Федот отрывок из второй части повестиТикси раз, Ти

    Он зашел в комнату Ивана как обычно, без стука. Сразу придвинул к двери старый школьный стул на металлической раме и, только усевшись на него, начал  расстегивать пуговицы старого овчинного тулупа. Небольшая комната наполнилась тяжелым запахом мокрой овчины. Затем Федот стянул с шеи длинный вязаный шарф и снял, наконец,  мятую кроличью шапку с головы. Влажные от пота короткие черные волосы завитками обрамляли его крупную голову. Не большие,  похожие на медвежьи,  глаза,  расположенные близко к переносице,  дружелюбно и даже весело - с какой то хитринкой,  смотрели на Ивана.
«И-и-иван  Се-е-ергееич! Снег с тротуаров у-у-убирал – лопата с-с-сломалась. Нужно бы И-и-иннокентию –  сказать, чтобы о-о-он черенок сделал. И-и-или дал за-а-адание старшеклассникам на уроке т-т-труда, чтобы сделали. Все равно н-н-ничего не де-елают, только ку-урить бегают в туалет по о-о-очереди», – речь Федота сперва была тяжела Ивану для восприятия, так как он делал большие паузы невпопад и немного при этом заикался. Но потом, по истечению полугода, прошедшего со дня назначения Федота завхозом школы, Иван приспособился к растянутой во времени речи  Федота и успевал в паузах делать свои дела. Вот и сейчас, Иван, сидя  за столом,  просматривал тетради учащихся, точил одновременно карандаш острым якутским ножом и отмечал что-то в своем ежедневнике. Поняв по затянувшейся паузе, что Федот выразил свою мысль, Иван поднял голову, приветливо кивнув ему,  спросил – «Может чайку, Федот?». Этого вопроса Федот всегда ждал и с готовностью соглашался.  Поспешно вставая со стула, он начинал снимать верхнюю одежду и вешать ее на гвозди торчавшие из стены на уровне его головы.
Иван, вскочив, вышел на кухню, где на печке, на углу плиты,  стоял большой, закоптевший снизу чайник. Налив две большие чашки кипятка,  он занес их к себе в комнату, где, к удовольствию Федота, вынул из тумбы стола одноразовые пакетики чая и кулек шоколадных и карамельных конфет. Ни чай в пакетиках, ни шоколадные конфеты не продавались в сельском магазине. Их отправляли ему посылочкой из дому вместе с другими гостинцами и необходимыми в быту вещами. Последнюю посылочку Иван получил еще в конце января, но и сейчас,  в марте,  у него еще кое-что оставалось.
Федот аккуратно, как всегда, погрузил пакетик чая в чашку и, подергивая за ниточку, напряженно следил - словно рыбак за удочкой  за тем, как напиток становился все темнее. Шоколадную конфету бережно принятую из руки Ивана он,  как  обычно подержал в руках, как будто собираясь развернуть фантик, потом опустил в нагрудный карман своей байковой, в клеточку рубашки. Иван зная, что шоколадную конфету Федот все равно отложит детям, вынул из пакета другую - карамельную и снова протянул своему гостю. Этот ритуал повторялся каждый раз, как они садились вместе пить чай. Карамельную конфету Федот кушал сам, откусывая совсем понемногу и шумно запивая чаем.
       Так они сидели некоторое время,  прихлебывая горячий чай. Затем перекинулись парой фраз о погоде. Иван поинтересовался как у Федота дела дома. Федот с семьей жил в 3 километрах от поселка на участке. Рядом с молочной фермой, где работала его жена и ее двое дочерей от первого мужа. Все втроем они походили друг на друга – были крепкие, белокожие, с волосами с рыжинкой. От Федота у Риты были двое младших. Девочка – Дора (Федора), которая училась в шестом классе и маленький Федотка-младший – воспитанник детского сада. Федот каждое утро привозил младшего на санках с участка в детский сад. Как то раз, Иван,  совершая утреннюю пробежку, увидел,  как Федот с вышел из леса, отделяющего село с участком и, напевая какую то песню без слов, прошел мимо него, а сзади на салазкам сидел укутанный с ног до головы и,  потому похожий на детеныша нерпы -  мальчонка,  с такими же круглыми, близко посаженными глазенками к носу как  отца.
