Кушта Мийтолаар...

Акт I: Вписка.

      Фама стоял на железнодорожной платформе одного из Городов-что-несут-культурный-код-великой-страны.
      – … наверное завтра… Думаю попробовать заснять новый формат… – Говорил он по смартфону. – Да, я даже Доску-Глоэрт с собой взял… Моль, всё будет хорошо… И я тебя – ладно, давай, мне надо бы уже выдвигаться. – В тубке что-то ответили и Фама, помедлив, отнял аппарат от уха.
      Молодой человек достал из рюкзака видеокамеру и запечатлел панораму станции.
      Убрав съёмочное оборудование он огляделся по сторонам, достал смартфон и, сориентировавшись, отправился на точку – искомый объект.

      Фама стоял на опушке лесонасаждения и смотрел в небо.
      – Ну и где же мне искать профилакторий? – В голос произнёс он.
      Молодой человек присел у корней ближайшей берёзы, раскрыл рюкзак и достал из него видеокамеру со смартфоном. Покопавшись в браузерной карте и осознав, что не дошёл до точки, каких-то метров сто… Парень поднялся и, не отряхивая штанов, заснял на камеру обзорную проходку по опушке.
      Убрав съёмочное оборудование он огляделся по сторонам и пошёл в сторону, где предположительно должен был находиться искомый им объект.

      Фама остановился в паре шагов от «санатория». Пятиэтажная громада последнего устремила на парня добрый десяток пустых глазниц.
      – Ну не знаю… Судя из описания – ожидалось что-то более мрачное.
      Молодой человек достал видеокамеру и выдохнув: «Ну что, приступим,» – нажал на кнопку «play».
      «Хо, хо, хо – с вами Фауст и это очередной влог! Пока вы имеете довольно таки смутное удовольствие лицезреть мою… Моё лицо. Завсегдатаи знают, куда смотреть. И так, надеюсь, что вы поставили перед собой чаёк и похрустеть – сегодня мы в… Профилактории Красный Яр.»
      Далее Фама развернул камеру и записал внешнюю обзорную проходку.

      – Да, не хотелось бы мне здесь ночевать. – Сам себе признался Фама, входя в здание.
      Включил камеру.
      «Знаете, обычно я этого не делаю, но – сегодня я решил зайти в дом при свете…»
      – Нет, так не пойдёт.
      «Вот не надо, не надо мне там начинать, что я мол лезу в дом при свете, что-что. Знаешь…»
      Фама резко обернулся и посветил фонарём «себе за спину».
      – Блин, тут и при свете стрёмно.
      «Сегодня у нас с вами стартует новое шоу «Монологи с…». Так что обзор дома мы с вами устроим сейчас. Погнали, родные мои.»
      Далее Фама пошёл гулять по дому.



Акт II: Случка.

      – Ну что, – проговорил Фама.
      За окнами профилактория уже начали сгущаться сумерки. Последних лучей солнца хватало только на то, чтобы окропить небеса в свекольное бардо.
      Комната, которую Фама выбрал для проведения съёмочных мероприятий, стала походить на гравюру Доре.
      Молодой человек, который всё это время, возился в углу помещения с костром – зажёг охотничью спичку и, спустя вечное мгновение, возгорелось пламя. Комната преобразилась в полотно Босха.

      Фама установил две камеры на штативах: одну у противоположной стены от костра; а другую так, чтобы  в неё попадал дверной проём. Получившаяся перекрёстная панорама – создавала целостную картину. Третью камеру он приклеил под потолком так, что она охватывала всё поле, кроме малого фрагмента под собой.
      Ну и, естественно, ещё одну камеру он поставил на малом штативе перед собой.

