Между небом и землёй

- Так, значит, вы всё-таки существуете. – Сказала я то ли себе, то ли сидящему за огромным светлым столом мужчине, сильно похожего на Фёдора Бондарчука. Я даже на какое-то мгновение подумала, что это он, но это не мог быть он, так как Бондарчук жив, а я нет. Я это сразу поняла, тут всё как показывают в фильмах, когда душа попадает в непонятное пространство, некий зал ожидания между раем и адом. Я стояла в огромном помещении без потолка с белоснежными стенами, уходящими высоко вверх. Справа и слева вдоль стен находились такие же ослепительно белые двери, поражающие своими размерами.
- Вот, все вы одно и то же говорите. Ну, хоть бы кто-нибудь соригинальничал, - недовольно голосом знаменитого режиссёра сказал лысый загорелый мужчина.
- Ааа… - открыла было рот я, но не успела.
- Почему я в образе Бондарчука? Нравится он мне, типаж мой, понимаешь? Вот он явится когда ко мне на приём, я его точно сюда посажу, - указал на свой громадный стол Лжебондарчук. - Он как никто на эту роль подходит.
- На роль Бога? – вырвалось у меня.
- Ну ты скажешь тоже! – захохотал мужчина во весь голос, приятным баритоном. – Ааа, так ты подумала, что к самому Творцу попала? К Всевышнему? Предыдущие во мне узнавали то апостола Петра, то святого Моисея, то ангела-хранителя и еще Бог весть кого. Так вот, дорогуша, Бога нет…да, да, знаю, знаю, неожиданно. Я такой же, как и ты, только временно исполняющий обязанности приёмщика, - тараторил знакомым голосом мужчина. - Слушай, у нас с тобой на самом деле мало времени, давай, ты если останешься я тебе потом всё подробно расскажу, а если вернёшься то, значит, тебе еще рано знать.
- Так я не умерла что ли? – с детской невинной радостью спросила я.
- Не совсем, ты в коме. Помнишь? Ты в аварию попала, тебя автобус сбил несколько часов назад, - посмотрев на ручные часы, сказал представитель небесной канцелярии, и после паузы уточнив: - По земному времени.
И тут я вспомнила, как я шла с рынка неся тяжеленные пакеты с продуктами; вечером подруга Зинка обещала зайти, а у нас с Лариской холодильник совсем пустой. Та на диете, как всегда, а мне много ль надо: я то у Зинаиды перекушу, то на работе, прихожу поздно, встаю рано, не до готовки. Один пакет от тяжести лопнул и все фрукты и овощи рассыпались на проезжую часть попадая под колеса проезжающих машин. Чем я думала в том момент, когда кинулась спасать помидоры? Да это уже и не важно.
- Алё, гражданка! Ты слышишь меня? – вывел меня всё тот же Лжебондарчук из оцепенения, почему-то обращаясь ко мне на ТЫ. Мне кажется, я постарше его буду. Если вернусь, посмотрю сколько Фёдору лет.
- Неделя у тебя на всё про всё, не-де-ля! Семь дней! Не успеешь выполнить задание, останешься тут навсегда, - твердо и безапелляционно продолжал он.
- А, какое задание то? - растерялась я, поняв что прослушала важную информацию вспоминая катастрофу.
Мужчина посмотрел в довольно упитанную папку, лежащую у него на столе:
- Итак, Прокопьева Галина Алексеевна, 1959 г.р. обязана возвратить своей родной по крови внучке Прокопьевой Ларисе Михайловне, 1998 г.р. здравомыслие, вернуть способность противостоять предрассудкам и заблуждениям, отличать истину ото лжи в соответствии с фундаментальным морально-нравственным законом Природы, - быстро прочитал он и резко захлопнул, неизвестно откуда взявшееся на меня досье.
- Что, что сделать? – моргала глазами я, с трудом улавливая смысл прочитанного мне поручения.
- На путь истинный поставить, - выдохнув, утомленным голосом объяснял Лжебондарчук, которому уже порядком надоело повторять одно и то же изо дня в день скудоумным людишкам. – Внучка твоя, как себя ведёт?