Федот степенно рассказал, что жена и девочки выполняют план, исправно приносят в дом зарплату и молоко. Про Дору,  с гордостью,  отразившейся на широком лице,  рассказал, что Мария Ивановна – учительница биологии и классная руководительница 6-го класса хвалит ее за то, что она исправно вытирает доску перед уроком и готовит к уроку мел и тряпку.
Иван слушал его рассказ, преисполненный теплоты к родным и думал о том,  что как  порой люди бывают жестоки к тем, кто не совсем похож на них.
        С Федотом он познакомился ближе осенью прошлого  года, когда,  возвращаясь с летних каникул получил в Районном управлении народного образования предложение возглавить школу. Тина Николаевна, ссылаясь на хроническую болезнь, написала заявление, а также ходатайствовала о назначении его, Ивана на свое место. Вернулся в школу Иван уже с приказом о назначении. Необходимо было продолжить работу по подготовке школы к началу учебного года. Тина Николаевна задерживалась в санатории,  у моря и Ивану пришлось самому постигать азы хозяйствования. На второй день после приезда, собрав  технический персонал, он наметил с ним план проведения ремонта. После собрания,  когда он сидел в своем классе,  к нему робко заглянул плотный, невысокого роста мужчина лет 45. Это был школьный дворник Федот. Иван и раньше его видел, но всегда со спины, работающего, с метлой или со снеговой лопатой. Иван неизменно  приветствовал его, а Федот  всегда отвечал, на мгновенье, прервав свои ритмичные движенья.
Иван, поздоровавшись,  пригласил Федота зайти. Дворник зашел и,  переваливаясь, подошел к столу. Он был обут в резиновые сапоги, на нем была брезентовая выцветшая куртка, в одной руке он держал верхонки. Присев на стул, Федот начал свое повествование. Иван,  еще не привыкший к его манере говорить, с трудом вникал в суть разговора. Но потом выяснилось, что Федот просит разрешить немного расчистить завалы в школьном складе, который стоял во дворе и выделить там место для хранения  летнего и зимнего инвентаря для уборки снега, колки льда и т.д.  До сих пор он держал это под лестницей и он тревожился,  что кто-то из младших школьников, играя в прятки, мог уронить на себя,  к примеру - тяжелый лом. Иван тогда разрешил ему это сделать и вечером перед уходом домой заглянул в склад. К его удивлению, Федот расчистил не только закуток для инструментов – он убрал с проходов между деревянными стеллажами все,  что копилось годами и, покрывшись слоем пыли,  стало похоже на бесполезный мусор. Сейчас же все это размещалось на полках и теперь стало видно, что это и учебные макеты по биологии, лабораторная посуда, плакаты и стенды по истории, географии. И много чего другого, в том числе и банки с красками, кисти, листы шифера, стекла, оконные рамы и прочее, без чего проведение текущего ремонта в сельской школе просто немыслимо. Федот постарался по возможности систематизировать все, что находилось на полках. И это ему почти удалось, но было видно,  что работы еще много – на верхних полках громоздились какие – то пыльные ящики, банки из-под кинопленок и рулоны учебных пособий.
Иван остался доволен увиденным и,  наутро,  при встрече похвалил Федота. Тот смущенно улыбнулся, сжимая в одной руке неизменные верхонки, а в другой держа метлу и,  торопливо переваливаясь, ушел за угол школы.