      – Ну, дорогие мои, начнём сотрясать этот гадюшник. – Диктофон отрубился, так что эту фразу записал микрофон той камеры, что он поставил перед собой. – Ох, как же хочется домой… Ладно, надо собраться.
      Фама оглянулся по камерам – все писали, в чём свидетельствовала горящая красная лампочка.
      Молодой человек достал из рюкзака малиновый коврик со странным орнаментом и постелил его перед «четвёртой» камерой, у которой как раз в этот момент начались неполадки: качество записываемой картинки упало – изображение стало более зернистым.
      Этому вполне могло поспособствовать, как и неровный свет, так и жара близкорасположенного к аппаратуре костра.
      Далее, Фама достал из рюкзака свёрток, в котором оказалась искусной работы, резная Доска-Глоэрт – её он положил на вышеобозначенный малиновый коврик.
      С «третьей» камерой случились аналогичные «четвёртой» неполадки.
      Молодой человек встал на колени перед Доской-Глоэрт и начал таинство, комментируя каждое действие.
      – Так, что там вначале?.. Ага.
      «Кус’тъа мусс ын т.»/
      Фама достал из кармана иглу и проколол указательный палец.
      «Вторая» камера записала, красный всполох-вспышку в коридоре (за дверью).
      Фама «окропил» (дотронулся и оставил кровавый след) резную звезду, венчавшую доску. Алфавит был расположен в круг по центру. Указателем служила стрелка, искусной работы, подвешенная на иглу, которой Фама проколол себе палец.
      «Ищ каат ум’м, – молодой человек установил маятник. – Кус’тъа лооп маар л’оп. Ыт ен варп ис то ма ыт лоп куу’а исъ…»
      Мерное потрескивание костра разорвало жуткое, нечеловеческое… Этому даже нет названия во всех словарях планеты. Фама обвёл комнату взглядом и продолжил.
      «Умм марта ис. Умм марта ис. Умм марта ис.» – Твердил он.
      На камере «один» было отчётливо видно, как маятник на Доске-Глоэрт застыл в неестественном положении. А стрелка бешено вращается, на доли секунды задерживаясь на «Б»; потом «Е» и далее на «Г» и «И». «Б.Е.Г.И.Б.Е.Г.И.Б.Е.Г.И.Б.Е…» – Кричала доска.
      «… марта ис. Лоп.» – Завершил Фама и уставился в пустоту, что олицетворяла стена.
      Тем временем стрелка крутилась настолько быстро, что её было невозможно различить. Маятник же, окончательно позабыв про Закон Тяготения, указывал под углом вверх – туда, где географически расположился оконный проём.
      «Шааа,» – прошелестел выдох.
      Во взгляде Фамы появилась жизнь.
      Стрелка остановилась.
      Маятник пал ниц.
      На подоконнике сидел горящий человек и издавал неописуемый вопль.



Акт III: Крик.

      Фама сидел по-турецки перед Доской-Глоэрт и ошарашено смотрел на то, как из-под стрелки на доску по игле течёт кровь.
      В итоге не залитыми жидкостью, напоминающей кровь, остались всего три буквы: З, Р и Я.
      Стоило только шевельнуться маятнику, как молодой человек наотмашь отбросил доску, вскочил на ноги…
      – Да ну нахер! Бляха, идите в жопу со своими приколами. – Негодовал Фама, как вдруг он заметил, что рука, отбросившая Доску-Глоэрт, испачкалась в кровоподобной субстанции.
      Он замер, уставившись на испачканную руку. Сам того не осознавая – лизнул и тут окончательно пришёл в себя.
      – Б*я, б*я, б*я, б*я, б*я, б*я… Б*ядь!
      Фама начал собирать аппаратуру.

      Кое-как собравшись Фама пошёл было тушить костёр, но тут раздался неописуемый крик и молодой человек сорвался с места.

      Остановился он только в холле, на первом этаже, чтобы поправить неудобно наброшенный рюкзак и отдышаться.
      Когда дело было сделано и Фама уже приближался к выходу – из рюкзака «вылезла» рука и легла ему на плечо.
      – Доска. – Произнёс молодой человек и, немного помедлив, побрёл обратно за забытой Доской-Глоэрт.

      Когда Фама поднимался по лестнице, то пролётом ниже он отчётливо различил человеческий силуэт.
      – Эй! – Направил он луч фонаря вниз по лестнице, но никого там не застал.
      Молодой человек вжался в стену и судорожно соображал, куда же ему деться: наверх – за доской; или всё таки нарушить главное правило и спуститься за силуэтом? Он явно на этаже ниже, причем, судя по отсутствию характерных шумов – либо в коридоре (за стеной); либо нырнул в ближайшую комнату. А что, если Этот уже побывал в искомой комнате и забрал доску?
      Решив, в конечном итоге, что незванцу некуда деваться – Фама двинулся наверх.

