Друзья

 
                - Две жизни, одна судьба…и память –

Пролог
Воспоминания капитана в отставке Андрея  Михайловича  Коротких.
Этой ночью мне никак не удавалось уснуть. Я с тоской думал о прожитых годах. Мне уже больше пятидесяти лет, я так и не был женат.Встав с кровати и накинув на себя халат,  я сел за стол, зажег настольную лампу и стал лихорадочно записывать в блокнот  свои воспоминания, которые явились мне так четко и ясно…
                май  1960 года

Я родился в Москве, мой отец был офицером тогда еще царской армии, мама работала в военном госпитале сестрой милосердия. Я  был единственным ребенком в семье.Так сложилась судьба, что я тоже стал военным, но как  говорится, не по наследству…
В переломный для России 1917 год папа перешел на сторону «красных» и возглавлял партизанские соединения. Маме пришлось уйти из госпиталя. В тот год в городе было неспокойно. Боясь за мою с мамой жизнь, папа настоял на том, чтобы мы переехали в Подмосковье к маминой маме, бабушке Даше.Вскоре пришло извещение :« Ваш муж погиб смертью храбрых в борьбе за Советскую власть». Мама долго плакала,а потом,собрав кое -какие вещи, обняла меня и уехала в Москву. Приехала она только через три месяца худая, бледная и,как выяснилось потом, серьезно больная туберкулезом.  Мама медленно угасала, но до конца жизни не говорила мне, где так долго была. Однажды я слышал, что она о чем- то рассказывала с плачем бабушке. К сожалению, я плохо слышал их разговор, только отчетливо понял :«Меня скоро не станет, позаботься об Андрее, мама!»
Вскоре мама умерла, и через  несколько дней после ее похорон за мной приехали «тетки» (так я их называл, не зная, кто они) из Московского детского дома.Бабушка плакала и умоляла оставить меня у нее, но «тетки» были непреклонны и вечером меня увезли в приют. Через месяц меня и детей,которые были со мной , распределили по разным детдомам страны. Я попал в детский дом в Одессе. Так в 12 лет я стал круглой сиротой, да еще вдали от родного дома. Здесь было много таких, как я, сирот, которые делились на три звена – младшее звено дети с 1 года до 5,среднее звено с 6 лет до 12 и старшее звено с 13 лет до 16. Я попал в среднее звено. Первое время ни с кем не общался, толи боялся, толи  стеснялся, не помню. Через некоторое время в наш детдом прибыло пополнение 10 девочек и 5 мальчиков, среди них был один паренек 11 лет Вася Самсонов.  Он выделялсяиз всех своей нелюдимостью и всегда был один: с ребятами не общался, не играл в общие игры, в столовой тоже сидел один  за последним столом и на уроках молчал, просто глядел пустым взглядом в окно.
Однажды во время обеда я решительно сел около него и поставил свои тарелки и чашку на стол. «Привет,-сказал я, – не возражаешь, если я тут сяду».  В ответ молчание и полное безразличие. Можно было, конечно, просто встать и уйти от этого нелюдимого парня, но в его глазах я прочитал такую тоску и вместе с тем надежду. «Останься, - говорили глаза,- я рад тебе»…
Мы молча поели, отнесли посуду и снова пошли на уроки. Вечером того же дня я перенес свои скромные пожитки на соседнюю с Васей кровать, теперь даже тумбочка у нас была одна на двоих. Если он и удивился такому моему решению, то виду не подал.  Так прошел ни один  день нашего почти молчаливого общения. Но теперь, поняв, что меня не отвергают, я был с Васей всегда рядом: в столовой, в комнате, на работе в приусадебных участках детдома, даже за его парту сел на уроках. Как- то ночью я очень замерз, потому что мое одеяло сползло на пол, все мои попытки поднять его сквозь сон не увенчались успехом. Тогда я окончательно проснулся. Сев  на кровати,  сразу заметил, что соседняя кровать пуста. «Где  Вася?» -промелькнуло в моей голове. Накинув одеяло на плечи, я быстро, но очень тихо вышел из комнаты в коридор.  Было немного страшновато от темноты вокруг и скрипящего пола под ногами. И вдруг в конце коридора на окне я увидел Васину скрюченную фигуру. Он сидел в одном нижнем белье, обхватив руками колени и как всегда смотрел в окно, словно искал там какие -то ответы на свои многочисленные вопросы..
