита солнечным светом, льющимся сквозь решетку над входной дверью. Антон отдышался, стер ладонью пот со лба, и вдруг послышался громкий стук в дверь и бодрый голос Джона: «Антон, это я. Ты что, все еще спишь? Сколько можно будить?!»

8
Было уже за полдень. Антон поднялся с постели, подошел к двери и отодвинул задвижку. На пороге стоял Джон и сиял, как солнце за окном.
– С тобой все в порядке? – поинтересовался он.
– Да, – с кивком вымолвил Антон. – Да, я сейчас. – Повернулся, но затем снова поглядел на Джона. – А ты как?
– Отлично, – сказал тот. – Пообедаем в «Маяке»?
– Хорошо.
– Я по дороге тебе все расскажу. Торопись. Жду во дворе.
Антон стал собираться, взял полотенце и ушел в душевую. Там он несколько минут стоял под колкими струями, они смыли остатки сна. Некоторое время он рассматривал свежие царапины по всему телу, которых еще вчера вечером не было. И оттого Антон еще больше погрузился в замешательство: не спит ли он сейчас, где же сон, а где реальность? – этого невозможно было понять. Потом Антон оделся, захватил с собой рюкзак и спустился во двор. Чувствовал он себя прекрасно. Такая легкость давно не бывала с ним. Даже от  малайской таблетки он не ощущал себя лучше, чем сейчас. И это казалось сном.
– Ты знаешь, я видел дракона, и никакого-нибудь бумажного, – тотчас же, как только появился Антон, проговорил Джон. – Настоящего Нага-гуа. Все, как ты вчера говорил.
Они направились по улице.
– Значит, твой поход в пещеру был удачным? – осведомился Антон.
– Да, – радостно сказал Джон. – Так вот, слушай. Вышел я очень рано. За спиной рюкзак, набитый бананами, тянет. Килограмм сто вчера вечером купил. Было еще темно. Месяц своими рогами застрял в кронах деревьев. Но когда я свернул на лесную тропу, мигом рассвело. Я даже глазом моргнуть не успел. Иду я по тропе. А цветов вокруг – море! Я такой красоты отродясь не видел. Весь лес превратился в Нью-Йоркскую ботаническую выставку. У нас такой фестиваль раз в год по весне бывает. Все стеллажи заставлены цветущими орхидеями, лилиями, розами, чего там только не выносят любители, чтобы получить награду «Лучший цветовод года». Ну иду я, значит, то и дело воду из бутылки хлестаю. Жара, рюкзак тяжелый, бананы потеют. Ничего особенного по пути не происходило. Пока не добрел я, наконец, до речки, а вода в ней красная! Как будто в нее кто-то химию слил. Перешел ее осторожно. А дальше все как ты говорил. Нарисовал на лбу «птичку», прочел молитвы, прошел в зал, но в потемках никого не увидел. Потом зажег факел, осмотрелся, и бац! вижу на сталагмите, что вроде яйца, дракон сидит, голову поднял, ни глазом не моргнет, только язык высовывает и на меня в упор глядит. Я с испугу перед ним склонился, наговорил всяких извинений, не знаю только, понял он чего по-английски. В общем, достал я все бананы, что были, положил у его лап – и отступать. А он, подлец, хоть бы слово в благодарность мне сказал, сидит, тело свое зеленое кольцами свил, и смотрит. Наверное, от горы дармовых бананов обалдел. Я ему: «Кушайте на здоровье» и почесал из той пещеры. Надеюсь, теперь мои грехи прощены. Как ты думаешь?
– Можешь быть спокоен, – уверенно ответил Антон.
– Как ты думаешь, отчего вода в реке была красная? – спросил Джон.
– А ты в свой туристический справочник заглядывал?
– Нет, а что?
– Так вот и прочти в нем историческую справку.
– Не томи, скажи.
– В этот день ровно сто пятьдесят лет назад здесь было подавлено восстание дикарей. Каждый год в это время от их крови река становится красной.
– Ты шутишь?
– Вовсе нет.
За разговором они подошли к «Маяку». Заняли столик тот самый, за которым безуспешно пытались поужинать вчера. И официанту оба заказали те же блюда, только Джон предложил выпить еще и виски в память о погибших дикарях. Антон идею поддержал.
– Что ты теперь собираешься делать? – спросил Джон.
– Завтра отправляюсь в обратный путь, – ответил Антон. – Как ты говоришь: веревочка размоталась, теперь буду сматывать обратно.
– Значит, ты дошел до ее конца.
– До конца.
– А я пока здесь дня три поживу, а потом вернусь на Румах и дальше самолетом домой.
– Надеешься увидеть дикарей?
– Неплохо было бы.
Запив пожелания удачи стаканчиком виски, ребята принялись за еду. Только сейчас Антон ощутил необыкновенный вкус пищи, он и не знал, что в рисе, рыбных котлетах и салате может отсутствовать привкус горечи, к которой он уже привык. Только бы удостовериться, реальный ли это вкус или же измененный сном.
– Как тебе рыба? – поинтересовался Антон.
– Ничего особенного, – безразличным тоном ответил Джон, проголодавшись, он живо налегал на свой обед.
– Мне кажется, здесь неплохо готовят.
– Да, хороший ресторан.
Доев уже свой обед, Джон заговорил веселее:
– А ведь ты жил на необитаемом острове, это так?
– Да.
– Это, наверное, странное ощущение, когда знаешь, что на всей земле никого нет. Ты один в окружении дикой природы.
– И хищников.
– Что ты имеешь в виду?
– На меня охотились все крокодилы острова и стая летучих волков в придачу – нигде от них не укрыться.
– Что за твари? – удивился Джон. – Приснились, наверное.
– Представь себе волка с крыльями как у летучей мыши, – описал Антон. – Лазают по деревьям, высматривают жертву и всей стаей нападают.
– Уверен, это крыланы, – догадался Джон.
– Кто это? – Антон посмотрел на него с недоверием.
– Летучие лисы.
– Значит, они охотятся на мышей?
– Нет, едят только фрукты. Иногда разоряют плантации бананов. А малайцы употребляют этих лис в пищу.
– А чего они так орут на деревьях?
– Кто их знает? Может, со страху попасть на сковороду.
Антон рассмеялся.
– И все-таки, странно быть на необитаемом острове, – проговорил он. – Второй раз я бы не хотел там оказаться.
– Тянет к людям?
– Ну да, что-то вроде того.
– В следующий раз тоже попробую какой-нибудь остров.
– А ты не против съездить на пляж? – предложил Антон.
– На Восточный? – уточнил Джон.
– Да.
– Поехали.
Рассчитавшись с официантом, они вышли на улицу, взяли такси и покатили на пляж. Дорога змеей пролегала по лесистому склону. Потом, обогнув гору, все время ползла под уклон. По обе стороны шоссе стоял густой лес. В этой части острова он никогда не вырубался, если не считать участка для шоссе, и, как указано в путеводителях, возрастом был не менее ста миллионов лет. В таких кущах не только драконы могут еще встречаться, но и птеродактили. Антон глядел поверх крон, рассчитывая увидеть там какого-нибудь летучего гада, но там пролетали разве что птицы, бабочки, а еще выше по небу ползли пуховые облака.

9
Такси остановилось возле киоска, торгующего сувенирами. Ребята выбрались из машины и зашагали по дорожке через пальмовую рощу. Впереди, среди деревьев, серебром блестело море, вдоль дорожки стояли торговые палатки. Возле леса располагались бунгало единственной в этом районе гостиницы. Пляж оказался широким. Повсюду были понатыканы раскрытые, будто цветы, зонтики от солнца. Курортников было больше, чем на городском пляже, но все же меньше чем на Румахе.
Джон выбрал место возле скалы на краю пляжа. Волны здесь бились о камни, рассыпаясь в алмазную пыль. Крабы, при появлении людей, мигом исчезли в своих норках. Раздевшись, ребята вошли в теплую воду. Антон понырял немного, потом лег на спину и стал отдыхать, прикрыв от солнца глаза и покачиваясь на воде. Когда они вышли на берег, Антон поглядел на твердые мышцы Джона и задумчиво проговорил:
– Значит, ты еще не знаешь.
– Что не знаю? – спросил Джон.
– То, что в этих водах обитают акулы, – ответил Антон.
– Это замечательно! – воскликнул Джон. – Будет, с кем помериться силой.
– Ты смеешься?
– Хочешь, покажу несколько приемчиков?
– Давай.
Пока ребята были в воде, несколько крабов своими клешнями торопливо обследовали брошенную на песке одежду, а при возвращении хозяев, как воришки-беспризорники, кинулись наутек врассыпную и попрятались в норках. Джон показал место, где удобнее будет состязаться. Потом, сжав кулаки, он принял нужную позу и стал объяснять, как ее нужно держать, как блокировать удары противника, и как перемещать центр тяжести тела, уклоняясь от ударов, и наконец, каким образом будет надежнее захватить руками врага и бросить его на землю. После чего он все это показал на примере и, перевернув Антона через себя, бросил его на песок. Убедившись, что ученик все понял, Джон предложил начать бой. Антон решительно кивнул. Тогда они встали в стойку друг перед другом.
– Крепче кулаки, – потребовал Джон. – Левую руку подальше от лица. Хорошо. Давай.
Антон сделал выпад. Джон отразил и ударил противника в плечо. Снова выпад. Ответный удар с захватом руки. Антон ловко отбился. Джон атаковал с новой силой. Антон захватил его, как было показано, и мощным переворотом через плечо швырнул на песок.
– А ты крепкий скелет, – отдуваясь, вымолвил Джон, валяясь у его ног.
– Просто ты хороший учитель, – отозвался Антон.
– На сегодня достаточно, – поднимаясь, сказал Джон и отряхнул от песка руки. – А то перегонишь самого учителя.
Но в следующий момент он встал в позу, кивнул, и когда Антон выставил кулаки для защиты, атаковал новым приемом, уложил на песок лицом вниз и загнул его руку на спину.
– А это тебе домашнее задание, – торжественно объявил Джон.
– Еще несколько таких тренировок, и я буду драться не хуже тебя, – сказал Антон, поднимаясь, сплевывая песок и отряхаясь. И снова он убедился, что силы вернулись к нему.
Изрядно вспотев, они снова пошли в воду купаться. Когда светит солнце, тело ласкает теплое море, а вокруг полным-полно радужных рыб, разве может что-нибудь внушать страх? Теперь Джон решил заплыть подальше от берега. Он хоть и был атлетически сложен, но вряд ли это спасло бы его от атаки, промышлявших в этих водах акул. В его туристическом справочнике предупреждение купальщикам об опасности было выделено жирным восклицательным знаком. Но Джону, похоже, после встречи с медведем в детстве, акулы были не страшны. Его голова маячила в море среди ярких солнечных бликов. Когда Антон, выбравшись из воды, было сел отдохнуть на омываемый волнами камень, то увидел приближающийся к Джону огромный треугольный плавник. В ужасе Антон подскочил, замахал руками и стал кричать: Берегись! Акула! Назад!.. Но Джон был так далеко, что его криков не слышал. Антон бросился на пляж, пытаясь привлечь внимание отдыхающих и спасателей, чья контора с катером находилась посреди пляжа. Но прежде чем те завели мотор и пустились на помощь, акула уменьшила круги вокруг жертвы, а в следующую минуту из воды, прямо перед лицом Джона выросла ее огромная усаженная кинжаловидными зубами пасть. «Вот тебе, друг, и адреналин! – мелькнула в голове Антона мысль. – Целый фонтан адреналина». Вне себя от ужаса, сотрясаясь всем телом, Антон следил за происходящим кошмаром и взывал к помощи Бога. Но к его недоумению, Джон повел себя решительно. Со всего размаху он треснул акулу по носу, та от неожиданности захлопнула пасть, отпрянула и вновь принялась водить хоровод вокруг плывущего человека. И вот, когда она снова приблизилась, Джон выбрал удачный момент, схватился за ее спинной плавник, и тут стало происходить что-то невообразимое. Антон так и окаменел, глядя на представление: Джон разрезает волны, оседлав акулу, а за ними несется, едва поспевая, катер спасателей. Антон не поверил своим глазам. Он был уверен, что Джона пыталась атаковать именно акула, а не ручной дельфин, пожелавший развлечения с человеком. Опасение Антона оправдалось, когда Джон внезапно исчез под водой. Но вскоре вынырнул уже один. Акула, испуганная странным поведением человека, поспешила удалиться в морские глубины. И тут храброго укротителя подобрали спасатели, помогли взобраться на борт катера и быстро доставили на берег, где уже, потирая руки, от нетерпения, его дожидался врач. Вокруг Джона, спасателей и доктора в одно мгновение собрался народ. Антон протиснулся через толпу и уставился на приятеля. Ко всеобщему удовольствию, Джон отделался только несколькими пустяковыми царапинами, которые обработали зеленкой, после чего отпустили. Завидев Антона, он улыбнулся и проговорил:
– Ну что выспался?
– Как ты? – с беспокойством промолвил Антон. – Не сильно поранился?
– Обо что? – не понял Джон, взбираясь к нему на камень.
– Зубы акулы, – тихо проговорил Антон, только теперь заметив, что на теле Джона нет никаких следов царапин и зеленки, а потом, спросонок, завертел по сторонам головой.
– Какая еще акула?
– Тебя только что вытащили спасатели.
Джон рассмеялся.
– Ладно, ты тут поспи еще, а я до киоска, принесу воды со льдом, ты, похоже, перегрелся.
Антон проводил его взглядом и едва только вздохнул с облегчением, как увидел, что Джона остановили двое спасателей. Один из них, что-то ему сурово объявил, второй защелкнул на его руках наручники, а потом Джона увели в контору. Антон вскочил с места и бросился следом за ними, нужно немедленно выяснить, в чем дело. Наверняка они ошиблись и задержали не того человека. Но когда он до конторы добежал, на крыльцо вышел сияющий Джон и подал ему стаканчик минеральной воды со льдом.
– Вот, освежись, станет легче.
От его голоса Антон снова очнулся, лежа на камне, он увидел над собой Джона с бутылкой воды и приподнялся.
– Спасибо, – проговорил он, едва шевеля губами.
– Пожалуйста, – ответил Джон.
Сделав несколько глотков, Антон полил себе на голову, умылся и почувствовал себя легче.
Потом они лежали в тени панданусов, закинув руки за голову, и глядели на небо.
– Значит, ни акулы не было, ни спасателей с наручниками, выходит, ты мне только снишься, – тихо бубнил Антон.
– А может, это ты мне снишься, – ухмыльнулся Джон.
– У тебя есть девчонка? – спросил Антон.
– Была какое-то время, потом поссорились, другую еще не нашел, – ответил Джон.
– Что ж так, разве у спортсменов бывают нелады с девчонками?
– Бывают.
– У меня тоже была.
– И куда же делась?
– Уплыла.
– Куда?
– С мужем на Филиппины.
– Жаль.
– Другой такой не будет.
– Почему?
– Потому что она мне приснилась.
Джон рассмеялся.
– Чудак ты, – промолвил он сквозь смех.
– Наверное, – вздохнул Антон. – Я даже сейчас не могу понять, что мне снится, что нет.
– Это ничего, пройдет, просто в твоем возрасте еще не все гормоны нашли свое место. Рассыпаны, как мозаика, но ты подожди немного, они обязательно соберутся.
– Боюсь, что не дождусь.
– Ей богу, чудак, – сказал Джон и рассмеялся.
Антон поднялся, достал из рюкзака бумажник и сказал:
– Схожу куплю нам по порции мороженого.
– Валяй, – отозвался Джон.
Антон зашагал к ближайшему киоску. Но тут снова, как во сне, увидел знакомые лица: Стив, Найджел, Жоан  и Джилл стояли возле сувенирной лавки.
– Разрази меня гром! – вдруг воскликнул Стив, заметив Антона. – Не сплю ли я?!
– Это Антон! – обрадовалась Джилл.
Они весло приветствовали друг друга.
– Как дела? – спрашивали ребята.
– Нормально, – отвечал Антон.
– Ты ведь обещал нам рассказать и не пришел, – взирая на него с укором, проговорил Жоан.
– Извините, я был не в форме, – оправдался Антон.
– Ну да, ты еле волочил ноги, – проговорил Найджел.
– Это Антон! – вдруг послышался голос Руф.
Она и Элвира подошли к друзьям и защебетали:
– Боже мой, как ты похудел! – заметила Руф.
– Одни кости, – подтвердила Элвира.
– Что сделали с тобой дикари? – качала головой Руф.
Антон смутился, ему не очень хотелось предстать перед девчонками в таком разоблаченном виде. Вечно они обращают внимание на то, чего лучше бы не замечать. А потом кудахчут, как беспокойные наседки.
– Тебе надо хорошенько поесть, – продолжала Руф.
«Он просто сумасшедший, и зачем было так себя истязать», – раздумывал Найджел, с удивлением глядя на Антона.
– Сегодня у нас последний вечер на Гуа, – объяснил Жоан, – Приглашаем тебя в «Маяк».
– Придешь? – пристально взглянув на Антона, осведомился Найджел.
– Приду, – решительно ответил Антон.
– Отлично, – подхватили девушки. – Обязательно приходи.
– Но я не один, – скал Антон и обернулся к пляжу, – со мной еще Джон. – Показал рукой. Но под панданусами никого не оказалось. – Где же он? – тихо проговорил Антон.
– Кто этот Джон? – Поинтересовался Стив.
– Приятель из Гарварда, – нерешительным тоном, продолжая рыскать глазами по пляжу, ответил Антон.
– Ну так и приходите вдвоем, – сказал Найджел.
– Хорошо, – согласился Антон.
Распрощавшись до вечера, Антон поспешил к мороженщику, взял два рожка, расплатился и торопливо вернулся на пляж. Но Джона и в самом деле на месте не оказалось. Однако тот вскоре появился из-за скалы. Он был уже одет. Приветливо помахав Антону рукой, Джон прокричал:
– А здесь только что был осьминог! Послушай, я хотел его поймать, как он мигом скрылся в расщелине. Может быть, вылезет, как ты думаешь?
Антон перебрался к нему через камни и отдал Джону его порцию мороженого.
– Однажды я тоже хотел поймать осьминога, долго ждал его, но тот так и не вылез, – объяснил Антон, заглядывая под камни, куда показывал Джон.
– Они очень умные твари, – заметил на это Джон. – Будет сидеть в своем укрытии до тех пор, пока не уйдешь.
– Оставь его, – махнул рукой Антон и стал выбираться на пляж.
Они вернулись под панданусы, сели там и стали доедать мороженое.
– Я тут знакомых встретил, – проговорил Антон, отерев пальцами губы, – пригласили на ужин в «Маяк». Пойдешь?
– В котором часу? – спросил Джон.
– В семь у ресторана, – ответил Антон.

10
Свое название ресторан получил, благодаря самому высокому зданию на побережье, в котором находился. В темное время с моря очень хорошо видны светящиеся окна одноименной гостиницы, расположенной на двух верхних этажах, коих всего три. Ресторан примыкает к парадному подъезду, и с него по нескольким деревянным ступенькам можно сразу попасть на пляж.
Около семи Антон постучал в дверь к Джону, но тот не отворил. Решив, что Зяблик куда-то ушел и придет в «Маяк» позже, Антон отправился один. Когда он вошел в зал ресторана, ребята уже были там, они только что спустились из своих номеров, а Жоан, заранее занял для всех длинный стол среди веерных пальм, растущих в больших кадках.
– Всем привет! – сказал Антон.
Ребята поздоровались с ним за руку. Не было только Найджела и Джона
– А где же твой приятель? – поинтересовалась Джилл.
– Я не застал его в комнате, – ответил Антон. – Думаю, придет позже.
Когда к ним подошел официант, все стали делать заказы. Антон выбрал себе рис и рыбные котлеты, салат из морской капусты и чай. На прощание с островом ребята сбросились на фруктовый пудинг. Потом, в ожидании своих блюд, они пили джин с тоником и болтали.
– Антон, как на счет твоей истории? – проговорила Руф. – Мы так долго ждали.
– Я с удовольствием, только соберусь с мыслями, – ответил Антон.
– Ты давно обещал, – строго напомнил Стив. – Поэтому с тебя три истории.
– А может, кто-нибудь уже сейчас готов? – поинтересовалась Джилл.
Но тут к столу явился Найджел, и все обернулись к нему.
– Милый, с тобой все в порядке? – спросила Руф, когда он сел на свободное возле нее место.
– Теперь лучше, – ответил он.
– А что случилось? – заинтересовался Стив.
– Живот что-то расстроился, – проговорил Найджел голосом мученика.
– Инфекция? – испугалась Элвира.
– Не может быть, – ободрительным тоном сказал Стив. – На Архипелаге нет никакой опасной заразы. Ни малярии, ни дизентерии, ни даже холеры. Робин из «Лун-Ван»  говорил, острова мало населены, а дикари ничем таким не болеют, потому что у них полно разного зелья от всяких бед.
– Да он бананов переел, – ухмыльнулся Жоан, поднимая свой стакан джина.
– Не могу поверить, чтобы человеку было так плохо от бананов, – сказала Элвира.
– Запросто может быть, – ответил Жоан. – Мы с ним поспорили, кто больше съест. Я проспорил.
– На сколько? – Стив поглядел на бедного Найджела с надменным видом.
– Сто ринггит, – сознался тот.
– Да это целый ящик бананов! – с удивлением воскликнул Стив.
– Делать вам нечего, – покачала головой Руф.
Тут Найджел побледнел, торопливо поднялся с места, извинился и скованно зашагал прочь.
– Не надо больше при нем о бананах, – попросила Руф.
– Будем считать, свою сегодняшнюю историю Найджел нам уже рассказал, – заявила Джилл. – Кто следующий?
– Если интересно, по поводу туалета, могу преподнести забавный случай, – заухмылялся Стив.
– Может быть не за столом? – попросила Джилл.
– Пустяки, ничего такого в ней нет, – заверил Стив, сделал глоток джина и начал свой рассказ.

Маленькая трагическая история
Это случилось на Андаманах. В прошлом году мы с Джилл остановились на острове примерно таком как Гуа. Дорогая, ты еще не забыла?.. Так вот, перед обедом я решил зайти в ближайший магазинчик, сделать кое-какие покупки. Нужны были: зубная паста, батарейки для фотоаппарата и туалетная бумага. Кстати, весь запас бумаги, привезенный из Хамара, я извел после экскурсии в лес. Было много пиявок, а ничего другого под рукой не оказалось, кроме нее милой. Неплохо подсушивает раны. А в гостиницах вместо туалетной бумаги предлагается только кувшинчик для подмывания. Так вот с бумагой в магазине оказалось туго. Да и продавец оказался тупым. Я его спрашиваю: «У вас есть туалетная бумага?» А тот ни черта не понимает и спрашивает: «Вы желать игрушечный перец?» Я говорю: «Не перец, а туалетная бумага». Господи, Боже мой, думаю, он даже не понимает, что это такое! Перца мне еще не хватало в одно место. Тогда продавец смущается и переспрашивает: «Что значит, игрушечный перец?» Честное слово, дурак. Или он решил мне всю душу вывернуть наизнанку. Я говорю: «Бумага для туалета» А он радостно заявляет: «Так вам нужна бумага?!» Я отвечаю: «Да!» Он просиял, полез в шкафчик под стеллажами и достал оттуда упаковку писчей бумаги. Я сразу смекнул: жестковата, и объясняю: «Вы не поняли, мне нужна туалетная бумага». И снова этот идиот задумался, повторил: «Туалетная бумага», тоскливо оглядел полки с товаром, как будто пытается вспомнить, что такое туалетная бумага. Но так и не вспомнил. Я тоже осмотрел все полки, ничего похожего не нашел и хотел было уходить, но этот болван остановил меня и спросил: «А для чего она применяется?» Я готов был его прибить. Но вместо этого задумался: как объяснить человеку, для чего применяется туалетная бумага? И ничего лучшего не придумал, как объяснить: «Это вроде гигиеничных салфеток в рулоне». Тут продавец обрадовался и воскликнул: «Так вам салфетки!» Я кивнул. Тогда этот парень подошел к полке и достал стопку хлопковых платочков. Я покачал головой и говорю: «Нет». А он стал доказывать, что это очень хорошие салфетки, из чистого хлопка, и сделаны в Индии. Я снова сказал, мне нужны бумажные для туалета. Он опять очень удивился. «Бумажных нет, только хлопковые» – говорит. «Такие мне не нужны», – сказал я и вышел из магазина. В следующей лавке точно такая же история. В третьей, четвертой, пятой – нигде не было туалетной бумаги. Я уже стал думать, чем бы эту бумагу заменить. И от этих мыслей мне вдруг, в самом деле, приспичило. Лопухи на островах не растут. А те, листья, что можно найти – все не годятся: слишком жесткие, колючие или жгучие. Ошибка может оказаться довольно болезненной. Тогда я решил сходить к хозяину гостиницы и попросить у него хотя бы газету. Пожалуй, она единственная могла бы спасти ситуацию. Прихожу я к хозяину, и спрашиваю, не найдется ли у него старых газет? Он посмотрел на меня очень странно, как будто я попытался выведать у него семейную тайну, и как-то задумчиво повторил: «Газета?» Я сразу смекнул – еще один сумасшедший, и говорю: «Да, всего только газета, и неважно, за какое число, на каком языке и от какой политической партии. Главное – скорее». Хозяин удивился еще больше и говорит: «Сожалею, мой друг, на острове не бывает газет, их сюда не привозят. Зато есть радиоприемник, хотите?» Я хотел его задушить. «Нет! – рявкнул я. – Не подойдет». Из последних сил я терпел, переминался с ноги на ногу, а этот черт уцепился за меня и давай рассказывать, что жить без новостей гораздо полезней. Сам он давно уже радио не слушает, и не знает, что там, за морем, творится. Даже самочувствие улучшилось.

Пока Стив рассказывал свою историю с несвойственной его фигуре драматичностью, ребята со смеху заливались слезами. Когда он закончил, вернулся Найджел, и тихонько сел на свое место, видимо, полагая, что смех продолжается все еще по его поводу. Джон почему-то так и не пришел. А потом официант начал вносить и расставлять на столе заказанные блюда. Тогда все успокоились и приступили к еде, но, едва утолив голод, ребята потребовали новую историю. Тогда Джилл посмотрела на Антона и проговорила:
– А что расскажешь ты?
Антон, понимая, что деваться некуда, принялся описывать свой поход к пещере с Джоном и рыбаком. Иногда он путал сон с реальными событиями, но благоразумно умолчал о сражении на поле, посчитав это неуместным. А то опять станут упрекать в излишней трагедийности. Когда он закончил, все остались историей не только довольны, но и немало удивлены.
– Никогда не знала, что на Гуа есть пещеры, – сказала Руф, разделывая с помощью щипчиков краба.
– Действительно странно, никто нам не говорил о пещере, – промолвил Стив.
– Судя по малайскому названию острова, пещеры здесь могут быть, – рассудил Найджел. – Но мне и в голову не приходило это проверить.
– Как жаль, завтра мы должны покинуть Гуа, и не успеем попасть в пещеру, – сказала Элвира и печально вздохнула.
– И ты ходил через лес? – с недоумением спросил Жоан. – Трудно поверить, ведь в такую жару в нем можно свариться.
– Чепуха, в лесу достаточно тени, – возразил Антон.
– А мы все дни полоскались в море, – произнес Жоан.
– Никто и не думал ни о какой пещере, – добавила Джилл, и в ее голосе послышались нотки досады.
– В другой раз обязательно посетим, – ободрительным тоном пообещал ей Стив.
– А как на счет Оранга? – поинтересовался Найджел. – Ты ведь там был?
– Да, очень понравилось, – ответил Антон.
– Встречал ли ты дикарей? – поинтересовался Стив.
– Ни одного, – покачал головой Антон.
– Расскажи, было ли что-нибудь любопытное? – попросила Джилл.
– Хорошо, но не сейчас, я ведь тоже возвращаюсь на Румах, если хотите, завтра и расскажу, – пообещал Антон.
– Договорились, – кивнула Джилл.
– Никто не видел дикарей, – задумчиво промолвил Найджел. – Куда ни попади, тебя окружают одни и те же европейские лица.
– И англичане, – с ухмылкой добавил Жоан.
Джон так в «Маяке» и не появился. Когда Антон вернулся в гостиницу, было уже слишком поздно, и он не стал будить Джона, решив, что завтра утром перед отъездом обязательно с ним увидится.
Но заснуть получилось нескоро. Поздним вечером в соседний номер вселилась большая семья. Казалось, их было человек сто. Они подняли такой шум, что надежды Антона выспаться, канули в море. Шарканье ног, стук каблуков и беготня детей мимо двери продолжались бесконечно долго. За полночь родители решили своих детей перемыть в душевой, поэтому маялся Антон в постели, слушая шум воды, детский визг и плач, как наказанный. Только бы не проспать.

