Пятое декабря 2018

Светлая память моей мамочке - СИЛЕНКО ВАРВАРЕ ФЁДОРОВНЕ.
               (девичья фамилия Тищенко).
               (05.12.1918 — 18.03.1993)

        Сегодня моей мамочке  исполнилось бы СТО лет!

ВОСПОМИНАНИЯ:
ХУТОР “ТРУД - РАССВЕТ”

Родители прислали письмо, где среди множества житейских новостей сообщили, что собираются съездить в Волгоград, проведать маминых родственников, побывать в местах, где воевал отец и где они с мамой познакомились.
Лариса тоже загорелась желанием поехать туда, где родилась, и где прошли первые, ещё неосмысленные месяцы её жизни.

Долго ехали поездом, с пересадками.
Наконец, поздно ночью приехали на станцию Панфилово.  Мамини родственники живут на хуторе «Труд-Рассвет», за два километра от станции, и добираться туда можно будет только завтра утром.

Кое-как устроившись на неудобном диванчике, закрыла глаза, но сна не было. Вспоминалось детство, когда мама каждое лето возила их, троих, ещё совсем маленьких девочек, на свою родину.

Вспоминались большие вокзалы в Днепропетровске, Харькове, Волгограде (тогда - Сталинграде), гулкие и многолюдные. Там были пересадки. Почему-то они попадали всегда на ночь, и мама, уложив младших спать там, где находилось место (частенько даже на своих чемоданах), строго-настрого наказывала старшей дочери не спать, караулить вещи, так как вокзальной шпаны в то время шастало немало. Того и гляди, умыкнут что-либо.
Мама уходила к кассам, стоять в бесконечных очередях, чтобы закомпостировать билеты, а Лариса, цепко ухватившись ручонками за вещи, зорко оглядывалась по сторонам...

Уйдя в воспоминания, она наверное, задремала, потому что вздрогнула от громких голосов. Оказывается, это приехал мамин племянник, встретить гостей.
На улице ждали сани, наполненные душистым сеном и нетерпеливо фыркала красивая стройная лошадь.

Удобно устроившись в мягком душистом сене, Лариса закрыла глаза, и снова воспоминания захлестнули её.

Помнила «Труд-Рассвет» таким, каким видела в детстве.
Посредине, в ложбине — пруды, отгороженные один от другого плотинами.
Выше, на пригорках, с двух сторон от прудов — две длинные улицы.
Вдоль них одиноко, далеко друг от друга, стояли длинные приземистые хаты, где под одной крышей находился и дом, и сарай. Это удобно и необходимо, так как зимой, бывало, заносило снегом дома по самые крыши, что и выйти наружу невозможно. Тогда обслуживали всю домашнюю живность, открыв внутреннюю дверь из коридора в сарай.
Деревьев в хуторе мало, а садов вообще нет, только у дедушки был палисадник возле дома. Там густо росли яблони-дички, тёрен и дикие груши.
Этот садик одной стороной примыкал к дому, а с трёх сторон вокруг него дед сделал высокую земляную насыпь, чтобы деревья зимой не вымерзали...

Лошадь шла тихим шагом, сани поскрипывали, а вокруг раскинула крылья ночь, тихая и безлунная. От сена исходил аромат летнего поля, а память всё возвращалась и возвращалась в те давние, ушедшие времена, куда в реальности уже никак нельзя вернуться.

Память. Странная это штука — память.
Как, каким образом, в мозге человека помещается и хранится столько информации? Люди рвутся в космос, в глубины океанов, пытаются заглянуть в прошлое и будущее, и в то же время совсем не знают самих себя.
А человек вмещает в себе столько непознанного, тайного и загадочного, что всё остальное тускнеет перед таким кладезем познания!
Странно, но почему-то наука совсем мало внимания уделяет изучению человеческой личности, сущности интеллекта и возможностей человеческого разума.

А Лариса на волнах своей памяти снова плыла в прошлое.
Вспомнилось, как мама по секрету (в то время о таких вещах не говорили вслух) рассказала, что прадед Ларисы был богатым и очень своенравным человеком. Всех старших сыновей после женитьбы не отпускал из своего дома, заставляя жить одной большой семейной общиной, вести совместное хозяйство.

Порядки в доме были строгие: рано-утром свекровь будила невесток, и женщины начинали работать — убирать, стирать, ухаживать за огородом, обслуживать скот, готовить еду для семьи.
В питании существовал незыблемый ритуал: первыми за стол садились мужчины. Ели, сколько хотели, ведь им надо делать всю самую тяжёлую работу.
За ними следом кормили многочисленную детвору.
И уже после всех за стол садились женщины. Бывало, что приготовленной еды не хватало, тогда женщины оставались голодными.
Что ж, сами виноваты, мало приготовили!

Целый день семья работала.
Когда наступал вечер, мужчины и дети шли спать, а женщины усаживались в большой комнате, им надо было вязать пуховые платки. Дело это непростое и нелёгкое: начиная с вычёсывания пуховых коз, обработки пуха и изготовления из него ниток, и до получения готового платка — лёгкого, ажурного, красивого и тёплого.
Стриженая шерсть не годилась, из неё платки получались колючими.

Младший сын прадеда — Фёдор (дедушка Ларисы) оказался строптивым, и женившись, потребовал, чтобы отец выделил ему часть имущества. Он, мол, хочет жить самостоятельно!
Отец возмутился и выгнал сына, не дав ему ничего.

