***

Алиса это почувствовала: все хватит, пора заканчивать. Май стучался во все окна легким ветерком, врывался, когда окно было приоткрыто, приносил мысли о том, что снова дорога. Сначала аэропорт, Сережка завтра отдыхает, довезет, такси брать не надо. Потом если успеет на электричку, если нет - то на попутке по разбитой лесовозами за зиму дороге три часа. Там Он. Это главное. Там ее родители. И это тоже главное.

Она перестала понимать, что значит Он в ее жизни, зачем Он. Раньше понимала. Ждала встреч. Только бы увидеть. Пусть будет час, день, несколько дней, пока длится отпуск и этого хватало. Хватало, чтобы прожить еще целый год в далеком шумном городе: с проспектами, магистралями, вечными пробками, суетой, вдали от него. Какая разница, где ты живешь, когда сердце бьется рядом с его сердцем, каждый новый день начинается с его днем. Ну, подумаешь, немного раньше – разница во времени. И это хорошо. Когда она только просыпается, он уже на работе и может ей позвонить, написать, отправить картинку с розами или чем-то смешным. Так они условились - каждое утро он с ней. Вечером – нет. Вечерами он дома, где жена, дочки, собака и мороз за окном. Там всегда мороз, даже летом случается.

Сейчас ,собираясь в дорогу, вспоминая, что мама заказывала специи для плова – надо съездить на рынок, там только именно любимые мамины и продают, папе купить его табак с вишневой косточкой в подарок, пусть по вечерам дымит трубкой, когда все вместе устроятся на террасе после майских огородных дел она думала о том, почему так случилось - Он появился в ее жизни. Сережка тогда совсем растворился, будто и его и не было. Сережка, муж, который позвал в студенчестве замуж, а она пошла. Зачем пошла, сейчас и сама себе объяснить не может. С Сережкой было просто, всегда просто – понимал с полуслова, все желания угадывал, работу всю домашнюю делал рядом с ней, словно тень, ее собственная тень. Но кто думает о тени. Ее не замечают. Странно, а зачем нужна тень? Чтобы ощутить, что ты это ты – вот оно размытое отображение тебя. Значит: ты есть и ты живая. Нет, как может Сережка раствориться. С Сережкой все было: целая жизнь, дочка, выросшая и уехавшая в Чехию учиться, друзья общие со студенческих лет – каждый праздник веселая компания собирается в их большом доме. Все было с Сережкой, только любви не было. Ее любви. Его любви на двоих хватало. Почему он с ней, почему не ушел, не бросил. Радовался, когда она ожила, в спортзал побежала, в парикмахерскую – каждый день новые прически, тростиночкой стала, глаза искрились так, что все лицо изнутри светилось - прохожие останавливались, вслед смотрели. Ведь, Сережка сразу догадался, что в ее жизни Он появился. Много раз она из отпуска возвращалась, выкатывалась колобком с пузатыми сумками, набитыми съестными подарками от родителей из вагона. Сережка сумки подхватывал, ее обнимал и крепко к себе прижимал, выдохнуть не мог от радости, что приехала, вернулась. А в тот раз никаких

сумок не было. И колобка уже не было. За месяц, что у родителей жила десять килограммов скинула, вот так сами собой слетели. Летящей душе не нужны килограммы, она их и сбрасывает, как осеннюю листву. Сережка тогда не подхватил ее со ступенек, а руку галантно подал. Глаза ее все ему сразу сказали, когда она в тамбуре вагона еще была, среди толпящихся у выхода пассажиров. Все сразу понял, но виду не подал, вывел за руку из вагона и домой повел.

Так она разрешение получила на двойную жизнь. Безмолвное разрешение от Сережки. Сколько раз вырваться пыталась: симки выбрасывала, страничку в контакте удаляла, но номер телефонный из памяти не выбросишь – отпечатался, не сотрешь. Специально пробовала ошибиться, глаза закрывала и номер набирала, думала: может пальцы собьются, но нет – пальцы на ощупь все правильно находили и в телефонной трубке его голос успокаивал: ну что ты опять чудишь, подожди немного, все у нас с тобой хорошо будет.

Знала, что не будет. Никогда не будет. Но как дурочка верила. Восстанавливала симку, контакт и снова каждое утро ждала, замирая от каждого звука телефона.

-Что-то еще нужно, о чем мама просила? – Алиса, прижала сумку ногой и затянула молнию, - А, да, мама просила фотографии привезти, где мы с Игорьком, братом младшим и родителями молодыми еще на пасеке. Лето тогда жаркое выдалось, а папа мне фотоаппарат подарил, тот первый, «Смена», назывался. Я тогда всех бесконечно щелкала, а потом в темной кладовке уже дома, снимки проявляла и прицепив прищепками за веревку сушила. Все тогда меня хвалили, снимки рассматривали и говорили, что хороший фотограф из меня получится. А ведь и получился бы, но не то время было. Интересно, почему человек всегда свою душу предает. Ведь знает, сразу знает, с самым первым криком знает, зачем на эту землю пришел. А первый шаг делает и на путь предательства вступает – делает не то, говорит не то, профессию выбирает не ту, любит не того, живет не так, как душа просит… - Вот, они фотографии. Да, те самые на пасеке. А эти?... Эти ,наши студенческие, с Сережкой…. Господи, как он на меня смотрит… Я на качелях сижу и смеюсь, а он, он… Он любит меня… Очень сильно любит, так как никто меня никогда не любил.