Для проведения ремонтных работ, учета строительных материалов и инструментов, их хранения и выдачи срочно требовался завхоз. Предыдущий завхоз – уборщица, которая совмещала эту должность с основой работой,  ушла летом в декрет. Иван, в обед, по пути домой снова заглянул в склад – Пыль стояла внутри столбом и он не увидел, а услышал как в дальнем углу Федот,  тяжело ступая,  передвигает что – то. У дверей снаружи высилась куча мусора, вынесенная из склада: остатки сломанных стульев, порванные плакаты, остатки гербария на картонных листах, разбитые склянки и ржавые банки с краской, на этикетках которых ничего уже нельзя было разобрать.
        Иван понял, что у него уже есть кандидатура на завхоза. Федот показался ему хозяйственным, рассудительным мужиком. Наведя справки о нем у соседки – Марии Ивановны, он узнал, что у Федота четверо детей. С нынешней женой он сошелся лет 8 назад. С Ритой,  имеющей своих двух дочерей, он познакомился на молочной ферме, где Федот работал разнорабочим: убирал навоз, готовил прорубь для водопоя скота и т.д.
        Мария Ивановна, рассказывая о нем, то и дело смеялась и качала головой, вспоминая забавные случаи,  произошедшие в разное время с Федотом. В конце она подытожила попыхивая сигаретой : «Ну Риту я понимаю, мужик какой-никакой в доме все равно нужен». Вот это «какой–никакой»  смутило Ивана, и он,  поблагодарив соседку за информацию,  молча ушел к себе.
       Однако Иван не мог и предположить, то, что началось после назначения Федота завхозом.
       Сперва он принял делегацию технических работников. Возглавляемая крикливой Христиной Николаевной – гардеробщицей-вахтершей, группа женщин, подталкивая друг-друга, вошла в маленький кабинет Ивана и выстроилась  у противоположной стены. Начала Христина Николаевна. Она не стала ходить вокруг да около и высказалась предельно откровенно: «А вы Иван Сергеевич знаете, что Федот – придурок?»  Иван нахмурился – «Для того, чтобы так называть человека, Христина Николаевна, нужны веские основания». «Какие основания?! Вся деревня знает!!» - загалдели разом женщины. «В личном деле никаких справок или медицинских заключений не было» - проговорил Иван. «Конечно,  нет! Кто их тогда выдавал? Он - олигофрен! Это всем известно! Он в интернате учился все время в с. Кюсюр, его хотели в интернат для таких как он -  в Якутск отправить!» - не унималась инициативная группа.
       Ивану пришлось даже слегка повысить голос, чтобы его стало слышно: «Я знаю, что он учился в интернате в Кюсюре. Но он был направлен туда по просьбе матери-инвалида, которая сама нуждалась в уходе и не могла присматривать за сыном. Можно запросить документы в отделе опеки в Райисполкоме. Или из самого интерната. В конце концов,  Федот Ильич отслужил в рядах Советской Армии. А туда брали после строгой медкомиссии».  Последний аргумент был настолько неожиданный и веский, что женщины враз примолкли, только Христина Николаевна пробормотала: «Знаем мы,  какая там комиссия была, вон - даже Афоньке одноглазому  повестку отправили – два дня в Тикси в казарме жил, пока не разобрались».
        Иван уже примирительно продолжил: « В конце концов – Федот Ильич – единственный мужчина в составе технических работников. Кто еще сможет ворочать материальные ценности в виде коробок и ящиков? Обязанности дворника он продолжит исполнять на пол-ставки. Другую половину согласилась принять Евдокия Никитична». Евдокия извиняющимся голосом произнесла, обращаясь к коллегам: «Вы сами понимаете – 4 детей, лишняя копейка не помешает…».
        Иван подытожил, вставая: «Товарищи технические работники! Если Федот Ильич в силу своей, так сказать, болезни не будет справляться со своими обязанностями, мы рассмотрим вопрос об его отстранении. А до тех пор прошу воспринимать его как ответственное, должностное лицо. Думаю, на этом разговор окончен!». Женщины так же,  толкаясь у двери,  вышли из кабинета.