Я подошел и неуклюже присел на подоконник  рядом с ним, он даже не пошевелился и тут, набравшись смелости, я сказал: «Меня Андреем зовут, из Москвы я, а тебя как?» Тишина в ответ, но я продолжал свой рассказ : «Папа мой в Красной Армии  воевал в гражданскую и погиб, а мама от туберкулеза умерла, у старенькой бабушки меня не оставили, в детский дом забрали, а потом вот сюда распределили». Вася немного пошевелился, и я понял, что он вышел из своего забытья и слышит меня.  Тогда я начал что - то еще ему рассказывать о себе: своих увлечениях, мечтах.. И только потом еще раз осмелился спросить снова: «А ты как здесь очутился и почему?»  «Она меня привела и оставила»,- на одном дыхании ответил Вася.  Наконец - то я услышал его голос.  Тогда чуть слышно я спросил : «Кто?»  «Та, что на свет родила..» ,-с горечью ответил парнишка.  Меня удивило то, что он «Ее» даже Мамой назвать не хотел. Тяжело вздохнув, словно набирая воздуха или сил для рассказа, Василий поведал мне свою историю..
Отец его тоже был военным, во время 1 Мировой войны погиб, жили они в Смоленске счастливой и дружной семьей в собственном доме, «Она» ( Вася упорно отказывался мать как либо назвать) в школе музыку преподавала, Вася в гимназии учился, было много друзей и знакомых, до тех пор пока на папу похоронка не пришла, но Мать не долго оплакивала мужа и уже через несколько дней сняла траур и в их доме стали собираться веселые кампании, это возмущало и обижало Василия, прежде всего по отношению к памяти отца, а кто его слушал?..его кормили ужином и запирали в комнате. Немногим позже мать приказала собирать вещи, на вопрос «Куда и зачем?», она лишь отмахнулась –« Так надо!» . Вместе с вещами они пришли к какому то зданию: во дворе играли дети, прачка развешивала постиранное белье на солнце, дворник подметал аллеи. Вместе они вошли туда, спросив где находиться кабинет директора и на месте ли она, Вася и «она» пришли к нужному кабинету, только его оставили в коридоре. Через несколько минут мать вышла, театрально прижимая носовой платочек к глазам, мимолетно поцеловав мальчика в лоб, подтолкнула его в кабинет. Сама же подхватив свой чемоданчик поспешила к выходу и уже в кабинете директора в окно Вася увидел, как мать обнимается с каким то франтом в шляпе, у него тоже был чемодан, потом они оба куда то спешно ушли..Вася долго надеялся, что это глупая шутка, что «она» вернется за ним, что она его очень любит и что его пребывание в детском доме временно. Но дни складывались в недели, недели в месяцы, а ее все не было..
Я слушал его и приходил в ужас, злость заполняла мою душу – как можно бросить своего сына…только сейчас я заметил, что Васю всего трясет или от холода, или от пережитых вновь моментов. Я подвинулся к нему как можно ближе и укрыл нас обоих своим одеялом. Помолчав, спросил «А сколько тебе было тогда лет?» - «восемь» - тихо ответил парнишка, «Этот детский дом уже третий, из двух других я все время сбегал, теперь меня считают трудным ребенком». «Ты хочешь мать найти?» - спросил я. «Нет» - очень резко ответил Вася. «У отца сестра есть тетя Люба, вот ее пытаюсь найти, пока был в одном городе не удалось, а теперь уж куда, столько километров разницы…»
Настала тишина, только содрогания Васи усилились и тогда я понял, не от холода его уже знобит, он плачет… сильно, горько, но очень тихо по-мужски, возможно, впервые за эти годы. Я был  просто рядом, положив руку ему на плечо. Наверно, именно в эту ночь откровений, наши две жизни слились в одну судьбу, Вася и я не давали друг другу никаких обещаний, не было мальчишеских клятв на крови, но с этой ночи мы с ним уже не были одинокими и забытыми, у него был Я, а у меня был ОН! Мы так и уснули оба под одним одеялом на окне, а утром нас разбудила баба Шура, ночная няня. Сначала она рассердилась, но, посмотрев на нас долгим взглядом, замолчала и отправила умываться. С этого дня ближе и роднее Человека для меня не было и нет во всем белом свете, он был мне больше, чем друг и роднее брата..