11
Утром Антон без толку стучал в дверь Джона. Никто не отвечал. Несколько раз он подходил к его двери, опять стучал, пока на этаж не поднялась кастелянша с корзиной полной свежего постельного белья. Толстая такая женщина с плоским темным лицом и черными курчавыми волосами. Увидав ее, Антон поинтересовался: Скажите, вы не видели Джона из седьмого номера? Кастелянша остановилась, держа перед собой связку ключей, чтобы один из них воткнуть в замочную скважину и лаконично ответила: Нет. Антон разочарованно кивнул, кастелянша вошла комнату и прикрыла за собой дверь. С тем же вопросом Антон обратился внизу к администратору. И молодой человек заверил: Никакого Джона из Нью-Йорка не было, а в седьмом номере уже неделю никто не живет. Посмотрел в журнал и добавил: Был Джон из Сиднея, занимал одиннадцатый номер и съехал три дня назад. Антон печально поблагодарил и вернулся в комнату, чтобы собрать свои вещи. Странные мысли так и роились в его голове. Хотелось увидеться с Джоном. Ведь с ним не пришлось даже попрощаться. Почему он исчез как видение? «Но этого не может быть! – вскрикнул он в отчаянии. – Так разве не было его совсем? Что же тогда это было, призрак? Но ведь так реальны были наши походы, разговоры, ужин. И вот эта картина, – Антон бросил взгляд на снимок пещеры, – ведь это Джон мне объяснил ее. Нет, что-то, конечно, было сном, а что-то случилось на самом деле. Все, уже окончательно запутался. А может, я чего-то не понял, и живет Джон в седьмом номере какой-нибудь другой гостиницы. Так и есть. Мы не были соседями – вот это приснилось. Джон снимает комнату по другому адресу. Но теперь уже нет времени его разыскивать». Наконец рюкзак был набит. Антон огляделся в комнате, увидел на подоконнике камень с Отшельника и сунул его в рюкзак. «Теперь собрано все», – решил он. А спустя час уже стоял на борту корабля, отплывавшего на Румах.
Ребята заняли места на палубе. Море немного волновалось, хотя погода была солнечная, и облака громоздились далеко на горизонте. Корабль был маленьким, и его слегка покачивало из стороны в сторону, будто люльку. Антон глядел на залив, а потом заметил в небе пару больших орлов с белой головой и серым оперением на спине и крыльях. Он стал наблюдать за ними. Птицы кружили над заливом и, сужая круги, опускались к воде. Вот один из хищников стремительно проносится над волнами и в какой-то нужный момент запускает когтистые лапы в воду – ничего, поднимается в небо. Тогда второй следует его примеру – тоже промах. И снова орлы делают круги, высматривая жертву, опускаются к воде; и вот первому, наконец, повезло: своими когтями он вырвал-таки из водной стихии большую рыбу и понес ее трепыхающуюся к острову, чтобы там, на дереве, разделаться с добычей. Джилл тоже стояла у борта и с трогательной улыбкой глядела на удаляющийся берег Гуа, она была в розовом платьице с большим вырезом на груди, и ветер колебал его подол, заглядываясь на ее стройные ноги. Стив находился рядом с Джилл и глядел на зеленый горб острова; в его левом ухе поблескивало серебряное колечко. Элвира в белой футболке, на которой был изображен дикарь у входа в пещеру Дракона, расчесывала свои длинные волосы, а потом Жоан в одних шортах сел позади нее и принялся заплетать их в жирную тугую косу. Руф в клетчатой рубашке и джинсовой юбке сидела в кресле возле Найджела, лицо которого постепенно, по мере удаления от берега, бледнело. Когда оно приобрело зеленоватый оттенок, он вдруг вскочил и, прижимая ладонь ко рту, бросился к борту. Послышались горестные изрыгания, кашель и сморкание. Руф подошла к нему и принялась похлопывать его по спине. Она была взволнована. Стив, на ходу вынимая из рюкзака бутылку минеральной воды, подошел к ним, снял с Найджела кепку, чтобы ее не сдуло в море, и поднес несчастному бутылку.
– Ну вот, дорогой, все хорошо, качка гораздо меньше, чем в прошлый раз, сейчас все пройдет, – утешала Руф.
Но в ответ в горле Найджела что-то невнятно буркнуло, и он, судорожно раскрыв рот птенцом, снова принялся изливать содержимое желудка.
– Сегодня у рыб праздник, – промолвил Стив, все еще держа перед собой бутылку.
– Милый, выпей воды, станет легче, – уговаривала Руф.
Найджел взял у Стива бутылку и приник к ней губами.
– Ну вот и хорошо, – улыбнулась Руф.
А в следующую минуту Найджел вновь перегнулся через борт и сделал бурный фонтан.
– Любопытная картина открывается из окна каюты под нами, – проговорил Жоан. – Сидит там нервный пассажир, любуется приятным видом, а тут, нате вам, сверху все впечатление портит недоваренный завтрак.
– Я не завтракал, – пробурчал Найджел.
– Тогда еще хуже – вчерашний прощальный ужин, – сказал Жоан. – Лучше бы я сам съел твою порцию пудинга.
Во внутренностях Найджела громко пробурчало.
– Пожалуйста, не напоминай ему о еде, – строго попросила Руф.
– Взять и все скормить рыбам – это кощунство, – с досадой махнул рукой Жоан.
– Ты ведешь себя, как скотина, – в ответ Жоану перевела Руф утробное бульканье Найджела.
– Ах, извините, увлекся, – состроил скорбную гримасу Жоан.
– Ну давай, дружище, почистимся еще разок, – с другой стороны уговаривал Стив. – Покорми рыбок, они это любят, и тебе станет от щедрости легче.
Найджел снова начал давиться и откашливаться.
– Вот и славненько, – подбадривал его Стив.
– Не могу больше, – прохрипел Найджел. – Нечем, или сейчас полетят мои внутренности.
– Пойдем-ка теперь сядем, – заботливо предложила Руф.
С тупым, безразличным взглядом, слабо переставляя ноги, Найджел вернулся в кресло и развалился на нем без сил.
– Полегчало? – спросила Элвира.
В ответ Найджел слабо кивнул и закрыл глаза. Он все еще был бледен, как труп. Руф поднесла к его носу маленький флакончик ароматического масла, Найджел вдохнул – понравилось, и тогда, взяв его дрожащими пальцами, стал держать перед собой. Мало-помалу ему стало легче. На щеки вернулся слабый румянец. Потом к ребятам спустился помощник капитана и поинтересовался: Нужна ли какая-нибудь помощь? Но Руф ответила: Не беспокойтесь, все в порядке, скоро пройдет. Тогда тот пожелал счастливого плавания и удалился.
Антон все это время любовался изумрудными островами, которые показались следом за уплывающим прочь Гуа. Потом облокотился о перила и стал рассматривать волнующуюся синюю, как бутылочное стекло, воду. Глубоко – в ее толще ничего не было видно. Теперь Антон чувствовал себя прекрасно. Это была свобода. Свобода от боли. Свобода в пределах Архипелага. Ветер играл в волосах, забирался под рубашку и навевал приятные мечты о скором возвращении домой.

Глава II
Конец игры

1
Корабль подошел к причалу около трех часов дня. Пассажиры столпились у выхода. Когда опустили сходни, все двинулись по ним и зашагали по пристани, которая была такой узкой, что невозможно было кого-нибудь обогнать. Антон медленно шел по пятам пожилого торговца с тяжелыми баулами в руках. На выходе иностранных туристов ждали двое полицейских. «Это еще зачем? – подумалось Антону. – Травы не держу, редких насекомых не ловил, оружие не имею. Вот только камень. Блин, если увидят, будут очень удивлены. А ведь он здорово похож на доисторический топор. Зачем это надо возить с собой камень? Орехи колол. Где? На Отшельнике. Что это за место такое? Маленький остров на окраине Архипелага. А дополнительное разрешение имеется? Нет. Тогда пройдемте. Вот так влип. Придется соврать, мало ли чего я этим камнем колол, не старушек же по голове лупил. На Гуа ведь тоже найдется, что колоть. Может, я хотел опробовать методы дикарей. Они-то раскалывают орехи камнями. Раз уж попал в каменный век, то почему бы и самому не попробовать? А камень и дома пригодится, может, я хочу друзьям показать, как орехи колоть по-дикарски. Это же клево! Чем не сувенир». Пока Антона занимали такого рода мысли, очередь его подошла. Он уже хотел снять с плеч рюкзак, но увидел, что полицейские проверяют бумаги, тогда Антон торопливо достал из кармана замусоленный паспорт и драный лист «Разрешения», о котором он уже давно позабыл и чудом еще сохранил под обложкой паспорта. Офицер поздоровался. Антон протянул ему документы. Тот полистал, бросил на Антона взгляд, посмотрел «Разрешение». Все было в порядке. Что там, в рюкзаке, никого не заинтересовало. Повезло. Полицейский сделал запись в свом журнале, вернул Антону документы и пожелал приятного путешествия. Только и всего. Антон перевел дух.
Когда ребята собрались на площадке с такси, их тотчас окружили водители, туристические агенты и гостиничные зазывалы. Кто в Азии часто бывает, тот к этому привык и доблестно отражает атаку, во всяком случае, знает нужные слова. Пробиваясь сквозь шеренги агентов, Стив крепко держал за руку Джилл и все увеличивал шаг, так что ей то и дело приходилось срываться на бег. Найджел и Руф, любезно отклоняя сыплющиеся со всех сторон предложения, едва поспевали за ними. Антон, Жоан и Элвира значительно отставали. Их нарасхват тянули к машинам таксисты. Стоило немалого труда, чтобы вдруг не затащили. Но все обошлось. И сзади теперь слышались разочарованные голоса агентов. Оказавшись на улице Фрэнсиса Лайта, ребята направились в «Лун-Ван Резорт».
– Вы в порядке? – поинтересовался Стив.
– Мне отдавили ногу, – пожаловалась Элвира.
– Не волнуйся дорогая, – пылко заговорил Жоан, – я буду целовать ее весь вечер.
– Смотри, чтоб не рассосалась, – с ухмылкой предупредил его Стив.
– А нас хотели разлучить, – проговорила Руф. – Найджела уговаривали прокатиться за тридцать ринггит, а меня – за двадцать пять.
– Если бы ты согласилась, я бы двинул тому глупому малайцу в челюсть, – мрачным голосом проговорил Найджел.
– Ничего и пешком дойдем, – ободрительно проговорил Стив. – Ведь тут недалеко.
Между тем дорога повернула налево. Она была узкая. По обе ее стороны ветвились густые заросли, за которыми виднелись крыши загородных домиков. А далеко впереди торчала вершина горы. Через некоторое время дорога стала подниматься по склону, и вот уже показалась изгородь гостиницы. Все прошли в настежь отворенные ворота и направились по дорожке к знакомому крыльцу. И тут навстречу вышел сияющий Ван Чун, а за ним любимая его желтая собачонка.
– Добро пожаловать! – приветствовал он гостей, а потом узнал в них прежних постояльцев и обрадовался еще больше: – С возвращением. Проходите, проходите, у меня всегда есть свободные для вас комнаты.
Все по очереди поприветствовали старика за руку, потом разобрали ключи от свободных бунгало и разошлись до ужина. На этот раз Антон поселился в гостиничном номере на втором этаже, рядом с той комнатой, от которой отказался в прошлый свой приезд. Теперь же та была кем-то занята. Комната почти ничем не отличалась от соседней, только расположение мебели в них было зеркально подобно, так что кровати в обеих комнатах, как это ни досадно, стояли по обе стороны одной стены, отчего любой шорох лежащих на них был анекдотично слышен соседям. Зато все дырки и щели в стенах теперь были тщательно заделаны специальной замазкой. Прежде всего, Антон распахнул ставни, потом вытряхнул рюкзак и разложил вещи на кровати, записную книжку с карандашами оставил на столе, а камень положил на подоконник. Потом он спустился в душевую.
Приведя себя в порядок, Антон вернулся в холл и поинтересовался у хозяина: Нет ли каких-нибудь писем? Ван Чун выдвинул ящичек конторки, просмотрел несколько конвертов и ответил: Ничего. Тогда Антон позвонил домой, объяснил отцу: «Пока еще жив. Скоро отправляюсь в обратный путь. До встречи!» Затем связался с представительством Судоходной корпорации, узнал, что корабль в Калькутту будет только через пять дней, и забронировал билет. После этого он набрал номер гостиницы «Натрадж», заказал комнату и оставил для Джанту сообщение с датой своего возвращения. Покончив со всем этим, Антон отправился в город. Но слоняться без денег по улицам, парку и магазинам было скучно. По пути он зашел в почтовое отделение и выслал открытки друзьям, а потом от нечего делать решил зайти к Жун Фэн в Этнографический музей: может быть, с ней удастся о чем-нибудь поболтать.
Для сокращения пути Антон свернул на аллею и зашагал через старое кладбище, окружавшее церковь Святого Томаса. Это было небольшое белостенное здание с высоким шпилем. Вокруг зеленела стриженая лужайка, на которой темнели каменные кресты и надгробья. Одна из торчащих плит покрытая желтоватым и серым лишайником была ближе всех к дорожке, и Антон, бросив на нее взгляд, остановился, присмотрелся, подошел ближе. Несколько мгновений он стоял перед памятником в удивлении. Разобрав как следует надпись, Антон застыл в недоумении, смешанном с ужасом. Его глаза округлились, когда он прочел следующее:
Джон Зяблинцев
юрист
*  23 марта 1897
† 15 ноября 1920

2
До закрытия музея оставалось полчаса. Жун Фэн была в зале среди витрин. Она водила экскурсию для трех туристов. Антон решил дождаться, когда она освободится, и стал рассматривать предметы быта дикарей. Теперь ему многое было понятно из их лесной жизни. Ведь он сам был на их месте, когда оказался в заточении на Отшельнике. А потом, в одной из витрин, он увидел коллекцию камней. В большой этикетке объяснялось, что это примитивные топоры, что некоторые из них еще совсем недавно служили дикарям, что найдены эти экземпляры на островах Океании. И тут Антон заметил, что его камень, оставленный в комнате, очень на них похож. Он рассмотрел топоры внимательней и утвердился в собственной мысли, пожалев, что не захватил камень с собой. Тут к нему подошла Жун Фэн.
– Привет! – улыбнулась она.
– Привет! – ответил Антон, в ту минуту он был так увлечен своими мыслями, что немного растерялся. – Я тут камнями заинтересовался, – проговорил он.
– Эти топоры привезены из разных мест, а вот тот, что с краю был найден моим мужем в Новой Гвинее. Правда, отличается формой?
– Действительно, – согласился Антон.
– Хотя все они служили при строительстве хижин, – добавила Жун Фэн. – Есть и другие, в следующей витрине, те более уплощенной формы, их использовали для изготовления лодок.
– Вам привет от полковника Чен Лима, – проговорил Антон, хотя полковник его ни о чем таком не просил, и Антон сам не знал, зачем он вообще это сказал.
– Спасибо, – улыбнулась Жун Фэн. – Я давно у него не была. Как он там?
– С ним все в порядке, очень по вас скучает, – продолжил в том же духе Антон, хотя ругал просебя за то, что вообще завел эту тему.
– Я обязательно приеду на Оранг, вот разделаюсь с делами и поеду, – решительно сказала она. – А как ваши успехи?
– Отлично, я посетил несколько островов. Был даже на одном… – запнулся. Жун Фэн посмотрела пристально. – На одном самом красивом острове, – поправился Антон.
– Это какой же?
– Гуа.
– Действительно красивый остров.
– Там есть пещера Дракона.
– На Гуа несколько пещер. Но, пожалуй, Нага-гуа – самая красивая.
– Это правда, что так звали дракона?
– Правда. Это очень древняя легенда. Но она жива и поныне.
– Значит, дракон существует?
– Конечно, только не каждому дано с ним общаться, – Жун Фэн задумчиво перевела взгляд на изображение Нага-гуа на старинном гобелене XVI века, что висел возле входа в зал. – Этот божественный дракон властвует над душами дикарей. Только они способны общаться с ним. Дракон будет жить до тех пор, пока на Архипелаге не умрет последний дикарь.
– Куда же они денутся, ведь теперь они под охраной государства, не то, что раньше, – заметил Антон.
– Я уверена, с ними будет все в порядке, – улыбнулась Жун Фэн.
– Тогда я должен сказать… – Антон попытался собраться с мыслями, но я зык не хотел его слушаться, что-то противилось его решению. Жун Фэн посмотрела на молодого человека с большим вниманием. И Антон все-таки решился. – Я хотел сообщить, хотел сказать вам, что у меня есть камень очень похожий на вот этот топор из Новой Гвинеи. Только в нем нет такого вот отверстия для топорища, возможно, к нему он приматывался веревкой, как у местных дикарей. Очень интересный камень.
– Правда? – заинтересовалась Жун Фэн.
– Он остался в моей комнате, – признался Антон. – Если бы я знал, то принес бы его сюда.
– Где вы его нашли?
– Я колол им кокосы.
– Где? – голос Жун Фэн прозвучал требовательнее.
– Я случайно попал на один маленький остров, – смущенно продолжил Антон. – Вы же понимаете, если полиция узнает, что я там был.
– Я никому не скажу.
– Этот остров без имени.
– Пойдемте к карте.
Жун Фэн повела Антона к весьма подробной современной карте Архипелага, которая висела на стене между окнами и подала ему лазерную указку. Некоторое время Антон разглядывал ее, пытаясь сориентироваться, но из-за обилия в этом районе островов, дело оказалось трудным. Жун Фэн дожидалась его с нетерпением.
– Посмотрите, – решила она помочь, забрав у Антона указку. – Вот этот самый большой остров – Румах. – Красный огонек пробежал по его контору. – Выше – это Оранг. Так, где вы еще были?
– Кажется, вон там, – задумчиво промолвил Антон. Жун Фэн отдала ему указку. Антон направил красную точку на маленький остров, который находился в некотором отдалении от остальных, столпившихся возле Румаха.
– Вы уверены?
– Да, это он. Рыбак завес меня на пути к Гуа. Случайно.
– Это Отшельник, – сообщила Жун Фэн.
– Как вы сказали? – удивился Антон.
– Отшельник, – повторила Жун Фэн. – В науке нет безымянных островов. Это для туристов необитаемые острова не носят имен. И на туристических картах многие из них даже не указаны.
– На моей указан, правда, без названия, – сказал Антон. – Хотите, покажу?
– Не нужно, я эти карты прекрасно знаю, – ответила Жун Фэн. – А вам здорово повезло, – снова улыбнулась она. – Тайком попасть на закрытый остров – чистое везение.
– Я бы так не сказал.
– Сколько вы там пробыли?
– Дней десять, – беззаботным тоном ответил Антон.
– Правда?! – удивилась она. – Это очень долго.
– Никто меня не забирал, тогда я сделал плот и блуждал среди островов, пока меня не подобрал один рыбак с Гуа, – признался Антон.
– Постарайтесь никому об этом не рассказывать, договорились? – попросила Жун Фэн. – Не хотелось бы, чтобы туристы последовали вашему примеру.
– У полиции прибавится забот?
– И у нас тоже.
– Понимаю.
– Я бы очень хотела посмотреть ваш камень. Возможно, он представляет научную ценность. Ведь то, что вы мне рассказали о нем – довольно любопытно. Этот камень может пролить свет на некоторые до сих пор неясные вопросы о происхождении и расселении древних племен. А может быть, и наших предков. – Поправилась. – Моих, разумеется, по отцовской линии.
– Я с удовольствием его передам музею, – сказал Антон. – Если это действительно доисторический топор, мне не удастся вывезти его за границу.
– Безусловно, вас задержат на таможне, – подтвердила Жун Фэн.
– Тогда, пойдемте в гостиницу.
– Подождите меня на крыльце, я сейчас.
Когда Антон вышел, Жун Фэн немедленно позвонила мужу в Кучинг и долго ему что-то объясняла. После этого она собралась, подхватила со стола свою сумочку, погасила в залах свет, вышла из музея и заперла двери на замок. Было уже темно, они торопливо шагали по освещенным фонарями улицам. Наконец вошли во двор гостиницы. Жун Фэн поприветствовала хозяина, который в задумчивости сидел в плетеном кресле у крыльца и ждал новых туристов. У ног его спала собачонка Трикки. При появлении гостей она поднялась, обнюхала ноги и проводила до лестницы. Войдя в номер, Антон сразу подошел к окну, но к его ужасу камня на подоконнике не оказалось. Он обернулся к Жун Фэн и уставился на нее в ошеломленном безмолвии. Она ждала.
– Камень был тут, – едва выдавил он. – На подоконнике.
– Вы уверены? – спросила она. – Может быть…
– Я абсолютно точно помню, как положил его сюда, – утверждал Антон.
– Посмотрите в другом месте, не мог же он пропасть, – посоветовала Жун Фэн.
Антон обвел взглядом комнату, пересмотрел разложенные вещи, открыл и выпотрошил рюкзак, но камня нигде не было. «Что за глупости?! – размышлял Антон, заглядывая под кровать. – Это уже слишком. Я ведь помню, как положил его туда. А что если он свалился? – Антон подошел к окну, налег на подоконник и поглядел вниз. – Нет, на земле его не видно. Ну точно, у камня выросли крылья. Выпорхнул, как птица, и полетел искать прежних хозяев. Глупый летающий камень. На этом Архипелаге все может быть. Да кому только этот старый топор теперь нужен?!»
– Спросить у хозяина? – проговорил Антон. – Что, если в мое отсутствие, в комнату кто-нибудь заходил? – Он вопросительно посмотрел на Жун Фэн.
– Я подожду, – ответила она.
Они вместе вышли из комнаты. Когда Антон побежал вниз, Жун Фэн встала у окна в коридоре и стала глядеть в темный звенящий насекомыми сад. Антон бросился к Ван Чуну, который все еще сидел на прежнем месте и ласково поглаживал Трикки, вольготно устроившуюся на его коленях.
– Скажите, ко мне в комнату никто не заходил? – спросил Антон.
Ван Чун поднял брови, подумал и ответил:
– Куан заходил, он принес вам свежую постель, а что-нибудь не так?
– Кто этот Куан, где его можно увидеть? – вместо ответа произнес Антон.
– Это наш добросовестный работник, – ответил Ван Чун. – Что-то случилось?
– Ничего, я бы хотел с ним поговорить.
– Он сейчас на кухне.
– Спасибо.
Антон, напустив на себя важный вид, сунул руки в карманы штанов и зашагал на кухню. Там среди кастрюль, в пару и благоухании пряных ароматов, крутился молодой малаец. Он был невысокий темнолицый с курчавыми волосами. Сейчас он наливал масло в сковороду. Антон позвал его. Куан обернулся, кивнул, поставил сковороду на плиту и подошел.
– Ты был в моей комнате? – сразу спросил Антон.
– Я снес вам свежий постель, – ответил Куан.
– А ты не видел на подоконнике топор? – спросил Антон.
– Нет, топор не был, – чистосердечно признался Куан.
– Послушай, каменный топор лежал на подоконнике, и ты взял его, – суровым голосом проговорил Антон. – Скажи, куда ты его дел?
– Там находил камень, – принялся оправдываться Куан. – Я думать, хозяин забыл и брал его с собой.
– Где он теперь? – обрадовался Антон очередной наводке.
– Вон там. – Куан показал сквозь густые облака пара на стол. – Я острил нож. Он затупился. Камень очень хорош.
Разгоняя рукой пар, Антон подошел к столу и к своему счастью обнаружил потерянный топор.
– Спасибо, Куан, – сказал он и сразу же строго добавил: – Никогда больше не бери ничего в комнатах постояльцев. Хорошо?
– Хорошо, – кивнул Куан. – Брать не буду.
Антон поднялся на второй этаж. Жун Фэн все также стояла у темного окна, погруженная в свои мысли. Антон позвал ее и сообщил:
– Я нашел его. Работник стащил. Я же был уверен, что мне это не приснилось.
– Конечно, я вам верю, – проговорила Жун Фэн.
Антон отдал ей камень, открыл дверь в комнату и поглядел на Жун Фэн. Она стояла как изваяние, крутила камень и не могла ничего произнеси. Этот топор явно произвел на нее сильное впечатление.
– Он был прав, – шептала Жун Фэн. – Он прав, они были здесь. Теперь у него будут доказательства.
– Кто прав? – поинтересовался Антон. – Какие  доказательства?
– Мой муж утверждает, что папуасы были на нашем Архипелаге, но потом их вытеснили даяки, пришедшие с Малаккского полуострова. Уверена, это первобытный топор папуасов. В нем нет отверстия. Палеолит. Вы, Антон, не представляете, какая это ценная находка. Мой муж прилетит завтра же. Мы вместе отправимся на Отшельник.
– Давайте пройдем в комнату, – предложил Антон. – Там будет, где сесть и все обсудить.
Они вошли. Жун Фэн опустилась в кресло, не выпуская из рук драгоценную находку. Антон сдвинул разбросанные вещи и сел на кровать. Поглядел на Жун Фэн, чуть откинулся, опираясь руками сзади, так что его рубашка распахнулась до живота. Некоторое время они молчали. Антон смотрел, как она вертит его топор в руках, внимательно разглядывая, и погруженная в какие-то размышления. На ней был серый пиджак, брюки и туфли. Одета как-то по-мужски – слишком скованно, – заметил про себя Антон. – Но все-таки хороша.
– У вас приятные духи, – сказал он тихим голосом.
Жун Фэн поглядела на парня пристально.
– Но аромат мне этот знаком, – продолжил он.
– Это подарок мужа.
– Ну конечно. Я вспомнил! Я слышал этот запах на острове, в лесу. Там с деревьев сыпались такие цветки. Это их аромат.
– То была редкая орхидея. Дикари собирали ее, продавали англичанам за приличные деньги, а в наши дни научились получать эфир искусственно, спрос на орхидею упал, а духи стали дешевле.
«Хорошенькая эта Жун Фэн, – подумал Антон. – Да слишком занята. Цветочные духи. – И тут опомнился: – Ну что за каша в голове? Откуда вся эта чепуха? Ей уже двадцать пять». – Он стыдливо опустил глаза. Ему показалось, Жун Фэн заметила его смущение. Просто вида не подает. От этого ему стало не по себе.
– Теперь орхидее ничто не угрожает, – нашелся он.
– Возможно, – сказала Жун Фэн, задумчиво рассматривая топор. – Довольно любопытный образец, – продолжила она свои размышления теперь вслух. – Папуасы строили пироги. На них уходили. Топор тому свидетель. Ничего подобного мы еще не находили. Хотя осматривали Отшельник. Но, видимо, тогда не удостоили его должного внимания. Теперь все изменится.
– А кто был раньше, дракон, даяки или папуасы? – поинтересовался Антон.
– До сих пор, считалось, Нага-гуа – дракон даяков, но если гипотеза доктора Янга подтвердится, то мы можем смело утверждать, что дракон этот появился гораздо раньше, когда земля поднялась из воды, и был хозяином папуасов, – продолжала рассуждать Жун Фэн. – Следовательно, он останется на этой земле, и будет покровительствовать всем, кто здесь поселится. Это говорит о том, что Нага-гуа будет жить до тех пор, пока существуют не люди, а его Архипелаг.
– Значит, дракон – не вымысел человеческий? – обрадовался Антон.
– Но этот всего лишь гипотеза, – уклончиво ответила Жун Фэн.
– Как жаль, что я так и не увидел ни одного дикаря, – проговорил Антон.
– Думаю, в будущем, когда вы получите образование, мы сможем с вами сотрудничать, – улыбнулась Жун Фэн. – У вас хороший английский. Я заметила, он стал даже лучше с тех пор, как мы впервые встретились.
– Спасибо, да я теперь думаю наполовину по-английски, – признался Антон.
– Тогда вы вполне нам подходите, – заверила Жун Фэн. – Будьте уверены, вы не только увидите дикарей, вы сможете жить среди них, как Миклухо-Маклай.
– Это было бы здорово, но боюсь, что это так и останется мечтой, не больше, – печально сказал Антон.
– Отчего же? – удивилась Жун Фэн. – Возвращайтесь в Россию, поступайте в университет: все в ваших руках. Я дам вам свою карточку. – С этими словами она открыла сумочку, достала красную бархатную коробочку и вынула из нее визитку. – Вот, напишите мне, когда определитесь.
Антон взял ее карточку.
– Договорились? – улыбнулась Жун Фэн.
– Хорошо, – вяло проговорил Антон.
– Но мне пора, спасибо за подарок, – сказала Жун Фэн, завернула топор в шелковый платок и, сунув его в сумочку, поднялась с кресла.
Антон тоже встал и проводил директора до калитки. Ворота были уже закрыты на замок. Жун Фэн остановилась и на прощание подала Антону руку.
– Скажите, вы ведь не станете упоминать о моем нелегальном пребывании на Отшельнике? – сказал Антон, слегка сжимая ее пальцы.
– Не волнуйтесь, я никому не скажу, прежде чем вы покинете страну, – пообещала она. – А потом наша с вами тайна останется только на страницах научных журналов. Мы ведь должны упомянуть имя исследователя нашедшего этот замечательный топор.
– Я согласен, – промолвил Антон.
– Тогда до свидания, – сказала Жун Фэн.
– Прощайте, – с тяжелым вздохом проговорил он.
В следующее мгновение Жун Фэн исчезла в полумраке улицы.
Вернувшись в комнату, Антон некоторое время сидел у окна и задумчиво глядел во тьму сада. «Если бы мне не пришлось умирать, я обязательно бы пошел учиться в университет на этнографа, – думал он. – Стал бы ученым, как эта Жун Фэн и ее муж доктор Янг, приехал бы сюда с экспедицией и остался бы тут изучать дикарей вроде Миклухо-Маклая. Было бы классно! Вот, блин, угораздило заболеть раньше времени! Чертовски не повезло. Пожить бы еще на свете лет десять. – Тут он посмотрел на визитку, которую до сих пор держал в руке. – Вряд ли пригодится. Разве что на смертном одре успею написать Жун Фэн, что вот, дескать, умираю. Оставляю вам свою собаку. Выдрессируйте ее искать камни. Она у нас умная, быстро научится, и университетов ей заканчивать не надо. Думаю, Жун Фэн будет рада подарку. Может, ей легче в работе станет. А она ничего. Строгая только очень. Не то, что индийская красавица Салли. Та бы сразу в постель уложила. А эта не могла от камня оторваться. Наверное, муж у нее очень терпеливый. Оба без науки жить не могут. Но это хорошо, когда есть любимое дело. Интересно бы знать, где теперь Салли. Они, наверное, уже в Индии. Вспоминает ли она меня? – И тут его пронзила мысль: – А что, если наш романчик в каюте произошел в самом деле? Ведь я тогда не был так пьян, чтобы все это мне только приснилось. Вдруг она забеременела? Что же она сделает с ребенком? Нет, этого не может быть, она не станет обрекать нашего ребенка на вечное изгнание. Она обязательно что-нибудь придумает». Сделав такое заключение, Антон успокоился, и тут ему захотелось обо всем этом написать, он перебрался за стол, раскрыл свою записную книжку и до самого ужина предавался воспоминаниям.

3
Было начало девятого, когда все собрались за столиками у Робина и стали выбирать блюда, кто во что горазд. Из экономии Антон снова заказал рис и рыбные котлеты, в каждом ресторане их делают по-своему, поэтому, они не могли надоесть. А если еще использовать разные соусы, то котлеты приобрели особенный вкус.
Робин, как было известно, – сын хозяина Ван Чуна. Высокий, смуглый, с кучерявыми волосами молодой человек на вид лет тридцати. Он был одет в зеленую рубашку, джинсы и туфли. Он сам выносил блюда, приготовленные его женой Амритой и малайцем Куаном, работая за место официанта. Куан помимо кухни, обслуживал электрогенератор, делал закупки продуктов на базаре, помогал Амрите в уборке комнат, стирке постельного белья, личных вещей постояльцев и еще успевал в куче иных дел.
На сей раз, Антону пришлось рассказать историю о поиске деревни дикарей на Оранге.
– Ты смелый человек, – похвалила его Джилл, когда он закончил. – Отправиться в одиночку искать дикарей может только храбрец.
– Или полный идиот, – добавил Жоан, выскребая тарелку из-под салата.
– Русские всегда жертвуют собой, даже ради какой-нибудь призрачной цели, – промолвил Найджел. – А спроси их, зачем? Вряд ли ответят.
– Почему же, отвечу, – нахохлился Антон. – Дикари хранят много тайн. Если бы их быт как следует изучили, медицина смогла бы победить многие страшные болезни.
– А ты их нашел, ты их видел, их вообще кто-нибудь видел? – с раздражением проговорил Жоан, вперив в Антона острый взгляд.
– Не повезло сейчас, наверняка, получится в будущем, – примирительным тоном сказала Джилл.
– Действительно, сходу великие открытия не делаются, – поддержал Стив.
– И все-таки, было интересно, – сказала Руф. – Я бы тоже пустилась в такой поход, если бы меня взяли, – добавила она и посмотрела на своего Найджела.
– Должен заметить, у меня тоже был кое-какой опыт, – проговорил Найджел. – Только я ходил в джунгли не к дикарям, а поохотиться с фотоаппаратом на всякую местную живность. Это было в Малайзии в позапрошлом году.
– Очень любопытно, кажется, ты нам ничего такого не рассказывал, – заметила Джилл.
– Эту историю я писал по утрам все последние дни на Гуа, – объяснил Найджел, доставая из рюкзака тетрадку. – Специально для наших вечеров.
– А в это время я не знала, чем себя занять, – пожаловалась Руф.
– Прочти нам, пожалуйста, – попросила Элвира.
– Прошу всех, не забывайте правило: не перебивать рассказчика, чего бы он ни говорил, – напомнила Джилл.
После этого Найджел открыл тетрадку, задумчиво поглядел на текст и начал читать.

