Венецианские тараканы

Сюжет.
Благодаря связям с каперством, Гизы во главе армады адмирала Алонзо. При участии Франсуа и Жермона де Гиза они получают уникальный патент на торговлю специями. Однако эти "специи" - наркотические снадобья. Гизы становятся сказочно богаты. Семью де Гизов начинают подозревать в Дьявольщине.

SOMETHING SPECIAL
SIMPLWINE
Anonymous
HELGA
Anonymous
Стручки "черной ленты", шоколад и кофе были только у них. Еще с 12 века семья владела этими эксклюзивными товарами из-за моря благодаря связям с каперством. Поэтому Гиз не сомневался, что они быстро окупят займы дома дожей. Здесь, в этом славном городе, люди жили только ради наслаждения, и он мог предложить им something special... Кто бы мог подумать, эти цветы росли тысячами в тропиках... Лу любила их аромат. Когда она поднималась на самый верхний этаж дворцовой башни, откуда открывался прекрасный вид на море и остров, где её дядюшка устроил для себя кабинет, она всегда окуналась в мир грез и видений. Здесь Гиз сочинял музыку, а Луиза наслаждалась звуками, подобными ангельскому пению. Граф раскрывал драгоценный ларец, все время стоявший на его рабочем столе под замком, и доставал несколько черных змеевидных стручков. Он называл их "черная лента" и строго-настрого запрещал Луизе прикасаться к ним. Она усаживалась в кресло, откинув голову на высокую спинку, и смотрела на закат. Солнце садилось в море, и весь город окрашивался в розовое зарево. Длинными музыкальными пальцами Гиз разламывал в лазуритовую ступу стручки и растирал в тончайшую пыль. Пьянящий аромат распространялся по комнате. Он брал щепоть на язык, затем пальцы его сжимали смычок и скрипку, и из башни над морем начинала литься волшебная музыка, подобной которой никто и никогда не слышал. Люди, завороженные, замирали на улице, проплывавшие мимо лодки причаливали к берегу, и пары в сладострастии отдавались друг другу прямо у подножия башни. Что и говорить, Гиза считали здесь волшебником, слугой сатаны или даже самим дьяволом, продававшим рецепт райского блаженства, но связи и богатство семьи не давали распространиться злым слухам дальше передней дома.
В то время как она сочиняла для Лоренсо:
"Это было так странно, - дважды в ночь тот же сон, - ты в постели, пространно объяснял, что влюблен. Пена белой перины, белый шелк, кружева. Мы чисты и невинны, словно дети и вальс. Сумрак тихой аллеи, ветхой, как в старину, и взлетали качели - из ветвей короб гнут. В этот раз говорила о тебе только я. Опершись о перила, слушал ты соловья. Говорила, что помню этот сумрачный сад, что в безлуние комнат не вернемся назад. Что я завтра уеду, что сегодня вокал, - ты смеялся, и беды на себя накликал. Темнота оробело затемняла глаза, разбудив, не успела, свою мысль досказать: Ты, волнующий гений и магический друг, цепь прекрасных мгновений созидаешь вокруг".
Наркотическое безумие весны приводит знатных венецианок к любовному разврату прямо на улицах Венеции с лодочникам-гондольерами. Братья прячут Луизу высоко в Башне. Она догадывается о причине венецианского безумия - это опьяняющая пыльца цветущих трав сплошным ковром застилая Венецианские острова. Изнасилованные дожи их жёны заковали набережные в мёртвый мрамор. Так они потерпели наказание за самовольное строительство Венеции без изволения прекрасной Лукрецией Борджиа. Джиакомо исполнил свой коварный план забрюзатив и обманув дочь дожа Венеции Арабеллу Бишоп, капитан Лавасер надругался над братом и сестрой близнецами Алмейдо Джорджии, что послужило завязкой романа г-на Рафаэля Саббатини и повестей Карла Родригеса "Рабыня Изаура".
KISSY
Herbal Hilter Dhoompay
Anonymous
Flover Planet
Anonymous
"И первое - люби..." (в переводе: "But First, Love @ my Lover...")
С той утро чистое
И я в нём Пэр Мира,
И неско об Истине,
Мы из Пальмиры.
На позитиве:
Белым по чёрному
Жить это стили -
Трепет по Горнему.
Аноним
Венеция показалась ей цветущим островом или островами из цветов и трав. Остановившись во дворце князя Сардинии, они с дядей получили полную свободу передвижения по всем концам города. Любые каналы, от проезжих до самых узких, были для них доступны, благодаря большому количеству денег, ссуженных им под проценты в долг дожем и позднее сторицей окупленные дядюшкой выгодной торговлей.
Но пока буйство диких трав не было покрыто мраморными оковами, Венеция всё также создавала ощущение головокружения у всех, кто приезжал туда. Люди совершали невообразимые вещи. Женщины вовсе теряли голову и ударялись в эротические похождения, забывая о семье и родных. Никто, однажды выйдя на улицу, не мог избежать объятья или поцелуя, просто от начинавшего переполнять чувства. Желание возникало столь сильным, что не отступало вплоть до удовлетворения или прибытия в тот или иной дворец, хижину, очаровательную землянку или шалаш весь в цветах. Наибольшим интересом пользовались перевозчики, статные полуобнаженные молодые мужчины разных национальностей, в прошлом своем моряки, покинувшие свои фрегаты ради этой райской жизни и постоянного поиска приключений. Полунагие русалы кидались в морскую воду каналов, тянув за собой маленькие деревянные лодочки словно люльки, в которой уже сидела какая-нибудь смелая донна. И тот и другой уже желали друг друга, это желание придавало огромную физическую силу морякам-перевозчикам и поддерживало женщин от страха в бурных водах канала. Много раз Луиза замечала, что не добравшись до пункта назначения, лодочник со своей пассажиркой уединялись на станциях в специально отведенных комнатах для отдыха, чтобы предаться всевозможным ласкам и греху, иногда несколько пар одновременно.
