Люди на бетонке. Як-28, посадку запрещаю! Запрещаю

   Наш, Шперенбергский гарнизон с нетерпением ждал майских праздников. Первая половина весны на территории ГДР в этом году выдалась очень тёплой, мы даже на 8 марта ходили в рубашках с короткими рукавами и были уверены, что уж майские праздники нас порадуют ещё большим теплом.

   До первого мая оставалось несколько дней и я старался завершить в эскадрилье все трудоёмкие работы, чтобы не оставлять их на после праздничные дни, когда производительность труда резко падает по причине долгой раскачки.

   Дни были тёплые и я мотался по стоянке в одном летнем комбинезоне, не думая, о более тёплой одежде. И вдруг в середине дня поступил сигнал: «Тревога!», а вслед за ним поступила команда о перебазировании на запасной аэродром «Ударный». Не успели мы опомниться от этих команд, как на посадку начали заходить Як-28 из Вернёйхина, наш аэродром для них считался аэродромом рассредоточения. Как только приземлилась их первая эскадрилья, начали взлетать наши: сначала взлетели самолёты 2-й АЭ, затем — самолёты 1-й АЭ и следующими начала взлетать вертолёты нашей, 3-й АЭ. После того, как взлетел наш последний вертолёт с рулёжки, мы увидели, что на полосу начали садиться Як-28 следующей эскадрильи или другого полка дивизии.

   Я летел на вертолёте командира эскадрильи, который летел замыкающим, так как мы ждали, пока взлетят все вертолёты эскадрильи. Кроме тревожного чемоданчика я ничего не взял, просто не успел, бегая по стоянке, чтобы проконтролировать готовность техники. И разные вводные, как всегда, всё время отвлекали. Да и вылетали мы всегда на запасный аэродром без ночёвки, думал, что к вечеру вернусь домой.

   Летели очень низко, было даже видно, как иногда из кустов выскакивали дикие кабаны и от сильного шума вертолёта начинали метаться по полю. Но уже через двадцать минут стали видны знакомые ориентиры и наш вертолёт пошёл на посадку. Когда машина зарулила на место стоянки, ко мне подошёл инженер полка по самолёту (вертолёту) и двигателям капитан Санин и сказал, что надо готовиться работать с «Ударного» не менее трёх дней. Это значит, что все задания будем выполнять с запасного аэродрома и домой попадём не скоро. Это была первая неприятность. Вторая — то, что прилетели не все специалисты, надеясь, что к концу дня всё равно возвратимся домой, теперь надо будет разбираться, кто будет готовить машины к полёту, так как в группах служб обслуживания много солдат из молодого пополнения, которые к самостоятельной работе не допущены.

   Далее полк работал как и на базовом аэродроме: готовили машины, экипажи и те уходили на задание по всей ГСВГ. На запасный аэродром прибыл наземный эшелон, где были все виды довольствия и обеспечения, к вечеру были установлены палатки с кроватями на весь личный состав, прибывший по тревоге. Обед и ужин был обеспечен как и на базовом аэродроме.

   У меня лично начались проблемы к вечеру, когда сильно похолодало. Поскольку тревожный чемодан был укомплектован уже по летнему варианту, то тёплого белья не оказалось, а я был в летнем техническом комбинезоне, который к ночи уже не согревал. Под одеялом в неотапливаемой палатке тоже невозможно было согреться. Правда в тревожном чемодане была плащ-накидка, которой я укрылся перед сном.

   Проснулся ранним утром от того, что простыни на постели были влажными, как будто я всё время был под дождём, а прорезиненная сторона плащ-палатки, которой я укрывался, была вся мокрая. И только тогда до меня дошло, что всё тепло от моего тела и дыхания сконденсировалось на прорезиненной стороне плащ-палатки. Только тогда, через несколько лет пользования плащ-палаткой, я понял, что это от дождя надо носить её прорезиненной стороной внутрь. А если укрываться ночью, то надо это делать прорезиненной стороной наружу ибо весь конденсат соберёшь на своём теле.

   Пришлось уже в шесть часов просыпаться, одевать свой комбинезон и идти на стартовый командный пункт полка (СКП). У них там была буржуйка и я быстро отогрелся, а заодно и узнал все новости и ознакомился с заданиями. На сегодня  для вертолётов было четыре задания: Цербст, Мерзебург, Карл-Маркс-штадт и Кётен. Были задания и для других эскадрилий, но они меня не интересовали. Через час на СКП начали подтягиваться и командиры экипажей, интересоваться маршрутами заданий, а штурманский народ уже прокладывал маршруты.