        Иван уселся на стул и задумался. Федот не казался ему умственно отсталым. Да, некая заторможенность речи, резкие, суетливые движения могли бы быть принятыми за признаки болезни, но мысли Федота, его поступки, можно сказать даже творческий подход к делу, напрочь отгонял подобные мысли.
        В первый раз Федот зашел к Ивану домой поздней осенью, когда нужно было решить вопрос с поставкой льда для школьной столовой. Он долго стоял нерешительно в дверях комнаты,  несмотря на настойчивые приглашения Ивана и, только почти насильно втянутый внутрь помещения за рукав, вошел и присел на стул. «И-и-ив-ван С-серге-еич! Лед нужно  д-д-для  с-с-с-толовой. В-в-выд-делите с-с-ста-а-аршеклассников  в-в-в п-п-ппятницу – н-н-н-на з-з-заготовку льда. А-а-а-а в с-с-субботу на с-с-совхозном т-т-тракторе п-п-п-привезем. Я д-д-д-договорился с-с-с-с   т-т-тракт-т-тористом. Он м-м-мо-о-ой сосед», -   Федот даже вспотел от длинной речи. Его круглые глаза уткнулись к концу фразы в пол. Иван рассмеялся довольный: «Конечно выделим! Лед на реке уже прочный. Ребятам и самим в радость будет на свежем воздухе поработать, чем сидеть в классе. Завтра завучу скажу – она предупредит предметников, чтобы задание мальчикам на выходные дали за счет пятницы. А девочки пусть учатся. Может чаю?» - так он впервые предложил Федоту попить чаю. Тогда же он впервые угостил его конфетами и чаем в пакетиках.
        С тех пор,  Федот заходил решать важные,  на его взгляд   вопросы,  к Ивану домой, хотя мог застать его и днем в директорской,  в часы, когда у Ивана не было уроков.
        Вторую атаку он выдержал со стороны Тины Николаевны, вернувшейся с курорта посвежевшей и отдохнувшей. Она пригласила Ивана к себе на вечерний чай с  вареньем из абрикосов. Сидя в знакомой гостиной, Иван невольно вспомнил ту золотую осень в позапрошлом году, когда он впервые приехал в поселок Светлый. Тина Николаевна расспрашивала его о делах в школе, о начале учебного года, попутно жаловалась на здоровье и тяжело давшийся ей перелет из Москвы до Тикси.
«Как тебя угораздило принять завхозом Федота?» - неожиданно спросила она в середине чаепития. «Разве никто не сказал тебе, что он страдает слабоумием?». « Тина Николаевна! Даже если он когда то отставал в развитии – теперь от этого не осталось и следа!» - возразил Иван. «Напротив – он очень хорошо проявляет себя на работе – инициативен, аккуратен. Вообщем,  я доволен». Тина Николаевна слушала его, сожалеющее покачивая головой. «Конечно, он может произвести впечатление на не знающего его человека – но поверьте это только впечатление…Он глубоко больной человек. Знаете, его жена Рита рассказывает про него такое… Что он уходит весной иногда в лес или на берег реки и всю ночь сидит, уставившись вдаль. Или играет с соседскими мальчишками,  катается с ними с горки допоздна, а дома печь уже остыла. Одно радует, что к детям своим хорошо относится. И к девочкам Риты тоже. А как работник… Его же из фермы выгнали – ему  бидоны для молока поручили помыть, а он помыл и протер их тряпкой с соляркой. Весь надой в тот день вылить пришлось. Хотел,  говорит, чтобы бидоны изнутри и снаружи блестели – кто-то подсказал ему в шутку, что соляркой протереть нужно. Смех, да и только. Я же из жалости к Рите взяла его в школу на дворника. Вот эта работа ему в самый раз – ни о чем не думай – знай,  мети метлой, маши лопатой!» - Тина Николаевна рассмеялась. Иван даже не улыбнулся. «Присматривай за ним, как бы чего не натворил» - уже серьезным голосом  напутствовала его у дверей бывший директор.
