Богоубийство. 27 Глава

Туманная дымка сковала остров Спасения этим ран-ним утром. Пока что, солнце еле пробивалось сквозь его молоко. Его ярко-желтый диск светил как-то по-другому сегодня. С какой разницей, пока никто не мог понять. Но то, что сегодня оно было наиболее активным за последние несколько лет, заметили все.

Мало, что поменялось здесь за последние несколько лет. Единственное, что могло броситься в глаза поистине видящего человека, так это то, что численность поселения сократилась практически вдвое, как и запасы продовольствий. Овец становилось все меньше, как и домашней птицы. Угля тоже. Охота и рыбалка была основным видом промысла поселенцев. Но вот способных к тяжелому физическому труду мужчин среди поселенцев становилось все меньше. Сейчас их было настолько мало, что сравнивать тот потенциал, который имели эти люди в начале пути своей Одиссеи с тем, что был сейчас – не имело смысла. Идея Джулиана с каждым днем чахла на глазах, как и сами люди, более не способные мыслить трезво от вечного голода и холода.

Исхудалый Брюс все также время от времени сбрасывал вниз со скалы так называемых еретиков, чудесным образом замечая, что таковых меньше не становится. Но тем самым становилось меньше голодных ртов. И, наверняка, думая об этом, Джулиан уже не в силах был припомнить, что обещал этим людям изначально. Спасение? Защиту? Благодать? Это ли обещал? Обещал ли спасти от войны? Защитить от войны? Сделать их жизни лучше, чем жизни тех людей, пребывающих в постапокалиптическом мире? В котором если кто-то и остался жив, то наверняка также немощен, а то и более чем они сейчас. Есть ли смысл рисковать? Искать покой в цивилизации? И есть ли силы?..

Мария умерла. Совсем недавно. Вслед за остальными, кто задавался подобными вопросами. Особенно, кто озвучивал таковые. Все умирали. Медленно и мучительно. Как сам Джулиан, точно имеющий такой же нездоровый цвет лица, как и остальные. Умирал вместе с ними. Вот только, собственную смерть он пока признавать не собирался.

Постепенно солнце начало проявляться сквозь туман, все сильнее. Туман редел, а солнце, словно, становилось жарче и темнее.

- Предав Бога, Люцифер был свергнут в ад Всевышним. Он был неверен своему отцу. Своему создателю. Богу своему. Ровно как этот жалкий, мелкий человек, которому мы доверяли столько лет. Прости нас Господи за эту слепоту. Он показал свое истинное лицо, когда настал момент духовного испытания. Гордыня стала терзать его. Поэтому, он опалил крылья, когда падал вниз. Падал в ад. Как и этот неверный сейчас упадет на эти камни, – говорил он, стоя у края утеса.

Как всегда, все кто хоть как-то мог присутствовать при действе «свершения правосудия над еретиком» - присутствовали. Таких, которые не смогли бы, уже не было. А Джулиан, все также, с вдохновением, словно ему никогда не было (даже на секунду) больно за человеческую жизнь, которую он отнимал своим языком, продолжал подливать масло в огонь, на котором мысленно сгорал мужчина с длинными ломкими волосами, плачущий без меры с самого начала процессии. Он дрожал в ожидании смерти. Она уже дышала ему в ухо, настолько он ее предвкушал. Был ли у него страх перед ней или перед адом? Возможно, простое, самое обыкновенное желание жить преобладало над всем остальным?

- Рабы Божьи! Позвольте продемонстрировать вам степень лицемерия этого еретика. Бессовестного, нагло врущего лицемера. Иноверца, который посягнул на наше с вами светлое будущее, в котором мог оказаться кто-то другой, кроме него. Не правда ли?

Джулиан достал из мешка мертвого зайца, подняв его повыше, чтобы все видели.

- Видите? Видите? – спросил он для убедительности у остальных, – Что это? А? Правильно, это еда! А о чем гласят правила нашей общины? Верно! Одно из правил нашей общины гласит следующее, что если имеешь пищу, то поделись нею с общиной. Так? – покосившись на обвиняемого.

- Это… это для моих дочурок! Разве это плохо? Раньше все так делали! Все! – начал защищать себя мужчина, шевеля связанными за спиной руками, за которые его держал Брюс.

Джулиан посмотрел в толпу с присущей ему артистичностью.

- Рабы Божьи! Разве я не оглашал наше новое правило на собрании в церкви? Все же слышали, ведь так?
- Так-так! – загомонили люди, подтверждая, что Джулиан вводил новое правило для всех без исключения.
- Выходит, этот человек решил не придержаться правила, и попросту обмануть нас! Всех! Он решил скрыть от всех, что поймал зайца на свой силок…

Мужчина громко разрыдался, перебив плачем Джулиана, надменно посмотревшего на него. Он видел, как тот смотрит на своих дочерей и плачет. Виновен ли в том, что лишь хотел прокормить свою семью?

- Как бы я стал делить одного маленького зайца на полторы сотни людей? Преподобнейший, поймите, я лишь хотел накормить дочерей.

- Это? Это твое оправдание? – не сбавляя натиска, продолжал Джулиан, махая тушкой зайца, направляя ее в сторону его дочерей. - Тогда пусть едят! Пусть оставляют нас голодными!