Рассказ Найджела о приключении в малайском лесу
В тот раз на каникулах я отправился в Малайзию. Мне хотелось посетить один из древнейших лесов планеты. Он называется Таман Негара. Это была моя первая вылазка в настоящий тропический лес. Трудно выразить, какое сильное впечатление произвели на меня богатство растительности, множество животных и быт местных жителей после обыденной серости Англии. Я был всем зачарован. И чувствовал себя в мире грез.
Местом жительства я выбрал маленькую деревню Куала Тахан. Она находится на высоком берегу реки Тембелинг, за которой, на противоположном берегу, поднимается густой лес. Так вот, не желая всякий раз переплывать реку на лодках, чтобы попасть в заповедник и потом возвращаться в деревню, я поселился в лесной гостинице «Мутьяра», которую за деревьями и не видно с берега. Вся гостиница представляет собой гостевые домики, бунгало, ресторан, маленький магазин, информационный центр и музей. Достаточно удобное место на краю великого леса, чтобы провести здесь все каникулы и оторваться от шумной цивилизации.
Первую вылазку в лес я совершил на следующий день по прибытии с инструктором и группой туристов, чтобы освоиться, прежде чем ходить в походы самостоятельно. Но сначала должен вам сказать, некоторые лесные обитатели проходят к реке через территорию гостиницы, поэтому можно было просто развалиться в шезлонге у себя на веранде, пить чай и наблюдать за ними без труда. Ранним утром первыми из лесных зарослей выходили фазаны. Синий с пышным белым хвостом самец возглавлял свою стаю. Они неторопливо шуршали в палой листве, заглядывали под каждый куст, прогуливались по лужайке и снова уходили с глаз. Между тем на большом дереве напротив моей веранды просыпались две птицы-носорога. Прежде всего, они прочищали горло, издавая громкие трубные крики, поправляли свои перья и после этого перелетали на соседний фикус, на котором зрели плоды. Все утро они там сидели, лакомились, переговаривались, время от времени слетали к реке, попить воды, а после полудня улетали в тенистый лес. У этих странных птиц величиной с гуся мало того, что массивный желтый клюв, так еще и огромный, загнутый кверху оранжевый рог, – удивительно, как он не мешает им в полете. Каждое утро мимо моего бунгало проходила стая макак. Причем обезьяны не шли напрямую, как это сделали бы нормальные люди, а сначала прыгали с деревьев на крышу ближайшего дома, оттуда – на землю, перебегали дорожку, карабкались на крышу следующего бунгало, затем слезали по водосточной трубе, перебегали через лужайку, забирались на деревья и там, прыгая с ветки на ветку, спускались к реке; этот весьма трудоемкий путь занимал у них больше получаса, причем у некоторых самок на груди висело по младенцу, которого приходилось крепко придерживать лапой. В течение дня на лугу появлялись кабаны небольшие с густой темной щетиной. Ходили туда – сюда, рыскали пяточком в траве, похрюкивая и повизгивая, а за ними бежали пять маленьких поросят. По ветвям деревьев с ловкостью акробатов скакали белки, мимо хижины неторопливо ползли вараны, а вокруг летали мелкие птицы. Вечером все эти животные двигались в обратном направлении, в точности повторяя свой маршрут. Но и хижина моя тоже была полна живностью. Весь день ко мне присматривалась тупайя. Эта зверушка, похожая на белку, жила на карнизе под потолком, и стоило только мне войти в комнату, мигом там пряталась. Потом она выглядывала из своего укрытия, пристально наблюдая за всем, что я делаю. Но большее удовольствие ей доставляло смотреть, как я моюсь под душем. Тупайя с нетерпением дожидалась ночи. Стоило мне только выключить свет и лечь спать, как она тихонько спускалась по занавеске, цепляясь за нее острыми коготками, и проверяла мусорную корзину, лазала по столу, открывала сахарницу, скреблась в моих вещах, но как только я поднимался, немедленно устремлялась к окну, взбиралась по занавеске и пряталась на своем карнизе. Застать врасплох ее было невозможно. Поэтому, все съедобное приходилось надежно прятать в шкафу. Когда солнце скрывалось за деревьями, в остывающем меркнущем воздухе начинали носиться летучие мыши. В это время я читал на веранде, пока лесная тень не окутывала бунгало, затем я откладывал книжку и следил за стремительным полетом нетопырей. А с наступлением темноты на стены выбирались гекконы. Одни были маленькие бледно-коричневые, другие чуть крупнее с синеватым отливом, третьи большие зеленые с блестящими рубиновыми пятнами. Все они охотились за насекомыми, которые в большом количестве прилетали из леса и крутились вокруг ночных ламп. Самыми интересными были огромные моли-павлиноглазки, цикады размером с мою ладонь, кузнечики величиной с мышь, жуки похожие на носорога. Я весь вечер охотился на них с фотоаппаратом. Хотя многие насекомые так уставали, что задерживались до утра, поэтому, перед завтраком я находил их повсюду, даже на стенах в уличном туалете, где свет на ночь не выключался. Представляю, что думали люди, наблюдая, как я каждое утро бегаю в этот туалет с фотоаппаратом. Да, вот еще что, если оставить калитку веранды на ночь открытой, то до утра по деревянному полу будут цокать копытами маленькие олени, постукивать когтями дикобразы, а кабаны громыхать какой-нибудь посудиной, все они только и надеются найти какое-нибудь забытое угощение. Правда на территории гостиницы кормить диких животных строго запрещается. Дирекция опасается, что вся лесная братия переберется сюда жить.
Так вот, что касается экскурсии в лес, то без проводника мало, что удастся увидеть. Знающий человек обращал наше внимание на каждое любопытное растение. Наш гид Аоджи был малайцем. Высокий темный молодой человек с длинными волосами, которые он завязывал в хвост. Он вел нас по тропе к горе Тересек. С утра в то утро был густой туман, но он быстро поднялся, стало душно как в парнике. Аоджи показывал нам растения, которые произрастают только в этом лесу, лекарственные травы, съедобные плоды, листья, клубни, которые местные аборигены Оранг Асли употребляют в пищу. Из животных мы смогли заметить только белок, ящерицу-дракона, макак и варана, хотя вокруг, мы понимали, животных скрывалось уйма. Но чтобы их увидеть, надо было расположиться на смотровой вышке и сидеть там сутки. Зато мы прошлись по канатной дороге, натянутой в кронах самых высоких деревьев, с нее было удобно наблюдать птиц. А с вершины горы Тересек нам открылся вид на полог леса, склоны холмов и реку. В гостиницу я вернулся весь мокрый от пота, усталый, замученный жаждой, хотя часто пил из бутылки во время похода, но вполне довольный. Теперь я был готов к тому, чтобы бродить по лесу самостоятельно.
Первые дни я не отваживался уходить по тропам слишком далеко. Нужно было привыкнуть к жаркому климату, осмотреться и потренироваться. Когда просыпаешься ранним свежим утром и завтракаешь, кажется, что сегодня сможешь проникнуть в лес еще глубже, но уже через час похода, одолеваемый жарой, понимаешь, что это невозможно, смотришь по карте, а прошел всего-то полкилометра. Но с каждым разом поход мой все-таки удлинялся. И однажды я решил отправиться в лес, заночевать на смотровой вышке и вернуться на другой день вечером. Как говорил Аоджи, динозавры давно уже покинули этот лес, уступив место малайскому тигру, леопарду, слонам, но эти животные стараются избегать встречи с человеком и живут в отдаленных уголках леса, поэтому самую главную опасность для туриста здесь может представлять только его собственная глупость.
В тот день я вышел очень рано, едва только взошло солнце, и двинулся знакомой лесной тропой в сторону вышки Лата Беркох. Тропа вилась вдоль реки Тахан, и было слышно, как там, по воде, ходят моторные лодки местных жителей. Кроны деревьев смыкались над головой и давали внизу зеленоватый полумрак. По небу кашей расползлись серые облака, но солнечные лучи пробивались между ними, тогда в лесу тоже становилось светлей. Отовсюду доносились режущие, сверлящие, звенящие песни цикад, такие громкие, что кажется, будто они испытывают прочность ваших барабанных перепонок. Тропа хоть и была расчищена от растительности, но то и дело приходилось карабкаться по склонам оврагов, перебираться через ручьи, перелезать через ствол недавно упавшего дерева. В жару любое усилие быстро утомляло. Зато вода в ручьях такая холодная, что было приятно в очередной раз освежить лицо. С собой у меня была карта леса, которую можно бесплатно получить в «Мутьяра», и я легко по ней ориентировался.
В каком-то месте я сошел с тропы, чтобы рассмотреть странный цветок с яркими алыми лепестками, он рос из земли на коротком толстом стебле без всяких листьев. И тут меня внезапно атаковало какое-то насекомое. Я тотчас почувствовал жгучую, пронизывающую до кости, боль в указательном пальце, но даже не успел увидеть врага, как он метнулся в сторону и скрылся из виду. Через пять минут жжение стало стихать, но еще около часа, я ощущал неприятное покалывание в пальце. Позже от Аоджи я узнал, что это была одиночная оса и что укус ее не опасен, но испытать эту боль когда-нибудь еще мне не хотелось.
По пути мне довелось наблюдать самых красивых бабочек. Одна из них всю дорогу дразнила меня, мелькая в темном лесу, как будто играла в прятки. Ее крылышки ярко вспыхивали синим огоньком, когда на них падал луч, пробившегося между листвой света, и отражался, будто в зеркальцах. Еще одна бабочка, которая увлекла мое внимание, была серебристо-белая, она то порхала над цветами, как снежинка, то поднималась высоко к кронам и там подолгу кружила, напоминая планериста. В некоторых местах сумеречного леса на место падения большого дерева свет лился мощным потоком. Ствол гнил, а вокруг него разрастались кустарники. На таких солнечных участках над цветами собиралось множество удивительных по красоте бабочек, и я подолгу задерживался там, чтобы фотографировать. И вот в одном таком уголке мне повезло: я увидел, как среди деревьев кружится редкий вид птицекрылок. У этой крупной бабочки бархатистая красная грудка, вытянутые темные передние крылья с зигзагообразным зеленым рисунком и небольшие задние. Мне пришлось долго ждать, пока она опустится ниже, однако бабочка не решалась покидать кроны деревьев. Я так и не дождался ее, но из-за этих бабочек лес мне казался еще более привлекательным. Проведя около часа на знойной поляне в бесполезном выслеживании птицекрылки, я был вынужден бросить эту затею и двинулся дальше, надеясь, что в другой раз мне повезет больше.
А впереди меня ждал канатный мост. Он был переброшен над глубоким оврагом. Пришлось проявить незаурядную бдительность, ступая по дощатому настилу, поскольку многие из досок весьма прогнили, а в иных местах и вовсе отсутствовали, при всем этом ужасный этот мост здорово раскачивался. А внизу среди валунов журчал и пенился ручей.
Потом тропа разветвлялась: одна вела к реке, другая продолжала виться среди деревьев. Для отдыха я спустился на берег, чтобы отдохнуть, съесть бутерброд и затем продолжить путь. И тут мне повезло больше. Цвет воды этой реки – молочный шоколад, хотя она совершенно прозрачная и с берега видно ее буроватое дно с камешками и блестящими чешуей рыбами. Я устроился возле куста на теплом валуне. Тень деревьев как раз доползла до этого места. Я жевал свой обед, запивал водой и с удовольствием созерцал берега. На той стороне реки возвышались деревья. С их ветвей свешивались громоздкие плети лиан. А внизу у самой воды пышно разрослись кустарники. Как вдруг я увидел животное. Я не сразу сообразил, что это за вид. Голова на какое-то мгновение высунулась из воды и тут же исчезла. Но вскоре появилась в другом месте посреди реки, тут-то я и успел как следует животное разглядеть. Это была выдра. Я осторожно поднялся с камня и стал наблюдать за ней из-за куста, как она охотится на рыбу. Мне были хорошо видны ее стремительные движения под водой, прозрачной, как стекло. Но возможно выдра была уже сыта. Она просто играла. То здесь, то там появлялась ее любопытная голова. А потом выдра направилась к моему берегу, выбралась на песок, встряхнулась и неторопливо двинулась к обрыву. Фотоаппарат был готов и висел на шее, поэтому я поднес его к лицу и сделал снимок. Щелчок неожиданным громом обрушивался на тихий берег. Выдра от неожиданности застыла на месте, потом обернулась в мою сторону, встав на задние лапы, увидела меня и стремглав помчалась в воду. Видели бы вы ее удивленную физиономию. Через несколько мгновений голова выдры показалась посреди реки. Она глядела на меня с безопасного расстояния и ждала, что я буду делать. Тогда я помахал ей рукой, собрался и вернулся на тропу.
Дальше мне пришлось двигаться у скалы по узкому карнизу. Опасаясь глядеть вниз, я смотрел под ноги и на сырой камень отвесной стены поросшей мхом, папоротником и травинками. Тут я заметил маленькие растения с круглыми листьями, если на них смотреть под разным углом, то можно увидеть, как меняется их окраска: то она ярко-зеленая, то голубая. Такого чуда я нигде больше не встречал. Когда тропа вновь углубилась в лес, я смог отдышаться и продолжил путь.
Днем в лесу цикады, кажется, режут воздух с еще большей яростью, время от времени в их звонкий хор вступают более мелодичные соло птиц. Одна птица очень меня удивила своим потрясающим пением. Я даже остановился, чтобы послушать ее, но сколько ни всматривался в кроны, не мог вокалиста увидеть. Дело в том, что она напевала одну и ту же длинную очень красивую мелодию. И голос ее напоминал флейту. Мелодия эта была по-человечески продумана, такому вокалисту было бы не дурно озвучивать романтические кинофильмы. Если бы Моцарт мог посетить этот лес, он бы наверняка позаимствовал у местных птиц уникальные мелодии для своих симфоний.
В этом лесу ручьев довольно много. Некоторые из них бегут очень быстро в каменистых оврагах, другие текут медленно в пологих берегах. В последнем случае тут можно увидеть множество следов разных животных. Походив у спокойного ручья по сырому песку, я обнаружил отпечатки копыт оленя, кабанов, пальцев крупного варана и множество крестиков от птичьих лапок. Конечно, мне пришлось бы весь день провести у ручья, чтобы увидеть наследивших тут животных, но я надеялся, что мне повезет на вышке, которая как раз у ручья и располагалась.
Следующую короткую остановку я сделал в бору. В том месте возносили к небу высокие деревья, а земля была выстлана их огромными бурыми листьями, которые формой напоминали дубовые. Меня поразили их размеры. Представьте себе дуб с метровыми листьями. С одним таким листком я даже сфотографировался, настроив фотоаппарат на автоспуск. Много чего необычного я сумел увидеть во время похода. Например, паука величиной с сигарету. Он сидел посреди клейкой ажурной паутины, которая была размером с купол пляжного зонта, и была натянута среди ветвей невысокого деревца. Как было сказано, тигры в этих краях осторожничают, и все-таки опасность может происходить от кого угодно. Бредя по тропе, я едва не наступил на крупного скорпиона, который зачем-то выполз на тропу. Он был красивого черного цвета с синеватым отливом. Пока я фотографировал, скорпион не выказывал никакого недовольства, мне даже пришлось подразнить его веточкой, чтобы он поднял свой хвост, увенчанный здоровенной колючкой, но этот лентяй повиновался с большой неохотой, будто сделал мне великое одолжение. Пришлось прогнать его с тропы, чтобы кто-нибудь другой не наступил, засмотревшись по сторонам. Зато потом неожиданный страшный звук, раздавшийся над головой, заставил меня вздрогнуть. Я почувствовал, как по моей спине пробежали мурашки. Я не сразу понял, что это такое. Вверху зашумели листья, какое-то рыжеватое существо перелетело с ветки на ветку и пошло шагать на руках, болтаясь, как марионетка. Снова послышались странные завывания. Всматриваясь в переплетения ветвей, я, наконец, разглядел гиббона. У него были белые бакенбарды вокруг черного лица. Гиббон посмотрел на меня со своей космической высоты и скрылся в зелени. Некоторое время мне еще пришлось слышать его заунывный вой.
Почти целый день мне понадобился, чтобы добраться до вышки Лата Беркох и одолеть расстояние чуть более восьми километров. Когда я к ней подходил, то уже еле передвигал ноги. На мне сухого места не было, пот заливал глаза, и рюкзак с бутылками, от выпиваемой постепенно воды, не становился легким, а наоборот, казался только тяжелей. Деревянная хижина с большими окнами без стекол стояла на высоких бетонных сваях, и нужно было подняться по ступеням, чтобы проникнуть в помещение. Внутри оказался туалет, душ, несколько двухъярусных кроватей. Не было только забитого пивом холодильника, плиты для приготовления ужина и кондиционера. Впрочем, воды в душе тоже не было – почему-то не работал насос, который накачивал воду из реки в большую черную бочку, пристроенную над крышей. Со мной был спальный мешок и противомоскитная сетка, так что я неплохо устроился.
Ночевать одному в диком лесу мне еще не приходилось. Дверь плотно запиралась на крючок, так что, если леопард решил бы мной полакомиться, то ему пришлось бы поломать голову, изобретая способ, как в хижину эту забраться. До самой темноты я сидел на скамейке у окна, всматривался и вслушивался в дремучие заросли. Когда солнце скрылось за деревьями, лес погрузился в непроглядный мрак. Дневное песнопение насекомых сменилось менее звонким и довольно сдержанным ночным стрекотанием. Вскоре к реке внизу подошли кабаны. Я отчетливо слышал их робкое похрюкивание, но уже не мог их во тьме рассмотреть. Сквозь таинственные шорохи доносились трели древесных лягушек, фырканье какого-то зверя у реки, чьи-то осторожные шаги, но увидеть что-нибудь было уже нельзя. Тогда я лег на кровать и прислушивался к лесным шорохам до тех пор, пока не утонул во сне. Посреди ночи меня вдруг разбудил сильный ливень с грозой. Вода громко барабанила по крыше, шуршала по листве, то и дело оглушительно трещал гром, и в таком грохоте уже ничего другого нельзя было расслышать.
В очередной раз я проснулся уже ранним утром. Солнце только что выползло из-за деревьев на небо. Я поднялся и подошел к окну. Река переливалась в солнечных лучах, неся свои прохладные воды через лес. Сначала никого я не увидел. Поэтому, стараясь не шуметь, позавтракал рисовыми лепешками, бутербродами с джемом и выпил воды. А потом я увидел, как из леса на берег вышел олень. Он утолил жажду и двинулся вдоль берега, пощипывая молодые листья, а я делал снимки. Потом с ветки спустился гиббон, держась одной рукой, он пил, черпая воду своей длиннопалой ладонью. Когда солнце поднялось выше и стало жарче, в палой листве послышался шорох, я посмотрел вниз и увидел, как под вышкой ползет огромный варан. Он добрался до бревна, разлегся на нем и стал греться в солнечных лучах. Все утро я провел на вышке, но больше никаких животных не увидел.
В обратный путь я двинулся около полудня. Теперь я уже не рассчитывал делать продолжительные остановки, а устремился к гостинице, чтобы успеть добраться до темноты. Но по пути все что-то отвлекало. То крупная бабочка присядет на цветок, то птица пропоет очередную серенаду, то чего-нибудь померещится. А потом я все-таки пренебрег советом Аоджи и, заметив большое дуплистое дерево с многочисленными корнями, оставил тропу и направился к этому дереву, надеясь, застать в нем каких-нибудь животных. Но, осмотрев все дупла, я никого в них не обнаружил, кроме небольшого волосатого паука, который скрывался под отслоившейся корой. Я походил вокруг, прошел немного вверх по склону, а потом решил вернуться. Когда я обернулся, то на ветке невысокого куста увидел змею. Она была зеленая в темную полоску, голова треугольная, как у всех ядовитых змей. Она неподвижно сидела на ветке, хорошо сливаясь с фоном, и потому я заметил ее только сейчас. Поскольку она пребывала в полном ко мне безразличии, я смог сделать несколько снимков. Змея все это время только и делала, что глядела на меня и периодически высовывала свой красноватый язык. Можно подумать, она позирует здесь всякому туристу, и денег не берет. Попрощавшись со змеей, я направился к тропе. Долго я к ней шел, прежде чем понял, что ее потерял. Некоторое время я ходил кругами, пытаясь наткнуться на тропу, но ничего не выходило, как будто ее кто-то перенес на другое место. А вскоре и дуплистое дерево я тоже потерял из виду, словно его и не было, а лес плотнее сомкнулся вокруг меня, сделался гуще. Я с тревогой двинулся наугад.
Блуждая по лесу, я прислушивался к звукам, пытался найти знакомые ручей, скалу или выйти к реке. Но ничего не могло мне помочь определиться, где я и куда мне идти. Я размышлял: продолжать ли бродить по бескрайнему лесу, пока не наткунусь на какую-нибудь тропу; или разложить костер, чтобы дым было видно с вертолета, на тот случай, если меня станут искать; или колотить камнем по дисковидному корню дерева, как это делают местные дикари, общаясь между собой, находясь на большом расстоянии друг от друга. Но все это было бесполезным. Пройти лес наугад невозможно. Кричать, стучать, дымить – пустое сумасбродство в этой глуши. Важно – не поддаваться панике. Вот что надо.
Беспомощно и тупо стоять на одном месте можно было до потери пульса. И я пошел. Долго я брел среди гигантских деревьев, озирался по сторонам, прислушивался. Времени прошло много, прежде чем до меня издали донеслось гудение лодочного мотора. Я повернулся на этот звук, поспешил в его направлении, а когда рычание мотора растаяло в глуши, я еще некоторое время пробирался наугад, пока не услышал журчание воды внизу. Место по прежнему было мне незнакомым, я так и не нашел тропы и не мог подойти близко к реке, потому что в том месте покрытые густыми зарослями берега были обрывистыми. Тогда я направился вдоль русла, стараясь не потерять реку из виду и рассчитывая найти подход к воде, а там я мог бы дождаться какой-нибудь лодки.
Вдруг лес впереди как будто посветлел. Послышались голоса людей. Я почувствовал радость скорого освобождения, прибавил шагу и вскоре оказался перед небольшим поселением. Это место не было расчищено от леса, но было вытоптано, и тут среди деревьев я увидел хижины. Построены они были необыкновенно просто: приподняты на столбах до метра над землей, пол и стены сделаны из жердей, для надежности переплетенными пальмовыми листьями, крыша целиком состояла из сухих листьев. Я не имел никакого представления, что за люди тут обитают, поэтому чувствовал себя неловко. Мое неожиданное появление могло вызвать у них негодование. Впрочем, Аоджи рассказывал о дружелюбии лесного племени Оранг Асли, так что я очень надеялся, что попал именно к ним. Продвигаясь к центру деревни, я увидел детей, играющих на земле возле хижины. Те, кто постарше, носили шорты, малыши были голыми. Заметив меня, дети оставили игры и с любопытством провожали меня взглядом. Потом я увидел женщин, они занимались домашним хозяйством и не выказывали мне никакого внимания. Все они были темные с пышной шапкой кучерявых волос, и одеты в пестрые кофточки и длинные юбки. В кустарниках копошились куры. Я встал посреди деревни, растерянно озираясь по сторонам, и только решил подойти к одной из молодых женщин, что сидела перед входом в хижину и кормила грудью ребенка, как увидел трех мужчин. Они направились прямо ко мне. Все темные, кучерявые, отчего казалось, будто на их головы сели черные облачка, один был невысокий средних лет с коротенькими усиками, на нем была только лишь набедренная повязка, похожая на юбку, двое других выглядели моложе, выше, стройнее и были в шортах. Так вот, тот, что в набедренной повязке, как потом выяснилось, оказался вождем племени. Я бы ни за что не отличил его от простых мужчин. Вероятно, мое появление было столь неожиданным, что вождь не успел привести себя в надлежащий вид. Он заговорил первым. А оба его спутника, держа духовые трубки с отравленными стрелами, встали позади него. Я, к своему стыду, ни слова не понимал по-малайски. Когда вождь закончил свою речь, я виновато поморгал и сказал, что заблудился. Вождь что-то мне ответил. Я же попросил его показать тропу в деревню Куала Тахан. Тогда вождь обернулся к своей свите, что-то им объяснил, и те дружно закивали в ответ. Потребовалось много времени, слов и жестов, чтобы объяснить им, как я заблудился, зачем пришел, и что мне теперь нужно. Вождь наблюдал за мной внимательно, почесывая свой выпуклый живот и судя по всему, моя пантомима показалась ему очень интересной. Он явно решил, что такой талант не должен пропасть в обеденном котле. Я же умирал от зноя и очень хотел поскорее вернуться в гостиницу. Слова «Куала» и «Тахан» вождю были хорошо знакомы. Поэтому он все-таки понял, чего я хочу. Озарив свое лицо белозубой улыбкой, он дружелюбно похлопал меня по плечу, обернулся к своим охотникам и отдал приказ. Те согласно закивали.
Наконец вопрос был решен, оба парня махнули мне рукой, приглашая следовать за ними, а вождь, продолжая ухмыляться и почесываясь, пошел восвояси. Выйдя из селения, мы ступили на узкую тропу и двинулись по ней совсем не в том направлении, которого я ожидал. Однако я решил покориться судьбе и послушно следовал за этими аборигенами. Я был уверен, что парни верно поняли, куда меня следует проводить. По пути я решил воспользоваться знаниями аборигенов о жизни в этих краях. Но поскольку их языка я не понимал, то мне вновь пришлось воспользоваться пантомимой. Остановившись возле куста, я окликнул их и, когда оба обернулись, сорвал лист и поднес его ко рту. Видели бы вы их реакцию: оба застыли, их лица от удивления вытянулись, и тот, что был ближе ко мне, торопливо заговорил, качая головой. Я понял, что есть это нельзя и бросил ядовитый лист. Полагаю, оба парня были уверены, что злые духи явно постарались довести меня до безумия. Тогда я показал на другое растение. И снова мне дали понять, что оно несъедобно. Потом один из них огляделся по сторонам, отошел в сторону, покопался под кустом, выдернул какой-то корень, очистил его от земли рукой и подал мне, заверив на своем языке, будто это съедобно. Есть я, конечно, не стал, но принял подарок с благодарностью и сунул его в рюкзак. По пути мне преподнесли еще какой-то зеленоватый плод с кустарника. Я попробовал его на вкус. Он оказался сочным, но кислым, как щавель, хотя вполне пригодным в пищу. Я сделал снимок растения с плодами. На этом учебная программа была исчерпана. А вскоре меня вывели на широкую тропу. Показав направление в Куала Тахан, оба моих провожатых откланялись и поспешили назад, в свою деревню. Я был спасен.
Только к вечеру едва живой я добрел до гостиницы. Наскоро приняв душ, я рухнул на кровать и проспал до следующего утра. С этого дня мне удалось побывать во многих уголках заповедного леса, совершить путешествия на лодке, подняться на гору Индах, но где бы я ни оказывался, больше не упускал тропы из виду. Я был захвачен красотой тропиков и решил для себя приезжать в Азию при любой возможности.

Когда Найджел поставил в своей истории точку, все были удивлены, отчего он до сих пор не писатель. Такие живописные картины, которые он сумел создать в голове слушателей, подвластны перу только опытного журналиста.
– Я восхищена, – промолвила растроганная Руф и поцеловала любимого в щеку.
– Every time I was sure, you as clever as paint, – проговорил Жоан, не стесняясь заборных выражений.
– Мои поздравления, – лаконично сказал Стив и протянул руку. Найджел пожал ее со скромной улыбкой. – Ты настоящий журналист, – добавил восхищенный Стив.
– Здорово, Найджел, – сказал Антон. – Ты мог бы опубликовать очерк в одном из русских журналов. Я переведу.
– Ах, Найджел, нет слов, – на выдохе изумления произнесла Элвира.
– Ну что же, ты победил, Найджел, – объявила Джилл. – Сегодня мы дарим тебе этот ужин. Думаю, никто непротив сброситься?
Дружные рукоплескания означали согласие.
Тут к столу подошел Робин.
– Что-нибудь еще желаете? – осведомился он.
– Спасибо, все хорошо, – ответил Стив.
– Скажи, есть ли на Румахе какой-нибудь отдаленный уголок, пляж, где мало туристов? – поинтересовался Жоан.
– Есть, конечно, – сказал Робин. – Могу вам посоветовать красивую лагуну, это совсем близко. Если желаете, можно совершить морскую прогулку на Коралловый остров, у меня есть лицензия. И наконец, я хотел бы предложить вам поучаствовать в экологической акции.
– Что еще за акция? – заинтересовался Жоан.
– Вы видели забор позади сада? – спросил Робин. – Он весь из пластиковых бутылок. Так вот каждую субботу мы с учениками из местной школы убираем на пляже мусор, а из бутылок строим изгородь.
– Так, так, а теперь, прошу вас, по порядку, – сказала Джилл. – Мы хотели бы участвовать во всех трех направлениях.

