Магазин

У нас на острове есть всё. Нет только магазина. То есть, он, конечно, есть. Стоит, как вкопанный. Но дело в том, что лет семь тому как, в один погожий летний день (две, может быть, три тучки на горизонте – и всё) магазин тихо закрылся. Все решили, что на обед. Но прошел обед, затем полдник, а потом и ужин. И ничто не менялось. Ну, мало ли, бывает. Однако ситуация стала затягиваться.
Заговорили, что ревизия. Но какая же ревизия без ревизоров. Ремонт? А чего там ремонтировать, – прилавок, что ли?
Граждане ходили вокруг магазина, заглядывая в щели под ставни, трогали за¬мок. Замок был добротный, чтобы такой одолеть, немало надо потренироваться.
Все стали спрашивать друг у друга. Спросили и Николаича. Он сказал, что вероятно все ушли на какой-нибудь фронт. Но ему никто не поверил. Зачем на фронте магазин? И потом – какие все? Там служила всего-то одна Зинка. Да ее на фронт никто бы и не взял, с такой физиономией не берут даже туда.
В общем, стали ждать, что вместо Зинки пришлют кого-то другого. Только вот, кто должен прислать, этого никто не ведал.
А по Зинке пошли слухи. Первый слух был – взгульнула. Но при ее внешних данных эта скользкая дорожка должна бы была ее миновать. Потом сказали – запой. Вообще-то она не пила, но от этого дела, как и от тюрьмы с сумой, у нас не страхуют. Ну, допустим, запой. Запой, однако, рано или поздно по мере окончания денег финиширует. Но Зинка не появлялась. Заговорили о разбойном нападении. По дороге к причалу напали, прибрали выручку, а саму, для алиби, утопили. Мужики на лодках с баграми прочесали всю акваторию от магазина до причала. Много чего нашли, но Зинка не попалась.
Тогда решили, но еще не окончательно, – вышла замуж. А что? В этом деле, когда при деньгах, решает не походка. Однако деньги кончаются, а походка остается. За браком, стало быть, следует разброд. Зинка возвращается, и все встает на места.
Но ничего этого не произошло. И тогда решили окончательно – уехала в Америку. Ну, и дай ей Бог. А насчет физиономии, так там таких половина.
Года два назад Николаич встретил, однако, Зинку на материке, в городе. Она торговала семечками у вокзала.
– Зинуль, осиротели мы без тебя. Чего же ты с нами наделала?
– В гробу я видала ваш остров. В белых тапочках. На платформе, – так отвечала ему Зина, лузгая семечки. – Навара с вас – с гулькин прыщ.
Понятно. Но Николаич не удержался от дальнейшего любопытства.
– Зин, а говорили, ты в Америку махнула.
Зинаида ответила с полным, во всю грудь, патриотизмом, с честью и достоинством. А также с удалью и размахом.
– Клала я на вашу Америку.
Ну, что тут возразишь. Николаич купил у нее семечек. Но они никак не могли разобраться со сдачей. Зинка упорно путалась в этих кнопках на калькуляторе, а потом махнула рукой.
– Ладно. Если за мной – перебьешься. А если за тобой – прощаю. Подай вон лучше нищим, – она кивнула головой в сторону церкви, куда Николаич, собственно, и направлялся. – Знаешь, сколько их там...
Николаич, понятно, не знал, но полагал, что, если население города тысяч сто, то уж нищих-то никак не больше. Оказалось, однако, он и здесь ошибался.
В общем, магазина у нас на острове по факту наличия выходит что нет...