- Лариска?
- Лариска, Лариска, у тебя, что ещё какая-то есть? Аморальный, распущенный и порочный образ жизни она ведёт! Вот и надо тебе за неделю вправить ей мозги на место, до того момента как ей предложат прекратить реанимационные мероприятия и отключат твоё тело от аппарата искусственного поддержания жизни.
- Я её двадцать лет уму-разуму поучаю и наставления читаю, и вот результат, вернее его нет! А вы мне говорите за неделю её изменить! – рассержено выговорила я, поняв нелепость моего задания.
- Ты всю жизнь кем была? – наклонившись через весь стол и внимательно посмотрев на меня, задал он вопрос, и не дожидаясь ответа, пояснил: - Самым обычным смертным человеком, а сейчас ты кто? Дух, сущность, сила, обладающая невероятными возможностями. Ты только не можешь влиять на сознание других людей, а в остальном теперь ты имеешь неслыханные ресурсы: материализовывать различные предметы, организовывать встречи незнакомых людей, вызывать других духов, проделывать всякие фокусы с природными явлениями, и тому подобное, естественно, соблюдая несколько не сложных правил. А то некоторые обезумевшие как начнут вытворять, что забывают вообще зачем их послали. Так что дерзай! Помощника тебе выдадут, обращайся к нему по любым возникшим вопросам.
- Эээ…,- растерялась я.
- Вон в той комнате мониторы, они сенсорные, можешь увеличивать картинку, - он указал кивком на дверь справа от его стола. – Ну, давай, удачи тебе, иди. А то у меня сегодня завал, полсотни уже на очереди.
- Ааа, а как я узнаю, что она изменилась? Человек разве может за неделю поменяться?- растеряно и тихо бормотала я, нехотя проходя к указанной двери.
- Может, может, - подталкивал меня Лжебондарчук, побыстрее выпроваживая из своего кабинета. – За секунду меняются, надо только ситуацию такую создать, чтоб у человека сознание прояснилось.
В просторной, такой же светлой, комнате повсюду висели мигающие мониторы, показывая кадры из жизни моей внучки Ларисы, начиная с младенческого возраста. Вот мы с ней ездили в Ялту, гуляли на «Поляне сказок», у меня до сих пор хранятся черно-белые фотографии с той экскурсии. А тут она случайно облилась кипящим компотом и я вызывала ей «скорую», ей было всего года три, маленький шрам на спине остался навсегда. На следующем экране первоклассница Ларочка стоит у школы с потрепанным букетом гладиолусов. Я целый час ей накручивала плойкой волосы и как, на зло, прямо во время линейки начался ливень, превратив кудри в спутанные мокрые пакли на которых красовался огромный бант. Я ходила от одного дисплея к другому, с горькой тоской вспоминая и вновь переживая те моменты.
- Ларочка, внученька моя, мой светлый лучик, - причитала я с теплотой и нежностью, глядя на картинки давно минувших дней. – Что же с тобой стало? Куда делся тот милый ангелочек с весёлыми глазками и озорной улыбкой? Моё солнышко с веснушками.
Тут мой взгляд упал на одно из изображений, на котором Ларисе было лет шестнадцать, крашенные волосы в иссиня-черный цвет, с подведенными углём глазами, в жутких кожаных лосинах кислотного цвета и мрачной толстовке с наклеенным на ней зловещим человеческим скелетом. Девушка махала руками и что-то мне кричала. Я ткнула пальцем в телемонитор, он тут же раздвинулся во всю стену и появился звук: «Оставь меня в покое! Я хочу свободу! Не лезь ко мне, живи своей жизнью. Как же ты мне надоела!». Она с силой хлопнула дверью нашей квартиры, оставив меня стоять в полном опустошении и отчаянии.
Я сразу заметила в ней резкую перемену, когда она вернулась из пионерского лагеря. Девочка стала другая, она стала взрослой. Я всё поняла.
На все мои попытки узнать, что с ней произошло, поговорить по душам, она грубо отвечала отказом. Она стала замкнутой, перестала полностью мне доверять. Дальше хуже: откровенное хамство, насмешки надо мной, сигареты, сомнительные друзья, которые приводили ее пьяную в хлам и бросали под дверью в подъезде.
