Мишка

Старуха существовала в полном одиночестве. Все ее знакомые поумирали. А она -- то ли из-за страха перед неизвестным, то ли из-за привычки жить, -- умирать совсем не хотела. Чтобы существовать хотя бы на листах бумаги, она писала хронологию жизни большего плюшевого медведя, стоявшего во дворе, прямо под ее окном.

Ежедневно после уроков к медведю подходили школьники и, одержимые первобытной злобой, пинали его в бока. Дети негодуют перед непознаваемостью предмета как такового и пытаются разрушить его кажимость в пользу истинной сущности -- писала в своей летописи старуха. Последней темой ее рассуждения была попытка разгадать противоречие: "Зачем один из школьников вот уже вторую неделю пытается открутить медведю голову, если в ней нет мыслей. Что он пытается там найти?"

Этот медведь полюбился еще и местным оккультистам. Каждую ночь они утаскивали его в подвал и жгли. Жгли, естественно не по-настоящему, а символично. Вообще медведь был для них сплошным символом. Они упорно верили, что если однажды медведя не сжечь, то новый день не наступит, а провалится в неизвестность.

Таким образом, медведь существовал как бы в двух формах бытия. Для старухи он был умозрительной вещью, через которую она осуществляла свою жизнь, а для оккультистов он был вещью практического толка, через которую они ненадолго прогоняли смерть.

Неподалеку жил еще и метафизический маньяк. Он работал помощником в абортарии. Очень этим гордился, но никому не рассказывал. Ему нравилось чувствовать себя богом, распоряжаясь чужими жизнями. Однако он все больше чувствовал неудовлетворение от своей собственной жизни. Как мелочно иметь дело с потенцией, вот если прервать жизнь актуальную это уже другое дело -- думал он и страдал.

Однажды вечером он выслеживал пьяницу, чтобы как-нибудь случайно его убить. Случайно, потому что ему не хотелось видеть в этом свою волю, все должен был сделать общий закон вещей, который действует через него. Они шли вместе уже несколько кварталов, а метафизический маньяк все никак не находил момент, чтобы столкнуть пьяницу в канализационный люк или под машину. Как назло все люки были закрыты, а машины проезжали как-то вяло и не нужно.

Они прошли мимо медведя. Маньяк заметил, копошащихся вокруг медведя оккультистов и стразу же потерял интерес к пьянице. Маньяк проследил за ними и все понял.

На следующее утро метафизический маньяк отрезал медведю голову и пнул ее в подвал, где она была обласкана бродячими кошками.

К тому времени старуха уже окончательно деградировала в творчестве. Выжав из медведя все вдохновение,  она решила, что ей и самой пора бы становиться объектом творческого акта. Безголовый медведь пришелся для этого очень кстати. Занялась акционизмом, я и медведь это теперь одно и то же -- сделала она последнюю запись в своей летописи и принялась подготавливаться к новому творческого этапу.

Старуха забрала безголового медведя домой, сожгла его, уже по-настоящему, нарядилась в медведя сама и встала во дворе. Сделавшись медведем, она перестала существовать в своей прежней форме. Мысли ее сделались прямолинейными и четкими. Прежнее жизнь показалась ей недоразвитой, будто она существовала в какой-то утробной позе и не могла даже представить, что бывает иначе. А теперь она расцвела, теперь чтобы жить, ей даже не надо было жить. Этот новый парадокс заполнил ее плюшевую голову навечно.

Завидев в своем подвале отрубленную голову медведя, оккультисты пришли в ужас. Своим воплем они распугали бродячего кота, что нежился в уютой лежанке. Неужели этому миру осталось доживать последний день, а наутро уже все будет кончено? -- подумали они, наскоро побежали во двор и заметили там совершенно целое, живое существо, ничем не отличающееся от прежнего мистического символа. 

Оккультисты возрадовались и долго благодарили богов. Это был знак нового витка жизненного цикла и они были его непосредственными участниками.

Метафизический маньяк впал в затяжную депрессию, когда узнал, что все его старания обратились супротив его воли. Значит, общий закон вещей не благоволит моим действиям -- подумал он, равнодушно располагая очередную клиентку на кушетку в своем абортарии.

Метафизический маньяк, разочаровавшись, занялся более прикладными вещами и вскоре дослужился до директора больницы. Оккультисты то и дело жгли старуху. А старуха в своей плюшевой голове наслаждалась новой формой жизни без сомнений и страха.