Созвездие Стервы. 3

Часть  четвёртая.
Скорпион.
 
В  том,  что  я  не  сошла  с  ума  от  тоски  и  одиночества  в  тот год,  целиком  и  полностью заслуга  Октая.   Буквально  на   следующий же  день,  когда  я  пришла  в  университет,  встретив  меня  в  коридоре,  он  сказал,  чтобы  после  занятий  я  приехала  в  его  офис.
 - Мне нужен  ассистент.  – Сказал  Октай,  когда  за  секретаршей,  принесшей  чай,  закрылась дверь.
-  А  как  же  занятия   в институте?
- Будешь  приходить  после  занятий.
 Он  говорил  тоном,  не  терпящим  возражения. В  принципе,  я   и  не  собиралась возражать. Потому,  что  во время  лекций меня мучили мысли  о том,  что  я  буду  делать  после  того,  как  закончатся  лекции.   Накануне,  вернувшись с  кладбища, я  промаялась несколько часов,  бродя  по  дому.  Тоска,  с  каждой  минутой,  усиливаясь,  буквально  физически  давила  на  меня. Несмотря  на  то, что  в  доме  было  тепло,  меня  бил  мелкий  озноб  и  даже  большая  шаль  из  верблюжьей  шерсти не могла  меня  согреть.. Я  легла спать  в  половине  седьмого,  выключив  свет только  в  своей  спальне и  оставив  включённым  телевизор  внизу,  в  холле.. Нет,  я  не боялась -  ни  воров,  ни привидений.  От первых  я  была  защищена  сигнализацией,  в  существование  вторых  я  не  верила.. Просто, мне  казалось,  что  включённый  свет  и  бормотание  телевизора  хоть как-то  оживят  пустой  дом..
 Естественно,  что   получив необходимую  дозу сна,  я проснулась ровно  в половине  третьего  и   уже  не  смогла  уснуть..  В институт  я приехала  к  семи  часам  и просидела  в  машине  до начала  занятий..
 Поэтому,  я  приняла предложение Октая.  Кстати, именно  в  тот день,  в  его  офисе,  он  сказал,  чтобы  я,  когда  мы  наедине  или  в кругу близких,  обращалась  к  нему  просто  по  имени.
  Он загрузил  меня  работой  настолько,  что,  приехав  домой,  я,  буквально,  валилась  с  ног.. Сил  хватало  только на  то,  чтобы искупаться,  поужинать  налегке  и  добраться  до постели.. Засыпала  я,  кажется,  ещё  до того,  как моя  голова  касалась  подушки..
   По  четвергам  я  ходила  на  кладбище.. Умом понимая,  что  меньше  всего  тех,  кто  ушёл,  нужно искать под  могильными  плитами, тем  не  менее,  меня  тянуло  сюда.. Я проводила  на  кладбище  несколько часов.. Я  платила  сторожу,  чтобы  он  заботился  о чистоте на  могилах  моих  родных.  Он  добросовестно  отрабатывал  эти  деньги. Но,  всё –равно,  каждый  раз  я  протирала  мраморные плиты,   скамейку,  решётку,  убирала  опавшую  листву,  всякий  мелкий  мусор,  который  приносил  ветер, подстригала  кусты  роз, поливала  их, разрыхляла  почву…
  Сдав  госэкзамены,  получив  «красный» диплом,  я  стала полноценным сотрудником  юридической  компании Октая.. Его клиентами  были,  в  основном,  иностранцы  и  довольно крупные  компании,  которые,  имея  своих,  штатных   юристов,  тем  не менее,  обращались  к  Октаю..
  Он  везде  брал  меня с собой,  что,  как  выяснилось в  очень  скором времени,  стало  предметом  всеобщего  обсуждения. Все, единогласно,  определили  нас  в  любовники… Да.., как же сильно  влияют стереотипы  на  сознание  подавляющего  большинства людей..  Ведь никто  понятия  не  имел  о том -  что  нас  с  Октаем связывает. Во –первых,  то,  что  его  отец  и  мой дедушка  были знакомы  лично  и,  исходя  из  того,  что   отец Октая  постоянно  говорил  о том , что  обязан  моему  деду не  только  своим  положением в  обществе,  но  и   жизнью.  Дедушка,  когда  я,  однажды,  спросила  его  о  том , что  имеет  ввиду  отец  Октая,  улыбнулся и,  ласково проведя  рукой  по  моим волосам,  сказал:
- Милая,  зачем тебе  лишняя  информация?