Застигнутые этими чувствами даже не испытывали удивления от посетивших их внезапно эмоций. Но Луиза удивлялась, и это удивление заставило ее понять, что чары исходили из самих трав и цветов, богатым ковром устилавших острова и свисавшие с берегов прямо в воду каналов, которая вся была усеяла пыльцой, цветами и травой с берега от бурных штормов в море. Она была еще неопытной девочкой, и ее больше притягивала сама цветочная феерия, нежели она испытала последствия ее воздействия. Эти травы и цветы были самым сильнодействующим возбуждающим наркотиком на свете.
Дядя, опытный в этих вопросах, нигде не отпускал Луизу одну. В остальном жизнь в Венеция была самой безоблачной и великолепной сказкой, какую только можно было себе вообразить. Джиакомо был старше, и однажды Луиза удивилась, увидев его статный торс среди полуобнаженных моряков-перевозчиков. Мощными гребками он увлекал вплавь за собой лодки с очаровательными и родовитыми венецианками. Что происходило дальше, Лу не знала, но эта картина: Джиакомо в образе почти античного бога, резвившегося в морских водах, словно большой белый дельфин, врезалась ей в память непередаваемым очарованием и восторгом.
По неизвестным ей причинам Джиакомо был отправлен дядюшкой Алонзо в путешествие. Джиакомо писал своей сестре и возлюбленной нежные и грустные письма из туманной Британии. Она отвечала ему радостными и веселыми посланиями, ее конверты были полны засушенных цветков и трав. Так было раньше, до того, как брат и сестра поселились во Франции, где Алонзо получил министерский бриллиантовый орден.
Теперь уже имея опыт весеннего венецианского безумия, Джиакомо то сходя с ума, то сдерживая себя в руках, постоянно находился в доме. Знатные сеньоры дабы избежать случайного бесчестия, вечером приказывали слугам связывать себя в постели. Иначе беды не миновать, они сбегут из дома за любовными утехами. Так поступали и Гизы. Их заботой, правда, была их сестра Луи, честь которой они не желали затронуть.
Гизы и их любовница собираются в путешествие. Луиза, привлеченная красавцем Арами, селится в его апартаментах в Венеции. Он берет Лу с собой в очередную авантюру. Арами похищает для графини драгоценности, и дарит ей лучшие из них. Архитектор и художник, венецианец Пион завоевывает сердце Луизы де Гиз.
FRANCESCO DONNI
Anonymous
TODES SUMMER INTENSIV
Anonymous
Dior
Anonymous
Масляная черная тьма отражалась в бурной воде. Моторная лодка была уже готова к отплытию, вдруг все странно покачнулось на один миг, вода под понтоном вздулась мерзкими пузырями и грохнулась о борт лодки, подбросив её к верху. Графиня уже была в ней, волнуясь, ибо на набережной начиналась паника. Пион с маской ужаса на лице выбежал на набережную, увидев, что его милая Луиза уже в лодке, махнул рукой, и моторы взревели, как дьяволы. На мгновенье взгляды любовников пересеклись, их чувство трудно было передать словами. Моторка унеслась в открытое море. Еще один подводный толчок! Венецию словно тошнило морской водой.
Луиза вместе с братьями приехала в Венецию, как всегда, с началом осеннего сезона. Многие её мужчины уже жили там. Юрген, проводив графиню, и убедившись, что она в безопасности, отлучился по делам. Всю дорогу он обдумывал складывающуюся ситуацию вокруг этой молодой и очень неопытной девушки. Имея столько близких и блестящих мужчин, Луиза оказалась в центре их внимания. Юрген тоже не миновал сердечной привязанности к ней. Делом небольших раздумий было предназначить её себе, однако любовь графини к близким людям несомненно оставалась для неё главным смыслом жизни. Юрген решил стать её тенью, оберегая, защищая и сопутствуя в удовольствиях, которых, как мужчина, он не смел её лишать. В соответствии со своей склонностью к интриге, он стал композитором и дирижёром её удовольствий. Поэтому, когда графиня, увлеченная неосознанной страстью захотела увидеться с Арами, по которому успела соскучиться за месяцы разлуки, он не возражал, точно зная, что в нужный момент будет с ними рядом или близко.
Луиза прямо с дороги оказалась в комнате Арами. За окнами серый полусвет озвучивался плеском волн о камни набережной. Арами получил письмо от Юргена. Между ними были близкие отношения, и Юрген не стал скрывать от друга и брата свои чувства относительно им обоим желанной женщины. Итак, спальня Арами. Луиза очень соскучилась и хотела его видеть. Арами, скупой на эмоции, встретил её сборами. Поздним утром его просторная постель была еще разобрана и смята. Луиза присела на край с улыбкой. Арами как раз проснулся. Он сел, и Луиза увидела его обнаженный торс. Смутившись, она оглядела небольшую спальню с высокими потолками, обитую ореховыми шпалерами сплошь, как шкатулку. Арами зажег электричество, яркий верхний свет. Это было чрезвычайной роскошью в то время, доступной только королям. Люстра из венецианского стекла, переливаясь, повсюду отбрасывала блики. То что произошло дальше возвело графине де Гиз ощущения от жизни в степень экстремума. Длинная и невероятно изящная нога оперлась о край постели, и кружевной чулок скользнул по ней к верху, на чулке играли красками лазорево-черные цветы и листья, отороченные золотым шитьем. Луи открыла от изумления рот. Второй чулок Арами также поместил аналогичным образом на свои великолепные ноги. За тем последовало нежное розовато-сиреневое женское платье с мантильей на голову.
Видя, как изумлена графиня, Арами без улыбки ответил:
"Я порядочная женщина! Яркие бурлески на платьях носят только куртизанки. Но бельё..." Арами подошел к одной из деревянных настенных шпалер и широким резким движением отдернул штору до потолка - взору восхищенной Луи предстало от 20 до 50 самых разнообразных роскошных восточных платьев, накидок, шлейфов...
Мужчина обул очаровательные туфли. Обернулся к графине де Гиз, и она увидела гурию, ломкой изящной красоте которой она и не мечтала соответствовать никогда бы. Она поняла, что влюблена без всяких сомнений. Арами наклонился и страстно поцеловал маленькую графиню.
"Я рад, что ты здесь... До вечера". Безмолвная от изумления и восторга Луи проводила взглядом великолепного Арами, точнее, прекрасную волоокую серну. Он ушел во дворец Дожей, неопределенно махнув ей рукой, "располагайся...".
