Пикантная история

Некогда в свои лучшие годы, на очередном сборе актива я познакомился с девушкой Аней. И стали мы с ней встречаться. Аня была из активистов, начитанная умница (ей очень шли очки), играла и пела под гитару, была обладательницей изящной фигуры и пары длинных стройных ног. Характер был добрый, весёлый и всецело позитивный. Я долго и мучительно искал в ней недостатки, и тщетно.

Но не о ней речь. Однажды зимой в подъезде между 123-м и 124-м поцелуями она сказала:
– Знаешь, у меня есть подруга Алёна, девушка очень достойная и красивая.
– Я тебе надоел, и ты меня хочешь спихнуть подруге?
– Ты дослушай. У Алёны уехали родители в отпуск на месяц. Это что означает?
– А что это означает?
– Это означает, что мы имеем возможность покончить на время с романтикой холодных подъездов, последних рядов в кинотеатрах и скрипучей, металлической кроватью у тебя в общаге.
Я представил себе тёплую квартиру, широкую, деревянную кровать, ванную комнату… и зажмурился от удовольствия.
Аня продолжала:
– Через два дня Алёна ждёт нас с тобой в гости, но …
– Можешь не продолжать. Сейчас сердце Алёны свободно и моя задача – захватить с собой обаятельного приятеля. У меня есть такой.
И мы перешли к 124-му поцелую.

Утром, когда нормальные студенты нежатся в постели и думают: «А может ну её, первую пару…» я добежал до телефонной будки и позвонил Вениамину. Он спросонок не понимал сначала задачи, но ключевые слова «вечеринка», «девушки» пробудили в нём решимость. Надо сказать, что Вениамин был очень охоч до общения с прекрасным полом, был преисполнен обаянием, владел обольщающим красноречием и ему на моей памяти никто никогда не отказывал. Так что разочарования от неизвестной Алёны ждать не приходилось.

Мы договорились с Веней в означенный день и час встретится в центре… Но был это недобрый день и час. Когда я увидел лицо своего – приятеля нехорошее предчувствие засосало у меня… там.
– Я это… не пойду… извинись за меня. – Сказал он, отводя глаза.
Тут я вскипел, засосал носом кубометр воздуха и учинил ему пытки.
– Причина?! – орал я. – Почему?! Говори, подлец, почему ты допускаешь такое чудовищное кидалово!
– Понимаешь… – на Веню было жалко смотреть. – Я заболел.
– Ну, и что? Ходишь ведь, дышишь. Значит можно на несколько часов себя превозмогти. Прими аспирин и вперёд.
– Не поможет… У меня распухло… правое яйцо… Ходить больно, не то, что…

У меня всё опустилось. Ну, почему? Почему злокозненная подлость бытия перманентно суёт нам занозы в зад в самый неподходящий момент?
Я не сдавался:
– Ну, а потихоньку ходить и сидеть ты можешь?
– Это могу.
– А когда тебе больнее всего?
– Когда… – он огляделся. – Когда он встаёт. Тут хоть криком кричи.
– Слушай, Веня! – разразился я тирадой. – Там, в уютной квартире ждут две красивые, принаряженные девушки, распаковавшие свои лучшие духи. И они – не какие-нибудь… У меня, например, к Ане чувство, большое и тёплое как Гольфстрим. Уверен, что Алёна тебе наверняка понравится. В общем, терпи, крутись там, как хочешь, но мы поедем туда вместе… После вечеринки я везу тебя на такси в приёмное отделение. Иначе быть тебе последней свиньёй, забывшей сколько раз ты просил у меня ключи от комнаты в общаге. И проводил там время приятнее, чем я, гуляющий по улицам...

Словом, через час мы звонили в дверь квартиры по адресу, который написала мне Аня.
За дверью послышались торопливые шаги, а потом – лёгкий шорох, за которым легко угадывались последняя поправка локона и финальное оглядывание себя в зеркало. Наконец, дверь распахнулась. В проёме стояла хозяйка квартиры Алёна, в глубине прихожей угадывалась Аня с полотенцем наперевес. У обоих были напряжённые лица. Они никогда не лицезрели Веню и, видимо провели время в тревожном ожидании – что мы увидим? Алёна переживала за себя, Аня – за подругу.

Но прошла секунда и оба прелестных девичьих личика расплылись в улыбке. Забыл сказать – Алёна была миловидная брюнетка с менее интеллектуальным лицом, чем у Ани, что, как вы понимаете, делало её ещё привлекательнее. Итак, улыбки. Это были не только приветственные улыбки любезных хозяек, это ещё были улыбки облегчения. Ибо Веня, сердцеед, угодник, обольститель… – улыбался сквозь букет во все 64 белых зуба. Улыбаться ему было нелегко, но он до конца оставался верным товарищескому долгу.

