Зелёная краска

В 53 году отец привёз мне из Ленинграда баян и на правой коробке была приклеена красивая белая пришлёпка, в виде надписи, красивым почерком: Ленинград. Корпус чёрный и сразу же возникла проблема с ремнями. Они были непомерно велики и пришлось их сложить буквой  Z, сплюснуть эти буквы и зафиксировать эту сплюснутость бечёвками. Можно было, конечно, отрезать лишние куски и приладить пряжки, но так решили, что я, со временем, подрасту и букву Z можно будет упразднить, а ремни сохранят свою товарную привлекательность.
 
Дело было в Тарту и в музыкальную школу мне пришлось ходить в другой конец  города, через мост, и сначала мать сопровождала меня, в качестве носильщика. Но мне хотелось показать себя взрослым и через месяц я уже сам таскал футляр с баяном, и на ладонях у меня долго не сходили мозоли, как будто я подрабатывал землекопом на кладбище смиренном.**

Из-за буквы Z баян неудобно было укладывать в футляр и корпус его быстро облупился из-за фирменных пряжечек, а красивая надпись отскочила и пропала безвозвратно, после нескольких неудачных попыток водворить её на место.
Преподаватель по классу баяна, Анатолий Алексеевич, был недоволен моим баяном и говорил, что на нём только эстрадные однодневки можно играть, для серьезной музыки он не годится и лучше было бы купить тульский баян: на нём только и можно играть классическую музыку и правильно поставить руку. А баян Ленинград, это, суррогат аккордеона: инструмент крикливый и годится только на банкетах подрабатывать. Он как в воду глядел...

Анатолий Алексеевич свободно говорил на эстонском языке и здорово играл на пианино. Помог записать первое моё сочинение музыкальное, но нервы я ему подёргал изрядно, потому что приучился играть по слуху и нотная грамота давалась нелегко.
Особенно запомнились мне уроки фортепиано. В школе было тесно, из-за русских, и мне пришлось ездить на велосипеде на квартиру к пианистке, совсем древней старушке. Она была доброжелательна и спокойна. Доставала пожелтевшие альбомы и весь урок мы с ней играли с листа упражнения, в четыре руки, и на дом она ничего мне не задавала. Орлёнок свой я оставлял прямо в палисаднике, у подъезда, и даже не беспокоился, что его украдут. Мать любила прихвастнуть своим знакомым, что я легко прошёл строгий вступительный экзамен в музыкальную школу и на 20 принятых учеников только одно место было для русского.

В баяне моём часто обнаруживались дефекты и я его разбирал, тайком от отца, потому что он не приветствовал, мягко говоря, такие инициативы. Особенно мудрено было ремонтировать механику в левой коробке и я наловчился разбирать и собирать её, до последней пружинки.

Планки со стальными язычками наживлялись к резонаторам крохотными гвоздиками и щели между планками были залиты зелёной краской, чтобы не было подсосов. Стоило мне дотронутся до этой краски ногтем, как она разлеталась, с лёгким звоном, на мелкие осколочки и тогда приходилось заделывать щели пластилином.
Я долго играл на этом обшарпанном баяне и только к семнадцати годам мне купили тульский баян, на котором я проучился ещё один год, в музыкальной школе для взрослых, что на улице Некрасова, близ Литейного.
 
Потом набрался наглости и ушёл из этой школы, чтобы поступить в училище им. Мусоргского, на Моховой, и играл свою музыку на вступительных экзаменах. Причина была проста: нотная грамота мне по-прежнему не давалась и пришлось придумать имена, для четырёх композиторов.
Интересно, что вот эта стеклянная краска никогда не встречалась мне больше – ни в баянах, ни в аккордеонах, и для меня осталось загадкой, как настройщики работали с этой краской: она была в специальном тигле, в расплавленном виде, или хранилась в специальных ёмкостях, плотно закрытых?

По сию пору, планки с голосами удерживаются на резонаторах с помощью воска и воск этот, скорей всего, искусственного происхождения. Прямо с фабрики, он в инструментах мягкий и податлив. Его можно снять и использовать многократно, но, со временем, он пересыхает и становится более хрупким. Планки отскакивают и тут уже снова необходимо ломать голову, как исправить дефект. Можно обработать щели расплавленным парафином или настоящим воском, пластилином...  Чем угодно, в сущности, но такого звучания, как с зелёной глазурью, уже не получится.*


*Инструменты под маркой «Красный Октябрь» выпускала бывшая фортепианная фабрика «Беккер». Название никого не смущало. Аккордеоны, например, делал «Красный партизан», устроенный на бывшей фортепианной фабрики «Мюльбах», а арфы и другие щипковые инструменты – фабрика имени Луначарского, занявшая здания «Шредера». Для музыкантов эти немецкие фамилии сродни паролям. «У него дома “Рениш”. – Здорово! А у моего преподавателя вообще “Бехштейн”!»
Баяны марки Ленинград  делали на фабрике"Красный партизан", что на 6-ой Красноармейской, недалеко от Обводного канала.

 ** Сергей Каледин "Смиренное Кладбище"