Я-репортер. полотно

Я-репортер. ПОЛОТНО.
Понедельник день тяжелый. С этим я готов был согласиться в семь утра, когда трезвонивший будильник спустя минут пять заливистой трели, все же заставил оторвать меня гудящую головушку от подушки. В глотке стояла сушь, как в пустыне Калахари, в ушах-шум, а общее состояние напоминало холодец, трясущийся на ветру. Последствия вчерашних возлияний с лучшим другом стали для меня в то утро истинным испытанием при подъеме с кровати. Кряхтя и охая, как старый дед, я сполз с постели и принял вертикальное положение. Стараясь не делать резких движений, добрался до кухни, достал загодя приготовленную литровую бутылку минералки из холодильника и припал к ней, как к живительному источнику. Прямо из горла осушил почти всю бутылку, вода ледяным шаром упала в желудок приводя меня в более менее сносное состояние. Мозг по крайней мере заработал. И я тут же подпрыгнул, как ужаленный-понедельник, а значит летучка! Твою ж дивизию!
Натянув джинсы и отыскав чистую футболку, я вылетел из квартиры. Пробок слава богу не оказалось (видно бог похмелья решил, что и головной боли в это утро для меня достаточно и разогнал все пробки) и уже через двадцать минут я тормозил у здания в котором успешно трудился последние десять лет. Махнул на входе охраннику и стремглав полетел по лестнице, благо лететь было всего на второй этаж, нашего трехэтажного здания. На летучку я успел, и прибыл даже раньше на десять минут. Терпеть не могу опаздывать, и пунктуальность является одним из моих главных достоинств, за которое мне и прощают многие, многие грехи.
Конферешник, как мы называем конференц-зал, в котором обычно и проводятся все собрания и летучки, был почти пуст. Почти-это не считая секретарши нашего «главнолаящего», как мы зовем за глаза нашего непосредственного шефа, руководителя и вдохновителя. Секретарша Любочка, совершенно обворожительное существо, с ногами от ушей, грудью третьего размера и кошачьими глазами была у нашего шефа «серым кардиналом». Многие по началу покупались на ее внешность дурочки-блондинки и лишь потом понимали, что  мозги у юной барби вовсе не кукольные, а за красивым фасадом скрывается острый ум и холодная расчетливость, за которые шеф ее и ценил вкупе с ангельской внешностью.
-Доброе утро,-сказал я Любочке, просунув башку в приоткрытую дверь.
-Судя по твоему виду для тебя утро совсем не доброе.
-Нормальное,-буркнул я и пошел в курилку в конце коридора.
Вот зараза, думал я по пути, у меня что на морде написано, что с похмелья? Недаром шеф держит ее в своей приемной, она ж как рентген-все считывает с первого взгляда. В курилке сидел мой молодой коллега Левчик с мрачным выражением на лице.
-ЗдоровО,-буркнул он протягивая мне руку.
-Привет,-ответил я на рукопожатие.-Чего такой не веселый?
-Уволят меня,-изрек Левчик, туша сигарету в пепельнице.
-С какого перепуга?-удивленно выпучил я глаза.
Левчик слыл у нас примерным и исполнительным сотрудником, никогда не спорящим с вышестоящим руководством и очень ответственно относился к своим обязанностям.
-Накосячил по-крупному,-тяжко вздохнул он и побрел к выходу.
На пороге обернулся:
-А если не уволят, то сошлют куда подальше. Ты идешь?
-Ща покурю и двину.
Достал сигарету, помял ее в пальцах, но прикурить не решился-организм мутило-сломал и бросил в урну.
В конферешнике к моему приходу собрались уже почти все: не хватало только меня да «главнолающего». Он появился едва я устроился на стуле, его глянцевая лысина показалась в дверях и величественно проплыла к столу. Особых пакостей от летучки я не ждал и считал в это утро, что похмелье мое главное испытание дня. А зря.  «Главнолающий», в миру Сергей Владимирович-главный редактор и идейный вдохновитель нашей газеты, в которой мы трудились большим и дружным коллективом, в это утро был явно не в духе. Стерев платком невидимую пыль с лысины он окинул гневным взглядом конферешник, остановил его на притулившемся в углу Левчике и понеслось:
-Это что вообще такое?! Это как понимать?! Воробьев, я требую объяснений!
Надо признаться, что таким искренне злым шеф бывает не часто, а кличку свою получил за то, что периодически покрикивает, но беззлобно, скорее для порядка, чтоб народ не расслаблялся. Левчик поднялся из своего угла, покаянно опустил голову и забормотал:
-Сергей Владимирович, не знаю как такое могло получиться, я ведь не первый день в газете.
-По твоей милости или халатности на нас подают в суд за плагиат! Твоя статья точная копия рассказа писателя из сибирской глубинки, который он опубликовал три года назад! Как ты такое допустил?
Шеф орал еще минут десять постепенно переходя в режим ультразвука, потом резко затих и уже спокойным тоном как ни в чем не бывало произнес:
-Итак, сегодня у нас на повестке дня…
Далее летучка продолжалась в обычном режиме. Обсудили ближайший выпуск, внесли корректировки в новостной отдел и прочее, прочее, прочее. Разбредались мы с конференц-зала, спустя час как всегда в глубокой трудовой задумчивости, окрыленные и вдохновленные, аж по самое «не могу».
-Кудряшов! Зайди ко мне через полчаса-окликнул меня главред уже в дверях,-дело есть.
Я кивнул, вышел и прямиком направился к кофейному автомату. Возле него уже, как всегда после летучки,  скопилась небольшая очередь. Левчик с чумным видом хлебал кофе из пластикового стаканчика под осуждающе-сочувственными взглядами коллег-репортеров.
-Сам не знаю, как так получилось,-обратился он ко мне, видимо ища поддержки или сочувствия.
-Всякое бывает, не парься,-философски пробормотал я, не зная что ему ответить.
Через полчаса войдя в приемную к шефу поймал на себе невинно-наивный взгляд Любочки.
-Полегчало?-ехидно спросила она.
-Мне и плохо не было,-огрызнулся я, постучал и вошел в кабинет главного редактора.
-Проходи, Максим,-пригласил шеф.-Тут вот какое дело. Мой близкий приятель, директор музея  искусств, позвонил, Владлен Маркович. Ну ты ж с ним знаком. Попросил написать статью о картине. Я, признаться, из разговора толком ничего не понял, он был взволнован и говорил очень сбивчиво. Ты скатайся в музей, поговори с ним, ну и напиши об этой картине.
-Понял, будет исполнено,-взял я под козырек и выскользнул за дверь.
Цербер Любочка проводила меня взглядом, но от комментариев воздержалась, за что и удостоилась моего благодарного взгляда.
Музей искусств находился через улицу от нашей редакции, а посему машина была мне без надобности. Утреннее солнышко уже припекало, но прогуляться не помешает. Выпив по дроге кваса, прогулочным шагом достиг музея, который встретил меня сумрачной прохладой. В холле уже маялся Владлен Маркович, видно предупрежденный по телефону шефом о моем визите.
-Максим, ну наконец-то!,-я пожал протянутую, слегка влажную от волнения,  руку директора музея.-Пойдем в мой кабинет, она там,-переходя на полушепот продолжил Владлен Маркович и ухватив меня за локоть потянул в глубь помещения, где располагался его кабинет.
  В полутемном помещении кабинета на подставке, закрытая полотном, стояла картина. Владлен Маркович не спешил показывать мне холст. Он устроился за своим письменным столом, кивнул мне на кресло напротив и заговорил.
  - Понимаешь, Максим, тут такая история…. – он покрутил свой моржовый ус в задумчивости,- я бы сказал: темная. И мне, если честно, не статья от тебя нужна, а помощь.