Он бросил им под ноги мертвого зайца, а те и не знали, что с ним делать – подбирать или нет. Мужчина кивнул своим дочерям, чтобы не брали. Пусть Джулиан казнит его, но дочерей его не тронет из-за того, что те сейчас возьмут зайца. Они и не взяли. Никто не взял.

- Когда-то дьявол так же, как и этот человек, вздумал отобрать себе то, что принадлежало всем. Покусился на непозволенное ему. Тебе было позволено это? – продолжал Джулиан, точно готовясь к завершающей стадии свой речи. – Ты заслуживаешь высшего наказания, неверный!

Дочери заплакали и опустили свои головы. Некоторые женщины и даже мужчины сделали то же, не желая смотреть на эту дикость. Даже Брюс, когда некоторые стали скандировать «смерть неверному!», посмотрел с некой жалостью на тушку зайца, сравнивая смерть животного со смертью человека, явно не заслуживающего ее.

Подул сильный ветер. Его порыв заставил сделать мужчину шаг назад. Брюс придержал его, чтобы не упасть вместе с ним. Они стояли на самом краю. Отворачиваясь от ветра, все вдруг заметили, что вместе с собой ветер принес густой дым. Все обернулись. Церковь пылала огнем. Таким, что будто вспыхнул несколько секунд назад, но так быстро и мощно охватывающий строение, что тяжело было предположить, что стало причиной такого скорого пожара.

- Церковь горит! – очевидно выкрикнул Брюс, показав пальцем.

Джулиан обернулся, тут же позабыв о «еретике». Он тут же побежал в ее сторону с криками:

- Нет! Скорее! Скорее! Не дайте ей сгореть!

Все без исключения побежали в ее сторону пока что не зная, что делать.

- Нет! Нет! – с досадой кричал Джулиан, хватаясь за голову, желая ближе подойти к ней, но огонь был настолько сильным и жарким, что сделать это было невозможно.

Он гневно кричал на тех, кто, по его мнению, медленно подоспевал:

- Что так медленно! Тупицы! Вы! Быстрее! Хватайте любые емкости, ведра! Чего стоите? Бегите к берегу! Скорее! Набирайте воды! А вы набирайте с колодцев! - командовал он.

Худые и слабые люди взялись за любые емкости, желая спасти свою церковь, которую беспощадно, буквально по секундам поглощал огонь, становясь все выше, развеваясь на ветру все сильнее. Джулиан смотрел на это с самой большой болью, которую только имел он в жизни. Он не плакал, когда хоронили Марию потому, что он знал причину ее смерти. Сейчас он рыдал, и не только потому, что не знал причину пожара церкви, но и потому, что в этом пожаре он видел конец. Его слезы были полны отчаяния, непонимания и скорби. Он ненавидел каждого неумелого на его взгляд окружающего, который ничем не мог помочь на самом деле не то чтобы ведром воды, но даже цистерной, была бы она в поселке. С каждой секундой ситуация становилась все безнадежнее. Но веру в то, что церковь можно кое-как спасти, чтобы она хотя бы напоминала о себе своими руинами, Джулиан все еще не терял. И стоя на месте, он не покидал попытки отдавать команды, на самом деле не имеющие больше никакого смысла:

- Скорее! Что вы такие медленные! – глядя на то, как некоторые спотыкаются, не в силах так быстро носить ведра, падая вместе с ними.

Наконец, он и сам взял одно из них, и побежал к берегу. Только добежать до него отняло много времени. На то, чтобы вернуться оттуда с полным ведром, Джулиан потратил еще больше и несколько десятков тех других, бессильных людей, что отдавали свои последние голодные силы на то, чтобы спасти то, что невозможно было спасти. Джулиан понял это, вернувшись с полным ведром, и вылив его уже на практически осыпающуюся стену.

- Нет-нет-нет! Господи! – просил Джулиан, видя, что сейчас одна из стен рухнет и не станет церкви.
- Святой отец! – окликивают его с берега, но чуть правее, там, где были камни.

Джулиана гневит это. Что может быть важнее? Что они могут ему показать! Он смотрит в их сторону.

- Здесь тело! Здесь труп! – машут ему.

На одном из камней лежит наполовину разложившееся, словно пролежавшее в угле или в торфе тело, чуть окаменевшее от этого, как мумия. Причем, довольно узнаваемая. У Джулиана перехватило дыхание, как только он подбежал и узрел это. Очень сложно ему было не показать своей реакции. Он не забывал, что в этот момент за его спиной горела церковь. Он посмотрел на Брюса. Тот сдержанно и понимающе смотрел на него. Узнавал ли он труп, как узнал его Джулиан? Узнали ли остальные, чей он? Под треск огня в Джулиане нарастало чувство паники и даже безнадежности и все того же непонимания того, что же происходит.

Труп девушки с вмятиной в черепе. Все смотрели на него. Лишь те, кто возвращался от горевшей церкви за очередной порцией воды, только сейчас бросали свои ведра, как это сделали остальные.

- Что это? Кто это? Что происходит? – доносилось из толпы несколькими смешанными голосами.

Те, кто как и Брюс с Джулианом, стояли поближе, могли заметить, как на одном рукаве довольно свежей кровью было написано имя преподобнейшего, а на втором имя девочки без вести пропавшей, также скоро и забытой всеми. Джулиана обдал холодный пот. Проходящая мимо солнца туча отбросила на него кратковременную тень, быстро продолжив свой путь по небу.

