Величие и трагедия Лермонтова, или Альтернативная

Величие и трагедия Лермонтова,
или «Альтернативная» биография поэта

                Это то, чего никогда не было, но зато всегда есть
Гай Саллюстий Крисп.

         Лермонтов – поэт без биографии. Не верь, читатель, тем авторам, которые  клянутся, что доподлинно знают его жизнь. Плоды их лукавого творчества – всего лишь захватывающие романы о мифическом бытие поэта, или, на худой конец, – «документальные повести», где немногие факты его биографии тонут в трясине легенд, анекдотов и домыслов.
         Жизнь Лермонтова – это мозаика, которую исследователи тщетно складывают из фрагментов-фактов, найденных за минувшие двести лет  в архивах, письмах и воспоминаниях современников. Однако желающих искать новые документы и свидетельства, отделять, выражаясь риторически, зерна от плевел, так мало, что можно говорить о закате  документального лермонтоведения.    
       Вместе с тем, нынешнее маргинальное лермонтоведение переживает свой ренессанс  в новом соблазнительном в своей простоте и потому привлекательном жанре «альтернативной» биографии, когда домыслы подменяют предположения, предположения выдаются за утверждения, а утверждения считаются «фактами» зазеркального бытия поэта.
       Как верно заметил Гексли, «Ничто так не возбуждает фантазию, как отсутствие фактов». Не удивительно, что подлинная жизнь Лермонтова превращается  в захватывающие конспирологические романы-фэнтези с заговорами против него Николая I, масонов или некого «легиона черной змеи», с заказчиками и исполнителями  убийства поэта и леденящими кровь подробностями его «ликвидации» в Пятигорске.
        Мы настоятельно советуем  прочитать книгу доктора юридических наук, криминоло-га и «терроролога» Н.Д. Литвинова «М.Ю. Лермонтов. Величие и трагедия» (Воронеж. 2014), который внес неоценимый вклад в сокровищницу  «альтернативной» биографии поэта.
        Вы узнаете, что А.С. Пушкина убили, поскольку он «был сотрудником внешней раз-ведки» и для «его ликвидации  была проведена подготовительная спецоперация».  Для этого «из среды офицеров во Франции подобрали чемпиона военного училища по стрель-бе» - Жоржа Дантеса, а для «внедрения» его  в Россию «передали на связь (под видом усы-новления) голландскому посланнику». Вам расскажут, что Лермонтова «убрали в отместку за то, что он «опустил» французов за стихотворения «Бородино» и «Смерть поэта», а «Баранта проинструктировали о тактическом приеме киллеров, проводивших ликвида-цию под видом дуэли». Вы прочтете о «диссиденте» Н.С. Мартынове, уволенного  в от-ставку, страшно подумать, за перевод стихотворения Андрея Шенье (!). Автор  сообщит вам о мифических воспоминаниях вдовы Н.С. Мартынова, и двоюродном дядюшке поэта Алексее Аркадьевиче Столыпине-Монго, который еще в 1840г. «был заинтересован в ги-бели Лермонтова во время дуэли» с Барантом», потом следил за ненавистным племянни-ком,  а в 1841г. в Пятигорске подстерег его с винтовкой в кустах и, в конце концов, «завалил». Вам впервые поведают о троице тайных французских агентов – действитель-ном статском советнике и камергере А.И. Тургеневе, который был «ранее завербован французами и как агент передан на связь резиденту-де Баранту», пассии Лермонтова княгине М.А. Щербатовой, убившей своего мужа, и  другом резиденте графе Лавале, устроивших коварный заговор против поэта. И много кое-что еще. Автор занимается тер-рорлогией  и мыслит категориями «спецопераций», а потому ему всюду мерещатся  ко-варные заговоры императора и разных «темных сил» против Лермонтова. Словом, читатель, тебя подстерегает захватывающее криминальное чтиво…
        Автор щедро делится с читателями старыми байками о Лермонтове и собственными «сенсационными» изысканиями. Мы приведем лишь малую толику его откровений (выделены курсивом с указанием страниц  в круглых скобках) с нашими скромными примечаниями для подтверждения высочайшей лермонтоведческой компетенции видного «терроролога». В квадратных скобках приводятся ссылки на источники с указанием страниц.

***
       ; Оказывается, папенька поэта Юрий Петрович «…с 1805 по 1808 годы участвовал в боевых действиях с Францией и Швецией» (с. 38).
        Увы, он тихо-смирно прослужил в Кадетском корпусе воспитателем до своей отстав-ки в 1811г. с чином корпуса капитана. А если и отлучался из столицы, так только с воспи-танниками в летние лагеря, за что получил три Высочайшие благодарности от императора Александра I. Для читателей и к сведению автора приводим формулярный список «Уволенному из 1-го Кадетского корпуса за болезнями от службы из поручиков капитаном и с мундиром Лермантову. Декабря 4 дня 1811 г.»:
        «Капитан Юрий Петров сын Лермантов, 24 лет. Из дворян, сын поручика артиллерии, греческого исповедания. Произведен из кадет 1-го Кадетского корпуса прапорщиком и определен в Кексгольмский мушкатерский полк - 1804 октября 29. Подпоручиком с определением в 1-й Кадетский корпус -1805 сентября 4. По Высочайшему повелению считается старшинство против армейских одним чином выше с 1810-го апреля  18. Поручиком -1810 мая 28. Объявлено с прочими господами штаб и обер-офицерами Высочайшее удовольствие и благодарность -1808 августа 10. Объявлено с прочими господами штаб и обер-офицерами Высочайшее удовольствие и благодарность -1810 августа 18. Объявлено Высочайшее удовольствие и Всемилостивейше пожаловано третное не в  зачет жалование за бывшее ученье в Петергофе -1811 июля 26. Уволен за болезнями от службы капитаном и с мундиром – 1811 ноября 27. Во время прохождения службы  в походах не бывал. В отпуску был, уволен 1806-го сентября с 19-го на три месяца на срок явился и 1809 ноября с 21-го на 28 дней, но по приключившейся болезни явился 19-го февраля 1810 года. В штрафах не бывал. Холост. Состоял в комплекте» (РГВИА, ф. 314, оп. 1, № 8080. л.337-338).  [17, Т.1, стр. 107-108], [9], [13]
           Участие офицера в военных походах и его отличия (как и штрафы) по службе и в сражениях непременно (!) вносились в указ об его отставке, а потому измысливать иные предположения совершенно недопустимо. Мы подсчитали все наряды Ю.П. Лермонтова за  время его пребывания в Корпусе в обер-офицерских чинах, чтобы исключить в буду-щем какие-либо фантазии и спекуляции о его мифических отлучках из Корпуса, и допод-линно выяснить хронологию его  рутинной службы, где, увы, не осталось места для мнимых героических подвигов на полях сражений. «В нарядах по дежурству» Юрий Пет-рович значится уже спустя неделю  после определения 4 сентября 1805 г. в Корпус на от-крывшуюся вакансию, и до конца года дежурит по роте, в карауле, визитер-рундом для обхода караулов, с «перевязошными» кадетами в лазарете, «католиками» и «ленивыми» (неуспевающими) 39 раз, т.е. по два-три раза в неделю! В 1806г. таких дежурств -112, в 1807г. -189 (каждые два дня), в  1808г. – 177, в  1809г. – 138, в 1810г. -123 и в год отставки -107. [17, Т.2, стр. 101-102]

       ; «Юрий Петрович как офицер запаса добровольно вступил в Тульское народное ополчение, принял участие в боях французами, был ранен, лечился в Витебском госпита-ле…» (с. 39).
       В действительности, папеньку поэта уволили в отставку, а не в офицерский запас -   таковой  был создан только в начале 80-х годах XIX  века. Принят в военную службу в ополчение батальонным начальником в Егерский полк, но не в 1812 г. а в начале 1813г. В сражениях с французами не участвовал, ранен не был, а в пределах России заболел в суро-вую зиму 1813г., и оставлен в марте-апреле  в Витебском  госпитале, где показан налицо  22 апреля. А 29 октября 1813г. исключен из списков Тульского ополчения «по неспособ-ности к службе и по неприбытию к полку». [17, Т.1, стр.110-118], [9], [13]

       ; Когда Юрий Петрович лечился в госпитале, то «Одна из сестер Юрия, выезжая навестить брата, прихватила с собой и Машеньку Арсеньеву…» (с. 39-40).
         Это вариант давнишнего домысла, как к Юрию Петровичу в Витебск  приезжают А.Е. Арсеньева с дочерью Марьей. Конечно же, этот анекдотический пассаж  никакими свидетельствами не подтверждается.

