Выбор - Рассказ

Год назад мне пришлось расстаться с голубями. Думал – навсегда.
Случилось так, что мой учитель - голубевод и товарищ – Володя Притуленко принёс мне голубя.
Это был очень дорогой голубь из породы великанов: молодой, мохноногий,   тёмно-сине-белого окраса рябый.
Настоящий   трясун. Чистая порода: ни одной помарки. Красавец!
В одиночестве голубь заскучал. Стал я ему подыскивать голубку и зашёл к старому голубятнику деду Бату
на Красногвардейской 78.
Давно я у него не был, а здесь повод подвернулся: слышал, что живёт у него белая голубка –
много раз он её продавал, отдавал знакомым, но голубка непременно возвращается домой.
Зашёл я так, на всякий случай: дед, если голубку не продаст, так посоветует, где искать.
Бату в жизни и в народе дедом стал, когда ему едва за сорок перевалило: в семье – понятно почему, а в народе –
за житейскую мудрость, за доброе, я бы подчеркнул, родственное отношение к людям, особенно к молодёжи.
Дед Бату – известный в Троицке голубятник.
Он таких голубей держал!
Было время: весь город к нему ходил, слава на всю округу была…
Обрадовался дед Бату моему приходу, засветился весь.
– Заходи, заходи, Толик. Давненько не бывал. Ко мне редко кто теперь заходит.
На наши голоса в окно второго этажа выглянула жена деда Бату.
–Здравствуйте, тётя Эльза! Рад видеть Вас. Как Ваше здоровье?
– Здравствуй, Толик.  Терпимо. Жить можно и даже нужно.
А ты красивым юношей стал, Толик. Счастья тебе!
– Спасибо, тётя Эльза. Здоровья Вам! Берегите себя и деда Бату!
– Берегу, Толик, берегу. Заходи в гости, не забывай стариков.
– Обещаю, тётя Эльза.
– Помнишь, сколько весёлого шума было в этом дворе? –
Продолжил разговор дед Бату – Пройти спокойно нельзя было: кругом детвора.
– Теперь тихо. Одиноко. Дети и внуки выучились, разлетелись кто куда, со старухой вдвоём век коротаем.
– Улыбаясь чему-то своему, продолжал дед Бату.
– Ты опять голубями занялся?  На Белку решил посмотреть или по какому другому делу?
Я и рассказал о Рябом.
Пока мы шли от калитки до сарая, Дед Бату по плечу меня похлопывал и говорил, говорил…
Дед Бату – невысокий, плотного телосложения татарин за семьдесят лет. Летом он всегда ходит в коричневой шёлковой безрукавке и в тюбетейке.
На его круглом шоколадном лице благообразно смотрятся белые, редкие усы и такая же бородка.
Он с детства мне симпатичен. Помню, когда я пацаном начал разводить голубей и в первый раз пришёл к нему купить
кого-нибудь, он меня сначала необидно вышутил, а потом почти даром отдал спаренную приличную пару лётных голубей.
С отдачей. Поддержал пацана.
Часто забегал я к деду Бату купить голубя или голубку, а заодно послушать занятные и поучительные истории
о голубях и голубятниках…
Признаюсь, что ни одну пиалу вкусного чаю с молоком выпил я в кругу этой большой, гостеприимной семьи…
Мне нравятся маленькие, живые, карие глаза деда Бату.
В них – блеск умного и пытливого человека.
Любимая привычка деда – поглаживать пятернёй бородку.
Дед Бату – добропорядочный семьянин и замечательный отец: они с Эльзой вырастили пятерых хороших детей,
всем дали высшее образование. Огорчало его, что никто из трёх сыновей не унаследовал отцовскую любовь к голубям,
но ещё больше – что все разъехались по разным городам Союза.
Дед Бату – человек сложный. Правильнее было бы сказать – очень эмоциональный. Он – человек настроения.
Он искренен как ребёнок. Его лицо выразительно и читается как книга. Он может быть словоохотливым,
а может замкнуться и не проронить ни слова. Он азартен и знает это, поэтому никогда не играет на деньги.