Рядом с апартаментами Арами были комнаты Пиона. Как только маленькая кузина приехала в Венецию, он узнал об этом. Их общая страсть к искусству, живописи и архитектуре, необычайно их сблизила. И сегодня Пион запланировал для Лу прогулку по Венеции, которую только он мог ей предложить. Они утонули в белом тумане, затерявшись на белом полотне набережных. Счастливая и прохладная от бриза Лу, пообедав с Пионом, вернулась в Палаццо только после полудня. Проведя в Испании все детство, видя и обожая только своего брата Джиакомо и дядю Алонзо, она наслаждалась обществом мужчины, образование и манеры которого были украшены опытом женских удовольствий, обхождение его в полной мере способствовало развитию Луизы как женщины, и очень привлекательной при том.
Когда они довольные и оживленные появились в палаццо, Юрген уже встречал их дружеской улыбкой. Пион моментально всё понял, со свойственной ему обходительностью, он не желал присваивать себе все чувства любимой ему женщины, давая ей право на свободу и удовольствия, в чем он подразумевал, разумеется, не будучи глупцом, и свою личную выгоду и удовольствие. Они все трое мило устроились на балконе за дижестивом, наслаждаясь разговором и видом Венеции. Арами решил скрыть свои желания от этой уникально привлекательной девушки. Какими доводами он руководствовался? Развития и упрочения чувств? Вкусом к нюансам и оттенкам соблазна? Или пока его желания удовлетворялись простыми не приводящими к обязательствам отношениями. Это осталось только его тайной. Его и Луизы, так как со свойственной ей нечеловеческой чуткостью, она читала в сердцах людей, как в раскрытых книгах, однако никогда не переходила грани желания и воли любимых ей людей. К тому же Джиакомо, крайне осторожный в вопросах чести, если это касалось его сестры, распахивал для неё мир эротических удовольствий не спеша и осторожно. Имея свои пристрастия в отношениях с Бьянкой, он взял за правило следовать в их эротических играх её желаниям, а не своим, эту манеру перенял Юрген и остальные мужчины Гизов. Следует так же понимать, что собственные интересы графини были ещё очень скромны. Искусные любовники, Гизы, смакуя и дегустируя удовольствия, создавали для Луизы истинно фееричный мир, страну наслаждения и соблазна по всем правилам архитектуры и градостроительства. Одно их намерение преуспеть в этом направлении делало Луизу моментально счастливейшей из женщин, когда-либо рождавшихся на Земле.
Страшная ночь разъярившейся стихии настигла их Венецианскую сказку спустя неделю после приезда Луизы. К сильным землетрясениями здесь не привыкли. Пока Пион выводил из Палаццо своих друзей и родственников на набережную, катер снова и снова несколько раз причаливал и забирал родных и друзей Луизы. Джиакомо, стоя рядом с сестрой крепко обнимал её. В его руках она чувствовала себя в безопасности, море было очень бурным, и лодка грозила вот-вот выбросить их.
Страшная безумная венецианская ночь. Понтоны между домами дали трещины и несчастная лагуна стала сноситься в Адриатику. Пион был несколько раз в двух шагах от смерти. Его спасала только любовь к Луизе и осознание, что она не переживет его смерти. Последний раз лодка причалила и на борт вбежали Арами и Пион. Джиакомо отпустил сестру, и она бросилась к ним на руки.
"Все живы, все в порядке?" - Пион беспокоился о молодых де Гизах.
"Они в трюме, все хорошо, им ничего не угрожает" - с благодарностью ответила Луиза.
Погода улучшилась так же неожиданно, как и наступление бури. Выглянуло солнце и жизнь вернулась в город в прежнем ритме. Однако Луиза неожиданно в театральном вечере подойдя к прекрасной даме под вуалью, думая что это изображаемый Арамис, обнаружила Констанцию Бонасье, которая изменилась до неузнаваемости. Девушка робко взяла гурию за руку и поднесла к губам, но когда дама в удивлении откинула вуаль, Луиза поняла, что обозналась. Луиза узнала Констанцию Боанасье и спросила:
"Что за повод привел её в Венецию?"
"Мне нужно найти моего мужа, г-на Бонасье".
"Кажется, его нет в Венеции, - ответила Луиза де Гиз. - Что-то случилось?"
"Мне не по себе, - может быть ты найдёшь лампаду, которая осветит моё лицо?"
Это было время, когда начинался канавал, и девушка не придала значение её реплике, так как во время карнавала, когда все в масках и костюмированных нарядах принято светить в лицо красивыми праздничными фонариками, чтобы узнать кто под маской. Луиза надеется увидеть прекрасного Арами в костюме восточной гурии, но ошибается дотронувшись до Констан
Юрген и Луиза живут высоко в комнате в Башне с часами. Юрген и Руби поступают на работу в госпиталь. Ночью Юрген играет на скрипке в Башне. Ему дают прозвище Скрипач-дьявол. Луиза выходит на улицу только ночью и только в сопровождении одного из братьев. Джиакомо по очереди под разными предлогами проникают в комнату жены Дожа.