      ; Дед поэта «Михаил Васильевич (как настоящий мужчина) принял яд и тихо ушел в мир иной» (с. 43).
      Этот вымысел до сих пор бродит по страницам популярных книг и Интернета. Приду-ман П.А. Висковатовым и купцом-краеведом П. Шугаевым, которые тщились доказать, что Лермонтова в течение всей короткой жизни преследовал злой рок наследственного суицида: сначала самоубийством кончает жизнь его дед, а потом уксусом травится и мать, Мария Михайловна, о чем заявил к стыду своему  Б.М. Эйхенбаум (Б.М. Эйхенбаум. М.Ю. Лермонтов - М., 1936). А внука, по прихоти вздорной бабушки, назло всем назвали, оказывается,  в память (!)  деда – прелюбодея и самоубийцы… [17, Т.1, стр.   34-59], [9], [13]

      ; Когда Юрий Петрович Лермонтов умер, то благодарные «Крестьяне деревни Кро-потово проводили своего помещика в последний путь, похоронив под амвоном Шиповской церкви» (с. 46). 
        Не верь, читатель «народному поверью» и автору: достаточно заглянуть в церковную метрическую запись о смерти Юрия Петровича, где в графе «Где и кем погребены» запи-сано: «На отведенном кладбище». Иными словами, возле храма. [17, Т.1 Стр. 142-152], [9], [13]

      ; Секундантом Дантеса  назван «… поручик русской гвардии граф Рауль де Англес» (с. 377).
       Увы, граф – человек сугубо партикулярный: французский путешественник, участник международной северной экспедиции 1839г.; прибыл в столицу из Архангельска 15-16 февраля 1840г., жил в доме французского посла Баранта и после дуэли уехал в Одессу 2 марта 1840г. [17, Т.2, стр. 35-43], [9], [13]

      ; «Для ликвидации Пушкина использовались особые пистолеты, аналогов которым не было в России» (с. 381).
        Нарезные дуэльные пистолеты с капсульным замком (в гарнитуре с нужными при-способлениями) открыто продавались в оружейных магазинах империи и, само собой, в Петербурге. Пушкин покупает 27 января свою пару накануне поединка  в  известном ору-жейном магазине Куракина.  У  Дантеса были такие же дуэльные пистолеты (которые ему одолжил Эрнест де Барант) известного дрезденского оружейника Карла Ульбриха, кото-рые ныне хранятся в почтовом музее французского городка Амбуаза, демонстрировались в России, и автор мог их увидеть, если бы тогда принялся за биографию поэта.  Но в его пылком романтическом воображении они превращаются в бесшумные (!) пистолеты для киллеров «спецмастерской Карла Ульбриха», которых якобы «еще не было в России» (с. 382-383). Между тем, по правилам дуэли пистолеты были одинаковыми, а дыма и грохота от них было предостаточно… (Д.А. Алексеев, Б.А. Пискарев. Тайны гибели Пушкина и Лермонтова. – М., 1990, с. 5-6).

      ; На дуэли поэта с сыном французского посла Эрнестом де Барантом 18 февраля 1840г. «врученная Лермонтову французская шпага была подпилена. В этом вообще не может быть сомнения» (с. 385).
          В интервью Николаю Борисову автор развил эту плодотворную гипотезу: «…когда дуэлянты скрестили оружие, Эрнест понял, что его и самого могут проткнуть. Но Лермонтову дали подпиленную шпагу, и когда де Барант понял, что легкой победы не получится, он нанес сильный удар по тому участку, где шпага была подпилена. Оружие переломилась, Эрнест моментально нанес колющий удар, но Лермонтов сумел отразить его обломком своей шпаги, однако получил легкое ранение. В нарушение дуэльного кодекса, врач на дуэли отсутствовал, то есть организаторы все спланировали так, что при получении раны Лермонтов должен был истечь кровью». Описано так смачно, будто автор сам присутствовал на дуэли!
         Читателю следует каждый раз насторожиться, если автор в чем-то «вообще не сомневается»… Противники начали поединок то ли на шпагах, то ли на  рапирах – сведения расходятся. Кто их привез – тоже под вопросом.  Рапиры или шпаги не выдают дуэлянтам, а они их выбирают. Троюродный брат Лермонтова А.П. Шан-Гирей (1818-1893) вспоминал, что поведал ему  поэт после дуэли: «…Отправился я к Мунге <А.А. Столыпину>, он взял отточенные рапиры и пару Кухенрейтеров и поехали мы за Черную речку. Они были на месте. Мунго подал оружие, француз выбрал рапиры, мы стали по колено в мокром снегу и начали; дело не клеилось, француз нападал вяло, я не нападал, но и не поддавался. Мунго продрог и бесился, — так продолжалось минут десять. Наконец, он оцарапал мне руку ниже локтя, я хотел проколоть ему руку, но попал в самую рукоятку, и моя рапира лопнула. Секунданты подошли и остановили нас; Мунго подал пистолеты, тот выстрелил и дал промах, я выстрелил на воздух, мы помирились и разъехались». [14, Т.1. стр. 15-16]
        В объяснении своему полковому командиру 10 марта 1840г. Лермонтов писал: «Так как господин де-Барант почитал себя обиженным, то я и предоставил ему выбор оружия. Он избрал шпаги, но с нами были и пистолеты. Едва мы успели скрестить шпаги, как у моей конец переломился и он слегка оцарапал мою грудь…». Однако на суде Столыпин уверял, что «пистолеты были мои и я зарядил их вместе с графом  д'Англесом; шпаги бы-ли привезены их…».
        Если рапиры (шпаги) действительно привез двоюродный дядюшка поэта А.А. Столыпин, то он-то, выходит, и подсунул подпиленную рапиру своему племяннику, раз уж, как уверен автор, с самого рождения мечтал с ним разделаться. Если шпаги (рапиры) привез Барант, то тогда надобно придумать, что одну из них он и подпилил. Эта бессмыслица из пошлого водевиля и противоречит элементарному здравому смыслу. Если у любого из противником шпага или рапира ломается, то поединок тотчас же прекращается, что и произошло. Шпага и рапира – это, как говорится, две большие разницы. Кому довелось видеть рапиру, тот не удивится с какой легкостью можно обломить ее конец, если попасть в чашку рукояти рапиры противника, что и случилось с Лермонтовым.

       ; На дуэли с Лермонтовым «Барант выстрелил раньше, до команды «три» (с. 383 и 379) и, стало быть, по «логике» автора, хотел подло убить поэта.
        Это то, чего, понятное дело, никогда не было, но зато у автора всегда есть и, само со-бой, как домысел, априори не нуждается в доказательствах. В объяснении полковому ко-мандиру 10 марта 1840г. поэт писал: «Мы должны были стрелять вместе, но я немного опоздал. Он дал промах, а я выстрелил уже в сторону». Столыпин  на следствии сначала заявил: «По счету два Лермонтов остался с поднятым <дулом вверх> пистолетом и спу-стил его по счету три.  Барон Барант целил по счету «два»… и выстрелил по счету «три»». А впоследствии уточнил: Направление пистолета Лермонтова при выстреле я не могу определить (секунданты стояли сбоку) и могу только сказать, что он не целил в де-Баранта и выстрелил с руки». В те времена «стрелять с руки» означало опустить пистолет из положения дулом кверху на счет «три». Автор, увы, не понимает этих нюансов, в кото-рых, как известно, заключен Дьявол. Впрочем,  он, как криминолог, может провести «следственный эксперимент» и убедиться в том, что в дуэли, где противники стреляют одновременно по команде «три», стреляющий «с руки», всегда немного запоздает с вы-стрелом, если решит прицелиться в противника.

       ; «А через несколько дней <после дуэли> командир полка Плаутин потребовал у по-ручика Лермонтова… объяснение» (с. 386).
        Это случилось, как показал сам Плаутин комиссии военного суда, утром 10 марта (вечером  этого дня Лермонтов был предан военному суду), т.е. 22 дня спустя после дуэли, которая, напомним, состоялась 18 февраля 1840г. [17, Т.2, стр. 3-4], [9], [13]

       ; По конфирмации императора, Лермонтова «отправили в пехоту тем же чином, ка-ким он владел в гвардии. Хотя гвардейские офицеры при переводе в армейские полки полу-чали обычно повышение на два чина» (с. 388).
       Автор где-то об этом слышал, но реалий того времени не понял Лермонтов был осуж-ден и в наказание переведен без повышения в чине, что нередко случалось в те времена со штрафованными гвардейскими офицерами. Так в феврале 1841г. по требованию  командира Отдельного Гвардейского корпуса великого князя Михаила Павловича  перевели в армейские уланские полки теми же чинами офицеров лейб-гвардии Кавалергардского полка - поручика графа А.С. Апраксина и  корнета  А.Н. Челищева, за неправильное, всего-навсего, принятие в присутствии императора штандарта 2-го дивизиона Кавалергардского полка из Зимнего Дворца  во время похорон князя В.Трубецкого, и только родовитость, чины и связи  отцов провинившихся офицеров вскоре отвратили от них гнев императора по случаю бракосочетания Наследника 16 апре-ля 1841г.