- Что это значит? – наконец-то выказав удивление, спросил стоический Брюс.
Джулиан крайне обеспокоился, когда он это спросил. Особенно, когда тот бросил на преподобнейшего свой сильный, пусть и не долгий каменный взгляд, будто и вопрошал им что-то, но будто и выражал понимание всей представшей перед ним картины, хоть это было и не так. Если бы сам Джулиан понимал…

Неизвестность пугает… Он вспоминал, как кто-то когда-то говорил ему это. Его оклинули. Снова. Тревожным голосом.

- Вам нужно это увидеть!
- Что еще? – словно выпуская душу из все еще живого тела, спросил Джулиан.
- Прошу вас, пожалуйста! – настоял парень с растерянным видом.
- Что все стали? – спросил Джулиан, перед тем как пойти за ним. – Тушите! Берите ведра!

Все зашевелились вновь.

Церковь горела безнадежно. Все понимали это, но продолжали пытаться тушить ее. Джулиан последовал за парнем. Брюс вместе с ним. Неистовое удивление и непонимание лишь усилилось в них, и они стали как вкопанные при виде следующей картины.

На стене дома Джулиана были надписи. Также кровью. Это были слова «убийца», «лжец», «лицемер». Что за шоу и кто его устроил? Такой вопрос казался максимально логичным во всей этой панической неразберихе, что сейчас накрыла островитян и в частности Джулиана. Сердце его выпрыгивало из груди. Он чувствовал в этом всем личный характер. Но как объяснить это остальным, если потребуется? У Брюса явно был более подозревающий взгляд сейчас, как и у тех, кто еще имел хоть какие-то моральные силы на то, чтобы мыслить. Некоторые, заприметившие это, перестали тушить церковь. Джулиан больше не обращал внимания ни на что. Лишь когда раздался громкий скрип, он обернулся, увидев, как стена церкви начала заваливаться, и шумно рухнула на землю, догорая в виде останков древесины. Все опустили руки в этот момент. Многие заплакали. На глазах Джулиана также показались слезы. Он посмотрел на так называемого еретика, которого еще совсем недавно намеревался сбросить со скалы. Не знал, что чувствует к нему сейчас. Тот никуда не убежал, с таким же замиранием смотря на все происходящее. Собственно, а куда бежать? Джулиан посмотрел на Брюса. Он был единственным, в чьих глазах не было растерянности и разочарования. Скорее, в его глазах был вопрос.

- Никто не пострадал? – донеслось с толпы, пока Джулиан смотрел на Брюса.

Он отвел свой взгляд от его каменного взгляда. Опустил глаза, как и остальные, скучковавшиеся вокруг догорающей церкви. Кто падал на колени. Кто рыдал. Этот момент казался людям бесконечностью.

И случилось то, что явно могло ознаменовать конец всем вопросам в этот момент.
Скрипнула дверь дома Джулиана. В дверном проеме показался стройный мужской силуэт. Джулиан обернулся и так же, как и многие другие, задался вопросом:

- Что происходит? Кто это? – смотря на молодого человека в одежде, которую они никогда в своей жизни не видели.

Не видели и его. По крайней мере, так им показалось изначально. Но всматриваясь, особенно те, кто были поближе, как Джулиан и Брюс, могли рассмотреть на лбу молодого человека идеально круглое пятно посредине. И лицо его уже не казалось таким уж незнакомым. Оно было очень молодым.

- Не может быть! – поочередно произнесли несколько голосов, включая Джулиана, который не верил в то, что видит.

В этот момент рука Брюса потянулась в сторону висящего на плече ружья. Но голос молодого человека тут же остепенил попытку постоянно вооруженного охотника:

- Не советую, Брюс! – громко и четко, быстро направив в его сторону дуло ружья, тем самым показав, что он у него уже на мушке, как и многие другие.

Брюс не стал искушать судьбу, смотря на ружье, которого он никогда не видел.

- Не может быть! – повторил себе под нос Джулиан, явно узнавая, кто перед ним, но точно ничего не понимая в этот момент; не потому, что не имел контактов с внешним миром вот уже более двух десятков лет, а потому что не верил той мысли, которая поселилась сейчас в нем.

Неужели Марк спасся? Но как? Это невозможно! Упасть с такой высоты, даже в воду, и не разбиться!

- Уверяю вас, я пришел с миром! И мое пугающее появление направлено лишь на одного человека, поверьте!
- Это Марк? – стали перешептываться те, кто начал узнавать в нем того самого мальчика, способного во всем, возможно даже к обману смерти, судя по всему.
- Не может быть! Он же умер! – сказал кто-то из толпы.
- Да, он погиб! Шесть лет назад! – подтвердил другой голос, но не так уверенно.

Действительно, они могут знать это?

- А если нет? Это же он?
- Да, это он!
- Вы что, не видите пятно на лбу? Это Марк! Господи! Марк!
- Марк… Марк… Марк… - зашептались между собой люди.

Джулиан решил не терять контроль над ситуацией, хоть и чувствовал, что уже давно ее потерял, но выкрикнул:

- Господи, Марк! Сын мой! Это ты?
- Я сын своего отца, Джулиан! Ты мне не отец!
- Это он! – утвердительно смешались голоса, точно узнав его. – Как? Что происходит? Он выжил?