Я плакала, рыдала, пыталась всё списать на переходный возраст. Успокаивала себя тем, что так у многих, скоро это пройдет. Самый острый и болезненный период действительно прошел, она даже сумела кое-как окончить ПТУ. Моей мизерной пенсии и зарплаты не хватало, чтобы обеспечить Лорке благополучное существование, одна ее куртка стоила две моих зарплаты. Внучка обвиняла меня в нищете, в том, что ходит как оборванка и живём мы в убогой халупе. Сразу после ПТУ она пошла разыскивать себе работу, слава Богу хоть не на панель; проработав пару месяцев на местном рынке, вылетела оттуда за ругань с покупателем. Еще полгода она тыкалась-мыкалась в поиске работы, но нигде не горели желанием брать хамоватую девчонку, к тому же не сильно отличавшуюся умом, хотя если смыть с нее тонны чудовищной косметики, она была очень даже симпатичной. Наконец, Лорка нашла себе место секретаршей в какой-то шарашкиной конторе, более или менее успокоилась и даже стала покупать домой кое-какие продукты, а не только спускать все деньги на шмотки и развлечения.
Наша буйная жизнь потихоньку стала выравниваться, хлопот мне с ней поубавилось, и я со своей соседкой и закадычной подругой Зиной собралась в кои то веки в санаторий в Белоруссию. Ее сын помог нам выбрать и приобрести билеты, сами мы с компьютером были не в ладах. И сегодня собирались это дело немножко отметить, но судьба распорядилась иначе.
Перед глазами десятками мониторов пронеслась вся наша с Лоркой жизнь, я стояла испытывая множество эмоций, не зная что делать.
- Ты долго еще тут стоять собираешься? – напугал меня уже знакомый голос.
- А что мне делать? – как-то по-глупому спросила я, обернувшись на дверь.
- Как же с вами трудно, - недовольно сказал всё тот же человек в облике Фёдора Бондарчука. – Ну, спускайся уже! Иди тело своё проверь, что ли.
- Моё тело? – не успев вымолвить, я тут же оказалась в больничной палате «вися» около койки, на котором лежало моё тело, подсоединённое к аппарату. Я чувствовала, что нахожусь в каком-то фантастическом кино, ну точно, поэтому и Бондарчук тут, осенило меня внезапно. Или это сон, это какой-то бред, этого просто не может быть. Но звук насосов качающих мою кровь и писк датчиков, говорил об обратном. Я умерла.
«Лорик! Моя девочка! Как же теперь она без меня?» - вдруг испуганно мелькнула мысль о внучке. И я тут же оказалась в её офисе, вернее в кабинете ее директора. Я сразу его узнала, видела пару раз, когда он довозил ее вечером до дома. Он сидел за своим столом странно запрокинув назад голову и прикрыв глаза, на секунду я подумала, что он тоже умер, нет живой, шевелится. Но где же Лорка? Я не сразу поняла что она у него под столом.
- Умничка, с меня ужин, - довольно произнес Лоркин начальник, вставая из-за стола и застегивая ширинку.
Мне захотелось плакать и блевать, но видимо умершим душам это невозможно сделать. Может она еще не знает, что я в больнице? Надо чтоб кто-то ей позвонил.
- Ну как там твоя бабка? – неожиданно спросил он Лору.
Если б можно было умереть еще раз, я бы умерла. Значит она знает, даже он уже знает. Как она может? Вот так? За что, Лора? Я же одна тебя с пелёнок воспитывала, растила!
Тут в мой голове послышался чей-то плач и стоны, кто-то звал меня по имени.
- Галя, Галчонок, ты меня слышишь? Галочка.
Я тут же опять оказалась в больничной палате, на тумбочке стояли мои любимые разноцветные герберы, а у тела сидела моя подруга Зина, она держала меня за руку и безудержно рыдала, проговаривая сквозь льющиеся градом слезы:
- Галушка, роднулька моя, как же так… Ну, очнись, пожалуйста, не бросай меня… Ты же еще совсем молодая, мы же с тобой в санаторий собирались, я без тебя не поеду. Милая моя, драгоценная, проснись, пожалуйста.
