Мишиной мигрени посвящается

К утру вернулась головная боль,
похоже, что виски всю ночь точила,
деля отдохновение на ноль,
мышиная прожорливая сила.
Несносным ксилофоном бьёт стакан
бряцает в медь, выхлёбывая турку.
Соседей верхних утренний канкан
уже подсыпал в кофе штукатурку.
Гремит лифтёр, рубя на лифте трос,
гремят в подъезде камнем командоры.
И обруч ледяной куёт прогноз,
который мне почти что будет впору.
Шумит стояк, по-зимнему шумит,
как буря Пушкина, взвывая зверем.
И кто-то накопивший динамит
взрывает многочисленные двери.
Себя неся, как чашу молока,
спускаюсь по ступеням эшафота,
И иноходь моя легка, легка,
как взмах галерника, пропитанного потом.
чуть-чуть мучений капает с небес,
по темечку, средневековой пыткой,
народ, трещащий рёбрами, залез
в маршрутку с девятнадцатой попытки.
Растаял снег, в пейзаж добавив дыр.
Хоть кто бы догадался, хоть когда-то
льдом обложить пульсирующий мир.
Но холодно, и лучше жёлтой ватой.
Как хрупкая сосулька в декабре,
в предъёлочном лежать анабиозе —
предел моих мечтаний на заре,
в которую олени не увозят.
Прибоем бьёт по борту мозг-кисель,
взбухает в уголках слезливых влага:
как жаль меня, не жившего досель,
пустого, будто писчая бумага.
Сейчас меня скомкает бытие,
прицелившись, метнёт в корзинку улиц,
а я заковыляю до дверей,
где ждут меня десятки тёток-куриц.
Последним гвоздем — плановый отчёт,
теперь ещё плотней забита крышка,
и воздух в кабинет не протечёт,
похоже, начинается одышка.
Но вот он миг — о, слава, фармацевт,
тебе и анальгиновым продуктам, —
дошла таблетка и попала в цель.
Утихла боль. Коллеги, с добрым утром!