LEMON TIME
Anonymous
(в переводе : "Зерница")
В каменном мешке Башни над часами Луиза поселилась по решению Юргена. Одна лишь постель стояла возле узенького окошка под сводами этой просторной каменной пещеры. Словно узница или похищенная девица, Луиза проводила свои дни в молчаливом и бездумном бездействии. Вечером усталый и нежный там появлялся Юрген и увлекал графиню за собою вниз. Они садились в лодку и уплывали ужинать в ресторан. Ужин и скромный завтрак, это всё, что они ели. Однако Луиза так ждала ночи не из-за голода, а того романтического и обольстительного флера, который сопровождал их поездки в ресторан. За ужином следовала еще одна морская прогулка, которая завершалась сном, но только под утро. Ночью Юрген, привычно приняв наркотик, вдохновенно играл на скрипке. И чем больше была его доза, тем обольстительнее игра. Эта музыка смущала венецианцев, но особенно венецианок. За Башней с часами закрепилась слава пристанища самого Дьявола. Что происходило дальше - трудно сказать беспристрастно. Юрген приказывал Луизе привязать себя к постели от качки понтонов - ночь в Венеции может быть бурной, позволял ей делать с ним все, что её детское воображение могло пожелать. Она так и засыпала на его груди, словно ребёнок уставший от ласк и поцелуев няни, тем более разгоряченных, что мужчина, которому они доставались, был связан словом и обязательством с своими братьями. Связанный стонал, но улыбка не сходила с его лица. Наркотик оставлял его здравомыслие в норме, однако настраивал тело на максимальное восприятие удовольствий. Спал Юрген мало, много работал днем вместе с Руби в госпитале, там же на Площади Дожей. Слава их врачевательского таланта была велика, а портовый город, другими словами, неофициальный притон пиратства, был хорошим местом для работы врача-профессионала. Рука должна была быть твердой. Иногда Юрген, после бурных восторгов Луизы не в силах был проводить операцию, тогда скальпель брал в свои руки Руби, тонкие, искусные и чуткие руки хирурга. Он улыбался, на его языке вертелись просьбы и даже мольбы прийти к Луизе этой ночью. Не думаю, что Юрген отказал бы своему дорогому красавцу Руби. Но тот, кто знал Юргена, вряд ли мог подумать, что он согласится. Однако Юрген делился с братом подробностями ночи с Луизой, это касалось семьи, и состояние сестры равно трогало всех её близких мужчин. Юрген и Руби были похожи, как похожи день и ночь одних суток, как негатив и позитив фототипии. Были похожи и их движения - более спокойные у Юргена и резкие, но четкие у Руби. Пустить кровь, тут им не было равных. Но, дав клятву Гиппократа, они лезвием скальпеля приносили только благо.
"Sanpellecrino" так и означает на итальянском - "писающий мальчик" чудесный ребёнок ("fiable dal") родом из Венеции, и венецианки это хорошо знают, а также "boissons petillantes italiennes", его римское отцовство. Мгновения нежности - "Momenti te darjeeling sa agrumi" охватывают калоритных пастушек-мазотто тем более, что римский ребёнок даёт им виды на жительство в городской черте Рима Тайберия. Привилегия родиться в Италии известна избранному кругу венецианской знати и претворяется возможностью путешествовать по Свету. Господин д'Арманьяк новый фаворит "французского семейства" был урождён итальянской фамилии древней и знатной крови. Сладостные "зернии" итальянского Просвещения и образованности таким же образом даровались именитым итальени. И пока Анна была занята игрой своего воображения в обществе канцлера, жена Дожа была свободна от восторгов докучных иностранцев, а значит руки и язык знаменитого Казанова развязывались двойным портобеллиумом знатности и царственного великолепия. Он не был слишком высок, скорее ростом среднего горожанина или моряка, но и не очень мал - грумом его не назвать. Жена Дожа, мальтийская принцесса, была испанских кровей, знатная и красивая смугляночка. В её обычаях было носить узкие в талии платья с совершенно голыми плечами, и пышной с пеной кружева у ног тёмной атласной юбкой. Её звали мисс Арабелла Бишоп. Мальту, Тортугу, Барбадос и Венецию часто путают арабские путешественники. Поэтому эти эротические приключения Казанова переносят в колонии на островах или даже в Латинскую Америку. Дивные ночи летней Венеции способствовали любовным похождениям. Пока Рубин де Гиз работал в Госпитале св. Моники, Юрген и Луиза крепко спали; Аллонзо, Рауль и Анри Венецианский разбирали посыльные ящики из Вьетконга, Джиакомо искал способа проникнуть в дом к Арабелле. Это было не просто, и вся первая ночь в Венеции была чуть ли не израсходована на поиски приемлемого брода сквозь каменную стену Миниатюрного замка, где были спальни семьи Дожа. Почти к утру он нашёл её окошко, зашторенное белой тюлью, и ему льстило, что кажется - она его увидела. Требование плоти важнее всех эротик, Казанова мечтал забеременить Арабеллу. Позднее это случалось столь часто, что картины изображают мисс Арабеллу Бишоп всё одно - в положении. Утром Джиакомо посетил францисканскую базилику, чтобы испросить камерария дозволения брюхатить Арабеллу. Он был возбуждён, и не принял бы отказа Ватикана. Немного успокоенный мессой и письмом, отправленным приору, Джиакомо вернулся к себе и позавтракал. Два яйца, апельсины, немного вина, сендвичи с окороком и чёрная икра, затем долгий сон. Казанова проснулся свежим и уверенным. Он направился в город с надеждой увидеть Арабеллу. Позднее каждую встречу Джиакомо обставлял трагедийно. История на плантациях связана с его страстью к напиткам из сахарного тростника. Он устроился на плантацию к её мужу, а может быть дядюшке, что в традициях времени было одно порою. Так обставлена эта из их романтических встреч, которую я не стану оглашать в виду прелестного труда милорда Рафаэля Саббатини. А пока молодой ухажёр только наигрывает мелолию, ноты страсти которой ещё не стали громовыми раскатами. Подобно тому, как Юрген Марч соблазнял и добился Юдифь Хаттер, что рассказывает Карл Диккенз и вуалирует анналы конца истории, то есть её беременность. Брошенная на дыбу вместо госпожи служанка Арабеллы, чуть не скончалась в руках палача Жилля, но отдалась и переспала с ним, тем упразнив казни, он удовлетворил её так хорошо, что она прибегала к этому сладостному беззаконию, чаще, чем требуется приличием, но её невыносимо влекли мистериозы снадобий, коими владел Джиакомо Казанова.
Июньские ночи в Венеции кажутся Луизе прекраснее всего, что когда-либо было в её жизни. Из башни над часами Юрген переселяет Луизу на лодку, даже в башне, он считает, ей опасно находится. Юрген проводит ночь с Луизой в лодке. Луиза напугана странными туманами на море. Ей кажется, что вокруг со дна моря поднимаются духи и движутся на город. В Венеции начинается чума. Гизы присоединюсь к сестре и живут на корабле.
INFLAVE
Mango passion fruit.
Anonymous
Всплывай. Страстные мангоуты.