Я безмолвно «висела» в своем прозрачном облаке и смотрела как безутешно страдает моя Зиночка. Санаторий, точно. Первый раз за 59 лет мы собрались отдохнуть, а я всё испортила. Зина, прости меня. Ну нет, у меня еще есть шанс вернуться! Мы еще попляшем на дискотеке - кому за… А если нет? А если я оживу, но буду «овощем»? Кто из-под меня будет говно выносить? Лорка? Она скорее меня сдаст в дом престарелых или сама отравит. Зина? Только этого еще не хватало, чтоб моя подруга всю оставшуюся жизнь из-за меня мучилась. Так, надо узнать какое у меня состояние, что сломано, какие перспективы. Зинка, беги к врачу, выспроси у него всё. Зинаида меня не слышала, но как по команде подняла голову, в одну секунду перестала рыдать, вскочила со стула и помчалась по длинному коридору в кабинет главврача. Я «плыла» в своем аурическом коконе, не замечая стен и посетителей, просачиваясь из кабинета в кабинет, еле успевая за подругой.
«Йоффе М. Л.» красовалась позолоченная табличка на двери кабинета главврача клиники. Что-то знакомое, еле уловимое мелькнуло в моей голове, но я не успела понять что.
- Доктор, скажите какие у нее шансы? У Галины Прокопьевой, она в коме лежит, в седьмой палате. Её сегодня привезли, - галопом выпалила подруга.
- Да знаю, знаю о ком вы. Успокойтесь, сядьте, - невозмутимо начал главврач. – Я как раз ее карту изучаю. Черепно-мозговая травма серьезная, но совместима с жизнью. Перелом ребра, ушибы, ссадины…
Чёрт! Да это же… Узнала я по своеобразному говору мужчину крепкого телосложения, в медицинском накрахмаленном халате.
В тот же миг я вновь очутилась в том жемчужно-белом кабинете с высоченными стенами, за столом по-прежнему сидел тот же представитель Высших сил. Я бросилась к нему сбивчиво тараторя:
- Там…он… это же он! Я его узнала! Мне срочно надо назад! Там Зина у него…
- Тихо, тихо, я всё знаю, - не дал мне закончить собеседник. – Правило номер один – никаких чертей!
- Что? – не поняла я.
- Закон запрещает вам вызывать на помощь тёмные силы. Поэтому никаких чертей, демонов, ужасов, кошмаров, мраков, дьяволов и другой нечисти. Первый раз не засчитываем, еще раз скажешь что-то подобно – минус один день. Ясно? Всё, иди.
Я мгновенно вернулась в кабинет главного врача клиники.
- А позвоночник? А ноги? Она ходить будет? – пытала врача подруга. Главврач потёр кончик носа, и уклончиво начал объяснять:
- Позвоночник то цел и ноги тоже. Но, понимаете ли, у нее поражение головного мозга, в данный момент я не могу вам дать точного прогноза. Нередко кома приводит к тяжёлой инвалидности, осложнения после комы практически неизбежны, в мозге могут начаться необратимые изменения, человек может потерять речь, слух, память…
Дальше я не слушала и вылетела в коридор. Это у тебя скоро начнутся необратимые изменения, кобель пухлорылый, ишь харю отъел. Память, говоришь? Семь на восемь? 56. Квадрат гипотенузы? Сумма квадратов катетов. Столица Мадагаскара? Антананариву. С памятью всё нормально, никуда она не исчезла, главное позвоночник цел. Это меня успокоило. Теперь надо что-то делать с Лоркой.
Я тут же оказалась в своей квартире, Лариса вытаскивала ящики с моими вещами и хладнокровно складывала их в картонные коробки.
- Эй, ты что делаешь? Положи на место! Зачем ты вытащила все мои вещи? Ты слышишь меня? – я металась по комнате, пытаясь схватить коробки, но промахивалась своими прозрачными руками. Лариса естественно меня не видела и не слышала, занимаясь разгребанием моего шкафа. Зазвонил её мобильник.