      Достигнув искомой комнаты Фама пару минут стоял в коридоре, прислонившись к стене. Он вслушивался в дом. Тишина…
      Молодой человек подошёл к комнате, которая всё ещё освещалась непотушенным костром и замер в дверном проходе.

      В углу около костра лежала Доска-Глоэрт, а перед ней по-турецки сидел он – Фама.

      К нему (тому – другому ему) со спины мерно приближался Некто. Он всё идёт и идёт – это длится целую вечность. Время застудилось.
      Фама видел, как Некто подошёл к Нему и, достав из-за пояса финку, перерезал Ему горло.
      Некто застыл. Он смотрел, как тело Того-Фамы наклонилось над Доской-Глоэрт. Как крупные капли из разреза ниспадают прямо на стрелку и закрашивают алфавит-указатель.
      От двери Фама видел, что в кровавой луже на доске, не закрашенными остались всего три буквы. Различить их отсюда было невозможно, но он чётко знал, что это за буквы.
      Вдруг, Некто пришёл в движение и в мгновение ока он оказался перед молодым человеком.
      – Зря, – произнёс убийца, но Фама этого не услышал, так как всё пространство было заполнено неописуемым стоном.

      За миг до того, как потерять сознание, Фама вдуплил, что всепоглощающий – неописуемый стон исходит из его собственного начала.



Акт IV: Клинч.

      Фама застонал и открыл глаза. Он  сидел на полу в коридоре (прислонённый спиной о стену) напротив входа в искомую комнату.
      Через дверной проём было видно окно… На подоконнике сидел человек охваченный пламенем.
      У молодого человека сдавило в груди и он, погружённый в шоковый паралич, сидел – вжавшись в стену – и смотрел.

      Горящий сидел, как ни в чём не бывало.
      Его можно было бы принять за манекен, но вдруг он повернул голову к Фаме и до блогера дошло, как он выдохнул шелестящее: «Шаааа.»
      И тут, будто Горящего кто-то за окном пнул – он повалился на пол посередь комнаты.
      Фама был готов поклясться, что пламя на Горящем не погасло – оно будто растворилось в воздухе.

      Фама ползком, на корточках, подкрался к лежащему в центре комнаты скрюченному Незнакомцу (бывшему Горящему).
      В помещении до жути несло сгоревшим шашлыком, и молодой человек еле сдерживал рвотные позывы.
      Тем не менее:
      – Эй, с вами всё в порядке? – Оригинально выдавил из себя молодой человек и, пальцем трясущейся руки, ткнул Незнакомца в плечо.
      Незнакомец вздрогнул и зашевелился.
      Фама отскочил в сторону.
      Незнакомец неуклюже приподнялся и спустя пару вечных мгновений уселся по-турецки.
      – Н-нормально, да? – До Фамы стало доходить происходящее.
      – … – Незнакомец корчил гримасы открывая рот, но произнести хоть звук у него так и  не удалось.
      – Я сплю… Мне просто надо выйти на свежий воздух… – Пятился к двери Фама. – Зъгоревший человек сидит передо мной в позе лотоса и пытается говорить… Ха! Всё нормально.
      Всё это время одну руку он держал вытянутой за спиной и, как только она коснулась стены, молодой человек обернулся… Но выпрыгнуть за дверь у него не удалось – он упёрся в подоконник.

      – Аллилуиа. – Тожественно просипело у Фамы за спиной.
      – Бля. – Шуганулся он и поворотясь узрел: Незнакомец стоит в дверном проёме, расставив руки в стороны.
      В правой руке, как официант – поднос, Незнакомец держал Доску-Глэрт.
      – Ничего, ничего – сейчас тебе станет легче. А это, – Незнакомец взвесил доску. – Это ты зря. Игрушка – игрушкой… Да. Это всё для Голливуда, но. – Шелестел горевший, а Фаме и в самом деле становилось легче. – Что же ты наделал, паря, эх – что ж ты сотворил.
      – Т-ты кто?
      – И что ж вы всё лезете куда ни попадя.
      – Контент.
      – А ты, я смотрю, умишком обделён. Ну ничего, сейчас полегчает. – Свободной рукой Незнакомец достал из-за пояса финку и подбросив-поймав её, двинулся к Фаме.
      Улучив момент, молодой человек прошмыгнул мимо Горелого и выбежал из комнаты.

