Несмотря ни на что

Поселок Угорелки славился на весь Огуреченский район. И причиной тому были не народные промыслы, успешно развивающиеся полтораста лет, не близость старинной усадьбы – родового гнезда писателя Коневского-Вороного, а автостанция на  окраине поселка. Конечно, не сама автостанция, место хоть и нужное, но малопривлекательное, а ресторан при ней. Да, это был именно ресторан, а не какой-нибудь трактир или харчевня. Но не чистыми скатертями и безупречно вымытыми стаканами привлекал он народ,  а котлетами по-милански, салатами с португальским хреном, воропаевским борщом и разными другими вкусностями.
 
Шеф-повар ресторана, Платон Егорыч Воропаев был в округе человеком более известным, нежели депутат поселкового совета Зевакин. Оно и понятно: от депутата – какая польза, одни только убытки, а от шеф-повара –  одни сплошные радости. Платон Егорыч, мастер своего дела, сорок лет отдавший служению кухне, был не только поваром-виртуозом, но и умел ладить с людьми, благодаря чему коллектив ресторана  с каждым годом работал все лучше.
 
В тот день шеф-повар явился на работу в прекрасном расположении духа. Всю дорогу он сочинял новый рецепт пирога с черникой и намеревался сегодня  испечь пробный вариант. Он всегда так делал, когда хотел ввести в ресторанное меню что-то новенькое. Сам готовил блюдо, а потом относил на утверждение, то есть на дегустацию, директору ресторана. Неутвержденных блюд за ним не числилось, а дегустироемое изделие полностью погружалось в обширный директорский организм. Директором ресторана, лучше сказать директрисой,  служила Арабелла Васильевна Оглядкина, женщина знойная и пышная. Она знала свое дело и  при этом высоко ценила талант шеф-повара, что исключало саму возможность производственных конфликтов.
 
Итак, изготовив свой чудо-пирог, налюбовавшись на него самолично, Платон Егорыч уже покрыл его белоснежной салфеткой и приготовился нести в директорский кабинет, как прибежала официантка Муся и срывающимся голосом прошептала, что его срочно вызывает начальство. Вид у неё был перепуганный и личико какое-то перевернутое. Чтобы так напугать официантку, надо очень постараться, подумал шеф-повар. Он приосанился и отправился к директрисе.
Уже в дверях он почувствовал неладное. А когда услыхал слова Арабеллы, просто не знал, что и подумать.
 
– Присаживайтесь, Платон Егорыч, – каким-то сиплым голосом произнесла она, глядя  в сторону, – разговор имеется…
«Что это с ней, – думал повар, – ко мне на «вы» обращается. Никогда этого прежде не было, сто лет знакомы. И вид у неё какой-то никакой. Эх, пирог-то я на кухне оставил…»

– Распоряжение пришло из области… – продолжала директриса.
Пауза, повисшая за этими словами, тяжестью своей подавила бедного Платона Егорыча. «Закрывают нас, что ли? – подумал он. – А за что закрывать-то. Санэпидемстанция все бумаги подписала после моего плова по-бухарски. Даже добавки просили… Или кто пожаловался? А на что? От нас голодным еще никто не уходил…»

– Из области, говорю, распоряжение пришло, Егорыч,  –  слабым голосом поговорила Арабелла, оседая в обширном кожаном кресле.  – Ты не подумай, это не я. Я за тебя всегда горой, любому глотку перекушу, ты меня знаешь…
«Перекусит, это точно», – подумал про себя Егорыч.  А вслух сказал:
– Да ты не волнуйся так, чего там, мы с тобой уж столько вместе прошли – и огонь, и трубопроводы.
– Не было такого, Егорыч, отродясь не было, – как-то совсем по-бабьи запричитала директриса. И золотые серьги в ушах её затрепетали мелкой дрожью. – Велят послать одного работника ресторана  на курсы повышения квалификации. А кого я пошлю? Окромя тебя, ни у кого квалификации-то нет. Ты не серчай, миленький, но больше некого…
 
Мелкие слезки беспорядочно поползли по щекам Арабеллы. Она по-детски всхлипнула и закрыла лицо руками. Егорыч не мог этого стерпеть. Вид плачущей женщины всегда вызывал у него чувство растерянности, которое незамедлительно сменялось желанием защитить и утешить слабое существо. Он был настоящим мужчиной.

– Ладно, Васильевна, – ласково сказал он, – не убивайся ты так. Надо - повысим. Несмотря ни на что. Насколько скажут.  Мы всегда с нашим удовольствием. Куда идти-то?
– Ох…– простонала Арабелла Васильевна, – вот в этом-то вся беда… Тут  прислали несколько вариантов на выбор.   По нижеследующим специальностям:  зоотехник, таксидермист, специалист клининговой службы, оператор машинного доения… Дальше читать?
– Нет, дальше не надо… Уже хватит. А то, когда большой выбор, трудно решать, что лучше. Машинное доение – точно не про меня. А вот что такое « клининговая служба»? Наверно, что-то очень ответственное? Или по медицинской части? Клиника. Поликлиника. Клин клином вышибают. Это пословица такая. Совсем меня что-то переклинило. Ты сама-то знаешь, что это за служба?
 
