Находец

– Без малейшего понимания о том, кто же он, представлю Вам человека – мсье Кю. По утрам предпочитает горький чай и мягкое печенье. После скудной трапезы он обычно выходит на балкон, клонит свое длинное сухое тело к перилам и медленно, с глубоким упоением читает какого-то поэта. Потом, покрутив в руках отвалившуюся давно дверную ручку, мсье Кю стремится в ванную, как раз в это время занятую его благородной супругой, которая, так сказать, нас не интересует…
– Достаточно… Я, – слово несколько растянулось и возникла пауза, – благодарю Вас. Благодарю за эту, наверное, нужную информацию и прошу освободить кабинет.
Губы докладчика задрожали, уже готовые оправдываться, а может, и просить возможности закончить…
– Довольно, – вздох. – Ступай.
Никто не скажет точно, насколько противной станет жара и августовская синь неба, когда надежда безнадежно падет от руки… кого?..
– Кого?..
Кого? – Я не знаю. И сидевший в тихом, синем кабинете, кажется, тоже не знает. Он вообще многого не знает, собственно, как и все мы; но в чудном понимании своей ущербности и в поиске нитей мысли этот человек принял обличье Находца. В его руках стопка бумаги – обычное дело. Мольба, душный ее запах, смешивается здесь с простым безумием страстных творцов в кривых строчках, в каждой скачущей букве…
Звонок.
– Я слушаю, – маленькое окошко в двери обслуживания открылось.
– Вот, принес Вам… вдруг понравится, – звучал легкий лукавый голос. Худощавая рука тянула в окошко лист.
– У нас не фонд рецензий и критики, вам направо, – фраза давно истерлась и потеряла в летах резкость, иронию, но заученно повторялась Находцем снова и снова. Смешок был ему ответом. Рука выскользнула, послышался умолкающий шаг… Тишина привычно накрыла офис.
В еще открытом окошке остался листок. И горький, знакомый запах страждущего слышался из этого окошка.
– Бог ты мой, – Находец встал. Его красные от пыли и работы глазенки широко открылись, – бог ты мой, я знаю, о нет, я точно знаю этого гостя… Мариша! – он быстренько захлопнул свой чемоданчик и буквально выпрыгнул из синего кабинета. К нему уже бежала девочка, – Мариша, где гость?
Запыхавшийся от быстрых сборов, приземистый Находец поспешил к выходу. Его правая ладонь прижимала оставленный лист к губам и груди попеременно, а левая, несмотря на чемоданчик, пыталась смахнуть пот со лба.
Незнакомец по обычаям многих жанров испарился.
– Мариша, если он придет… я должен быть уверен, что буду знать. – девочка кивнула; она дрожала. – Все предложения оставляй у меня на столе, не волнуйся, – он скоро улыбнулся ей и выскочил на улицу.
О, какая это была улица! Для обычного зеваки такая обыденная и скучная, но для Находца, пытливого человека, она виделась как нечто удивительное. Словно собака, он чуял мир по-иному, шел не к месту, а к эмоции, внюхиваясь, но не столько носом, сколько самой мыслью. Его уставший взгляд сейчас буквально метался повсюду, желая захватить больше. И со стороны походя на задыхающегося астматика, он шел, шел быстро и вдохновенно, краснея, облизывая губы и силясь вдохнуть больше, чем может. Собственное восхищение душило его, зрачки расширились, а руки задрожали. Он был готов сесть прямо тут и расстегнуть чемодан, он нашел так много! Уже!.. но нельзя, невозможно, Находец это знает. И шагает вперед, пытаясь совладать с собою.
Зубы стучат друг о дружку. Страшное дело…
Он знает, что будет другая ступень этого чувства. Находец даже боится ее, ступень так негуманна!
Поэтому, остановившись и выдохнув, он снова смотрит на лист. «Поэма три, может быть даже два». Без указания автора.
– Может быть даже два…
Задумавшись и сделавшись глухим к здешней среде, он практически успокоился, и только редкий глазной тик да одергивание пальца выдавали внутреннюю бурю. Вокруг сгущалась дымка. Четкие звуки пьянели, фигуры размывались в блики: темная ткань прошила улицу.
– Где ты, страждующий?
Ни одного отголоска, кругом пусто. Лишь лист трепыхается в руках. В ушах стучит сердце.
Наверное, мой читатель, Вы в полном недоумении, что же творится… Мне не так сложно ответить: Находец, только узнав страждующего – еще в своем синем кабинете – взволновался, ведь невольно принял на себя обязательство перед гостем… но тот, кажется, исчез из мира, и теперь:
– О, боги, я не смогу его найти!..
Находец прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Разве будет он с почетом носить свое звание, зная, какую допустил оплошность?.. зная, какую чертову банальность сказал такому гостю?
Темная ткань спадала с мира. Она казалась намокшей, и жители ежились, случайно ее касаясь.
Силы махали Находцу, ускользая прочь. И уступая место прежнему желанию…
О, Находец был совершенно собран, его плотное низенькое тельце уже скользило внутри толпы, ведомое одной лишь жаждой. Искринки сыпались из глубоких карманов, рвался из рук чемоданчик… грустная песня летела над площадью, и люди все поднимали взгляд к небу, по-прежнему яркому и жаркому.
Находцу ничего не стоит поменять кому-то целую жизнь: когда знаешь сотни вариантов подмен, руки чешутся, а мозг уже делает. И этого достаточно, и прохожий может уже завтра или сегодня вечером узнать о победе в деле, новой болезни, а может, и встретить давно забытого знакомого. Находец сам краснел от того, что сделал, но глупое, глупое чувство жажды действий!..
Не просто так он держит себя в маленьком синем кабинете.
И, наверное, подобное продолжалось бы до самого утра, но легкий горький аромат…
– Он здесь!
Бег, снова бег неизвестно куда, и… эти знакомые длинные руки. Удивленное лицо.
– Я Вас знаю, – тихо говорит недавний гость, – я готов сейчас взлететь к облакам, но их нет… – он восторженно-мечтательно улыбается и секунду молчит. – Вы вдохновение, да?
Наш герой пытался отдышаться и плохо понимал слова…
– Я… Находец, – он немного поклонился, – Вы пришли сегодня ко мне в бюро идей и отдали рукопись…
– Пустяки…
– Нет! Вы стражд…
– Пустяки, – знакомец немного давит на слово и делает шаг, – мне неохота что-то еще делать в той глупой поэме…
Он продолжает идти, но горький, приятный Находцу запах смешивается с чем-то приторным и безвкусным. А чемоданчик, вконец обезумев, вдруг открывается, рассыпая чистую новую бумагу. Листы летят под множество ног.
И на следующий день город значительно меняется от прогулки грустного, потерявшего что-то Находца. Хотя все мы знаем, что страждующий еще вернется в свой город Разума и наш герой, гонимый чувством долга, найдет его снова… или перевернет с ног на голову бедных жителей, бедных мыслей…