Аноним
Луиза любила июньские полночи в Венеции, когда зацветали все травы и в заросших болотинах отражалась яркая луна. Тогда усопшие, уведенные в топи, призывали новые жертвы, и выходить простому человеку ночью было опасно. Нельзя было сворачивать с проторенной дорожки, но за то она спасала случайного путника. Можно было почувствовать движение между землей и небесами, когда туман и испарения поднимались с затопей вверх, и с ними бледные лики. В другое время года дожди и холод загоняли их глубже в трясину, и там они грелись у торфяного огонька до новой весны. Сам по себе торф был продуктом органического распада многих и многих живых существ, и потому всегда оставался теплым, сберегая, неся в себе энергию множества жизней. Это было так приятно и притягательно ощущать, и сама прелесть ночи так очаровывала торжественностью, что невозможно было не замечать этого особого аромата воздуха, особой магии. Лу не выходила в это время из дому одна, но иногда, возвращаясь с Юргеном со званного вечера, она из окна кареты или из лодки любовалась этой сказочной и таинственной картиной. Танцем душ. Юрген прятал Луизу в башне, а сам уходил к братьям. Во тьме Лу смотрела в окно, и ей начинало казаться, что вокруг из моря поднимались духи.
Они приходили согласно принципу рассеивания. Мелкий теплый дождичек, туман, темнота помогали им скрыть свою огромную численность. Солнечный свет делал их слишком открытыми для людей, и мир казался слишком близким и реальным. Если необходимо скрыть огромную массу поселенцев от вражеских отрядов, что мы скажем им? Двигаться кучно? Нет, избегать дорог, на которых они слишком заметны, и двигаться не плотной группой, а рассеянной массой. Не ясным днем, а в туман, лесами, в дождь или ночью. Море тоже самое. Оно издревле забирало множество людских жизней. И души, привязанные к этим местам, оставались здесь навечно. Поэтому Венеция обладала двойным сказочным ореолом, что придавало ей особое могущество и влияние в мире людей и делало островком духов. Живых здесь было гораздо меньше. Венеция - это мир мертвых.
Токилья венецианского плебоса ориентирована на маринистику атлантидских течений. Местные лукавые рыбы и другие морские твари не только очень красивы, опасны и вкусны, но несут генетику ещё аттильского братства. Эта морская держава не ступает на твёрдую материковую почву. Держится на воде песчаный плывун, который медленно оттачивает волнами в море. Пиранези приор авантий создал совместно с Микельанджело и Вентурой Боттичелли (друг и последователь Бенвеннуто Челлини) изобрел множество конструктив, способных поддерживать старинные здания Италии от разрушений времени и стихии. Одно из них "песчанно-дифузионный левий апаратум". Он способен спасти от 6-ти бального землетрясения Синкстинскую капеллу. Морской прилив в постный вторник, как говорят моряки, не опасен для пивных кружек. Песка не наглотаемся. Буйки все-таки смазывать акульим маслом, чтобы они не тонули. Во время шторма в Венеции, зарезают винтами целый косяк рыбы, так как по мнению бывалых моряков - рыба причина морского шторма. Всплытие здание обеспечивают массы рыбьих трупов. Затем они удаляются техникой и включаются моторы,  которые работают на рыбьем жире. Отсюда специфический запах в старинных венецианских кварталах - горячего рыбного масла. Поэтому прохладные весна и осень лучшее время в Венеции. На вопрос - есть ли в Венеции горячая вода? Ответ - да, разумеется!  Природные сланцы океана здесть встают на вулканическое дно, и гейзеры кипятка могут даже вырываться на поверхность. Луиза верующая католичка очень боялась землятресений в Венеции, так как успокоить гнев Юпитера Везувия был способен только Гектор Гемосфен с его женой Гекатой и сыном Гипотором. Все они трое написали клятву Гиппократа, в тайный смысл которой посвящены студенты-медики. Поэтому орган, с помощью которого люди привыкают к морской болезни, адаптируясь к качке, называется гипоталамус.
Мир мёртвых венецианства для Луизы де Гиз - духовны погибших матросов со всего Адриатического лона морей. Душа Греческого архипелага так прекрасна, что сияющие ореолы, и мерцание духов в ночи среди звёзд приводят эпитерию - прекрасная, восхитительнвя, лучезарная Венеция и Италия. Почему однако Звезда по-итальянский Стелла? Супруг нимфы Стеллы - царь Византии Бенедикт. В древнем греческом общестае было принято писать имена погибших на белокаменном постаменте радиантой из круга золотого "солнечного" диска. Греческое имя Стелла означает Солнце. Фрукты Италии так роскошны, что называют их мангоуты. Мандарин название китайского аристократа, в Венеции это моряки-мангоуты. Плоды манго сочатся и текут спелым соком налитые, словно отжимаешь морскую губку.
Наступает время карнавала. Палаццо, где живет теперь Луиза - одно из самых романтичных мест в Венеции. Мишель де Монтеспан будущий вдовец де Маргон получает согласие Луизы на брак и дарит ей обручальное кольцо. Джиакомо заявляет, что останется её любовником, Франсуа сообщает о том же, за ним это же говорят все братья.
AVANTGARDE COLLECTION
Anonymous
SHOP ALL NOW
Anonymous
Wednesday
SUMMER LIVES ON
Anonymous
Луиз проснулась рано утром и посмотрела в окно. Во дворе ее апартаментов, палаццо, как они называются в Венецианской республике, а на самом деле всего одного этажа из узкой кухни с венецианским окном в обширную лоджию, мраморную гостиной с небольшим бассейном и фонтаном и далее в замаскированную гобеленом и портьерами спальню, из которой только окно выходило в двор - было еще туманно и сумрачно. Зелень деревьев казалась отлитой из бронзы, как и старинная решетка, возле которой находились умывальни. Графиня быстро спустилась во двор, их выход из палаццо в дворе был главным, так как парадный вход с канала использовались торговцами, гостями и бог знает еще кем, домашние между собой обозначили главным вход со двора. Мир венецианской роскоши представлялся для Лу в основной великолепными дворами и частными парками, куда они ходили на прогулку к своим знакомым и родственникам. Луиза, зажмурившись, открыла краны с водой, в Венеции умывальни были общественными, как в Древнем Риме, - питьё не было вдоволь - воды не было! Графиня открыла глаза: Ах! - в раковине из изящного фарфора ползали огромные с палец тараканы.