Дед с хитринкой, но без плутовства. О таких, как дед, говорят: «Богатства не нажил, но и честь не прожил».
Он в жизни никого не обманул, но и своего не упустил.
Кроме основной работы, дед Бату смолоду разводил и продавал породистых Троицких голубей.
Для его большой семьи это было хорошим подспорьем.
Как у всякого неординарного человека водятся за ним и чудачества.
Рассказывают, как он голубями торговал: с кого втридорога возьмёт, а кому за полцены уступит, а то и так подарит.
Бывало, поймает чужого, если знает, чей это голубь и дружен с хозяином, сам несёт голубя домой.
Ещё и извиняется при этом.
Нечистых на руку голубятников и перекупщиков дед Бату на свой двор не пускал и никаких дел с ними не имел:
решительный человек.
Дед Бату знает всё о голубях и о голубятниках. Уважали его. За советами к нему, за помощью ходили –
никому не отказывал. Много Троицких голубятников считают себя его учениками, но ещё больше – должниками.
После шестидесяти лет он больше занимался внуками и правнуками, чем голубями, а последние годы
от голубей совсем отошёл. Новое поколение голубятников о нём знает понаслышке.
Двор у деда Бату большой, открытый – благодать для голубей и голубятника. Прежде в центре двора стояла
большая голубая голубятня с вольером над крышей, которую он вместе с голубями продал в хорошие руки.
Дед Бату привёл меня в огромный кирпичный сарай дореволюционной постройки, где когда-то была конюшня,
а над нею вместительный  сеновал, а ныне – удручающая пустота,  показал  мне  гнездо  Белки,
которое находилось высоко в нише кирпичной кладки.
Бедной сироткой показалась мне Белка.
– Здесь и живёт. Сама себе предоставлена. Еда есть, воду каждый день меняю. Что ещё надо? – закончил рассказ
о голубке Дед Бату. И неожиданно с подкупающей непосредственностью предложил мне купить голубку
«с отдачей на три раза».
Конечно же, Белка – не пара моему Рябому, но неизвестно ещё, когда ему пару подберёшь. Да и сама Белка – ненадёжна.
Мои сомнения он  упредил вопросом: «А вдруг она у тебя приживётся?»
Вижу я: дед загорелся, проснулся в нём азарт игрока – не деньги ему нужны, а хочется сыграть «ва-банк»,
ещё раз убедиться в надёжности своей любимицы.
Знаю, что он много раз играл с Белкой на «Чужое поле» и ни разу не проиграл.
Спор «Чужое поле» прост:
хозяин держит своего надёжного голубя низко над кругом (чужим полем) другого спорщика, отпускает птицу с руки.
Если голубь сядет на землю или едва её коснётся, а потом взлетит и улетит домой, спор считается проигранным.
Всё должно происходить очень быстро, чтобы голубь не имел времени на длительный обзор местности.
По сути это игра на внимательность, на мгновенную реакцию голубя.
Покупка голубя «с отдачей» обходится в полтора-два раза дороже обычной.
Жалко мне было оставлять Рябого в одиночестве ещё на ночь, и решил я подыграть деду.
Мы сторговались и ударили по рукам.
Как  Рябый  обрадовался  голубке, трудно передать  словами! Он так бурно ухаживал за Белкой:
величественно надувался, раскрытым веером хоста упирался в землю и демонстрировал голубке танец страсти,
впечатляюще тряс шеей, ворковал прекрасным баритоном…
Несколько минут  натиска – и бедная голубка не устояла.
Рябого было не  узнать: он и прежде был очень красив, а теперь стал  просто великолепен.
Рябый  ухаживал за Белкой так ласково и трепетно, что многие женщины позавидовали бы голубке.
Преобразилась и Белка: откуда только появились стать и осанка.
Изменилась не только её походка – это была совершенно иная птица.
Я не нарадовался своему приобретению и совсем позабыл о негласном споре с дедом Бату.