       ; Автор восклицает по поводу портрета княгини М.А. Щербатовой (1820?-1879), ко-торая была причастна к дуэли Лермонтова с Барантом: «Вот она, красавица писанная…» (с.390). В действительности, это портрет  княгини Анны Михайловны Щербатовой (1791-1868) , дамы бальзаковского возраста. Но историю портрета  автор еще не успел, как он выражается, «перелопатить»…[17, Т. 2, стр. 43-78], [15]

; Оказывается, княгиня М.А. Щербатова «судя по информации, …не владела француз-ским… ее никто не знал и никто не мог ввести в салон…» (с. 394). «В источниках нет ни одного упоминания о взаимоотношениях между Барантом и Щербатовой до того злопо-лучного бала, когда Барант вызвал на дуэль Лермонтова» (с. 397). «Вдовица хотела стать ведьмочкой и обладать силой Тьмы», ей отводилась «основная роль «детонатора» в ссоре Лермонтова с Барантом, но  поэт  раскусил «какую-то мистическую негатив-ность бывшей княгини» (с. 390).
       Автор осмотрительно умолчал,  в каких «источниках» он вычитал  «информацию», где говорилось бы, что М.А. Щербатова не знала французского, и почему она преврати-лась в «бывшую» княгиню. Вероятно, в тех самых «источниках, которые он привел в списке использованной литературы. М.А. Щербатова была вхожа в семейство француз-ского посла Баранта, дружила и переписывалась с его дочерью Констанцией и, как она сообщала своей приятельнице Антонине Блудовой, была многим им обязана. Если следовать «альтернативной» логике автора, то княгине приходилось общаться с Барантами и в светских салонах, где говорили на французском, через переводчика, которого она везде таскала с собой. Если автор не владеет французским, то из этого вовсе не следует ложный логический посыл, что его не знала и М.А. Щербатова. Как говорит один из героев «Женитьбы» Гоголя, «если бы папенька меня хорошенько посек, я бы тоже знал французский». Послания М.А. Щербатовой к А.Д. Блудовой, Констанции, А.И. Тургеневу и Долли Фикельмон  – на французском, но автор, разумеется, имеет полное римское право это отрицать (М.Ф. Дамианиди, Е.Н. Рябов. Неизвестные письма княгини М.А. Щербатовой // Согласие, № 6, 1991. С.207-209. См. также РГАДА, ф. 1274, оп. 1, № 2455а, л. 14,15). [17, Т. 2, стр. 52-59], [9], [13]

        ; В 1841г. Лермонтов дважды проезжает Воронеж, и о его приезде сообщается, как и положено, «в  газете «Воронежские губернские новости» (с. 436). У автора газета публи-кует «выписку из книги регистрации местных гостиниц». Далее следует восхитительный пассаж: мол, редактор газеты «…мог бы и написать, что г. Воронеж посетил своим при-сутствием известный российский поэт, офицер-фронтовик Лермонтов».
        Спрашивается, это все о чем? Во-первых, не «губернские новости», а «губернские ведомости», которых автор, судя по всему, не видел. А, во-вторых, приезжающих и выез-жающих из города останавливали на заставах, требовали подорожные и опрашивали, где они будут проживать. Списки вел комендант города, которые он после доклада губерна-тору, передавал в губернскую газету, где их и публиковали в Прибавлениях. Лермонтов значится в числе приехавших в Воронеж из Черкасска в  № 5 Прибавлений от 1 фев. 1841г., и среди прибывших из Петербурга в № 18 Прибавлений от 3 мая 1841г. В списках указывались  чины проезжающих и место их службы, а не положение в  отечественной литературе (см. «Воронежские губернские ведомости», 1841, Приложение и «Вопросы биографии М.Ю. Лермонтова», 2007, № 2, с. 279).

       ; Множество вопросов у автора к родственнику поэта А.А. Столыпину: «Почему Столыпин провел на Кавказе (в 1837г.) лишь несколько месяцев и вернулся назад. Почему он не остался воевать на Кавказе на целый год? Почему военное командование, в наруше-ние установленных царем правил, откомандировало Столыпина-Монго назад в столицу после нескольких месяцев пребывания на Кавказе?» (с. 468).
         Понятно, что автор невзлюбил Столыпина, который в его «следственной» версии должен, извините,  «замочить»  племянника. Поэтому автор настойчиво и скрупулезно собирает на него любой «компромат»:
         Ну, что же, обратимся к «грубым» фактам, которые губят «красивые» теории. Из  формулярного списка Столыпина от 15 декабря 1841г. следует, что его командировали в Отдельный Кавказский корпус 10 марта 1837г., а возвратился он, как и положено, к полку год спустя,  30 марта 1838г. (РГВИА, ф. 395, оп. 33, № 266. л. 35-36об., 48-49об.). [17, Т.2, стр. 369]

       ; После возвращения с Кавказа  весной 1838г. А.А. Столыпин «понял, что военная служба – это не блуд с актерками… А потому в 1839г. подал в отставку» (с. 468).
          Сексуальная подоплека некоторых поступков окружения поэта, возможно, и имеет  право на существование, для приобщения к «делу об убийстве поэта», но не ради хлестко-го словца, а когда это доказывается фактами.
         А дело было так: Столыпин 5 августа 1839г. самовольно покинул летний лагерь на маневрах гвардии в Красном селе, в присутствии императора и командира Отдельного Гвардейского корпуса Великого князя Михаила Павловича, а это считалось грубейшим нарушением. За это был арестован 11 августа  на два месяца и оставил службу 4 ноября 1839г. с чином штабс-ротмистра, дабы избежать  наказания, губительного для изнеженно-го столичного сибарита - перевода в армейскую кавалерию. В «Журнале входящим бума-гам штаба Отдельного Гвардейского корпуса за  Июль.- Сентябрь 1839 г. записано: «Записка Л. Гв. Гусарского полка от 8 Августа, об арестовании Поручика Сталыпина; «Записка оного же полка от 11 августа, что Поручик Столыпин 2-й арестован на два меся-ца, на Гоубвахте Образцового пех. полка» В графе исполнение помечено: «Донесено  Его Высочеству 11-го Августа». Его Высочество – командир Отдельного Гвардейского корпуса великий князь Михаил Павлович (РГВИА, ф. 14664, оп. 3, №  127, л.446об., 462, 496 об.).  [17, Т.2, стр. 358-359]

         ; «Почему Столыпин, бежавший со службы в звании поручика, восстанавливаясь в армии, вдруг получает очередное воинское звание (которого не заслужил) и уезжает на Кавказ капитаном?» (с. 470, 471).
            Этот суровый вопрос, вероятно, привел бы «подследственного» Столыпина в невероятный трепет. Во-первых, А.А. Столыпин «бежал со службы» с чином штабс-ротмистра. Для автора поясним: это на ранг выше поручика. В конфирмации по делу о дуэли Лермонтова с Барантом император  освободил Столыпина от наказания и посоветовал в его летах служить, а «не быть праздным». В те времена такую «рекомендацию»  подданные правильно понимали как  приказ. Столыпина приняли в военную службу, как и положено, с прежним до отставки чином поручика гвардии. Как нештрафованному офицеру ему,  согласно  Свода военных постановлений, при определении в армейский Нижегородский драгунский полк, присвоили чин двумя рангами выше, т.е. капитана. Удивительно, что автор не знает таких банальных вещей.