Понятно, что Алёна поплыла сразу и, принимая от Вени букет, и выслушивая предварительные комплименты, кидала Ане благодарные взгляды, которая меня целовала. Тут настал момент соврать. Я сказал:
– Милые дамы, вы должны извинить моего друга Вениамина за прихрамывающую походку. Его ногу постигло несчастье – сильный ушиб – но это сущие пустяки. Пройдёт несколько дней, и он будет зажигать на дискотеке не хуже нас.
Несколько огорчённые милые дамы, выразив сочувствие, повели нас к столу.

Вечеринка началась замечательно. Одних салатов было штук пять на выбор. Мы четверо были легки в общении, разговор сразу стал непринуждённым, а уж после двух бокалов… Мы смешили девчонок байками и анекдотами – Веня был большим мастером рассказывать их в лицах. Аня пела под гитару, и мы лихо ей подтягивали. Но постепенно весёлая обстановка изменилась. Аня с Алёной думали, что она стала романтичной, но мы с Веней знали, что она стала критической.

Аня большая любительница обниматься, переключила верхний свет на торшер, включила Рафаэллу Карра и потащила меня танцевать. И я, прижавшись к ней, был бы наверху блаженства (в ожидании блаженства большего), но всё портил вид сидящих за столом, несколько растерянных Алёны и Вени. Великие моральные страдания были на лице моего друга. Конечно, отмазка под видом больной ноги объясняла, почему они не следуют нашему примеру. Но смотреть на Алёну, которая мужественно держала улыбку, Вениамину было невыносимо. Он был кавалер в высоком понимании. Его сердце не выдержало. Он встал и протянул руку в приглашающем жесте.

Они вышли на ковёр. Они обнялись. И Алёна после нескольких скромных телодвижений, отбросив условности, прижалась к Вене всем телом. И его моральные страдания переросли в физические. Красота девушки не дала боли заглушить естественные реакции Вениного организма. Сошлись лёд и пламень. Над плечом Алёны, возвышалось бледное как снег лицо Вени, и выражало оно… ну, так однажды мне накручивали на крючок зубной нерв, а наркоз не действовал. Когда после танца-пытки, Веня шепнул мне «Больше не могу» я понял, что пора трагикомедию заканчивать. Я вновь взял слово:

– Дорогие Аня и Алёна. Наши с Веней сердца навеки ваши. Но злой рок не позволяет нам оставаться далее. Видимо у моего друга не лёгкий ушиб, но тяжелый вывих, ибо нога его опухает и болит всё сильнее. Я должен немедленно вести его в трампункт.
Конечно, было великое разочарование, охи, ахи и обещания, как только нога… так мы снова споём и станцуем.

На такси мы отправились в приёмное отделение больницы №8. Дежурный врач, ничему не удивляясь, выслушал просьбы о диагнозе и приказал Вениамину снять штаны. Едва взглянув на красоту, зевнул:
– Гонорея! Завтра явишься в кожно-венерический диспансер на улице Каляева. Пока же дам тебе обезболивающее.

Пока Веня лечился, я пару раз навещал его в больнице, хохотал, слушая его рассказы о том, какие процедуры он проходил под присмотром молоденьких медсестричек. Во время второго визита увидел у больницы двух незнакомых девушек.
– А вы чего здесь?
– К мальчикам пришли!
– Как?.. К каким мальчикам?
– Всё равно… кто выйдет.
Пришлось тактично им объяснить, что это не военный госпиталь.

Что только мне не приходилось врать Алёне с Аней, объясняя – почему нельзя навестить бедного Веню в больнице, залечивающего трещину в кости.
Вениамин благополучно долечился и готов был выполнить джельтельменский долг перед девушкой Алёной, которая на него явно запала. Во всяком случае, меня об этом ежедневно информировала её и моя подруга Аня. Объяснение – почему Веня не хочет, чтобы ему принесли пару апельсинов в больницу – нашлось быстро. Дескать, не перенесёт он, парень аккуратный и всегда одетый с иголочки, того, чтобы его такие чудесные девушки увидели в пижаме и гипсом на ноге. Как вы помните, по легенде он лежал в хирургическом отделении. С ногой.

Словом, дружище мой вышел из кожно-венерический больницы окрылённым и ещё более жизнелюбивым, чем раньше. Вечеринка-2 была назначена на субботу, в этот день Алёне удалось убедить вернувшихся из отпуска родителей, съездить в гости к бабушке.

В субботу вечером я заехал за Веней, в руках у меня был пакет с бутылочкой «Бужеле», нарезкой голландского сыра, конфетами и фруктами. Я благоухал дорогим одеколоном и сиял гирляндой, в предвкушении романтичного вечера. За три недели Вениного заточения, добрая Алёна, поняв, как нам с Аней осточертели подъезды, один раз предоставила нам свою квартиру с чудо-кроватью. Мы жаждали повторить. Но более злоупотреблять было бы с нашей стороны бестактно.