В школе детского дома мы с Васей сначала учились очень плохо, дух противоречия и бунтарства засел в нас прочно: уроки прогуливали, срывали и учителям грубили. Надо отметить, что не только мы с Васей, а весь наш класс считался одним из проблемных и труднообучаемых.  Учителя, конечно, понимали, что виной всему кризисный подростковый возраст, а, возможно, все дело в наших надломленных и уже не по- детски озлобленных душах. Больше всего доставалось молодым педагогам: мы им очень часто устраивали балаган вместо урока, грубили в ответ, задавали «неудобные вопросы» и дали всем клички. Сильнее всего пострадала от наших буйств учительница арифметики Светлова Елена Васильевна. Как она нас раздражала своей кроткостью, вежливостью и хорошими аристократичными манерами. Одевалась она всегда сдержанно, просто, но со вкусом: черная юбка, белая блузка и черный жилет ( за что и получила кличку Сорока), изредка какой - нибудь платок на шее или бусы. Боже, как же ей доставалось от нас, даже сейчас, спустя годы ,мне очень стыдно перед ней за наши выходки. Мы клали ей на стул кнопки, мазали школьную доску гуталином и воском, приносили на уроки живых мышей, крыс и лягушек, она все с достоинством,  молча переносила и, к нашему удивлению, никому не жаловалась, что бесило и раздражало нас еще больше…Но однажды  мы не просто сорвали урок, так получилось, что она вся была облита чернилами с ног до головы. Она стояла у окна и носовым платком пыталась привести себя в порядок, а мы всем классом  почти во весь голос издевательски хохотали, пока она с красным от возмущения и обиды лицом к нам не повернулась и тут тихим, едва слышным голосом не сказала: « За что вы так со мной, что я вам плохого сделала??? Я ведь одна из Вас! Я тоже здесь выросла…» Она не заплакала, не закричала, просто тихо спросила, но это нас ранило со всей той силой, если бы она на нас накричала или позвала директора. Елена Васильевна отвернулась к окну, ей нечего было больше нам сказать, и в классе наступила звенящая тишина. Она смотрела в окно, а мы на нее, и каждый думал о своем, разве мы могли поверить, что эта ухоженная и воспитанная девушка тоже детдомовка..Вечером того же дня к нам в комнату влетел маленький злобный метеор баба Шура ( маленькая сгорбленная старушка, старейшая работница нашего детского дома, ее колючего взгляда и костлявого кулачка боялась, наверно, даже наша директриса ), уж она то не стеснялась в выражениях, кричала на нас, грозила своим костлявым кулаком и топала ногами. Среди всего этого крика, шума и неразберихи мы только поняли, что Елена Васильевна сирота, ее родители погибли при пожаре, а ее едва живую нашли пожарные и принесли в больницу, так как родственников ни близких, ни дальних у нее не было, она попала в этот детский дом. Здесь она выросла, выучилась, детский дом стал ее домом и семьей, по окончании школы поступила на учительские курсы и снова стала работать здесь, только жила в небольшой комнате недалеко от детского дома. Баба Шура пригрозила нам, что если мы еще хоть раз словом или делом обидим  Леночку, она с нас шкуру спустит. Этой ночью в нашей комнате никто не спал, кто- то молча лежал и глядел в потолок, кто- то шепотом переговаривался, но равнодушных эта история никого не оставила. Рано утром самые старшие из нашей комнаты куда -то потихоньку ушли и вернулись с букетом цветов, мы ни о чем друг с другом не договаривались, но все поняли – Мы виноваты и должны извиниться перед Еленой Васильевной. На урок она вошла как ни в чем не бывало, свежая, опрятно одетая и сдержанная, но,пройдя половину пути ,остановилась, как вкопанная:  на своем рабочем столе она увидела большой букет полевых цветов, а надоске