        ; «На Кавказе Столыпин якобы добился перевода из Нижегородского драгунского полка в Тенгинский пехотный полк. Возникает вопрос: зачем гусару из кавалерийского Нижегородского драгунского полка переводиться в пехоту. Кем и на какую должность он был переведен в Тенгинский пехотный полк? Капитан – это уже командир роты». (с. 471).
         Тут автор решительно запутался в собственных домыслах. Гусар из …драгунского полка это нонсенс и оксюморон!!! Автор от кого-то и где-то слышал, что вроде бы  кава-лерист Столыпин одно время находился в Тенгинском пехотном полку, но не может сов-местить два эти факта, чтобы приобщить к «делу», и задается наивными вопросами. А все очень просто, без криминальной подоплеки, которая повсюду мерещится автору: во время годичной командировки гусара Столыпина на Кавказ в 1837г., его причислили, как и не-которых командированных офицеров-кавалеристов, в отряде генерал-лейтенанта А.А. Вельяминова к Тенгинскому пехотному полку, т.к.  в этой экспедиции на Черноморском побережье конницы не было. [18,Т. 2, стр. 56-77]

       ; «Вместе с Лермонтовым он <Столыпин> якобы участвовал в том жестоком сра-жении, о котором Лермонтов рассказал в своем знаменитом стихотворении «Валерик» в июле 1840г… Как и Лермонтов не получил награду»(с. 471).
         А.А. Столыпин не участвовал в сражении при Валерике; его прикомандировали не к отряду генерал-лейтенанта А.В. Галафеева, где был Лермонтов, а вместе с приятелем капитаном Нижегородского драгунского полка Н.А. Жерве - к другому отряду генерал-майора Лабынцова. За участие в экспедициях 1840г. император сначала пожаловал прия-телям Высочайшее благоволение, а потом - орден Св. Владимира 4 ст. с бантом. [17, Т.2, стр. 357-358], [9], [13]

        ; Лермонтов и Столыпин, перед отъездом на Кавказ в 1841г, заблаговременно пере-дали «…привет из столицы военному лекарю Барклаю-де-Толли» и «получили подтвер-ждение своих хронических заболеваний» (с. 472).
         Самое время вспомнить бессмертного Гоголя: тут «Ноздрев понес совершенную уже околесицу» Спрашивается, откуда приятели заранее знали, что вместо отряда генерала П.Х. Граббе  они 10 мая 1841 г. напрямик отправятся из Ставрополя в Пятигорск? Где написано, что они были знакомы с  Барклаем де Толли до 1841г.? И, наконец,  как лекарь за 2256 верст узнал об их мнимых недугах и заочно, да в те-то времена (!) выдал липовое медицинское свидетельство?

      ; «Почему А.А. Столыпин-Монго выехал за рубеж во Францию? Ведь именно предста-вители Франции пристрелили Пушкина и пытались ликвидировать Лермонтова. Почему царь Николай разрешил выехать за рубеж именно Столыпину?»(с. 475).
         Автор сам же утверждал, что А.А. Столыпин отправился в 1843г. во Францию  «с  отчетом о выполнении задания «легиона черной змеи» и умер за границей, потому что «боялся погрузиться в русскую землю и там, на том свете, встретиться с поручиком, предательски убиенным при его участии». Он скончался во Флоренции 15 лет спустя. Ав-тору нужно, наконец-то, разобраться, чье же все-таки «спецзадание» выполнял Столыпин: императора вкупе с Шефом жандармов графом А.Х. Бенкендорфом, или же зловещего французского «легиона черной змеи» (?!), куда он ездил с «отчетом». Если это «легион», то причем тогда тут император?
        А если серьезно, то выпустили Столыпина заграницу в 1843г. по «несовершенству» законодательства: заграничные паспорта выдавали по губерниям. В законе 1844г. император исправил это упущение: отныне за выдачей паспортов (особенно, во Францию) строго надзирало не только МВД, но и III Отделение Собственной Е.И.В. Канцелярии.
        В Бадене А.А. Столыпин ввязался секундантом в дуэль своего свойственника М.Н. Веревкина с церемониймейстером великого герцога Баденского Голером, о которой рассказывает А.О. Смирнова-Россет в своих воспоминаниях:  «…Дуэль происходила в Раштоне на шпагах. Увы, оба дуэлянта лишились жизни. Веревкин наповал. А офицер баденский мучился три дня и умер как христианин. Монго Столыпин, друг бедного Веревкина, был его секундантом и привез его тело в крытой коляске. … В<еликого> к<нязя> это происшествие очень огорчило, и он уехал в Кипссинген с к<нязем< Ильей Анд<реевичем> Долгоруким и полковником Философовым» (А.О. Смирнова-Россет. Дневник. Воспоминания. – М., «Наука», 1989. С. 55).
     Разумеется, император узнал об этой скандальной истории от брата, великого князя Михаила Павловича, воспитателя своих младших сыновей генерал-майора А.И. Философова и из депеши российского посланника, и, когда в 1851г. Столыпин снова попросился заграницу в Германию и Италию для лечения, ему отказал, как то видно из отношения от 10 сентября 1851г. графа М.Ф. Орлова из III Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии к Министру внутренних дел действительному тайному советнику С.С. Ланскому: «Секретно. Государь Император Высочайше повелел, что ежели отставной Маиор Пензенский помещик Столыпин будет проситься за границу, то отнюдь его не увольнять, а ежели он представит свидетельство о болезни на законном основании, то отвечать ему, что он может лечиться на Кавказе». На полях против  фамилии Столыпина  пометка:  «Г<осударь> не со<гласен>» (ГАРФ, ф. 109, 3 экспед., оп. 136, 1839 г.. № 675, л. 1, 3). [17, Т.2, стр. 357-382], [9], [13]

    ; 15 июля 1841г. уже назначена  дуэль Лермонтова с Мартыновым. А у автора - оче-редной вопрос: «Почему офицер Лермонтов не пригласил для участия в дуэли кого-то из своих сослуживцев-офицеров?» (с. 469).
     Ну, как тут объяснить автору, что мало-мальски  разумный, порядочный человек и дворянин не решится привлекать к противозаконной дуэли незнакомых ему офицеров, которых могут серьезно пострадать. К тому же, в  Пятигорске не было офицеров Тенгинского полка, поскольку 26 июня 1841г. начальник штаба войск на Кавказской линии и в Черномории полковник А.С. Траскин получил  приказ Военного министра от 14 июня, с Высочайшим повелением немедленно отправить «…в Тамань, для присоединения к первым трем баталионам Тенгинского пехотного полка, всех частей их, в Черномории расположенных, под  личным Начальством полкового Командира»  для участия в экспедиции против убыхов (РГВИА, ВУА, оп. 16, № 6433, л. 100). [17, Т. 2,  стр. 252-253]
В начале 1841г. Император увидел из наградного представление на Лермонтова за осенние экспедиции 1840г. в Чечне, что тот не в своем полку, а с какой-то командой «охотников» находился в отряде на левом фланге Кавказской линии под начальством сна-чала генерал-лейтенанта А.В. Галафеева, а потом командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории генерал-адъютанта П.Х. Граббе. Несказанно возмутился, что не был исполнен его приказ, и собственноручно написал на представлении грозное предпи-сание кавказским начальникам – командиру Отдельного Кавказского корпуса генералу от инфантерии Е.А. Головину и  П.Х. Граббе: «Зачем не при своем полку? Велеть непременно быть налицо во фронте, и отнюдь не сметь,  под каким бы ни было предлогом удалять от фронтовой службы при своем полку» (РГВИА, ф. 395, оп. 147, № 53, лл. 74-74об.). 30 июня 1841г.Дежурный генерал Главного штаба граф П.А. Клейнмихель направил это повеление  Е.А. Головину и его получили  в штабе Отдельного Кавказского корпуса в Тифлисе не ранее 15-16 июля. Однако Е.А. Головин отослал это отношение  по инстанции к П.Х. Граббе только  месяц спустя, 18 августа, уже после гибели Лермонтова. [17, Т.2, стр. 236-267]

         ; Корнет лейб-гвардии Конного полка М.П. Глебов, секундант на дуэли Лермонтова с Мартыновым «…как образцовый офицер, получивший в бою тяжелое ранение и побы-вавший в плену у горцев, был уверен в своей неподсудности» (с. 474).
           Глебов был ранен в сражении при Валерике 11 июля 1840 г., а побывал в плену у горцев в 1843г., будучи адъютантом командира Отдельного Кавказского корпуса Е.А. Го-ловина. Его освобождение обошлось казне в 2000 руб. серебром, или 6000 руб. в пересче-те на ассигнации (РГВИА, ф. 13454, оп. 7, № 72. По предписанию корпусного командира. Касательно освобождения из плена адъютанта Его Высокопревосходительства гвардии поручика Глебова. 29 янв. 1844-17 фев 1844г.).