Марк слышал обсуждения людей и рождал в себе ту фразу, которая, насколько он был уверен, породит в них еще больше вопросов, но и желание что-либо изменить прямо сейчас, пусть они не готовы, особо впечатлены, растеряны. Они захотят ответить на его вопросы.

- Я хочу спросить вас. Вы верите в приход спасителя? Верите? – ожидая коллективного ответа, спросил Марк, но увидел лишь несколько неуверенных кивков головы, все таких же забитых страхом.
- Если вам нужен спаситель, так это я! Я восстал из мертвых, чтобы забрать вас с собой  туда, где цветет жизнь и процветает мир.
- Что? – спросил Джулиан так, будто услышал какую-то ересь, стараясь обрести уверенность, как можно быстрее свыкнувшись с мыслью, что каким-то образом перед ним вернувшийся с того света Марк. – Наш дом здесь!
- Это не тебе решать! Пора решать людям!
- Это чудо! – сказал кто-то вслух, не побоявшись реакции Джулиана, – Это чудо! Чудо! – продолжал раздаваться одинокий голос в толпе.

Его обладатель выбежал из толпы поближе к Марку, чтобы рассмотреть его, пасть на колени перед ним с искренним признанием его величия, как небожителя, которого они ждали все это время. Как мученика, стремящегося спасти их так же, как Иисус спас людей однажды, умерев за их грехи. Он также предстал перед ними. Марк сдержанно посмотрел на него, также сдержанно выслушав провокационную речь Джулиана:

-  Дети мои! Разве вы не видите, что это он сжег нашу церковь, чтобы нам больше негде было молиться Богу? Не видите, что с ней стряслось? - показывая на догорающие руины дрожащей рукой.
- Это не церковь, а обитель зла, Джулиан! Не я убил всех тех людей, что пали от твоего режима вниз со скалы, когда ты им обещал мир и спокойствие, благодать и процветание, защиту и спасение. Не я это делал. И не я убил Линду! Кто-нибудь узнал в этом трупе Линду? – подобно Джулиану, словно пользуясь его же ораторскими методами привлечения и задержки внимания, громко и показательно говорил Марк; разве что более спокойным тоном, менее раздражительным.
- Так это ты принес тот труп, который ты называешь Линдой? Ты – бесстыдный некрофил, смеешь называть себя спасителем? – возмущенно поддерживал дискуссию Джулиан.
- Не я назвал этого человека Линдой, и не я убил это Божье создание. Ты – безмерный лжец, смеешь называть себя преподобнейшим? – будто насмехаясь, но с абсолютно серьезным лицом спрашивал Марк.
- Не слушайте его! – растерянно выкрикнул Джулиан, оборачиваясь на людей. – Вы разве не слышите, он бредит! И несет ахинею! Он еретик! Разве не помните, как…
- Они помнят все, Джулиан! И даже больше, поскольку они не стадо овец, как ты привык думать! - уверенно перебивал Марк. – Они помнят каждое твое убийство, посредством которого ты лишь запугивал людей, тем самым укреплял свою власть. Они помнят, что обещал ты им тогда, там, в Мэдисоне, в котором на самом деле нет войны. Я там был и видел это.
- Врешь! – поспешил выкрикнуть Джулиан, но уже услышал, как толпа тихо загомонила в обсуждениях.
- Я видел все, люди! Я видел, как два с половиной десятка лет подряд Джулиан врал вам, говоря, что Мэдисона нет. Что Нью-Йорка нет, Лос-Анджелеса и Сан-Франциско тоже, по-видимому. Что часы на площади города уж давно остановились. Но они идут. И дети ходят в школу, а их родители на работу. А если не ходят, то ездят на тех автомобилях, которые вы тогда и представить себе не могли. Войны нет!
- Войны нет? – стали задаваться вопросом люди, смотря друг на друга, очень желая в это поверить.
- И не было? – спросил из толпы один смельчак.
- Она закончилась, мой друг! И вам пора очнуться, мои дорогие. Пора проснуться от этого дурного и страшного сна, в который вас погрузил этот гнусный лицемер. В Мэдисоне, как и в других городах, 2039 год от Рождества Христова, если вы вдруг забыли счет годам. Это, чтобы вы поняли, как долго этот человек, назвавший себя пророком, водил вас за нос ради того, чтобы быть хозяином собственной маленькой утопии на острове, который он назвал Спасением. Но это ли для вас спасение, хочу я вас спросить? Так вы хотите жить?

Джулиан почувствовал спиной десятки укорительных, просверливающих в нем огненные дыры взгляды. И подняв глаза, он лишь подтвердил свое чувство, увидев точно такой взгляд у Брюса, пока что имеющего силы молчать, как и остальные, но только от бессилия. Чтобы линчевание не началось сию секунду, он постарался сказать хоть что-то в данный момент, иначе смысл слов Марка явно перевесит всю его тридцатилетнюю работу.

- Что вы его слушаете? Неужели, вы верите ему – человеку, явившемуся ниоткуда, расписавшему стены кровью, сжегшему нашу церковь? А?
- Ты думаешь, у меня нет доказательств?
- Доказательств? – затрясся Джулиан.