4
На другое утро после завтрака все собрались на крыльце. Робин явился важный как гусь и повел всю компанию на пляж. Сначала они шли по садовой дорожке, затем миновали бамбуковую калитку, встроенную в бутылочную изгородь, она была высотой по пояс и целиком построена из лежащих одна на другой бутылок, и дальше зашагали вниз по лесной тропе. Тропа была узкой, явно ей пользуются редко, а когда она спустилась зигзагом в пальмовую рощу, то стала песчаной. Среди деревьев заблестела вода, и вскоре ребята очутились на небольшом пляже перед лагуной, окруженной скалистыми обрывами. В конце пляжа, у камней, росли несколько ризофор; эти мангровые деревца, видимо, были случайно занесены волнами, укоренились и выросли; теперь они стояли в воде на высоких, будто ходули, корнях, точно опасались замочить свои ветви, на которых уже висели побеги похожие на стручки; однажды этот побег сорвется и прорастет, или будет подхвачен морем и унесен куда-нибудь на другой берег. На белом горячем песке всюду попадались кусочки кораллов, мелкие ракушки, кости рыб. «Дикий пляж», так называлось бы подобное место в Европе, но в этой стране таких понятий не существует. Возле камней под зонтом отдыхала молодая пара, в воде плескались трое ребятишек, а в пальмовой роще тоже на покрывалах лежали несколько туристов. Робин объяснил, что на этот пляж из города можно попасть другим более продолжительным путем – по тропе среди скал.
– Вон там, вдалеке, видите? – показывал Робин. – Это Коралловый остров. Туда мы сможем отправиться с вами завтра. Будет рыбалка, подводное плавание, отдых на пляже.
– Очень хорошо, – сказал Стив.
– И во сколько нам это обойдется? – поинтересовалась Руф.
– Двести пятьдесят ринггит на всех, – ответил Робин. – Пойманную рыбу вы сможете заказать себе на ужин.
– Это здорово! – воскликнула Элвира.
– Пожалуйста, какие-нибудь вопросы? – спросил Робин.
– Нет, спасибо, дружище, – ответил за всех Жоан.
– Тогда я вас оставляю, – сказал Робин. – До скорого.
Попрощавшись, он зашагал в гостиницу, а ребята стали расстилать свои покрывала. Антон отыскал себе подходящее место под казуарином и лег навзничь на своем широком полотенце. Ветерок колебал рыхлые веточки над головой. По небу плыли бледные облака. Вода в лагуне колебалась с едва слышным плеском маленьких волн. «Нет, поездка на Коралловый остров – не по карману, – размышлял Антон. – Деньги тают как будто они из снега. А еще предстоят расходы в Индии. Да и нет у меня прав транжирить все деньги. Эти деньги мне уже никогда не вернуть. Блин, как это погано умереть должником. А может, я не умру. Может, Нага-гуа оказал на меня свое воздействие, когда я был в его пещере. Ведь самочувствие мое гораздо лучше, чем прежде. Или это от последней таблетки?.. Во мне хватит сил. По крайней мере, до дому я уж точно дотяну, а потом будет видно. Только бы не было приступов».
Потом Антон отправился искупаться, а заодно поговорить со Стивом, который торчал в воде уже сто лет и не хотел из нее выбираться.
– Послушай, Стив, – начал Антон, подплывая к нему ближе. – Я тут посчитал и понял, что не смогу вам составить компанию завтра. Мне очень жаль.
– Что вышли все деньги? – с пониманием сказал тот.
– Да, и еще предстоят расходы, мне, правда, очень жаль, – объяснил Антон.
– Дело твое, – небрежно бросил Стив. – Ты можешь проводить время, по своему разумению.
Для экономии Антон решил, что как следует есть все оставшиеся на острове дни он будет только по вечерам, когда у Робина соберется вся компания, чтобы рассказывать свои истории, а в остальное время можно обходиться лепешками с чаем и какими-нибудь фруктами с местного базара.
А пока время на пляже текло – лучше и не придумаешь. И денег не надо. Кто-то из туристов позвал играть в мяч. Ребята встали в круг. И пошел мяч летать от одного к другому. Он отскакивал от рук, взлетал ввысь, падал, снова отскакивал. Антон следил за игрой, сидя на камне, в общий круг никто его не приглашал, а вмешиваться, самому не хотелось.
На пляже Антон пробыл до полудня, а потом, когда стало слишком жарко, вернулся в гостиницу. Вечером перед заходом солнца он снова отправился к лагуне. В это время там уже никого не было. Антон сел на камень под деревьями. Ему тотчас же вспомнились дни одиночества на Отшельнике. Только здесь было безопаснее и это успокаивало. Стемнело. Луна еще не показалась на черном, усеянном звездами небе, – наверное, застряла где-нибудь среди холмов. Волны тихо плескались о камни. Сзади звучал хор ночных насекомых, пиликали древесные лягушки, а под ногами шуршали крабы. Эти крабы здесь были всех возрастов. Будто призраки они рыскали по пляжу в поисках пищи, а иногда ссорились друг с другом, угрожая большой клешней, или чистили от лишнего песка свою нору, так что вокруг отверстия из скатанных в маленькие шарики песчинок получался забавный рисунок, вроде звезд Ван Гога. Антон нарочно не включал фонарик, чтобы крабов не пугать. Их внимательные круглые глаза, посаженные на высокий стебелек, замечают любое подозрительное движение, и тогда краб стремительно боком-боком пускается наутек. При всем этом, крабы на редкость любопытны, они исследуют любой предмет, что оказывается на их пляже. Очень скоро Антон оказался в их окружении. Трое самых отважных героев принялись ощупывать застежки сандалий, изучая, насколько те прочно держатся и не съедобно ли то, что под ними. Вскоре они уже лазали по ногам Антона. Ему стало смешно от щекотной возни этих тварей, и он невольно пошевелил пальцами. В одно мгновение крабы спрыгнули на песок, разбежались в разные стороны и остановились неподалеку в задумчивости. Антон не шевелился. Тогда они снова пошли в наступление. Но тут случилось непредвиденное, всех крабов, как ветром сдуло, и возле Антона заходила, виляя хвостом, заулыбалась Трикки. Она хорошо помнила то, как Антон утром угостил ее печением и, зачислив его в ряды своих лучших друзей, теперь приветствовала его радостно при каждой встрече. Антон погладил собаку по голове, наговорил ей кучу приятных слов, затем поднялся, включил фонарик и отправился в гостиницу. Трикки верно последовала за ним. В лесу было темно, луч фонаря высвечивал тропу, а вокруг ничего не видать. Появились маленькие полосатые комары. Их укус не заметен, но после, в пораженном месте долго зудело. Трикки бежала впереди, останавливаясь у каждого куста, чтобы сунуть в него нос, и отстала. Поднявшись по склону, Антон прошел в калитку, закрыл ее за собой и направился по садовой дорожке. Впереди среди растительности виднелись огни гостиницы, из ресторана доносилась тихая музыка, там, среди столиков, маячили силуэты. Антон выключил фонарик.
За ужином все только и говорили о предстоящем походе на Коралловый остров. Робин, освободившись от дел, тоже сел за общий стол.
– Отправляемся на моей лодке, – объяснял он. – Выходим из гостиницы сразу после завтрака в семь. У меня приготовлены пять удочек. Каждый может поймать себе рыбу, для чего мы остановимся в небольшом заливе. Но прежде высадимся на берег. Я проведу экскурсию по лесной тропе, после этого у вас будет свободное время на пляже. Lench: рис, курятина, тосты с джемом и чай – об этом я позабочусь. Желающие могут взять маску и понырять прямо с лодки. Там очень красивый коралловый мир. Возвращаемся к трем часам пополудни. Пожалуйста, есть вопросы?
– Все понятно, – сказала Джилл. – Думаю, вопросы появятся завтра.
– Безусловно, – согласился Робин. – Все что вас интересует.
– А дикари там бывают? – поинтересовался Жоан.
– Нет, – ответил Робин. – Большая часть побережья закрыта мангровым лесом, и остров доступен только в том месте, куда мы завтра отправимся. Должен сказать, немалую опасность на острове представляют крокодилы, поэтому посещение его без разрешения властей запрещено.
– Неужели крокодилы опасны? – спросила Руф. – Ведь мы к ним не лезем.
– На островах Архипелага обитает один из самых больших крокодилов мира – гребнистый. Я уже вам как-то говорил, что ежегодно, особенно в период муссонов, в их пасти погибают от одного до трех местных жителей. А именно рыбаки, которые пренебрегают запретом правительства.
– А туристы? – спросил Стив.
– Случаев гибели иностранцев у нас еще не было, – покачал головой Робин. – Но и сами крокодилы страдают от людей. Часто молодые особи гибнут в рыболовных сетях, задыхаются. Должен сказать, численность этих рептилий медленно сокращается. Понимаете ли, когда первобытный человек завалил последнего мамонта, он не думал, что когда-нибудь люди, сидя за компьютером, будут с тоскою создавать копии этих гигантов для фильмов. Считаю, мир должен быть живым, а не виртуальным.
– Верно, – согласилась Джилл.
– Интересно, кто кого съест быстрее: крокодил – человека или наоборот? – с иронией проговорил Стив.
– Но ведь дикари тысячи лет живут рядом с крокодилами, и ни те, ни другие от этого соседства не страдают, верно? – сказала Элвира.
– Уверен, между дикарями и крокодилами существует негласный уговор, которого они свято придерживаются, – задумчиво сказал Робин.
– Не лезь на чужую территорию, вот и весь секрет, – проговорил Антон.
– Вполне возможно, – согласился Робин.
– У тебя прекрасные знания, Робин, – заговорил Найджел. – Ты биолог?
– Я преподаю в школе, – ответил он.
– Вот, я видела группу детей, которые приходили к тебе сегодня днем, это ученики? – спросила Джилл.
– Да, раз в неделю я веду клуб «Хранители природы», – объяснил Робин. – Мы учимся жить, не причиняя ущерба окружающему нас миру. Часть денег, которые мы зарабатываем в гостинице, перечисляем на развитие клуба.
«Вполне разумная стратегия», – подумал Найджел и от этой мысли его брови едва заметно преподнялись.
– Значит, одно только наше пребывание здесь полезно, – заметила Руф.
– А вы не забыли? Я приглашаю вас принять участие в уборке пляжей от мусора, – сказал Робин. – С этой целью мы можем собраться послезавтра.
– Отлично, думаю, никто не откажется, – сказала Джилл и поглядела на ребят.
– А что вы делаете с мусором? – поинтересовался Жоан.
– Собираем в большие мешки, вывозим на телеге на свалку за городом; что касается пластиковых бутылок, многие местные жители тоже стали возводить из них ограждения вместо забора, получается оригинально. Идея всем очень нравится, – добавил Робин.
– Надо срочно придумать способ избавиться и от свалки, – сказал Жоан.
– Бумагу мы тоже собираем в отдельные мешки, – проговорил Робин. – Потом перерабатываем ее, раскатываем в новые листы и сушим. Такую бумагу можно использовать в быту, а выброшенная, она быстро распадается и бесследно.
– О, а это уже к вопросу о туалете, – ухмыльнулся Стив.
– Именно это я имел в виду, – сказал Робин.
– Милый, не будем продолжать эту тему, – попросила Джилл, строго посмотрев на Стива. – Иначе в следующий отпуск ты поедешь один.
– Ну этого я тебе не позволю, – проговорил Стив.
Джилл покачала головой.
– А я не знал, что вы женаты, – вдруг заговорил Найджел.
– Это ты не знал, – заявил ему Жоан, – хотя давно всем известно.
– Откуда ты все знаешь? – с надменным взором проговорил Найджел.
– Дело в том, что я привык слушать, когда человек рассказывает, а не перебиваю его на каждом…
– Я никого не перебиваю, – заметил ему Найджел.
– Ты только что не дал мне договорить, – вспыхнул Жоан.
– Разве?
– Мальчики, не надо спорить, – попросила Руф.
– Дикари знают силу лекарственных растений, которые в нашем мире до сих пор неизвестны, – рассуждал Антон, обращаясь в эту минуту к Робину.
– Что касается лекарств, то у меня был один занятный опыт, – сказал Жоан, услыхав их беседу.
– Может быть, ты расскажешь нам? – заинтересовалась Джилл.
– С удовольствием, – ответил Жоан. – Средство было классное.

Рассказ о прекрасной целительнице
Эта история случилась в курортном индийском городе Пури. Меня угораздило простудиться от перемены климата, и несколько дней я пролежал в своем номере. Конечно же, все это из-за чертовой сессии, которая забрала у меня много сил. Я надеялся хорошенько отдохнуть в Индии, а тут прихватило. Только и успел добраться из суетной Калькутты в Ориссу поездом. Но становилось только хуже. Думал, тут мне и крышка. Честное слово!
Гостиница «Raj Garden» – вполне сносная обитель: двухэтажный дом в окружении маленького уютного сада. Место было красивое. Вдалеке шумело море. С другой стороны время от времени раздавался гудок проходящего поезда. Но я в те дни почти никуда не ходил. Аппетита не было никакого. Я только и выползал утром в ближайшую лавку, чтобы купить молока, каких-нибудь фруктов, печения. Больше ничего в меня не лезло. А потом, если чувствовал себя легче, то сидел в саду среди цветов. Тогда мой чертов кашель раздавался по всем окрестностям и, полагаю, отпугивал народ. Во всяком случае, в саду я обычно пребывал в печальном одиночестве.
Но однажды такое мое расклеенное существование вдруг оборвалось. Ее звали Сола. Красивая молодая индианка. Одна из тех апсар, что ублажают богов, когда им становится грустно. Изящная, с тонкими чертами лица, шелковистыми черными волосами до плеч, обернутая в красивое розовато-сиреневое сари, девушка была воздушна, как заря. Ей, кажется, было лет восемнадцать. В первый раз она нашла меня в саду по мучительному кашлю. У меня дыхание перехватило, когда она спустилась ко мне с небес, и кашель мгновенно прекратился. От одного ее вида. С первого взгляда, разумеется, Сола поняла, что я болен и пообещала очень быстро избавить меня от недуга. Она предложила лечебный массаж, что-то вроде аирведы, и объяснила: «Это древнее врачевание духа и тела, побуждает к борьбе против демонов каждую клеточку вашего тела, и открывает ваш дух для проникновения лечебных сил редких трав». Отказаться было невозможно.
И вот мы в моей комнате. Пока я раздевался, она принялась доставать из своей плетеной корзины, прикрытой белым шелком, всякие баночки с ароматическими маслами, мазями, травы и стала готовить из них какие-то пахучие смеси. Когда я остался в одних плавках, она попросила лечь на постель ничком. Долго она провозилась со своими снадобьями, но мне уже было хорошо только от ее присутствия и тихого аромата ее волшебных духов. И тут я понял, что у меня пробило нос, которым я уже неделю не мог по-человечески дышать. А потом Сола повязала мне на левое плечо красную шерстяную нитку и принялась растирать мое бледное тело горячими пахучими отварами. Я чувствовал, как во мне разливается приятное тепло, оно исходило от ее нежных пальцев и ладоней, оно вытесняло тягучую знобящую тяжесть. Потом Сола попросила перевернуться на спину и так расслабиться, чтобы ни единый мускул не оставался в напряжении. Я выполнил и это. Тогда она положила мне под голову клеенку, а потом стала поливать на мой лоб какое-то пряное масло из кувшинчика. Теперь я воспарил над комнатой. От переизбытка головокружительных чувств я стал погружаться в забытье. Что было потом, я не имею представления. Но когда я очнулся, было уже утро. Утро следующего дня! Из окна в комнату устремлялся яркий солнечный свет. Сад был наполнен птичьим пением. Издалека доносился раскатистый грохот больших морских волн. Чувствовал я себя прекрасно. Дыхание было свободным, голова свежей, в теле не осталось никакой ломоты. К своему удивлению я лежал совершенно голый заботливо прикрытый простыней. Я приподнялся на локтях и огляделся в комнате. Мои плавки, одежда были аккуратно сложены и лежали на стуле. В воздухе все еще чувствовались ароматы лечебных трав.
Теперь я был вполне здоровым, от мучительного кашля остались только неприятные воспоминания, и меня перестало лихорадить. Но продолжать путь на юг Индии я не торопился. Понятное дело, мне снова хотелось увидеть мою спасительницу, но где ее искать я не имел никакого представления. Назначенная Солой цена за лечение была не столь велика. О, как сильно я желал ее ласковых рук!
Сола пришла после полудня. Я тогда сидел в саду за столиком и пил чай. Она приветливо улыбнулась мне, села напротив и спросила: «Как вы себя чувствуете?» Я ответил: «Замечательно». – «И все-таки для полного восстановления потребуются еще два курса массажа». – «Сколько угодно».
Мы вернулись в мою комнату. И снова были те приятные запахи, прикосновения ее рук, поливание маслом. Только на сей раз, я не отключился. Сола была прекрасна. Ее красивое лицо с лукаво поблескивающими темными глазами притягивало мой взор. В ней было столько божественного изящества, что я засмотрелся на нее как зачарованный. Я снова с удовольствием ощущал ее тонкий аромат чудесной розы, будто раскрывшейся, под ее шелковым одеянием.
Моя болезнь отступила. Вечером я уже прогуливался по пляжу, глядел на высокие закручивающиеся волны, на огромного верблюда, с которым фотографировались ребятишки, пил кокосовое молоко. Потом, на улице слушал музыкантов, которые играли на барабанах, ситаре, флейте. Всюду было многолюдно; стайки вялых курортников, ряды торговцев у настежь открытых лавок, говорливые толпы прохожих. А после, когда морской ветерок разогнал солнечный жар, я весь вечер зависал в компании американских туристов за столиком уличного ресторана. И все было клево за стаканчиком виски.
На другой день, снова около полудня ко мне в сад явилась Сола. «Я вижу, вы совсем уже здоровы». По ее малиновым губам блуждала скромная улыбка. «Без ваших рук и трав я бы не скоро поправился». – «Сегодня мы должны закончить, и тогда вы сможете надолго забыть, что такое болезнь». – «Это было бы здорово!»
Мы опять уединились в моей комнате. Теперь Сола глядела на меня как орлица, парящая в небе в поисках добычи. Я был ее жертвой. Жертвой ее красоты, ласки и заботы. Она растирала меня дурманящими бальзамами, кончиками ногтей воздействовала на чувствительные точки, массировала так умело! От приятного озноба, пробегавшего следом за ее пальцами, на моей коже поднимался каждый волосок. Что со мной творилось в те минуты! Я лежал с замиранием сердца. Боролся с приступом страсти. Терпел, как, набравший воздуху в легкие, ныряльщик. И, едва она закончила со мной лечебные манипуляции, горячее желание захватило меня. Я задрожал от вожделения. Она, чувствуя мою страсть, ярой хищницей кинулась в мои объятия. И… я отдался ей в жертву.
Вечером она выпорхнула из постели, обернулась в свои шелка и сказала: «Я должна идти. Будь здоров. Прощай». Я хотел задержать, объяснить, что никуда ее богатые клиенты не денутся, чтобы побыла со мной до утра, но не успел. Она исчезла во мраке сада. Устремилась в свое небесное царство.
На другой день я взял билет и вечером отправился экспрессом дальше на юг в Чиннай, увозя с собой в памяти ее тепло, приятные ласки, ароматы, которых мне никогда не забыть.
История Жоана подействовала на всех умиротворяюще.
– Тебе надо было жениться на ней, – ухмыльнулся Стив.
«Дураку надо вовремя заболеть», – произнес одними глазами Найджел.
– Как хорошо, когда мужчина ценит женскую заботу, – заметила Руф.
– Неплохо, – коротко рецензировал Антон.
– Может быть, кто-нибудь еще хочет нам рассказать? – спросила Джилл.
– Я могла бы предложить вам свою историю, – не очень уверенным голосом отозвалась Элвира.
– Мы с удовольствием послушаем, – проговорил Стив.
Элвира ему кивнула, закинула на спину косу и начала тихим голосом.

Рассказ о демоне и красавице
Эта коротенькая почти сказочная история случилась на Оранге, за день до того, как я встретилась в ресторане с Жоаном, а потом и со всеми вами. Я не уверена, что мое маленькое приключение заслуживает большого внимания. Впрочем, мне оно кажется любопытным. А было вот что.
В то утро я не пошла на пляж: не хотелось снова валяться под зонтом без дела, а решила прогуляться по тропинке в лес, чтобы фотографировать бабочек, цветы, пейзажи. Охота на бабочек занимает много времени, я часами выслеживала их у цветов и делала снимки. Зато удачно пойманное мгновение из жизни какой-нибудь красивой бабочки, вызывало прилив хороших эмоций. Лучше всего получается в утренние часы, когда насекомые еще только проснулись и не очень разогреты солнечными лучами. Тогда их легче поймать в объектив. А потом бабочки становятся неугомонными, не задерживаются у цветов, а оживленно порхают над ними – не уследить.
Когда я свернула на лесную тропу, которая вела к соседнему пляжу, мне повезло сделать удачный снимок порхающей лесной нимфы – крупной белой бабочки, которая напоминала балерину, кружась в воздухе над тропой. А потом было много пиявок, и я вынуждена была снимать их с ног, тогда уже стало не до фотоохоты. Тропа была сырая и скользкая, ее обступал пробудившийся лес, полный птичьего пения. Но красоты его я понять из-за пиявок не успела. До пляжа я дошла слишком быстро, так и не сумев толком поснимать.
Песок уже хорошо разогрелся под солнцем. Я села под пальмой и стала наблюдать за накатывающимися волнами цвета синего хрусталя. Как вдруг, краем глаза я уловила какое-то крадущееся движение неподалеку, справа от себя. Посмотрев туда, я с ужасом увидела огромное чудовище. Некоторое время я оставалась сидеть неподвижно, боясь, что оно тоже меня увидит. Ящер вышел из густых зарослей и двинулся по пляжу вдоль кромки прибоя. Господи! Я еще не видела таких больших рептилий прямо перед собой. Разумеется, от ужаса я и про фотоаппарат позабыла. Хотя вряд ли стала бы шевелиться ради снимка. Сидела, будто камень. А этот паразит шагал себе, ощупывал языком песок и глядел по сторонам. Опомнилась я, когда варан удалился на приличное расстояние, и уже не успел бы меня догнать и растерзать. Не сразу я разобралась, как обманчиво было впечатление. Обыкновенная иллюзия – обман зрения, основанный на фокусировке расстояния. Варан на фоне маленьких морских волн и окружающих предметов казался гигантом. Он шагал себе неторопливо, высовывал раздвоенный язык, по бокам его складками висела бурая кожа, а мощный длинный хвост чертил на песке волнистую линию.
Я перевела дух, осторожно достала фотоаппарат, поднялась и тайком последовала за вараном. Мне очень хотелось запечатлеть его на фоне моря. Я перебегала от пальмы к пальме, пока не выбрала подходящий ракурс, затаилась и сделала снимок. Варан не обратил на меня никакого внимания, хотя по виду был голоден и наверняка шагал на охоту. После второго снимка, варан заметил меня. Он остановился, повернул в мою сторону голову и все продолжал высовывать свой мерзкий язык. Было уже довольно жарко, и дракон, конечно, успел разогреться для резких поступков. Я огляделась, примеряясь, на какое дерево успела бы взобраться в случае атаки. Но вокруг росли только высокие пальмы. На мое счастье, варан постоял, присмотрелся ко мне и побрел дальше. Я успокоилась и еще некоторое время, скрываясь за растительностью, следовала за вараном. Заметив это, чудовище ускорило шаги, повернуло к зарослям и вскоре там скрылось. Я только и слышала удаляющийся шорох его лап. А где-то в деревьях прокричала, наблюдавшая за мной, птица. И все-таки мне повезло сделать несколько портретов дракона. Я постояла немного в том месте, где он пропал, и было собралась вернуться на прежнее место, как над теми самыми кустами увидела необыкновенно красивую большую бабочку. Никогда еще мне не приходилось видеть таких красоток. Она была величиной с две мои ладони. Передние крылья – черные, как ночь, задние – желтые с золотистым отливом. И это строгое сочетание цветов напоминали мне очень важную королевскую особу.
Бабочка медленно кружила над кустами, выбирая растение, потом села на вьюнок, расправила свой хоботок и погрузила его в синий венчик. Я была счастлива. Но только навела объектив, как бабочка испуганно взлетела и поднялась высоко к кронам деревьев. Долго она кружилась в солнечной вышине, прекрасная и недосягаемая. Я отошла и спряталась за  ближайшим деревом. Но бабочка так больше и не решилась спуститься к вьюнку. А потом морской ветерок дунул посильнее, подхватил ее и унес в неизвестном направлении. «Вот пугливая! – возмущалась я про себя. – Ну чего она так испугалась?!» Делать нечего, подождав немного, я решила выкупаться и вернуться в гостиницу.
Всю дорогу я только и думала о чудовище и золотокрылой красавице. Это приключение вызвало в моей душе сильное вдохновение. Демон и дух, ужасное и прекрасное, темное и светлое. Я размечталась. А потом представила себе такую историю. Посреди синего моря, на зеленом острове жил-был ящер по имени Демон. Каждый день он обходил свои владения. Если вдруг он обнаруживал что-нибудь не по своему вкусу, то с яростью обрушивался на врага. Ночью он спал, а когда солнце хорошенько прогреет землю, выходил на охоту. Среди всего прочего на десерт он больше всего любил лакомиться бабочками. Охота за ними доставляла Демону немалое удовольствие. И он мог часами выслеживать их. Демон был чрезвычайно ловок: редко его челюсти захлопывались впустую. И вот однажды Демон увидел чудесную Золотую Бабочку. Она сидела на голубом цветке и пила нектар. Сначала Бабочка не замечала подкрадывающегося к ней хищника. Но только тот приготовился уже схватить Бабочку, как дунул теплый ветерок, качнул венчик вьюнка, и Бабочка, взмахнув крыльями, упорхнула. Сделав несколько кругов, она рассмотрела своего врага и решила его проучить. Сев на соседнюю ветку над Демоном, Бабочка проговорила: «Ты, грозный хищник Зеленых зарослей, как смеешь охотиться за самой красивой наследницей Острова! Неужели ты вознамерился меня погубить?» – «Нет, вовсе нет, – возразил хитрый Демон, – я только засмотрелся и хотел получше рассмотреть блеск твоих драгоценных крылышек». – «Это неправда, – сердито настаивала Бабочка. – Ты известный на острове хищник». – «Хорошо, – признался Демон, злобно сверкнув зелеными глазами, – я действительно хотел попробовать на вкус самую красивую, сладкую, нежную добычу». – «Если так, у тебя есть такой шанс, – проговорила Бабочка. – Ты получишь меня, если сумеешь одержать в нашей борьбе победу». – «Ха-ха-ха! – рассмеялся Демон. – Неужели такое хрупкое создание решится сразиться со мной?» – «Прямо сейчас», – настаивала Бабочка. «Ну что же, я согласен», – ответил Демон и облизнулся. Тогда Бабочка вспорхнула, сделала круг и опустилась на ветку, что покачивалась над самым носом злодея. Тот, не теряя даром время, бросился на нее с разинутой пастью, но в следующий миг произошло чудо: Бабочка распахнулась пошире, солнечный луч отразился в золоте ее нижних крыльев, да так ярко, что ослепил меткой вспышкой Демона, и тот, закрыв глаза в ужасе, отпрянул. В это же мгновение Бабочка вознеслась в небо и стала кружить над хищником. А Демон беспомощно заморгал и, не видя ничего вокруг, кроме белого света, яростно шипел. «Отныне ты не сможешь охотиться на меня и моих сестер, – говорила ему сверху Бабочка. – Ищи себе падаль». Сказав это, Бабочка взмахнула крыльями и, поймав свежий поток ветра, унеслась вместе с ним в лесную чащу. С тех пор Демон больше не соблазнялся легкокрылой добычей.
Когда я вышла на дорогу, эта сказка уже сварилась в моей голове и была готова, чтобы рассказать ее кому-нибудь. По пути в «Коралловый берег» меня нагнал на велосипеде крестьянин – мальчик лет пятнадцати. Он был очень приветлив, и мы разговорились. «Я возвращаюсь домой с рисового поля, чтобы пообедать, – сказал он. – А ты, красавица, идешь с пляжа?» – «Да, я только что провела там чудесное время». – «Но идти еще далеко. Почему ты не взяла такси? Хочешь, я подвезу тебя». – «Послушай, я только что видела огромного варана, ты случайно не знаешь его». – «О, это, похоже, Демон, – ответил мальчик. – Он живет в этих местах и любит гулять по пляжу. Он очень старый, ест больших крыс, а иногда ворует кур в нашей деревне. Когда Демон приходит в наш двор, отец прогоняет его палкой. Этот хищник знает, что зашел на чужую территорию и немедленно убирается прочь. Старики раз в месяц на лесной опушке оставляют ему в жертву петуха. Они надеются, что варан не будет больше нападать на их птиц». – «Очень разумно, – согласилась я. – А ты его не боишься?» – «Нет, – усмехнулся мальчик, – старый Демон не нападает на людей, но я мог бы тебя подвезти. Ты ведь одна. Садись», – настаивал он. «Погоди, я сначала расскажу тебе историю, которую только что сочинила, думаю, она тебе очень понравится». Мальчик согласился. Тогда я стала рассказывать ему о Бабочке и Демоне. Он слушал внимательно. Потом заулыбался и сказал: «Я все понял, мне пора на обед, с тобой было очень интересно». – Сел на велосипед и укатил. С этой минуты я почувствовала себя спокойней.
Закончив свой рассказ, Элвира скромно улыбнулась, посмотрела на Жоана и отвела глаза в сторону.
– Я тоже все понял, – ответил Жоан на ее взгляд.
– Очень необычная история, – со вздохом проговорил Стив, явно чувствуя на себе всю тяжесть услышанного. – Я просто не знаю, как все это пережить.
– Ты молодец, Элвира! – похвалила Руф. – Так и надо с демонами.
«Лучше бы эта притча не имела продолжения с мальчиком», – глубокомысленным взглядом проговорил Найджел.
Антон тоже решил оставить мнение при себе, полагая, будто по части художественной образности и вообще литературных достоинств рассказ Элвиры бесспорно лучше истории Жоана.
– Однако все начиналось куда обнадеживающе, – откашлявшись в кулак, проговорил Жоан, и его взгляд потупился.
– Ну что же, без сомнения, твоя история, Элвира, заслуживает награды, – объявила Джилл. – Кто-нибудь против?
Все закачали головой в молчаливой задумчивости.
– Поздравляю, – улыбнулась Джилл, смущенно прячущей глаза Элвире.
– А ты, Джилл, ты ведь ничего нам не рассказывала, – заметил Жоан.
– А моя лучшая история – это о тех днях, которые я провела вместе с вами, – ответила она.
– Пора бы уже по кроватям, – поглядела на часы Руф. – Завтра рано вставать.
Все согласились, стали выходить из-за стола, прощаться до завтра и расходиться по своим номерам. Вскоре в саду звучали только трели насекомых, шум воды и звуки мытья посуды на кухне. Антон ушел в свою комнату и, лежа в постели, задумался о планах на завтрашний день.