      Выбежав из комнаты – Фама попал (вбежал) в неё же.
      – Что!? – Ошарашено произнёс он.
      – Всё, теперь только Тропой Семи Невест. – Прошелестел Незнакомец, что сидел около костра.

      Незнакомец бросил Доску-Глоэрт в костёр.
      Фама кинулся к нему и со словами: «Что ты творишь,» – выхватил доску из лап разрушения.
      – Садись, надо покумекать, – похлопал по полу подле себя Незнакомец.
      – И что теперь? – Спросил, сев рядом, Фама.
      – Пэр вита ад вита*.
                /*(лат.) – Через жизнь к жизни/



Акт V: Тоситорина*.
                /*(фин.) – Быль/

      – Вот тебе первая истина: нас нет. Ты это я, а я, соответственно, ты. Мы мыслеформы. И на данную межпространственную секунду главная задача для нас – это определить, кто нас думает.
      – Экзистенциональная философия, – усмехнулся Фама. – Мир существует только тогда, когда я его создаю.
      – Ну, для начала – это не философия, а биофизика. Во-вторых, эта самая доктрина, упомянутая тобою – оспаривается только дураками. В самом же учении есть самоопровержение и, если ты его осознал – тебе есть куда идти… Именно факт того, что мир существует независимо от нас и делает Нас его единственными создателями.
      – Бред какой-то.
      – Так, молодец… Дальше.
      – Я есть Легион, – с сарказмом выпалил Фама.
      – О как. – Удивился Незнакомец. – Право, эта фраза вырвана из контекста, но… Дальше.
      – Да, что дальше! Что дальше то!? – Выпалил Фама.
      Молодой человек вскочил и с яростью ударил по неведомо как появившейся кафельной стене. Плитка лопнула.
      – Дальше! – Прорычал Фама. – Да сами мы себя думаем, кто ещё!!!
      Незнакомец зааплодировал: «Бра во.»
      Незнакомец встал.
      – Теперь, когда между нами нет недомолвок…
      – Недомолвок! – Перебил Фама. – Ты прогнал мне телегу из шкодного курса философии и это называется: нет недомолвок?
      – Да.
      – Да… Да!
      – Ладно, вот тебе истина номер два: сейчас мы находимся в комнате дверей и только тебе решать… Как говорится: направо пойдёшь – совсем пропадёшь; налево путь возьмёшь – проснёшься посреди бетонной коробки и почухаешь к Малене, на милы горы.

      Они вышли из комнаты в коридор.
      – А прямо?
      – А прямо – я. – Пошелестел Незнакомец.
      – Ты бес?
      – Я – Куу. Так меня отображают в вашей лексиформе.
      – Я правильно понимаю, что ни лева ни права не дано?
      – То мне не ведомо – выбор ты ещё не сотворил. До него ещё идти и плыть целую вечность.
      – Что за заклинание я прочёл?
      – Честно?
      – Ну же, бес, отвечай!
      – Эс’т ын ур. Что по-вашему будет, как: Комната Комнат. Ты пожелал увидеть ничто. Ты… Там, в той пространственно-временной реальности, ты лежишь мёртвый… В другой – сидишь, уставившись в стену. Я же приоткрыл тебе пару дверей. Ты призвал меня и вот она – Она… Комната Комнат.
      – Оу – это было сильно. И… что же теперь делать?
      – Мы пойдём Тропою Семи Невест к Двери-в-стене-которой-нет.
      – Иного не дано?
      – Для данного лучастици – нет.