«Почему никто не выстрелит в него из толпы? Почему никто не побежит на него?» - задавался вопросами Джулиан, точно чувствуя скорое поражение, явно не зная, что делать в этот момент. Толпа сейчас была управляема им все меньше. Голодная, несчастная толпа, явно безвольная в отсутствии независимого желания жить. Послушает ли она его в этот раз? Или же, она и вовсе более ни на что не способна?

- Скажи мне, был бы я таким лжецом, если бы не показал эти фотографии Мэдисона – города, который вы точно запомнили таким, но лишь в чем-то. Посмотрите, на его улицы. Какие они сейчас? Кто-нибудь узнает бизнес-центр? А рынок? С одной стороны картинка все та же, но она и другая, не правда ли? Люди в совершенно другой одежде, автомобили уже не те, что вы запомнили, когда покидали родной город! Посмотрите! – сказал Марк, бросив в толпу бумажный пакет со стопкой фотографий.

Люди тут же стали рассматривать их, передавая из рук в руки, бурно обсуждая, слезно вспоминая родной город. Не только пальцы от недомогания, но и голоса их дрожали от осознания того неведения, которое многие почувствовали в себе сейчас.

- Скажи мне, был бы я таким лжецом, если бы не привез вам эту банальную бутылку воды, маркированную 2039-ым годом ее производства? – сказал Марк, бросив в толпу полулитровую бутылку газированной воды.

Люди уже и забыли, что это такое, испытывая неопределенность при звуке, испускаемом бутылкой в момент ее открывания.

- Скажи мне, был бы я таким лжецом…
- Довольно! – перебил его Джулиан. – Нас больше и  правда все равно на нашей стороне!
- Правда? – спросил Марк.
- Тогда почему ты один? Где спасатели? Кто-нибудь, кто вывезет нас с острова, чего мы делать не собираемся, кстати?

Марк поднял руку и показал небольшой черный предмет, сказав:

- Видите это? Раньше мы говорили по телефонам. Сейчас же благодаря этому небольшому, но очень мобильному устройству, я вызову бригаду спасателей, и через полчаса она уже будет здесь. Веришь, Джулиан? Хочешь, проверим?
- Нет! Ты обманщик! Почему ты сразу не прибыл с ними, а прибыл один? Может быть, нет никаких спасате-лей, потому что и людей вовсе нет? А ты сейчас устраиваешь это шоу для чего-то! Я знаю, ты просто мстишь! При-знайся, сын мой!
- Я уже сказал тебе, что я не сын твой!
- Верно! Ты – лжец!
- Лжец – это ты, Джулиан. Первым, кто кричит «вор», является сам вор. Люди, на вашем месте я бы сбросил этого лицемера со скалы, как это он сделал с вашими близкими друзьями, а в чьем-то случае, даже с родственниками!
- Ты провоцируешь мой народ на насилие? Этому ты собрался их учить?
- Ты занимался этим все двадцать пять лет, подонок! Ты смеешь еще что-то говорить?
- Дети мои, я не пойму, почему вы все еще слушаете этого еретика? Разве вы не видите, что это волк в овечьей шкуре? Он вернулся, чтобы разрушить нашу истину и наш быт! Или забрать нас на войну, чтобы мы стали пушечным мясом! – выкрикнул Джулиан, смотря на неопределенные, но очень увлеченные лица.
- Войны нет! – еще сильнее выкрикнул Марк, так, чтобы больше не поднимать этот вопрос. – Есть только те видимые смерти, которые ты здесь породил: Линда, твой брат Кристофер, моя семья, семья Мортимера, и десятки других семей, на которые ты посмел поднять свою гнилую руку мнимого правосудия. Ответь мне на вопрос, Джулиан. Насколько нужно быть тщеславным, чтобы убить родного брата? А жену? Ее ты тоже убил? Почему ее нет с нами? Ты думал, что ты создал мир для этих людей. Но на самом деле ты разрушил их мир, посадив их в клетку. И ты должен ответить за это!
- Да! – выкрикнул тот человек, что до сих пор стоял на коленях вблизи Марка, оборачиваясь на толпу.

Выкрикнул и «еретик», который полчаса назад дол-жен был упасть на камни. Джулиан посмотрел на того и на другого, затем бросил растерянный взгляд на толпу, все еще неопределенную. Лишь единицы пока что вслух поддерживали Марка. Но стояли. Никто не сдвигался с места. Словно в ожидании чьей-то четкой команды, распоряжения. Также стоял и Брюс, все еще в неопределенности. Джулиан искал в его взгляде поддержку. Но наткнулся лишь на вдумчивый холодный расчетливый взгляд. Он понимал, что он его последний рубеж. Его палач. Его поддержка. Не дай бог он сейчас поверит Марку. Но тот что-то взвешивал в мозгу.

- Этот человек заточил вас в тюрьму, в которую вы попали добровольно путем обмана. Он сбил вас с толку. И вы не виноваты в этом. Виноват он! В том, что взялся отвечать за ваши судьбы, но распоряжается ими вовсе не так, как обещал, - говорил Марк, замечая, что толпа все более заводится и верит ему, словно не осталось уже чего-либо, во что эти люди еще способны верить. – Он обманывал вас много лет! Он убивал ваших мужей, ваших братьев, детей, близких соседей. Неужели вы не понимаете этого? Не бойтесь признать! Сейчас он ничего не сделает с вами всеми! Он один! Совсем один! Даже без бога!
- Безбожник! Бог всегда со мной! И это ты сжег нашу церковь! Еретик! – выкрикнул Джулиан, лишь бы не молчать.

