Уголовники

Во что бы ни вляпалась задница,
безусловно,
будет всегда голова виновна.

Уголовники

В распахнутое окно небольшого помещения дежурки, ворвался свежий воздух, и от искрящихся лучей солнца, стало будто бы светлей, теплей и уютней.
– Егорыч, ну-ка колись, как было, – курсанты в который раз пытались выведать у охранника ВОХР подробности о случившемся накануне в спорткомплексе, куда они приходили тренироваться и отрабатывать навыки рукопашного боя. – А будешь играть «в молчанку», то мы распустим слухи, как ты, все свои двадцать пять лет службы в армии отсиделся на складах, охраняя тушёнку и попусту привираешь курсантам о своих подвигах в горячих точках. Нам Максимовна обрисовала картину, как ты прятался у неё за спиной, при виде «уголовников».
– Поглядел бы я на вас. Ишь, какие храбрые нашлись?! Ладно, так и быть, расскажу. Только, чур! – никаких издёвок. И… – хитро прищурился Егорыч, – и вы мне кое о чём поведайте. Зачем Вы зачастили во время каникул в Белоруссию вместо того, чтобы родителей навещать? Неспроста, я думаю? Вот и чудесно! 
Так вот: в тот вечер должен был заступить на дежурство Василий Фёдорович, да приболел он малость. Вот мне и выпала «честь» за него дежурить. Прихожу, как всегда, на объект, а Ванюша меня торопит: «Принимай да подписывай. Какой обход? Электричества нигде нет, кроме дежурки. Перед закрытием спортзалов в щите автомат какой-то вырубило, а электриков под выходные разве дозовёшься?!». А про спортивные чучела, на которых вы тренируетесь, ничего не сказал. Их перед выходными выставили в коридор, целых шесть штук, чтобы в понедельник увезти в ремонт. Так вот, дежурство я принял, до полуночи просидел у телевизора и в первом часу решил прилечь на топчан и вздремнуть. Лишь примостился, как тут же отключился. Вдруг слышу сквозь сон: звонок в дверь. Взглянул на часы – полпятого утра. Думал, почудилось, так нет же, снова звонок в дверь. Это Максимовна, наша уборщица, припёрлась ни свет ни заря. Ей давно за семьдесят, хоть бы в выходные не тревожила, а отсыпалась до полудня, как все нормальные пенсионеры. Так нет же, перед начальством выслуживается. Открыл ей, а сам к себе. «Ну, – думаю, – ещё пару часиков прикорну».  Только закрыл глаза, как снова ей неймётся: слышу, скребётся в дверь и шепчет: «Егорыч открой, Егорыч…»
Открываю дверь в дежурку, а она стоит передо мной, сама не своя: испуганно озирается по сторонам и тычет пальцем в сторону коридора, ведущего в большой спортзал.
– Там, – шепчет сухими и синющими от страха губами, – шесть мужиков. Я вчера вечером про них в новостях слышала. Сообщили, что матёрые уголовники из Крестов сбежали. Так и сказали – шесть ра-ца-дивис-тов! У тебя наган с собой? Ты мужик тёртый, военный, значит храбрый. Действуй, а я подмогу позову.
А я что, дурак? Один против шестерых?! Не дай Бог, хоть разок промахнусь – что делать буду? Патронов-то в нагане тоже шесть.
– Потише, – говорю, – Максимовна. Не скрипи половицами. Я сейчас. – Плотно закрыл за нею дверь и сделал звонок домой Беляеву, начальнику ВОХР.
Минут через десять он был уже здесь, благо рядом живёт. Подкравшись со стороны двора к окошку, мы осторожно заглянули в него. Точно, стоят шесть мужиков в странной одежде, морды злые, а в руках нунчаки, видно договариваются, как действовать дальше.
– Егорыч, я понаблюдаю, а ты милицию вызывай, – приказывает Беляев, – скоро и наши подоспеют, жена по телефону должна была всех известить, а там, гляди, и начальство подъедет. Как ты думаешь, если возьмём уголовников, отхватим по медали? А Максимовне, я лично, выхлопочу премиальные. У неё внучка в институт поступает и деньги ей нужнее.
Возвратился я в дежурку и набрал «02». Слышу недовольный голос дежурного. Сегодня праздник: «День милиции», так они, наверное, с вечера и отметили…
– Отдел милиции. 011 слушает.
– Алло, – шепчу, – это я.
– Гражданин, пожалуйста, погромче. Вас плохо слышно.
– Не могу. У нас уголовники.
– Ну и что?! На то и тюрьма, чтобы сидели. Они вам что – мешают? – чувствую, издевается.
– Это не тюрьма. Это спорткомплекс.
– Они что, тренируются? А вы тренер?
– Какой тренер? Я – охранник!
