Кошачий упырь

     Я называю её «серенький козлик», «мой марсианин», «моя большеглазая рыбка-камбала». Можно прощупать куриный тощий скелетик под наеденным брюшком. К этому кошачьему тельцу хочется приобщаться всё время, держать его за ручку или, в крайнем случае, за ножку. Но она чаще всего отпихивает меня своей строптивой козлиной ногой. Вот она моется, потом чешет ухо быстрыми и ожесточёнными движениями. В кошачьем ухе, если заглянуть в него заинтересованным и пристрастным взглядом, открывается грязный лабиринт, ведущий, по всей вероятности, вглубь мозгов – загадочных и жлобских кошачьих мозгов. Иногда по ночам марсианин вцепляется мне в ногу, когда я высовываю её из-под одеяла, чтобы удостовериться в наличности кошачьего бытия на постели, а заодно приобщиться ещё раз к серому козлячьему тельцу. Тут в неё когтищами и зубищами, тварь… Вероятно, нога в такие минуты рассматривается как дичь, добыча.
     Однажды кто-то ради развлечения нацепил ей на хвост (сакральное место у кошачьих) прищепку для белья, и она от ужаса ошалело рванула по квартире, не разбирая дороги, попадая ногами в совершенно неподходящие места, в частности, помнится, в кастрюлю с супом. Это трепетная, чуткая, пугливая кошка, душа её ранима, и надо же было случиться, что именно к ней постучался в окно в ту мутную ветреную августовскую ночь кошачий упырь. То, что утопленники являются иногда к живым людям попить их тёплой крови, не является ни для кого секретом, благодаря книгам Алексея Константиновича Толстого. Да что там книги! Кому из нас в ночное чёрное дачное окно, особенно если оно обращено к озеру, не заглядывало бледное лицо с мёртвыми глазами, характерно цыкающее зубом, и не скреблись скрюченные полусгнившие пальцы? Все знают, что это упырь или, иначе говоря, вурдалак (это слово очень нравится мне своей плотоядной выразительностью). Все знают, что лучше его прогнать и не входить с ним в переговоры, можно послать его на х…, можно осенить крестным знамением, что на кого действует. Один мой знакомый просто передразнил упыря, тоже выразительно цыкнув зубом, и тот обиженно убрался. Так что посещения человеческих вурдалаков стало уже общим местом. Но то, что свои упыри есть и в кошачьем царстве, для меня, во всяком случае, было новостью. 
     Это была ночь накануне пятнадцатого лунного дня, одного из самых ужасных, – сатанинского, по мнению астрологов, символом которого является змей. Надо думать, что в такую ночь активизируются многообразные демонические сущности – лешаки, упыри, старушки-процентщицы, неуспокоенные души висельников и другие, ищущие приключений монстры. Кроме того, это был день накануне солнечного затмения, и солнце, в ожидании этого неизбежного ущемления своей царственной полноты, было в дурном настроении, что вышеуказанным монстрам опять-таки было на руку (а кому-то и на зуб).
     Я был уже в постели. Мой серенький козлик имеет обыкновение заходить и выходить из дома через окно, скребясь при этом лапой в стекло. Сказать, что она испугалась в эту ночь, подойдя к окну с намерением выйти, –  это ничего не сказать. Она взвилась в человеческом и в то же время атавистическом, дочеловеческом ужасе и отлетела к противоположной стене комнаты с воплем. Я отодвинул занавеску. К оконному стеклу с той стороны прижалась широкая и страшная в своей мёртвой неподвижности кошачья морда. Это явно не был живой и тёплый кошак, шерсть его была тусклой и свалявшейся, его можно было бы принять за изделие таксидермиста, если бы не оскаливаемый время от времени зуб и мерцающий змеиный глаз. Что могла сказать ему моя рыбка-камбала на своём кошачьем языке, имея в своём арсенале лишь одно шипящее матерное слово? Я смотрел на морду в оцепенении, потом с не меньшим, чем у моей кошки, ужасом задвинул занавеску обратно, чувствуя только одно желание – бежать из комнаты к живым людям, к живым и тёплым котам и кошкам.