Он был растерян. Все были настолько вовлечены в разговор, что даже и не заметили, как солнце начало постепенно темнеть, еще сильнее. Марк посмотрел на него, сказав:

- Знаешь ли ты, Джулиан, кто такой еретик, коль каждого непокорного им обзываешь? Видимо, знаешь ты хотя бы один из тех множества путей, которые ведут в бездну погибели. На сии-то пути растлитель увлекает образ Божий, чтоб чрез это найти какой-нибудь доступ, разделяя в нас мысли. Давно ли ты, растлитель, читал Григория Богослова, чтобы упрекать в ереси меня, лжец ты, и иуда!

У Джулиана отняло речь. Один из людей в толпе указал в небо, заворожено смотря на то, как солнечный диск стал темнеть, выкрикнув:

- Смотрите! Что это?

Все посмотрели, подняв головы. Даже Джулиан увлекся тем, что увидел. Дисковидное тело стало перекрывать солнце, постепенно делая его темнее, оставляя все меньше светлого участка. Затмение? Никто никогда не наблюдал его на острове.

- Послушайте меня, люди! Если вы верите в спасение, то верьте мне! – сказал Марк, подняв руку, усиливая влияние своих слов, – И следуйте за мной! Но без него! – показал он на Джулиана.
- Что? Нет! – растерялся Джулиан, увидев, как решительны стали взгляды островитян.

И пискнуть не успел, как несколько людей, что находились к нему ближе остальных, схватили его: кто за плечи, кто за голову, за ноги. И поволокли его, сопротивляющегося, к мысу Смерти. На тот самый край, на котором преподобнейший еще сегодня находился по иную сторону жизни. Ирония, но как посветлел его взгляд от той надежды, что он стал испытывать, когда посмотрел в глаза человеку, недавно приговоренному им к смерти. Как же он надеялся на его прощение в этот момент. На его помилование. Будто поменялись местами. Но человек лишь торжествующе схватил его за волосы, помогая остальным нести святого отца к его суду.

- Убить еретика! – сказал он с еще большей иронией, чем той, которую являл сам собой этот момент. Настолько плачевный и трагичный для Джулиана, что он даже готов был раскаяться в этот момент, если бы не плакал. Слезы заполнили не только его глаза, но и все его нутро, сковав полностью. Он с трудом дышал, судорожно хватая воздух ртом, полным лжи.

Марк вошел в толпу, и сдержанно спросил Джулиана, зная, что тот наверняка услышит его, пусть и не поймет его до конца, чувствуя нарастающую агонию в груди:

- Вы верите в ад, святой отец? По-настоящему? - подчеркнуто, демонстрируя собственное превосходство в данный момент. – Не слышу. Святой отец, верите ли вы в то место, в которое отправляли этих бедных и несчастных людей? Видятся ли вам во снах их лица?
- Прости! Прости меня, сын мой! Боже мой, прости! – закатывая глаза, проговаривал Джулиан, но практически никто, кроме Марка этого не слышал, настолько тихо звучали его слова.

Марк прицокнул языком, подняв голову на солнце. Джулиан увидел шрам на его шее, который оставил мед-ведь, и еще более ужаснулся. Он не верил тому, что это в действительности происходит. Что такое бывает.

- Как быстро все меняется в жизни. Не правда ли, святой отец? Вроде бы, живете себе не один десяток в привычном укладе жизни, думаете, уже ничто и никогда не помешает вам и далее укреплять свою власть над кучкой покорных путем репрессий. Но не тут то было. Наступают перемены. Рано или поздно, - иронизировал Марк.
Когда настало тому место, люди спустили Джулиана на землю, бросили, как визжащую от испуга свинью, чувствующую скорую смерть, чтобы остаток времени он провел на ногах, и остаток пути прошел сам. Сам стал на край не в силах как следует посмотреть в глаза кому-либо. Этот слабый взгляд… Поистине, прячущийся взгляд предателя, слабого, немощного внутри себя… Марк по-прежнему его наблюдал. Даже в момент, в который Джулиан мог бы попытаться показать свою мужественность, борьбу за жизнь, он прятал глаза.

Марк подошел к нему. Вышел из полукруга, в котором до сих пор находился и Брюс. Один на один. Только священник и спаситель, если бы можно было назвать эту сцену такими именами. Марк посмотрел на его голову, опущенную вниз, и прошептал на ухо:

- Как чувствуете себя, святой отец? Как еретик? Или как изгой? Или как преданный? А?

Джулиан затрясся от слов Марка. Внутри себя он молил о пощаде, но вслух был не в силах вымолвить и слова.

- Посмотри! – взяв его за челюсть, и направив его взор в небо, на солнце, сказал Марк.

Остальные также посмотрели, как солнце все более перекрывалось темным диском. Уже наполовину, порождая ночь посреди дня.

- Видишь, что происходит с твоим светилом? Видишь, как твой мир погружается во мрак?
- Зачем? – выдавил из себя Джулиан.
- Что? – все также крепко держа челюсть Джулиана в своей руке, спросил Марк.
- Зачем ты вернулся? Как ты выжил?
- Не кажется ли вам, святой отец, что это чудо Божье? Что сам Бог велел, чтобы я выжил? Или же, вы сами не верите в ту истину, которую проповедовали нам все эти годы?