 И  Октай,  много  позже,  рассказал  мне,  что  как  он  ни пытался  выяснить,  отец  ему  ничего не  рассказал.
 Так  же никому  не  было  известно  то,  как  я  восхищаюсь  Октаем,  как педагогом  и  юристом.
 Кто-то очень  постарался,  чтобы  слухи  о  нашей «связи»  дошли  до Аси -   жены  Октая. И  эта  идиотка  однажды  припёрлась  в офис   и  устроила   жуткий  скандал.  Возможно,  многие  рассчитывали  на  то,  что  после  этого случая  Октай  уволит меня  или  я сама  уйду,  но  ни  у  него,  ни  у  меня  не  возникло  такого желания. Октай  чуть  не  развёлся,  но,  уж  не  знаю,  действительно  ли она  осознала,  что  её  обвинения  беспочвенны,  или  просто  поняла,  что  ни  к  чему  хорошему  развод  не  приведёт -  к  этому времени Октай  уже  очень  твёрдо  стоял  на  ногах,  был,  мягко  говоря,  более,  чем  обеспеченным  человеком  и,  я уверена,  что после  развода  его  мгновенно  женила   бы  на  себе  более  умная  женщина,  Ася  принесла  мне  свои  извинения, а  рычагом давления на  Октая  оказались двое  его  детей,  которых  он  обожал,  а  в  дочке  вообще  души  не  чаял. Более  того,  Ася  стала  уделять  мне максимальное  внимание. Только из уважения  к  Октаю  я  общалась с  ней. Но,  кажется,  что  она,  как  и сотрудники  компании, бывшие  свидетелями и  позорной  сцены,  и дальнейшего «примирения»,  продолжали считать нас  любовниками.
  Мне  было наплевать,  как на мнение  сотрудников,  так  и  на мнение  Аси. И  так,  особо не  питавшая  к  ней  симпатию,  я  стала испытывать  к  ней  такое  непреодолимое  чувство отвращения, что  только уважение  и любовь  к   Октаю  удерживало  меня от проявления  истинного  моего  к  ней  отношения.  Лично я  ни на минуту  не  осталась  бы  с  мужчиной,  которому  не  доверяю. Но, это,  как  говорится,  личные  половые  проблемы  такого  рода  женщин. Что  ими движет -  страх  ли  одиночества, материальные  ли интересы,  моральные  ли  устои – я  не  понимала никогда. Но  и не  осуждала..
  Говоря  любовь  к  Октаю,  я  не  знаю,  как  объяснить  моё  к  нему  чувство. Это    восхищение им  и  как юристом,   и  как  педагогом, и  как  человеком. Естественно,  моя  благодарность ему  за  то,  что  он  сделал  для  меня,  когда  умер дедушка  Салман,  не  имела границ.   И он  был  единственным человеком,  кроме  родных,  на  кого не  распространялось  моё,  очень обострённое,  чувство личного пространства.
  Однажды,  проходя  с  ним  мимо огромного,  во  всю  стену,  зеркала в  фойе  здания  одного  из  районных  судов,  я,  увидев  наши  с ним отражение,  улыбнулась -  настолько комично мы  с  ним смотрелись. Он -  маленький,  кругленький,  словно,  катился  рядом  со мной.  Я  была  очень высокой,  с  детства,  а  к  тому  времени  мой  рост был  уже метр  семьдесят  девять,  что  не  мешало  мне  носить обувь на  высоченных каблуках. А рост Октая  был,  примерно,  чуть  больше  полутора  метров  и  его  лысая  макушка,  едва,   доходила  до  моего  локтя. Увидев  улыбку  на  моём  лице,  Октай,  удивлённо  проследил  за  моим  взглядом  и  расхохотался.
- Дааа,  уж. Пат  и  Паташон..-  - Сказал  он,  утирая слёзы,  выступившие  у  него на  глазах  от  смеха. Утирал  он  слёзы  кончиком галстука -  как  обычно,  сбившегося  куда-то  вбок -   несмотря  на  то,  из  нагрудного  кармана  костюма  торчал платок.