        ; В эпилоге автор снисходительно посоветовал лермонтоведам: «Надо перелопа-тить архивы собственной Е.И.В. канцелярии. Там могут быть косвенные свидетельства о причастности императора к ликвидации лучшего поэта России. Если же заказчиком убийства поручика Лермонтова выступал «легион черной змеи», то, скорее всего, пись-менных следов вообще не осталось» (с. 444).
          Если «письменных следов» не осталось, то это не повод ничтоже сумняшеся умно-жать домыслы… Вообще-то, перелопачивают навоз, а не архивы. Подобные «советы» обычно раздают те, кто никогда в архивах не работал, хотя автор уверяет читателя в об-ратном. Будет разумнее, если для начала он у себя разберется, кто же все-таки «ликвиди-ровал» Лермонтова  во время «спецоперации» – император или загадочный «легион черной змеи» из далекой прекрасной Франции.  Признаемся, император нам как-то ближе и роднее, и поэтому  мы уверены, что автор всенепременно отыщет в Государственном архиве Российской федерации, куда он, может быть, наведывался, в фонде III-го Отделе-ния собственной Е.И.В. канцелярии тот заветный документ, где черным по белому импе-ратор предписывает графу А.Х. Бенкендорфу на чистом французском диалекте (для конспирации) «нейтрализовать» беспокойного поэта. А на Кавказе желающих разделаться с  ним  найдется предостаточно… Взять хотя бы дядюшку А.А. Столыпина, который, если развить плодотворную мысль автора и приобщить потом к его «делу», специально завез в конце мая 1841г. ненавистного племянника в Пятигорск, тотчас же доложил об этом в Петербург и получил приказ на его «ликвидацию»…