- Ой, Рафик, хорошо, что ты позвонил, я как раз хотела спросить, у тебя случайно знакомого юриста нет? – защебетала внученька. На том конце что-то ответили.
- Да нет, еще не умерла, но врач сказал это не надолго, максимум пять дней. А я просто не знаю, что в этих случаях делать. Тёть Зина то поможет похоронить, а с квартирой что делать, как переоформлять?
Я чуть не умерла третий раз за день. Моя любимая единственная и родная внучка хоронила меня заживо. И это её я должна поставить на путь истинный? Я не могла находиться рядом с ней и «улетела» в парк недалеко от нашего дома. Я «приземлилась» на свою любимую лавочку. Когда Лорик была маленькой мы часто с ней гуляли в этом парке, кормили синичек, бездомных кошек. Она их всех жалела и хотела забрать домой. Что с ней случилось? Как ей помочь? Как мне помочь? За что мне это? Я закрыла ладонями лицо, внутри всё сжималось от боли и бессилия. Господи, помоги.
- За что? Это ты меня спрашиваешь? То есть ты думаешь мы тут от нечего делать эти поручения всем раздаем? За что! Ха, - с издёвкой произнес мой нравоучитель, вставая из-за стола.
- Но я же никому ничего плохого не сделала. Я только ради неё и живу, вырастила ее с пелёнок, заменила ей отца и мать, а она… - оправдывалась я как ребенок, вновь переместившись в злополучный кабинет с единственным столом.
- Плохого, говоришь, не сделала? Да по твоей милости она такая стала. Это же ты её родителей лишила!
- Неправда! – почти крикнула я. – Этот прохиндей ее бросил когда Катя беременная Лоркой была!
- Может тебе напомнить как дело было? Ты ему что заявила? – с хитрым прищуром наклонился он мне почти в лицо. - Или ведешь Катерину в ЗАГС, или ноги твоей не будет на нашем пороге. Явишься - напишу заявление за изнасилование несовершеннолетней. Конечно, он ушёл! Что за ультиматумы! И я бы на его месте ушёл. Между прочим, этот прохиндей – сейчас доктор медицинских наук, ты его видела сегодня, примерный отец и семьянин, у него двое прекрасных детей, сын учится в МГИМО, дочка отличница, спортсменка, три раза в год летают на море. А Лариса из-за тебя выросла без матери и без отца, вот и ищет теперь его в каждом встречном и поперечном. Твоя дочь уже двадцать лет с тобой не общается, она до сих пор тебя простить не может. И ты после этого спрашиваешь - за что?
Я стояла как громом пораженная, ожидав чего угодно, но не этого. А стоит ли мне после такого вообще возвращаться. Кому я там нужна? Дочь меня знать не хочет, Лорка уже квартиру на себя собралась переписывать. Зине?
Доктор медицинских наук, Йоффе Михаил Львович, внимательно изучив карту больной, понял, что к нему поступила его несостоявшаяся тёща, только не мог сообразить почему в контактах близких родственников была указана внучка и подруга. Где же ее дочь, Катерина? Михаил отчётливо помнил дела минувших дней, он любил Катю, предлагал ей сбежать от злобной матери. Его родители всё узнали и бросили все силы, чтоб спасти сына от тюрьмы и малолетней потаскухи, как они её называли.
Михаил заканчивал мединститут и подавал большие надежды, благодаря фамилии и связям отца сразу после защиты диплома он уехал на стажировку в Израиль, и после этого ничего не слышал ни о Кате, ни о её придурочной мамаше. Вернулся в Россию, удачно женился и всё бы хорошо, если б не одно но. Жена Михаила год назад умерла от редкой патологии клеток крови и к великому несчастью эту болезнь унаследовала их шестнадцатилетняя дочь, Лиза. Стандартная терапия ей не помогала, заболевание было крайне редким и малоизученным, единственный способ, которым можно было спасти девочку – пересадка стволовых клеток близкого родственника, такой была только ее мать.