  -Владлен Маркович, вы сами не темните, а расскажите все как есть. И что конкретно от меня хотите.
  Директор музея вздохнул, помолчал, словно собираясь с мыслями и наконец сказал:
  -Картина эта странная. И попала ко мне не обычным способом.
  Я уставился на Владлена Марковича в ожидании продолжения, но его все не было. Вместо этого он достал початую бутылку коньяка и две рюмки. Молча наплескал  в обе и залпом выпил свою.   
  -Эта картина опасна,-выпалил он.
  Я усмехнулся. Люди искусства все с левой резьбой, а Владлен Маркович, помимо того что был директором музея, так еще и являлся весьма неплохим живописцем, известным за пределами не только города,  но и страны.
  Я вертел в руках рюмку с коньяком не решаясь ее выпить, а собеседника словно прорвало.
  -Макс, она убивает. Ты не поверишь, но я ее боюсь,-он взглянул на полотно, подпер голову руками и продолжил.-Оказалась она у меня неделю назад. Утром позвонили в дверь, я открыл. На пороге курьер. Передал мне посылку от неизвестного. Распечатал, а там эта картина.
  С этими словами он встал, сдернул с картины полотно и глазам моим предстал…. Пейзаж. Если это можно так назвать.  На картине было изображено болото, над которым нависало небо с тяжелыми дождевыми тучами. Вся картина была выписана на столько мастерски, что казалось вода в болотных блюдцах рябит под порывами грозового ветра. В целом картина производила мрачное впечатление, но больше всего пугала изображенная на ней рука, выглядывающая из болота. Она была судорожно сжата, в бессильной попытке зацепиться за воздух. Голубоватые вены, проступившее на запястье от неимоверного напряжения, пальцы с аккуратно постриженными ногтями и небольшая ссадина на тыльной стороне ладони смотрелись нереально настоящими. Казалось, что руку можно потрогать и она окажется вполне осязаемой и теплой.
  Я завороженно смотрел на картину, пока из ступора меня не вывел голос директора.
  -Ну как?
  -Впечатляет,- я с трудом оторвался от созерцания и повернулся к Владлену Марковичу.-Мрачновато только.
  -Мрачновато,-протянул он,-не то слово. Мне не по себе, даже когда она под полотном.
 -Так и что было дальше, после того, как курьер передал вам ее?
Он налил себе еще порцию коньяка, выпил и ответил.
  -Я сразу понял, что ко мне в руки попал настоящий бриллиант искусства. Этот холст написан минимум в пятнадцатом веке, вот только не знаю кем. Никому из известных художников она не принадлежит, это точно. Можно было бы предположить, что это шедевр Босха или кого-то из других голландцев, но стиль… по стилю она не принадлежит ни одному известному художнику того периода.
  -Значит принадлежит неизвестному,-решил сострить я, но видно шутка получилась неудачной, потому что собеседник нахмурился.
  Мне все это начинало потихоньку надоедать. Что такого в этой картине? Ну да, мрачная. Ну рука на ней искусно нарисована. Ну да, картина старая. Ну и чего в ней такого ужасного? Мало ли в истории было талантливых художников, слетевших с катушек. Тот же Босх или Да Винчи писали странные, пугающие полотна. И чего Владлен Маркович так нервничает непонятно. 
  -Я поставил картину у себя дома, в кабинете и начал выяснять кто мне ее отправил. Для начала позвонил в курьерское агентство, но там сказали, что по телефону подобных сведений не дают. Тогда я сам поехал в их офис, переговорил с несколькими сотрудниками, но внятных разъяснений не получил. Говорили, что посылку передать попросил их некий мужчина, представившийся Юрием Николаевичем Шваровым. Он предъявил паспорт на это имя, но в компьютере чудным образом никаких сведений о нем не обнаружилось. Потом решил выяснить что-то о картине. Тут с первого взгляда ясно, что полотно очень старое, и я надеялся по своим каналам обнаружить какие-то сведения о ней. Но… ничего.
   Директор снова умолк, хлобыстнул очередную рюмку и уставился в пространство. На его висках выступила испарина, а я терпеливо ждал продолжения.
  -Картина стояла в моем доме, в кабинете, -наконец произнес он,- а в клетке у меня жил попугай породы «корелла». Именно жил,-подчеркнул он последнее слово,-потому что через три дня, утром я вошел в кабинет и обнаружил птицу мертвой. Он лежал в своей клетке, а вокруг его головы была небольшая лужица. Но тогда я не придал этому значения. Расстроился, конечно. Похоронил птицу за домом. И все бы ничего, если б не умер мой кот… Его я нашел на следующий день, он лежал на полу, мордой к картине и вокруг его головы тоже была небольшая лужица воды. Тут я уже насторожился, труп кота отправил знакомому ветеринару, чтоб определил причину смерти, а воду собрал и сдал знакомому  в химлабораторию. Результаты мне доложили на следующий день: кот умер захлебнувшись болотной водой, которая и была той самой лужей, что растеклась под его головой. Но в ней химик обнаружил неизвестное вещество, которое так и не смог определить.
  Владлен Маркович примолк и воззрился на меня, видно полагая, что сказал все. Я тоже молчал, переваривая информацию. Смерть птицы и кота действительно вызывала недоумение, но поверить в то, что их убила картина я не мог, поскольку всегда был материалистом. А вот вещество обнаруженное химиком меня заинтересовало.
  -Владлен Маркович, почему вы решили, что убивает именно картина? Ведь кот захлебнулся водой, а попугая никто не вскрывал. Возможно птичка умерла от инфаркта.
  -Максим, не сочти меня выжившим из ума стариком, но… видишь ли в чем дело. До сегодняшнего дня полотно находилось у меня дома. Вечер я всегда провожу именно в кабинете, иногда там и сплю на диване, жена уже давно не обращает внимания на это. Так вот… последнюю неделю я тоже несколько раз ночевал в кабинете и слышал шум. Позапрошлой ночью например я проснулся от… шума ветра. Сначала подумал, что испортилась погода и надо закрыть окно. Но когда спросонок подошел к нему, то окно оказалось закрытым, а шум ветра шел из картины… я подошел к ней и начал рассматривать. Вроде бы все было, как обычно, но она показалась мне влажной. Я провел по ней рукой и правда, на руке появилась влага. И рама тоже была мокрой… той ночью я перебрался в спальню и уснул, списав это все на глюки от усталости. А вчера вечером…                Владлен Маркович потянулся к бутылке с коньяком, но видно передумал и вытерев мокрый лоб тыльной стороной ладони продолжил:
  -Вечером, я как обычно сидел в кабинете, как раз делал несколько междугородних звонков, чтоб выяснить что-то об этой чертовой картине. И услышал шаги. Дома я был один, жена уехала на какое-то мероприятие и ходить было просто некому.  Сначала подумал, что жена вернулась пораньше, крикнул из кабинета, в ответ-тишина. Я вышел в коридор-никого. Обошел всю квартиру, заглянул во все шкафы и под кровать в спальне. Никого. Ночевать снова в кабинете остался, засиделся допоздна с бумагами, слышал, как жена вернулась. И снова ночью проснулся от шума ветра, но к шуму еще добавился и запах… так пахнет грязная устоявшаяся вода в болоте. Ушел в спальню, а утром привез картину сюда.
  Владлен Маркович покосился на полотно, в его взгляде явственно читался испуг.
  -Все это конечно странно и неприятно, но я уверен, что всему есть логическое объяснение и картина тут вовсе ни при чем,-глубокомысленно изрек я.- А если картина вас так пугает и вы считаете, что она и впрямь имеет какие-то странности, то просто избавьтесь от нее и все.