***
       После выхода книги Н.Д. Литвинов дал интервью журналисту Борису Ваулину для  Воронежского информационного портала «Коммуна», а также Николаю Борисову. В лек-сиконе автора-террорлога – множество профессиональных терминов, которые, несомнен-но, производят впечатление на простого обывателя: «ликвидация», «киллер», «спецоперация», «комплекс подготовительных мероприятий», «агент», «внедрение», «пе-редали на связь», «завербован», «объект акции», «объект покушения», «оперативные ком-бинации» и т.п.
      Вначале автор поведал Б. Ваулину о генезисе своего приступа интереса к биографии Лермонтова и постоянного изумления, которое он при этом испытывал: «…в библиотеке Госдумы я случайно снял с полки книгу «Мистический гений Лермонтова». Сначала полистал, потом заинтересовался, стал читать - и удивился многим несуразицам этой публикации. Заказал подборку книг о поэте, в том числе Лермонтовскую энциклопедию. Прочитал - и удивился ещё больше. Я понял, что со дня смерти и по настоящее время проводится целенаправленная дискредитация нашего национального гения».
      Н. Борисову автор признался: «Я перелопатил все, что писалось о Лермонтове: и до-революционные, и советские, и современные исследования. Также использовал спецхра-новские источники». Правда, автор не пояснил, какие такие «спецхрановские источники» о Лермонтове  он «перелопатил»». Оно и понятно, ведь они совершенно секретные… А все источники изучить за столь короткое время невозможно, а «перелопатить» действи-тельно можно.  «Позже, - продолжает автор, - когда я активно начал читать литературу о Лермонтове, у меня сложилось впечатление, что писали люди, которые не имеют представления об оружии, баллистике, судебной медицине, элементах разведки и контр-разведки, об оперативно-розыскной деятельности и оперативных комбинациях. А когда исследования, посвященные Лермонтову, читает опытный человек, он сразу понимает, что обе дуэли – с де Барантом и Мартыновым – чистой воды спецоперация: чёткое рас-пределение ролей среди участников сразу бросается в глаза». «Опытный человек», - это, разумеется автор, который взглянул на биографию Лермонтова, так сказать, «вооружен-ным» наметанным взглядом терроролога, и сразу же углядел спецоперацию по устране-нию поэта.
      Затем в беседе с Б. Ваулиным речь, разумеется, заходит о дуэли и гибели Пушкина, которая побудила Лермонтова написать стихотворение «Смерть поэта»: «Чтобы <Дантес> мог встречаться с Пушкиным в светских салонах Петербурга, куда не мог иметь входа по социальному положению, его сделали «сыном» голландского посланника барона Геккерна. Во время дуэли с Пушкиным француз поступил подло: выстрелил до команды и не доходя до барьера. Причём французское посольство привезло в Россию дуэльные пистолеты высокой точности и убойной силы».
       О «бесшумных» спецпистолетах для «киллера» Дантеса мы уже говорили. Барон по происхождению Жорж Дантес учился в элитной Сен-Сирской  военной школе, окончить которую помешала  Июльская революция 1830г. Его немецкий свойственник прусский принц Вильгельм, впоследствии  германский император (с 1861г.), близкий родственник Николая I, дает ему 6 октября 1833г. рекомендательное письмо, адресовенное к директору  Канцелярии военного министерства генерал-майору В.Ф. Адлербергу. Ходатайство принца Вильгельма оказалось досточно для устройства Дантеса в России: повелением Николая I  его  экзаменуют 27 января 1834г. на офицера, и 8 февраля  Высочайшим приказом определяют корнетом в лейб-гвардии Кавалергардский полк.  Служакой Дантес оказался неважным, что не помешало его производству 28 января 1836г. в поручики. Бла-госклонное внимание Николая I, покровительство приемного отца голландского послан-ника барона Геккерена, наконец, собственная ловкость, французский шарм и красота обеспечили ему блистательное положение в петербургском светском обществе.
      На дуэли Дантес ни на йоту не отступил от трех первых, главных условий поединка:
1. Противники становятся на расстоянии  двадцати шагов друг от друга, за пять шагов назад от двух барьеров, расстояние между которыми равняется десяти шагам.
2. Противники, вооруженные пистолетами, по данному сигналу, идя один на другого, но ни в коему случае не переступая барьера, могут пустить в дело свое оружие.
3. Сверх того принимается, что после первого выстрела противники не дозволяется менять место для того, чтобы выстреливший первым подвергся огню своего про-тивника на том же расстоянии.
       Иными словами, противники могли стрелять, когда им вздумается, на ходу или оста-навливаясь. Напомним автору, который  не смог этого осмыслить, что была выбрана так называемая «дуэль со сближением». По команде «Сходитесь» каждый из дуэлянтах имел право двигаться в сторону  противника от дальнего барьера до ближнего барьера или оставаться на месте, прицеливаться и производить выстрел по своему усмотрению. После первого выстрела противники оставались на своих местах, т.е. на том расстоянии, с кото-рого был произведен первый выстрел. Пушкин, достаточно опытный дуэлянт, быстро вы-шел к ближнему барьеру (а это всего пять шагов) и начал целиться  в медленно приближающегося Дантеса – и тот был вынужден  остановиться, не доходя до ближнего барьера, и не тратить много времени на прицеливание. Дантес выстрелил первым и смер-тельно ранил Пушкина. Когда Пушкин  стрелял в него, лежа на снегу, то  Дантес стоял боком в «дуэльной позе», т.е. по  описанию одного литературного дуэлянта, «боком, с пи-столетом, поднятым отвесно против глаза, для того …чтобы  по возможности закрыть ру-кою бок, а оружием голову».  [22, с. 273-276]
     «Полтора века все литературоведы квалифицировали ссору Лермонтова с французом как личный конфликт, - замечает журналист Борис Ваулин, - а вы вдруг заговорили о спецоперации. Потому что квалификацию определяли гражданские люди, которые не знают вопросов оперативно розыскной деятельности, не знают, как выглядит спецоперация, как она готовится. Когда профессионал изучает архивные материалы, там за версту всё видно. И что вы увидели?».
       Враги Лермонтова, снисходительно пояснил специалист в розыскной деятельности неразумным гражданским шпакам и штрюкам, – «…мстили ему за стихотворения «Бородино» и «На смерть поэта».  … Решение о ликвидации Лермонтова было принято не позже середины ноября 1839 года. Французы, при активном участии русского поэта Александра Ивановича Тургенева, провели комплекс подготовительных мероприятий. В качестве киллера был назначен сын французского посла Эрнест де Барант, который профессионально владел шпагой. …16 февраля 1840 года, поручика Михаила Лермонтова снова неожиданно и без каких-либо причин приглашает на бал в свой особняк французский резидент в Петербурге граф де Лаваль. Там обычно собиралась на свои «тусовки» французская диаспора. Казалось бы, русскому поэту там делать нечего, но его буквально затаскивают туда княгиня Щербатова и писатель А.И. Тургенев. Кстати, Александр Иванович много лет жил за границей и, судя по материалам архивов, выполнял роль тайного французского агента.  …Во время ссоры поэта с Барантом «…совершенно якобы случайно в особняке де Лаваля оказывается двоюродный дядя поэта граф Столыпин, который одобряет решение племянника». …В нарушение правил чести и дуэльного кодекса, Столыпин тайно встречается с французом и докладывает ему, что Лермонтов хорошо владеет саблей. Естественно, француз выбирает шпагу в надежде на то, что он тут же проткнёт ею неумелого дуэлянта. Но организаторы не знали одного: в своё время к 14-летнему Мишелю его бабушка пригласила гувернёра-француза, бывшего капитана наполеоновской армии, и он хорошо научил подростка драться на шпагах. Кто знает, чем бы обернулось для де Баранта дуэльное фехтование, если бы у Лермонтова не сломалась шпага. После выяснилось, что её кончик был кем-то заранее подпилен».
       Попытаемся разобраться в этом калейдоскопе изумительных и, по своему, изобретательных пассажей.
       Итак, посол Барант удовлетворен объяснением Лермонтова, что тот не собирался «поносить французскую нацию»  в стихотворении «Смерть поэта» и приглашает его  на бал во французское посольство, о чем А.И. Тургенев сообщает князю П.А. Вяземскому. [25, стр. 433]. А у автора члены преступной шайки - посол Барант, французские шпионы камергер Двора Е.И.В. и действительный статский советник А.И. Тургенев, княгиня М.И. Щербатова и французский резидент граф Лаваль – в середине ноября проводят «комплекс подготовительных мероприятий для ликвидации поэта» и помимо стихотворения «Смерть поэта» припоминают ему еще и …«Бородино» (?!). Уже не важно, что автор путает историка и археолога А.И. Тургенева с писателем И.С. Тургеневым. И в это самое время подозрительный император с его всемогущей тайной полиции во главе с графом А.Х. Бенкендорфом даже не догадывается о преступном замысле А.И. Тургенева злодейски умертвить  (пусть и плохого) поэта – как-никак его подданного, и жалует 10 декабря 1839г. шпиону-камергеру орден Св. Станислава 1 ст.: «Высочайшая Грамота.  Двора нашего камергеру. Действительноиу Статскому Советнику Александру Тургеневу. В воздаяние полезных трудов, понесенных вами по ученым изысканиям, до Российской Истории относящихся, в иностранных государствах, обратили на вас Монаршее наше внимание, в ознаменование коего Всемилостивейше пожаловали Мы вас Кавалером Ордена Нашего Св. Станислава 1-й ст.». Санктперетбург, 10 дек. 1839 года» (Русский инвалид,  № 317, 31 декабря 1839г.).
      Княгиня М.А. Щербатова и  А.И. Тургенев, говорит автор,  специально «затаскивают» поэта 16 февраля 1840г. на бал к графине Лаваль, и во время его ссоры с Барантом, рядом «…оказывается двоюродный дядя поэта граф Столыпин, который одобряет решение племянника». А.А. Столыпин, который вдруг оказывается графом (!), был на этом бале, но при ссоре племянника с Барантом, как он показал на суде, не присутствовал и своего отношения к дуэли не высказывал. Нет ни одного свидетельства, что на бале у жены «французского резидента» графа Лаваля  побывали его «подельники» - А.И. Тургенев и княгина М.А. Щербатова.
       «В нарушение правил чести и дуэльного кодекса,- продолжает автор, - Столыпин тайно встречается с французом и докладывает ему, что Лермонтов хорошо владеет саблей. Естественно, француз выбирает шпагу в надежде на то, что он тут же проткнёт ею неумелого дуэлянта. Но организаторы не знали одного: в своё время к 14-летнему Мишелю его бабушка пригласила гувернёра-француза, бывшего капитана наполеоновской армии, и он хорошо научил подростка драться на шпагах. Кто знает, чем бы обернулось для де Баранта дуэльное фехтование, если бы у Лермонтова не сломалась шпага. После выяснилось, что её кончик был кем-то заранее подпилен».
         В интервью Николаю Борисову автор пояснил: «Когда Мишелю было 14-15 лет, он учился в Москве в Благородном пансионе. Там его воспитателем был капитан наполеоновской гвардии, который не знал ни русского языка, ни русской литературы, зато отменно владел шпагой. И в течение двух лет этот француз обучал юного Лермонтова драться на шпагах». Огорчим автора: Мишелю исполнилось 14 лет в 1828г., а Жан Капе умер в 1827г. и поэтому никак не мог учить своего  подопечного драться на шпагах «в течение двух лет». [18, Т.1. С. 340-342]. Лермонтова учился фектованию в Школе юнкеров, о чем и записано к его формулярном списке.
        Столыпин не делал никакой тайны из своего посещения французского посольства, где обговаривал с Барантом   условия дуэли, о чем свидетельствует  приятель Лермонтова А.М. Меринский (А.М. Меринский. Библиографические заметки о Лермонтове // Библиографические записки. 1859. № 12. с. 374). Ведь это входило в обязанности секунданта, о чем  автору, который вроде бы «перелопатил» всю литературу о Лермонтове, а также дуэльные кодексы, следовало бы знать.
       Лермонтова по конфирмации императора 13 апреля 1841г. переводят в Тенгинский пехотный полк на Кавказе, где он участвует в экспедиция против горцев на левом фланге Каказской линии и в Дагестане. Затем он, по просьбе бабушки и с дозволения императора, проводит два месяца в Петебурге, возвращается  на Кавказ и самовольно вместе со Столыпиным  приезжает в Пятигорск, ловко добивается разрешения остаться на лечение, ссорится с Мартыновым, который убивает его 15 июля.
     «Вы его выгораживаете, - замечает Борис Вулин о Мартынове, - Это как понять?».
     «Мартынов во всём происшедшем, по сути дела, не был виновен. - делает неожиданное заявление автор. - Он сам оказался потерпевшим. В своё время его изгнали из армии за политическое диссидентство, потому что он перевёл с французского на русский стихотворение запрещённого в России французского публициста XVIII века Андре Шенье. Мартынова уволили «по тихой», чтобы не дискредитировать армию. Он не хотел уезжать с Кавказа, пытался восстановиться, и ему было совершенно не до дуэлей».
        Мартынов, оказывается, «политический диссидент» и пострадал на Кавказе за стихи Шенье (!) – это смелое, можно сказать, плодотворное «открытие» автора, которое по-праву займет место в паноптикуме «альтернативного» лермонтоведения. Там уже есть версии, что он был уволен за  винокурение, сексуальные домогательства к казачкам Гребенского полка и шулерство. А еще сам желал поскорее  покинуть службу, чтобы вступить в литературное соперничество с Лермонтовым (!). Так, в 1840г. Мартынов написал поэму «Гуаша», а Лермонтов, якобы , в пику ему – поэму «Валерик». Однако в деле об увольнении Мартынова, найденном нами в Российском Государственном военно-историческом архиве (далее РГВИА), он пишет 14 ноября 1840г. в прошении, что  семейное имение пришло в  совершенное расстройство под неумелым управлением матери-вдовы, и поэтому он не может продолжать с «ревностью и усердием служение Е.И.В» (РГВИА, ф. 395, оп. 32, № 274). [17, Т.2. С. 267-303]. Несомненно, что и на это, автор придумает ответ -  мол, Мартынов врет для отвода глаз…
     Известная исследовательница Э.Г. Герштейн, мечтавшая отыскать у Мартынова все мыслимые и немыслимые пороки, допустила серьезный промах, когда неосмотрительно заявила, что Мартынов, уволенный 23 февраля 1841г., пытался «восстановится на службе». И автор, разумеется, принял ее анекдотический пассаж за чистую монету.  Двойником Н.С. Мартынова оказался  его однофамилец, уволенный в свое время майором из бывшего Грузинского линейного батальона № 13, и определенный  вновь в службу Высочайшим приказом от 17 февраля 1841 г. в Кавказский линейный батальон № 6, прежним капитанским чином. Его дело было начато 10 февраля и окончено 27 февраля. Как можно полагать, что Мартынов, не успев уволиться со службы, вновь на нее поступа-ет! [17, Т. 2. стр. 292-293]
         «Но позвольте, - удивляется Борис Ваулин, - дуэль состоялась, и Мартынов стрелял в Лермонтова. Общеизвестный факт, и этого вы не можете отрицать».
       «Могу, - уверенно отвечает автор, - потому что все следственные материалы, касающиеся дуэли Лермонтова, - полнейшая фальшивка. ....О том, что все доказательства следствия - липа, можно судить по следам прохождения пули в теле поэта. Входное отверстие, а оно всегда маленькое, находилось в районе сердца, в левом боку. Выходное - представляло глубокую рваную рану (по показаниям князя Васильчикова) и было в правом подреберье. Но, по версии следствия и многочисленных «исследователей», Лермонтов стоял, повернувшись правым боком к Мартынову. Но если Лермонтов стоял именно так, значит, в него выстрелили сзади и сверху. Пуля вошла в район сердца и вышла в правом подреберье, под углом 45 - 50 градусов».
        Итак, автор утверждает, что свидетельство о характере ранения Лермонтова ложное, а потому  «никакой дуэли не было, а Лермонтова просто убили. Обманным путём его привезли к подножию Машука и пристрелили неподалеку от того места, где он и был похоронен». Автор, разумеется, убежден, что  его  прежние профессиональные занятия позволяют высказывать все, что заблагорассудится. Но давайте проверим, соответствуют ли его «гипотезы»  действительности.
        Лекарь Пятигорского военного госпиталя Барклай-де-Толли так описывает рану, которую осматривал 17 июля 1841г. в присутствии членов следственной комиссии  - «…а) Пятигорскаго Плац-Майора Г. Подполковника Унтилова б) Пятигорскаго Земскаго Суда Заседателя Черепанова с) Исправляющаго должность Пятигорскаго Стряпчаго Ольшанского 2-го и находящагося за Депутата Корпуса Жандармов Господина Подполковника Кушинникова»: «…При осмотре оказалось, что пистолетная пуля попав в правый бок ниже последняго ребра, при срастении ребра с хрящом, пробила правое и левое легкое поднимаясь в верх вышла между пятым и шестым ребром левой стороны и при выходе прорезала мягкие части леваго плеча, от которой раны Поручик Лермантов мгновенно на месте поединка помер». [16], [20]
        Заподозрить военного лекаря, который видел сотни огнестрельных ранений, в том, что он, да еще при свидетелях, не может определить входное и выходное отверстие пули, то же самое, как, к примеру, утверждать, что автор не сам написал свою книгу, а нанял литературных негров.
        Теперь посмотрим, что же рассказал в своих воспоминаниях князь А.И. Васильчиков – единственный из секундантов, написавший о поединке, и  который, безусловно, не видел свидетельства Барклая де Толли:
  «Мы отмерили с Глебовым 30 шагов; последний барьер поставили на 10-ти и, разведя противников на крайние дистанции, положили им сходиться каждому на 10 шагов по команде: «марш». Зарядили пистолеты. Глебов подал один Мартынову, я другой Лермонтову, и скомандовали: «сходись!». Лермонтов остался неподвижен и, взведя курок, поднял пистолет дулом вверх, заслоняясь рукой и локтем по всем правилам опытного дуэлиста. В ту минуту, и в последний раз, я взглянул на него и никогда не забуду того спокойного, почти веселого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом пистолета, уже направленного на него. Мартынов быстрыми шагами подошел [к барьеру]*) и выстрелил. Лермонтов упал, как будто его скосило на месте, не сделав движения ни назад, ни вперед, не успел даже захватить больное место, как это обыкновенно делают люди раненые или ушибленные. Мы подбежали. В правом боку дымилась рана, в левом — сочилась кровь, пуля пробила сердце и легкие». Примечание. *) Добавлено в рукописи редактором «Русского архива» П. Бартеневым. («Русский архив», 1872, № 3. С.205-213). [10], [16], [20]
          Как видно, в свидетельстве лекаря – ни слова о «рваной ране» и ее размерах. А князь указывает только характерные признаки ранения. Любой мало мальски судебный медик подтвердит, что дымок - это признак входного отверстия, а кровь сочится из  выходного.
         Васильчиков, разумеется, не пишет каким боком стоял Лермонтов по отношению к Мартынову. Понятно, что правым. Но если последовать вслед за плодотворными утверждениями автора, то поэт ведь мог быть и  …левшой и тогда бы стоял к противнику левым боком…
        Автор не оригинален в описании «альтеративных» версии гибели поэта (стреляли из военного карабина со скалы, сверху): уже был пьяный казак у В.А. Швембергера, убивший Лермонтова из винтовки с вершины Перкальской скалы. А еще оказывается, поэта заманили и убили на кладбище (?!), где его похоронили два дня спустя, 17 июля.
       Не удивительно, что автор и здесь внес свой вклад в паноптикум вариантов умещвления Лермонтова: если  в его ранней версии Столыпин «завалил» поэта из  карабина со скалы сверху, то теперь во второй «более реальной» версии - он уже верхом на лошади предательски стреляет  своему родственничку в спину из пистолета в упор. Оно и понятно: издалека со скалы надо еще и попасть, а поэт – он тут, рядом… Вот мол поэтому «входное отверстие и находилось в районе сердца, а выходное - в правом подреберье под углом 45-50 градусов».
      Тут Борис Ваулин  все же попытался возразить служителю Фемиды, что «версия о стрельбе двоюродного дяди звучит как-то неправдоподобно. Думаю, далеко не все согласятся с вашими выводами, которые напрочь разрушают укоренившиеся в нашем сознании догмы».
      На это автор, ну, прямо как  Галилей перед судом инквизиции, с вызовом  ответил: «Я готов отстаивать свою точку зрения».
      Если говорить серьезно, то мы не смогли отыскать исследований о характере ранений круглой пулей, выпущенной из нарезного оружия при известных условиях поединка, хотя и предпринимали попытки организовать и провести такой многосложный эксперимент. Поэтому преждевременно и не профессионально рассуждать о характере движения пули в теле Лермонтова, и плодить, позорные для автора, умозрительные дилетанские предположения. Только так, а не домыслами, автор, если он действительно почитает себя специалистом-криминалистом и «террорологом», сможет отстоять собственною точку зрения.
      Довелось как-то подслушать оригинальную интерпретацию маргинальной истории гибели поэта, которая перекликается с пассажами автора:
      «Подъезжает Михаил Юрьевич на своем верном «Черкесе» к месту дуэли, а посереди дороги стоит один Мартынов и пистолет за спиной прячет.
      - А где, Мартышка, секунданты, - спрашивает Лермонтов.
      - А они Маёшка, нам не  надобны, - отвечает Мартынов.
      Выхватывает пистолет, Бац! И нет великого поэта…
      Тут секунданты сбежались. Пошли ахи, охи.  Да как же так? Да, что ты наделал! А Мартынов им в ответ: «Не отмажете меня, всех заложу»...
       Делать нечего: на суде секунданты и Мартынов согласно соврали. Все сошло шито-крыто, а концы в воду…».
      Вот так-то… Просто и понятно. И «лопатить» архивы не надо…