5
С этой же заботой он проснулся на другое утро. Мысленно блуждая по городу, он никак не мог придумать себе занятие. Другое дело – дома. Там, если и бывало скучно, то можно было сходить в кино, в кафе с друзьями или просто пошляться по улицам большой компанией. А тут все хорошо, когда есть деньги. Если отправиться со всеми на Коралловый остров, то придется в чем-нибудь себе отказать. Но вот в чем?.. В голову ничего не приходит. На еде не сэкономишь: скромнее уже некуда. Остаться? Да в гостинице сума сойдешь от тоски. Может быть, все-таки поехать? Или уже поздно? И тут Антон решился: «Поеду». Который уже час? Он вскочил с постели, взглянул на часы, которые оставил на столе, – без четверти семь. Еще не поздно. Антон стал торопливо натягивать футболку, шорты, застегнул сандалии и, хлопнув дверью, побежал во двор.
 – Я тоже еду! – крикнул он, сидящему на скамейке Найджелу, и поспешил в душевую умыться.
Потом он вернулся в комнату, надел кепку, взял рюкзак и, заперев дверь, спустился во двор, где уже вся компания дожидалась Робина. Он появился из столовой вместе с Куаном, который нес два больших пакета с провизией. У Робина в чехле были удочки, и пакет с масками для ныряния. Все спустились на пристань. Лодка Робина стояла среди других на привязи. Погрузив в нее свои вещи, ребята заняли места на скамейках, что располагались вдоль бортов под брезентовым шатром, натянутым на случай дождя. Куан развязал узел, бросил веревку на корме, потом встал за штурвалом и завел двигатель. Медленно и осторожно лодка тронулась с места. Когда пристань осталась позади, Куан прибавил скорость, и лодка запрыгала конем на волнах, обдавая пассажиров фонтанами брызг; пришлось умерить ее пыл. Обогнув побережье Румаха, лодка повернула от него к западу – носом прямо на маленький остров, что зеленым горбом выдавался из морской воды. Лес на нем казался густым мехом, скалистые обрывы с одной стороны напоминали голову, и Найджел, еще вчера, глядя на него с берега, окрестил «Выдрой». По сторонам тоже было много островов. Одни были высокие, как гора, другие совсем плоские, как черепаха и все без названия.
– А сколько в этом районе островов? – спросил Антон у Робина.
– Пять и еще несколько мелких островков, – сказал тот.
– А рыбаки их хоть как-нибудь называют? – снова спросил Антон.
– Они называют их «Острова», – ответил Робин.
– А почему бы нам, не походить на лодке вокруг них? – спросил Жоан. – Осмотреть хотя бы со стороны.
– Если нас засечет инспекция, меня лишат лицензии, – ответил Робин.
– Как строго, – удивилась Руф.
Потом Джилл напомнила прежнее развлечение, когда они всей компанией плыли на Гуа и пытались придумать имена островам, которые были вокруг.
– «Swimmer», – проговорила Руф, после долгих отчаянных попыток найти подходящее имя маленькому островку.
– Принимаем, – сказал Жоан и назвал имя соседнего: – «Green Humpback».
– Довольно меткое название, – согласилась Джилл.
– А вот тот остров с хоботом я назвала бы «Elephant Island», – предложила Элвира.
– Неплохо, – согласился Стив и дал имя другому, самому крошечному: – «Second».
– А я выбираю остров левее от «Swimmer», видите? – показал рукой Антон.
– Тот выпуклый? – уточнила Джилл.
– Да, – ответил Антон. – Я назову его «Dream».
– Хорошее название, – согласилась она. – Коротко и ясно.
– А я бы назвал вон тот остров, что возле «Elephant Island», например, «Bristol», – сказал Найджел.
– Ты чего, дружище, по дому соскучился? – похлопал его по спине Жоан. – Придумал бы чего-нибудь повеселей.
Но Найджел остался при своем решении: «Куда уж веселей», – задумался он.
Мало-помалу Коралловый остров приближался. Его крошечный пляж был окружен манграми. А выше простирался дремучий лес. Куан выключил двигатель и лодка, теряя скорость, уткнулась носом в песок. Робин выпрыгнул в воду, выбрался на пляж и, схватив брошенный Куаном конец веревки, натянул ее до ближайшей кокосовой пальмы и привязал за ствол. После этого встал у носа и, подавая руку дамам, помогал им спуститься на берег.
– Мне кажется, земля подомной ходит! – воскликнула Джилл, стоя на песке.
– Сейчас пройдет, дорогая, – сказал Стив.
– С собой в лес берем только бутылки с водой, остальные вещи можно оставить на борту, – предупредил Робин.
Когда все были готовы, Робин кивнул и повел к зарослям, где скрывалась тропа. Антон вспомнил побережье Отшельника: и заросли здесь такие же густые, и деревья высокие, и пляж узкий. Если бы не был прорублен вход на тропу, то ее и вовсе невозможно было бы найти. Попадая с яркого солнечного пляжа в сумрачный лес, кажется, будто наступили сумерки. Не сразу глаза привыкают к полумраку лесной чащи. Теперь Робин вел по тропе, останавливался, осматривал заросли, показывал рукой растение, называл и расписывал его особенности.
– Вот это молодое деревце, посмотрите, его лист очень похож на след тигра, растение так и называется, «Тигриный след», – говорил он. – Хотя научное название его Trevesia.
– А что, здесь когда-нибудь жили тигры? – скептически осведомился Жоан.
– На этом острове – никогда, – объяснил Робин, – а в лесах Малакки, до сих пор встречается редчайший представитель этого кошачьего племени. – Робин продолжил осматривать заросли. – А теперь посмотрите на ствол того фикуса, – показал рукой, – он весь покрыт зеленым мхом, но по нему, как скалолазы, цепляясь за кору, ползут вьюнки, они стремятся вверх, к кроне, где много света. Всякая травинка пытается бороться за свою жизнь в этих темных кущах. – Потом Робин показал на пальму с длинными широкими листьями. – Эти листья достигают пяти метров длины, – объяснил он. – Дикари используют их для покрытия своих хижин. В лесу достаточно материала, которым аборигены находят применение.
– А съедобные растения есть? – спросил Антон.
– Их нужно уметь отличать, чтобы не отравиться, – сказал Робин. – Очень скоро я покажу вам растение, корни которого ядовиты.
Теперь тропинка зигзагом уводила вверх по крутому склону. Приходилось карабкаться среди валунов, хвататься руками за торчащие корни, убирать с лица паутину. Робин часто останавливался, рассказывал, дожидался отстающих, и вел дальше. Со всех лил пот в пять ручьев. Рубашки насквозь промокли. То и дело приходилось пить воду. Жоан вскоре понял, что зря взял с собой рюкзак, Руф, сняв с ноги пиявку, только сейчас вспомнила о предупреждении надеть носки и ботинки, а Стив опрометчиво снял мокрую футболку, и вскоре его спина и бока покрылись зудящими царапинами. Робин шел аккуратно, стараясь и лишнего шагу не сделать в сторону, чтобы не повредить какому-нибудь растению. Он и его добровольцы расчищали эту тропу от растительности раз в месяц. Благодаря тропе, он помогал своим гостям научиться понимать окружающую их природу. Он верил в крепкую силу леса, который легко залатает, нанесенные когда-то раны, если ему не мешать.
– Вот оно, – вдруг воскликнул Робин. – Это изящное растение-лиана с яркими, как пламя цветами, называется глориоза. Корневище этой красавицы ядовито. Дикари используют их сок для смазывания наконечника своих охотничьих стрел.
– И на кого же они охотятся? – поинтересовался Жоан.
– Птицы, крыланы, обезьяны – такова их добыча, – ответил Робин. – Дикари хранят много тайн о лесных растениях. Мы не знаем и четверти тех даров природы, какими они располагают.
А потом Робин остановился перед стеблем ротанговой пальмы. Антону не раз мешали ее колючки продвигаться через лес на Отшельнике. Но то, что он сейчас услышал, привело его в трепетное удивление.
– А вот эта пальма служит дикарям источником воды, то есть, она накапливается в этих стеблях, – поведал Робин. – Ударом сунданга, они обрезают стебель и пьют капающую из него жидкость; между прочим, хорошо утоляет жажду.
«Знать бы это раньше», – подумал Антон.
Тропа повела круто вверх. Продвигаться в жарком влажном воздухе стало невыносимо. И Робин, ко всеобщему облегчению, пообещал, что скоро подъем закончится. А сейчас он обратил внимание на другое любопытное растение, что росло на светлом участке возле гнилого рыхлого ствола давно упавшего дерева.
– Это растение – хищник, – сказал Робин. – Называется оно «непентис». Посмотрите, его лист заканчивается довольно большим кувшинчиком, наполненным пищеварительным соком, а сверху он прикрывается крышечкой, от попадания внутрь дождевой воды. Насекомое, угодившее сюда, вот как эта моль, – показал пальцем, – не сможет выбраться из ловушки по скользким стенкам кувшинчика, снабженным к тому же волосками, направленными внутрь, тут она и погибнет.
– Прямо дракон какой-то, а не растение, – промолвил Найджел, отирая краем футболки мокрое лицо.
– Никогда не думала, что растения тоже бывают хищными, – проговорила Руф.
– Непентису не хватает питательных веществ из почвы, вот он и вынужден заниматься такой, своего рода, охотой, – объяснил Робин. – Когда насекомое переварится, полезные вещества будут использоваться растением для своего роста.
– А для человека они не опасны? – поинтересовалась Элвира, отбрасывая косу на спину.
– Если ты не станешь в этом кувшине купаться, – сострил Стив.
– Но ведь я в нем не помещусь, – промолвила она.
– Твое счастье, – просиял Жоан.
Еще выше, Робин указал на деревца с пучком перистых листьев на верхушке.
– Перед вами древовидные папоротники.
– Похожи на пальмы, – заметил Антон.
– Это сходство обманчиво, – сказал Робин. – Пальмы, как и другие покрытосеменные растения, появились на планете гораздо позже. Что касается папоротников, то возникли они в девоне около трехсот миллионов лет назад. Прошу вас, есть еще вопросы? – Все задумались. – На этом наша экскурсия закончена. Здесь мы немного отдохнем и потом будем спускаться, – объявил Робин. – Внизу нас ждет пикник на пляже.
Все так устали, что последнее сообщение Робина вызвало больший восторг, чем те древние папоротники, под сенью которых сейчас отдыхали. Обратный путь показался короче. Робин еще кое-где останавливался, чтобы показать съедобный гриб, гигантскую многоножку, редкую бабочку или цветущую орхидею. А внизу, на пляже, Куан даром времени не терял. В тени деревьев он расстелил на песке большой кусок брезента, вынул продукты и «накрыл на стол». Когда группа выбралась из тропических кущ, труды Куана были отмечены восторженными голосами.
– Кушай на здоровий, – с улыбкой кивал он, приглашая к столу. – Все очень свежий. Чай, соки, вода холодный, как лед.
– Ты классный кулинар, – хвалили его, и от этих слов Куан широко улыбался.
За едой Робин к своей экскурсии добавил:
– Лес, в котором мы только что были, никогда не слышал топора. Старые деревья отмирают, падают, становятся источником минеральных веществ для новых растений, которые тянутся к свету, растут и занимают свое место под солнцем. И так может продолжаться вечно.
– Если не придут лесорубы, – глубокомысленно проговорил Найджел.
– Мы будем от них защищаться, – ободрительным тоном заключил Робин.

6
После ланча всех здорово разморило. Девушки устроились сидеть под косой пальмой и там о чем-то тихо болтали. Жоан задремал там, где сидел; он мог так же легко перейти в состояние покоя, как и возбуждения. Остальные вяло беседовали, сидя вокруг бывшего стола. Только Куан хлопотал по хозяйству: прибирался, упаковывал мусор в мешок, а потом отнес его в лодку, после чего занялся осмотром двигателя. Через полчаса Робин поднялся и, хлопая в ладони, привлек всеобщее внимание. Вынув из пакета маску для подводного плавания, он напомнил всем, как ею пользоваться, затем описал ядовитых морских представителей, которых не желательно трогать руками, и раздал маски желающим. После этого Найджел, Жоан, Антон и Руф, вооружившись удочками, отправились с Куаном в море на рыбалку, остальные под присмотром Робина двинулись на камни, откуда удобней погружаться в воду.
Куан остановил лодку в сотне метров от берега. Вода там была глубокая, прозрачная, так, что хорошо было видно все, что в ней плавает. Разобрав удочки, и насадив на крючок плотно скатанный мякиш белого хлеба, расселись у бортов по разные стороны, а Куан принялся крошить хлеб и бросать его в воду для привлечения рыб. Впрочем, рыб всех размеров и без этого было вдоволь. Они ходили в солнечных лучах, играя блеском своей чешуи. Клев не заставил долго ждать. Когда Антон вытащил какую-то мелкую рыбешку, и хотел было ее выбросить в море, Куан окрикнул его, погрозил пальцем и подошел. Взяв малявку, он насадил ее на крючок и велел забросить удочку снова. После этого многозначительно объяснил: Хороший приман для большой вкусный рыба. Антон кивнул, поняв свою оплошность, и принялся ждать. У других тоже клевала всякая мелочевка, и ее насаживали на крючок, надеясь на более крупную добычу. Наконец Жоану повезло. Он вытащил на борт полуметровую макрель. Куан порадовался за него, принял добычу, сунул ее, дергающуюся, в мешок и насадил на крючок следующую рыбешку. Потом повезло Руф, и ее рыба отправилась в мешок. У остальных долго не клевало. Они менялись местами, бросали хлебную прикормку, но рыба не попадалась. Когда пришло время возвращаться на берег, еще раз повезло только Жоану. Он поймал окуня.
– Ты, наверное, с рыбой заранее договорился, – заметил ему Найджел.
– Он ведать рыбий язык, – заухмылялся Куан.
– На ужин рыбу разделим поровну, – с гордым снисхождением проговорил Жоан.
– Ты очень щедр, – улыбнулась ему Руф.
Когда они вышли на пляж, компания ныряльщиков уже дожидалась своей очереди порыбачить. Куан принял их на борт. А только что прибывшие разобрали маски.
Теперь Антону представилась возможность познакомиться с обитателями рифа поближе. Надев маску, он спустился с камня и погрузился в теплую воду. С непривычки было сложно разобраться, чем тут дышать, если нос зажат, как прищепкой, а трубка набралась невозможно-соленой воды. Нечаянно ее хлебнув, Антон вынырнул, торопливо содрал маску, откашлялся, давясь и сплевывая. Заметив это, Робин окликнул его, поманил пальцем из воды, и еще раз показал, как нужно дышать через трубку. Антон повторил это несколько раз, пока не получилось, после чего решился отправиться подальше от камней. И тут глазам его открылась яркая, пестрая, живая абстракция. Под ним, как в красочном сне, простирались нагромождения кораллов разных форм, они переливались в мерцающем солнечном свете, в их зарослях водились существа самой фантастической внешности, раскраски, повадок. Оранжевые, как цветы, шевелили своими щупальцами мешковатые анемоны. Розовую коралловую ветку чистили несколько полупрозрачных голубых в желтую полоску креветок. Органными трубами возвышались медные губки, а среди них вырос ажурный, как кружевная салфетка, коралл, облепленный ракушками; его веточки клювовидными губами пощипывали пестрые рыбы-попугаи, а вокруг попадались переливающиеся радужными цветами, какие-то слизни, синие звезды, буроватые голотурии. Глаза разбегались от изобилия причудливых существ, о существовании которых Антон прежде не имел никакого представления. Все жило, все двигалось, все сверкало в размеренном ритме моря. Потом Антон вынырнул, на минуту снял маску, отдышался, снова погрузился под воду и поплыл дальше. Над кораллами косяками ходили разные рыбы. Тут их можно без труда рассматривать, во всей их красоте, и мир их не хотелось покидать. Впрочем, никто и не торопил. Можно было плавать, пока хватало терпения. Антон обследовал риф и направился в другую сторону – к скалистому обрыву, как вдруг увидел еще одного местного жителя. Покачивая по сторонам своим шершавым, упругим, будто бы стальным, телом, она появилась из подводного грота и плыла прямо к нему. «А вот и акула», – мысленно проговорил Антон. Не сразу он сумел оценить ее размер. Но глаз, наконец, сориентировался, акула эта была маленькая, не больше той макрели, что недавно поймал Жоан. Никакой опасности она не представляла. Однако хищница бесцеремонно приближалась, подросла в глазах Антона еще немного и прошла так близко, что теранулась о ногу его жестким, словно наждак, боком. И скрылась с глаз. Только ее и видели. Антон и не заметил кровоточащей царапины. Боли он даже не почувствовал. Вылезать из воды не хотелось. Он лишь только вынырнул, чтобы отдышаться, и снова погрузился под воду. А потом увидел маленького осьминога. Это головастое создание с щупальцами меняло форму на глазах: осьминог то распускался и становился похожим на цветок лилии, то вытягивался весь как булава, то, зависнув на одном месте, шевелил своими щупальцами будто змеями. При всем этом он быстро перекрашивался: вначале был коричневым, потом побледнел и вдруг покрылся красноватыми пятнами, словно выбирал себе лучшее платье. Антон следовал за осьминогом, пока тот не ушел слишком глубоко. На камнях возле грота сидели множество черных ежей, и нужно было проявлять незаурядную внимательность, чтобы не уколоться об эти хрупкие игольницы. Небольшой плоский, будто лепешка, скат замер на камне, прилежно повторив окраску окружающей его буроватой поверхности. Он явно воображал себя невидимым. Тогда Антон коснулся его спины пальцем, и разоблаченный скат, волнообразно шевеля плавниками, мигом переплыл в другое место – лег на белый мозговик и быстро посветлел в тон этого причудливого коралла. Потом Антон заплыл в грот, осмотрел его маленький синий зал с очень узкими проходами в какие-то таинственные глубины острова и, не обнаружив там ничего любопытного, двинулся назад – к рифам. И вновь подводный сад предстал ему во всем своем солнечном разноцветье. Рыбы с любопытством крутились возле пловца, пощипывали кожу, исследовали, из чего он состоит. Вскоре Антон почувствовал усталость и тогда направился к берегу. Масса впечатлений переполняла его сознание яркими картинками. Антон подплыл к камню, подтянулся и взобрался на него. К этому времени на песке уже отдыхали Найджел и Руф, их восторженные голоса раздавались по всему пляжу, а Робин сидел у кромки воды и рассматривал какие-то ракушки. Увидав Антона, который пробирался по камням, Руф помахала ему.
– А у тебя кровь на ноге, – Руф показала рукой на красную струйку, когда он приблизился.
– Ерунда, маленькая акула царапнула, – объяснил Антон.
– Акула?! – удивился Найджел.
– Вот, возьми, – сказала Руф, протягивая Антону бумажный платок.
– Она проплыла мимо и куда-то исчезла, – ответил Антон, вытирая кровь.
– Где это произошло? – спросил Робин не без тревоги в голосе.
– По ту сторону камней, – показал Антон рукой, – возле грота.
– Это не хорошо, – проговорил Робин. – Запах крови может привлечь сюда более крупных хищниц. – Он поднялся и поспешил к камням, там над рифами еще плавал Жоан с фотоаппаратом.
– Жоан! – позвал его Робин. – Пора вылезать!
Но тот не слышал. Было видно, как он там плавает, выпуская пузыри, и покидать подводный мир не торопиться. Тогда Робин сам вошел в воду, поплыл к нему и вынудил вернуться на берег. Все было в порядке, хотя Жоан досадовал, что его «вернули в реальность» слишком рано. А узнав причину, стал хмуро коситься на Антона: вечно эти русские валяют дурака.
– В местных водах много акул, – стал объяснять Робин. – У этих кораллов они своего рода страж. Всякий нежелательный гость может в любой момент стать акульей добычей. Это происходит так неожиданно и быстро, что не успеешь опомниться. А каплю крови они чувствуют на расстоянии полкилометра и устремляются к лакомому источнику с максимальной скоростью до пятидесяти километров в час. Вот почему я должен был вызвать тебя, Жоан, из воды.
– Спасибо за заботу, – отозвался тот.
– Не расстраивайся, думаю, у тебя будет достаточно подводных снимков, – сказала Руф.
– Самые интересные не состоялись, – с раздражением проговорил Жоан.
– Трудно поверить, что такой славный мир могут населять кровожадные хищники, – произнес Найджел.
– Глядите, наши рыбаки уже возвращаются, – показала рукой Руф.
И действительно лодка появилась из-за мыса и стала быстро приближаться к берегу.
– У вас все в порядке? – крикнул Робин, когда Куан спрыгнул в воду, чтобы бросить ему конец веревки.
– Не волноваться, хозяин, все целы, – ответил Куан.
– Мы не ждали вас так рано, – сказал Робин, привязывая веревку к стволу. – Что-нибудь случилось?
– В том районе появилась стая акул, – проговорил Стив. – Они так и ходили вокруг лодки.
– «Куан не захотел рисковать». – «Он испугался акул». – «Ловить рыбу стало просто невозможно». – «Пришлось возвращаться», – наперебой заговорили девушки.
– Чего-нибудь поймали? – спросил Жоан.
– Только трех рыбин: макрель и сардины, – ответил Стив.
– Неплохо! – воскликнул Найджел.
– И этого вполне достаточно, – сказал Робин.
– Все хорошо, все хорошо… – со вздохом повторял Куан, разнося на подносе фруктовые напитки в стаканчиках со льдом.
Пришло время возвращаться на Румах. К тому же стал подниматься ветер и по небу пошли тяжелые тучи. Когда все собрались в лодке, и Куан завел мотор, ударил сильный дождь. Он забарабанил по тугой брезентовой крыше. Лодка устремилась прочь от берега, подпрыгивая на волнах, а пальмы с шумом покачивали длинными листьями, будто махали на прощание своим гостям.

7
Воротившись в гостиницу, ребята разошлись по своим номерам. Антон поднялся в комнату, скинул рюкзак, разложил на подоконнике несколько обломков розовых кораллов, которые подобрал на пляже и лег на кровать.
Повалявшись под вентилятором, который гнал воздух с такой штормовой силой, что грозил сдуть постель, Антон вышел во двор и сел на скамейку. После дождя вновь выглянуло солнце, и капельки воды поблескивали на цветах, будто хрусталь. Но недолго Антон покоился в одиночестве. Из-за дома послышались шаркающие шаги Ван Чуна. Антон еще в первый приезд научился их различать. Хозяин, увидав Антона, помахал ему рукой и подошел.
– Selamat petang, – сказал он.
– Selamat petang, – ответил Антон.
– Как провел время? – поинтересовался старик, присаживаясь рядом.
– Отлично, – ответил Антон. – Робин замечательный экскурсовод.
– Да, он очень умный, – ответил Ван Чун. – А почему же ты не со всеми? – заботливо спросил он. – Сегодня хороший обед.
– Спасибо, но я подожду до ужина, – ответил Антон. – Сегодня обещали пойманную во время экскурсии рыбу.
– Но тебе не следует ходить голодным до вечера, – промолвил Ван Чун. – Или тебе не нравится, как у нас готовят?
– Что вы, очень хорошо готовят, но я не могу есть в такую жару, – оправдался Антон.
Ван Чун понимающе покачал головой.
– Но ты приходи на ужин, – заговорил он опять.
– Обязательно, – пообещал Антон, собираясь уже встать и уйти куда-нибудь в сад.
– Что же тебе приготовить? – спросил Ван Чун, хватая Антона за руку, пока тот не сбежал.
– Рис и рыбу, – ответил Антон.
– А салат, фрукты, десерт? – стал перечислять Ван Чун. – Куан готовит отличный пудинг с манго и кешью.
– Я, конечно, попробую, – сказал Антон. – «Если откапаю сундук с золотом», – добавил он про себя и зашагал прочь.
– У нас будет отличный ужин, не сомневайся, дружок, – громко проговорил Ван Чун вдогонку.
«Вот еще привязался, – размышлял Антон. – Неужели он будет преследовать меня до последнего дня? А то еще начнет приносить мне еду прямо в номер, пока я куда-нибудь не сбежал, что ж, придется являться в гостиницу только на ночь. Жилье тут недорогое, понятное дело, Робин с отцом на кухне здорово выигрывают. Готовят, конечно, хорошо. Любое из блюд, указанных на четырехстраничном меню, можно заказать, когда захочется. И даже сверху того. Вчера, кстати, чай с муравьями подали. Муравьи микроскопические рыжие, сразу таких не разглядишь, вот их с сахаром в стакан и сыпанули. Несчастные сварились в чае заживо и всплыли. Пришлось их трупики ложкой вылавливать».
В своих мыслях Антон дошагал до конца садовой дорожки, прошел в калитку и повернул не вниз к лагуне, а налево – к холму. Там тропинка через рощу вела к шоссе, на противоположной стороне которого на склоне горы росла банановая роща. Больше того, оттуда открывался красивый вид на море, острова и часть городка. Фотоаппарат был в рюкзаке за спиной, Антон достал его и повесил на шею. Бананы в этом саду стояли высокие, как деревья, их широкие глянцевые листья давали зеленый полумрак. Они покачивались на ветерке, шептались над головой и дразнили желтоватыми плодами. На некоторых растениях висели большие гроздья, на других – лиловый бутон, на третьих одни черешки – кто-то из крестьян успел уже срезать бананы, пока на них не позарились крыланы. Антон заметил низко висящую гроздь, подтянулся к ней на цыпочках и сорвал один банан. Он был зеленый, твердый, а на вкус противный, после маленького кусочка, будто во рту все склеилось. Пришлось эту зелепушку выбросить. Крестьяне хранят грозди в темном сарае, и как только корочка банана примет яркий желтый цвет с бурыми крапинками, а мякоть станет сладкой и ароматной, нагружают плодами телеги и везут на базар.
Антон принялся делать снимки. Перед его фотообъективом позировали ящерицы, бабочки, сухопутные крабы. А потом Антон услыхал знакомые голоса. По дороге шли Найджел и Руф. Он торопливо выбрался из Рощи и позвал их. Молодые люди остановились.
– Ты чего тут? – спросил Найджел немало озадаченный неожиданным появлением Антона.
– Снимал бананы, – ответил он.
– Так ведь они зеленые, – сказал Найджел.
Руф весело захихикала.
– Это ничего, привезу домой, будет, что показать родным, – невозмутимо ответил Антон.
– Дорогой, он снимал, в смысле фотографировал, – объяснила Руф.
Найджел снисходительно кивнул.
– А вы куда? – спросил Антон.
– Гуляем, любопытно узнать, куда ведет эта дорога, – ответила Руф.
– Тогда можно у кого-нибудь спросить, – предложил Антон и кивнул на пожилого крестьянина в широкополой шляпе и с плетеной корзиной за спиной. Он поднимался по дороге, и когда приблизился, Антон у него поинтересовался: – Скажите, куда ведет эта дорога?
Старик остановился, посмотрел на молодых людей и сказал:
– А?.. Эта дорога? А… она ведет в деревню.
– Это далеко?
– О-о… километра три.
– Спасибо.
– А откуда вы, э? – напоследок из вежливости поинтересовался старик.
– Из Европы, – ответил Антон.
– О-о… А я с рисового поля, – проговорил тот, щурясь в улыбке. – Риса много – дети сыты – дома хорошо, – произнес он как заклинание.
После этого старик пожелал удачи и продолжил путь, а Руф поглядела на ребят и протянула:
– А-а… О… Нет, в такую жару идти в деревню не хочется, не лучше ли пойти на пляж?
– Можно и на пляж, – безропотно согласился Найджел. – Там сейчас Жоан и Элвира. Они после обеда собирались.
– Отлично, идем, – подхватил Антон.
Тогда они свернули на тропу и зашагали через рощу к лагуне. Как оказалось, на пляже были еще и Стив с Джилл. Они лежали на покрывале в жиденькой тени казуарина. Остальные плескались в лагуне. Антон разделся и пошел в воду. Выкупавшись, он вернулся к рюкзаку, сброшенному возле камней, накинул на плечи рубашку, чтобы не сгореть, и достал записную книжку, решив добавить в нее записи об утренней экскурсии на Коралловый остров. А потом вдруг на него снизошло, и он набросал нечто рифмованное:
Искал себе я утешений
И получил сполна.
Едва я Родину покинул,
Бродягой, терпящим лишенья,
Мной занялась Судьба.
С тех пор ни дня без потрясений:
Капризна же Она!
Написав это, Антон поглядел на бегущие к берегу волны, прислушался к шелесту пальмовых листьев над головой, посмотрел на Стива и Джилл, как они там лежат, потом на купающихся Жоана, Руф, Элвиру, и наконец, увидел сидящего на песке Найджела, подумал и продолжил:
То бриз удачи мне повеет,
Неся в подарок кучу радостных мгновений, –
О, как Она со мной нежна!
Оторвавшись от записей, он снова посмотрел на море. Потом на Джилл. Она поднялась, и только сейчас Антон увидел, что она без верхней части купальника. Джилл направилась к воде, а следом двинулся и Стив. Они погрузились в воду. Потом долго стояли в обнимку, но в мерцающих серебристых бликах были видны только их головы, торчавшие, как поплавки. «Была бы сейчас тут Салли, – мечтательно подумал Антон. – Бог Кама прослезился бы от счастья, которого мне не дано». И Антон снова заскрипел карандашом по бумаге:
То морем штормовых волнений
Жестоко бросится Она.
Куда ни посмотри –
Не знаешь, где искать спасенья,
Когда Судьба со мной бывает зла.
Поставив точку, Антон сунул блокнот в рюкзак. Поднялся, подошел к Найджелу и сел рядом. Найджел был в майке и плавках. В воду лезть ему не хотелось. Он сидел и глядел, как там резвятся другие.
– Странный здесь мир, – проговорил Найджел.
– Почему? – спросил Антон.
– Ни косяка, ни джина, ни любви под солнцем.
– На счет первого не знаю, а остальное разрешается в отведенных для этого местах.
– Вот именно. В Индии все разрешается. Здесь – сплошные запреты.
– Индийскую философию не понять без галлюцинаций.
– Разумеется, откуда бы у индусских богов возникло столько рук?
Тут к ним подошел Жоан. Сначала он поскакал на одной ноге, склонив голову, чтобы вылить из уха попавшую в него воду, затем на другой с той же целью и, покончив с этим, сказал:
– Видите те орехи? – показал на пальму, склонившуюся над водой.
– Ну и что? – спросил Найджел.
– Кто достанет? – продолжил Жоан.
– Зачем это? – с недоумением сказал Найджел.
– Ради спорта, – ответил тот.
– Сбить шестом, и все дела, – проговорил Антон. – Я уже таким спортом занимался.
– Где? – спросил Жоан.
– Не важно, – промолвил Антон.
– Надо без шеста, – объяснил Жоан. – Устроим соревнования, кто заберется на пальму и сбросит больше кокосов.
– А что, неплохая идея, – согласился Антон.
– Спятили? – все еще недоумевал Найджел.
– Но это игра, – сказал Жоан.
– Попробуем, – оживился Антон.
– Скажем Стиву? – предложил Найджел.
– Эй, Стив! – позвал Жоан. – У нас тут отличная идея!
«Лучше не бывает», – заметил про себя Найджел, опустив брови.
– Какая идея? – лениво отозвался Стив, который сейчас нежился с Джилл на мелководье. – Что вы еще придумали?
Жоан пересказал ему правила игры, и Стив согласился. Поднявшись из воды, он направился к пальме, за ним пошла Джилл. Ребята уже стояли там и смотрели на кокосы.
– Джилл, вот тебе часы, – сказал Жоан. – Нужно следить за временем. Каждому даем три минуты, O. K?
– Пять, – возразил Стив.
Не смотря на то, что пальма была низко наклонена, забраться на нее оказалось нелегко. Найджел первым лезть отказался: Кто придумал, тот пусть и лезет. Поэтому отправился Жоан. Джилл засекла время. Жоан как мог высоко подпрыгнул, схватился за ствол, взобрался на него и полез, отталкиваясь ногами и перехватывая руками. Остальные бросили жребий: бумажки (выдранные из записной книжки Антона) с порядковыми номерами перемешали в соломенной шляпе Руф, а потом стали тянуть. Вышло, что следующим лезет Найджел, затем Стив и Антон.
Жоан приблизился к плодам на третьей минуте, схватился за самый большой орех и стал его крутить, пока тот не сорвался и не плюхнулся в воду. На пятой минуте он сорвал еще один орех. И до истечения времени успел-таки сбросить третий. После этого он с торжествующим воплем спрыгнул в воду, подняв фонтан брызг. Найджел полез точно также, но скорость его была невелика, поэтому, когда он добрался до кокосов, его время вышло. Пришлось возвращаться, но в какой-то момент он глянул вниз, не удержался и плюхнулся в воду. Стив успел сорвать только один орех. Антон подобрался к орехам на четвертой минуте и сбросил один за другим пять орехов.
– Как тебе это удалось? – с нескрываемой досадой в голосе спросил Жоан.
– Я же говорю, был однажды опыт, – уклончиво ответил Антон.
– Подсмотрел за обезьяной, – сумничал Найджел.
– А что в награду? – спросила Джилл.
– А мы не договаривались, – вдруг опомнился Найджел.
– Как же вы так? – покачала головой Руф.
– Кокосы и будут в награду, – предложила Элвира.
– Да, вполне разумно, – согласилась Джилл.
После этого интерес к «спорту» пропал. Кокосы так и остались плясать на волнах, плавали, пока море не отфутболило их обратно на пляж. Антон не стал их подбирать, всем заявив, что пусть лучше они прорастут и разовьются в новые пальмы. Этот его благотворительный жест обществом был воспринят положительно. А тем временем на песок уже ложились длинные тени деревьев.
Перед возвращением решили отдохнуть под старыми деревьями.
– Тебе принести чего-нибудь? – вдруг спросил Стив.
– Колу со льдом, пожалуйста, – лениво ответила Джилл и вздохнула: – Так жарко.
– Лед? – удивился Стив. – Откуда здесь лед?
– Да вон его сколько, – показал рукой Найджел в сторону моря.
В ослепительном блеске солнца повсюду до горизонта громоздились величественные айсберги. Они были так прекрасны, что захватывало дух. Ветер сдувал с них снежную пыль, поднимал над ними метель, обрушивал в море лавины. «Каким течением пригнало их в этот жаркий климат?» – уливлялся Антон.
Все поднялись с песка и столпились у кромки воды.
– Красиво, правда? – промолвила Руф.
– А там еще и еще, – заметил Жоан. – Как их много!
– Откуда они? – удивилась Джилл.
Этого никто не знал.
– Они просто мираж, – предположил Стив.
– Не похоже что-то, я чувствую, от них веет холодом, – сказал Найджел.
– Надо к ним сплавать, – сказал Жоан.
– Антарктида! – промолвила Руф.
Солнце скрылось за мысом, когда ребята друг за другом двинулись по тропе. Антон остался на пляже до наступления темноты. Он сел на песок и слушал шелест морских волн. Айсберги растворились в вечернем воздухе. Время от времени откуда-то доносилось протяжное гудение раковин и женское улюлюканье. Антон и раньше слышал такие странные звуки, но не понимал, откуда они происходят, пока не объяснил ему Робин. Оказывается, это местные индийские переселенцы благодарят богов за пищу в их доме. И однажды Антону довелось наблюдать, как индианка во дворе своей хижины совершала пуджу: перед входом она соорудила из песка маленький холмик, посыпала его рисом, украсила вокруг цветами гибискуса, а на вершину поставила горящую лампадку, после этого женщина села перед сооружением и заулюлюкала, тогда из хижины вышел ее муж, встал у крыльца и стал гудеть в раковину, а женщина продолжала улюлюкать, хлопая ладонью по губам. Таким способом они привлекали внимание богов. «Ом, победа тебе, бог Вишна, господин Вселенной… Не отвергай наши мольбы, о Хари. Ты защищаешь преданных тебе. Победа тебе, о Хари. Ты вознаграждаешь пищей тех, кто возносит хвалу тебе, избавитель наш от печалей, о Хари…» И теперь под гудение раковины на море опустилась темнота, в небе замерцали звезды, и миром овладел покой.

