Леди не плачут

  С детства Анастасию воспитывали, как настоящую леди: «Настя, не клади локти на стол!»; «Что за беспорядок в твоей комнате? То, что ты живёшь с сестрой, не означает, что Маша должна убирать за тебя.»; «Преподователь английского языка снова на тебя жаловался. Как ты только додумалась попытаться подкупить Сиднея Гибсса цветами?! А теперь ещё и ходишь обиженная…»
  Окружающие с упорством пытались сделать из маленькой княжны человека, чему она активно сопротивлялась. Разве ж можно решать эти, по скромному мнению самой девочки, глупые и «свинские» задачки из арифметики, когда на улице так ярко светит солнце, а парк так и манит пройтись по тенистым аллейкам? Ну, разумеется, нет.
  Именно поэтому девочка, подобрав подол платья, увлечённо следила за порхающей возле каких-то кустов бабочкой, вместо того, чтобы готовить примеры на следующий урок. Настя подбиралась к ней всё ближе и ближе, и вот долгожданная добыча была уже почти в руках, как вдруг громкий окрик заставил девочку запнуться о выступающую корягу и позорно свалиться в кусты.
  - Настя! Ах, ты, маленькая негодница! Скажи мне почему мы с Петром Васильевичем должны уже второй час бегать по дворцу в поисках «её Высочества», которая по одной ей известной причине не явилась на урок русского?  Леди не должны прогуливать занятия! И почему ты в таком виде?! - мать грозно возвышалась над девочкой, которая продолжала барахтаться в кустах, к слову, оказавшихся весьма колючими.
  - Ой-ей… - девочка испуганно замерла. Она совсем забыла про урок русского! Бедный Пётр Васильевич! Он и так уже проникся её «любовью» к грамматике, выражающейся в ошибке через слово, а теперь ему ещё  искать её пришлось… Даже мама отвлеклась от дел ради неё. Щёки девочки налились румянцем.
  - Эээ… Я всё объясню! - выдавила она, наконец выбравшись из кустов.
  - Безусловно, - кивнула императрица, - вечером сама расскажешь об этом своему отцу. - Настя побледнела. Нет, папа у неё хороший, но ругаться он умел.
  - Мама…
  - Пошли, я сказала! - будем приводить тебя в нормальный вид. Леди не может позволять себе так разгуливать по дворцу! Подумать только, тебе ведь всего лишь девять! А что будет, скажем, в двадцать? - женщина вытащила из растрепавшейся причёски дочери застрявший листок.

***
 Но худшие мысли Александры Фёдоровны не оправдались. Со временем Настя подросла, успокоилась, и стала вести себя почти как взрослая. Почти, потому что грамматику с арифметикой она всё также не любила, правда, теперь уже исключительно молча. В свои почти двенадцать она, наконец, перестала получать постоянные упрёки из разряда «Леди не…», и была пусть и молоденькой, но всё равно в высшей степени достойной княжной .
  В стране было на удивление тихо. Но это было не вовсе не то затишье, что бывает по вечерам, на закате, когда весь мир будто замирает на несколько минут, поражённый его красотой, нет. Это было затишье перед бурей. Последние несколько месяцев отец ходил напряжённый, а попадавшиеся девочке иногда во дворце советники и генералы были хмурыми и серьёзными. От этой тревожной атмосферы, окутавшей замок, Насте и самой совсем расхотелось улыбаться.     Назревало время перемен.

***
  В день объявления первой мировой войны четырнадцатилетняя Настя впервые увидела, как её мать плачет. Нет, члены её семьи вовсе не были скупы на эмоции, но чтобы мама плакала… Было в этом что-то дикое и неправильное. Её мать, императрица, не должна лить слёзы. И они с сёстрами не должны. Леди не плачут попусту, они пытаются изменить ситуацию, в чём-то помочь. Настя промокнула платком опухшие  глаза, которые в следующий миг загорелись решимостью. Она ведь леди? Значит, Настя сделает всё, что только сможет, чтобы другие женщины её страны не плакали.
  Вскоре в госпитали стали поступать первые раненные, и Александра Фёдоровна вместе с дочерьми начала работать сестрой милосердия. С утра до ночи они трудились в больнице, в коридорах которой было не пройти из-за стоящих повсюду коек. Стоны, слёзы и бинты испачканные кровью - Настю не брали с собой, но она была прекрасно осведомлена о происходящем из рассказов Марии, Ольги и Татьяны.
  Насте было страшно. Ещё никогда в своей жизни она не сталкивалась с войной лицом к лицу, и теперь, когда это произошло, она прятала свой страх подальше и натягивала на лицо весёлую и почти настоящую улыбку, а потом шла в госпиталь, ставший ей чуть ли не вторым домом. Девочка читала раненным книги, писала под диктовку письма их родным и близким, играла с ними и болтала ни о чём. Иногда Насте казалось, что она совершенно бесполезная, но она, тряхнув головой, отгоняла эти мысли, ведь больным и вправду становилось гораздо легче от того, что в пропахших насквозь медикаментами стенах больничной палаты мелькал светлый лучик в лице юной книжны.
  Девочка отдавала все свои деньги на закупку лекарств, а в те дни, когда госпиталь оказывался переполнен раненными и сёстры милосердия не справлялись, она готовила им бинты и корпию. В такие моменты было особенно тяжело, но она всё равно улыбалась раненным. Леди должны быть сильными.

