Родные

Каждое лето на каникулы меня отправляли к бабушке. Она жила в другом городе, точнее, в пригороде. Стоянка поезда  одна минута, а иногда поезд пролетал без остановки. Тогда приходилось добираться два часа из центра города с пересадкой на автобусах, набитых дачниками с ведрами и большими сумками. Это было утомительно по жаре стоя, стиснутой со всех сторон садоводами  – любителями. Поэтому я даже, однажды, спрыгнула с поезда на ходу, невзирая на протесты проводниц, пытавшихся меня, довольно-таки крепкую  девицу, удержать от этого рискованного шага. Но предвкушение  от тесного общения с местными садоводами в душном автобусе заставило меня действовать решительно. Я рванула вниз с подножки поезда под возмущенные крики проводниц ,поймав свою сумку, медленно поплелась по шпалам в сторону своей станции.

Станция, как и поселок носил очень красивое название -« Синеглазово»: вокруг было много озер или у всех жителей, что, конечно, мало вероятно были синие глаза. Станция была товарная, здесь товарняки смиренно ожидали своей разгрузки, чем нередко пользовались жители поселка. Частенько вагоны распечатывались, и продукты тонкими ручейками растекались по домам. Иногда везло по-крупному, и можно было наблюдать, так граждане тащили со станции мешками муку, астраханские арбузы или, еще того лучше, вино в полиэтиленовых пакетах. Поговаривали даже, что дескать один гражданин, увлекшись, утонул в цистерне с вином.
Да время было сложное, но мы - дети и не замечали никаких недостатков советского строя. Мы постоянно клянчили у взрослых деньги на мороженое, благо,  оно стоило копейки. Такого мороженого сейчас нет. Может в детстве все кажется ярче, выше, вкуснее, но томатного мороженого кислого и красного я не видела больше нигде и никогда.

А газировка! Наша семья покупала ее в больших количествах. У деда был диабет, а в магазине продавалась специальная диабетическая газированная вода. Как-то мы выдули ее половину ящика. Последствия были весьма странными: весь день мы не могли далеко отойти от горшка. Незабываемый  мочегонный эффект.

Было время дефицита, поэтому продуктами и товарами запасались в прок. Запасы у наших хранились в кладовке: банки с помидорами и огурцами, варенья  и компоты на полках стояли рядами, а из чего не делали варенье, пускали на самогон. Как правило у всех были сады или огороды , иначе было не выжить. Запах моего детства - это смесь сивушных масел, которые источал самогон, бабушкиной помады , духов «Красная Москва»,  горячего белого хлеба и  дедовых папирос « Беломорканал».  Папиросами был забит весь ящик шкафа: дед был заядлым курильщиком. А мой дядя, вообще, научился курить в шесть лет, тогда же дед впервые посадил его за руль. Видимо в поселке не было автоинспекции. Когда дедуля перебирал после работы лишнего, дядя, будучи малолеткой,  транспортировал его домой. Ему пришлось быстро взрослеть, так как дед не был особенно ответственным родителем: однажды он забыл сына, спящим,  на бережку одного из синих озер и вернулся домой без него. Конечно, он получил от бабки нагоняй, но факт остается фактом.

Семейная жизнь моих «предков» была далека от идеала. Они постоянно ссорились, бранились матом,  даже  дрались. Дед пил и пропивал все ,что попадалось под руку.

Они встретились после войны, на которую оба попали в 18 лет. Бабушка была санитаркой в госпитале. И как-то она узнала, что ее отец, мой прадед, находится в соседней деревне со своим полком, она умоляла отпустить ее на день повидаться с отцом, но ее не отпустили с дежурства.  Они больше никогда не увиделись. Прадед погиб.

Война закончилась. Бабушку демобилизовали. Долго не было возможности вернуться домой. Не было вагонов. Когда все-таки организовали отправку, медсестрам пришлось ехать в общем вагоне с солдатами, голодными во всех смыслах этого слова. По понятным причинам солдаты были несдержанны, и бабушке пришлось отбиваться от их навязчивых ухаживаний. Она простояла в тамбуре всю дорогу вплоть до места назначения, отморозив себе пальцы ног, так как обувь была никудышняя. Те, кто были посговорчивей, ехали в тепле на одних полках вместе с солдатами.

А дед чуть не замерз в заснеженной степи, на границе с Китаем. 100г наркомовских для сугреву спасли жизнь. Но видимо там он и пристрастился к спиртному: с войны он вернулся крепко пьющим человеком.

Бабуля в молодости была очень привлекательной, этакая румяная кустодиевская  красавица, кровь с молоком. От первого брака у нее была дочь(моя мама). Мужчин после войны, как известно, было мало, но ей повезло, ее с «довеском» взяли замуж. И, не смотря, на дурные привычки деда они прожили в счастливом браке всю жизнь и только преждевременная кончина деда разлучила их.

 Над кроватью всегда висели две фотографии : одна - фото отца всех народов и другая - голубки с надписью  «люби меня как я тебя!».А на зеркале в прихожей была приклеена переводилка: немка с прической а-ля Марлен Дитрих и с яркой помадой на губах. Бабуля делала такую же прическу и носила платья из панбархата. Наши русские модницы хотели быть похожими на заграничных красоток, но при их габаритах это выглядело слегка комично, мои родственницы были курпулентные женщины и в панбархате больше походили на задрапированные комоды.
А тогда мало кто заботился о стройности фигуры: пьющий муж, двое детей, тяжелое послевоенное время. Она рубила лед на реке и возила куски льда на хладокомбинат, так зарабатывала. А дед мог пропить даже ботиночки сына, которые она купила на съэкономленные деньги. Так и жили работали пили ели ругались дрались мирились ходили в гости пили ели пели песни.

Дед завязал, лишь после того, как бабушка попала в больницу с нервным расстройством.  Возможно, что-то понял, а может, испугался, что один останется. И у бабули началась новая жизнь.