Акт VI: Acedia*.
                / * (лат.) – Уныние/

      Незнакомец остановился. Фама, не придав этому значения, пошёл дальше. Когда он обернулся, чтобы посмотреть, куда подевался его спутник, то увидел лишь пустой коридор.
      Стоило молодому человеку возвернуть свой взор в прежнее положение, как он упёрся в спину Незнакомца, стоящего перед ним.
      – Ну что налево или влево всё таки. – Прошелестел Незнакомец и шагнул в левую комнату, не дожидаясь ответа.
      – Да, естественно! Что дальше? Выйдешь из правой.
      – Нет. – Раздалось у него за спиной. – Это не та комната. – Вот та. – Незнакомец обогнул Фаму и вошёл в ту же комнату, где скрылся ранее.
      Фама поспешил последовать за ним. Войдя в проход он опять очутился в коридоре.
      – Крутой аттракцион, но это уже было.
      – Значит налево было не правильно… – Незнакомец обогнул его и скрылся всё в той же комнате. – … Может быть надо пойти в лево. – Возник он за спиной у Фамы.
      – В чём суть игры?
      – Мы топчемся по кругу… Стоя на месте.
      Когда Незнакомец в очередной раз обогнул Фаму и направился в комнату, последний схватил его за ворот.
      – Хватит – это уже не смешно.
      – Какой из этого надо сделать вывод, – прошелестел вырывающийся Незнакомец.
      – А такой, что я так и не знаю, как тебя величать.
      – О как… Ну – Еммануил.
      – Фама Устинов. В миру известен, как Фауст.
      Они пожали руки.
      После чего Еммануил вошёл таки в комнату и, когда он не явился у него за спиной – Фауст отправился за ним.



Акт VII: Avaritia*.
                / * (лат.) – Алчность/

      Когда глаза Фауста привыкли к свету – он увидел, что стоит посреди полузаросшего карьера. Еммануила нигде видно не было.
      – Ку-ку, ёлки. – Раздалось, где-то поблизости.
      Фауст оглянулся, но никого не заметил.
      – Эмануил? Ты где, бес?
      – Да не бес же я, говорят тебе. Ну, что ты крутишься – откапывай.
      Фауст ещё раз посмотрел по сторонам и тут он увидел торчащую из холма руку.
      Рука помахала и показала два пальца: средний и указательный.
      – Весело тебе, – промолвил блогер и принялся отрывать проводника.
      Вскоре показалась голова. Глаза были замотаны бинтом.
      – Сейчас, сейчас, – твердил Фауст.
      – А знаешь что. – Прошелестел Еммануил. – Что это всё я страдаю. В конце концов – это же твои невесты.
      Он вытянул руку над головой Фауста и начал сыпать на него песок.
      Фауст не замечая того, что откапывая Еммануила закопал себя уже по колено – продолжал вызволять собеседника.
      – Блага дарую я тебе. – Произнёс Еммануил, зачёрпывая очередную горсть песку и посылая её на макушку своего спасителя.
      – Да что ты творишь то! – Наконец не выдержал Фауст и тут заметил, что сам себя прикопал.
      – Мои глаза застланы пеленою, но даже мне ведомо, что… – Не закончил освобождённый и пошёл прочь.
      – Не поможешь? – Окликнул его блогер.
      – Хороший вопрос, я же ничего не вижу. Пойдём к реке, омоем раны. – Не останавливаясь ответствовал проводник.
      Фауст растормошил кучу и поспешил за ослеплённым спутником.
      – Помочь, – вопрошал он догнав. – Бинты то снять.
      – Идём, дорога нас выведет.
      – Ага. – Пробубнил Фауст.
      То, что Еммануил назвал «дорога» привело их к реке.
      Пока Фауст смотрел по сторонам, ища брод – Еммануил уже дошёл до середины реки.
      – Идём. – Прошелестел еле слышно проводник и плашмя упав ушёл под воду.
      Фауст бросился на помощь осткальзнувшемуся проводнику, но… Никого в воде не обнаружил.
      Он начал водить руками в воде и тут его что-то утянуло на дно.