Рябый не отходил от Белки ни на шаг. Казалось, и она прикипела к нему не меньше.
Так прошла неделя: достаточный срок, чтобы голубь освоился в голубятне.
А здесь такая привязанность, такой красавец голубь…
Развязал я голубку и выпустил на круг к Рябому.
Белка даже земли не коснулась, стрелой помчалась в старый дом.
Как я был самонадеян и наивен!
Мне стало обидно за себя и Рябого: так легко бросить нас, улететь и не оглянуться. И куда улететь –
в чёрную, гнетущую пустоту, куда свет солнца с трудом пробивается в щели ворот…
Рябый подлетал и садился ко мне на плечо, искал мой взгляд, будто хотел узнать от меня, почему Белка его бросила,
и, не получив ответа, улетал в гнездо.
Уткнувшись головой в нижний угол гнезда, он тихо и грустно звал свою неверную подружку.
Ну что я мог  сказать  Рябому? Что есть на свете чувство, имя которому любовь к отечеству, любовь к родному дому! –
это не принесёт ему облегчения.
Сказать Рябому, что в негласном споре с дедом Бату мы оба умышленно обрекли голубей на тяжёлые испытания.
– Он мне этого не простит.
Любой голубятник знает, что голуби привязываются к голубкам гораздо сильнее и чаще, чем голубки.
Вот и Рябый оказался таким.
Пошёл я к деду Бату: встретил он меня приветливо, а сам лукаво маленькими глазками поблёскивает,
в редкие усики посмеивается, смуглою, морщинистою пятернёю степенно поглаживает и поглаживает белую бородку.
Вижу я: ликует, торжествует в душе старый голубятник, да виду не хочет подать, чтобы меня не обидеть.
Потому и слова лишнего не скажет, а сам, верно, думает: «Прилетела первый раз, прилетит и во второй…»
Вот такой он, дед Бату: всегда разный – я же говорил «с хитринкой».
Забрал я Белку домой. Рябый, увидев подружку, от радости чуть с ума не сошёл. Белка тоже была рада:
забилась под крыло  Рябого и что-то ему воркует, воркует.
Наверное, не только оправдывается…
Прошла ещё неделя голубиной любви. Снова я развязываю Белку.
И тот же результат.
Дед Бату хитро глазками блестит, бородку степенно поглаживает, в усики посмеивается, о делах,
о здоровье моём спрашивает, а в уме, небось, увеличивает счёт: «Два раза».
И в третий, и в четвёртый раз улетела Белка.
Твоя взяла, дед Бату!
Нет. Не пошёл я к деду Бату ни выпрашивать, ни  выкупать Белку. Твёрдо решил завтра идти  искать новую голубку
для своего красавца Рябого: голубку по стати и по масти.
Рябый ни пьёт, ни ест: тоскует, воркует – зовёт  Белку и снова не поймёт, почему она от него улетает.
Он страдает, и я вместе с ним.
Утром выхожу я на двор, а у закрытого летка голубятни сидит Белка…
Выпустил я Рябого на круг, так она на него чуть верхом не села.
Сколько радости было!
Я был так счастлив за голубей, что о негласном споре вспомнил с досадой.
Никогда больше Белка не покидала мой двор.
Дед Бату при случае заходил посмотреть на свою любимицу.
Поблёскивая глазками, он поглаживал сухою,
старческою пятернёю жиденькую белую бородку и вздыхал в завитушки усиков.
– Это ж надо: приручить мою Белку?
Шайтан меня попутал! Знал бы, ни за какие деньги не продал…» –
каждый раз с запоздалым раскаянием огорчённо повторял дед Бату.
Белка потушила в нём уголёк надежды на своё возвращение домой, оборвала последнюю ниточку,
что связывала деда Бату с миром голубей, которому он с радостью и прилежанием служил
всю свою взрослую жизнь.
Любовь и верность Белки к голубю оказалась сильнее любви и верности к родному крову.
Что ещё здесь можно сказать…