        Однажды Федот, зашедший к Ивану по «неотложному» вопросу, заметил на краю стола шахматную доску, с расставленными фигурами. Это была, незавершенная с соседом Николаем,  вчерашняя партия. Федот хитро улыбнулся и спросил: «И-и-иван С-с-серге-е-е-еич!  Н-н-наверное с-с-с-сильно и-и-играешь в-в-в ш-ш-ша-а-ахматы?» Иван не был сильным игроком и в шахматах,  ему нравилась больше возможность абстрагироваться от внешнего мира – уйти с головой в позицию и думать о ней в течение дня, чтобы вечером преподнести Николаю - своему партнеру,  домашнюю заготовку. «А что? Ты сам как? Играешь?» - вопросом на вопрос ответил Иван. «С-с-сла-або», -  признался Федот:  «В-в-в ш-ша-а-ашки б-б-бо-о-ольше л-л-лю-ю-юблю».  В шашки и Иван любил иногда сыграть пару партий перед шахматной баталией - для разогрева,  как говорил Николай. Ивану показалась забавной мысль посмотреть -  как будет играть Федот?  «Наверно также пыхтеть и думать по пол-часа», -  запоздало подумал он, уже расставляя набор пластмассовых шашек на доске. Игра была скоротечной. Федот, подловив Ивана, съел сразу три его пешки и вывел свою в дамки. Сопротивление дальше было бесполезным. «Сдаюсь», -  сказал Иван, с досадой думая о своем проигрыше. Федот еще раз оценив позицию, на полном серьезе произнес – «В-в-вы-ы-ы п-п-просто з-з-зе-е-евнули. З-з-з-за-а-ащита у в-в-ва-а-ас б-бб-ыла х-х-хо-о-орошая» и продолжил: «Я-я-я  то с-с-с д-д-детства и-и-и-иг-г-граю». И тут на его широком лице появилась улыбка – Федот явно был доволен победой.
Иван представил на миг как маленький Федот, похожий на своего сына, сидит у  кровати больной мамы и играет круглыми шашками на полу – катая их как колеса и, сталкивая друг-с другом. Наверняка играть в шашки по-настоящему он научился уже в интернате, где среди всего разнообразия детских развлечений он выбрал шашки как самый тихий и безопасный вид досуга.
        Зима прошла относительно спокойно. Только один раз, когда встала поселковая котельная и Иван посреди ночи разбуженный звонком  председателя сельского исполкома, наспех одевшись, выскочил из дому, на ходу крикнув Николаю, чтобы тоже бежал к школе. В двухстах метрах от общежития учителей в темноте черным силуэтом высилось двухэтажное здание школы. Иван, вынимая из кармана фонарик, скорым шагом пошел к нему. На двери висел замок. Хорошо, что у Ивана в связке, с ключами от дома и кабинета был запасной к внешней двери. Вынимая связку из кармана,  он услышал скрип приближающихся шагов по снегу.
Обернувшись, Иван увидел как со стороны леса, отделяющего молочную ферму от поселка свет фонарика, раскачивающегося по сторонам в такт шагам идущего быстрым шагом человека. По неровным движеньям фонаря он уже понял, кто это идет. Пока Иван подбирал из связки подходящий ключ и открывал навесной замок,  человек с фонарем уже подошел к крыльцу и громким топаньем об ступени отбил снег с  валенок.
