Конец света или вентиль топливной магистрали

(глава из книги «Ходи по путям сердца твоего...» или невыдуманные истории нашей юности)

О сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, бог изобретатель.
(Полный вариант стихотворения  «О сколько нам открытий чудных...» русского поэта Александра Пушкина, написанное в 1829году.)

Думаю, все догадываются, как устроен пытливый ум научного работника. Чем он постигает истину? Правильно, путём опыта, так же как ребенок, который постигает мир вокруг себя. Если результат опыта положительный, это хорошо, если отрицательный, то тоже неплохо, отрицательный результат тоже результат. И так эта наука впитывается в сущность естествоиспытателя, что делает он эти опыты подчас машинально и рефлекторно. Занимаясь одним делом, может проводить испытания незнакомого для себя предмета или устройства, скажем вот колёсико какое-нибудь покрутить или вентиль на какой-то неизвестной ему корабельной трубе перекрыть.
А вокруг ведь океан и он бывает очень даже неспокойный. Мало того, даже нехилые ураганы случаются, которые вынуждают становиться носом к волне и штормовать. В этой позиции меньше шансов перевернуться. А чтобы стоять строго против волны нужно подрабатывать машиной, т.е. винтами прокручивать, подруливать. Короче говоря, когда в этом разгуле стихии задраиваются все выходы на палубу «по штормовому»  корабль просто старается выжить. Хотя судовая жизнь не замирает. Так же все службы несут круглосуточную вахту. Так же готовят пищу тем, кто способен её съесть, пусть и совсем немного, крутят вечером кинопроектор для команды, кто-то ходит друг к другу в гости. Ну и самое вероятное, и это неоспоримый факт, люди посещают гальюн. В шторм даже этого хочется больше, чем в обычное время. Красивым словом «гальюн» называют на флоте то, что является санузлом или «удобствами» в сухопутной жизни на берегу. Хотя раньше так называли свес в носовой части парусника, где крепилась носовая фигура (гальюнная фигура) то украшение, которым гордилось и отличалось данное судно от других «красавчиков». Ну а так как при парусном движителе ветер всегда в спину, то по нужде ходили в этот самый гальюн, где все улетало через сетку вперед по ветру. Даже носовая фигура не пачкалась, как правило. Так и повелось, сначала без удобств,
по-простому, дальше – больше, удобные стульчаки стали там устанавливать. Ну а как перешли на пароходы, то отхожее место стали делать уже внутри корпуса судна на всех палубах. Высшему комсоставу гальюн побогаче и палубами повыше. Среднему - попроще и пониже. Ну а остальным – совсем внизу и вместе со всеми этими трубами, вентилями, кабелями и прочими интересными объектами для любознательного ума.
Был такой гальюн и на ОИС «Михаил Крупский». На нижней палубе, но очень комфортный, на одну персону и довольно-таки приличных габаритов помещение. Посидеть там можно было со всеми удобствами. Как теперь туалет для инвалидов в аэропортах или на приличных бензозаправках.
И вот штормуем мы уже не первые сутки, волны такие, что на 6-ой палубе, где моя ЭВМ установлена, с подволока течет. Это из-за того, что волны с верхом пароход захлёстывают. Дрейфуем так, как уже объяснял – носом к волне. Как полагается. Ночь, жизнь потихоньку бьет ключом во всех её проявлениях. И тут вдруг приспичило старшему научному сотруднику чего-то там, неважно уже чего, сходить «освежиться». То ли книжка очень интересная попалась, то ли задумался товарищ по ходу дела, но видит он интересный вентиль, руки к нему так сразу сами и потянулись. Жажда познания, я же уже объяснял. А у нас ничего не подписывали типа «не влезай – убьет», или «не трогать» и череп с костями. Нет, такого не практиковалось. И вот начинает этот «Келдыш» всё туже и туже закручивать это колесо. А оно, не закисшее такое, хорошо поддаётся. И тут вдруг всё – настал конец света! В прямом смысле, конечно. Перекрыл этот товарищ топливную магистраль главного двигателя, а заодно и всех вспомогательных механизмов.
Кто додумался такой ручной вентиль придумать и в гальюне его поставить, не знаю…  Естественно, им никогда не пользовались. А поэтому и понять никто не может – почему корабль потерял ход, потерял электроснабжение, хотя и включилось скудное аварийное освещение, создающее впечатление у постороннего наблюдателя – вот он какой, конец света…
А аварийного освещения в том гальюне не было, излишняя роскошь…
Связать свои действия у товарища учёного с концом света получилось не сразу. Человек так устроен, что он сначала понимает, что в темноте не очень-то удобно за собой ухаживать. И вот пока в темноте этот исследователь неизвестных труб и «крутилок» подтирался, затем собирал упавшее на крутой волне своё хозяйство на палубу гальюна, он услышал громкие вопли механиков и топот мотористов. Они тут рядом жили, поэтому сильно всполошились. И только после этого и связались в его мозгу эти два события – конец света и закручивание колёсика вентиля. И уже со знанием дела и так же уверенно как раньше вернул он свой научный эксперимент к начальной точке. Отрицательный результат – тоже ведь результат!
 «Да будет свет! И слово это разогнало тьму, рассеяло уныние, всему дало вдруг привлекательный и приятный вид». А в нашем случае завели главный двигатель, дизель генератор, загорелись лампы, рулевой смог подруливать на волну. И все выдохнули с облегчением.
После этого случая колесо это с вентиля сняли. Это проще чем объяснять всем учёным, что нельзя на корабле трогать то, чего не знаешь, даже если это в гальюне находится.