  -Да ты что?! Как я могу от нее избавиться?! Ей по меньшей мере несколько веков, это наиценнейшее произведение искусства!-замахал он руками в возмущении.-Эта картина произведет фурор, когда мы выставим ее в музее, я уже не говорю о коллекционерах, которые захотят ее приобрести.
  -Хорошо, вашу позицию я понял, а от меня-то вы что хотите?
  -Хочу, чтобы ты помог мне прояснить кто передал ее мне. В курьерском агентстве внятных объяснений я не получил, мне сообщили лишь паспортные данные клиента, и то после того, как я пригрозил им написать заявление в полицию о порче имущества. Попугай и кот ведь по сути мое имущество, а убила их картина, доставленная этим агентством. В общем сообщили они мне все, что у них было. А были лишь паспортные данные. И то только в журнале охраны, в компьютере, как я уже говорил никаких сведений нет.
  Я сидел и размышлял глядя на полотно. Мысль бродившая в закоулках моего мозга никак не хотела обретать очертания. Какие-то смутные, интуитивные ощущения. Единственное, что понимал четко это то, что в паранормальные способности картины я никогда не поверю. Владлен Маркович же был, все же больше человеком искусства, нежели директором и от того полагал, что картина несет в себе нечто зловещее.
  Получив у него адрес курьерского агентства, а заодно и телефон знакомого химика, делавшего анализ воды,  я покинул музей и направился в сторону редакции. Там, как обычно, шел творческий процесс, народ сновал из кабинета в кабинет, в коридорах стоял гвалт. Рутинные дела никто не отменял и я занялся непосредственно ими, отложив визит в агентство на послеобеденное время.
  В десять минут первого зазвонил мобильный и друг мой Ромка, с коим вчера предавались возлияниям, предложил перекусить в кафе неподалеку. Я согласился и ровно в назначенное время ожидал его за столиком, потягивая минералку.
  Признаться честно, я решил совместить приятное с полезным: Роман служил в полиции и не простым участковым, а замначальника убойного отдела. За обедом я попросил его пробить по своим каналам Шварова Юрия Николаевича. Ромка, вяло ковырявший вилкой салат, поднял на меня печальный взгляд и с тяжким вздохом спросил:
  - Опять?
  - Опять, - покаянно опустил я голову.
  Другу была хорошо известна моя способность вляпываться в различные неприятности. Отчасти виной тому была моя профессия, предполагающая общение с разными людьми, и как следствие попадание в различные истории. С Романом мы дружили с первого класса и последние десять лет он терпеливо пытался меня увещевать, что избранная мной стезя полна опасностей. Как будто его служба была сплошным медом в шоколаде. Споры на эту тему обычно заканчивались тем, что друг благородно вытаскивал меня из различных неприятностей, а я в знак благодарности, вел его в наш любимый кабак. И хоть Роман и относился к моей работе с неким пренебрежением, но просьбы мои, справедливости ради надо уточнить весьма не частые, всегда выполнял в силу своих возможностей. Вот и сейчас, тяжко вздохнув еще раз, он спросил:
  - Кроме Ф.И.О. еще что-то есть у тебя на этого Шварова?
  - Будет,-оптимистично заверил я, - в районе «после обеда». Планирую прокатиться за сведениями о нем.
  Тоскливый взгляд друга, брошенный на меня, красноречивее слов рассказал мне о том, что он думает обо мне, моей работе и некоем Шварове, вместе взятыми.
  - Ну вот как будет, так и сообщи, чтоб результат был быстрее и лучше. Можешь смс прислать.
  Обед мы завершили в мрачном настроении и разбрелись по своим делам. Путь мой лежал в то самое курьерское агентство, сотрудник которого и доставил посылку Владлену Марковичу.
  Увы, мои надежды получить хоть какие-то сведения о интересующем меня субъекте, не оправдались. Менеджер занимающийся приемом заказов не смог мне ничем помочь, данных на заказчика в компьютере действительно не было, хотя по заверениям все того же менеджера, они должны были там находиться, поскольку он лично вносил их. Единственный, кто смог мне хоть как-то помочь, охранник на входе. В его обязанности входило регистрировать всех входящих и выписывать пропуска, так как в здании располагалось несколько различных фирм. Переговорив с охранником, мужчиной лет сорока с армейской выправкой, я узнал, что есть журнал посетителей, но сведения в нем конфиденциальны. За не большое вознаграждение мне все же позволили сунуть нос в тот самый журнал, но кроме фамилии и имени-отчества и времени посещения там не оказалось никаких сведений.
  Взглянув в хитрые глаза охранника со строгим укором я разочарованно произнес:
  - И это все?!
  - А больше нам ничего отмечать не положено.
  Ответ был исчерпывающим, но проговорив с бывшим воякой еще минут пятнадцать и расставшись с еще одной, небольшой, порцией денег, я разжился сведениями о внешности Шварова. А внешность, надо признать, была очень занимательной-в лучших традициях шпионских фильмов: очки, усы, борода и шляпа. Попробуй определи возраст. От двадцати пяти до бесконечности. Однако наблюдательный охранник здорово помог мне в этом плане. Немного нахмурив лоб, словно вспоминая, он произнес:
  -Я сначала подумал, что лет ему за пятьдесят. Одет он был хорошо, в костюм, так учителя или профессоры одеваются. Борода и очки опять же. Брови такие лохматые с сединой, да и из под шляпы седые волосы торчали. Но вот когда он пошел по коридору в сторону лестницы я увидел его со спины. Не профессор это. Они все больше не спеша ходят, вразвалочку. А этот ходко шел, пружинисто. Я еще подумал тогда, что лет ему немного, чего ж стариком прикидывается.
  Поблагодарив внимательного охранника, я вышел из здания и написал смс Роману: сведений нет, ищи по Ф.И.О.
  Первым, кого я увидел по возвращению в редакцию был Левчик. Он чуть не сбил меня с ног, несясь к выходу.
  - Пожар что ли? – крикнул я ему вслед.
  Левчик даже не обернулся, исчезнув в дверях. Уже из своего кабинета я набрал номер химика, полученный у Владлена Марковича и договорился о встрече на вечер. Встреча с ним мне была просто необходима, я надеялся получить ответ на вопрос: какое вещество содержала болотная вода?
  О том каким образом эта вода оказалась на полу, около картины и как несчастный кот смог ей захлебнуться, я размышлял вплоть до самого ухода из редакции и по дороге в институт химии, около входа которого мы договорились встретиться. В то, что вода каким-то образом могла появиться из самой картины, я ни на секунду не верил. Значит кто-то принес ее в квартиру Владлена Марковича, а захлебнуться коту просто помогли. Вряд ли проводили тщательное вскрытие, скорее всего просто установили причину смерти животного, но разбираться в том каким образом оно погибло никто не собирался.
  -Здравствуйте, - мужчина лет тридцати пяти протянул мне руку. – Вы Максим?
  - Да, - ответил я на рукопожатие.
Я знал то, что химика зовут Михаил Ефимович, поэтому в церемонии знакомства не было никакой необходимости. Мы устроились на одной из лавочек в сквере, неподалеку от института, в тени большого дерева.
  - О чем вы хотели со мной поговорить? Я так понял, что речь пойдет об анализе воды, который меня просил сделать Владлен Маркович. Но я ему рассказал обо всем.
  - Меня интересует вещество, которое вы обнаружили в этой воде. – Собеседник вопросительно взглянул на меня и я поспешил уточнить, - что это за вещество? Каким образом оно могло попасть в воду?
  Почесав в раздумье  переносицу Михаил Ефимович ответил:
  - Мне не удалось определить это вещество. Единственное, что могу сказать: оно растительного происхождения.
  - А оно может быть состовляющей этой воды?