– Ну и охраняйте их. Причём здесь милиция?!
– Их поймать надо.
– Зачем? Вам что не справиться?
– Нет. Я пенсионер, мне шестьдесят два года нынче исполнилось.
– И зачем, простите, таких на службу берут?
– У нас все пенсионеры, только один Ванюша молодой, но он болезненный. А эти, что засели в коридоре, из Крестов сбежали.
– Когда сбежали? Откуда Вы знаете?
– Вчера вечером по телевизору сообщили.
– У нас нет такой информации. Ваше начальство, как всегда, свои промашки скрывает от внутренних органов. Ладно, разберёмся. Назовите свою должность, звание и фамилию. 
– Я уже Вам докладывал: охранник ВОХР, Степанов Виктор Егорыч, охраняю спорткомплекс.
– Так бы сразу и сказали, что ВОХР. Оружие есть?
– Да, два револьвера, а скоро будет ещё, как минимум десять.
– Откуда у Вас два револьвера и где Вы возьмёте ещё десять? У Вас там, в спорткомплексе, арсенал, что ли, имеется?
– Нет никакого арсенала. Я здесь не один.
– А кто с Вами?
– Максимовна, уборщица.
– А откуда у неё оружие?
– У неё не оружие, а швабра.
– Не понял! Это что, у Вас два револьвера? Вы что, македонский стрелок? Из двух рук стреляете?
– Нет, я русский. У меня один револьвер, а второй у Беляева. Он в окно смотрит.
– Кто такой Беляев? Бандит, что ли?
– Нет, он начальник.
– Тогда зачем он за Вами следит?
– Он не за мной следит.
– Так Вы же сказали, что он в окно смотрит.
– Он уже не один смотрит.
– Как не один?
– Ещё трое только что подошли.
– А эти трое кто? Бандиты?
– Нет, это коллеги.
– Чьи?
– Как чьи? – Наши! А Ваши только что подъехали, а с ними какие-то мужики в камуфляжах, наглые такие, ходят вразвалочку, разминаются…
– Какие мужики? Плохо слышно…
– Здоровенные, в намордниках...
– Так бы и сказали. Это действительно наши. Что они собираются делать?
– Готовятся к штурму. А вот и начальство подъехало?
– Чьё начальство?
– Не переживайте, Ваше тоже здесь. А вот прибыли какие-то солидные и важные персоны, а позади них, такие же упитанные, только помоложе.
– Эти из администрации, папаша, а те, что помоложе – их телохранители.
– И журналисты здесь, и телевизионщики?
– Папаша, журналисты и телевизионщики жирными не бывают.
– Верно, те, кто щёлкает фотоаппаратами, совсем тощие. Извините, меня зовут, наверное, милиции помощь требуется.
Ну, и началось здесь такое твориться?! Одновременно, как в кино, группа захвата высадила двери и окна, и все дружно ворвались в коридор. А там, в темноте, в полной неразберихе они набросились на разукрашенные и одетые в спортивное трико борцовские чучела, что спокойно стояли вдоль стены, у входа в большой спортзал. Кому больше досталось в потасовке – неизвестно. Одно скажу, когда включили свет, нескольких бойцов из группы захвата увезли на «скорой», а разорванные в клочья борцовские чучела-тренажёры выбросили в мусорные баки. Они ремонту уже не подлежали.
– Егорыч, а уголовников, что из Крестов сбежали, поймали?
– Нет! Никаких уголовников и не было. Как потом выяснилось, по телевизору шёл сериал, а Максимовна, щёлкая с канала на канал, сюжет какого-то фильма за действительность приняла.
– Ну, а нунчаки? Они-то хоть, уцелели?
– Их тоже списали и уничтожили. Холодное оружие, всё-таки.
– А Вас с начальником медалями наградили?
– Да! И меня, и Беляева тоже… с записью. Ему – выговор, а мне – строгач с предупреждением. Лучше бы я тогда Максимовну послушался и выглянул в коридор. Всё-таки, шесть патронов – это серьёзно, а жить каждому хочется, даже уголовникам…
– Егорыч, твоя история действительно забавная, не то, что наша! Но раз мы тебе обещали, что расскажем, то ты тоже никому «ни гу-гу», мало ли что… Ещё на первом курсе, собрались мы с Серёгой вовремя каникул домой в Украину. Он тогда ещё машину новенькую приобрёл. Вот и решили на ней ехать. У Серёги в Белоруссии, под Бобруйском, бабушка по отцу живёт, так он меня и уговорил, – по пути её навестить.
– Заедем, денёк отдохнём, в баньке помоемся, она у бабуси классная, ещё дед рубил, – похвастал Серёга, – а на утро прямиком в Украину.
Так и порешили.
