Свет далеких огней

      Вечер опускался на степь. Солнце только-только зашло, перестало слепить глаза и засвечиваемая им даль словно открылась в кристальной прозрачности до самой кромки земли.            
      Летавшие весь день по ветреному небу неугомонные облака, к вечеру скатились к горизонту, сплющились и потемнели, приткнулись там на ночлег. А над ними и сквозь них разлилась в полнеба заря, окрасив край небосвода всеми цветами красного спектра…      
      Как любил я, будучи мальчишкой, усевшись на самой верхней перекладине старой приставной лестницы на чердак нашего дома, глядеть в закатную даль летнего вечера! Где-то там внизу, за огородами, за аулом в сгущающейся темноте тихо текла невидимая отсюда речка. А дальше за ней, за подвесным мостиком, за тополями над крышами села на том берегу, до самых уснувших у горизонта серо-синих туч, до затухающей алой зари расстилалась необъятная, погружающаяся в неумолимый вечерний сумрак степь. Как в далеких облаках тонула заря, так и здесь в покое и умиротворении тонули речка, крыши, замершие тополя над ними и чернеющие на фоне заката аксуские околки. Каждый звук слышен сразу и далеко-далеко! У кого-то в загоне промычала корова, громыхнуло подойное ведро, где-то в проулке протрещал мотоцикл. А вдали, по железнодорожному мосту катит уходящий на запад пассажирский поезд. Почему пассажирский? Да вон же, даже отсюда, с лестницы видно, как мелькают «огоньками в ряд» окна вагонов поезда, уходящего по высокой насыпи в дальние дали. Тогда мне казалось, да и на самом деле это было так, что поезд уходил в романтические, переливающиеся миллионами огней, никогда не засыпающие далекие страны и города. Чудилось даже, что вечерняя заря за темной степью это и есть их отсвет! Да и мигающие сквозь лесополосу огни ночного поезда тоже были осколками света этих невиданных еще мною городов, доказательством их существования!       
     От тающего летнего вечера этого, от призывно подмигивающей далекими огнями мечты, от степного безбрежия, от теплых стен родного дома, от волнения еще не понимаемого, но осязаемого пусть и не скорого, но неизбежного расставания с ними, мальчишеское сердце бешено колотилось в груди! Душа летела за поездом, за закатный горизонт, и затихший на ночь ветер начинал свистеть в ушах, уже слезились глаза, то ли от ветра мечты, то ли от нахлынувшего счастья! И только свет из-под открывшейся двери родного дома и заботливый мамин голос, зовущий нас с братьями: «Ребята, идите ужинать!», возвращал меня в ещё  не ушедшее, уютное детство. Ведь поезд уже скрылся, вечерняя заря почти погасла, оставив лишь бледную полоску у горизонта, стало прохладнее, а из летней кухни доносился вкусный запах жареной картошки…      
    
      Прожив жизнь, я понял, что восторг, счастье и мечты детства никуда не делись и сердце по-прежнему наполнено ими до краев! Только теперь, через многие годы и десятилетия как из зазеркалья, я гляжу уже оттуда, из залитого огнями огромного города, куда когда-то рвался всей душой;оттуда, из-за гаснущей зари, из сегодня, где сбылись почти все мои мечты. Гляжу сквозь наполненную память с восторгом и любовью на тот летний вечер опускающийся на степь, на алый закат и засыпающие у горизонта облака, на застывшие в безветрии тополя над крышами, на косой луч света из открытой двери родного дома… . Как из окна того самого уходящего поезда, из сбывшегося будущего в мечтательное вчера, я смотрю с благодарностью на восторженного мальчишку, сидящего на верхушке старенькой лестницы, сумевшего разглядеть в степном сгущающемся сумраке всю свою жизнь.