Акт VIII: Invidia*.
                /* (лат.) – Зависть/

      – А! – Вдохнул Фауст, выскакивая из ручья.
      На берегу стоял Еммануил. Повязки на глазах, как ни бывало.
      – Третья невеста. Зависть. Воды очистили нас, так что будь на чеку – вороги не дремлют.
      – Третья? – Отряхиваясь, спросил Фауст. – А кто же были предыдущие?
      – Уныние и Алчность. Ты прошёл их, даже не пометив…
      – Зависть, Уныние, Алчность – это же смертные грехи. Что происходит, бес?
      – Мы идём Тропой Семи Невест к Двери-в-стене-которой-нет.
      – Ладно, пойдём. Только… Что будет на этой тропе?
      – Ничего – абсолютно ничего.

      И действительно: они спокойно дошли до туннеля в холме, вошли в него – вышли. Вошли во второй, более длинный и прошли его насквозь.



Акт IX: Gula*.
               /* (лат.) – Чревоугодие/

      Вышли они из шахты заброшенного гидрозатвора.
      – Гала. – Прошелестел Еммануил и оглянулся по сторонам.
      – Кто?
      – Гула – Чревоугодие. Бургер будешь?
      – Нет, спасибо, не хочется как-то пока.
      – Как знать…

      Они поднялись на «тело» шлюза.
      – И что, куда нам идти?
      – В глобальном плане – восвояси; в локальном же… В данной пространственно-временной вариации – во свояси.
      – Семь невест, семь грехов… И что? Нас это вообще никоим образом не касается – зачем всё это?
      – Ну, в одной из вариаций… В данную орфоминуту – ты ешь гамбургер с опарышами… Тебя тошнит и ты ешь свои… Рвоту, одним словом. Другой же ты – ещё не дошёл до этой пространции: он сейчас в зеркальной комнате, молотит искровавленными руками зеркала, что кажут ему его никчёмность. Мы же, просто идём по прямой из пункта Во во Свояси.
      – Бред какой-то.
      – Бред – это то, что ты продал свою благоверную за шанс пройти до двери.
      – Что-что!
      – Лоп, хочешь сказать – не произносил этого в заклизыве. П*др, пранкер, покемон – камон. Не надо было тебе влезать в эту историю.
      – И какой у меня выход?
      – Твой флоу – это лоу. Бургер будешь?
      – А что там по сценарию?
      – Ты должен вспылить…
      Фауст упал в голодном обмороке.
      Еммануил: «Надо покушать,» - бия его по щекам.

      Фауст вышел из темноты. Он стоял на лестничной площадке. Светилом являлся фонарь; пролётом выше. Блогер инстинктивно «нырнул» в тень.
      Луч фонаря порыскал по пролёту и спустя какое-то мгновение – пропал.
      Фауст стал спускаться.
      И тут он увидел себя, заходящим на этаж. Делать нечего – надо идти по готовому сценарию.

      Фауст выглянул в коридор и увидел Фаму, который застыл у входа в искомую комнату. Последний стоял недвижно и Фауст уже готов был выйти из укрытия и приблизиться, но тут Фама отошёл к стене.
      Из комнаты вышел Еммануил и протянул Фаме сердце.
      Фама принял дар и с жадностью впился в него, как будто не ел целую зиму.
      Еммануил стоял, созерцая это действо, и вдруг повернулся на Фауста.
      В мановение крыла он оказался около блогера и, обгрызая заусенцы, прошелестел:
      – Самоедство. Самое распространённое, но не поддающееся классификации блюдо – это ты сам. Свои белки лучше усваиваются.
      – Почему сердце?
      – Ответ ищи в начале этой сцены.
      Фауст упал лицом.
      – Пойдём дальше или подождём.
      Фауст глянул на Фаму: «Пойдём… Куда там?»



Акт X: Superbia*.
                /* (лат.) – Гордыня/

      – Ты удивишься, но с этой фразы начинается этот акт.
      – Прекрасно, куда идти?
      – Постой, ну ты только посмотри на себя… Право, как котёнок.
      – Прекрасно, куда идти?
      – Не знаю. Если ты этого хочешь. А может постоим. Смотри, его трясёт – сейчас вырвет.
      – Прекрасно, куда идти?!
      – Ладно.
      Еммануил шагнул на лестничную площадку.
      Фауст последовал его примеру.
      – И.
      – Пойдём, – прошелестел Еммануил.