Сын был работящим и сметливым, вскоре выстроил себе хату, начал обзаводиться хозяйством. Но не повезло молодой семье! Возник пожар и хата сгорела. Пришлось снова строить.
Выстроил, выравнял своё пошатнувшееся благополучие.
Один за одним родилось трое детишек.
И снова невезение!
Снова пожар, причём, в огне и дети погибли.

Непросто было перенести такой удар судьбы. Но жизнь есть жизнь: погоревали и снова начали строить хату.
Выстроили. Жили бедно, а откуда достатку взяться?
Родилось ещё четверо детей, три  дочери — Анастасия, Елена и Варвара, и младший сын — Николай.

Хозяйство крепло, на скотном дворе появилось две овцы, две пуховые козы, свинья, десяток курочек и петух. Вскоре дед купил двух волов.
В селе того времени это было ценным приобретением: волы — основная рабочая скотина. На них пахали, возили тяжёлые грузы, ведь техники никакой не было.

И снова невезение!
Зимой дед вёл волов по льду через замёрзший пруд, а лёд ровный и скользкий, как стекло, сверху ещё и снежком свежим притрусило. Волы поскользнулись, ноги у них разъехались в стороны и, как мама выразилась, волы «расчахнулась», разорвались. Пришлось их дорезать. И снова жизнь отбросила семью назад, в тяжкие труды и бедность. Без рабочей скотины в селе какая работа?

Вот таким невезучим был дедушка Ларисы - Фёдор.
И только однажды ему «повезло».
Когда началась коллективизация, зачастили на хутор комиссии. Пришли в дом его отца, переписали всё, что было нажито непосильными трудами большой семьи, и определили — кулак! Как ни доказывали, что своим трудом всё наживалось долгие годы, что батраков, то-есть, наёмных работников, никогда не держали — никто и слушать не стал! Всё забрали, а семью, всех, до единого, погрузили на телеги и увезли куда-то. Сказали, что в Сибирь.
Больше никто ничего о них не слышал. Как в воду канули.
А дедушка Фёдор даже в середняки не прошёл. Бедняк. Что с него взять?

Дедушка Фёдор с бабушкой Анной прожили всю свою жизнь в хате, которую сейчас вспоминала Лариса.
Длинная, с маленькими окошками и высокой присьбой. На эту присьбу вечером любили присесть и отдохнуть члены семьи, здесь часто звучали песни.
Мамина родня славилась хорошими голосами, пели в три, а то и в четыре голоса, звучно, красиво. Двоюродные мамины сёстры пели в хоре Пятницкого.

Сколько же лет прошло с тех пор, когда она была здесь последний раз?
Ой-ой, почти двадцать пять! Да, летит время! Мама говорила, что хаты уже нет, живут на том месте чужие люди, свой дом построили.
Но того дома Лариса не видела, и дедушкина хата снова всплыла в памяти:

В хозяйстве у дедушки с бабушкой кроме традиционных пуховых коз, коровы, свиней и птицы, были ещё и кролики. Жили они вольно, в выкопанной дедом глубокой яме. Называли их по-местному — трусы.

Улыбнулась, вспомнив, как в детстве, будучи в гостях, удивилась, когда во время завтрака дедушка вдруг громко воскликнул, показывая пальцем в окно:

- Смотри, смотри! Вон, трусы побежали!

Она во все глаза смотрела туда, куда показывал дед, и сомневалась, опасливо поглядывая на взрослых, не смеются ли они над ребёнком, утверждая, что по двору бегают трусы. Никаких трусов, которые она себе представляла, не увидела, и хотела уже обидеться на деда за его глупые шутки, но мама объяснила, что трусы — это просто кролики.

Сейчас они ехали в гости к маминой сестре, тёте Лене.
Она была старше мамы, всю жизнь прожила на хуторе.
Две дочери тёти Лены были намного старше Ларисы (когда, ещё восьмилетней девочкой, она была здесь, двоюродные сёстры уже закончили институты). А сын Саша был старше неё на два года.
Раньше жила тётя Лена в землянке, хотя уже почти все в селе отстроились после войны.
А у неё семейная жизнь не ладилась и было не до строительства.
В конце-концов, муж ушёл из семьи к молодой непутёвой продавщице. Тётя Лена очень переживала измену, даже как-то, в порыве ревности, побила оконные стёкла в доме продавщицы.
Та подала в суд, разбираться и вникать в тонкости дела не стали, тёте Лене дали срок и отправили в лагерь на лесоповал. «Прав тот, у кого больше прав», чаще — денег, а порой и просто наглости.
Продавщица торжествовала, а все односельчане её осуждали и сочувствовали тёте Лене.
Мама Ларисы имела юридическое образование, в своё время работала следователем в прокуратуре, стала писать письма в высшие судебные инстанции, добиваться пересмотра дела. И добилась! Дело пересмотрели, тётю Лену отпустили.
А разлучница-продавщица родила дебильного мальчика-калеку.
Дети тёти Лены общались с отцом и часто няньчились с братишкой, жалея его, а тётя Лена сочувственно смотрела на ни в чём неповинного ребёнка и качала головой: вот ведь, как Бог наказал за грехи!

Лошадь шла тихим шагом, полозья саней поскрипывали на снегу, и Ларисе казалось, что уже целую вечность едет она, удобно расположившись в сене.
Ночь, снег, яркие звёзды в чёрном бездонном небе, морозец пощипывает щёки и нос, а вокруг степь и степь — необъятная, величественная и загадочная, безразлично взирающая сквозь века на радости и горечи людей, которые поколения за поколениями, снуют, копошатся, работают и воюют, ссорятся и дружат, любят и ненавидят, одним словом, живут на её просторах.