большими буквами было написано «Простите Нас!» Елена Васильевна ничего не сказала, лишь улыбнулась и кивнула головой. С этого дня мы были ее телохранителями, а она словно усыновила весь наш бесшабашный класс. Мы ходили за ней повсюду, носили тяжелые сумки с книгами, накрывали стол к обеду в столовой, а она полюбила нас всем своим девичьим сердцем. Приносила в класс тайком конфеты и печенье, водила нас в различные походы, и кто тогда мог знать, что именно Елена Васильевна сыграет в нашей с Васей жизни судьбоносную роль. А дело было так…Елена Васильевна всегда носила очки, но получилось так, что она их случайно  забыла в классе и мы с Васей решили их ей отнести домой. Мы знали, что нас будут ругать и даже возможно накажут, все равно сбежали через сломанный забор  в город, чтобы отнести очки любимой учительнице. Мы не успели пройти и половины пути, как нас окружили уличные мальчишки беспризорники, живущие где- то рядом, в подвале, они глядели на нас со злобой, ехидными и голодными глазами. Их было семеро, а нас двое и,конечно же, преимущество в силе, они спросили, куда мы идем. Я и Вася стали наперебой и не очень внятно рассказывать, оборванцы стали хохотать,а потом старший из них шикнул на всех и приказал нам снимать рубашки и обувь, мы стали сопротивляться, ведь если бы в детдоме и не заметили наше отсутствие,мы были бы спасены от наказания, а вот что бы мы сказали, явившись в детдом босиком и в одних штанах. В те годы с одежной и продовольствием было очень трудно, поэтому мы относились и к еде и к одежде очень бережно. Завязалась драка, ох, не знаю, чем бы все закончилось, если бы не моряки, они быстро смекнули, что к чему и спасли нас, буквально выхватив из «лап» беспризорников. Мы им рассказали, куда идем и кто такие, морячки тоже представились нам и даже предложили проводить нас к дому, где жила Елена Васильевна. Каково же было ее удивление, когда она увидела нас на пороге дома да еще в сопровождении моряков. Вася протянул ей очки, а потом мы все четверо стали наперебой рассказывать о случившемся. Елена нас похвалила за заботу и даже пошла провожать нас в детдом, чтобы нам за наше самовольство не влетело…Прошло два дня, из окна  школьного кабинета мы увидели наших новых знакомых моряков, которые заходили в главное здание детдом. Через полчаса нас вызвали в кабинет директора. Улыбаясь, Марина Петровна спросила, не хотели бы мы с Васей побывать на настоящем боевом корабле, как на экскурсии. Конечно, мы согласились с радостью, и вот вместе с моряками я и Вася отправились на корабль. Раньше я такие видел только в книжках. Мы подходили к кораблю, и я с восхищением смотрел на это «чудо», дух даже перехватило, я не мог и слова вымолвить…По трапу мы поднялись на корабль, с мостика нас поприветствовал капитан. Моряки нам показали все: и машинное отделение, каюты, камбуз, в последнюю очередь мы поднялись на мостик капитана. Боже, как же здесь интересно, на такой высоте мне казалось, что я могу быть господином целого океана. Такой простор, а воздух какой…,чайки тоскливо кричат, покой и тишина наполняли все мое существо. «Как тихо»,-  только и смог сказать я от волнения, «Вот эту тишину мы и охраняем»,-  ответил, улыбаясь, нам капитан, хотя глаза его оставались серьезными и  задумчивыми.  На всю жизнь мне эти слова запали в душу!.. А потом нас накормили борщом и макаронами по-флотски, я не хочу сказать, что в детдоме нас плохо кормили, но этот  обед был для нас царским…Позже моряки нас проводили и на память подарили по значку, на котором был изображен корабль и чайка. Может быть именно тогда, на той экскурсии на корабль, мы с Васей твердо решили, что после школы будем поступать в морское училище.