     Скверная морда, однако, вызвала у меня в сознании целый взрыв мыслей и образов. До сих пор естественным было полагать, что иерархия материально-духовных сущностей выстраивается по обе стороны от человека, и все они в той или иной степени являются антропоморфными. Русалочий хвост, козлиные ноги сатира, крылья серафима, рога обманутого мужа только оттеняют антропоморфность этих существ. Назначение этих духовных двойников человека – препятствовать воцарению гнилой заразы позитивизма в индивидуальном сознании, доставлять человеку целую гамму разнообразных впечатлений и ощущений, делать его жизнь ярче и выразительнее, поэтому они должны вызывать чувство причастности к себе своим хотя бы получеловеческим образом. Однако оказалось, что человек в этом смысле не уникален, и своя иерархия сущностей возможна и у других жителей земли. Конечно, должны быть какие-то ограничения, поскольку есть такие жители земли, которые в духовных двойниках не нуждаются, сами по себе являясь почти духовной сущностью: например, комары – это рассеянная демоническая сущность, а бабочки, надо полагать, рассеянная ангельская сущность. Кроме того, трудно представить себе, например, крокодила-упыря, который упырём является уже сам по себе. Но теплокровные, наделённые способностью к высшей нервной деятельности, вполне могут иметь своих кошачьих вурдалаков и собачьих «будочных». Вся эта цепь рассуждений, сколь сложных, столь и несвязных, промелькнула у меня буквально за одно мгновение.
     Мой козлик сидел на столе в состоянии настоящего нервного шока и лихорадочно вылизывал себя – так иногда мы, желая успокоить себя после нервного потрясения, судорожно занимаемся какими-то домашними делами. Я знал, что морда ещё там, за окном, питается пока ещё только нашим с козликом ужасом, а чем она захочет питаться после этого – страшно было даже подумать. Говорить вслух я боялся, но, едва шевеля губами, прошептал: «Прости нам грехи наши Господи, избави нас от лукавого, уходи, нечистый кот!» Странно, почему мне так страшен был этот фантом – сколько раз я плевал прямо в полуразложившуюся, причмокивающую физиономию за моим окном, претендующую на мою тёплую кровь! Почему же теперь я так спасовал перед дохлым кошаком? К кому, спрашивается, он явился, чьей крови, кошачьей или человеческой, взалкал? 
     Была, однако, у меня, как и у любого малодушного и недалёкого человека, одна лазейка, называемая «здравый смысл». Этот самый «здравый смысл» снисходительно усмехаясь, говорил мне, что всё это блажь и фантазия, никакого кота-утопленника нет, за окном пусто, и самое лучшее, что я могу сделать, это убедиться во всём этом своими глазами и лечь спать. Я оказался ещё более малодушным человеком, чем тот, кто живёт здравым смыслом, – я решил просто лечь спать, не заглядывая за занавеску. Уютно завернувшись одеялом (я специально уютно в него заворачивался и сладко позёвывал, чтобы показать самому себе, что страх прошёл), я лёг и отвернулся от окна. Я поймал себя на мысли, что тщательно кутаю шею простынёй, боясь клыков упыря. Ноги я не вытягивал, инстинктивно боясь наткнуться там на что-то такое же мерзкое, как и за окном. Кстати говоря, моя серая рыбка наотрез отказалась прийти ко мне на постель и лечь на моё одеяло в ногах, как обычно, она всё-таки вышла на улицу, но через дверь, для чего мне пришлось встать, чтобы её выпустить.
     Я лежал и тревожно слушал многочисленные голоса ночи: шумные вздохи ветра, ворчание и поскрипывание дома, тихое хихиканье живущих в нём домовых, топот пробегавших мимо ежей. Вот отчётливо и низко протарахтел моторчик – над крышей дома явно пролетела ступа с тёщей. Любопытная и подозрительная баба всегда пыталась контролировать мою жизнь, особенно когда я ночевал на даче один, без жены. Спасибо, что не сбросила бомбу на мой маленький дачный домик. Мягкой посадки тебе, бабка, на компостную кучу за забором! Вот пискнула мышка под моей кроватью, жаль, марсианина на неё нет. Луна, как бледное лицо, сквозь тучи мрачные глядела – этот образ просвечивал сквозь занавеску. Эй, Луна, свистни из-за тучи своему детищу, этому вурдалачьему отродью, этому кошачьему отщепенцу! Пусть уберётся из-под моего окна! Солнце, отец мой, пожалуйста, скорее беги сюда с той стороны Земли, прогони их всех и засияй, что тебе американцы, им-то неважно, что им светит: солнце, луна или неоновая лампа, у них не то что вурдалаков, у них и домовых-то, наверное, нет!  Ах да, я же забыл, у тебя завтра чёрный день, тебя затмят, откусят от тебя кусок твоей огненной плоти, вот ты и не торопишься, а ведь мне плохо тут без тебя!....Кошак хрюкал и квакал за окном, стучась в него своим раздвоенным копытом, гнусаво говорил мне скабрезности и совершенно точно претендовал на меня, а не на мою рыбку-камбалу, давно уже ушедшую охотиться за заблудшими в ночи полёвками.
     Я очнулся, включил свет и резко отодвинул занавеску. По подоконнику с той стороны окна с мелким топотом убегали крохотные демонические сущности. То, что представлялось мне кошачьей мордой, оказалось игрой света и тени от ткани занавески, узором застарелых пятен на давно не мытом окне. За окном было пусто – кот оказался фантомом, а человеческий упырь сегодня не удостоил меня своим визитом.