8
На ужин все собрались у Робина. Про айсберги никто почему-то не вспоминал. Антон тоже решил ничего Робину не говорить. Очень хотелось есть. Долгожданная рыба была зажарена по всеобщему заказу: с лимоном и подана с разными, по желанию, соусами. Гарниром были рис, картофельные чипсы, овощная самусса, приготовленная Амритой без острых пряностей – отступление от всех кулинарных норм – специально для иностранцев.
– Мой желудок горит от восточных блюд, – жаловался как-то Жоан. – Неужели нельзя обойтись без перца?
– No problem, – отвечал Робин. – Сделаем. Но должен предупредить, вкус будет значительно уступать оригиналу.
– Да мне плевать на оригиналы, только без остроты, ладно?
– O. K.
Пойманную рыбу разделили на всех. Ее особенно было приятно есть, потому что добыта собственными силами. А если учесть, что вторая группа подверглась нашествию акул, то ценность той рыбы утраивалась.
– Эти акулы помешали нам, – проговорила Джилл. – Мы бы поймали еще больше.
– Да и этого вполне достаточно, – сказал Стив.
– Эти акулы вечно лезут не в свое дело, – промолвила Руф. – Со мной был случай несколько лет назад. Мой друг Мартин…
– Стоп, – сказал Жоан. – Извини, с этого момента не торопись. Расскажи подробнее.
– Хорошо, – согласилась Руф.

История об акульем споре
В тот год я и мой одноклассник Мартин проводили каникулы на острове Тиоман. Это к востоку от Малакки. Мы там гостили на яхте шотландского друга моих родителей. Брайан со своей женой Лайзой и двумя мальчиками путешествовал по Малайским островам. Некоторое время накануне мы переписывались по Интернету и вот встретились.
Это были прекрасные дни. Беззаботное времяпровождение под тропическим солнцем среди островов на теплом море. Мы посещали чудесные острова, отдыхали на безлюдных пляжах, купались и делали еще много разных приятных вещей. Яхта была небольшая, белая, как чайка, с широкой палубой, уютными каютами и отличным баром. Лайза хорошо готовила. Нам только и нужно было, что причалить у небольшого городка, пополнить запасы продуктов и плыть дальше. Брайан занимался подводной фотоохотой и рыбалкой. По вечерам все мы садились перед его ноутбуком, и он показывал нам свои потрясающие снимки, комментировал, рассказывал потрясающие истории. Каждый день он и Мартин, облачались в специальный костюм, погружались в воду и охотились на макрель. Рыба в холодильнике не переводилась. Лайза делала из нее разнообразные блюда. А я помогала ей и кое-чему в этом кулинарном деле научилась. Лайза была очень к нам расположена. Приятная милая женщина, и мне с ней было интересно. Правда, мальчишки доставляли ей массу забот. Одному семь, другому пять лет, оба взбалмошные, всюду лезут, бегают. Иногда спасал компьютер; и то, если в очередном городке удавалось раздобыть диск со свеженькой игрой.
На ночь мы обычно останавливались неподалеку от берега, в каком-нибудь тихом заливе. И тогда с острова доносились пение ночных насекомых, ароматы цветов и странные никому непонятные голоса невиданных животных. А с моря дул теплый ветерок. Вот как сейчас.
Однажды мы всей компанией ужинали поздним вечером. Был сильный ливень. В небе ужасно грохотало. Яхту сильно качало на волнах. Детей отправили спать, а мы удобно устроились в баре: кто в мягких кожаных креслах, кто на диване, – пили пиво, лакомились сочными устрицами с картофельными чипсами и разговаривали. Не помню, о чем тогда мы с Лайзой болтали, неважно, а… кажется, о детях. Ну вот, а мужчины, конечно, рассуждали о прелестях подводной охоты. Они все дни, что мы гостили на яхте, о том только и говорили. Помню, было уже очень поздно, когда между ними вдруг разгорелся отчаянный спор. Мы с Лайзой невольно переключились на ребят и прислушались. Мартин, видимо, хватил немного больше пива, чем ему требовалось, и вдруг стал убеждать Брайана, что сумеет справиться с любой акулой, с какой бы не столкнулся в море нос к носу. Брайан, конечно же, разубеждал Мартина. Но холодный, довольно спокойный и надменный его тон ужасно Мартина взвинтил. Парень совсем потерял голову, и стал рассказывать, как себя вести в случае атаки акулы. На это Брайан только снисходительно ухмылялся. А потом не удержался и предложил поставить бутылку пива, если Мартин сумеет акулу перебороть. Представляете? Полный бред. Но Мартин сразу согласился. Это был самый глупый спор на свете. Жизнь человека и бутылка – да разве можно сравнивать?! Мы с Лайзой в недоумении переглядывались, но прекратить спор не могли, надеялись, сойдет на нет сам по себе. В конце концов, так оно и вышло. Мы разошлись по кроватям. Однако Мартин был так разгорячен, что не мог долго уснуть, еще долго бормотал всякую чепуху об акулах. «Человек хитрее и умнее этой рыбы, пусть хоть у нее бесконечная пропасть острейших зубов, – рассуждал он. – И я знаю, как ее атаку отразить». Я соглашалась с ним, успокаивала, как могла, и была уверена, что наутро все забудется, и заснула только следом за Мартином.
Но я ошибалась. Со следующего дня для меня началась пытка. Мартин сам искал себе приключения. Он задался целью поймать акулу и притащить ее на борт. В тех водах акул было много, но все больше маленьких, а Мартин искал хищницу покрупней. Вместе с Брайаном они уходили на подводную охоту, а я начинала беспокоиться. Я уже решила устроить скандал, потребовать, вернуться домой. Поверьте, поначалу это было и в самом деле невыносимо, я не находила себе места, особенно, когда оба подолгу не возвращались. Но Лайза смогла меня убедить, что в этих водах опасных больших акул не водится. Я мало-помалу стала успокаиваться. А через пару дней о споре больше не думала. Мы по-прежнему курсировали среди островов, наслаждались отдыхом и просто радовались жизни.
И вот это случилось. Мне даже сейчас тяжело продолжать эту жуткую историю. Потому что тот день превратился в кошмар. Мужчины ушли под воду, Лайза занималась с детьми в каюте, а я сидела на залитой солнцем палубе в шезлонге под большим зонтом и читала книгу. О споре я больше не вспоминала. До берега было весьма далеко. Под нами простирались рифы, вокруг удивительно красивая небесно-василькового цвета вода и повсюду разбросаны изумрудные острова. Я время от времени поднимала глаза от книги, глядела, не возвращаются ли ребята, снова читала. А потом вдруг увидела плавник. Акула. Я отчетливо ее видела, мне казалась, она преследовала ребят, которые должны были быть в том районе. С бьющимся сердцем я поднялась, отбросила книгу и встала у борта. Все внимание мое было приковано к происходящему. А вокруг какая-то тревожная тишина, будто весь мир замер в ожидании. Так оно и было. Когда я увидела ребят, замахала руками, стала кричать, торопить. Наверное, это было моей глупой ошибкой. Как только Мартин услыхал, что появилась акула, он даже обрадовался. Вместо того чтобы последовать за Брайаном на борт, он осмотрелся вокруг, увидел акулу и двинулся к ней, проверять свои теоретические знания. Я была вне себя от горя, отчаяния и собственного глупого поступка. Не надо было кричать. Брайан, не будь дурак, поднялся на яхту, снял с себя водолазный костюм, спустил на воду моторную лодку. Все это время я кричала, умоляла его, просила вытащить Мартина из воды. Брайан, храня спокойствие, забрался в свою лодку и поплыл на помощь. Услыхав мои крики, на палубу выскочила Лайза с детьми. Они встали рядом со мной.
Все происходило от яхты довольно далеко. Нужно было сбегать в каюту за биноклем, но я не могла оторваться ни на минуту, как будто приклеилась. Лайза тоже нервничала, сжимала в кулаке какую-то игрушку, так что та задушено попискивала. Так мы стояли и вглядывались в море. Не собираясь вытаскивать Мартина за шкирку из воды, Брайан остановился неподалеку, выпрямился в лодке, держа наготове ружье, и невозмутимо наблюдал. Потом я орала не своим голосом, чтобы Брайан немедленно заставил Мартина подняться в лодку. Со мной случилась истерика. Я колотила руками по перилам, до хрипоты кричала, грозилась потопить эту чертову яхту. Но толку не было.
Что там случилось под водой, я узнала позже. Но то, что я могла разглядеть, было ужасно, а то, что не было видно, то дорисовывала моя напуганная фантазия. Акула действительно была большая. И Мартин пошел на нее в «рукопашную». Мне казалось тогда, в воде он недооценил ее размеры. Вскоре мы с Лайзой увидели кровь, которая клубами поднималась к волнистой поверхности и расплывалась. В отчаянии я закрыла глаза руками и разревелась. Лайза прижала меня к себе и кляла своего мужа за бездействие, на чем свет стоит. Дети прыгали на одном месте и звали папу. А тот терпеливо ждал, когда акула совсем уже разделается с Мартином, так, что и похоронить будет нечего. Я обещала убить его за это. Наконец Брайан зашевелился, положил ружье в лодку, подплыл к месту битвы, перегнулся через борт и стал затаскивать труп. Я так и видела окровавленный труп моего бедного Мартина. Но Лайза, утешая меня, объясняла, что ребята достают из воды мертвую акулу, что Мартин жив, и что сейчас они прибудут. Наконец из воды показался Мартин. Этот подлец Брайан подал ему руку и помог забраться в лодку. Смешанные чувства переполняли меня: я ревела от ужаса, обиды, отчаяния.
Когда Мартин поднялся на яхту, я увидела, его костюм был порван, сам он ранен и весь в крови. Он подошел ко мне с победоносной улыбкой, а я отвесила ему оглушительную пощечину. Только после этого мне стало легче. Лайза тем временем выговаривала мужу, да тому было все равно, он только посмеивался. Потом мне пришлось обрабатывать раны Мартина. Сколько же глупостей я наговорила ему в тот раз. А он только ухмылялся. В конце концов, я сказала, что за одну парту с ним больше не сяду. Но это я уже слишком погорячилась.
Весь остаток дня Лайза отпаивала меня успокоительными средствами. Мартин фотографировался с убитой им акулой. А дети исследовали поверженную хищницу.
После этого случая мы еще несколько дней ходили на яхте среди островов, загорали, купались, залечивали раны. Расстались мы с семьей Брайана друзьями. До сих пор переписываемся. Господи, но как это было ужасно.

Выслушав историю Руф, все некоторое время пребывали в задумчивости.
– Ну что же, очень занятно, – проговорила, наконец, Джилл.
– Как-то все тревожно, – промолвила Элвира.
– Но все обошлось, – вздохнул Стив.
– Кто-нибудь еще желает рассказать свою историю? – спросила Джилл, оглядывая лица ребят.
Молчание.
– Антон, ты не забыл? – проговорил вдруг Жоан. – Ты обещал нам три истории.
– Осталась еще одна, – подсказал Стив.
– Я помню, – ответил Антон.
– Учти, история должна быть захватывающей и правдивой, – улыбнулась Джилл.
– И без соплей, – добавил Жоан.
Антон на минуту задумался. Все ждали. «Самый лучший рассказ будет о жизни на Отшельнике, – рассуждал он про себя. – Этот был бы наверняка призовым. Бесплатный ужин с пирогом гарантирован. Но нарушить обещание, данное Жун Фэн в музее, я не могу. Придется вспомнить о чем-нибудь другом, из прошлого. Да, о пожаре, например». – И вновь эта мысль, как сорная трава, пробилась в трещине его сознания. А стоит ли об этом рассказывать? И вдруг воспоминание о пожаре вновь овладело им с неистовой силой, вбирая в себя все его существо, оглушая, всасывая, растворяя в себе, как хищная тварь, от которой некуда бежать. Не стало сил скрываться это дальше. Теперь больше некуда. Не унести это в могилу. Антон решил: – «Или сейчас или никогда». Немая борьба внутри стихла. Собравшись с мыслями, Антон, старательно скрывая волнение, начал рассказывать свою историю:

Пожар внутри
Теперь я понимаю, этим давно надо было поделиться. С кем угодно. До сих пор не было случая. Или, может быть, мне не хватало смелости. А тут игра такая. Значит, пришло время объясниться. А произошло вот что.
Я и двое моих приятелей задумали искать древние ценности. Решили копать курганы, продавать находки, потом основать доходное дело и разбогатеть. Прибалтика полна историческими событиями. Бывшие жители Пруссии перед изгнанием много своего добра всюду попрятали. Где ни капни – обязательно что-нибудь ценное попадется. Вот и янтарную комнату до сих пор ищут. А мы решили вскрывать языческие святилища. В прежние времена даже золотые предметы находили. Мы были уверены – и нам повезет. Я готовился тщательно: начитался книг по истории, ходил в краеведческий музей, в научную библиотеку, в архиве изучал старые карты. Выносить документы из архива мне не разрешили. Даже снять копии не дали. Вот и пришлось тайком выдрать страницу, на которой были отмечены прусские селения. Сложил ее во много раз и спрятал в карман. Эта ворованная карта нам больше всего и пригодилась. Все – ради наживы. Потом выезжали с картой в район, беседовали с местными жителями, искали древние захоронения. Бывало, нам даже дарили всякий антикварный мусор: кто ржавый немецкий кольт, кто пивную бутылку позапрошлого века, кто тевтонский топор. Коллекция пополнялась быстро. А мы ведь еще не приступили к разграблению прусских могильников. Один старик-знахарь подарил мне сушеный корень петрова креста. Объяснил, эта штука хорошо помогает кладоискателям. Я сунул этот корявый амулет в карман и потом с ним всегда ходил. Кроме того старик рассказал, в здешних местах много ценных лекарственных растений произрастает, которыми пользовались еще пруссы тысячу лет назад. Кажется, этот старик с каждой травинкой здоровался. Тогда я был уверен, в нашем деле поможет сверхсила. И вот поиски начались.
Мы все выходные проводили в раскопках. Чего только не находили! Но в основном ненужный хлам. Многие прусские курганы были уже вскрыты старателями или учеными. Найти нетронутый – сложная задача, и мы готовы были весь лес перекопать со всеми его ценными растениями. Однажды нам все-таки повезло. Мы нашли могильник. И начали там копать. Действительно мы не ошиблись, потому что едва не провалились в древнее погребение. Лопаты то и дело лязгали по камням. И наконец нам удалось найти первую погребальную урну полную янтарными, бронзовыми и серебряными украшениями. Даже несколько римских монет в ней оказалось. Провозились мы до вечера, вымотались, промокли от пота под солнцем. Я много курил. Никогда больше пачки в день не выкуривал, а тут и не заметил, как вышло целых две! Вот как был увлечен. А работы оставалось еще много. Тогда мы решили пропустить занятия в школе и вернуться к раскопкам завтра. Не бросать же вскрытый курган полный ценностями из-за учебы. Но побеспокоенные духи предков как будто решили нам отомстить за вмешательство в их мир, и потянулись неприятности как по цепочке.
Погода в те дни стояла сухая. В мае такое редко бывает. На сей раз, мы откопали еще две погребальные урны, заполненные ценным добром какого-то умершего прусса. В ней были фибулы, наконечники для стрел, янтарные брошки, монеты. В конце дня я предложил всем приехать сюда завтра и продолжить раскопки. Но ребята отказались: испугались неприятностей в школе – скоро экзамены. Тогда я решил действовать один. Пока весь курган не выпотрошу – дело не оставлю. Но лучше бы я и в самом деле успокоился и вернулся к занятиям. В тот день я провозился до вечера. Нашел только одну урну, вытряхнул содержимое на землю и сложил предметы в мешок. Потом выкурил последнюю сигарету, щелчком запустил окурок в траву, собрался и пошел на железнодорожную станцию. Уже из окна отъезжающего поезда я увидел, как над лесом поднимается серый дым. Признаюсь, я не сразу сообразил, откуда он взялся. Но потом вспомнил о брошенном в сухостой окурке. Надо было немедленно вернуться, потушить огонь или предупредить соседнюю деревню о пожаре. Но я так вымотался за день, что выйти на следующей станции не решился. Только через неделю, когда мы с друзьями приехали в деревню, узнали о трагедии. Знахарь нам все и рассказал. У меня так вся картина и прошла перед глазами.
В лесу загорелась сухая трава. Затем огонь перекинулся на сосны. Тут ветер подхватил его и понес на деревню. Пламя бушевало так, что не только селяне сдержать его натиска не смогли, но и пожарные несколько дней тушили. Разгорелась настоящая битва. С темным чадом, треском и гулом шел огонь на деревню будто демон. Местные жители задыхались в дыму. Они стали покидать дома. А пожар, уничтожив часть леса, вырвался на опушку и сожрал там пасеку, а потом стал приближаться к огородам. Тут его и остановили. Позже в газетах появились репортажи об этой трагедии. Оказалось, один ребенок едва не погиб, надышавшись едкого дыма, но спасли. Никто, кроме меня одного, не знал, отчего возник этот страшный пожар. Версий было много: туристы, окурок, умышленный поджог. Но правды не знает никто.
Я впервые рассказал эту историю. Потому что не могу больше таскать в себе эту тяжелую вину. И домой если вернусь – обязательно всем расскажу. Я должен признаться.
Долго я скрывал. Боялся, что друзья догадаются. Но они даже не подозревали меня. Жалели, что из-за пожара не сумели докопать курган, что теперь там одно пепелище. Я пытался забыть. Но эта беда не выходила из головы. Пожар как будто поселился во мне. И некуда было деваться. Вы, наверное, не представляете, какие начались мучения. Прокуратура завела уголовное дело. Вели расследования, опрашивали подозреваемых, собирали улики. Что ни день об этом писали в газетах. Сначала я покупал их, следил за событиями, а потом стало дурно от них, пришлось отказаться. По телевидению тоже передавали о ходе этого жуткого дела. Но я не смел раскрыть свою тайну. Даже самому себе боялся признаться. Знахарь мог выдать. Я опасался, что если он видел меня в лесу, то расскажет. Но, похоже, он обо мне и не думал. Видимо, так жалел о своих сгоревших растениях, что все мысли были только о них, а не о виновнике. Вскоре я понял, что нахожусь вне подозрения, даже успокоился немного. И уговаривал себя: ну и что, даже если накажут, дальше-то что? Лес, деревню, пасеку знахаря все равно уже не спасти. Хорошо, что люди не погибли. А знахарь переживет горе, да найдет себе другое место для промысла. Но страх разоблачения постепенно сменился чувством вины. Я понимал, что не прощу себе этого пожара, и в тайне казнил себя. Ведь я мог вернуться в тот раз и погасить огонь, прежде чем он поднялся на дыбы. Мог защитить лес. Я рассчитывал, со временем все пройдет, но жестоко ошибался: тревога во мне все возрастала. Бывало, мне казалось, что обо мне все узнали. Вычислили. Я сидел на уроке и ждал, сейчас откроется дверь, войдут директор и милиционеры, выставят меня перед всем классом и объявят трусом. Именно в снах так и происходило. Я просыпался в слезах и благодарил судьбу, что это только снилось. До сих пор этот кошмар иногда приходит по ночам. Я боялся, что меня во сне или в бреду подслушают, а потом выдадут. Я теперь думаю, что должен был давно признаться. Чтобы в газетах написали: преступник найден и будет наказан. Другим хороший урок. А то безнаказанность – плохо. Но думал ли я тогда об этом? Глупо мечтать, будто от горя далеко уехать можно. Нет. Вина всюду следовала со мной. Она ухватилась за меня костлявыми пальцами, шипела в спину и не отпускала за подлость мою, – (эту последнюю фразу Антон прошептал одними губами по-русски). Да она и сейчас меня держит. Проникла внутрь, вцепилась в душу и кусает. Яд. Огонь до сих пор иногда преследует меня даже во сне. Однажды я понял, эта вина и есть пожар, поселившийся во мне. Он грозится сжечь меня изнутри. Тот пожар, значит, и лес, и пасеку, он и меня спалил. И спастись я уже не мог. Было поздно. Я заболел.

Закончив, Антон потупил взор.
– Очень тяжелый случай, – проговорила Руф со вздохом.
– Пожалуйста, не убивайся так, – с нежной улыбкой сочувствия промолвила Джилл, – времени прошло много. Исправить ты уже ничего не сможешь. Все то, что сгорело – из пепла не вернешь. Важно, что ты наконец-то решился о своей беде рассказать.
– Какая-то мрачная занудная история с дурным концом, – сказал Жоан. – Никогда бы не стал делиться этим со всеми. Ну разве что с близкими.
– Ты не прав, – возразила ему Элвира. – Антон хорошо сделал, что рассказал. Я бы не вынесла такой тяжести больше года.
– Ты не обделен терпением, – заговорил Найджел, пристально взирая на Антона. – Столько времени страдать – немыслимо!
– Что я говорю! – воскликнул Жоан. – Я бы давно признался родственникам, и мы нашли бы верное решение вместе.
– Ты говорил совсем другое, – с укором заметила ему Джилл.
– Именно это, – заверил Жоан.
– Я читала, пожары в России несут опасность Европе. Они поднимают в небо дым и пепел с чернобыльскими частицами. Теперь мы все отравимся, – горестно сказала Руф.
– У нас ничего подобного в газетах не писали, – возразил Антон.
– Значит, в России опять скрывают правду, – вздохнул Жоан.
– Ерунда, – сказал Найджел. – Какие-то глупые происки оппозиционной прессы.
– Россия торгует оружием. Повсюду от него гибнут ни в чем не повинные люди, – с укором продолжала Руф. – Ведь это ужасно.
– Все торгуют, – заметил на это Стив.
– Но лично я не торгую, – нахмурился Антон.
– А кто выбирает ваше правительство? – в глазах Руф блеснул огонек презрения.
– Ну хватит, – отрезала Джилл. – Будто и поговорить больше не о чем.
– Все в порядке, Антон, – сказала Элвира доброжелательно. – Уверена, тебе стало чуточку легче. Власть вины сделалась слабее.
Антон грустно кивнул, чувствуя, словно жар и в самом деле схлынул с его сердца. Старое скорбное чувство вдруг оставило его, но это не было избавлением. Это было какое-то временное облегчение. Он теперь был готов ответить за проступок, хоть и перед случайными слушателями. А если удастся вернуться домой живым, то и там признаться будет легче.
– Больше года такую тяжесть в себе носил, – продолжал удивляться Найджел. – Терпеливый, наверное, думал само собой пройдет. А оно только хуже.
– Послушай, дружище, а ведь ты можешь кое-что поправить, – оживился Стив, до сих пор он лишь хмуро подпирал указательным пальцем наморщенный лоб; Антон перевел на Стива исполненный надежды взгляд. – Было бы неплохо на том пожарище высадить молодые деревья. Лес наверняка восстановится.
– Хорошая идея, – закивала Руф.
– Думаю, любой нормальный человек сделал бы это на твоем месте, – заключил Стив.
– И лес посади, и ценности в музей сдай, и вырванную из документа страницу в архив отнеси, – перечислил Жоан не без ехидства.
– Я думал об этом, – признался Антон, – но потом я заболел, и не было сил сажать деревья.
На что он надеялся, рассказывая свою историю, и сам не знал. Тема сама собой выпросилась наружу. Не сумел удержать. Антон и не рассчитывал таким способом облегчить свои страдания. Но ему повезло. Старая вина, засевшая глубоко, как заноза, теперь стала немного слабее. Жаль, что время упущено.
– Я всегда считал: русские из любой искры сделают пожар, вместо того, чтобы ее вовремя погасить, – между тем продолжал рассуждать Жоан.
– Но такое могло случиться где угодно и с кем угодно, – заявила Элвира.
– Думаю, это национальная особенность, очень любопытная, между прочим, – возразил Жоан, и лицо его снисходительно скривилось: он уже приготовился кинуться в спор.
– Но мы не о национальности, – поспешила сообщить Джилл.
– А я думал, вся эта история только о том и повествует, – возразил Жоан.
– Не стоит об этом, люди всюду разные, – проницательно заметил Стив.
– А может, это болезнь? – предположил Жоан и обвел всех вопросительным взглядом. – Тогда любой ее может подхватить.
– Дорогуша, не говори  глупостей, – попросила Элвира.
– Если это болезнь – то ее можно вылечить, если национальная особенность – то ее следует уважать, – глубокомысленно изрек Найджел.
– Это почему? – вскинул брови Жоан.
– Ради собственной безопасности, – просто ответил Найджел тем же философским тоном.
Антон нахмурился, он вовсе не желал, чтобы его стали разбирать как предмет изучения по полочкам.
– А я ничей покой не разрушаю, – заявил он.
Жоан, как опаленный, хлопнул по столу ладонью.
– А для чего же ты рассказывал?! – вспыхнул он. – Твоя история смертельна для самого стойкого покоя. Я даже почувствовал жар твоего пламени в лесу. Или ты надеялся облегчить свою душу? Похоже, наше мирное существование отныне разрушено надолго.
– Если ты успокоишься, мир уже сейчас наступит, – проговорила ему Руф.
– Русские такую задачу зададут, что ее никто не может решить, – промолвил Найджел.
– Брось язвить, – попросил его Стив. – Этот пустой разговор не хуже любого пожара охватил всю нашу компанию. Не лучше ли сменить тему?
– В самом деле, поговорим о чем-нибудь другом, – поддержала его мысль Элвира и заулыбалась на обе стороны.
– Может кто-нибудь еще желает рассказать? – поинтересовалась Джилл.
Наступила задумчивая тишина.
Потом Найджел сделал глоток джина, поставил стакан и вдруг предался давнишнему воспоминанию, которое можно охарактеризовать как

Тяжелое бремя вины
Мне было лет десять. Стоял знойный летний день. Наша тихая улица, казалось, дремала в эту пору. Можно было подумать, все ее население в одночасье куда-то пропало. Деревья вдоль тротуаров, цветы в палисадниках и сами дома – все разомлели под солнцем. Никто и не помнил уже о проливном дожде, что несколько дней орошал эту землю и прекратился только на утро. Я без дела слонялся по нашему двору. Мне представлялось, будто я на всей земле остался один и никому не нужен. Тогда я решил искать себе занятие и взялся поливать мамину любимую клумбу из шланга с душевой насадкой. Мама никому не доверяла эту работу, поэтому я и решил полить, пока ее нет дома. Когда мне это надоело, я взял папин журнал про машины, сел в шезлонг и стал неторопливо листать. Вскоре мне стало не понятно, чего интересного находит папа в этом скучном журнале, поэтому и это занятие мне быстро наскучило. Потом я взял мяч старшего брата Ральфа, пока тот с друзьями отдыхает где-то на побережье (его мяч лучше моего, да еще с автографом самого Паулу Феррейра) и стал на счет подбрасывать его коленкой. Затем я начал пинать мяч, гоняя по нашей лужайке, и так увлекся, что, думаю, мяч был не в восторге от моего энтузиазма. Он явно решил, будто я от скуки сошел с ума. Ох, и достанется мне от Ральфа. В какой-то момент я ударил по мячу с такой силой, что тот перелетел через ограду и ударил в окно соседнего дома. Покой нашей улицы вдребезги разбило рухнувшее стекло. От ужаса я на мгновение застыл. Мне казалось, весь мир обернулся на этот страшный звон. Но мне повезло. На мое счастье никого поблизости не оказалось. Соседи тоже отсутствовали. А мяч рикошетом отлетел и покатился по садовой дорожке, как ни в чем не бывало. Раз уж моего проступка никто не заметил, можно еще надеяться на удачу. Беды я не хотел. Тем более что с теми соседями, а это была пожилая очень сварливая чета Томпсонов, отношения у нас всегда были погаными. Особенно ухудшились, когда я трехлетним ребенком случайно забрался на соседскую клумбу и нарвал маме пышный букет тюльпанов. Получилось очень красиво, но моего счастья никто не разделил. С того времени мне было строго настрого запрещено ступать на их территорию. И вот снова возник повод для обострения дел. Нужно было спасаться. Пока никого нет, я осторожно перелез через ограду, подобрал мяч, вернулся домой и убрал его с глаз подальше. А потом ушел в городской парк до вечера.
Вот тогда-то и потянулись тяжелые часы испытания. Я бесцельно бродил среди аттракционов; потом ел мороженое, и оно оказалось отвратительным, будто создано из прокисшего молока; затем катался на каруселях, но меня едва не вывернуло… чего бы я ни делал, не мог избавиться от печальных мыслей скорого разоблачения. Хоть домой не возвращайся. Весь остаток дня мне так и мерещились ненавистные, подозрительные, ядовитые взгляды Томпсонов, недовольство родителей и наказание. Меня могли наказать лишением карманных денег на месяц. Если так, мне не на что будет покупать корм золотой рыбке Мистеру Деннисону, и тогда он сдохнет в своем аквариуме. Нет, ради Мистера Деннисона я должен молчать. Словом, я не знал, куда себя девать. Пытался строить оправдательную речь. Надеялся, чистосердечное признание смягчит приговор. Но все это ни сколько не помогало. А время ползло бесконечно долго. Потом я задумал переложить вину. На кого? На брата Ральфа. Мяч-то его. Если я предам брата, рассуждал я, Мистер Деннисон останется жить, если я во всем сознаюсь, он умрет с голоду. Но Ральф, когда узнает в чем дело, убьет меня и за мяч, и за гнусную ложь. Нет, это не выход. В поисках последнего убежища я поперся в кино. Смотрел какую-то бессмысленную картину. Короче говоря, фильм не понравился. Я даже не понял его. Ничего худшего еще не видел. Едва он закончился, я собрался с духом и зашагал домой.
В мое отсутствие, родители едва вернулись с работы, как были приглашены в свидетели. В соседском дворе уже собралась толпа. Худшего варианта и быть не могло. Каждый высказывал предположение. А едва я появился, тотчас все переключились на меня. Просто подозревать было больше некого. Я тут же сознался. Мои мучения разом прекратились, я даже почувствовал большое облегчение. Папа заверил всех, что возместит ущерб старикам, сам вставит стекло. Меня лишили денег на неделю. И мне показалось это не таким тяжелым наказанием по сравнению с теми муками, что я испытывал в парке. К тому же запаса корма для Мистера Деннисона вполне на это время было достаточно. А на другой день я помогал папе ремонтировать Томпсонам окно. Но самое замечательное, что наши семьи нашли общий язык. Мы с соседями подружились. Мама и сейчас советуется с миссис Томпсон в выращивании редких садовых растений. Такая вот история.