  - Нет, вода обычная-болотная, с примесью газов и других веществ соответствующих ее составу. Вещество это было добавлено в воду.
  - А что значит “растительного происхождения”? – уточнил я.
  - Это значит, что вещество не выведено искусственным путем, не создано в лаборатории.
  Мы проговорили еще какое-то время, но ничего нового Михаил Ефимович добавить не мог и мы расстались.
  Сев в свою машину я обнаружил, что мне дважды звонил Роман и поспешил набрать его номер. Он снял трубку только после пятого гудка.
- Через час жду тебя у входа, - сообщил он и дал отбой.
  Ну через час, так через час. Иногда я забирал друга с работы, поскольку на зарплату честного мента, он не мог позволить себе приобрести автомобиль. Одно время хотел взять кредит, но когда посчитал проценты, которые заплатит банку, отказался от этой идеи и имея звание подполковника, передвигался по городу на общественном  транспорте. Чаще всего я забирал его по пятницам и мы отправлялись с ним в кабак отметить завершение рабочей недели, однако сегодня понедельник и просьба друга забрать его с работы в схему не вписывалась, да и тон каким это было сказано…
  В общем не дожидаясь назначенного времени я порулил к Ромкиной работе и весь час промаялся перед входом.
- Поехали кофе попьем, - сказал друг, опускаясь на соседнее сиденье.
  Вид у него был хмурый, поглядывал  он на меня косо, а потому до подачи кофе, в одной из ближайших забегаловок, я тактично помалкивал.
-Во что ты вляпался на этот раз?, - грозно спросил Роман, когда я отхлебнул кофе, который надо сказать оказался примерзким, три крупинки залили литром воды, добавили каплю молока и пол-ложки сахара, обозвав все это гордо “эспресо”.
  Юлить и что-то скрывать я не видел ни малейшего повода, а потому выложил другу все, как на духу и уставился на него в ожидании. Роман и до этого выглядел не особо ласковым, а после изложенного мной и вовсе помрачнел и посуровел. Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, откинулся на спинку стула и в упор взглянув на меня своим “ментовским” взглядом сказал:
- Вот было б здорово, если б тебя уволили, и ты, наконец, перестал впутываться во всякие истории. В общем так: твой Шваров уже три года червей кормит на загородном кладбище.
  Вот это новость. Я аж присвистнул в удивлении. Если Шваров мертв, то каким образом он отправил посылку. Ясно каким, спустился с небес на землю. Это могло бы быть правдой, да вот беда-оттуда еще никто не вернулся. Значит кто-то воспользовался его паспортом.
- Еще что-нибудь узнать удалось? – спросил я Ромку.
- А то как же, - ехидно ответил приятель, - то, что он умер три года назад меня насторожило и я решил проверить не “оживал” ли паспорт покойничка после смерти. И выяснилось, что на данного гражданина год назад была куплена и офрмлена сим-карта.
  Шустрый покойничек однако этот Юрий Николаевич Шваров.
- А от чего скончался данный гражданин? – спросил я.
- От злоупотреления спиртными напитками, - ответил друг. – Пил он по черному. Макс, будь осторожен, чую я дело тут не в картине.
- Это и козе понятно, - вздохнул я. – Может посоветовать Владлену Марковичу обратиться в милицию… тьфу, в полицию. Никак не могу привыкнуть, - вздохнул я.
- С чем он обратится? Со смертью кота? Ты ж знаешь нашу систему, нету тела-нету дела.
На следующий день прямо с утра я отправился по месту прописки гражданина Шварова, в надежде раздобыть сведения о том, кто мог воспользоваться его паспортом. Трехэтажный дом, где при жизни обитал Юрий Николаевич, был построен в шестидесятых годах прошлого века и требовал капитального ремонта. Поднявшись по загаженной лестнице на второй этаж и, обнаружив вместо звонка два провода торчащих из стены, постучал в обычную деревянную дверь. Открывать никто не спешил, на дворе утро, возможно обитатели квартиры еще спят. Я постучал еще громче, а когда на стук никто не отозвался пнул по двери ногой несколько раз. В квартире, куда я настойчиво ломился, стояла тишина, зато распахнулась дверь напротив. На пороге возникла девица “на выданье”, с такой пропитой физиономией, что мое вчерашнее похмелье подняло свою гудящую головушку и отозвалось мутной волной по всему организму. Одета девица была в подобие грязых джинсов и заляпанную жирными пятнами футболку, немытые волосы мышинного оттенка грязными сосульками свисали по краям лица, а под левым глазом расплывался уже пожелтевший фингал.
- Че ты ломишься, спать людЯм не даешь, - сипатым голосом провякала мамзель.
При открытии рта стало отчетливо видно, что не хватает двух передних верхних зубов.
- Мне б с хозяевами поговорить,- сказал я.
- Так нет хозяев-то, - зевнула нимфа, стыдливо прикрыв пасть грязной ладонью, - пустая квартира стоит.
- И давно?
- Да как Юрка помер, так и не живет там никто. А ты кто? Че надо-то от хозяев?
Я ляпнул первое, что пришло в голову:
- Жилье хочу купить в вашем доме, подсказали, что эта квартира продается, а как с хозяевами связаться не сказали. Не подскажете, как с ними связаться? Кто квартиру унаследовал после смерти вашего соседа.
Девица окинула меня мутным взглядом, видимо оценивая в качестве покупателя. Наверное мой внешний вид ее удовлетворил-поскоблив ногтями подбородок, она сказала:
  - Племянник Юркин квартиру получил его после смерти. А других родственников у него не было. Только он тут не появляется, как Юрку похоронили так и стоит квартира запертая. Приходили тут люди, снять ее хотели, только где ж этого племянника искать, ни имени, ни адреса, ведь, не оставил.
  - А сам он тут не появляется? – задал я вопрос.
  - Когда хоронили был, а после того-ни разу. Да и зачем ему эта квартира? Поди не бедный, одет хорошо и на машине ездит.
  Задав еще несколько вопросов, но не получив никакой ценной информации я простился с девицей и двинул в редакцию. Там сразу же выяснилось, что меня с утра разыскивал наш «главнолающий» и не теряя времени я поспешил предстать пред его очами.
  В приемной, словно королева на троне, восседала Любочка. Она попивала кофе в компании интеллигентного дядечки, предпенсионного  возраста и лыбилась ему во все свои шестьдесят четыре зубы. Акула же. А если Любочка так любезничает, значит человек крайне полезный. Поздоровавшись я кивнул на дверь.
  - У себя?
  - Да, сейчас предупрежу.
Церберша нажала на кнопку селекторной связи и громко оповестила:
  - К вам Кудряшов.
В ответ селектор пролаял что-то непонятное, но Любочка указала на дверь и велела:
  - Заходи.
  Шеф стоял у окна и смотрел в окно.
  - Здравствуйте. – поздоровался я в нерешительности переминаясь с ноги на ногу.
  - Здравствуй, Максим, - шеф повернулся ко мне, -  что там с этой картиной?
  Вопроса я толком не понял, а потому ответить предпочел тоже расплывчато.
  - Ничего, картина, как картина. Статья будет.
  - Статья говоришь, - протянул он. – Статью уже выпустили.
  Я в недоумении пожал плечами.
  - Интересно, кто ж это так постарался.
  Шеф протянул мне лист бумаги распечатанный на принтере. Я быстро пробежал текст глазами. Это была статья одного из зарубежных интернет-журналов, в ней говорилось о том, что в руки директора нашего музея попало уникальное полотно.
  - Быстро ж слухи разносятся, - хмыкнул я, ознакомившись с текстом.
  - Дело не в слухах, а в том, что возможно мы упустили сенсацию, - с укором произнес «главнолающий» и грустно посмотрел на меня.