Через сутки, преодолев пол-Белоруссии, мы свернули на грунтовую дорогу, ведущую в деревню Болотнюки. Подъезжаем к окраине, а там… Местные говорят, пару суток дожди лили и все дороги размыли, кроме этой, старой, камнями мощённой. Так вот, перед нами, поперёк дороги, разлеглась огромная лужа. Вышел Серёга из машины, поднял длинную жердь, что валялась у обочины, и стал измерять ею глубину на проезжей части, всякое бывает...
И, слава Богу, самое глубокое место оказалось по колено. Через пять минут нас у калитки встречала радостная бабуся. А в баньке ожидали берёзовые веники и огромная бутыль настоящего домашнего пива.
Напарились мы от души, словно заново родились. Заходим в дом, а там разносолы. Бабушка нас потчует да уговаривает:
– Ребятушки, останьтесь да погостите, хотя бы с недельку. Здесь такое раздолье: лес, озеро, луга заливные… разве такое в городе бывает? Да и меня, заодно, выручите. Две берёзы, что посреди огорода торчат, убрать бы надобно. Не дай Бог, ураган налетит, а они подгнившие, поди свалятся на мой домик, где я жить тогда буду?
– Ладно, бабушка! Уберём твои берёзы, но только на обратном пути. И не уговаривай. Специально заедем, денька на три.
На следующее утро разбудила нас она ни свет, ни заря.
– Подымайтесь, ребятушки. В дорогу пора. А я буду вас ждать, авось не обманете, – говорит строго, а сама хитро улыбается.
– «Что-то здесь не так», – подумал было я, но разве поймёшь стариков, что у них на уме.
Позавтракали мы с Серёгой и только отъехали от дома, глядим, а из соседского двора выходят такие крали, что Серёга разинул рот и чуть было не врезался в телефонный столб.
Это были близняшки, лет шестнадцати-семнадцати. Они весело помахали нам руками, звонко засмеялись и убежали в противоположную, от нашего направления, сторону.
– Серёга, может останемся? – неожиданно для себя спросил я.
– Хорошо бы, но… Давай на обратном пути заедем дней на десять, тогда и познакомимся. А то родители обидятся, что мы их игнорируем.
И автомобиль с ветерком помчался по просёлочной дороге. Как только выехали за околицу, глядим: какой-то самодельный знак, «проезда нет», качается на жерди.
– Это местные хулиганы прикалываются, – самоуверенно заметил Серёга.
Подъезжаем к луже и видим, что она значительно увеличилась в размерах, а слева от неё кустарники в грязи заляпанные. Я Серёгу локтем толкнул: погляди, мол…
– Да не трусь ты! Неглубоко здесь, забыл, что ли? – и дал по газам. Автомобиль дёрнулся, зафырчал и, преодолев несколько метров, остановился посредине лужи.
– Чёрт побери! – выругался Серёга. – Давай откатим назад. Выхлопная труба в воде, и машину не завести будет.
Пока я снимал обувь и стягивал штаны, Серёга мигом выпорхнул из кабины и, упёршись в капот, стал автомобиль раскачивать. А автомобиль стоит себе, как вкопанный. Отступил Серёга чуть назад и вдруг молниеносно погрузился в воду. Одна голова торчит. Выскакиваю я из кабины, держа снятые брюки в руках, а напротив, вы бы видели: глаза Серёги, как у рыбы, выпученные, ничего не понимающие и беспомощные. Швырнул я свои брюки на капот и за голову одним рывком вытащил друга из лужи.
Куда теперь такими поедешь?
И тут до меня дошло, почему так хитро улыбалась наша бабушка? Видно, знала, старая обманщица, про знак на дороге, который мы, правилам вопреки, игнорировали.
Воротились мы в деревню злые и грязные.
А бабушка, как ни в чём небывало, встречает нас у калитки и радостно в баньку зазывает, натопленную и вымытую.
– Вот вам венички, вот пивко, а вот и Петрович, сосед наш. Он знатный мастер по парильным делам.
Делать-то нечего. Отмылись мы, пивка попили да самогоночки откушали. И сознался нам Петрович, что бабушка ещё с вечера знала, что мы никуда не поедем. Дорожные рабочие знаки «Проезда нет» вчера с двух сторон лужи установили, а лопнувшую бетонную трубу из неё краном вырвали. Обещают в течение нескольких дней уложить новую и вымостить дорогу камнем.
Все сельчане об этом предупреждены. А то, отчего машина заглохла посреди лужи, так и дураку понятно. Чудес не бывает: выхлопная труба под водой захлёбывается и мотор глохнет.
Поняли мы с Серёгой, что волею судеб застряли здесь денька на три, как минимум.
– Что дуться на бабушку, видишь, как она переживает? – говорю Серёге. – Давай обещанное исполнять, – и указал на берёзы в огороде, на одну высокую да кудрявую, и на другую, куда выше и развесистей, особенно у верхушки.
