Проверка - 2 место и Победа в номинации

С нею меня свела дорожная случайность, около суток мы вместе тряслись в поезде дальнего следования на жёстких полках. Моя попутчица – пожилая женщина тоскливо глядела в окно, за которым природа вовсе не ласкала взор.

Запоздалая осень сбросила с деревьев последний убор, а зима ещё не успела укрыть снегом придорожную слякоть. Моросил холодный дождь. Я попыталась отвлечь попутчицу от грустных мыслей, но на все мои вопросы она, не отрывая глаз от стекла, неохотно дав сухой ответ, замолкала. Видя её нежелание вступать в беседу, я оставила соседку в покое. Но вот за окном спустился сумрак, и она устало перевела взгляд в замкнутое пространство вагона.

Тут женщина, словно впервые заметив моё присутствие, спросила, как зовут, и представилась сама: «Марфа Лукьяновна, можно баба Марфа».
Игра в «молчанку» закончилась, и Лукьяновна, как бы навёрстывая упущенные часы, заговорила без умолку.
         
Мне в дороге не спится никогда и потому без лишнего напряжения я всю ночь слушала печальный рассказ Марфы Лукьяновны, который и по - прошествии многих лет порой всплывает в моей памяти.
          
В безысходном отчаянии баба Марфа жаловалась на самых близких ей людей совершенно чужому человеку, зная наперёд, что её выстраданная исповедь не будет потом перевираться в кривотолках односельчан. Не желая выносить сор из избы, старушка ото всех в родной деревне свою боль скрывала. Ни к чему, считала она, ломать людское мнение о её семействе, как о самом сплочённом и порядочном.
       
…Двух дочерей и сына Лукьяновна с мужем вырастили, на ноги поставили. Старшая и сын километрах в полста в городе обосновались, своими семьями обзавелись, а младшая уехала аж на крайний Север, там за бурята замуж вышла. Детишек у них четверо - мал - мала меньше. А ютились они в двухкомнатной квартирке со смежными комнатами. Старшие же по одному ребёночку нажили и сказали – хватит. Хотя жилплощадь и достаток позволяли иметь и больше ребятишек.
             
Помогать детям деньгами возможности не было, а меньшей не перепадали и продукты, и Лукьяновна чувствовала себя перед ней виноватой. Но что поделать – ведь мясо, молоко, яйца в посылке не вышлешь. Зато ближние семьи дороги на рынок не знали. Чуть ли не каждый выходной навещали они родителей, а те всякий раз собирали им неподъёмные сумки с деревенскими гостинцами.
            
Но вот ушёл из жизни муж Лукьяновны. С живностью пришлось распрощаться, не под силу стало управляться в одни старческие руки. Выручку от продажи меж детей поровну поделила, оставив лишь на помин мужа.

Едва отстояли по усопшему сорок дней, как старший любимый зять заявил: «Незачем тебе, мать, одной маяться, продавай свою хибару, к нам перебирайся». А «хибара» дорогого стоила, что терем боярский. Муж сам его мастерил, ладно «пестуя» каждое брёвнышко, каждый кирпичик.
         
От желающих купить домину отбоя не было. Уступила его Лукьяновна дальним родственникам со всем имуществом. Сложила необходимые вещички в чемоданчик и налегке махнула первой электричкой к зятьку с дочкой.

Встретили её с распростёртыми объятиями, но как узнал зять, что тёща не уберегла в пути самое дорогое – узелок с деньгами, тотчас в лице сменился: нахмурился, побагровел. Не смотрит на мать и дочь, похоже, без денег проклятых не нужна родительница.
         

Потопталась Лукьяновна у порога, потопталась, да и пошла прочь. Без особой радости встретил её и сынок родной. А невестка свекрови прямо в лицо «рубанула» правду – матку: «Мы вас не просили от дома избавляться, и к себе на постой не звали».
         

Приютила Марфу сестра двоюродная, жившая в частном секторе того же города. Вместе «состряпали» письмо младшей дочке в дальний северный посёлок. А Лукьяновна ни на что уж не надеется, только сокрушается – на этих всю жизнь положила, а той никогда копейки ржавой не выгадала – на что ж теперь рассчитывать?
       
Ответ пришёл незамедлительно. Достав из кармана аккуратно сложенный листок и протянув его мне, бабушка Марфа попросила: «Почитай, дочка, вслух».
    
- Родная мама, - писал зять, - не было бы боле, а это ещё не горе. Не волнуйся, береги себя и ни о чём не тревожься. Займи на дорогу, сколько нужно и немедля приезжай к нам. Как только мы с Люсей заработаем – долг вернём. Чуть-чуть потеснимся, и места хватит всем. Твои внучата и мы будем ждать тебя с большим нетерпением. Целуем, обнимаем, любим. До скорой встречи.
      
Сдержав волнение, я вернула бабе Марфе дорогое ей послание.
И вдруг неожиданно она развернула передо мной свёрточек. А там крупная сумма денег.

«Вот, - говорит, - зятьку милому везу, а остальные не выдержали «проверку». Ох, как жалко, как же жалко», - залилась слезами моя попутчица…