        Федот, запыхавшийся, поднялся и поздоровался с Иваном. Далее они вместе прошли по коридору к стояку и проверили на ощупь рядом стоящую батарею. Она уже остыла. «Н-н-нужно с-с-с-сливать в-в-воооду», - сказал решительно Федот и,  неожиданно для Ивана,  довольно быстро побежал вперевалку за шлангом и инструментами. Вдвоем они прикрутили проволокой шланг, протянули его до задней двери и, скинув конец с крыльца на землю, открыли кран стояка. Вода с урчаньем потекла вниз. Теперь нужно было сливать воду с батарей первого этажа. К тому времени подошел Николай и мужчины,  взяв ведра,  пошли вдоль основной трубы,  открывая сливные краны и наполняя ведра. Коридор уже остыл и пятна расплескавшейся воды быстро превращались в лед. Но никто не замечал наступающего холода – главная задача – не дать лопнуть трубам и батареям отопительной системы заставляла работников,  без понуканий,  быстро делать свое дело – наполнять ведра и, выбегая на крыльцо,  сверху выплескивать воду на  наметенный Федотом за зиму,  сугроб.
        Зашел из соседнего здания сельского совета сам председатель - Егор Дмитриевич. Он тоже с сотрудниками  сливал воду и решил заскочить проверить один из важнейших объектов в поселке – школу. Увидев, что работа близка к завершению, он удовлетворенно сказал:  «Ну молодцы, мороз крепкий – прихватить могло на момент, особенно на первом этаже, где напор небольшой. Молодец Иван Сергеевич! Похвалил он снова и,  вдруг,  увидев за спиной Ивана плохо различимую в темноте фигуру, удивленно спросил: «Федот! Ты что ли?»  «Да» – ответил Федот. «Ты как узнал? С участка же наверное прибежал?»  «И-и-из  д-д-до-о-ому»,- кивнул Федот: « В-в-вышел н-н-на у-у-улицу у-у-ув-в-видел, что в-в-в по-о-ос-с-селке с-с-света н-н-нет и п-п-поб-б-бежал». «Молодец! Начеку значит всегда», - похвалил снова Егор Дмитриевич и пошел к своим.
        На  участке была своя дизельная небольшая станция для нужд самой фермы и нескольких жилых домов. Иван почему то ясно представил, как Федот,  запахнувшись в свой тулуп,  сидит на пригорке и смотрит вдаль,  как рассказывала ему Тина Николаевна.
        Наступила вторая весна жизни Ивана вдали от дома. Соседи: Николай и Мария с детьми выехали в отпуск в Якутск и далее -  в родные края Николая. Хорошо быть военруком! Остальные предметники принимали экзамены. Иван с завучем попеременно возглавляли экзамены у девятиклассников и выпускные в одиннадцатом. Старшеклассники, сбиваясь в небольшие стайки обсуждали что-то, на консультациях царила тишина и сосредоточенность.
        Снег растаял быстро, скоротечно прошел ледоход. Иван пару раз съездил с Афанасьичем и новым товарищем- дизелистом Яковым – на уток и один раз прошелся один по близлежащим озерам.
        Федот,  пройдя напряженный зимний период работы,  ходил в легкой брезентовой куртке нараспашку,  что-то напевая себе под нос. Он занимался чисткой уличных туалетов – замерзшие нечистоты все еще бугрились льдом. Необходимо было разобрать стенку туалета  сзади  снаружи, а  изнутри - полы и,  ломами отдолбив все,  что накопилось за зиму,  погрузить в тракторные сани с наращенными бортами, которые уже стояли  внутри школьного двора. Федот руководил действиями двух рабочих ЖКХ, а порой и сам,  взяв лом,  спускался вниз.
        Вечером, Федот, предусмотрительно, сняв в сенях  дурно пахнувшую  куртку,  зашел в комнату к Ивану. Иван пригласил его к столу и  угостил Федота мясом подстреленных им уток – он как раз ужинал, когда заглянул завхоз. Федот аккуратно ел, обгладывая тонкие косточки до чистоты. Иван знал, что Федот не охотится,  что было крайней редкостью для северных мужчин. Он также не ходил на забой оленей,  куда сбегались помогать все, кто мог передвигаться.
