Мекленбургские сказки. Гадалка
- Розочка, Вы ли это? Я Вас сразу узнала, да, да. Ах, как мило. Это Павлово-посадский платок? Какая прелесть. Вам так к лицу. Да, да, очень мило, и куда симпатичнее, чем медицинская шапочка. Ах, как давно мы не виделись! Почему Вы ушли из отделения? Мы Вас так часто вспоминали. Вы не представляете, какая у Вас лёгкая рука. После Вас всё не то! Какая жалость, что Вы больше не работаете. Знаете, у Вас ведь исключительный талант. Сколько я ни лечилась, после Вас мне больше никто не может помочь! Вот и сейчас…
У цыганки потеплело на душе и на глаза навернулись слёзы. А бывшая пациентка продолжала жаловаться.
- Если бы у Вас с собой была кардиограмма…- робко обронила Роза.
- Есть, всё есть! – вскричала дама из столицы, полезла в объёмистый ридикюль и достала бумаги.
Роза развернула сложенную простынь кардиограммы, окинула профессиональным взглядом.
- Ага… Ну, тут же всё ясно!
И она с головой погрузилась в родную стихию. Забыв обо всём на свете, Роза показывала даме на пики и зигзаги и толковала их причину, поясняла, что и как ей давали правильно, а что и когда давать было не нужно и почему именно. Давала рекомендации что, как, когда и почему надо принимать. Дама из столицы внимала и лихорадочно записывала. Наконец, Роза закончила лекцию, проверила записи пациентки, дала пару разъяснений по мутным моментам и собралась было вежливо откланяться, но пациентка неожиданно вынула из ридикюля солидную купюру и протянула Розе. Роза опешила. Деньги, конечно, были ей нужны. Но после прилива профессионального восторга, некой эйфории от того, что её, как специалиста, помнили, уважали, и её мнение ценили, сама мысль о деньгах вдруг показалась ей дикой. О времена злобной и кровавой тирании, рождавшие восторженных романтиков! Даже среди цыган. Роза чуть не со слезами отталкивала руку дамы , протягивающую ей довольно увесистую денюшку. Но дама была из столицы. Она слишком хорошо знала и аппетиты столичных эскулапов, и их отношение к пациентам, вполне в духе нового времени и новых реалий. С точностью налогового инспектора оценила она и прикид бывшего медработника, и сделала вывод о её житие насущном. Дама, вполне освоившаяся с поворотом мировых колёс, тем не менее, была воспитана тем же кровавым режимом и обладала не только столичной хваткой, но и редким по новым временам рудиментом этого самого режима – совестью. Со столичным же напором она убедила ошалевшую Розу принять благодарность. И когда спор был, наконец-то окончен, вознаграждение принято, и обе подняли глаза, вдруг оказалось, что они стоят посреди толпы, и на сцену с одинаковым изумлением взирает как весь табор, так и пассажиры, и встречающие, и просто досужая публика. Воцарилась гробовая тишина. Роза смотрела на толпу, а толпа на неё. Наконец, сухонькая бабушка с сумкой на колёсиках, робко спросила:
- Девонька, а мне погадаешь? У меня вот тут болит, тут ломит и сердечко шалит…
- Да не гадаю я. Не умею. Вот если бы у Вас была с собой кардиограмма…
- Есть, доченька, всё есть,- засуетилась старушонка, полезла куда-то под ветхую курточку явно с мужского плеча и достала пухлую карточку и тряпицу, в которую был завёрнут кулёчек с деньгами.
Роза перелистнула страницы и нашла приклеенную кардиограмму.
- Гм… Ну, вот здесь Вам дали дигоксин, а тут калий. Понятно, почему у Вас… - и Розу снова понесло.
Из-за плеча надвинулись цыганки, тесня друг друга и бабку, заглянули в распечатку.
- Где это ты нашла?
- Да вот же всё видно!
- Тут только дата и фамилия…
Роза вздохнула, возведя очи горе, и продолжила консультировать взволнованную старушку. А за бабкой уже выстраивалась очередь к гадалке. Тщетно Розочка уверяла, что гадать она не умеет, что всё это обыкновенная работа, с которой справится любой врач в поликлинике. Общественность уверовала в неё, и пребывала в той кондиции, когда проще дать, чем объяснить, почему этого не надо делать. Больше Розочка не ходила по вокзалам. Она гадала на дому: что было, что будет,чем СЕРДЦЕ успокоится.
Свидетельство о публикации №218120500101