Выслушав Найджела, первая заговорила Джилл:
– Конечно, разбитое окно – не столь великая трагедия, как сгоревший лес, но все-таки ты признался в своей вине сразу.
– Бог спас тебя от длительных мучений, – заметил Стив.
– Не понимаю, как можно было так легко во всем сознаться, – возмутился Жоан. – Сдался при первом случае. Какое-то малодушие.
– И правильно сделал, – возразила Элвира.
– Я бы поступила точно также, – добавила Руф.
– Каждая история была интересной и вызвала самые разные отзывы, – сказала Джилл. – Никто не остался равнодушным. И теперь даже трудно решить, у кого лучше. – Задумалась, обвела всех взглядом и, не дождавшись иных мнений, торжественным голосом объявила: – И все-таки, Руф ужин будет твоим. Кто-нибудь против?
– А мне рассказ Антона больше понравился, – вдруг промолвила Элвира.
– Он всем понравился, – заверил ее Стив, – но история Руф лучше.
– Да, я бы сказал, увлекательней, – согласился Жоан.
– От всей нашей компании, дорогая Руф, мы решили подарить тебе Малайский пудинг, – проговорила Джилл.
– О, какой подарок! – просияла Руф. – Спасибо. Я потрясена.
Тут подошел Робин и напомнил о завтрашней мусорной кампании.
– А вы не задумывались о том, что по данным науки, Солнечная система рано или поздно прекратит существование? – вопросил Жоан с ухмылкой. – Следовательно, зачем тратить зря время на сохранение природы. Не лучше ли как Пер Гюнт жить и радоваться каждым днем, пользоваться всеми благами и не думать о будущем?
– Но жить на мусорной свалке не так уж и весело, – возразила Джилл.
– Если нам и осталось жить день, год или век, то еще не значит, что нужно истреблять все вокруг, как это делает саранча, – проговорила Элвира. – Надо жить достойно.
– Последний день должен быть самым лучшим, – глубокомысленно заметил Найджел.
– Что за погребальные мысли? – заговорил Антон. – Как и сколько еще жить зависит от Бога и нас самих.
– Но если погаснет солнце, – промолвил Стив, – вряд ли мы сможем избежать гибели.
– К тому времени, когда оно погаснет, человек и себя, и все вокруг съест, – сказал Антон.
– Как бы там ни было, а человек должен хоть что-нибудь полезное делать, – рассудил Робин. – И так, собираемся во дворе в семь утра.
– Опять так рано? – ужаснулся Найджел.
– Дорогой, мы должны успеть до наступления жары, – ответила Руф.
– Успеем, но вы не думаете о том, что кто-то из нас послезавтра будет прощаться? – сказал Жоан.
– Кто? – сурово поинтересовался Стив. – Кто осмелится покинуть нашу компанию?
– Я, – ответил Жоан. – У меня рейс в Париж.
– Мы с Руф вылетаем в Сингапур, – сообщил Найджел. – А оттуда по домам.
– У меня корабль в Калькутту, – сказал Антон. – Тоже послезавтра.
Все на некоторое время задумались.
– Действительно, как быстро пролетело время, – упавшим голосом промолвил Стив.
– Но мы-то с тобой остаемся на Рождество, ты обещал, – напомнила ему Джилл.
– Конечно, дорогая, – горячо заверил ее Стив.
– Как романтично, – покачал головой Жоан с идиотской улыбочкой. – Рождество под пальмами, на знойном солнце и льдом в стакане виски.
– Последнее время ты просто не выносим, – заметила ему Элвира, перебирая пальцами хвостик косы.
– А ты, Элвира, какие у тебя планы? – поинтересовалась Руф.
– Не знаю, – просто ответила она. – Я бы осталась тут навсегда.
– Я буду тебя навещать, – подмигнув, пообещал ей Жоан.
– На самом деле, я собираюсь еще слетать на Филиппины, – сказала она со всей своей обычной скромностью. – Там тоже красивые пляжи. Потом у меня билет в Новую Зеландию. Там работает мой брат. А оттуда через месяц я отправлюсь в Мадрид.
– Не хило, – проговорил Антон по-русски.
– Замечательно, Элвира, – улыбнулась Джилл. – Значит, последние дни мы будем втроем.
– Ага, – кивнула Элвира и отбросила косу за спину.
– Выходит, завтра у нас будет прощальный ужин, – промолвил Стив.
– Это должен быть самый лучший ужин за все то время, что мы были вместе, – добавила Руф.
– А еще приготовим друг другу подарки, – сказала Джилл. – На память.
– Что, например? – поинтересовался Жоан.
– Красивую раковину, – предложила Джилл.
– Или ожерелье из кусочков кораллов, – вдохновилась Элвира. – Я видела, они валяются по всему пляжу.
– Ничего оригинального, в таком случае у каждого будет по нескольку ожерелий, – возразил Жоан.
– Зато ты каждый день сможешь их менять, – промолвил Найджел.
– Лично я не дикарь ходить обвешанным ожерельями, – заявил Стив.
– Думаю, каждый придумает в подарок, что-нибудь свое, – сказала Джилл.
– А почему бы нам не нарядиться в костюмы и устроить танцы? – предложил Антон.
– Ну вот еще придумал, – запротестовал Жоан.
– А это хорошая идея, – подхватила Джилл.
– Можно попросить у Робина краску и нанести на тело татуировку, – проговорил Стив.
– Твое тело слишком большое, – заметил Найджел. – Вечера не хватит, чтобы его разрисовать.
– Тогда начнем сегодня, – сострил Антон.
– На счет костюмов нужно подумать, – сказала Руф.
– Обвешаемся ожерельями, как попугаи, и довольно, – сказал Стив.
– А потом устроим языческую оргию, – проговорил, зевая, Жоан. – И в заключение кого-нибудь поджарим на костре.
– Вы слишком далеко зашли, – покачала головой Джилл. – У нас еще есть время подумать, как все устроить. А завтра мы отправляемся на пляж, помогать школьникам в уборке мусора, – снова напомнила Джилл. – Это лучше чем валяться под солнцем, строить песчаные замки, срывать на скорость кокосы и плавать наперегонки.
– Собирать мусор – это так благородно, – заметила Элвира.
– Да, приятно осознавать, что ты можешь принести пользу, – заключила Джилл.
– А ты что такой скучный? – стукнул Жоан по плечу Найджела.
– Что? – спросил тот.
– Что-то случилось? – снова спросил Жоан.
– Путешествие наше скоро заканчивается, вот, что, – печально ответил Найджел.
За такими вот разговорами с привкусом грусти ужин подходил к концу. Было уже начало одиннадцатого, когда Антон с приятным головокружением от выпитого стаканчика джина вернулся в сою комнату.

9
То утро для Антона началось довольно рано. Поднялся он уже в половине шестого. Почесываясь, он побрел в душевую, и только там заметил, что ноги и руки его в нескольких местах покраснели и зудят от укусов. Блохи. Эта мысль возникла сразу, потому что последние дни он несколько раз ловил на себе этих насекомых в столовой и беседке. Но теперь, похоже, блохи завелись в его комнате. Вычислить виновницу было не трудно. Хозяйская собачонка так и ходила за ним, когда он оказывался в ее досягаемости. Она сама то и дело чесалась, завернув голову на спину, под бок или дотягиваясь до задней лапы, и постукивала в тех местах зубами, пытаясь добраться до мучившей ее блохи. А вчера она весь ужин тайком провела под столом, будто привидение. Видимо Трикки рассчитывала, что блохи, почуяв свежую кровь, повыпрыгивают из ее шерсти на людей. И, похоже, ее коварный замысел удался. Чтобы избавиться от блох посети оживленное место – станет немного легче. Никто бы не подумал, что это божье создание с преданными глазками, очаровательной улыбочкой и радостно машущим хвостом способно вынашивать террористические планы. Но теракт состоялся, и Антон, закончив мыться, решил держаться от Трикки на расстоянии.
Едва он открыл дверь из душевой, как милая террористка с улыбочкой подскочила к нему и принялась ходить, ластиться, энергично виляя хвостом, как помелом. Дождалась. Антон отогнал ее в сторону и поспешил в свой номер. Он искренне сочувствовал Трикки, но вовсе не желал разделять с ней ее кровожадных блох. Худо было и тем, кто жил в бунгало. Трикки ночевала под этими хижинами. Там ей было гораздо легче, потому что блохи перебирались с нее на ничего не подозревающих мирно спящих сверху людей. Трикки каждую ночь тайком проводила под разными хижинами. А по утрам народ с возмущением чесался. Стоило Найджелу угостить Трикки печением, как вся ее любовь вместе с блохами перекочевывала к нему.
С половины седьмого Антон сидел во дворе на скамейке, изучал путеводитель по Архипелагу Стива и ждал остальных. Идея сделать на прощание полезное острову дело, – убрать мусор на пляже, – ему тоже понравилась. Он благополучно отогнал от себя Трикки камнем, и та перекочевала в столовую, где завтракали ребята. Но вскоре послышалось шарканье сандалий Ван Чуна. Сейчас начнется. Старик вышел из-за угла и, увидав Антона, поприветствовал его, сел рядом и вновь завел свою пластинку:
– Отчего же ты не завтракаешь? – Тебе не нравится, как готовит Куан?
Антона нервно передернуло.
– Я только что выпил чаю с хлебом, – ответил он.
– Но ты должен как следует завтракать, обедать и ужинать, – продолжал настаивать Ван Чун. – Ты слишком худой. Посмотри, одни кости. Что скажет твоя мать? Скажет, будто Ван Чун сошел сума и тебя не кормил.
– Она так не скажет, – попытался успокоить Антон.
– Но ты можешь умереть от истощения.
– Я прекрасно себя чувствую.
– Сегодня я попрошу Робина приготовить на обед жирного плову с курятиной специально для тебя, – промолвил Ван Чун. – Ты должен хорошенько обедать.
– Не надо, я собираюсь на пол дня уйти в лес, – сказал Антон, поднимаясь со скамейки. – Приду только вечером к ужину.
– Горе мне с тобой, – покачал головой Ван Чун, провожая взглядом Антона.
«Привязался как чума!» – с досадой проговорил Антон, поднимаясь в свою комнату.
Во двор он уже вышел только к семи, когда все собрались и ждали Робина.
– Что за черт! – ругался Жоан. – Я все утро чешусь.
– Это блохи, – проговорил Найджел.
– Ты их напустил? – с гневом устремил на него хмурый взгляд Жоан.
– Нет, хотя меня они тоже одолевают, – храня спокойствие, невозмутимо промолвил Найджел. – Боюсь, это Трикки принесла.
– Ну конечно собака! – обрадовался Жоан тому, что наконец-таки решил мучительную загадку. – Где эта глупая тварь? – Обвел взглядом двор.
– Возле тебя, – ответил Найджел.
Жоан опустил глаза, обернулся и в ужасе отскочил. Бедная Трикки чесалась прямо позади него.
– Да они брызжут с нее фейерверком! – воскликнул Жоан и отогнал собачонку прочь.
– Не преувеличивай, – попросила Руф. – Не одной не видно.
– А чего же она так чешется? – продолжал возмущаться Жоан.
– Может, у ней завелся лишай, – заговорил Стив.
– Еще лучше, – вздохнула Элвира.
– В чем дело? – подошла в эту минуту Джилл. – Вы подняли шум в такую рань.
– Эта вредная собачонка натаскала к нам блох со всего острова и теперь рассеивает их среди нас, – объяснил Жоан.
– Ну так и гони ее отсюда, – сказал Стив. – Не ты ли ее прикормил?
– Надо сказать Робину, чтобы обработал ее каким-нибудь средством, – предложила Руф.
– Лучше всего ее вывезти на необитаемый остров, – предложил Жоан. – Или утопить вместе со всеми ее блохами.
– Но это жестоко, – промолвила Элвира.
Между тем собачонка снова приблизилась. Тогда Стив запустил в нее камешком, и она отскочила, но тотчас вернулась опять, полагая, что это какая-то новая игра. Уходить от веселой копании Трикки никак не желала.
– Не гоните ее, – проговорила сердобольная Элвира. – Она ни в чем не виновата. Бедняжка так мучается.
В этот момент, в оправдание сказанного, Трикки резво села на землю и, поскуливая, стала энергично чесаться.
– А как мучаемся мы, – проговорил Найджел.
Тут подошел Робин с большим пакетом, в котором лежали свернутые мусорные мешки. Ему сразу дали понять, если он не избавит собачонку от блох, то ее утопят в бочке с дустом. Робин ударил себя по лбу.
– Совсем забыл! – сказал он. – Извините, я сейчас. – Оставил пакет и зашагал в дом.
Он вернулся вскоре с баллончиком какой-то жидкости. Позвав к себе многострадальную Трикки, он взял ее за ошейник и стал опрыскивать со всех сторон.
– И поползли они в землю, корчась в предсмертных судорогах, – прокомментировал Антон.
– Было бы неплохо всем отойти подальше, – посоветовал Найджел.
Все двинулись к воротам. И там столпились, дожидаясь, пока Робин не закончит процедуру. Наконец дело было сделано, Трикки хорошенько встряхнулась и побежала по двору преисполненная счастьем. Робин унес вонючее средство в дом, а, вернувшись, объявил:
– Все блохи сдохли, можно не опасаться, извините, что не сделал этого раньше.
– Ничего, надеюсь, эпидемий не будет, – проговорил Найджел.
Вернувшись в компанию, Трикки заглядывала всем в глаза, не нашла по отношению к себе признаков злобы, успокоилась, завиляла хвостом и последовала за всеми на пляж. На променаде стояли семеро школьников восьми – четырнадцати лет. Чуть позже прибежал еще один мальчик. Все они были в белых футболках, на которых изображен остров Румах, а над ним надпись в полукруг: «Хранители природы». Всем участникам раздали перчатки и пластиковые мешки. Теперь нужно было дойти до начала пляжа к манграм, разойтись на равное расстояние друг от друга, чтобы получилась цепь, и прочесать весь пляж от начала, мимо променада (где поддерживают чистоту хозяева ресторанов), до скал – это занимает около полутора километров.
И вот цепь двинулась путь. У каждого был свой мусорный мешок, в который он бросал подобранный хлам. Трое старших мальчиков продвигались позади всех, их подзывали, подавали найденную пластиковую бутылку или кусок бумаги, которые они собирали в отдельные мешки. Робин, тем временем, подкатил к променаду на мотоцикле, который был впряжен в телегу с плакатом «Свободу от мусора!» После этого он стал ходить по пляжу, подбирать наполненные мешки и складывать их на телегу. Шествие добровольцев со стороны выглядело внушительно. Когда они проходили мимо пристани, рыбаки приветствовали ребят, отгоняли свои лодки в сторону, чтобы не мешали, да сами же, подобрав вокруг себя мусор, бросали склянки, банки, замасленные тряпки в подставленные мешки. А потом, когда добровольцы стали прочесывать пляж для туристов, кое-кто из отдыхающих тоже присоединился к мусорной кампании. Значит, не всем безразлично, что останется после них. Позади дружины пляж оставался первобытно чистым, словно волна прошла и смыла с песка все лишнее.
– Хорошо получается, – заметил Антон Найджелу, с которым продвигался бок о бок.
– Надолго ли? – скептически проговорил тот. – За месяц здесь опять наберутся полные мешки.
– Но если этого не делать совсем, то и курортникам лечь будет негде посреди свалки, – проговорил Антон.
– Посмотри, как Жоан далеко ушел, – махнул рукой Найджел. – Работает, как бульдозер.
Но вскоре Жоан застрял у кустов: убирая там мусор, он наткнулся на труп кошки, и некоторое время топтался, не зная, как поступить; тут подошел Найджел.
– Вот, что будет со всеми нами, и этому трупу безразлично теперь, лежит ли он среди мусора или в могиле с цветами, – промолвил Жоан.
– Но мы ведь не кошки, – сказал Найджел и двинулся дальше.
Жоан ухмыльнулся, поискал глазами Робина и крикнул ему:
– Дохляков убирать?
Робин подошел, посмотрел и ответил:
– Не надо, это доедят ночью крабы.
Жоан поморщился, сплюнул и зашагал дальше.
Уборочный поход продолжался до полудня. Вначале первого кое-кто из школьников добрался до скалистого угла и в ожидании устало опустился на камень. Вскоре стали подтягиваться остальные. Робин едва поспевал относить мешки, так что темные их силуэты стояли рядами, как понурые бесы под солнцем. Сделав небольшой перерыв, чтобы перевести дух, ребята стали ему помогать. На телеге мешки возвышались пирамидой, а когда последний мешок был подобран, все собрались на пляже. Робин поблагодарил всех за участие и в подарок новым добровольцам раздал клубные майки, значки и кепки. Трикки бегала тут же высунув язык и всем видом своим показывая сопричастность к общему делу. Когда пришло время отвезти мусор на свалку, все двинулись вслед за телегой. Чтобы Трикки не путалась под колесами надрывно рычащего мотоцикла, Робин посадил ее на мешки. Теперь она восседала наверху и тявкала оттуда преисполненная радости. До свалки было пятнадцать минут ходу. Прибыв на место, школьники стали сбрасывать мешки в яму, отставляя в сторону белые мешки с бумагой и бутылками, которые потом Робин отвезет к гостинице. После этого кампания по избавлению пляжа от мусора была окончена.

10
На обед ребята собрались в ресторане у Робина.
– Я видела, сегодня утром Антона угостили куском пирога, это не по правилам, – сердито сказала Руф.
– Как это произошло? – нахмурился Жоан и поглядел на русского приятеля.
– Не знаю, меня Амрита угостила, когда я пил чай с сухарем, – признался Антон. – Ну не выбрасывать же.
– Это не по-правилам, – повторила Руф в расстроенных чувствах.
– Дармовой пирог – непростительно, – проговорил Стив. – У всех нас денег под конец путешествия мало, но если мы станем так поступать, то пропадет смысл в наших соревнованиях.
– Верно, – вздохнул Найджел.
– С него штраф, – предложил Жоан, кивнув на Антона, – пусть пропускает свой ход.
«Ну и пожалуйста, – подумал Антон, – мне и рассказывать больше нечего».
Все закивали, соглашаясь с вердиктом, и принялись за еду.
После обеда Антон решил отправиться в лес, он уже придумал, что можно подарить всем на память сегодня за прощальным ужином, и потому времени терять не хотел. Не встретиться бы только с Ван Чуном, а то снова начнет упрекать в легкомысленном отношении к питанию. А сегодня Робин приготовит самый вкусный пудинг, выигранный Руф. Антон отогнал от себя искушение и поспешил из гостиницы прочь. По пути он купил в магазинчике пачку печения, пакет молока и воды, а когда вошел в банановую рощу пообедал, устроившись на валуне. Тут же вокруг него забегали крупные муравьи. Они хватали оброненные крошки печения крепкими челюстями и убегали с добычей в свои подземные норы. Уняв аппетит, Антон продолжил путь в сторону деревни, о которой вчера говорил местный крестьянин.
Шоссе пролегало вниз по склону, поросшему густой растительностью, а потом повернуло и выползло на небольшие залитые водой поля, с торчащей из нее порослью риса. Тут и там виднелись склоненные фигурки крестьян. От солнца их защищали широкополые шляпы, отчего они казались ожившими грибами. Далеко впереди виднелись в роще деревенские домики. На полустанке оказался маленький киоск-чаевня для полевых работников. Антон купил стаканчик чаю, сел на скамейку и выпил его с остатками печения. После этого направился дальше. А вскоре полил теплый дождь и завесил мир перед глазами как вуаль. Укрыться от него было негде. Но серые клочья облаков ползли только над головой, впереди сияло солнце, и деревушка с лесом были ярко им озарены. Дождь прошел вместе с облаками. И вновь солнце обдало своим жаром. Поля риса по обе стороны дороги в обрамлении лесов казались изумрудом. Антон сделал несколько снимков. Хотя пленку теперь приходилось экономить: другую купить уже не придется. Деревушка оказалась совсем маленькая. Несколько деревянных хижин на высоких сваях стояли вдоль дороги. И дорога эта среди жилищ разветвлялась на тропинки. А хижины все стояли в окружении пальм, бананов, кустов гибискуса с большими красными цветками. По дворам ходили куры, на земле играли маленькие ребятишки, на веревках, натянутых среди бамбуковых шестов, хозяйка развешивала выстиранное белье. Среди деревьев скакали шустрые белки. А на дороге валялись расколотые кокосовые орехи, которыми они лакомились. Антон поглядел вверх. Если белка сейчас подгрызет плодоножку, орех полетит вниз и ударит по голове – не трудно догадаться, какой будет результат. Лучше здесь не задерживаться. После печенья и сладкого чая хотелось выпить холодного. В сельском магазинчике Антон купил пакетик апельсинового сока из холодильника, и быстро, на ходу, прикончил его. Сойдя с дороги, Антон двинулся по тропинке и вскоре вошел в лес. Эта тропа, по словам Робина, должна вывести на маленький скалистый берег. Пляжа там нет, но зато во время отлива обнажаются рифы.
Сумрачный лес поднимался по пологому склону. Повсюду громоздились огромные валуны. В этом лесу среди деревьев росли высокие пальмы с пучком гигантских листьев, и снизу они напоминали раскрытые зонты. По старым деревьям вверх карабкались какие-то вьюнки, их листья плотно лепились к коре хозяина, на ветвях сидели кусты орхидей, а в развилках расправляли свои длинные широкие листья папоротники. Вдруг над тропой послышался шорох. Антон, подняв голову, пригляделся и увидел стаю макак. Они были с невероятно длинными хвостами. Прыгая с ветки на ветку, макаки продвигались над тропой, попутно срывали плоды, а потом стали спускаться на камни, и собрались возле ручья. У двух самок на груди висели по младенцу, и матери их крепко прижимали к себе. У ручья макаки пили, поглядывая на человека, потом поднимались по камням выше. Тут молодые затеяли шумную возню. Но крупный самец рявкнул на них так громко, что те разбежались. Когда все члены стаи утолили жажду, они вновь полезли на деревья. И Антон продолжил путь. В палой листве рыскали молодые вараны. Их здесь было довольно много. А по стволам в поисках насекомых лазили летучие драконы. Вспугнешь такого, и он, расправив перепонки по бокам тела, планирует на соседнее дерево, и тогда уже торопливо забирается повыше. Высоко над кронами в полете прогудела птица-носорог, это был странный ни на что не похожий звук, который получается при каждом взмахе крыльев. Кое-где лежали старые деревья, поваленные сильным ветром. Теперь Антон стал присматриваться к выворотням. Он рассчитывал срезать ножом коряги причудливой формы. Иногда они напоминали мифических существ, как не поверни. И Антон надеялся отыскать несколько самых интересных коряг, чтобы сделать подарки.
Через некоторое время послышался шум прибоя. И тропа вывела Антона на берег. Здесь дул крепкий ветер, и волны бурно набрасывались на камни, разбрасывая пену, которая переливалась серебром в солнечных лучах. Был уже прилив, поэтому от берега остались только скалистые выступы, а растительность подступала к самой воде, зато тут валялся белый, вылизанный морем, ствол дерева. Его кривые корни торчали в разные стороны. Антон, не обращая внимания на волны, которые обдавали его со всей яростью, искал коряги, срезал их и складывал в рюкзак. Когда дело было сделано, Антон постоял еще на берегу, с которого виднелись вдали острова, и двинулся в обратный путь. Теперь коллекция коряг в его рюкзаке пополнилась. Все это были на вид странные существа с кривыми лапами, выпученными на макушке глазами, пузатые человечки, головастые с крошечным тельцем образины или похожие на драконов. Таких существ могла придумать и создать только природа.
Устало шагая по дороге, Антон услыхал позади рычание мотоцикла. Тот нагнал его и остановился. Молодой человек за рулем предложил подвести до города. Антон согласился, поскольку обратная дорога в жару всегда кажется мучительней. Сев позади паренька, Антон развернул кепку козырьком назад, чтобы не сдуло, и они поехали. Когда уже появилась банановая роща, Антон похлопал мотоциклиста по плечу и попросил остановиться: Дальше я через рощу приду в свою гостиницу. Парень кивнул: Желаю удачи. Распрощавшись, Антон зашагал по светлой тропе.
Когда он вернулся в гостиницу, Найджел и Стив развешивали в саду возле фонтана светомузыкальную гирлянду. Остальные готовились к праздничному ужину. На свою беду, проходя в гостиницу, Антон столкнулся с приветливым Ван Чуном. Спасаться, бежать, спрятать в песок голову – все это было уже слишком поздно.
– Добрый вечер, мой друг, – обрадовался тот.
– Здравствуйте, – суховатым голосом ответил Антон.
– Постой, ты ведь не откажешься поужинать со всеми? – поинтересовался Ван Чун.
– Конечно.
– Где ты был?
– В лесу.
– А что ты там делал?
– Гулял.
– Ты был голодным, ай-ай-ай, так нельзя, ты мало ешь, так мало ешь!
– Я хорошенько отъемся за ужином.
– Закажи себе утку с яблоками, жареный картофель и побольше салатов.
– Этого слишком много.
– Почему?
– Потому что я буду есть рис и рыбные котлеты.
– Хорошо, я попрошу Робина, чтобы положил тебе двойные порции, – пообещал Ван Чун.
– Не надо, – ужаснулся Антон.
Старик весело рассмеялся и зашаркал подошвами прочь. Антон смутился и, перешагивая через ступеньки, поспешил на второй этаж. «Двойного ужина мне только не хватало». Но едва он сбросил сандалии, снял мокрую от пота рубашку и занялся, было, корягами, как в дверь постучали.
– Входите, – отозвался Антон.
Дверь тихонько отворилась и перед Антоном предстала Джаянти.
– Здравствуйте, сэр, – сказала она, оправляя внизу свое красочное сари, а потом сделала два шага в комнату.
– Привет, – ответил Антон, не прекращая удалять ножиком лишние веточки с коряг.
– Я бы хотела предложить вам массаж, – заговорила Джаянти.
– Ненужно, – ответил Антон.
– Очень хороший недорогой массаж, – стала уговаривать девушка. – Только попробуйте, а в следующий раз…
– У меня завтра утром корабль, – объяснил он.
– Как жаль, – вздохнула Джаянти, отступила и, прежде чем закрыть за собой дверь, промолвила: – Но вы обязательно позовите меня, когда понадоблюсь.
Оставшись один, Антон продолжил свою работу, и провозился до тех пор, пока сувениры не были готовы.