  Эта фенька шефа хорошо была известна всей редакции. Когда он так смотрел, то хотелось в лепешку разбиться, чтобы порадовать его.
  - Посмотрим еще кто что упустил, - сказал я ехидно. – Будет вам и статья и сенсация.
  - Будет? – взгляд шефа стал похож на взгляд голодной собаки, у носа которой вертят мясной косточкой.
  - Будет, - твердо заявил я. – Дайте время и все будет.
  Я поднялся и решительно направился к двери.
   Из своего кабинета сделал несколько телефонных звонков и раздобыл телефон жены Владлена Марковича. Я мог бы, конечно, позвонить ему на прямую и узнать у него, но мне пока не хотелось, чтобы он догадывался о моих подозрениях.
  Супруга Владлена Марковича была младше мужа на девятнадцать лет. Будучи совсем молодой художницей, на одной из выставок она познакомилась с нынешним директором музея искусств и после бурного непродолжительного романа, о котором судачил весь город, вышла за него замуж. Владлен Маркович на ту пору уже был широко известным художником и его картины очень высоко ценились за рубежом, а по сему поговаривали, что вовсе не от большой любви юная Екатерина Александровна вышла за него замуж. После замужества молодая жена забросила живопись и начала активно заниматься светскими мероприятиями, посещать различные фуршеты, открытия, банкеты и прочее. Жизнь светской львицы под крылом мужа вполне устраивала обе половины и текла вполне размеренно.
  Поразмышляв, как лучше построить разговор набрал ее номер и после непродолжительной светской  беседы попросил о встрече. Назначили мы встречу на три часа дня в одном из популярнейших ресторанов нашего города.
  Я прибыл за десять минут до назначенного времени и очень удивился, увидев, что супруга директора музея, уже потягивает кофе в ожидании меня. На ней был строгий брючный костюм небесно-голубого цвета, безупречная укладка, лицо казалось не накрашенным, но после статьи о косметике, которую я писал полгода назад, мог точно сказать, что на подобный макияж потрачено много усилий. Из украшений на ней были лишь маленькие сережки. Выглядела Екатерина Александровна на двадцать пять, хотя на самом деле была старше лет на десять.
  - Добрый день, - поздоровался я и приложился к протянутой ручке.
  - Здравствуйте, Максим… эээ….
  - Просто Максим, - улыбнулся я.
  - Так о чем вы хотели поговорить со мной Максим? По телефону я не поняла сути разговора, - сказала Екатерина Александровна.
  - Я бы хотел поговорить о вашем муже, - промолвил я. – И о картине, недавно появившейся у него.
  - Вы будете писать статью о картине? – уточнила собеседница.
  - Да, именно так, - подтвердил я. – Картина, на сколько мне известно, появилась у Владлена Марковича не совсем обычным способом. Человек передавший ее вашему мужу пожелал остаться неизвестным. Да и сама картина по словам Владлена Марковича является весьма необычной, - заговорщицки произнес я.
  Я играл роль придурочного репортера, верящего в мистику и прочую чушь и надеялся, что выгляжу соответственно-полным придурком: таращил глаза, а в нужных местах переходил на полушепот. Надеюсь, мадам мне поверила.
  - Екатерина Александровна, пожалуйста, расскажите  все, что вам известно об этой картине.
  Супруга директора отставила пустую чашку из-под кофе в сторону, взглянула на меня наивным взглядом и сказала:
  - Однажды утром картину передал моему мужу курьер из агентства. Несколько дней картина простояла у нас дома, в кабинете у мужа, а потом он перевез ее в музей. Вот и все.
  Не выпадая из роли идиота, переходя на полушепот я спросил:
  - Скажите, а вы не заметили ничего странного, когда картина находилась у вас дома? Ну, может быть, шорохи или звуки или что-то еще подобное.
  - Нет, ничего такого я не замечала, - строго посмотрела она на меня, мол, не надо глупости говорить.
  Но я все же продолжил:
  - А в поведении мужа ничего не изменилось? Ничего не показалось вам странным в последнее время?
  Она то ли сделала вид, то ли и вправду задумалась над моим вопросом. Спустя какое-то время ответила:
  - А ведь и правда, были странности. Владлен часто остается ночевать в кабинете, когда допоздна работает. Засиживается иногда за полночь со всякими документами и экспонатами и спать ложится в кабинете на диване, чтобы не тревожить меня. У нас до сих пор общая спальня, - уточнила она чуть смущенно, - а у меня чуткий сон. Но когда появилась картина, муж по обыкновению ночевавший в кабинете, приходил в спальню среди ночи. Даже не приходил, а прибегал. Это было дважды и мне тогда показалось, что он сильно чем-то напуган. На мои вопросы он отвечать не пожелал, а потом перевез картину в музей.  И еще….
  Собеседница помолчала, словно размышляя стоит ли мне говорить или нет, потом видно все же решилась и сказала:
  - Однажды Владлен пожаловался, что слышал шаги, в то время, когда дома никого не было.
  - А вы сами картину видели? Не показалась ли она вам странной или необычной.
  Екатерина Александровна извлекла из сумочки длинную дамскую сигарету, не спеша прикурила и выпустив дым ответила:
  - Видела, конечно. Ничего необычного в картине я не заметила. Правда, полотно старинное, но полагаю, что в этом вся ценность.
  Проговорив еще с полчаса мы мило распрощались, светски улыбаясь друг другу.
  Выйдя из ресторана я достал сотовый, который стоял на беззвучном режиме. На нем было два «непринятых» от Владлена Марковича.
  - Максим, срочно приезжай в музей, - даже не поздоровавшись попросил он. Я заверил, что буду через пятнадцать минут, но образовавшаяся пробка на дороге задержала на целых полчаса. У входа в музей стояла припаркованная машина «скорой помощи», а в дверях я столкнулся с двумя санитарами, которые тащили носилки. На них лежал бледный до синевы Владлен Маркович.  Глаза его ввалились, нос заострился, а губы сжатые в тонкую нить были синюшного оттенка. Увидев меня директор музея попытался сесть, но у него ничего не получилось, санитары остановились, а я бросился к носилкам.
  - О.. а… а…, - силился сказать мне что-то Владлен Маркович.
  Я придержал санитара за рукав и наклонился к директору.
  - Она… шаги… пришел… мной…, - прохрипел он.
  Глаза Владлена Марковича закрылись и санитары, быстро затолкав носилки в машину и включив сирену, понеслись по городу. Я же направился в музей, размышляя о том, что пытался сказать мне его директор.
  В кассе сидела пожилая женщина и я обратился к ней:
  - Здравствуйте, меня Владлен Маркович пригласил, а сам вот…
  - Минуточку подождите, - попросила женщина.
  Она опустила окно кассы и через папу минут появилась из бокового коридора.
  - Вы Максим?, - спросила она.
  Я кивнул.
  - Меня зовут Эсфирь Львовна. А Владлен Маркович ждал вас. Прямо вот тут, у входа, ходил взад-вперед и высматривал вас. Все повторял: «Где же Максим?!». А потом ему плохо стало, он за левую сторону груди схватился, привалился к стене. Я как это увидела, сразу в «скорую» позвонила. Вот приехали и увезли его. Говорят с сердцем плохо.
  - А вы случайно не знаете о чем, он хотел со мной поговорить? – спросил я.
  - Не знаю, - пожала плечами Эсфирь Львовна, - он взвинченный был последние дни, особенно вчера и сегодня.
  Попрощавшись с кассиршей я пошел по музею, в первом же зале на стуле в углу, сидела смотрительница. 
  - Здравствуйте, - сказал я.
  Женщина вздрогнула и привстала со стула.
