Байкальская легенда о Деве

     Байкал лениво катил волны по галечному плесу. В кристальной воде на мелководье стоял осетр, перебирая плавниками, чуть в глубине мелькали спинки  молодого омуля.
     Пришла пора готовить припасы на зиму. Недалеко от берега раскинулось курыканское стойбище. Несколько в стороне от основной группы кочевья стояла юрта. На центральном шесте были закреплены длинные жерди, покрытые разноцветными шкурами. За легкой изгородью пасся маленький табун коротконогих большеголовых лошадок с длинной густой шерстью.
     Лучи восходящего солнца освещали сидящую на стволе поваленной сосны  миловидную женщину в необычной расшитой одежде из нерпичьих шкурок. Жилетка была украшена причудливым орнаментом из речного жемчуга вперемешку с пестрыми разноцветными камешками, которые переливались всеми цветами волшебного лесного края. На шароварах по бокам красовалась шнуровка из затейливо скрученных шелковых лент. Короткая верхняя юбка из оленьей шкуры была украшена кисточками бахромы. Густые темные волосы  заплетены в две толстые косы, уложенные вокруг головы и перетянутые кожаным шнурком с узорными костяными бусинами. На широком скуластом лице выделялись немного раскосые узкие глаза цвета байкальской воды. Крепкая фигура при небольшом росте была очень гармонична, высокий пышный бюст и округлые бедра уравновешивала тонкая талия. Из-под обтягивающих полные икры штанов выглядывали маленькие кожаные мокасины с собольим отворотом, расшитые по верху конским волосом  фигурным рисунком. 
     Она шила для любимого холщовую рубаху с длинными рукавами (немного ткани удалось выменять в городище на соболиные шкурки) и вполголоса мурлыкала незатейливую песенку о том, как «богаты эти воды, о теплом ветерке и зеленой тайге, полной грибов и ягод, о том, какая она счастливая жена, а её муж самый большой мужчина в стойбище, что теперь будет много еды и они без горестей проживут эту зиму.»
     Идама не слышала как сзади тихонько подкрался мужчина и обхватив её ручищами, чмокнул в круглую щечку.
     - Сандаг, ах ты озорник, - выронив рукоделие из рук, воскликнула она, - ты перепутал мне нити.
     Протянув ей связку только что выловленных черных хариусов, шевелящих жабрами, охотник сказал:
     - Сумеешь приготовить для меня жаркое из этих рыбок и я вечером покажу тебе такое, отчего ты не уснешь.
     Курыканка за эти годы хорошо изучила вкус супруга и запекла рыбу в глине. Подала на стол вместе с просяными лепешками и чашкой свежей брусники. Глядя как округлилось сытое пузико мужчины, она хитро подмигнула:
     - А где мой подарок, дорогой?
     - Иди ко мне, я покажу тебе небеса, - прошептал возлюбленный на ушко.
 
     Плошки с нерпичьим жиром освещали супружеское ложе. Идама обнаженная лежала на шкурах, серо-голубые глаза склонившегося над ней мужа загадочно поблескивали. Он велел зажмуриться и влажным кончиком языка стал касаться её век, тихонечко дуя после каждого поцелуя. Одной рукой мужчина гладил большую грудь, а другой, шаловливо рисуя пальцем кружки на животике, спускался в заветную ложбинку. Женщина возбужденно постанывала и ждала когда красноголовый скакун войдет в нее. Она согнула ноги в коленках и раздвинула бедра, но Сандаг вдруг опустил голову вниз и впился губами в розово-коричневую горошину, щекоча её языком. Волны необычных ощущений пронзили женское тело. Идама крутила попой, хохотала в голос, пытаясь вырваться, из крепких объятий мужа, но он, удерживая её таз мускулистыми руками, продолжал игру. Наконец охотник отпустил разомлевшую жертву и направил во взмокшую щель напряженный член. Сандаг менял ритм движений от мелких до размашистых, заставляя испытывать непрерывные оргазмы. Опустошенные, они заснули как убитые.