   Отогревшись на СКП, я вместе со всеми направился готовить вертолёты на задания. Взлетели первые самолёты, через какое-то время на задание ушли и наши экипажи и мы направились на завтрак. После завтрака совсем отогрелся, да и солнце начало пригревать, жизнь налаживалась.

   Через полчаса прилетел первый за сегодня Ли-2. Когда самолёт зарулил на стоянку, я увидел, что из самолёта вышел замкомполка подполковник Пишикин Александр Николаевич и направился к СКП и командирской палатке.
 
   Мне надо было в другую сторону, к своей эскадрилье, которая находилась по эту сторону взлётно-посадочной полосы (ВПП). Вся эскадрилья была в сборе и на тех вертолётах, которые не ушли на задания, работы продолжались по ранее намеченному плану. Одни дозаправляли ГСМ, так как заправщики прибыли только сегодня рано утром, другие наводили порядок в кабинах и отсеках, так как на запасном аэродроме был кругом песок и при рулении он попадал во все места, где только мог удержаться. Распределив механиков по машинам, я пошёл на СКП, чтобы узнать дальнейший наш распорядок и уточнить заявки на следующий день.

   Как только я перешёл ВПП и приблизился к СКП, то увидел, что подполковник Пишикин с кем-то говорит по рации, а оглянувшись, увидел, что на посадку заходит Ли-2 первой эскадрильи. Когда я был у самого СКП, самолёт коснулся полосы, она у нас была из металлических полос, так называемая, решётчатая «железка». Я увидел, что Ли-2 быстро срулил с полосы и уже по боковой полосе порулил на место стоянки 1-й АЭ, когда со стороны СКП раздался громкий зычный голос подполковника Пишикина, переходящий на крик:

    — Маленький, запрещаю! Маленькому посадку запрещаю! Маленькому посадку запрещаю! — и тут все увидели, что на горизонте появился Як-28, который быстро приближался, увеличиваясь в размерах и все видели, что он пытается садиться на «железку» и Пишикин не выдержал и начал открытым текстом:

    — Як-28, запрещаю! Як -28, посадку запрещаю! Запрещаю! — но все видели, затаив дыхание, что уже поздно, катастрофические последствия неизбежны.

   И вдруг, в самом начале полосы, Як-28 чуть приподнял свой острый нос, из сопел вырвались какие-то, как бы совсем другие струи газов, ударили в железку, подняли клубы такой пыли, что казалось всё покроет вокруг. А самолёт сначала нехотя, а затем, как стрела помчался вверх и вдаль. Все с каким-то стоном вздохнули, не поверив, что этот двух-трёх секундный ужас закончился.

   Все были в оцепенении и не знали, что кому можно сказать. Затем начали приходить в себя. Лётчики понимали весь этот ужас, который только что видели и не верили, что всё обошлось. Коснись Як-28, с велосипедными шасси, «железки» ВПП, катастрофы не избежать. Все, кто это видел, понимали, что подполковник Пишикин спас двух офицеров, лётчика и оператора.

   И в это время на горизонте снова появляется такая же, быстро приближающаяся точка. Замкомполка снова судорожно хватается за «матюгальник», так вульгарно иногда называют микрофон из гарнитуры рации, но увидев, что Як-28 идёт «с проходом» и не снижается, говорит кому-то в сердцах, то ли по рации, то ли по телефону, очевидно на КП армии:

    — Да, уберите вы этих сумасшедших! — и с грохотом бросает микрофон.

   Всё остальное, что происходило на «Ударном», уже не имело никакого значения, разговоры были только об этом «цирковом» номере, продемонстрированном лётчиками из 132 дивизии из Вернёйхена. К вечеру этого же дня мы вернулись на аэродром в Шперенберг. Як-28 на аэродроме уже не было, но баек хватало, про то, как прилетели многие ребята по тревоге на наш аэродром в гражданской одежде, но командование как бы не заметило, главное — временные показатели хорошие.

   А экипаж, который появился на «Ударном», знал, что надо садиться на том аэродроме, где базируются Ли-2, вот и увязался за ним, да, оказалось, не туда, вот и «поциркачил». Как с ним разбирались, нам неведомо, но то, что я видел, запомнилось навсегда.

   В качестве послесловия скажу, что снова с этой дивизией я встретился через несколько лет уже в Черняховске, когда возил туда курсантов на стажировку, а затем в ней служил и мой сын. Так что «пути господние неисповедимы».


    Следующий рассказ читать здесь: http://proza.ru/2018/11/30/1739   

                Фото автора. На фото запасной аэродром "Ударный".    
                На первом плане бортовой техник В.Томашенко, 
                рядом - механики, вдали - лётчик-штурман В.Завьялов.