"Мы в Венеции! - вздохнула Луиза с горечью. - Ну, хотя бы к деньгам..." -  подумалось ей.
"А знаешь, таких тараканов едят, - проговорил Луизе Джиакомо со смехом, - на вкус они как черешня или апельсин, если приготовить хорошо. А бывалые кондитеры создают из цельной натуры мармеладную конфету".
"Мармеладную - это насмерть?" - крошка Лу не лезет в карман за словом.
"Смекаешь", - он хитро сощурился ей.
"Накормишь меня ими как король Артур невесту Химеру?" - и смеётся Луиза.
"Пока съедим устриц, они похожи," - без тени улыбки отрубил Юрген.
Юрген был с ней суров, иногда беспощаден, если требовалось усмирить её не кроткий нрав, не то что братья де Гизы.
Графиня притихла, в влюблённом вишнёвом взгляде даже сквозила робость. Залотовласый великан Юрген прельщал её красотой вьющейся шевелюры и осанкой атлета. Они вышли втроём на набережную сквозь переднюю Дома Навигаторов и выбирали роскошную рыбу к обеденному столу из лодки, покрытой коврами. Рыба лежала в ящиках и ещё блестела от воды, а лодочник поддерживал чёлн шестом поближе к ступени.
Вдруг Юрген выпрямился и сузив глаза посмотрел в сторону залива. На противоположной улице канала богато одетая женщина показалась у пришторенного окна каменного здания, выделявшегося из ряда желтоватых домов дымно-серой штукатуркой и скрылась.
"Поди, познакомься с ней - интимно подталкнул Луизу Джиакомо, - и пригласи на ужин".
Девушка послушно прошла по мосту и постучала в двери напротив. Ей открыл швейцар и спустя около часа обе женщины перешли в их апартаменты. Они победали дарами моря - так принято в Венеции, музицировали, выпили вина, которого было немало благодаря запасливости Пиона ди Бодоне. Солнце стало заходить, женщина в зелёном повалилась на пол под воздействием лаунадума. Её ощупали и раздели ловкие пальцы знаменитых итальянцев. При ней нашлись ключи - дама в зелёном рискованно проживала одна... Драгоценности прекрасного качества перешли Луизе и дорогое платье. Луиза переоделась и друзья направились в дом напротив. Ничего что труп богатой проститутки на утро всплыл в отводном канале. Венецианок не любили долго и Луиза приоделась в шелка и кружево - они тайно ночью посетили покои зеленоватой амазонки и обчистили их до портьер. Братьям повезло, они нашли сундучок с ревюдирами к папству Ватикана и чеки на полмилиона итальянских ливров. Переодевшись в господское платье, Юрген и Джиакомо тайно посадили графиню в делижанс и отбыли из Венеции, вволю наласкав себя в покоях дворцовой женщины венецианского общ-ва. Венеция в те времена сикстинсен-де-моль (XVII века) уже была полностью электрифицирована, поэтому иногда содержание водопроводной воды было очень опасным, поскольку в то время в мраморный туф для раковин добавляют окись металлического аммония, это начала металлокерамики и оголённые провода где-то может закоротить, ведь известно свойственность текушей воды к электропроводности. Это ещё "технолоджис ежиптос", которые жители средневековья переняли у Древних Греций. Люди боялись - ударит молния Громовержца. Его брат Одорамус является в небе в молниевых полохах и атмосфера вокруг него незаметным накалом может прижечь молнией при ясном, но облачном небе и детям это опасно, а также иногда молодым женщинам, и в общественных умывальнях отсутствует водопроводная вода. Венеция находится среди моря, хотя кажется что каналы и грандканал это река на территории итальянского полуострова. Имя Одорамуса Вольфрейм, но оно скрывается. Одорамус очень красив в небесном обиходе и опасен. Тело способное перенести удар молнии - метод длительных практик. Вольфрейм нисходит с неба и может пройти по земле путём вифлеемских огней полскогорья огненеых змеев. Вода тоже горит, но это редкое явление. От того в Венеции не слишком сыро, в допустимых канонах австрийской монархии, где принято поливать гравий из шлангов с водокачек или фонтанной.
Фике, опозоренная и брошенная Джиакомо Казанова приезжает в Венецию, лелея замысел отомстить всем Гизам. Руби, Жермон, Алонзо, молодые Рауль и Донджон-Миль де Гиз и красавец Мишель оказываются в плену у в замке Дожей Венеции. Он собирается пытать жениха Луизы в своих казематах. Луиза принимает опиум по просьбе Арами. Братья де Гизы бегут из Венеции.
EN NUANCES DE GRIS
Арами сочинил утром после той странной ночи:
"En nuances de gris приходят сны: рука поражает клинком плоть, это женщина, посмотри, два удара, не побороть. Толстый француз, лицо убийцы, но нужно пройти, извините. Момент сожаления, женщина красива и зла, мужчина не ждал удара, но как мне выжить, никто не сказал, жаль, не мертвая пара. Дальше вдоль комнаты, парадного мимо, картины, роскошь, жду удар в спину. Нет. Они не в силах, adieu, до встречи, у меня сегодня долгий вечер...
Бальная зала полна охраны, сильно саднит - их открытые раны. Друг - бледен и пьян навстречу, у нас сегодня долгий вечер..."
Они прибыли вовремя, когда дама уже была там. Карета подъехала к кованым воротам в арочном проёме. Арами с трудом различил выходившую из экипажа женщину, это была Фике в темном плаще. Луиза согласно кивнула Арами. Женщина постучала в сводчатую дверь под фонарем на кованом крюке, Арами обнажил шпагу. Тяжелые петли скрипнули, звякнул колокольчик, и дубовая дверь отворилась, дворянин не мешкал. Он, навалившись всем телом, толкнул женщину в прихожую. И трое ворвались вслед за ней. Луиджи, Юрген и Франсуа остались снаружи, чтобы в случае провала вошедшие могли надеяться на помощь.