      Они поднимались уже пролётов шесть.
      – Постой, мне кажется, мы ходим по кругу – давай попробуем вниз. – Остан овился Фауст на средней ступени.
      – Уверен. Честно – не хотелось бы потом столько подниматься вобратно.
      – Давай рискнём.
      Фауст развернулся и пошёл вниз.
      Еммануил, помедлив, неохотно последовал его примеру.

      Проходов через пять начало темнеть, будто кто-то убавлял напряжение в Лампе По Имени Солнце.

      – За перила держись, – прошелестела тьма, голосом Еммануила.
      – За какие ещё перила?
      – Те, что слева. – Раздался глухой удар чего-то мягкого о метал.

      Между тем – мир начал отвоёвывать краски.

      Когда окончательно просветлело – блогер и проводник спускались по лестнице, которая шла в шахте типовой многоэтажки.

      – Долго ещё? Такое ощущение, что этажей восемьдесят уже прошли.
      – Восемьдесят семь. И я бы не спешил так ниц.
      – А что будет, если мы зайдём на этаж.
      – Ничего.
      Фауст остановился у двери – она оказалась не заперта – толкнул её и шагнул в образовавшийся прогал.
      Еммануил стоял на межэтажной площадке и явственно видел, как блогер скрылся в двери пролётом ниже, а вышел на лестницу выше.
      – Я бы так не испытывал судьбу.
      – Да мы опять ходим по кругу.
      – Ладно садись, я поведаю тебе очередную истину: у этой лестницы нет конца.
      – И что же нам делать?
      – Ну, либо идти ниц к… Либо наверх.
      – Низ. – Фауст зашагал дальше.

      – А спорим, что не сможешь пройти с закрытыми глазами.
      – Смотри. – Фауст закрыл глаза и пошёл.
      Когда он открыл их, то увидел, что они снова на «заброшке».

      А, через три пролёта лестница закончилась.
      – Ну, куда дальше: на улицу или в коридор?
      – Дальше – дальше. – Еммануил шагнул в коридор.

      До конца коридора они дошли молча, и тут проводник одёрнул Фауста: «В тень, быстро… И ни звуку.»
      Из их укромного закутка было отчётливо видно, как Фама поправляет неудобно наброшенный рюкзак и восстанавливает дыхание.
      А из противоположного угла к нему тянется рука.
      Фама пошёл к выходу.
      Из угла показался ТощийДлиннорукийХрен. Когда он уже коснулся плеча Фамы, Фауст вдруг чихнул. Хрен, только дотронулся и тут же отдёрнул руку. Посмотрев в сторону закутка, где прятались Еммануил и Фауст.
      – Не дыши. Ни звука. – Прошелестел проводник.
      Тощий Хрен направился в сторону закутка, задержался около него на мгновение и пошёл дальше.
      Тем временем и Фама, произнеся: «Доска,» – пошёл в сторону лестницы.
      – Что это было!? – Прошептал Фауст.
      – Ты сам всё видел. Так и утопил бы.
      – Что?
      – Дальше, говорю, идти надо.