-  Я понимаю,  почему  на  нас  все  так  смотрят.  -  Сказал  он,  когда мы  уже  ехали  в  машине -  я  была  за  рулём,  он  сидел  рядом. Были  места,  куда  мы  ехали  с ним вдвоём,  на  моей  машине,  чему,  безумно,  радовался Тарлан -  водитель  Октая,  молодой парнишка,  к  которому  я  тоже  испытывала  более  тёплое  отношение,  чем  к  подавляющему  большинству  окружающих  меня людей.
 Незаметно  прошёл год со дня  смерти  дедушки  Салмана..   Честно  говоря,  меня  бесят все  эти  мероприятия, потому  что  я прекрасно  понимаю,  что,  кроме  самых  близких  людей,  все,  кто  приходит  выразить  соболезнование,  делают  это только потому, что  «так  нужно». Я  поняла  это ещё  тогда,  когда  умерли  мои папа и  мама.. Я с ужасом смотрела  на  то,  как  женщины  и  мужчины едят, выбирают  куски  мяса  побольше,  просят  передать  салат,  принести  горячий  чай,  потому  что этот остыл  или,  видите  ли, недостаточно  тёмный.. Слушала,  как  они что-то обсуждают,  даже  смеются,  прикрыв  рты  ладонями..  Но  пока  был  жив  дедушка Салман,  он  соблюдал  эти  традиции -  за  несколько дней до   годовщин  родителей,  другого дедушки  и  бабушек,  он  обзванивал  родственников,  знакомых,  арендовал  помещение  в  специальных  домах для  траурных  мероприятий,  куда  ехали  с  кладбища  и  где уже  были  накрыты  столы   -  сначала  подавали  чай,  с  печёными,   халвой,  хурмой,  потом -  еда,  затем,  опять  чай..
 Но  после  его  смерти  я  этого  не  делала. И  первым  печальным  событием после  смерти  дедушки  Салмана  был день смерти моих родителей.  Я поехала  на  кладбище  к  одиннадцати часам  утра, минут через  пять  подошла  тётя  Люда,  в  половине  двенадцатого подошёл  Октай с  женой  и  родителями,  ещё  минут  через  пятнадцать  пришла   мамина  подруга -  тётя Света. А когда  мы уже собирались уходить,  подошёл высокий   мужчина, лет  тридцати -  тридцати пяти,  с  лёгкой  сединой  в тёмно-русых  волосах,  которого я  никогда  до  этого не  видела..  Он  поздоровался,  подошёл  ко мне,  почти вплотную  и  тихо  сказал:
- Здравствуй,  Наира..
 Мужчина  мне кого-то  напоминал,  но  я  никак  не  могла  понять -  кого  же.. «Наверняка,  он похож  какого –то  актёра.» - Подумала я..
 Он  подошёл  к  могиле  моего  папы.. Долго всматривался  в  портрет.. Потом,  мужчина,  на  минуту  задержавшись  у   могилы  моей мамы,  прошёл  к  могиле  дедушки – папиного отца.. И я,  мысленно,  ахнула.. Этот  мужчина был -  я  даже  не  знаю,  какими правильными словами  это  можно  выразить  -  кем –то  средним  между  моим  папой  и дедушкой,  его  отцом..  У  них  троих  были совершенно одинаковые  глаза -  крупные,  миндалевидные,  тёмные  и очень  выразительные  брови.. Одно и  то  же  строение  лица - чуть  удлинённое,  с  чётко  очерченными линиями. И у  всех  троих  была  лёгкая  горбинка  на  носу,  совершенно  не  портившая,  а, наоборот,  придававшая  какой-то особый  шарм.. Это  сходство  заметила не  только я,  судя  по  удивленно-  недоумевающим  взглядам, которыми  обменивались  все  присутствующие.. Постояв  пару  минут  перед  могилой  дедушки,  мужчина повернулся и  теперь,  когда он  стоял к  нам  лицом,  а  за  его  спиной,  с  фотографий  на  могильных  плитах  на  нас  смотрели папа  и дедушка,  это  сходство стало  совершенно  очевидным. Я  почувствовала,  как   у меня  подкашиваются  ноги.