  - Добрый день, - произнесла она, и добавила, - хотя какой же он добрый, если директора в больницу увезли.
  - Я как раз по этому поводу и хотел с вами поговорить, - поспешил я внести ясность. – Он звонил мне буквально час назад и мы договорились о встрече. Вот приехал, а его на «скорой» увозят. Что случилось?
  - Говорят с сердцем плохо стало, - ответила смотрительница, снова опускаясь на стул. – Так, конечно, нервничать-то в его возрасте.
  - А  Владлен Маркович нервничал? И по какой причине?
  - Причину не назову, поскольку не знаю. А то, что нервничал было заметно. Мне даже показалось, что он был сильно напуган-постоянно вздрагивал и оборачивался. И… как будто прислушивался. И еще таблетки стал пить.
  - Какие таблетки? – навострил я уши.
  - Я тоже спросила его, что это за таблетки, а он ответил, что от нервов, успокоительное. Но что-то лучше ему от них не становилось.
  Поведение Владлена Марковича казалось необычным еще двум сотрудникам музея, с которыми я успел поговорить: в последние дни все замечали, что он был сильно взволнован и озирался по сторонам.
  В редакцию возвращаться я не стал, а поехал домой, принял душ и соорудив себе нехитрый ужин позвонил Роману.
  - Слушаю, - рявкнул друг из телефонной трубки.
  - Директора музея сегодня увезли в больницу, ты не мог бы выяснить в какую и что с ним, - попросил я.
  - Мог бы. Перезвони через полчаса, - гаркнул друг и отсоединился.
  Перезвонил я не через полчаса, а через сорок минут. Все это время я провел за компьютером пытаясь найти сведения о картине, что попала в руки директора музея. Но, увы,  поиски были тщетны, никакой информации о полотне с болотом в интернете найти не удалось.
  - Ну что там? – спросил я, едва Ромка снял трубку.
  - Труп там, - ответил он.
  - То есть как труп?!
  - Молча, помер  твой Владлен Маркович, еще в машине «скорой помощи». По предварительным данным сердечный приступ.
  - Ромыч, - возопил я, - нужно провести тщательное вскрытие со всеми анализами! Позвони, напиши прикажи , чтоб все тщательно проверили!
  - Макс, ты там рехнулся что ли? На каком основании?
  Я вскочил и забегал по комнате, рассказывая другу все, что узнал за сегодняшний день. Он слушал молча, не перебивая, а выслушав до конца только и сказал:
  - Может мне попросить твое начальство, чтоб тебя уволили, горе луковое, - и повесил трубку.   
  Ночью то ли спал, то ли нет, ворочался с боку на бок в полудреме. Вскочил в шесть утра и поехал… Куда? Да сам не знал куда, просто катался по городу, не в силах сидеть дома и  убивал время.
  В девять часов я уже торчал у входа в музей. Первая кого увидел, едва войдя в двери, была вчерашняя смотрительница.
  - Здравствуйте, - поздоровался я.
  - Здравствуйте, - печально сказала женщина и подняла на меня заплаканные глаза. – Вы уже в курсе?
  - Да, - ответил я. – Но, понимаете, тут такое дело… в общем мы с Владленом Марковичем хотели сделать статью о той картине, что недавно попала к нему в руки. А тут такое горе… Но я решил, что статья все же должна выйти, Владлен Маркович очень хотел поведать всем об этой картине и выставить ее в музее. Не знаю теперь, будут ли ее выставлять, но в память о таком замечательном человеке я хочу написать эту статью.
   - Да, конечно, статья должна выйти, - согласилась со мной смотрительница, - а от меня вы что хотите?
  Я помахал перед ее лицом фотоаппаратом, который держал в руке.
  - Мне нужно сделать несколько фотографий картины, чтобы статья была более глубокой. Мы обговаривали этот момент с Владленом Марковичем и он сказал, что снимки я могу сделать в любой день…
  Я замолчал и уставился на смотрительницу взглядом невинного младенца. Выгорит? Не выгорит? Конечно, никакие фото картины мне особо не были нужны, в моем кармане лежали ватные палочки и одноразовые пакетики, которые полчаса назад были куплены мной в супермаркете. Я хотел взять мазки с полотна, поскольку был уверен, что в смерти Владлена Марковича повинна отнюдь не картина, а то самое вещество, которое химик обнаружил в составе болотной воды.
  - Картина в кабинете, - наконец произнесла смотрительница, - ключ можно взять на вахте. Пойдемте, я провожу вас.
  Ключ нам действительно выдали и миновав коридор мы оказались перед дверью кабинета Владлена Марковича. Моя сопровождающая повернула ключ и первой вошла в кабинет.
  - А где? – взволнованно произнесла она, - ничего не понимаю…
  Она стояла буквально в проеме и спиной загораживала мне весь обзор, поэтому смысл сказанного ей я понял лишь когда аккуратно, за локоть, слегка подвинул ее в сторону, и моему взору открылось пространство директорского кабинета. Мне сразу же захотелось задать тот же вопрос: а где? Кабинет был пуст. Нет, не в том плане, что оказался без мебели – отсутствовала картина. Вместе с подставкой на которой была установлена.
  - Черт! – выругался я.
Не успел. Значит мои догадки верны на все сто процентов и от картины поспешили избавиться, как от улики. Но кто?
  Этот вопрос не покидал меня последние два дня.  Кто-то очень хитрый, жестокий и расчетливый задумал убить Владлена Марковича представив дело таким образом, будто его убила старая картина. Фантазия у убийцы надо признать буйная.
  В редакции меня видимо никто не ждал и особо во мне не нуждался, поэтому промаявшись там часа три я благополучно смылся из трудовой обители. Едва устроился за рулем, как ожил мобильный, звонил Роман.
  - Спешу тебя успокоить, твой директор скончался от банального инфаркта, как показало вскрытие.
  - Не может быть, - в изумлении брякнул я. – Его убили. Картина исчезла, Ромыч. Кто-то заметает следы и уничтожает улики.
  - Не придумывай то, чего нет, - буркнул приятель, - сиди в своей газете, пиши статьи, и не лезь куда не просят. Это был инфаркт, - последнюю фразу друг произнес с нажимом.
  Все ясно, подумал я, никто этим заниматься не собирается. Посидев немного в машине, я решил еще раз навестить Екатерину Александровну, теперь уже вдову директора музея. Сказано – сделано. Адрес квартиры, в которой она проживала вместе с мужем был мне известен и я поехал без предварительного телефонного звонка. Чего я хотел добиться этим? Не знаю. Просто сидеть и ничего не делать не мог.
  Вдова открыла только после третьего, длинного звонка в дверь. Одета она была, как и полагается во все черное, но складывалось впечатление, что одежда наброшена второпях и абы как, черный платок который должен прикрывать голову, висел на плечах. Екатерина Александровна смотрела на меня хмуро и неласково.
  - Вы, - то ли спросила, то ли констатировала она.
   Я молчал, облокотившись на дверной косяк.
  - Что вам нужно?
  - Поговорить, - ответил я.
  - О чем? – удивилась вдова, - Владлен умер, и разговаривать не о чем больше.
  - Например о том, куда делась картина из музейного кабинета вашего мужа.
  - Какая картина?, - довольно натурально удивилась вдова, но я заметил, как дернулось веко на ее правом глазу.
  - Та самая, - многозначительно произнес я.
  - Убирайтесь! – крикнула вдова. – У меня горе, муж умер, а вы тут со своим бредом. Уходите!
  Резко оттолкнув меня, она захлопнула дверь.
  Разговора не получилось, а получилось все гораздо интереснее. С какой бы стати вдове нервничать из – за какой – то старой картины. А она не просто разнервничалась, а просто таки едва сдерживалась, чтобы не впасть в истерику. Интересно. Я-то шел к ней с намерением выяснить не она ли забрала картину из музея. Ну мало ли, от стресса чего только люди не делают, может просто решила поставить ее дома в качестве памяти о муже.