11
После душа Антон почувствовал себя бодрее. Заранее приготовленным угольком нарисовал на щеках и лбу загогулины, вроде татуировки, сунул длинное зеленое перо попугая в волосы и зашагал во двор. Праздничный ужин решили сделать не в столовой, а в саду, для чего перенесли два стола, стулья и установили их возле фонтанчика. А рядом, на земле, были квадратом сложены камни для костра, и поленья тоже были готовы. Вокруг площадки для танцев мигали разноцветные огоньки гирлянды, и тихо звучала музыка группы «Queen». Увидав любимого друга, Жоан покачал головой: костюм Антона был признан недостаточным, тогда Жоан потребовал снять с него рубашку, и разрисовать тело, как следует. Стив и Найджел сделали это с особой тщательностью, так что Антон вышел к столу приличным дикарем. Все остальные тоже здорово постарались. Высокая, статная Джилл обернулась в золотистое сари, которое она одолжила у Амриты, с ушей у нее свешивались большие серьги, на шее перламутром сияло ожерелье из ракушек – подарок Элвиры. Руф была в купальнике, а поверх плавок она прикрепила на поясе пальмовые листья вроде юбки. Элвира  ничего такого особенного не придумала и осталась в шортах и футболке, а на голову надела венок из цветов орхидей. Молодые люди, если на самом деле брать моду дикарей, как в начале предложил Жоан, должны были оставаться нагими, расписанными татуировкой и с единственным элементом одежды – катекой из тыквы, но поскольку такая вольность в одежде запрещена законом, пришлось всем сделать набедренные повязки на подобие индийской дхоти, разрисовать торс вензелями, драконами, цветами и навешать на себя ожерелья, подаренными все той же Элвирой. Жоан, правда, разнообразил свою внешность головным убором из петушиных перьев, остальные обернули вокруг тела гирлянды из цветов, так что больше походили на индийских богов, чем на дикарей. Что касается Ван Чуна, Робина и Амриты, то суровый регламент страны не позволял, подданным Его Королевского Величества обнажать какие-либо свои поверхности, поэтому были одеты по обыкновению, разве что головы мужчин венчала малайская чалма с высоким гребнем.
Когда все собрались, каждый преподнес подарки. От семьи Ван Чуна был испечен большой праздничный торт, но его сюрпризом вынесут позже. Джилл купила всем по брелку с очертанием острова Румах. Руф – веточки кораллов из сувенирной лавки. Жоан насобирал на берегу ракушек и выгравировал на них: «На память от Жоана». Стив подписал для всех открытки с видами Архипелага. Когда Антон вручил каждому по деревяшке, они произвели на всех сильное впечатление, и девушки, за оригинальность, наградили его поцелуями.
– Какая милая штука, – проговорила Джилл, поворачивая корягу при свете лампы.
– Это что, русская традиция? – спросила Руф, с любопытством разглядывая странный сувенир в виде осьминога.
– Мой дядя художник по дереву, – объяснил Антон. – Он и научил.
– Очень любопытно, – с восхищением сказал Стив.
– Где ты их собрал? – поинтересовался Жоан.
– После работы на пляже я отправился в лес, – объяснил Антон.
– Значит, ты ходил на то побережье? – догадался Робин.
– Да, – кивнул Антон.
– Опасное место во время прилива, – серьезно заметил Робин, – называется «Роковой камень», там волны бьются о скалы, они могут здорово покалечить.
Антона так и подмывало сказать, что после Отшельника ему больше нечего опасаться, но вместо этого проговорил:
– Кроме трупа старого дерева, там было все нормально.
– Роковой камень! – с восхищением воскликнула Джилл. – Я слышала об этом странном пляже. Как ты до него добрался?
– Туда ведет тропа, – ответил Антон.
– Невероятно! – воскликнула Руф. – Как-то раз мы с Найджелом пытались попасть в это место, но там так много валунов, скользко и грязь по колено. Мы не дошли.
«И как ему это удалось?» – спросил себя Найджел, и вопрос этот на мгновение отразился на его лице.
– Потрясающе! – произнесла Элвира. – Я бы уже не рискнула идти в лес после Кораллового острова. В такую жару!
– Но это довольно интересное место, – сказал Антон. – Я нисколько не жалею. – Тут он хотел было рассказать о своем походе, но Джилл опередила.
– А мы все же сходим, правда Стив? – сказала она. – Проводим завтра ребят и пойдем.
– Я-то не против, – согласился Стив.
– Какие пустяки, – откровенно проговорил Жоан, – и зачем так надрываться ради какого-то каменистого пляжа?
Не желая больше слушать спорную чепуху, Антон пересел за пианино, что стояло в углу возле пальмы в кадке, и сыграл «Сурка» с трогательным воодушевлением, а потом стал импровизировать.
– Надо же, как хорошо он играет! – достаточно громко проговорила Руф.
– Всякий сумеет, если его научить, – заверил ее Жоан.
– Везде есть свои таланты, – глубокомысленно изрек Найджел.
Закончив играть, Антон вернулся на место и проговорил:
– И свои идиоты.
Но его не услышали.
– Ну что же вы, – вдруг раздался голос Амриты, – пойдемте за стол.
Робин сделал музыку громче, все заняли места, и вскоре зазвенели бокалы с джином (или соком тех, кто от спиртного воздерживался), зазвучали слова благодарности хозяевам гостиницы, пожелания  успехов и счастливого пути. За едой говорили о прошедшем дне. Найджел и Руф брали велосипеды на прокат и катались по дорогам острова. Остальные делали покупки в магазинах, а потом отдыхали на пляже.
Между тем Куан выносил из кухни все новые блюда. Видом, ароматом и вкусом они составили бы честь и королевскому столу. Жареная рыба в обрамлении лимонных долек и листьев петрушки, овощное рагу, рисовое палао с изюмом, орехами, шафраном, лепешки-пури, соусы, кари, фрукты и фруктовые салаты, печения с шоколадной начинкой и свежевыжатые соки. Трикки дежурила под столом. Она, время от времени, делала вылазки, получала от кого-нибудь угощение, забиралась под стол, хрустела там чем-то и снова появлялась. Когда пришло время наполнять бокалы, Робин произнес тост.
– Поверьте, мне еще никогда не было так интересно, как с вами, друзья. – Задумчиво глянул в стакан апельсинового сока, который держал перед собой и продолжил: – Эта дружба поистине замечательная. Надеюсь, она сохранится на долгие годы. Я и моя семья рады видеть вас здесь, в нашей гостинице «Лун-Ван», мы будем ждать, что вы соберетесь у нас все вместе когда-нибудь еще.
Его слова были поддержаны шумными рукоплесканиями.
«Спасибо, Робин!» – говорили ему.
Одни опустошенные тарелки, заменялись другими, наполненными необыкновенной снедью. Остров не отличался разнообразием продуктов. Но кухня Робина творила чудеса из того, что могли привести с континента, выловить или вырастить на Архипелаге. Потом Куан разжег костер. И все потянулись к огню, танцевать. Этот костер должен был придать обстановке некое дикарское очарование и сплотить вокруг себя разных людей. Все танцевали вокруг огня, взявшись за руки, то приближаясь к нему, то отступая. И в отблесках пламени танцующие в своем прикиде выглядели довольно впечатляюще. Перед чаепитием Амрита, аккомпанируя себе на пипе, исполнила невероятно длинную малайскую песню. Она пела о цветах, камнях и любви. Все слушали, затаив дыхание, а Ван Чун покачивался в кресле с застывшей улыбкой и плавно дирижировал рукой. От ее выступления все были в восторге. Когда на стол был водружен торт, по саду раздался всеобщий вздох удивления. Торт был большим, покрыт белоснежным сливочным кремом и украшен кусочками фруктов. Робин сам над ним трудился. Подарок его семьи был признан самым вкусным на свете. А после чаепития снова были танцы, еще более энергичные. Но вот сменили диск, поплыла спокойная музыка, и молодые люди закружились в вальсе. Антон вернулся за стол и стал глядеть на кружащиеся в мерцающем свете костра пары.
– А что ты скучаешь? – обратился к нему Ван Чун.
– Жаль, завтра мне уезжать, – признался Антон.
– А ты оставайся, – предложил хитрый старик, и призрак веселья пробежал по его губам, собрались острые морщины в уголках глаз, которые сузились до щелочек.
– Дома ждут, – ответил Антон.
– Тогда приезжай в другой раз, – сказал Ван Чун. – Да не один, а с женщиной приезжай.
– Хорошо, – кивнул Антон.
– Знаешь, мой друг, мне почему-то вериться, что ты вернешься, – заговорил Ван Чун, спустя несколько мгновений задумчивости, взглянул на Антона и продолжил: – Мне ведь тоже пришлось много странствовать, прежде чем я очутился здесь. А было одно большое путешествие. И ты догадываешься, куда? – Вопрос Ван Чуна показался Антону забавным, откуда такое знать. – Это было путешествие сюда, на Остров, – ответил Ван Чун. – Долгое путешествие длиною в жизнь. Пока человек движется – он живет, и по-другому быть не может. – Антон поглядел на старика пристально; лицо Ван Чуна было серьезно, взгляд обращен на мерцающие по стене отблески пламени. – Так вот, – рассказывал он дальше, – все началось, когда я маленьким ребенком стал осознавать окружающий мир. А родился я на улице. Да, да на улице, в одном из бедных кварталов Бангкока. И жизнь наша тогда едва теплилась. Мать была бедной, отца я не знал, а вокруг обитали такие же простые люди, как я. И с малолетства у меня был только один интерес – к жизни, единственная игра – в выживание, а пищей служил только рис. Но эти три вещи поддерживали меня на пыльных, грязных и зловонных улочках, не позволяя мне утратить самого себя. Я рос подвижным и любопытным. Соседние улицы, домики, крыши. Потом большие улицы, высокие дома, храмы. Мне все было доступно. Когда я услышал об Острове впервые, то был уже одиноким юношей. Вот тогда у меня и появилась цель – Остров. Об этом Острове в нашей бедняцкой среде говорили, как о самом счастливом на земле месте. Да только никто не надеялся его разыскать. А я двинулся в путь. После войны, когда многие страны Азии получили независимость, для нас открылись новые возможности. Я решился воспользоваться любым случаем, чтобы отправиться на заветный Архипелаг. Малайское правительство поощряло желающих переселиться на незаселенные острова. Однако у меня совсем не было денег. Я должен был заработать и купить билет на корабль. Но мне удалось совместить и то и другое, я устроился работать в порту, и несколько месяцев таскал мешки, разгружая или загружая трюмы. А через год, дождавшись случая, отправился грузовым кораблем сюда на Остров. И он предстал передо мной таким, каким являлся мне в мечтах. И я понял, что это и есть мой Остров. Долго я работал грузчиком в местном порту. Власти предоставили мне кое-какое жилье. Это были хижины для переселенцев. Прошли годы. Я обзавелся семьей, построил вот этот дом и создал гостиницу. Теперь я слишком стар, чтобы зарабатывать как раньше, и теперь живу за счет своих прежних трудов. Притча об Острове оказалась верна, я достиг его и теперь вполне счастлив.
– Вам помогала удача, – сказал Антон.
– И вера в себя, – добавил Ван Чун. – У каждого есть свой Остров, которого хочется достигнуть. Если тебе что-нибудь по-настоящему нужно, то обязательно этого добьешься. Твоя жизнь настолько дорога, насколько ты ее сам ценишь. А еще нужно поверить в собственные силы.
После ужина все двинулись на пляж к лагуне. Там долго сидели на песке, глядели на пенистые волны, равнодушные ко всему земному звезды и тихо беседовали. Элвира вдруг расчувствовалась и залилась в свою косу слезами. Приобняв ее, Джилл принялась утешать и обещать, что в ближайшем будущем они вновь тут всей компанией соберутся. А потом все пустили из рук в руки листки, выдранные из блокнота Антона (это были вообще последние чистые листки в его исписанном блокноте), чтобы каждый оставил свой почтовый или электронный адрес.
«И снова муки посетили
Мою воскреснувшую грудь…» –
вспоминал Антон строки из Лермонтова, глядел на огни кораблей, что сияли в темноте, и казалось, будто в море просыпалась с неба горсть ярких звезд. А потом он задумался о возвращении домой. «Милостию же Божиею прошел я три моря», – повторил он теперь слова Никитина.

Глава III
Пробуждение

Корабль, как призрак, выплыл из утреннего тумана и долго шел среди берегов Гугли, просыпающихся в розоватой утренней дымке. Антон стоял на верхней палубе у самого борта и глядел на рыбацкие лодки под треугольным парусом, дома, трубы кирпичных заводов. Потом «Жемчужину Индии» взяли на буксир и потащили к шлюзам по узкому каналу. Кто-то из пассажиров объяснил, что шлюзы очень старые, поэтому приходится долго ждать, пока отсеки заполнятся водой до необходимого уровня. Мало-помалу корабль подошел к причалу. Знакомые арки вокзала, шумная толпа встречающих, нетерпеливый ропот пассажиров, ожидающих, когда, наконец, опустят и закрепят сходни. И вот уже неловкие покачивающиеся шаги по твердой земле. И сразу оглушающий круговорот: столпотворение, гудки моторикш, крик зазывал. Город мигом проглотил Антона.
Среди встречающих Джанту не было. Антон еще с палубы пытался разглядеть мальчишку, пока не убедился, что его нигде нет. Может быть еще придет. А что если он не получил сообщения? Послонявшись по вокзалу в надежде Джанту застать, Антон понял, что бесполезно, взял такси и поехал в «Натрадж». Прежде всего, нужно было занять комнату, помыться и поесть.
Было уже начало пятого, когда такси проехало Ховранский мост и подкатило ко входу гостиницы. Антон снял номер, взял ключ и поинтересовался у администратора: Передавал ли кто-нибудь записку для мальчика по имени Джанту? Молодой человек повернулся к стеллажу, взял стопку писем и квитанций, перебрал ее пальцами и поднял на Антона глаза: Здесь вашей записки нет. Антон кивнул, соображая вслух: Значит, все-таки, передали. Тогда администратор заверил: Наверняка это было в другую смену.
Спустившись в вестибюль, уже посвежевший после душа, Антон позвонил домой, а потом направился ужинать. В ресторане он сел за столик, сделал заказ официанту и стал ждать. Билет в Дели можно было бы взять уже на завтра, но прежде хотелось бы увидеться с Джанту. Когда принесли порцию жареного картофеля, две рыбные котлеты с чечевичным соусом и стакан апельсинового сока, Антон принялся за еду, но мысли о Джанту его не оставляли.
Потом Антон ходил по вечерним улицам. Зашел в маленький храм, что стоял возле небольшого сквера, среди мурти богов жрец совершал пуджу, напевал под звон храмового колокола тягучие молитвы. Редкие посетители захаживали в храм, делали намаст, ложились под священными изображением ничком. Антон долго стоял перед скульптурным изображением совсем еще юного Лорда Кришны, играющего на свирели среди животных; у ног его лежала белая корова, сбоку ластилась молодая лань с глазами полными доверия, позади гордо распустил свои радужные перья павлин, вроде опахала. Под алтарем были разложены фрукты, и колебался в лампадках золотистый огонь, а юный бог был увешан ожерельями из свежих цветов. И снова Антон подумал о Джанту. Придет ли он сегодня в гостиницу, или уже они никогда больше не встретятся.
По возвращении в гостиницу Антон, прежде всего, спросил у администратора, не появлялся ли Джанту, и, получив отрицательный ответ, попросил вызвать по телефону, когда бы тот не пришел. В комнате Антон разделся, принял душ и сел на постель, задумавшись. Искать мальчишку бесполезно. Остается только надеяться, что с ним все хорошо. Бог каждому дает шанс. Совсем еще недавно ему самому казалось, будто несется он в широко распахнутые врата преисподней, как в зубастую пасть болотного гада, но испытания, некоторые из которых сошли бы за муки в адской бездне, миновали. Чаша страданий опустела. Он чудом сумел выкарабкаться из той гибельной трясины, что затягивала его на Отшельнике. Всевышний желал покаяния. Он испытывает, присматривается и словно уже сейчас еще живого взвешивает на весах Великого Суда. Но Бог милостив и потому не желает поспешности в суде Своем. Он дает возможность искупить вину. Почему прежде он не думал о Боге? И в церкви он не бывал с тех пор, как его пятилетним крестили. А разговор со священником на Оранге вылился в ожесточенный спор. От общения осталось нехорошее впечатление, наверное, из-за манеры того миссионера проповедовать, призывая к смирению, пугая возмездием после смерти, поучая искать спасение в Иисусе. Однако сумел отец Давид заронить в его душу мысль о вездесущности Бога. И Антон, уже изнывая от горя на Отшельнике, нередко взывал к Господу, когда в тяжелые минуты обращаться во мраке одиночества было больше не к кому. Только Всевышний был рядом. Антон произносил мольбы, неловко, произвольно, какие только мог подобрать невежественным своим языком, но все-таки он просил Его о защите. И хотя что-то неуловимое, чуждое ему, смутное продолжало отталкивать его душу от моралей, услышанных из уст католика, этого отца Давида, что-то близкое сердцу Антона все же содержалось в его речах о Христе. А Бог – Он для всех один.
Антон лег, успокоенный этой мыслью, как будто получил благословение, заложил руки за голову и стал глядеть в бледный потолок, будто в открытую книгу. Глупо было надеяться на бегство: каких чужих стран не достигни, Бог всевидящий будет рядом, и может призвать в любую минуту. Но этого не произошло. И теперь путешествие подходит к завершению. Многое осталось позади. Тревоги, печали, радости – и думать об этом больше не хочется. Не чувствуя теперь в себе болезни, Антон все больше надеялся на благополучное возвращение домой.
Проснулся он ранним утром под громкие гудки машин. Солнце ярко освещало дома и часть улицы напротив. Антон собрался и, перед тем как идти на вокзал за билетом, спустился позавтракать. Когда он вышел на крыльцо, чтобы пройти к флигелю, в котором ресторан располагался, то увидел мальчишку. Он сидел под деревом, облокотившись о ствол. У ног его лежала маленькая горбатая корова. Едва бросив взгляд на мальчика, Антон узнал его. Джанту тоже поднял глаза, просиял и поднялся.
– Я здесь, сэр! – сказал он. – Я тебя жду.
– Джанту! – не веря своим глазам, воскликнул Антон.
Мальчишка бросился к нему, обхватил руками и прижался.
– Я думал, ты не получил моего сообщения, – говорил Антон, поглаживая его черные волосы.
– Я получил, – промолвил Джанту. – Я ждал тебя.
Сейчас на нем были новые шорты, чистая светлая рубашка, туфли. Джанту отпрянул, поглядел на Антона и показал рукой, позади себя:
– Сэр, теперь у меня есть рикша.
Только теперь Антон увидел велорикшу на том самом месте, где ему померещилась маленькая корова. Старый велосипед был впряжен в небольшую двухместную повозку с поднятым верхом, кожаное сидение велосипеда было уже весьма затерто, да и повозка видала дороги.
– Разве такое возможно? – удивился Антон.
– Если ты видишь своими глазами, значит, возможно, – едва не смеясь, проговорил Джанту. – Куда тебя отвезти? – серьезно спросил он. – Только скажи.
– Выходит, подметальщик и чистильщик обуви теперь стал рикшей! – продолжал удивляться Антон.
– Ты еще не сказал, продавец чая, – гордо добавил Джанту.
– И продавец чая?!
– Да, мы с Аджаем продавали чай на вокзале. Там я познакомился со старым рикшей. Я делал для него чай. А потом он и говорит: «Я старый и могу отдать тебе мою рикшу, если ты будешь жить у меня и ухаживать за мной, потому что у меня больше никого нет». Я согласился, сэр.
– И правильно сделал.
– Теперь я могу отвезти тебя, куда пожелаешь.
– Но сначала мы позавтракаем, – предложил Антон.
Джанту взялся за руль рикши, и отвел ее на стоянку для велосипедов, что возле входа в ресторан, запер ее на цепочку с замком, после чего они вошли в зал. Пока ждали заказ, Джанту рассказал о своей новой профессии.
– Я живу в хижине одинокого старика в самой Калькутте, – начал он. – Его зовут Миштра. Он старый, больной, и больше не может работать рикшей. Он продал ее мне совсем недорого. А главное, Миштра рекомендовал меня одному очень важному господину по имени Шри Назир. Когда-то Миштра сам возил двух его детей в школу, а теперь каждое утро я отвожу их, а после занятий привожу домой. Теперь у меня есть настоящий заработок. Все остальное время рикша в моем распоряжении. Я могу зарабатывать очень много.
– Значит, дела у тебя идут хорошо, – проговорил Антон.
– Бог милостив, – тихим голосом произнес мальчик.
– Ты молодец, Джанту, – похвалил Антон. – Ты сильный человек.
– Скажи, а ты нашел свой остров? – спросил Джанту.
– Да, это была трудная, но удивительная поездка, – проговорил Антон. – Мне до сих пор кажется, будто все происходило во сне.
– А ты видел настоящих дикарей?
– Нет, ни одного.
– Почему? – удивился Джанту.
– Они покинули свою деревню и переселились жить на самые отдаленные острова, туда, где не бывает белого человека, – объяснил Антон.
– А как же пещера Дракона, разве тебе не помог Нага-гуа? – в голосе Джанту послышалось разочарование.
– И его я тоже не нашел. Нет больше дракона. Пещера оказалась пустой, – промолвил Антон.
– Значит, теперь ты умрешь? – ужаснулся Джанту, глаза его печально взирали на друга.
Антон улыбнулся, пожал плечами и проговорил:
– Но легенда жива, в той пещере остался жить дух Нага-гуа, я верю, он мне поможет.
– Путь он поможет, – подтвердил Джанту. – Он обязательно поможет.
– Я очень надеюсь.
– Что же ты будешь теперь делать?
– Вернусь в Россию, найду малайца и скажу, что Нага-гуа больше нет.
– Он очень расстроится.
– Думаю, расстроится.
Потом они пили чай с тостами, намазывая их повидлом, и думали каждый о своем.
– Послушай, я могу забрать тебя с собой в Россию, как обещал, – снова заговорил Антон. – Нужно только навести справки в посольстве.
– Не надо, сэр, я не поеду в Россию, – решительно сказал Джанту. – Я должен заботиться о Миштре.
– Понимаю, что ж, это верное решение, – согласился Антон с некоторой грустью в голосе. – Ты нашел себе хорошее дело.
– Да, и еще мне повезло встретить моего брата, – добавил Джанту с набитым ртом.
– Твой брат нашелся?! – воскликнул Антон, удивленный совсем уже необыкновенной новостью.
– Да, – ответил Джанту.
– В самом деле? – Антон все еще не мог поверить. – Как это было?
– Когда ты уехал на остров, я еще долго работал подметальщиком в поездах, – начал рассказывать Джанту. – Я много работал и спал, где придется. После крушения поезда, Аджай больше не ездил в поездах и продавал чай на вокзале. Он все время предупреждал, что мной интересуются плохие люди. Однажды они выследили меня на вокзале, окружили и велели следовать за ними. Я не сопротивлялся, как ты велел. Денег у меня с собой было мало. Большую часть я прятал в надежном месте: на берегу реки под большим камнем. А бандиты думали, что я отдаю все тебе. Потом они завязали мне глаза и долго водили дворами и закоулками, а я ничего не видел. Потом мы спустились в какой-то вонючий подвал. Я посчитал – вниз вели двадцать четыре ступеньки. Для плохих людей там было убежище. Я думал, эти бандиты станут держать меня в подвале, бить, пытать, искать деньги, расспрашивать про тебя, а я буду молчать или нести всякую чепуху, только бы отвязались. Так оно в тот день и вышло. Только до пытки дело не дошло. Мне развязали глаза. В комнате были шесть человек. А она почти пустая, только лампа на потолке, стол, несколько стульев и больше ничего. Те люди играли в карты, курили, спорили. Потом меня посадили на стул и стали расспрашивать. Я говорил, что все деньги трачу на жизнь. Но мне не верили. Они стали спрашивать, на кого я работаю, и где тебя найти. Но я почти ничего про тебя не говорил. Сказал, что ты уехал, и нескоро вернешься. Они мне не верили и стали угрожать. Но ведь это была правда! А один, самый главный, сел напротив меня и пообещал мне, что освободит, даст денег и больше никогда не станет преследовать. Он очень ласково со мной говорил. Странный такой человек, похожий на китайца, у него некрасивое лицо со шрамом и косичка, а на поясе широкий ремень с огромной пряжкой. Я все глядел на эту пряжку и думал, что такой можно запросто убить. Потом он стал выпытывать, куда ты уехал. Я сказал в Россию. Он не поверил. Потом он увидел мой медальон со слоном, взял его в руку, рассмотрел внимательно и спросил, откуда я его взял. Пришлось сказать, что мне подарила его айя перед поездкой в Калькутту. И этот китаец позвал другого человека, который играл в карты и курил, а потом сказал ему, что такой медальон уже кое-где видел. Тогда тот поднялся из-за стола, подошел ко мне, посмотрел на медальон и давай спрашивать, как меня звать и откуда я взялся. Я сказал, что жил вместе с айей Сати в районе Пахар Гандж, что приехал в Калькутту искать своего брата, что его зовут Джагниш. Тогда он схватил меня за плечи, встряхнул, улыбнулся и сказал, что брата я уже нашел, что он стоит теперь прямо передо мной. А потом он поднял меня и обнял. Но мне все не верилось, что это мой брат. Тогда он достал свой медальон, который тоже носил на шее и показал мне. Наши медальоны были одинаковыми. А имя этого человека Джагниш. Кто-то из тех людей и даже китаец стали отмечать наше сходство. Джагнишь был очень рад нашей встрече. Потом мне снова завязали глаза этой повязкой, Джагнишь вывел меня из подвала, и мы пошли в кафе. Он всю дорогу расспрашивал меня. За ужином мы сидели долго. Джагниш накормил меня досыта. Он все хотел знать про айю, про Дели, интересовался тобой. Но я ничего лишнего про тебя не сказал, честное слово, ничего.
– Я очень рад за тебя, Джанту, – сказал Антон, когда мальчик замолчал, а потом поинтересовался: – Рассказывал ли тебе Джагниш о ваших родителях?
– Рассказывал, – Джанту вытер рукой губы и добавил: – Ведь он знал отца. А я никогда того не видел.
– И что же он говорил? – Антон был очень увлечен этой историей.
– Отца он видел, когда сам был мальчишкой, – ответил Джанту. – Сказал, что отец был очень занятой человек и редко приезжал из Раджастана. Кто он и чем занимался, никто не знает. Может быть, мать знала, но никогда не говорила. Вот и все. После ее смерти айя Сати забрала нас к себе. Тогда Джагнишу было десять, а мне всего два года. А когда ему исполнилось пятнадцать, он уехал работать в Калькутту подметальщиком. С тех пор мы его не видели.
– Скажи, а Джагниш не говорил, откуда у вас медальоны?
– Он  сказал, это подарок отца. Что медальон приносит удачу. Его нужно беречь.
– А что было потом, после кафе? – спросил Антон.
– А потом Джагниш дал мне денег, заверил, что я могу работать подметальщиком сколько угодно, и никто меня больше не побеспокоит. А на прощание сказал, как его найти, когда потребуется. Вот и все.
– Значит, теперь ты в безопасности, у тебя хорошая работа, ты нашел брата и в Россию ехать не хочешь.
– Нет, сэр, я останусь в Калькутте. – Я помогаю Миштре, а он учит меня писать и читать, – рассказал Джанту. – А потом, когда я заработаю достаточно денег, он отдаст меня учителю. Когда мне будет пятнадцать лет, я поеду на остров. Ведь там хорошо, правда? Там нет бедных.
– Уверен, ты обязательно найдешь свой Остров, – ответил Антон. – Один мудрый старик мне как-то раз сказал: «Возможности человека, идущего к своей мечте, – безграничны. Я думаю, ты добьешься успеха.
– И все это благодаря тебе, сэр, – сказал Джанту. – Я всегда буду помнить тебя.
– Однажды ты поверил в свои силы, и когда это случилось, твоя жизнь приобрела настоящий смысл.
– Я по правде знаю, что делать дальше.
– Это еще одна твоя большая победа, – ободрительным тоном проговорил Антон. – Однажды я сжег все свои стихи. Думал, что впереди меня уже ничего не ждет, и они никому не нужны. Но потом, и теперь, сожалею о поступке, потому что появилась надежда.
– Ты вылечишься, – заверил его Джанту. – Я вижу, у тебя совсем другие глаза.
– Какие?
– Глаза здорового человека.
– Я надеюсь на это, – сказал Антон. – А теперь, раз уж все дела решены, я буду собираться домой.
– Я подвезу тебя, куда надо, – предложил Джанту.
– Теперь я иду на вокзал за билетом, – сказал Антон.
Вечером того же дня они стояли на перроне.
– Сэр, когда ты будешь в Дели, пожалуйста, найди айю Сати, скажи, что со мной все хорошо, что я нашел брата и теперь у меня хорошая работа.
– Хорошо, Джанту, я расскажу ей.
– А это передай от меня. – Джанту протянул коробочку Бенгальских сладостей. – Скажи, я обязательно приеду к ней, как только смогу.
– Обязательно, все передам, – пообещал Антон. – А теперь мне пора, поезд сейчас тронется.
Тут Джанту снова обнял Антона и проговорил:
– Прощай, сэр.
– Удачи тебе, Джанту, – сказал Антон.
Через несколько минут он уже сидел у окна, а Джанту шел следом за отъезжающим вагоном и махал рукой, пока не отстал.
Еще через некоторое время Антон, уже в Дели, нашел айю Сати на той самой улице, где у забора был их убогий стан. Услыхав от него, все то, что велел передать Джанту, старая женщина не удержала счастливых слез, и обняла молодого человека, а потом долго рассказывала, окружившим ее соплеменникам, о благополучной судьбе маленького Джанту.
И вот, наконец, вернулся. Дома Антону все показалось ярче: и улицы, и прохожие, да и весь город словно бы повеселел. Какой замечательный день! Будто бы прозрел в одночасье, надев радужные очки. Антон набрал полную грудь воздуха, принесенного свежим ветерком с залива, и задержал в себе на несколько мгновений. Потом задышал с волнением. Душа зашлась восторгом. Теперь все наладится!
Антон вбежал в кафе «Причал». Ему хотелось поскорее рассказать обо всем своему малайскому другу. Осмотревшись, Антон старика не увидел, и подошел к бармену за стойкой спросить:
– Когда здесь можно застать малайца по имени Кун Лэй?
Бармен, оказалось, работает в кафе недавно и никакого малайца в «Причале» не видел.
– Спросите у шеф-повара, – предложил бармен. – Он сейчас на кухне.
Антон так и поступил.
– Этот старик уже давно к нам не заходил, – ответил шеф-повар – невысокий средних лет человек с довольно внушительных размеров животом; отвлекшись от резки мяса, он долго вытирал руки о вафельное полотенце все в грязных пятнах и разводах. – Да, он говорил, что его спросит молодой человек по имени Антон.
– Когда же он был в последний раз? – поинтересовался Антон.
– Кажется, его не было здесь с месяц, – вспоминал шеф-повар. – А для вас он кое-что оставил. Пойдемте.
Они вышли в зал. Шеф-повар подошел к бару, наклонился, открыл дверцы шкафчика и вынул небольшой конверт. Отдал его Антону. Поблагодарив, Антон сел за стол, распечатал конверт и прочел письмо следующего содержания:
Дорогой Друг!
Я рад, что ты вернулся живым и здоровым. Вот только с тобой мы уже не увидимся. К тому времени, когда ты приедешь, меня в этом мире больше не будет. Но это не беда. Я должен был вернуться к своим предкам, на свой Остров, ибо, откуда человек пришел, туда он и должен уйти. А горсть чая, которую ты привез с моей Родины себе возьми. Пей на здоровье, и пусть каждый глоток его придает тебе сил. А на кончике ножа добавляй в него той соли, что ты нашел в пещере Дракона. Кстати, должен к твоему сведению признаться, таблетки, что были у тебя, я сделал сам из листьев той травки, что повсюду растет. Они спасали меня от ревматизма. Но ведь они помогали и тебе, не так ли? Это значит, что дух твой сильнее болезней тела. Теперь ты здоров, и я очень рад, что успел тебе помочь. На Острове ты укрепил веру в себя, и так должно быть. Надеюсь, у тебя все впереди, и ты сможешь заняться тем делом, о котором мечтаешь. О, прошу только, не забывай тот чистый мир, который тебя так радушно принимал.
Прощай,
твой друг Кун Лэй.
Антон сложил письмо, сунул в конверт и убрал его в карман. А потом он снова заглянул на кухню и позвал шеф-повара. Тот поставил на плиту тяжелую кастрюлю, вытер о полотенце руки и вышел в зал.
– Почему он ушел? – спросил Антон.
– Это странная история, – ответил шеф-повар, задумался на минуту и стал рассказывать: – Каждый день этот малаец приходил к нам выпить свою миниатюрную чашечку чая. И с каждым его приходом, наше кафе процветало все больше. Хозяин был очень доволен такому чудесному посетителю. От клиентов не было отбоя. Деньги так и бежали в кассу гурьбой, пока у нас находился этот странный старик. Кое-кто из посетителей, зная его дар, желали переманить Кун Лэя в свой дом, ресторан или магазин. Хозяин, узнав об этом, очень огорчался. А потом он стал просить малайца не покидать стен «Причала», и жить прямо здесь. Так он боялся потерять то богатство, которое Кун Лэй притягивал, как магнит. А однажды наш хозяин и в самом деле запер его в кафе. Кун Лэй очень обиделся на такой поступок и вскоре исчез. С тех пор никто не знает, где он есть. И в «Причале» больше не так много посетителей, как бывало при нем.
– Глупо поступил ваш хозяин, – с досадой проговорил Антон.
Шеф-повар грустно вздохнул и пожал плечами.
В следующую минуту в «Причал» зашел пообедать лечащий Антона врач.
– Как твое самочувствие? – спросил он.
Антон улыбнулся и ответил:
– Судя по результатам вчерашнего обследования, жить я буду еще очень долго.
– В тот день тебя нашли здесь, в кафе. Я думал: ты – не жилец. Но все обошлось.
– Спасибо.
– Несколько дней в коме. Мы боролись за твою жизнь семь часов. Операция была сложной.
– Это было отличное путешествие.
– Ну и как там?
– Большое путешествие в мир наших грехов. Правда, я чуть не погиб на маленьком острове от одиночества. Но чудом спасся. Рыбак вывез меня.
Доктор покачал головой и улыбнулся.
А между тем в сумеречном лесу на Острове был праздник. Дикари плясали вокруг костра под бой барабанов, один из стариков в маске изображал дракона, и все возносили ему хвалу. И лес наблюдал этот первобытный спектакль. Дремучий, влажный, цветущий лес потом часто грезился Антону и звал его в сновидениях. Узкая каменистая тропа, большие деревья, неумолкаемый хор насекомых влекли его вновь. И Антон верил, что в скором будущем эта тропа будет уводить его, молодого ученого этнографа, в первобытные лесные кущи.

2003 – 2009 г.г.