Тетерева-озорники

Вот и зима стартует, берёт  свой  первый разбег. Засверкала на
 декабрьском  солнышке  выпавшая ночью  снежная  пыльца- пороша, заискрились  снежинки на  кронах сосен и елей. Белизна
берёз  облита   морозным   солнцем.
Тихо, лёгкий морозец, солнечно.
Свежий  пушистый снег  разноцветными  искрами  сверкает на поле.
Ехать на лыжах  было легко и приятно, а небо  синее-синее.
Впереди, как  белая ладонь  виднелась лесная опушка.  По самому левому краю  опушки  в  лесной тишине  рядком  стояли оцепеневшие ели- ветки пышны, белы- белы, словно ели  все разом одели горностаевые  меха. И  аромат  струился  хвои и лёгкого морозца.
Подле  них, рядышком,  примостилась  ёлочка-подросток, мне
по пояс, однако,  я насчитал на ней  семь  этажей, а  венчала её
стрела маковка.
Я забылся, залюбовался пушистой красавицей и не помню, сколько
времени прошло. И вдруг мне показалось, что  я постиг  тихий
разговор  матёрых  елей и  ёлочки- малолетки и весь-весь проникся
к ней  дружеским доверием, а она ко мне.
Ликующее настроение  безраздельно  овладело  душой.
Как это  всё  же  славно  зимой в  лесу!
Тихо, задумчиво, таинственно на  опушке-пороге леса.
Даже от лёгкого скольжения  лыж с сухих цветов, кустов  осыпается,
переливаясь  снежная  пыльца.  Вот почему я  не сминаю
 сухие былинки-указатели, пока ими не полакомятся зайцы- беляки.
Еду дальше и дальше. Какой простор открывается с  заснеженного
берега  речки  Пекши.
Речка  Пекша вся-вся в белая-белая,  закованная  льдами, с редкими старцами- дубами, с густыми  ивняками, с  сиреневатым
березняком  по  правому береговому склону  берега. Прибрежные
ольхи в  несколько шнуров  перевиты  диким хмелем.  Листья  лопнули  местами, шишки  птицами  расклёваны. В кустах ольхи-
старушки  тихо попискивают  синички, слышны их позывные морзянки: «Тук-тук-ток-ток»
А вот и береговая сосна, рослая, стремительная, бронзовая: по
всему стволу  солнечные  пятна  и  трепетные тени  от  соседей
плакучих  берёз.  Нельзя без чувства радости глядеть на них. Берёзы  молодые, бородавчатые, дерзко, как  бы одним порывом,
взлетели над  белыми снегами, которые  отдали им  свою  белизну.
Вот  и  нет в  них зимнего  оцепенения- живые берёзы.
Прямо из-под  ног, из  сугроба раздалось: « Ф-ф-ф-ф… ф-ф-ф-ф»
Яро, шумно, вылетели  тетерева, обдав  меня снежной  пылью.
Тихо  квокча,  тетёрка  тянула из  кустов  свою  длинную  пёструю
шею.
На  эти береговые берёзы и любят прилетать  головешки-тетерева.
Лениво  пасутся, срывают с берёз почки, перелетая  с  ветки на  ветку.
Я был  однажды невольным  свидетелем  вот  такого забавного
случая: тетерева- самцы чёрные, как головешки, с алой  изгибистой
бровью,  далеко видны на белом  снегу. А  самки  жёлто-пёстрые,
сливаются с чёрными  веснушками  берёз, и  нужно  долго  приглядываться, чтобы  открыть   заветную  птицу.
Тетерева на речном берегу   радостно купались в первом  пушистом
снегу. Шумно, азартно…  И  приманивали  лисицу.  Высунулась она из ольховых  кустов, всё выглядела, сразу смекнула, что можно
поживиться  и  поползла.  Ужалась в  рыхлом, пушистом снегу, только уши торчком.  Пышный рыжий  хвост вытянут во всю длину.
Ловко  пашет  мягкий  снег. Приостановится, замрёт, приподнимет
голову- они   тут, рядышком  эти  «глупые» тетерева.
Вдруг тетерева-озорники всплеснули  чёрными широкими крыльями, взметнули  снежный  вихрь  под носом у лисицы-
и на берёзы.
Тетерева-озорники наклонили свои головы  вниз, кажется, с  открытой  насмешкой   разглядывали  лисоньку.  « Вот тебе и тетери!»
Не вышло.   Растерянная   лисица взрыла рыхлый  снег с досады
и  ударилась через  поле, в деревню  Анкудиново, правильно  рассудив: тут не вышло, может в   курятнике  повезёт, выйдет.
А тетерева всё  ёщё  бормотали на  береговых берёзах: « чур-бур-чур-бур-тур-тур…»