       В «Ревизоре» городничий говорить судье: «…О, я знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются». А тот отвечает: «Да ведь сам собою дошел, собственным умом». «Ну, в ином случае, - замечает городничий  - много ума хуже, чем бы его совсем не было»… Впрочем, в народной присказке верно сказано: «Не хочешь – не слушай, а врать не мешай!»…
***
      В чем особо преуспел автор – в стилевых изысках. Читатели могут насладиться его  изобретательностью:
      «То ли деньги <Лермонтовы> на баб спускали, да только с поколений, ближайших ко времени поэта, началась захудалость рода» (С. 38); «Хорошо ли плохо, но вначале с се-мейными обязанностями капитан <Ю.П. Лермонтов> справлялся»; «Собственная служан-ка <Ю.П. Лермонтова>, воспитательница сына Сесилия Федоровна по нескольку раз на неделе рассказывает о том, как мужа госпожи ублажала и какой он сексуальный охаль-ник» (с. 42); «Несмотря на обилие девок и баб в деревне, отставному капитану <Ю.П. Лермонтову> было скучно в имении, и он постоянно рвался в Москву. Бабы бабами, а еще и потанцевать хочется». (с. 42); «А она ж <Мария Михайловна> его любила, козла пехотного» (с. 42); «Михаил Васильевич <Арсеньев> ушел в блуд с соседкой по имению» (с. 43); «Когда же молодая жена застукала и потребовала объяснений, капитан <Ю.П. Лер-монтов> не стал глотать яд. Капитан дал молодой жене по лицу» (с.43); «представители «СС» принялись дискредитировать Михаила Лермонтова, через дискредитацию его мате-ри» (с. 44); «версия о чеченском следе в организме Марии Михайловны …интересная» (с. 44); «За убийство собственной дочери она <Е.А. Арсеньева> должна была …забить зятька дубьем досмерти. …А можно было вызвать специалиста по кастрированию кабанчиков и велеть ему кастрировать зятя» (с.45); «О чем  …Елизавета Алексеевна могла советоваться с зятьком-проходимцем. Какой совет он мог дать? Самогонку пить, окопы рыть да по ба-бам гонять?» (с. 46); «Далее лермонтоведы и лермонтоведши шипят»  (с. 46); «<М.Ю. Лермонтов>  девок сельских щупал, голубей да ворон гонял» (с.46); «А ведь это не просто русский молодняк; это детки этнической и функциональной элиты» (с. 47); «В декабре 1839г. французское посольство приступило к проведению спецоперации по ликвидации М.Ю. Лермонтова» (с. 367); «несмотря на некоторый напряг с официальной Францией» (с. 367); «салоны кипели и пухли информацией» (с. 368); «представители третьего сосло-вия вели себя раскованно в салонах» (с. 368); «<Посол Барант> готовил сыночка к роли киллера по ликвидации М.Ю. Лермонтова» (с. 369); «Для ликвидации Пушкина была проведена подготовительная спецоперация. Из среды офицеров во Франции подобрали чемпиона военного училища по стрельбе» (с. 369); «Для внедрения Дантеса в Россию его передали на связь (под видом усыновления) голландскому посланнику» (с.369); «аппарат посольства, проанализировав состояние русской литературы, обратил внимание <фран-цузского> посла на Лермонтова» (с. 371); «французы с участием А.И. Тургенева проводи-ли тестирование объекта акции» (с. 371); «Лермонтов мог послать и французов и А.И. Тургенева по эротическому маршруту» (с. 371);  «Тургенев был ранее завербован францу-зами и как агент передан на связь резиденту-де Баранту» (с. 372); «Тургенев находился непосредственно на канале распространения стихотворения» (с. 373); «свести Эрнеста как киллера и Лермонтова как объект покушения» (с. 373); «потенциальный объект ликвида-ции» (с. 374); «Из-за чего состоялась дуэль? Как утверждает основная часть лермонтове-дов – из-за бабы. Как всегда, не поделили» (с. 375); «на бал были приглашены участники спецоперации по убийству Лермонтова» (с. 377); «Столыпин тоже получил адресное при-глашение для участия в вечеринке» (с. 377); «Поручик Лермонтов также обладал высоким уровнем владения …оружием» (с. 381); «Баранта проинструктировали о тактическом при-еме киллеров, проводивших ликвидацию под видом дуэли» (с. 382); «на фоне убийства Пушкина очередное участие француза в ликвидации очередного великого человека Рос-сии» (с.384); «Не дуэль, а какой-то кордебалет со шпагами. Как казачьи пляски с саблями» (с. 385); «почему  боевой офицер опоздал нажать на курок, и гражданский обалдуй сделал это раньше» (с. 386); «Лермонтов отказался отмывать задницу французу» (с. 387); «По ре-зультатам дуэли …пострадала и кн. Щербатова. Она потеряла двухлетнего сынишку и по-ложение в обществе» (с. 389); «Видимо, …Лермонтов понял какую-то мистическую негативность бывшей княгини» (с. 390); «основная роль «детонатора» отведена княгине Марии Щербатовой» (с. 390); «В лермонтоведении вокруг имени Лермонтовка много накрученного. На него «вешают» стихотворения, которые он не писал» (с. 391); «к подоб-ного рода бабьим стонам по поводу неудачного замужества и мерзавцев-мужей надо относиться сдержанно» (с. 393); «Вдовица <княгиня М.А. Щербатова> хотела стать ведьмочкой и обладать силой Тьмы» (с. 395); «Судя по всему, кто-то предварительно хо-тел посмотреть на Лермонтова в непринужденной обстановке» (с. 395); «для тестирования его <Лермонтова> отношения к французам привлекли А.И. Тургенева» (с. 395); «Вечеринка или бал в посольстве – это не развлекательные танцульки, это политическое мероприятие», «любовь с очередного взгляда» (с. 396); «Тургенев затащил поручика в гости к Щербатовой. Как будто для формирования свидетельской базы о заинтересованности Лермонтова во вдове» (с. 397); «Судя по всему, французская агентура активно работала в Питере по формированию общественного мнения о женской причине конфликта» (с.399); «Украинки, они бабы эмоциональные, открытые» (с. 401); «С учетом обилия французов ее <княгиню М.А. Щербатову> попросили уделить внимание Лермонтову» (с. 401); «Бродил ли <Лермонтов> по воронежским кабакам? Встречался ли с воронежскими девами?» (с. 436); «Он <Лермонтов> уже знал, что царь-батюшка  …вычеркнул его из списка живых» (с. 437); «Пятигорск имел славу Северо-Кавказского притона» (с. 437); «Офицеры …пили вино и гоняли по виноградникам баб из числа отдыхающих» (с. 438); «Государь как помазанник Божий не среагировал на обращение поэта как посланца Божиего» (с. 441); «Агентура стукнула куда надо» (с. 458); «Столыпин понял, что военная служба – это не блуд с актерками» (с. 468); «Заболевания Столыпина в истории не осталось» (с. 472).
    Из интервью автора-юриста Николаю Борисову : «Лермонтов – это пентюх, который ни с де Барантом не мог разобраться, ни с Мартыновым»; «Французы зачищали величие России»; «Они пять лет готовили спецоперацию по ликвидации Пушкина …за то, что А.С. был сотрудником внешней разведки»; «А Лермонтова убрали в отместку за то, что он «опустил» французов  стихотворениями «Бородино» и «На смерть поэта»»; «Тургенев работал на французское посольство»; «в оперативных комбинациях приняла участие княгиня Щербатова, которая убила собственного мужа и как вдова прибыла в Санкт-Петербург»; «Граф Лаваль …являлся резидентом французской разведки»; «лили сплош-ной негатив».