Под аркой за воротами был резной свет от кованой решетки, а за его полукругом на площади между зданиями полная темнота. Арами, Д'Эбре и Джиако увидели полутемную просторную прихожую, убранную венецианским стеклом, бронзой и цветами. Далеко в кухне горел свет и суетилась горничная. Пришедшая женщина, настолько красивая, что Луиза ощутила минутный укол совести, раня её, пока Д'Эбре прикрывал Луизу, словно все ещё с ненавистью смотрела на неё из темноты. Клинок дважды пронзил своим лезвием её бок, подреберье, когда она тяжело повалилась на пол, все ещё пылая красотой. От нарастающей жажды убийства Луиз сожалея, что нет времени заставить Фике замолчать навеки, ту самую Фике, которую Джиакомо однажды дефло в присутствии своей кузины. Судьба неожиданно снова свела их один на один. Друг Фике, полноватый француз с гладким полным лицом и глубокими залысинами над открытым лбом, так не к стати вышел женщине навстречу при звоне дверного колокольчика. Он чуть замешкался, и Луиз успела на него напасть. Почувствовав его присутствие, она ринулась на него, зафиксировав лишь, как довольство и похоть на его лице сменились при виде неё на профессионально жесткое выражение убийцы. Но толстяк оказался безоружен. Арами в это время приканчивал отряд охранников на кухнях, когда Луиз сразила толстяка в бок клинком, потом ещё раз. Времени не было, скоро, возможно, забьют тревогу. Внизу в подвале тяжело падала стража и звякнула разбитая посуда.
"Быстрее, быстрее, найти их!.." - торопила Луиза. Луиджи, Франсуа и Юрген очень волновались за неё и не отпустили бы в дом Дожей, пугавших всех до озноба своими пыточными казематами, но Луиза одна хорошо знала расположение комнат во Дворце.
Арами летел по дворцу дожей, как призрак, сквозь темные комнаты в ярко освещенную желтым свечным светом залу-ротонду без окон, по периметру увешанную дорогими венецианскими светильниками, создававшими мертвый желтый свет. На паркетном полу в окружении белых мраморных колонн шумело и кружилось общество - десять-двенадцать роскошно одетых пар. Семь-восемь вооруженных мужчин стояли вдоль стен. На вошедшего Арами не обратили внимания. А он, ожидая, что вот-вот поднимут тревогу, кажется, чувствовал, как саднили нанесенные им в спешке раны тех, кто остался за спиной.  Не зная точно, выживут ли мужчина с женщиной, Арами боялся нападения, ведь если они не мертвы, то приходят в себя, и сейчас уже могут поднимать тревогу.
Джиакомо, притормозив при входе в ротонду, взял Луизу под руку и они втроем с Д'Эбре с отстраненным видом незаметно направились вслед за Арами.
Спешно дворянин прикидывал, как они будут прорываться к братьям, которых сюда привезли похитители. Вдруг навстречу им из двери в смежную с залой комнату выбежал хрупкий, как итальянец,  Анри, растерянный, с виноватым лицом, и Луиза замерла. "Жив, свободен, пьян?! А где же остальные Калиостро, Андре, Мишель, Вильгельм и Жермон?! Они здесь гости, я убивала зря?!" Анри был ужасно бледен не от алкоголя, выпитого сегодня, а от ужаса. Он обрадовался при виде их, как человек, попавший в беду. "Нет, я все же была права, убивая всех, кто попался здесь, - братьев надо спасать. Где же остальные - Руби, Джон-Миль, Рауль и Луиджи? Пока не подозревают об убитых и не обратили на меня внимание, надо найти их и быстро убираться отсюда".
...Они обнаружили оставшихся рядом с ротондой. Братья, обезоруженные, делали вид, что беседуют с гостями. Вид у них был напряжённый, темные сырые казематы Дворца Дожей были слишком близко. Завидев своих спасителей, они немедля поспешили к выходу из зала, но охрана преградила им дорогу. Гизам оставалось просто нагло проломиться через главный вход на набережную, минуя несколько пар патрульных, так как спасти их всех мог только внезапный натиск. Завязалась потасовка.  Арами, а с ним Руби и Жермон, выхватившие у охраны мечи, прокладывали всем путь вперед, Джиакомо и Д'Эбре отбивались от нападавших, держа поочередно Луизу за руку. Мишель, Андре и Луиджи также чужими мечами прикрывали их следом. Выбрались они из этого логова, кажется, только благодаря своему искусству фехтования, убив при этом еще человек восемь охраны. Больше всего досталось нападавшим от прекрасно владевшего шпагой Жермона, он был опытнее, мощнее всех, но его чуть не взяли в плен патрульные, если бы не Франсуа, Луиджи и Юрген, подоспевшие вовремя с улицы. Последний самый мощный натиск и пленные оказались на свободе. Беглецов уже ждала лодка, которая тут же затерялась в темноте. Через полчаса Гизы погрузились на фрегат, где их уже устал дожидаться Пион, и отплыли из акватории. Анри и Вильгельм завели в Венеции плохую дружбу. Наутро голова у Луизы была легкой, ночное приключение представлялось почти сновидением.  Арами пришел утром к Луизе, узнать, как она себя чувствует. Это был её первый опиум - капля в чаше будущих удовольствий. Лаунадуум имел такой галлюциногенный флеш, уже знакомый братьям - при приеме этих снадобий человек чувствовал сверхъестественную силу и способности. Луиза этого не поняла, - раньше все было не так, как в этот раз, когда она впервые нападала на безоружных...
Пион и Луиза чувствуют все растущую привязанность, мужчина решает уединиться с Луизой ночью во время карнавала. Он готовит ей подарки по её вкусу. Освежившись в бассейне с шампанским, они,  опьяненные опиумом, снова едут на карнавал. Только под утро Луиза приезжает в Палаццо, где её находи Пион. Мишель присоединяется к Пиону в спальне Луизы. Юрген оказывается там же.
Буйство венецианского карнавала. Пион и Луиза решают уединиться праздничной ночью в палатах кардинала де Сантора. Пионо Джотто ди Бодоне готовит ей подарки по вкусу. Затея Анри и Джиакомо, соблазняющих богатых венецианок, сулит обернуться Гизам новыми возможностями к роскошному безделью.