Акт XI: Luxuria*.
                /* (лат.) – Похоть, блуд/

      – И всё, – спросил Фауст, войдя в комнату, которая была… Обычной для заброшенного здания комнатой.
      – Сказала Малена в первую брачную ночь.
      – Слушай, ты, давай поаккуратнее там.
      – Сказала Малена в первую брачную ночь.
      – Чувак, ты нарываешься!
      – Сказала Малена в первую брачную ночь.
      – Ну всё – сам напросился.
      Фауст занёс кулак.
      Еммануил театрально-лениво ушёл с «линии огня».
      Кулак блогера врезался в стену, которая вся оказалась исписана, какой-то повторяющейся фразой, но начертана она была теми же иероглифами, что украшали Доску-Глоэрт.
      Надпись гласила: \:!%!?! *!?;(! № -;=№./ «=!,(./ (),
      – Тебе лишь бы пошутить?
      – Молодой человек, не я к вам пришёл, а я к вам пришёл.
      – Вот – опять. Что это значит вообще? Оксюморон, полнейший!
      – Да, но мне больше нравится другой стиль в музыпись.
      – Ты конч, чувак, они что не могли прислать никого другого!
      За спиной у Фауста – там, где всё это время стоял Еммануил – раздался лязг штормовки.
      – Раз, два – начинается игра. Три, четыре – ты нагнул её в сортире. Пять, шесть – за разврат тебе гореть. Семь…
      Фауст обернулся.
      – Восемь, – Еммануил сделал очередной шаг к блогеру. – Девять, – проводник зажёг штормовку. – Десять.
      Фауста пригвоздило к месту: он недвижимо стоял и смотрел, как к нему медленно приближается проводник с активированной зажигалкой.
      Внезапно Еммануил обернулся.
      Фауст пришёл в себя, но не надолго. Стоило проводнику шагнуть прочь, как его рука разжалась, и штормовка полетела ниц.
      – Анданте, – прошелестел Еммануил.
      Первым загорелся пол.
      Когда пламя добралось до Фауста и ухватилось за его обувь – он побежал прочь из комнаты, которая (вскоре) уже вся была охвачена огнём.
      Фауст бежал по коридору. Его ноги горели.
      Он был опять в том здании, где всё началось. Когда он добежал до холла, то свет окончательно померк.
      И тут его что-то свалило.
      Вставая он, краем глаза, видел, как рядом с ним стоит неподвижная горящая фигура.
      Поднявшись, он не видел ничего – всё заволокло дымом.



Акт XII: Ira*.
               /* (лат.) – Гнев/

      – Эй, есть кто живой? – Проговорил Фауст.
      Вокруг него не было видно ничего. Буд-то какой-то безумный оператор надел матовый фильтр на объектив.
      – Ау, ответьте… Еммануил, ты тут?
      – Нас тута нету. – Со всех сторон прошелестели голоса Еммануила.
      – Это не смешно, что происходит.
      – Одно из всех: либо ты зачем-то залез под юбку к последней невесте, проказник; либо – ты ослеп. – Отвечали проводники. – А, ещё одно, знаешь, есть такое выражение: нет дыма без огня… Так вот – это не так.
      – И!
      – Ладно, ладно-ладно-ладно… – Отвечали ему.
      – Прохладно, – выделился один из голосов.
      – Так вот. Твои глаза застлила… – Продолжал хор.
      – Довольно. – Прервал Их Один.
      – Брат, сейчас будет больно. – Прошелестело совсем рядом с Фаустом. Ему даже показалось, что он увидел кого-то поблизости.
      В Фауста прилетела бейсбольная бита. Ударилась и отлетела. Блогер на корточках стал искать её.
      Нашёл вовремя – на него как раз обрушился второй удар.
      Парировал.
      – Я слева, лева, лева. – Шелестели голоса.
      – Он спрааавааа. – Противоречили они сами себе.
      – Защищайся.
      – Да что тут происходит? – Воскликнул Фауст.
      Удар. Второй. Парирование.
      – Ау. – Раздалось отовсюду.
      – Хватит!
      – Он сказал хватит. Он злится. Ему не нравится.
      Фауст бросил биту: «Хватит,» – спокойно произнёс он.
      – Он сказал хватит. Он сказал хватит. Он сказал…
      – Уходи. – Выделился один голос.
      – Куда идти то, ничего не видно.
      – Третья дверь налево. – Хор смолк. Теперь с Фаустом говорил Еммануил.



Акт XIII: Дверь.

      Фауст шёл по полю – он явственно ощущал траву в ногах.
      Вдруг его рука уперлась во что-то.
      Дверь.
      Фауст нажал на ручку.
      Дверь подалась.
      Мир вокруг окончательно побелел.
      Фауст шагнул в белизну.
      Когда мир вернулся к нормальному состоянию, Фауст стоял в коридоре всё того же дома, где всё началось.
      – Третья дверь налево, – проговорил он сам себе и шагнул в коридор. – Раз, два, три.
      Фауст остановился перед голым дверным проёмом, сквозь который была видна бетонная коробка комнаты.
      – Ну, с Богом.
      Фауст шагнул в проём.

      Фама вышел из электрички на платформу одного из Городов-что-несут-культурный-код-великой-страны.