Славная компания. Пушкинский дом

Приезжая из деревни в Ленинград, к 12 часам я спешил к Пушкинскому Дому, поднимался  в кабинет
древнерусских рукописей... или сразу подходил к историческому факультету. Здесь, в кафе, в полдень
собиралась компания... Оглядываясь, предположу уверенно: Париж, Лондон, Нью-Йорк равной выставить
не смогли бы...

С Володей Будорагиным мы подружились в 1962 году, начинали учиться на русском отделении филфака.
Главный его интерес - прошлое русской литературы. Однако, чтобы не прерывать учебу в университете
армейской службой, перевелся на чешское отделение, где была военная кафедра. Но каждое лето он
отправлялся на Русский Север, на поиск рукописей, фольклора. Со студенческих лет стал своим человеком
в Пушкинском Доме, сподвижником, а потом и преемником В. И. Малышева в кабинете древнерусских
рукописей.

Сошлись его дороги и с Александром Михайловичем Панченко. На интересах к Древней Руси и к чешской
культуре... Военной службы Будорагин не избежал. Попал в 1968 году в Чехословакию, переводчиком при
штабе советских войск, и задержался года на три...
Не помню, когда я впервые встретился с Панченко. Не помню, я ли шел с Володей по Невскому, или они
навстречу. Но вместе зашли в пивную рядом с Казанским собором, наискосок от Дома книги...

Не вспомнить и год, когда попал в их компанию в кафе на историческом факультете. Было это давно и
долго... Сергей Фомичев, братья Сергей и Николай Николаевы, Владимир Степанов, Арлен Блюм... Иногда
присоединялся кто-то из  молодых, новых сотрудников ПД. Центром компании представляется Александр
Михайлович. Не по званию, а внешне - фигура покрупнее, борода академическая, охотно вел разговор.
Росли ребята от аспирантов до академиков, профессоров... но звания, степени, должности не меняли их
духовной сути.

Панченко говорил, что он эмигрировал в Древнюю Русь. С ним, наверное, согласны были и другие. Они
устроились в сторонке от актуального. Правда, Фомичев был поближе к нашим дням - занимался Пушкиным
и Грибоедовым. Арлен изучал провинциальную литературу и печать, историю цензуры... В изучении прошлого
были плюсы и движение к важным открытиям. Ребята искали суть, и им особо не препятствовали. Дотошное
знакомство, проникновение в реалии прежней жизни, понимание сути. Привлекались письменные источники,
фольклор, мифы, Понимание прошлого на порядки шире и глубже, чем у классических историков.

Минус. Опыт, знания они не могли расширить на историю. И особенно на историю советского периода,
где можно было добавить и личные впечатления. Аргументы и факты под рукой и перед глазами.

В кафе не засиживались, места надо освобождать и для студентов. Выходили в галереи факультета, в
сквер. Обменивались фразами о событиях вчерашнего дня, о телевизионной передаче, о газетных
статьях, кто-то рассказывал о командировке, из которой только что вернулся... Мягкая ирония.
Брежнев, перестройка, новые времена... Без перехлеста. Без эйфории. Без чернухи. Взвешенные,
трезвые суждения...

Прошло почти пятнадцать лет после смерти Панченко. Кажется, много, вроде и недавно,.. Нет уже
и Владимира Степанова, Арлена Блюма... Живу в Петербурге, а уже несколько лет не приближался
к университету... Оглядываешься с печалью... не вернется, не повторится. В жизни раз бывает...