Список литературы

1. Дуэль Лермонтова с Мартыновым (По материалам следствия и военно-судного дела 1841г.): Сборник документов / Сост. и автор очерка Д.А. Алексеев. - М.: Русслит, 1992.- 96 с.
2. Тайны гибели Лермонтова. Хрестоматия версий / Сост. и автор Д.А. Алексеев. – М.: Флинта, 2004. -336 с.
3. Тайны гибели Лермонтова. Хрестоматия версий / Сост. и автор Д.А. Алексеев, 2-е изд. Перераб. и доп. – М.: Гелиос АРВ, 2006. – 352 с.
4. Алексеев Д., Пискарев Б. Дуэль Лермонтова с Мартыновым / Жизнь и смерть Лермонтова: Сборник. - М.: Человек, 2007. - 248 с.
5. Лермонтов в воспоминаниях современников / Сост. Д.А. Алексеев. – М.: Захаров, 2005. – 524 с.
6. П.К. Мартьянов. Последние дни жизни М.Ю. Лермонтова / Сост. Д.А. Алексеев. – М.: Гелиос АРВ, 2008. – 384 с.
7. Алексеев Д.А. «Демон». Тайна кода Лермонтова. – М.: Гелиос АРВ, 2012. – 368 с.
8. Алексеев Д.А. «Демон». Тайна кода Лермонтова. – Воронеж: Аист, 2012. – 240 с.
9. Алексеев Д.А. Лермонтов. Исследования и находки. – М.: Древлехранилище, 2013. – 644 с.
10. Алексеев Д.А. Лермонтов. Дуэль Лермонтова с Мартыновым. Изыскания и материалы. - М.: Древлехранилище, 2013. – 264 с.
11. Алексеев Д.А. Лермонтов. Новые материалы к биографии. - М.: Древлехранилище, 2014. – 268 с.
12. Лермонтов. Тайны рождения, жизни и смерти / Сост. и ред. Д.А. Алексеев. - М.: Древлехранилище, 2014.  – 330 с.
13. Алексеев Д.А. Лермонтов. Поиски и открытия. – М.: Древлехранилище, 2015. – 698с.
14. М.Ю. Лермонтов. Полное собрание воспоминаний современников. В двух томах / Сост. и авт. предисл. Д.А. Алексеев. – М.: Древлехранилище, 2015; Т.1- 496с; Т.2.– 496 с.
15. Алексеев Д.А. Лермонтов. Потаённые материалы. – М.: Древлехранилище, 2015.  – 182 с.
16. Дуэль Лермонтова с Мартыновым. Пять судных дел 1841г. / Сост. Д.А. Алексеев. – М.: Древлехранилище, 2016. – 246с.
17. Алексеев Д.А. Лермонтов. Находки и открытия. В двух томах. – М.: Древлехранилище, 2016; Т.1 - 506с.; Т.2 – 506с.
18. Алексеев Д.А. Лермонтов и его окружение. Биографический словарь. В двух томах. – М.: Древлехранилище, 2017; Т.1- 496с.; Т.2- 488с.
19. Алексеев Д.А. Летопись жизни и творчества Лермонтова. Комментарий. – М.: Древлехранилище, 2018. – 464с.
20. Алексеев Д.А. Дуэль Лермонтова с Мартыновым. Полное собрание документов и воспоминаний. – М.: Древлехранилище, 2018. -300с.
21. Алексеев Д.А. Лермонтов. Сокровенные свидетели гибели. – М.: Древлехранилище, 2018. – 332с.
22. Востриков А. Книга о русской дуэли, - СПб., 2004.  – 320с.
23. Герштейн Э. Судьба Лермонтова. – М.: Советский писатель, 1964. – 496с.
24. Герштейн Э. Судьба Лермонтова. 2-е изд. – М.: Художественная литература, 1986 – 351с.
25. Захаров В.А. Летопись жизни и творчества Михаила Юрьевича Лермонтова. – М.: Центрполиграф, 2017. – 799с.
26. Захаров В.А. Дуэль и смерть поручика Лермонтова. Последний год поэта. – СПб.: Вита Нова, 2014. – 560с.
27. Очман А.В. М.Ю. Лермонтов: Жизнь и смерть. – М.: Гелиос АРВ, 2010. – 512.
28. М.Ю. Лермонтов. Энциклопедический словарь / Автор персоналий и ред. Д.А. Алексеев. – М.: Индрик, 2014 – 940 с.
               
                Главный редактор журнала «Вопросы биографии М.Ю. Лермонтова,
                Лауреат литературно-общественной премии «Герой нашего времени»
                за архивные изыскания в лермонтоведении,
                Член Союза писателей России
                Дмитрий Анатольевич Алексеев