        Потом они пили чай и обсуждали бурную в этом году весну. Иван посетовал, что закончилась в бочке вода, в которой хранились остатки ледовой воды. «Завтра вечером  после работы  придется походить вниз к реке с ведрами», - сказал Иван. На что Федот вдруг предложил: «У в-в-вас в-в-ведь з-а-а-автра эк-к-к-замены,  да-а-авайте я вам на-а-аберу –  в-в-все ра-а-авно п-п-п-после об-б-б-беда д-д-делать н-н-нечего – т-т-туалеты о-о-очистили, п-п-прицеп н-н-н-напо-о-олнили, з-з-завтра с-с-с у-у-утра  т-т-трактор п-п-приедет и у-у-увезет. Я  д-д-доски  п-п-пола  п-п-приб-б-бью з-з-з-аново и с-с-своб-б-боден»
        Берег напротив учительского общежития был самый высокий и тропинка вниз самая узкая. Чуть поодаль был спуск к лодочному причалу – широкий и достаточно пологий. Но лишние сто метров, с полными ведрами совсем не воодушевляли. Иван, слушая в пол-ухо Федота,  смотрел в окно и думал о том, что там, в городе, он не задумывался,  откуда берется вода в трубах – он открывал кран и она просто текла оттуда, не задумывался откуда берется тепло в квартире или свет. Здесь же если не хочешь замерзнуть – запасись с осени  дровами, зимой растопи печь, правильно закрой ее на ночь, сходи за водой или заготовь льда, чтобы попить чаю.
       Федот незаметно ушел, а Иван еще долго сидел, склоненный над пришедшим через межбиблиотечный абонемент романом Теодора Драйзера, вчитываясь в строки любимого автора.
       Всю первую половину следующего дня Иван принимал,  в качестве председателя комиссии, экзамены, затем в обед,  заскочив домой наскоро поел холодной утятины и уже в 14 часов сидел на заседание методического совета.
Вечером, опустошенный интенсивным графиком работы, Иван неспешно вышел из школы и направился домой. Солнце уже почти не садилось, а лишь ненадолго присев на далекие сияющие снегом вершины горного хребта, снова,  как бы оттолкнувшись от них,  взмывало вверх. Небо с гомоном чертили чайки. Теплый воздух сменился на освежающий вечерний ветерок. Иван зашел домой и уже с порога заметил, что бочка,  стоявшая в углу общей кухни,  была полна до краев. Причем полна так, что казалось,  вода горочкой возвышалась над краями.      Иван с досадой подумал – «Дааа, все-таки Федот решил ему помочь». Хоть Иван и категорически  запретил ему вчера делать это. Покачав головой, Иван сполоснул руки – рукомойник также был полон холодной речной водой, и прошел в свою комнату.
       Его насторожило то, что чашки,  стоявшие на его столе, также были полны воды. Блюдца и тарелки, которые он еще не помыл, тоже поблескивали водой. Иван торопливо вышел на кухню и только теперь заметил, что вся посуда, в которую можно было налить  воду -  была полна ею. Это и кастрюли и сковородки и тарелки с чашками - вынутые из шкафчика и даже столовые и чайные, ложки были аккуратно сложены в ряд на клеенку стола и,  в  каждой  из них было налито немного воды. Полны, конечно же, были все три ведра в сенях,  а также четыре рюмки, которые Иван с Николаем не так часто, но использовали по назначению. Полна была мыльница в комнате Ивана.  А добили его  пластмассовые шашки – перевернутые и сложенные квадратом на краю стола. Они все были полны воды. Казалось, что открой печку и оттуда хлынет вода.
       Иван сел на краешек стула и,  уставившись на шашки, только и смог прошептать: «Федоот…».
       Он представил себе, как у себя на участке, крепкий низко невысокий мужчина с курчавыми черными волосами, в брезентовой куртке нараспашку стоит на краю крутого берега после  трудового дня и прищурившись смотрит вдаль – на вершины далеких гор и о чем-то мечтает, еле заметно шевеля губами.