Путь Аграфены 17

Глава 17. ДОЧЬ

"Ни одна женщина не может быть
жрицей ни мужского, ни женского божества,
мужчины же -  всех богов и богинь.
Сыновья у них не обязаны содержать
престарелых родителей,
а дочери должны это делать
даже против своего желания". 
Геродот. ИСТОРИЯ

Полная луна угрожающе нависла над головами – будто из последних напряженных сил держат ее на черном небесном мраморе невидимые крепежи, будто сорвется сейчас и рухнет на городок, сомнет его, войдет в долину, словно свая в готовую скважину. Страшна была полная луна, но и польза от нее являлась несомненная: серебрила луна дорогу от родных дверей до самых низин у опушки.
Там, за оврагом, за протокой, намного ближе к лесу, чем к хлипкому мостику, чернело пятном Ведьмино жилище. Егор и Настя шли туда молча, ступали тихо, крались незаметно.
Необычно, ох, как необычно было идти в ночи. Не коней гнать на выпас, не в поле на ранние работы до рассвета шагать, а пробираться в лес, да еще куда – в Ведьмин дом! Сюда и днем-то мало охочих гостей, а ночью – совсем тягостно. Не несут ноги.
Егор хоть и побывал у Босоркуна в пещере, а тут сразу сник, с первых шагов. Пришлось Насте чуть ли не за руку мужа волочить. Есть задание, важное, – дочку искать. Чего только ради дочери не сделаешь!
Хорошо - вино помогало. Как зашло солнце, Настя мужа будить, но не тут-то было. Она ему «вставай», а он только с боку на бок переваливается и тяжелым виноградным духом пышет. Хорошо – вспомнила, что за крюк сподручнее всего другим крюком тянуть. Набрала заплечный мех вина, такой, что на поля косарям дети носят, да еще кружку, чтобы сразу под нос сунуть. Разбудила Егора.
Муж в два-три глотка кружку осушил, только тогда видеть стал.
- Хорошо же ты меня вчера прикачала, - сказал жене добродушно. – Перелила лишнего по свекровину совету.
- Зато заснул быстро, - прошептала Настя, чтобы дом не будить. – Собирайся, ночь на дворе.
Так и шли они – сперва к оврагу, потом по мостику через протоку. Егор – с кружкой в руке, чуть за спиной жены. Как мутить начинало, так цедил из заплечного меха живительный сок.
Где Ведьмина изба стоит, знали, шли не наугад, но возник сруб неожиданно, когда уже рукой потрогать можно было черные бревна. Егор и Настя не успели ни удивиться, ни испугаться: вот пробирались они к дому, а вот и добрались. Двери приоткрыты, окна темны, тихо…
Два дня, как Ведьма скрылась от беспокойных горожан, а дом ее обезлюдел, будто годами стоял без жильцов. Бревна сруба отсырели, почернели и покрылись влажным мхом; двери, оконные рамы и ставни рассохлись, сквозили щелями; синел в лунном сиянии, карабкался на стены цепкий плющ. Холодно снаружи, холодно внутри. Ни звука, ни дыма, ни движения…
Стулья и табуреты опрокинуты, стол – без скатерти, без посуды – сдвинут в угол. Сиротливые полки без книг, ведра изржавлены, с потолка свисает какое-то тряпье. Запустение.
Долго топтались на пороге, не решались зайти. Наконец Егор хлебнул для храбрости и шагнул к столу. Поставил табурет на четыре ноги, придвинул второй – для жены, присел осторожно сам, велел Насте присесть рядом. Приготовились ждать.
Не пришлось ждать, Настя даже мех с вином не успела снять со спины. От печи надвинулась тень, шарахнулись Егор и Настя, вновь опрокинули табуреты.
- Чего боитесь? - голос Ведьмы плыл мягко, играли в звуках веселые искорки. – Самое страшное уже позади. Раз сюда явились невредимы, так и впредь живы будете. Что сказать хотели?
- Не сказать, спросить, - как обычно, пробурчал Егор. – О чем спросить – так сама знаешь.
- Как я от ваших псов два дня и две ночи по лесам прячусь? – лукаво поинтересовалась Ведьма. – Или почему вас, неблагодарных, до дому своего в ночи довела, а не наказала по дороге?
- Не вела ты нас, сами пришли, - возразил Егор. – А неблагодарные мы, потому как не знаем, за что тебя благодарить. Неужто за то, что нашу Гарафену подманила-похитила?
- Да хотя бы за то, - голос Ведьмы стал жестче, и сама она будто выросла, - что дочери вашей помогла, приняла беглянку. Что сон ее от змей, от оборотней стерегла. Что голодать-замерзать в чаще не оставила. Что мехом в мороз укутала, в сани усадила и в дорогу отправила.