– Нет, – выдохнула Арабелла.
– А ты в компьютере посмотри. Там все написано.
– И то верно, Егорыч, светлая у тебя голова, голубчик ты мой, сейчас… вот загрузится. Ой!
– Ну что?
– Уборщица с пылесосом, вот что! Нет, туда я тебя не отдам, Егорыч, миленький, ни за какие премиальные. Ишь, чего выдумали! Пусть сами пылесосят. Давай дальше смотреть. Таксидермист. Это что-то транспортное. Такси – это понятно. А почему дермист? Он что, дерьмо развозит? Нет, надо уточнить. Это специалист по изготовлению чучел.
– Каких еще чучел?
– Написано – зверей и птиц. Из шкур.
– У птиц – шкуры? Там что-то перепутали. У птицы –  крылышки, окорочка с хребтом и без, грудки – вот это самое полезное…
– Нет, не грудки, а шкуры, Егорыч.
– Извращение какое-то. Меня в нашем ресторане засмеют.
– Ну, тогда остается только зоотехник. Давай посмотрим подробно, что и как. Вот, нашла. Читаю подряд.

«Зоотехник – кто это? Это работник, который обязан хорошо осознавать суть своей деятельности. Ему необходимо интересоваться нововведениями, которые появляются в сфере разведения и содержания животных, уметь рисковать и применять современные методы для решения разнообразных задач. Зоотехник – профессия, подразумевающая навык оценивания любого события. Необходимо всегда быть сосредоточенным и нести ответственность за те решения, которые принимаются, уметь находить и анализировать всю необходимую информацию, работать с другими людьми, хорошо понимая, кто какую должность занимает. Всегда надо быть сосредоточенным» (цитата, не являющаяся текстом автора – И.К).
– Егорыч, а? Давай? Ты же можешь всегда быть сосредоточенным и понимаешь, кто какую должность занимает…

Провожали шеф-повара всем рестораном. Стол был уставлен лучшими образцами кулинарного искусства от Егорыча. Выпили, конечно, по чуть-чуть, не нарушать же традицию. Давали всякие полезные советы – на целый месяц ведь человек уезжал в незнакомые места. Перецеловались все напоследок, некоторые даже всплакнули.
– Да что вы, братцы, так убиваетесь, чай не на войну провожаете! Я же вернусь! Несмотря ни на что… – приговаривал растроганный виновник торжества.

И повар уехал в районный центр. Как жили без него – лучше не вспоминать, потому что жили плохо. В ресторан редко кто заглядывал, даже из проезжающих, знали, что Егорыч на курсах, а без него – какой обед. В день его предполагаемого возвращения готовились к торжественной встрече. Сам депутат поселкового совета Зевакин  пожаловал. Арабелла Васильевна нетерпеливо ёрзала в директорском кресле, ставшем для неё просторным. За этот месяц она сбросила семь кило живого веса.
 
Около полудня в компьютере появилось сообщение о новом письме. «Наверно, Егорыч сообщает, когда встречать», – подумала директриса. Но письмо оказалось совсем от другого лица и содержало копии двух документов. В первом сообщалось, что слушатель Воропаев П.Е. с отличием окончил курсы повышения квалификации зоотехников и защитил реферат по теме «Свиноводство как гарант оптимизации эскалопа». Во втором руководство ресторана информировали о том, что означенный Воропаев направлен на месячную стажировку в столичный ресторан «Лоэнгрин». Директриса ахнула и осела мимо кресла. Депутат Зевакин поднял её и заговорил быстро и нервно:
– Ну, вот видишь, Васильевна, как все хорошо складывается: закончил с отличием, и реферат про эскалоп. Гордись! Какого специалиста мы с тобой вырастили! Пройдет в столице стажировку и  к нам вернется… Хотя кто из столицы возвращается! Эх, упустили…
 
Второй месяц без Егорыча был вдвое хуже первого. Ресторан совсем сник. Народ шептался по углам, отпуская мрачные шутки. Но слабая надежда еще теплилась в людских душах. По мере того как срок стажировки близился к концу, нетерпение нарастало. Все нервничали, хотя старались виду не подавать. К вечеру, как бы невзначай, подъехал депутат Зевакин. И сразу поднялся в директорский кабинет. Арабелла, потерявшая еще семь кило веса сидела –  вся стройная, в новом платье –  на подлокотнике кресла и нервно курила.
 
– Волнуешься? – спросил депутат.
– А вы,  что ли, нет?
– Да какое там, с утра на таблетках… Ну, ничего, теперь уж недолго осталось. Значит, как договаривались: если засветло приедет, звони отцу Игнатию, он на колокольне дежурит. А если затемно, то уж сама. Ты уж постарайся, –  сказал Зевакин  и передал директрисе хорошо упакованную коробку. – Для себя берег. Для юбилея. Вещь хорошая,  не китайская, учти! Европа произвела! Себе заказывал. Но для такого случая ничего не жалко. Владей! Сумеешь? Ладно, поеду я, пора.
 
К ночи снег повалил крупными хлопьями. И как-то жалобно завыл ветер.  Где-то, наверно, случилась авария, электричество отключили, поселок Угорелки погрузился во тьму. Арабелла Васильевна стояла одна со свечой в руке и неотрывно смотрела на автостанцию. Умом она понимала, что ждать нечего, но, несмотря ни на что, душа её ждала чуда.

 Автобус подъехал почти бесшумно. Из него вышел один человек. Но этого человека директриса узнала бы из сотни – даже во тьме кромешной. У неё  закружилась голова. «Значит, не обманул. Вернулся, миленький!» Арабелла распахнула замерзшее окно, высунулась наружу и нажала заветную кнопку. Небо над Угорелками вспыхнуло разноцветными огнями  фейерверков. Светящиеся букеты возносились в небо и осыпались мигающими звездами. «Значит, не обманул! Не китайская! Европа! Вишь, как полыхает!» Теперь угорелкинские жители могли спать спокойно. Егорыч вернулся.