  Сидя в машине я выбивал дробь пальцами по рулю и размышлял, рассказывать ли о странном поведении вдовы Роману. Он ведь ясно дал понять мне, чтоб я не лез не в свое дело. А полиция этим заниматься не станет, поскольку смерть директора признали естественной.
  Так ни до чего и не додумавшись я поставил машину на стоянку возле дома и пешком побрел в кабак, что находился через дорогу от моего дома. Мне просто необходимо было отвлечься от всех этих мыслей.
  В кабаке отирался мой сосед по подъезду и, зацепившись с ним языком, я приговорил полтора литра пива болтая о футболе, политике ну и конечно о женщинах.  Часа через два соседу позвонила жена и устроила такой разнос, что он отодвинул телефон от уха и ее визгу помимо нас внимали еще и соседние два стола, сочувственно глядя в нашу сторону. После этого сосед решил вернуться под уютный каблук жены, оставив меня в одиночестве допивать пиво. В баре я проторчал до одиннадцати вечера, а потом направил свои стопы в сторону дома.
  На улице уже стемнело. После жаркого дня подступала ночная прохлада. Я перешел дорогу и немного постоял у подъезда, с наслажденьем вдыхая чуть влажноватый ночной воздух. Выкурил сигарету, и открыл дверь. Подъезд приветствовал меня темнотой, опять кто-то разбил лампу. Подъездная дверь за моей спиной захлопнулась, я услышал шорох за спиной и в моей голове взорвался яркий сноп искр, правда всего на мгновение, а после наступила темнота…
   Пробуждение мое было болезненным и напоминало воскрешение. Боль была во всем теле, а источником-голова. Сознание возвращалось медленно и поначалу я не мог понять, почему никак не удается  пошевелиться. Потом до меня дошло, что руки и ноги связаны. Меня спеленали словно младенца - по всему телу. Вокруг царила темнота, мне сначала показалось, что ослеп, но спустя какое-то время  я начал различать очертания предметов вокруг.
  Чуть повернув голову обнаружил прямо у лица ступени лестницы, уходящие вверх, оттуда же, сверху, пробивался слабый поток света. Выходит, что я находился ниже уровня земли, судя по всему в каком-то подвале.
  Пролежал я так довольно долго, когда на верху открылась дверь и послышались шаги. Вскоре перед моим лицом показались две стройные ножки, обутые в изящные лодочки на низком каблуке и послышался знакомый голос:
  - Спускайся, он пришел в себя.
  Ну конечно вдова, кто же еще мог добавить вещество в болотную воду, а саму воду принести в дом и опрыскивать ей картину. Да и саму картину могла раздобыть лишь она, имея немалые связи среди людей искусства да и вообще в разных сферах.
  Сверху опять послышались шаги и рядом со стройными ногами вдовы возникли ходули в брюках и летних туфлях размера этак сорок третьего.
  - Что будем с ним делать?, - поинтересовалась вдовушка.
  - Для начала получим информацию, а там решим. Он мог что-то слить своему дружбану-менту, - ответил ее спутник. – Он вечно вытаскивает этого идиота из различных ситуаций и помогает ему.
  Я знал этот голос. Сначала я ушам своим не поверил,  показалось, что просто начались слуховые галлюцинации после удара по голове.  Но вот две крепких руки подняли меня за шкирку, придав сидячее положение, и взору моему предстал… Левчик.
  - Твою ж дивизию! – пробормотал я.
  Левчик усмехнулся, не спеша закатал рукав на рубашке и со всей силы и от души зарядил мне в челюсть. Звездочки, птички и разноцветные шарики залетали перед моими глазами. На секунду мне показалось, что сейчас снова потеряю сознание, но, увы, мечте не суждено было сбыться-птички улетели и сознание осталось со мной.
  - А знаешь, что, - обратился Левчик к вдове, - уже нет никакой разницы успел он что-то рассказать своему приятелю или нет. Для него исход все равно один. Так зачем его мучать перед смертью?
  С этими словами Левчик достал из-за пояса пистолет, направил на меня и глядя в глаза воскликнул:
  - Как же давно я мечтал об этом!
  И было в этом восклицании столько ненависти, что меня аж передернуло.
  - Боишься? Правильно делаешь, -хихикнул Левчик.
  - За что? – спросил я.
  Это единственный вопрос, который пришел мне в голову на тот момент.
  - А то не за что! Кто у нас всегда самый успешный? Максим. Кто у нас самый выдающийся? Максим Кудряшов. Кому всегда благодарности и премии? Конечно, Кудряшову! Кто у нас автор всех сенсаций?!  Ну естественно Кудряшов! А мне?! Что мне?! Пойди к больной пенсионерке и напиши, что у нее из крана вода не течет! Съезди в тьмутаракань и напиши как выживают пьяницы на пособие! Или навалять статейку про то, как правильно травить тараканов! Вот это, конечно, я. Только все, Кудряшов, эта твоя статья закончится некрологом, о том как бравый репортер хотел раскрыть тайну картины, но пропал без вести.
  Стоявшая все это время поодаль Екатерина Александровна подошла к Левчику, нежно обняла его и сказала:
  - Не тяни, милый, тебе скоро пора. А я завершу все дела и приеду к тебе.
  Левчик снял пистолет с предохранителя, я прикрыл глаза и тут откуда – то сверху прогремел голос:
  - Всем оставаться на своих местах! Поднять руки и опустить оружие.
  При первых же звуках я резко дернулся и завалился на бок, выстрел прогремел совсем рядом и боль пронзила левую руку. Грохот шагов раздавшийся по лестнице известил меня о том, что спасение прибыло. Сквозь туман застилавший глаза, я увидел склонившегося надо мной Романа.
  - Макс, - прокричал он мне прямо в лицо, - Макс, черт тебя дери, скажи хоть слово!!!
  - Живой я, не ори, - успел оповестить друга и сознание покинуло меня.
  Жара державшаяся в городе почти месяц схлынула, на смену ей пришла августовская слякоть с мелким моросящим дождем. Дворники на лобовом стекле время от времени оживали и смахивали влажные капли. Сегодня пятница и я поджидал своего друга у ворот, чтобы забрать его с работы и отправиться в наш любимый кабак отмечать наконец мое очередное благополучное спасение, а за одно и узнать подробности всей истории, в которую я попал. Провалявшись в больнице после тех событий две недели, в нынешний понедельник я наконец вышел на работу. «Главнолающий», наслышанный о моих приключениях, каждый день требовал с меня статью со всеми подробностями. А я и сам до конца не знал всех деталей. Роман же, после моего вызволения  из подвала, не на шутку осерчал на меня и целую неделю не показывался у меня в больнице. Через неделю, правда явился. Бросил мне на постель пакет с апельсинами, сказал:
  - Чтоб тебя уволили!, - и был таков.
   Дверь распахнулась, друг плюхнулся рядом со мной на пассажирское сиденье, держа в руках объемистый сверток. Грозно взглянув на меня он начал:
  - Сколько седых волос ты добавил на мою голову. Нет, я точно когда-нибудь займусь твоим увольнением!
  Потом взгляд его потеплел, он широко улыбнулся, обнял меня и спросил:
  - Ну как ты?
  - Нормально, - ответил я, улыбаясь в ответ. – Шеф только статью ждет…
  - Будет ему статья, - улыбнулся друг, - вот держи, кое-как удалось оформить все более менее легально.
  Роман протянул мне тот самый сверток, упакованный в серую оберточную бумагу. Я аккуратно положил его на заднее сиденье и мы поехали в наш любимый кабачок.