- В какую дорогу? – забеспокоилась Настя. – В какой мороз? Лето же!
- Это у вас, в городе, лето, - ответила Ведьма. – А здесь только лес сам и решает, солнцем палить или снегом сыпать. А что за дорога – не ведаю, хоть и Ведьмой зовут. Вы теперь у своей Га спрашивайте, куда ее мир и судьба направили. Если найдете, конечно.
- Прав был Босоркун, - не сдержался Егор. – Гарафену теперь иначе зовут.
- Босоркун? – переспросила Ведьма. – Как же! Не удивили, только расстроили. Кто догадался к нему за советом идти? Небось, Анастасия Егоровна надоумила?
- Она, - угрюмо кивнул Егор. И вдруг насторожился:
- Зря, что ли? Не стоило к нему в горы, к ледникам вечным, карабкаться? Обманул колдун? Не поможет он Гарафену… Га нашу вернуть?
- Вернуть-то поможет, - вздохнула Ведьма. – Да надо ли? Га теперь идет своей дорогой. Место ли ей в вашем городке?
- Место дочери – возле своих родителей, - напомнила Настя расхожую истину. – Как место жены – возле своего мужа.
- А если муж живет в одном краю, а родители – в другом? – улыбнулась Ведьма в полутьме избы.
- Не должно так быть! Она же не ведьма какая, чтобы по краям шастать! - отрезал Егор, но тут же стушевался под укоризненным взглядом. – Вот для того и надо ее вернуть, чтобы среди своих мужа искала.
- Сама искала? Ой, ли? - прищурилась Ведьма. – Будто в вашей семье – да что там! – в вашем городке кто-то сам решает, без ведома Анастасии Егоровны!
Промолчали Егор и Настя. А что говорить? Права же Ведьма.
- И что колдун? – уже мягче спросила хозяйка темной избы. – Говорите, что дал слово? И что потребовал взамен?
Настя уже собралась отвечать, да муж не велел, остановил ее взмахом руки, развернул жену спиной, стал вино из меха цедить. Вышло забавно.
- Вы будто танцуете! – рассмеялась Ведьма. – Можете не говорить, я и сама знаю, чего Босоркуну от города нужно. Зачем ко мне-то пришли, раз словом колдуна заручились?
- Анастасия Егоровна… - начал Егор, но зачем-то переиначил. – Мать моя велела вызнать, что на самом деле случилось. Не могла же девочка сама из города сбежать. Не было никогда такого.
- В том-то и дело, что сама! Не было, да случилось! Так и передайте царице вашей! Пусть озаботится, как дальше городу с этим жить. - Хозяйка вздохнула, замолчала, задумалась. Потом глянула на смущенных родителей. – Ты, Егор, искать дочку не ходи. Добром не кончится.
- Почему это? – насупился Егор. – Если знаешь, где она, так скажи. Пойду, найду и за руку в дом доставлю. Кто, как не я, дочь вразумит?
- Вразумит? – усмехнулась Ведьма.
- Маленькая она еще, бестолковая, - помогла мужу Настя. - Мало что видела, мало что знает.
- Да она и видела, и знает больше вашего, - возразила Ведьма. – Так далеко забралась, что горожанам и представить трудно.
- Босоркун говорил, что она где-то в бескрайних морях, - загрустил Егор. – Говорил, что и корабль даст, и команду, и куда плыть, укажет.
- В морях, - подтвердила Ведьма. – И вам, и Анастасии Егоровне вашей, и всему городу отпустить бы ее следовало. Га теперь сама по себе, вывела ее из города дорога, назад не воротит. И ничем тут не поможет Босоркун.
- А ты? – пристально глянул в глаза Ведьме Егор.
- И я ничем не помогу, - призналась Ведьма. – Что могла, так сделала уже: дочь вашу из лесу вывела.
- Вывела, да не в ту сторону! – грозно сказал Егор, даже рукой махнул, словно наточенной косой. – Не прощу тебе!
- Не прощай, твое право, - разрешила Ведьма и отвернулась к печи, как будто собралась уйти в невидимую дверь. – Хоть и нет в ее побеге моей вины. Царице передайте: пусть даст свободу девочке-дороге. Не нужно Га искать – не найдет. А найдет, так все равно вернуть не сможет, только дел наворотит, себе же и городу в ущерб.
- Это мы еще посмотрим, - тихо огрызнулся Егор.
- От Босоркуна подальше держитесь, - бросила Ведьма через плечо напоследок. – Слово он свое, может, и сдержит, но городу от того не будет радости.
Сказала, и растаяла в запечной тени, будто и не было ее. Егор покрутил в руках пустую кружку и потянулся к меху за плечами жены. Вино вырвалось на волю и, пенясь, побежало темной струей.