ROSE SAAMI
Anonymous
Серая масса тонким слоем заполняла все поры кожи. Он доставал пригоршню за пригоршней и втирал в обнаженное тело. Сильное тело мужчины. Настроение тут же поднялось, внутри возник свет и наружу понеслись искры. Он называл это вдохновением. Спелые фрукты сплошь заполняли, плавая, бассейн шампанского. Снова ощутить этот вкус на губах с поцелуем, утонуть в фруктовом соке, пригубить вина, - не много, не роскошь. Хотелось отдыха, смеха и игры. Он придет с ней в полночь. Услышать: "Мой Пион!" Когда на улицах будет еще бушевать карнавал, он придет, и художник вновь получит материал для работы. Прекрасный, великолепный, роскошный материал. Круглая постель в будуаре, узкий коридор, великолепная спальня, еще комната и диваны в шелках, новая кухня, мрамор, оттоманка у узкого окна. Все здесь словно сошло со старинного полотна, все искусно. Искупаемся и уснем, как дети, только искры. Сколько картин напишут, сколько статуй изваяют, не важно. Это привычно, жизнь. Он окунулся в "воду" бассейна, это было самое дорогое шампанское, которое они достали в Венеции, слегка подогретое, оно приятно расслабляло, он закрыл глаза, предавшись грезам. Самые сладостные грезы дарила любимым братьям их Луиза, требуя от них принимать опиум и наслаждаться жизнью. Манили не просто удовольствия или утехи, а самые изысканные и избранные оны.
Насладившись одиночеством в палаццо Луизы, Пион ушел, окунувшись в буйство венецианского карнавала, и след его затерялся... На письменном столе лежала готовая рукопись "Джотто. Об использовании лака в живописи", подарок для Лу.
В доме никого не было...
Когда стемнело, к палаццо подкатили кареты, с шутками и смехом Луи и де Гизы ворвались в комнаты. После жара развлечений всем хотелось охладиться, они разделись и в исподнем окунулись в бассейн, полный розового игристого шампанского. Жермон держал на руках Луизу. Гизы наслаждались, пили "воду" бассейна и ели фрукты. Особенно забавно было скатиться в бурлящее шампанское с небольшой горки, убранной розами и лентами. Что и проделали Д'Эбре, Рауль, Миль, Анри.  Джиакомо вынырнул у ног крошки Луизы, окатывая их с Жермоном фонтанов розовых струй. Лу взвизгнула от восторга. Юрген подплыл к своей бон-Луи и поцеловал её в губы. Шампанское, проникая в поры кожи веселило, приводя в эйфорию. Луиджи быстро снял с нее остатки одежды. Привилегия Гизов - наслаждаться её незаконным ню была давней договоренностью между братьями. Они расшнуровали её корсет и предались нежным ласкам. Удовлетворенные, они обсушили тела и переоделись. Руби вкатил столик с яствами и свечами. Карнавал должен быть Карнавал, все обязаны веселиться с необычайным усердием и многое, очень многое позволено.
Гизы весело обсуждали новую затею Анри Венецианского и Луизы. Вдвоем они подшутили над богатой венецианской красавицей. Луиза де Гиз обратила на себя внимание понравившейся ей дамы, они завели беседу и, как бы прогуливаясь, подошли к узкому проходу между домами, где дам поджидал Анри. Он пользуясь темнотой, смело набросился на венецианку, увлек её за собой, и там в темноте покрывал поцелуями. Это страстное похищение показалось ей настолько увлекательным, что потом в её палаццо Анри продолжал наслаждать даму наверху, а под их упоенные стоны все Гизы, включая Луизу, лакомились ужином в её столовой. Отныне ее дом и кошелек были практически в их распоряжении.
В полночь снова появился Пион, он взбежал по лестнице, неся в руках вазу с великолепным букетом. Цветы в Венеции во время карнавала в изысканной помпезной аранжировке стоили баснословные деньги... нет, их просто невозможно было достать. Луиза обернулась к нему и застыла от удивления. Проникнув сквозь кожу, снадобья придавали всему вокруг сказочную атмосферу. Пион был красив как Юпитер, его движения и осанка стали особенно изящными. Их долгий взгляд заставил задрожать обоих. Вся его фигура словно потонула в розовом тумане. Юрген улыбнулся, обнимая Луизу и Пиона за плечи и привлекая к праздничному столу. После ужина Гизов снова понесло развлекаться, и Луи вернулась домой только под утро. Свеч зажигать не стали, её глаза слипались от сна, в комнатах палаццо царил таинственный полумрак. В темном бассейне колыхались на волне свежие фрукты и цветы. В маленькой комнате, её спальне, на розовых простынях она потерялась в стране снов, кто-то лег рядом и обнял её. "Пион..." - прошептала Луиза. Её обуял сон, ей снилось, как мужские руки и губы ласкали её. Сквозь сон она видела то Юргена, то Мишеля, то Пион заключал её в объятья...
Наутро все это стерлось из памяти графини. Юрген при помощи снадобий заботился о том, чтобы их приятные развлечения были только легким фривольным флером в воспоминаниях его милой и лукавой богини. Роза Саами пионовидное кустовое растение с очень частыми шипами, ещё называлась в Англии "рыбная роза", доказывая, что рыбный аромат не портит розовые флюиды, на этом основании французы отменяют все запреты на рыбу, кроме тухлятины, что одинаково мерзко пахнет в рыбе и цветах. Луиза и Пион сделали эту розу и для восточных гаремов, где её считают очень изысканной. Медовары обоих континетов создают опиум из смеси свежей рыбной массы и роз с пальмовыми маслами и патакой, подобно делается и сахар. Добавляются также ванили, и это название душистого порошка бурбонской лилии от слова "ванна", которую принимают с этой эссенцией. Шампанское равно воде только в случае веселящей газации. Урбионовые газы часто дурно пахнущие, знаем мы из химических опытов, и всё-таки замутнённый выхлоп уходит в дистилляционые вытяжки. И принимая ванну с шампанским, мы чувствуем аромат эфиров. Вдыхая розы саами - мы чувствует миноры рыб и сахарозы. Запах этого цветка шиповника состоит из двух нот. Белый имеет сильные дурманящие эфиры подверженный водной веселящей газации, при том откаты ароматического шлейфа несут миноры розы и водную сладость рыбной игры.

Продолжение следует,..