- Наира,  меня  зовут Рауф  и  я -  твой  брат.. По  отцу.. Если позволишь,  я  всё  объясню.
 Все  переглянулись,  тишину  нарушали  лишь  завывания  ветра  и голос  муллы,  заунывно читавшего  молитву, громкий   плач и причитания  нескольких  женщин  на  могиле,  находившейся  в  нескольких  метрах от нас -  там  был  похоронен молодой парень, сегодня  было  сорок  дней  со  дня  его  смерти и  установили надгробный камень. На  чёрном мраморе,  во  весь  рост,  в  форме президентской  гвардии  стоял   безумно красивый  парень..  Громче  всех  плакали  три женщины -  седая,  полная  женщина,  очень похожая  на  неё  женщина  помоложе,  но  тоже  вся  седая и очень  молодая  девушка с  грудным  младенцем  на  руках, в  синем комбинезоне,  сосредоточенно  сосавший  соску  и  смотревший  на  мир большими,  светлыми глазами.  Он  был очень  похож  на своего  отца -  парня, изображённого  на  чёрном  мраморе…
   Октай,  подойдя  к  Рауфу,  отвёл  его  в  сторону так,  что нам  не  было  их  ни  видно,  ни слышно,   о чём- то  поговорил  с  ним несколько минут,  потом,  вернувшись  к  нам,  обратился  ко  мне,  понизив  голос так,  чтобы  только  я  могла  его  услышать:
- Так,  я  посмотрел его  документы,  сейчас поеду  на  работу  и проверю  по базе. Если ты  считаешь нужным с  ним  поговорить..
-- Конечно,  Октай,  конечно,  я   должна  поговорить  с  ним. Сейчас  мы  поедем  домой, потом,  когда  вы уйдёте -  мы  с  ним поговорим.. – Перебила  я  его.
Октай,  пару  минут,  внимательно  смотрел на  меня.
- Давай,  сделаем  так.   Сейчас все   разъедемся,  а вы  поезжайте  вдвоём,  только не  домой,  прошу  тебя,  поезжайте к  Фуаду,  я позвоню,  он  приготовит кабинет отдельный..
 Фуад был  знакомым  Октая,  владельцем  ресторана,  в  который  мы  часто наведывались,   и  в котором  я заказала  обед  для сегодняшнего  дня. 
- Нет, Октай,  я  не  хочу  к  Фуаду..
- Наира, ты  понятия  не  имеешь -  кто  этот человек и  ведёшь  его  в  свой  дом.
- И что  он  мне  может сделать? Не  станет же  убивать -  слишком глупо.
- Сегодня -  ничего,  но  потом  он  может найти  способ  пробраться  в  дом ночью,  когда  ты  одна и или  днём,  когда  в  доме  никого нет.
- А  за  что  я  плачу  полиции  и лучшему  охранному  бюро? Не волнуйся,  Октай. Всё  - хорошо.
 - Ты  уверена?
- Абсолютно. 
 Я видела,  что  Октай  колеблется -  он  понимал,  что   только что  сделанное  мужчиной  заявление  касается  только  нас  двоих,  меня и  человека, являющегося  -  по  словам последнего -  моим  братом по  отцу. Но  моё  желание  отвезти  незнакомца  в  дом,  где  мне придётся  остаться  с  ним  наедине,  очень  сильно напрягало Октая.  Я  погладила  руку  Октая,  чуть выше  локтя, и  повторила:
- Не волнуйся,  Октай. Всё  - хорошо. .. 
   Рауф,  сдержанно,  окинул  взглядом  двор, затем – фасад  дома,  так  же,  сдержанно,  без  лишнего  любопытства,  но  с вполне уместным  интересом оглядывался в  холле,  а  затем,  в  гостиной,  куда  он  прошёл  вслед  за  мной,  чуть дольше  задержав  взгляд на старинных, напольных  часах, что  было  вполне  объяснимо -  эти  старинные  часы  были предметом особой  гордости  нашей семьи. Их  привёз  из  Франции  ещё  мой прадед,  по отцовской  линии..
  - Ванная -  прямо  и налево. – Сказала  я.  Эта  была  вторая  фраза,  с которой  я  обратилась  к  нему. Первую  я  произнесла    на кладбище,  когда  сказала ему,  что  мы поедем ко  мне  домой. Как  и  там,  на  кладбище,  он,  молча,  чуть кивнул и пошёл  в указанном направлении.