Так пролетели годы, после выпускных экзаменов семилетки  детского дома, мы поступили в морское училище. Студенческие годы для нас пролетели легко и незаметно, учились мы с Васей усердно, т.к. нам все было интересно и науку мы впитывали, как губка. Потом офицерские пагоны и назначение на корабль. Долгие годы мы работали с Васей в одном порту, очень часто виделись, допоздна засиживались в портовых забегаловках, вспоминали о былом и рассказывали друг другу интересные случаи из походных плаваний.  В предпоследнюю нашу встречу Василий сначала много говорил, говорил, а потом вдруг замолчал и, глядя куда то вдаль, сказал, что ходят слухи о грядущей войне с Германией, что ,мол, она уже оккупировала Польшу и Австрию. Яне знал, как к этому относиться,но на душе нарастала тревога…
Началась война. Я хорошо помню нашу последнюю встречу на моей квартире, мы много курили, что- то пили, но в основном молчали, наслаждаясь каждой секундой, проведенной вместе. В эти минуты я понимал, что возможно вижу Василия Самсонова в последний раз…Его отправляли на Балтику, я оставался здесь ,на Черном море, и кто знает, может эта встреча была для нас последней. Мы просидели до рассвета, а потом обнялись и пожав друг другу руку, попрощались. Я запомнил Васины последние слова – «Даст Бог, свидимся.!»  Больше я его не видел, его корабль затонул (Подорвавшись на немецких минах и получив серьезное повреждение, корабль до последнего вел бой с врагом, никто из экипажа не покинул тонущее судно. Они  вызывали огонь на себя, приманивая вражеский корабль ближе, зная, что все равно погибнут, но смогут затянуть в воронку и фашистский крейсер вместе с собой на дно). За проявленный героизм и смекалку члены экипажа были удостоены высоких правительственных наград  посмертно, а капитан Самсонов получил звание Героя Советского Союза. С известием о гибели Васи во мне что- то умерло, словно оборвалась и моя жизнь, ведь я потерял не просто друга..
В 1944 году в порту Крыма я отбил у уличных мальчишек паренька лет семи, как этот эпизод мне напомнил мое детство: Васю и тех моряков-защитников. Парнишка был беспризорником, его родители погибли еще в 1942 году, жил он в подвале полуразрушенного дома с еще четырьмя ребятами. В тот день они не поделили добычу- украденные на рынке лепешку и сало. Помню его перемазанное и заплаканное лицо.. «Как тебя зовут?- спросил я- «Вася Самсонов»-, шмыгая носом, ответил сорванец. В моих глазах потемнело, я не поверил услышанному, «Как, как?» запинаясь я переспросил- «Вася Самсонов»,-еще раз сказал парень. Я схватил мальчонку и сильно прижал к себе, боясь, что мне это все почудилось, что он снова исчезнет, покинет меня, по моим щекам невольно потекли слезы, но я не замечал их и не стеснялся…
Вася отправился со мной на корабль и стал его полноправным членом -помогал на камбузе, драил палубы, морской дух закалялся в нем с детства. После войны я так и не женился, нам с Васей было хорошо вдвоем, работал в порту на торговом судне, сынишка учился в школе и мечтал, так же, как и я, о капитанских пагонах, чтоб быть господином целого океана и охранять мир и покой людей. Нас часто навещала Елена Васильевна с мужем и сыном и жизнь продолжалась, несмотря ни на что. Весной 1946 года мне пришло извещение о том, что меня приглашают в Кремль для вручения Звезды Героя моего погибшего друга, так как не смогли отыскать ни одного его родственника, моя же фамилия всплывала во многих его письмах и документах. Я прошел всю Войну с 1941 по 1945, имел много наград и поощерений, но можете себе представить мое чувство, когда мне торжественно вручали Звезду Героя Советского Союза моего лучшего Друга…
Я так увлекся своими воспоминаниями, что не заметил, как наступило утро: яркое солнышко уже заглядывало мне в окно, улыбаясь, пробежало по комнате, по моим записям, по красной коробочке с наградой друга, которую я бережно хранил на этом письменном столе и наконец, остановилось на моем лице, как бы говоря мне «С добрым утром, с Новым днем». Я улыбнулся, перечитал написанное, встал и подошел к окну, широко его открыл и стал смотреть в голубое майское небо…Только сейчас я многое понял и осознал, и, оглянувшись на свое прошлое, назвал бы свою Жизнь очень счастливой и не зря прожитой, я прожил ее, как мог, как сумел за себя и своего лучшего друга - Василия Самсонова..

Все имена и фамилии в данном рассказе вымышленные и любое сходство просто совпадение.