Переоделись мы, взяли двуручную пилу, глядим, а Петрович с топором на плече ждёт нас между берёз.
– Подходите, касатики. Я помогу, коли нальёте.
– Когда завалим первую – «остограммимся», а когда покончим со второй, – тогда и по-настоящему отметим. – Пробурчал в ответ Серёга.
– Братушки, – радостно взял на себя руководство Петрович, – я мужик опытный и знаю, как сподручнее их завалить, чтобы заборы не порушить. Калитку распахнём пошире, берёзу с двух сторон подпилим, а с одной подрубим и направим прямо в проём. Как только она упадёт, разделаем её и уберём в сторону, освободив место для другой. И все дела!
Лишь приступили мы к повалке первой, глядим, а близняшки снова показались во дворе, стоят и наблюдают за нами. А нам что? Мы с Серёгой – орлы! Порхаем деловито вокруг дерева, подпиливаем, подрубываем и с Петровичем, их дедом, перемигиваемся да словечком, другим перекидываемся. Пусть глядят: всё хорошо у нас, всё в порядке!
Берёза вскоре закачалась, и тогда мы дружно упёрлись в толстенный ствол. Пошла она вперёд да как грохнулась, подняв в воздух мелкие обломки веток, точно в проём калитки – точнее не бывает.
На радостях, что мы не опозорились перед нашими красавицами, говорю я Серёге и Петровичу: «Пора бы и отметить…». Взглянув молодецки в сторону девушек, мы вразвалочку пошли в дом, к накрытому столу.
Возбуждённые и довольные первым успехом, тяпнули там по стопарику, а затем, под прибаутки, откушали и по стакану «первака».
Слегка перекусив, вышли во двор, подошли к берёзе, и вдруг Серёга озадачился:
– Мужики, а какую из них мы свалили? Ту, что повыше, или ту, что пониже?
Петрович, почесав затылок, неуверенно сказал:
– По-моему ту, что повыше… Да, точно! Она слева от меня стояла, – и указал на пенёк.
– Судя по тени, – размышлял я вслух, – то, когда мы начали первую берёзу валить, тень от неё доставала до калитки. Значит, она и была повыше. А от этой тень сейчас едва до середины огорода достаёт! Значит эта – пониже.
– Что ж, соседский забор не снесём. – Подвёл итог сказанному Серёга, и мы приступили ко второй.
– «Дзинь-дзин…», – весело напевает пила. – «Бух-бух…», – радостно вторит ей топор.  и эта берёза закачалась. Мы поднапряглись, и пошла она, так же плавно и стремительно, покачивая из стороны в   сторону своей пышной шевелюрой. Раздался оглушительный треск и, в воздух, будто при взрыве гранаты, взлетели куски коры, ломаные ветки и щепки от штакетника.
Берёза легла идеально, согласно нашему плану, прямёхонько в проём калитки, завалив и раздробив при этом в куски и щепки, переднюю сторону забора, во всю его длину.
– Мужики, – растерянно разводил руками Серёга, – а берёза-то оказалась длиннее. Как это случилось?
– Да я на них всю жизнь, – виновато вздохнул Петрович, – со стороны своего двора смотрел, а сегодня чёрт меня попутал – я же глядел с противоположной стороны.
– А до меня только сейчас дошло, что тень к полудню короче становится, – оправдывался я.
Лишь бабушка стояла в стороне и о чём-то весело и беззаботно болтала с соседкой, матерью близняшек, поглядывая, то в нашу сторону, то в сторону её чад.
«Бабуля снова что-то замыслила нехорошее?», – подумал было я…
– Да… прав ты, Егорыч! Несомненно прав! Стыдно было нам, но зато мы, таким образом, познакомились с двумя прелестными близняшками. Отъезд в Украину снова отложили до будущих каникул.
Напилив на местной лесопилке за бутыль браги гору штакетника, мы с Серёгой и Петровичем принялись за восстановление забора.
Таким образом, весь наш отпуск, прошёл в деревне Болотнюки. Вскоре новехонький забор стоял и весело играл на солнце голубоватым цветом, а рядом, на жёлтенькой скамеечке, сидели две влюблённые пары. Это были мы: я, Серёга и близняшки.
– Как их различаем, спрашиваешь? А зачем? Они и сами хорошо это умеют делать. Уж нас с Серёгой не перепутаешь. А что в прошлом году, Егорыч? И в прошлом году мы ездили в Болотнюки, и в этом поедем. А когда к родителям? Не переживай, в этом же году и навестим, там сразу две свадьбы справим. Главное, Егорыч, чтобы в первую брачную ночь не оказаться в чужой постели. Хотя, думаю, ни мне, ни Серёге это не грозит. У нас для этого есть близняшки – они-то не перепутают!