Джулиан захныкал и закрыл глаза. Марк продолжал держать его лицо по направлению к солнцу.

- Ты хочешь знать, зачем я вернулся? Разве это не очевидно? Я вернулся, чтобы освободить этих людей от такого ублюдка человечества, как ты!

Марк толкнул Джулиана в сторону утеса. Не более десяти метров разделяли Джулиана от обрыва, вниз которого он боялся глянуть больше всего в данный момент. Смотреть в глаза своему страху, чувствовать его дыхание над своим ухом, его приобнимающую руку на плече – нет более нестерпимого чувства. Теперь он это понимал, как все те, кто был сброшен по его распоряжениям туда, вниз, в бездну. Все сжималось в нем в эту минуту. Сердце сжималось, давя на собственные стенки, готовые порваться, как и сосуды, что сжались у него в голове.

Джулиан упал, споткнувшись, когда обернулся на Марка. Тот медленно зашагал в его сторону.

- Пощади! – выкрикнул Джулиан. - Прошу тебя, Марк! О, спаситель!

Но Марк не поверил его лести.

- Мои глаза и без того полны пыли, святой отец! – сказал он со сдержанным возмездием в голосе.

Земля уходила из-под ног Джулиана. Он держался за нее на четвереньках, выглядев жалким и ничтожным организмом, слабым настолько, чтобы настолько же безумно хвататься за жизнь, как за ниточку, что вот-вот порвется. Волю к жизни – ничего кроме он сейчас не испытывал.

Заметно потемнело. Люди подняли свои головы и снова посмотрели на солнце. Оно находилось в стадии затмения приблизительно на три четверти. Скоро останется лишь тоненькое солнечное кольцо вокруг темного диска, что продолжал свой небосводный ход. Некоторые с открытым ртом смотрели на это, при этом стараясь не упустить развязку, что происходила прямо перед ними, пассивными свидетелями которой все сейчас выступали.

- Это чудо! – воскликнул кто-то из толпы, тем самым усиливая общее мнение, подогревая интерес к происходящему.

Марк схватил Джулиана за шиворот, приподнял, настойчиво, и даже грубо, поскольку тот желал остаться на земле. Но не долго ощущая немощное сопротивление пастора, Марк силой оттолкнул его поближе к центру полукруга, чтобы люди хорошо видели его лицо. Пусть сами удостоверятся в покаянии грешного.

- Эмпатия, святой отец. Это так человечно, на самом деле, - начал Марк, держа его за плечо свободной рукой. – Но порой, так сложно, и даже невозможно понять, хотя бы немного, другого человека. Его истинные мотивы, что двигали им по ходу всех тех действий, что он совершал. Не важно, хороших ли, или плохих. Нет четкой грани между добром и злом. Свои действия ты совершал для «бога». Того «бога», которого представлял ты в своих речах и суждениях. Но не того «бога», о котором ты думал на самом деле. Потому, что думал ты лишь о себе. Ты почему-то решил, что сам можешь быть богом своего маленького мира, естественно не без изъянов, но которые ты вправе разрешать самыми бескомпромиссными действиями. Ты решил, что можешь распоряжаться судьбами других людей, почему-то всегда, именно всегда делая выбор в пользу смерти. Ты поклоняешься ей, но так хочешь жить в данную минуту. Ты – лицемер, Джулиан. Мне даже мерзко произносить твое имя после того, что сделал ты, на что обрек три сотни людей. Их ли вина, что они пошли за тобой? Да. Но не их вина в том, что они оказались обманутыми. Чувствуешь разницу? А, преподобнейший?

В этот момент затмение стало кольцеобразным. Оно достигло того самого пика, в котором будет находиться совсем чуть-чуть. Людей поражало это зрелище. Они безмолвно внимали ему, слушали Марка, и абсолютно бездействовали. Остров накрыла полуночь. Лишь краешки летнего солнца напоминали о небесном светиле сейчас.

- Как видишь, пришла твоя пора! Пора тебе искупить свою вину перед теми людьми, которых ты обрек на смерть. И может быть, тебе посчастливиться увидеться с Богом. Ты же веришь в него на самом деле, а? Увидишься со всеми остальными, с Мортимером, с моими родителями.

Голос Марка стал тяжелым, наполненным скрытой болью и сдержанной ненавистью.

- Хочешь увидеться с ними, а?
- Не надо, прошу тебя!
- Я бы очень хотел видеть их живыми сейчас!
- Прости, Марк! – заливаясь слезами, тихо выговаривал Джулиан.
- Что? Серьезно? Ты просишь прощения у меня? По-чему же не перед Богом? Ты не ответил. Ты веришь в него?
- Марк не делай этого, молю тебя!
- Почему ты молишь меня, а не Бога? Потому, что вся сила в моих руках сейчас? Да? Почему?
- Не надо…
- Кайся! Кайся перед всеми этими людьми! Чтобы они слышали! Чтобы они знали!
- Марк, ты же… ты же был такой маленький, смышленый… ребенок… ты… я… предал тебя… как Понтий Пилат предал Христа…

Марк посмотрел на Солнце. Затмение пошло на спад. Кольцо разорвалось. Вокруг постепенно начало светлеть.