Михаил смотрел завороженно в мед карту Галины Прокопьевой и не верил своему счастью. У Лизоньки есть сестра – Прокопьева Лариса Михайловна, 1998 года рождения, он не сомневался, что эта была его дочь. По своим каналам он быстро навёл справки о её матери и обрадовался ещё больше своей удаче. «Сам Бог привёл ее ко мне», - думал он про себя, чувствуя самым счастливым человеком на Земле. Медлить было нельзя, болезнь прогрессировала с каждым днём.
- Лариса Михайловна? – тут же набрал он её номер, указанный в мед карте. – Это Михаил Львович, главный врач клиники, в которой лежит ваша бабушка…. Нет, нет, с ней пока всё в порядке, состояние стабильное. Я по другому поводу вам звоню, нам надо строчно встретиться. Вы не могли бы ко мне в клинику подъехать? Или я к Вам могу, я на машине.
Он завёл машину и поехал по знакомому ему адресу с твёрдым намерением спасти свою дочь, Лизу. Любым путём. По пути обдумывая свой только что придуманный план.
«Вряд ли девчонка ляжет под нож спасая неизвестно откуда взявшуюся сестру, а вот спасти любимую бабушку – это героический поступок», - думал про себя Михаил.
Я обречённо «летала» кругами около нашего подъезда, не решаясь подняться в квартиру, Лорку я видеть не хотела. Я вообще ничего не хотела, не жить, ни умирать, ни в коме лежать. Наверное, это и есть ад. Никто меня не поджаривал на раскаленной сковородке, не варил в кипящем масле, мои душевные страдания были страшнее физической боли. Я тонула в болоте мрачных мыслей, меня душила непоправимость и горечь моих ошибок. Не заметив знакомый силуэт, вылезший из большого внедорожника, я последний раз взглянула на свое светящееся окно на третьем этаже и навсегда скрылась в ночном небе.
- Лариса Михайловна? Здравствуйте, я вам звонил только что, - с широкой обаятельной улыбкой сказал Михаил. – Можно войти? – просил он, хотя сам уже входил в квартиру, краем глаза заметив груду больших коробок, сложенных одна на одну. «Переезжать, что ли собрались?» - промелькнула у него мысль.
- Да, да, конечно. Раздевайтесь, проходите на кухню, я чай поставлю, – захлопотала Лариса.
- Лариса, можно без отчества? Давайте сразу к делу. Я пишу докторскую диссертацию на тему пересадки клеток головного мозга. Результаты многочисленных исследований, нашего института и американских коллег, показывают, что посредством трансплантации стволовых клеток здорового родственника в мозг больного с поврежденными нейронными сетями в 90% случаях приводит к положительному результату. Вы меня понимаете, о чем я? – не моргнув глазом нагло врал Михаил про себя удовлетворенно удивляясь разбушевавшейся фантазии, особенно ему понравилось выражение про не весть откуда взявшихся американских коллег.
- Н-не совсем, - ответила Лариса, стараясь скрыть свою полную безграмотность в области медицины, и особенно стволовых клеток.
- Вы можете спасти свою бабушку! – восхищенно с наигранной радостью воскликнул Михаил. – Мы можем ей пересадить ваши нервные клетки, уверен, они достаточно хорошо интегрируются и восстановят функции мозга Галины Алексеевны. К сожалению в нашей клинике еще пока нет такого оборудования, её придется перевезти к моим коллегам. По опыту скажу, в таком состоянии в котором она находится сейчас, ей осталось не больше пяти дней, а пересадка клеток – это реальный шанс её спасти!
Михаил выжидающе смотрел на реакцию девушки. Лариса замешкалась и украдкой взглянула на коробки, стоящие в коридоре и ожидающие своего часа. По выражению лица Ларисы, Михаил с изумлением понял, что у неё нет никакого желания возвращать к жизни свою бабушку, мало того она ждёт когда бабка уже отойдет в мир иной и квартира полностью перейдет в её распоряжение. Он пристально и неприлично долго смотрел ей в глаза, обдумывая и взвешивая свое окончательное решение, спокойно открыл свой портфель с документами, в котором уже лежал, на этот случай, приготовленный шприц со специальным раствором.