     Через неделю в стойбище прискакал вестник от сыгина* с приказом для мужчин отправится на войну. В пределы их земель вторглись монгольские племена хори-туматов и надо было дать достойный отпор. Сандаг собрал свое военное снаряжение, поцеловал жену и со словами: «Я вернусь!» - вскочил на гнедого низкорослого жеребца и ускакал с отрядом на восток.
***
     Два враждебных племени встретились на холмистой равнине. Одни защищали родину, другие пришли искать новые земли. По обычаям перед битвой состязались сильнейшие воины. Из рядов туматов верхом на приземистом монгольском коне появился здоровенный батыр в железном чешуйчатом доспехе, угрожающе потрясая длинным копьем, он выкрикивал оскорбления. Сыгин Анжур окинул взором соплеменников, над строем выделялся только один всадник, выше остальных на полголовы. Сандаг и сам понял, что ему предстоит поединок и выдвинулся перед расступившимися товарищами. Соперники ринулись друг на друга, как два тарана. Кони неслись во весь опор. Перед столкновением охотник, свесившись с седла в сторону, поднял своего жеребца на дыбы. Копье монгола ударило в ногу в районе стремени, тогда Сандаг выпрямился, перехватил пику в левую руку и вонзил наконечник в шею врага. Кровавый след тянулся за возвращающимся воином, поверженный багатур удержался в седле и прискакал к своим, сжимая уздечку мертвыми руками.
     Курыкане сражались храбро, но были разбиты.
***
     Идама терпеливо ждала, долгими осенними вечерами плакала и молилась богам только об одном, чтобы любимый муж выжил в сражениях. Через полтора месяца, вместе с уцелевшими в бою кочевниками, Сандаг вернулся домой. Его левая голень, развороченная копьем чужака, гноилась. По ночам охотник метался в лихорадочном бреду, срывая повязки. Женщина тщательно обрабатывала рану горячим нерпичьим жиром, но воспаление распространялась вверх. Курыканка оседлала лошадь, взяла на аркан лучшего коня из маленького табуна и уехала в соседнее городище за шаманом-лекарем.
     Старик в грязном халате с редкой седой бородой позвенел бубном, окурил юрту дымом кедровых шишек и сказал, что злой дух сидит в ране, а изгнать его можно только отрезав ногу. Слезы выступили на глазах Идамы, решение оставалось за ней:
     - Значит руби, - твердо сказала она.
     Разожгли костер, раскалили в пламени докрасна широкий острый нож. Охотнику вставили в зубы палку обмотанную кожей лося. Женщина легла сверху, придавив мужа всем телом. Шаман с завыванием бегал кругами и сыпал в костер порошок из высушенного мухомора. Когда у Идамы поплыл перед глазами зеленый туман, лекарь выхватил из огня тяжелый тесак на длинной ручке и одним ударом отсек конечность выше линии багровой черноты, затем прижал лезвие к ране, кровь зашипела, сворачиваясь сгустками. Сандаг застонал,  изогнувшись как тетива лука,  Идама покрывала его лицо поцелуями:
     - Все хорошо любимый, терпи.
     Обрубок туго замотали чистой холстиной, шаман оставил снадобья, подробно рассказал как ими пользоваться и уехал. Через сутки сознание вернулось к воину.
     Зима выдалась холодной. Все хозяйство свалилось на хрупкие плечи курыканки. Пожилой сосед, давно заглядывавшийся на молодую ладную и работящую соседку, предложил ей переехать жить к нему, обещая освободить от тяжелой работы и посулил сытную жизнь. А когда Идама наотрез отказалась, стал соблазнять предложениями переспать с ним, а за это он будет снабжать продуктами её и больного колченогого супруга. Гневно вспыхнувшие глаза на побледневшем лице дали ясно понять, что этого никогда не произойдет.
     Она ловила рыбу, ходила в тайгу, ставила силки на зайцев и капканы на оленя. Запасы постепенно иссякли, хозяйственная яма опустела. Однако по вечерам женщина пела веселые песни, глядя как идущий на поправку муж, ловко ползает на коленках, выполняя посильную работу. Он научил, как правильно ставить петлю на косулю, делился секретами ловли омуля. Идама заметила, что Сандаг что-то мастерит из  кедровой ветви, изрезал на кожаные ремни свою накидку, но когда она из любопытства хотела посмотреть, охотник, улыбнувшись, спрятал  изделие под подушку. Все чаще возвращаясь из тайги, она видела, что любимый, весь вспотевший, поглаживает больную култышку, но лежит на шкурах довольный, поигрывая волосяным лассо или затачивая железный наконечник копья.
     Двадцать шестую весну Идама встречала с легким сердцем. Они выжили и были вместе, а это самое главное. Однажды, проснувшись намного позже обычного - накануне ожеребилась кобыла, кроме этого пришлось много работать:  выделывать шкурки, готовить пищу - женщина обнаружила, что мужа рядом нет. Обеспокоенная она вскочила, услышав снаружи шум, метнулась к выходу. Около юрты стоял Сандаг на деревянной ноге с кожаным креплением. Он сбросил с широких плеч тушу косули и сверкнув своей неотразимой улыбкой сказал:
     - Теперь у нас будет много еды.
     Идама засмеялась и запела: «Мой мужчина самый крупный в кочевье, а в «огненном озере» голубая вода и богатая жизнь!»

     ZS. 930 год  нашей эры

     *Курыканы — племенная общность
     *Сыгин - вождь