Веня долго не открывал… Неприлично долго. Когда же дверь распахнулась и я увидел Венино лицо, то как-то сразу понял, что Вечеринки-2 не будет и «Бужеле» нам пить вдвоём. Я прошел в его комнату, и при полном молчании, я бы даже сказал гробовом, мы вложили на стол содержимое моего пакета, порезали сыр, разлили, опрокинули.
– Рассказывай, – вздохнул я.

И он поведал мне свою очередную горькую повесть. Конечно, выписавшись из больницы, Веня в пятницу отправился вечером в общагу своего института, отмечать выздоровление своей ноги. Ни одна живая душа не подозревала об истинной причине его двухнедельного отсутствия. Конечно, гудели знатно. Убедились в жизненной правдивости известного анекдота, так как два раза бегали через дорогу в жилой дом, где одна добрая самаритянка круглосуточно торговала водкой.

Веню хорошо развезло. И он стал, по обыкновению искать приключений. Сначала он ввалился в первую попавшуюся комнату с полным стаканом водки. Там сидела первокурсница Мамкина и вязала крючком. Веня стал объяснять ей, что кто-то должен помочь ему выпить полстакана этой водки, так он – убеждённый трезвенник – весь стакан одолеть не в состоянии. А лучшей кандидатуры, чем Мамкина он не знает. Первокурсница пыталась как то от него избавится, говорила, что она тоже трезвенница, что у неё завтра зачёт, что её мамка заругает… Но ещё никто на свете не смог переговорить поддавшего Веню. Он приводил неопровержимые доводы в пользу того, что если она немедленно не поможет ему избавиться от половины стакана водки, то он, значит, погиб…

И тут девчонка нашлась. Она неожиданно сказала:
– Хорошо, я буду рада помочь… только я не могу пить без запивки, подожди минуту, я воды принесу. – И выскользнула из комнаты.
А Веня расслабился. А первокурсница Мамкина не обманула. Ровно через минуту, в комнату вошёл здоровенный парень и указал на стакан:
– Что? Помочь надо? Не вопрос!
И высосал всё, не поморщившись.
Немного протрезвевший Веня, рассыпался в благодарностях и ретировался.

Но это было не всё. Вениамин три недели не знал женской ласки, такого долгого поста у него не было со времён окончания школы. Ждать ещё сутки он не мог. Он искал. Он думал. И толкался во все двери подряд… Где-то десятая по счёту была опять не заперта. В ней за столом сидела малознакомая третьекурсница и писала реферат. До этого они с Веней как-то не общались. Он знал только, что её фамилия Питецкая и всё. Но наш сердцеед буквально через пару фраз о вреде писания рефератов начал убеждать студентку, что необходимо сделать перерыв. Что ничто так не способствует учёбе, как занятие богоугодным любовным делом. И чем больше она отнекивалась, тем сложнее и убедительнее были венины аргументы.

Хочу напомнить, что Вениамин в смысле внешности был далеко не середнячок: торс гребца, нос молодого Байрона и уверенный, снайперский взгляд, приводящий в смятение продавщиц универмагов. Но самое главное его умение – умение говорить. А женщины… они ведь… ушами… В общем, когда он ей процитировал на латыни из «Гаудеамус» – «Виван омнес виргинес, грацилес формозал…» – Питецкая отложила ручку в сторону:
– Всё равно ведь не отвяжешься!..

Совершенно довольный жизнью, Веня спускался по лестнице. А навстречу ему поднимался однокурсник Приставко.
– Привет! Ты не знаешь – в какой комнате живёт Питецкая?
– М-м-м, кажется в боковой. А ты чего к ней?
– Несу ей благую весть, чтобы пошла и проверилась.
– ????
– Пока ты прохлаждался со своей ногой, к нам заезжал Булкин, ну, которого год назад отчислили.
– И?
– Он у неё переночевал. А через четыре дня проходил плановый медосмотр… В общем, он прислал открытку, чтобы Питецкая срочно проверилась. Сам Булкин до неё месяц ни с кем не был, и после ни-ни…

Мир рухнул перед вениными глазами и на следующий день надежды на то, что пронесло – тоже рухнули. И началось всё сначала.

Алёне мы передали, что Веня встретил девушку, о которой мечтал всю жизнь и очень извиняется, что больше не может продолжать с ней знакомство. Та быстро нашла замену, ибо была девушкой, на которой задерживают взгляд. А с Аней мы встречались ещё год без сложностей. Но как-то внезапно мы с ней одновременно переключились. Она, как умная, интересная девушка, естественно, влюбилась в какую-то тупую, безмозглую скотину (конечно, моё самолюбие рисует именно такой образ соперника)…

А моё сердце, душу и мысли надолго-надолго заполнила Юля…
(Читайте здесь же "Юля. История любви")