- Время умирать, - сухо заключил Марк.
- Нет! Нет! Пожалуйста! – заметался Джулиан, начав сопротивляться, чувствуя давление руки Марка на своем плече.
- Тогда кайся! – надавив еще сильнее, выкрикнул Марк, после чего ударил Джулиана прикладом ружья под коленную чашечку.

Джулиан упал на колени. Марк приставил дуло к его затылку. Перед глазами Джулиана тут же возникли лица родителей Марка, лица других людей, чьи смерти были на его совести. Он признавал свою жестокую ошибку. Сможет ли он покаяться в ней?

Марк смотрел на его трясущийся затылок, и вдруг, почувствовал себя на месте Джулиана. Но не буквально, а абстрактно, в мыслях. Ведь сейчас он делал то же, что делал Джулиан на протяжении многих лет. Нравилось ли ему это? Не пора ли остановиться? Он для этого здесь, или нет?

День становился все более освещенным. Солнце об-нажало свои золотистые плечи все больше. Марк смотрел на голову Джулиана, чувствуя его страх перед ним. Ни за что он не посмотрит в его глаза. Больше никогда. Он и раньше не умел. Но Марку так хотелось их увидеть. Так хотелось разглядеть то, как Джулиан испустит дух на его глазах, чувствуя покаяние перед смертью. Он вовсе не желал ему смерти как таковой. Он не чувствовал кровожадности по отношению к Джулиану. Не чувствовал в себе желания убийства. Лишь чувство возмездия преобладало в нем. И чувство ценности человеческой жизни. Не мог он просто взять и отобрать ее, даже в смысле мести.

Марк обратил внимание на то, как Джулиан шепчет себе что-то под нос. Затем поднял глаза и голову, несмело, но стремительно смотря в небо. Точно молится. Марк обошел его, чтобы лучше рассмотреть его лицо. Трагичное, кающееся, уповающее в собственной неправоте. Какого же было его удивление, когда Джулиан набрался смелости и посмотрел сквозь слезы в его глаза. Словно отпустил все в этой жизни, покаялся в грехах, смирился со своей плачевной участью, отчасти враждебной по отношению к собственной жажде к жизни, но успокоенной от осознания близости поражения. Марк, стараясь не отвести глаз, и не опустить ружья, стал выглядеть застопоренным. Словно решал спор в своей голове в данный момент.

Он видел покаяние в глазах Джулиана. Он признал свои ошибки. Не в голос, не перед всеми. Но он сделал это. Возможно, на более личном уровне, а соответственно – правдиво, перед самим собой. Хватит ли этого, чтобы Марк его простил? Если бог готов простить смертный грех, стоит лишь чистосердечно, искренне, душевно покаяться, готов ли в таком случае простить этот грех человек? Способен ли сам не пойти на грех ради возмездия? Марк пока не мог найти ответа, но он точно был близок к нему. И он точно знал, что Джулиан не простил бы. Такому человеку нельзя оставаться в живых, однозначно. Но ему ли решать?..
Его палец чуть напрягся, а запястье чуть не дрогнуло, когда Марк решил не опускать своего ружья, все еще направляя дуло в сторону святого отца, ощущая весомость оружия в руке и человеческой жизни перед ним, мечась между ними в ментальном выборе, ради которого он промышлял это все эти годы.

Солнце все больше открывается. Сейчас народ проснется и станет не так управляем немой сценой. Всего лишь несколько минут затмения. Затмило ли бога? И кто он такой? Может быть, бог – это жизнь? И все эти люди обрели свой разум лишь на час затмения, поскольку и так живут в нем? Сейчас все станет, как прежде… Марк знал это…

Тень стала практически черной, почти такой, как и земля. Марк продолжал смотреть в серые, безжизненные глаза Джулиана, ожидая, когда же он опустит свои глаза, отведет свой взгляд в сторону. Он не может выстрелить в него, пока он смотрит ему в глаза. Именно сейчас. Сбросить со скалы? А смысл? Марк потерял смысл пребывания здесь. Ему так хотелось посмотреть в глаза всех этих людей, найти в них ту жажду к жизни, которую испытывал сам, будучи смертельно раненным тогда. Когда переплывал океан, ел то, отчего ему становилось лишь хуже, жил с мыслью о том, чтобы вернуться и спасти этих людей. Но он был уверен, что если сейчас отвернет свой взгляд от взгляда Джулиана, то есть, тот все же пересмотрит его впервые в жизни, то он не увидит желания в глазах этих людей. Нервные окончания его спины чувствовали это. Почему-то, именно спина становится самой чувствительной частью тела в подобные моменты. Когда либо ты выступаешь предателем, либо предают тебя. В любом случае, болит не сердце, как думают многие. К этому моменту сердцем не чувствуешь. Чувствуешь спиной.

Марк продолжал смотреть в глаза Джулиану. День снова вступил в свои самые светлые права. Солнце снова стало круглым. Марк затаил дыхание. Словно затаил жизнь в легких. Плавный поток ветра обдул его лицо, принесши с собой аромат полевых цветов и соленый запах моря. Ему вспомнились родители. Слезы накатились на его глазах. Палец напряженно прикоснулся к курку…

Звук выстрела рассек воздух, напугав чаек, что взлетели в небеса. Сегодня они были невероятно голубыми…

                Стефан Полански
                Январь, 1987 г.

Морган Роттен © Богоубийство (2016-2017гг.)


Рецензии