  Он  сделал  всего пару  шагов,  когда  раздался  звонок. Я,  подойдя  к  домофону,  включила  видеосвязь и  еле  сдержала улыбку, когда  увидела  лицо  парня  в  форме  охранной  фирмы. Я  поняла,  что  это Октай  позвонил  и  попросил ребят приехать  и  проверить – всё  ли  у  неё  хорошо.
 - Наира- ханум,  здравствуйте.
- Здравствуй,  Самир.
- Сработала сигнализация,  извините,  если  побеспокоили. – Безбожно  врал  Самир.
-  Всё  хорошо,  Самир.
 Отключив  видео,  я  повернулась  и  увидела,  что  Рауф  смотрит  на  меня  с  лёгкой  улыбкой.
- Я прекрасно  понимаю  беспокойство  твоих  близких.
Странно,  почему-то  его  обращение  к  ней  на  «ты» совершенно  меня не  раздражало,  хотя,  я  была  довольно строга  в  этом плане  и не  позволяла  никаких  фамильярностей,  правда,  мало  кому  даже  пришло   бы  в  голову  фамильярничать  со  мной. Я  уже  давно поняла,  что что-то  в моей  внешности,  во  взгляде,  в  манере  общения  было  такое,  что мгновенно  создавало  невидимую,  но  очень чёткую  грань,  за которую никто  не  смел переходить..
  Но сама  я  пока  не  решила -  как  обращаться   к нему. По имени,  на  «Вы»? Мне  сложно  было  это решить. Во-всяком  случае,  пока было сложно..  Но,  когда  я  увидела  его  улыбку,  в  которой  узнала  улыбку  отца и  дедушки -  во –всяком случае,  это узнавание «выдала» мне память,  которая,  к  сожалению,  с  каждым днём всё  больше  и больше  стирала черты  родных  и  любимых  лиц.
   Это я, с  ужасом,  поняла  однажды,  когда,  в  один из  немногих  вечеров,  придя домой  не  так  поздно,  как  обычно  и  не «без  задних ног», решила приготовить  себе что-то на ужин.   Когда  мы  с дедом Салманом  остались  совсем  одни, он,  несмотря  на  всю  свою занятость,  очень часто  готовил  мне  что-то очень  вкусное,  особенное.. А  после  смерти дедушки Салмана я,  практически,  не готовила. Во-первых,  редко бывала  дома. Во-вторых,  могла  заказать  всё,  что  хочу  в  ресторане  Фуада.
 И вот,  в  тот вечер,  решив  приготовить  «запеканку», я,  как  обычно,  когда  мои  мысли не  были  заняты  работой,  стала вспоминать своих  родных..
  Боль  утраты,  конечно, притупилась  со  временем.. Но,  иногда,  острой  болью вонзалось  в  сердце  какое-нибудь воспоминание.  Так произошло  и  в  тот раз,  когда,   доставая  из  холодильника продукты,  я,  с  тоской  подумала: «Какого  чёрта  ты  это затеваешь? Запеканку  нужно есть горячей.. Остыв,  она  теряет всю  прелесть… Значит,  ради  одной  порции ты  запачкаешь кучу  посуды, потеряешь  уйму  времени? Да,  на  фига?» Я  вспомнила,  как  когда-то,  на  этой,  огромной  кухне - студии,  мои бабушки, а , иногда  и дедушки  присоединялись  к  ним,  устраивались  настоящие,  кулинарные,  соревнования… Я  даже  почувствовала  ароматы, витавшие  тогда ежедневно  в этой   кухне,  шутки  и  смех,  особенно шумно  и  весело  было,  когда  приезжали  мои папа  и мама.. И, вдруг,  с ужасом,  поняла,  что  лица  родных -  сливаются!! Их  черты растворяются друг в  друге..
 Я  бросилась  наверх, в  библиотеку,  где хранились бесчисленные  альбомы,  а  так  же  находились полки  с  видеокассетами, домашними  видео,  с  дисками   Взяв -  наугад -  несколько  альбомов  и  дисков,  я спустилась  вниз… и не  заметила,  как  наступило утро,  просматривая  альбомы  и  записи..