  Устроившись за дальним столом в углу и заказав выпивку и закуску Роман приступил к изложению.
  - Как ты уже понял Екатерина и Левчик были любовниками. Познакомились они три года назад, на одной из художественных выставок и между ними сразу вспыхнула страсть. Левчик, неудачливый репортер, на десять лет моложе своей «обожэ», поэтому Екатерина ревновала его что называется «к каждому столбу». Грандиозные скандалы, которые она устраивала своему возлюбленному завидя около него любую особь женского пола, могли стать притчей во языцех, если б имели шанс стать достоянием общественности. Но никто ничего не знал ни о романе, что вспыхнул между репортером и «светской львицей», ни о ревности застилавшей глаза Екатерине Александровне. Чтобы не потерять любимого она постоянно сидела на диетах, много занималась спортом и делала пластические операции по увеличению объема грудей. Так продолжалось два с лишним года, пока ей не пришла в голову идея привязать к себе ветреного Левчика раз и на всегда. Чем она могла привязать его? Деньгами, которые Левчик обожал до умопомрачения и мечтал разбогатеть в один момент, поэтому каждый месяц покупал несколько лотерейных билетов, но кроме мелочи ничего не выигрывал. Умная и хитрая любовница решила использовать эту его страсть и придумала план. Хотя сам же Левчик и натолкнул ее на эту идею. Однажды он привез из командировки в российскую глубинку картину, которую за сущие гроши купил у деревенской старухи (да, да, ту самую)  и показал ее любовнице, так как она отлично разбиралась в живописи. Но никакой ценности картина написанная неизвестным художником по мнению Екатерины не представляла, поэтому Левчик  забросил ее в чулан в своей квартире и забыл о ней. И Екатерина забыла. А вспомнила, когда начала думать над тем, как избавиться от мужа и заполучить его состояние. А оно к слову сказать исчисляется миллионами, его картины на западе имеют огромный успех и стоят очень дорого. Сам же Владлен Маркович предпочитал скромный и уединенный образ жизни, хотя на любимую жену денег не жалел.  Вот только жена его никогда не любила, а замуж вышла, как и болтали сплетники, за его деньги. А когда решила избавиться от мужа тут-то и пришла ей в голову идея использовать его страсть к искусству и сыграть на этом. Она решила довести Владлена Марковича до сердечного приступа, чтобы смерть его выглядела натуральной. Да вот беда-сердце у него было здоровое.
  Екатерина Александровна придумывает масштабную операцию по изведению мужа, в которой Левчику отводится роль Шварова, кстати сказать являвшегося его родным дядей по отцовской линии. Как Левчик сумел прикарманить паспорт дядюшки после его смерти следствию еще предстоит выяснить. Для тайных разговоров о своих замыслах с любовницей на тот же паспорт Левчик приобретает сим-карту и они начинают подготовительный процесс.
  Екатерина через интернет находит яд, разрушительно действующий на сердце, нервную систему и вызывающий галлюцинации. Затем через Левчика, под фамилией Шварова, передает мужу извлеченную из чулана картину. Владлен Маркович в восторге, он сразу принимает старинное полотно за раритет и начинает носиться с этой картиной, как с писаной торбой. А жена тем временем протирает раму картины ядом и первой же жертвой становится попугай, видно у птицы было слабое сердце. Болотную воду Екатерина так же покупает в интернете, ведь такой даме не пристало самой ездить на болото. Вода нужна ей для того, чтобы быстрее довести мужа. Болотная вода имеет характерный запах и Екатерина надеется, что муж подумает, будто вода вытекла из картины, для чего начинает орошать ее болотной водой с добавлением того самого яда. Яд же не имеет ни вкуса ни запаха, но у человека вдыхающего его постоянно на протяжении нескольких часов начинаются галлюцинации. Второй жертвой стал кот. Захлебнуться болотной водой ему помогла все та же Екатерина. Это было сделано для ускорения, так сказать, процесса. И возымело действие. К тому же Владлен Маркович сдал разлитую на полу воду на анализ, который показал, что вода является болотной, и начал верить в то, что картина то ли оживает то ли убивает. В общем у него действительно начались проблемы с головой, ему стали слышаться шаги.
  Но Екатерина так жаждала избавиться от мужа, что начала усиленно поить его якобы успокоительными таблетками, которые на самом деле являлись сильнейшим транквилизатором. Все вместе: яд, таблетки и картина возымели действие и директор музея умер, как и обещали продавцы от инфаркта. Но при вскрытии в его крови обнаружили огромное количество того самого транквилизатора, уж извини, что не сказал тебе об этом. Хотел, чтоб ты держался подальше от этого дела.  Сложив результаты вскрытия, то что я выяснил про Шварова и все, что ты мне до этого рассказал, я взял дело под личный контроль. За тобой была установлена слежка. Ведь зная твой настырный характер, я был уверен, что ты не успокоишься и захочешь докопаться до правды. Твой визит домой к вдове имел потрясающий эффект, она в это время была дома с Левчиком. И уже вечером любовник Екатерины Александровны поджидал тебя в подъезде, где перед этим выкрутил лампочку. А далее удар по голове, они вдвоем загрузили тебя в машину и повезли за город,  на дачу Владлена Марковича. Вот такая история, - завершил друг свой рассказ.
  - Мда уж, - протянул я, - Левчик так Левчик. Натворил дел. А таким был тихоней. Вот и на газету из-за него в суд подали.
  - А так это он специально сделал, решил отомстить вам всем, за то, что не разглядели его писательского таланта и выпустил чужой рассказ от своего имени. План по изведению мужа был Екатериной Александровной уже запущен, вот Левчик и хотел нагадить на последок. Он ненавидел вас всех. А тебя особенно, - сказал друг и подмигнув добавил, - за талант… вляпываться в неприятности.
  Мы засмеялись, выпили и закусили. Вечер прошел отлично и встав утром на следующий день я сразу устроился за компьютером и ввел название статьи «Полотно». Мои пальцы забегали по клавиатуре, в такие моменты мир переставал для меня существовать, в нем оставался лишь экран ноутбука и мысли превращающиеся в строчки. За это я и люблю свою работу и горжусь тем, что я репортер.

Вместо эпилога

Спустя полгода после описанных выше событий я занимался тем, что просматривал статьи наших зарубежных коллег в интернете. И нарвался на статью одного из журналистов, которая называлась "Смерть на болоте". Я начал с интересом читать:
"Знаменитый коллекционер найден мертвым у себя дома. Тело обнаружила одна из горничных, которая пришла утром на работу. Тело коллекционера находилось в его кабинете, на полу. Перед ним на специальной подставке стояла картина, приобретенная им две недели назад на знаменитом аукционе искусств. Как рассказала горничная нашему корреспонденту, коллекционер лежал на полу, в луже воды, которая явственно пахла болотом. Сама же лужа, как преположила горничная, натекла прямо из картины. По словам девушки, когда она подошла к телу коллекционера, с рамы на пол все еще стекала вода. Полиция и другие службы от комментариев воздерживаются, но нашему корреспонденту удалось заполучить снимок той самой картины."

Ниже действительно была фотография, не очень хорошего качества, но на ней хорошо были различимы свинцовые, тяжелые тучи, нависшие над болотом и рука выглядывающая поверх трясины. Но что - то было по-другому. Я долго всматривался в изображение, пытаясь понять, что именно не дает мне покоя. А когда до меня наконец дошло, что же не так на этом изображении, то по спине побежали мурашки. Рука. Если раньше лишь зажатый кулак был виден над поверностью, то теперь рука высунулась уже на четверть.
И я подумал о вдове директора музея: а так ли уж она виновата в смерти мужа?