   И вот,  в улыбке  человека,  которого  я увидела    впервые  в  своей  жизни всего пару  часов  назад,  я узнавала  улыбку  отца  и дедушки.
Он  повернулся  и  пошёл  в  сторону ванной  комнаты. Стол в  гостиной  был накрыт к  чаю – я сама,  проснувшись  рано  утром,  накрыла стол  в  гостиной, а  насчёт  обеда я позвонила  Фуаду ещё  накануне  вечером  и  сказала,  что не  знаю пока, сколько  человек  будет. Он ответил,  что  никаких  проблем  нет,  мне  просто  нужно будет позвонить,  хотя  бы,   за  час.. 
 Поставив  чайник на  плиту,  я  достала  хрустальный  стакан с  блюдцем   и  свою  чашку,  поставила  на столешницу,  засыпала  сухую заварку  в  заварной  чайник и, сев  на диван,   закурила.. Минуты  через  три  Рауф  вошёл в кухню и,  увидев,  что  чайник  закипел,  выключил  под  ним.
- Сиди,  я  сам заварю.  – Сказал он   и  это  показалось  мне  таким  естественным..
 Он  заварил  чай,  разлил  его  и спросил:
- Может,  здесь посидим? Зачем  идти  в  гостиную?
 Я  наблюдала  за  ним,  испытывая  странную гамму  чувств. Кто  этот мужчина? Почему  появился  через  столько  лет и  заявил,  что он – мой брат по отцу? И  почему  его улыбка,  взгляд  и  даже  движения  мне,  действительно,  напоминают моего  папу?
 Я  кивнула  и,  чуть осевшим  от  переживаемых эмоций голосом,  сказала:
- Конечно,  можем  и  здесь посидеть.
 На  столе,  как обычно, стояла  полная  ваза конфет,  сахар в  хрустальной  сахарнице.
- Если хочешь  что-то  ещё .. – Сказала  я, сделав  рукой  жест  в  сторону  гостиной,  где  на  столе  было  полным полно  всего к  чаю. Но он, поставив  стакан  и  чашку  на стол,  отрицательно  помотал головой,  и  сказал,  садясь на  стул,  напротив  меня:
- Я  пью  чай  только с  сахаром..
 Сердце   у  меня  бешено  билось.. И  папа,  и дедушка  по отцу  пили только  так  -  очень  тёмный  чай  с  кусковым  сахаром. А  вот  дедушка  Салман  был  ещё  тот сладкоежка.  Но не  только  из-за  того,  что  он  сказал..
- А,  может,  тебе что –то принести? – Спросил  он,  собираясь встать.
 Теперь  я  отрицательно замотала  головой, подумав  при  этом,  что  делаем  мы   с ним  это совершенно  одинаково –чуть  вскидывая  голову  и …и  ещё..  Чуть  сомкнув  четыре  пальца  левой  руки, причём,  средний  и безымянный  накрывали большой, и  выпрямив  указательный,  водили  им  из  стороны  в сторону,  синхронно  с  движением  головы..
 Вдруг,  я  почувствовала,  как  горло сжал  железный  обруч,  а  в  глазах  защипало.. Моя  сигарета  давно  потухла.. Я  достала  другую.. Он  поднёс  мне  зажигалку,  достал  из   нагрудного  кармана  свитера свои сигареты  и тоже  закурил..  Он  тоже  был левшой…
 Сделав  несколько  затяжек, он  спросил:
- Можно, я сниму  свитер? У  тебя  очень жарко.
- Конечно..
 Положив  сигарету  на  край  пепельницы,  он  снял с  себя  свитер  и  остался  в футболке.  У  него  было  стройное,  крепкое  тело..  На  бицепсе  левой  руки , из –под  короткого  рукава  была  видна часть  татуировки. Заметив  мой  взгляд,  он усмехнулся,   поднял  рукав до  плеча,  и  я  увидела  великолепного  скорпиона.  Клешни были  раскрыты в боевой  готовности,    бусинки  глаз,  буквально,  источали  ненависть, а жало    угрожающе  целилось и, казалось,  ещё  мгновение  и  оно вонзится, отравляя  кровь  смертоносным  ядом.