 ***
  В феврале 1917 года сначала Настины сёстры, а потом и она сама заболели корью. Мать стала совсем нервная, и теперь, в кругу семьи, уже не была похожа на прежнюю императрицу. Посторонний человек, конечно, вряд ли бы это заметил, но глядя в глаза Александры Фёдоровны, заботливо поправляющей на лбу дочери холодный компресс, девушка понимала, что что-то не так. Был самый разгар революции, о которой Насте было известно мало. На все её вопросы отец, как, в прочем, и мать, отвечал молчанием или какими-то общими фразами, из которых было тяжело что-то выяснить.
  Однажды под утро она проснулась от раздававшихся неподалёку выстрелов. Настя вышла из спальни и, приведя себя в порядок, отправилась выяснять, что происходит. Мать, с которой она столкнулась в нескольких метрах от комнаты, объяснила, что это всего лишь учения, но Настя отчего-то ей не поверила. То ли оттого, что руки императрицы слегка подрагивали, то ли по какой-то другой причине… Девушка и сама не могла сказать, почему, но было у неё стойкое ощущение, что всё далеко не так просто, как с беззаботной, но так и не коснувшейся глаз улыбкой говорит мама.
  А потом она узнала, что отец отрёкся от престола. Настя с сёстрами были шокированы этой новостью. Как? Почему? Отец, вернувшийся через несколько дней и сообщивший о «переезде», не спешил делиться подробностями.

***
  Жизнь в ссылке оказалась не так уж и плоха. Пришлось сократить количество блюд во время обеда, да и на улице Настя теперь бывала не часто - возле парковой ограды всё время собирались зеваки, которые были настроены далеко не дружелюбно. В доме же было довольно хорошо, да и распорядок жизни почти не изменился. Даже учёба продолжалась в прежнем темпе, вот только теперь Настя воспринимала её с большим удовольствием. Уроки напоминали девушке о другой, старой жизни, в которой можно было выводить из себя учителей и лазить по деревьям вместо занятий.
  Спустя месяц жизни решила побрить девочкам головы, так как волосы из-за стойкой температуры и различных лекарств начали активно выпадать. Настя даже почти не расстроилась - после событий последних лет это было наименьшей потерей.
 Если бы она только знала, что дальше будет хуже…

***
  От родителей Настя слышала, что скоро они уедут за границу и всё закончится. Вот только сейчас они почему-то были в Тобольске, а не каком-нибудь европейском дворце. Наверное, потому что никто не захотел им помогать.
Их поселили в двухэтажном губернаторском особняке. Настя с сёстрами расположилась в угловой спальне. Было немного тесновато, но зато не так страшно. Девушка, развешивающая над кроватью любимые фотографии и рисунки непроизвольно вздрогнула, вспоминая, как на неё смотрела толпа, провожавшая их из Царского села. Столько ненависти она ещё никогда не видела.
  - Настя, нас зовут к ужину, - на пороге возникла Ольга.
  - Уже бегу, Оль, -девушка бросила оставшиеся карточки на прикроватную тумбочку и пошла вслед за сестрой.

***
  Спустя где-то полгода бывшего императора вызвали в Москву для суда. Настя плохо понимала, за что именно её отца собираются судить, но свои мысли она оставила при себе. В это доме даже у стен «были уши».
  - Помни, дорогая, леди должны поддерживать близких, - напутствовала Настю мать, собираясь к отъезду. Александра Фёдоровна не решилась отпускать мужа одного, а потом с ней увязалась и Маша, переминающаяся сейчас у порога. На слове «леди» стоящие неподалёку конвоиры одновременно скривились - они ведь теперь больше не «Высочества» и не «Величества», а просто «товарищи Романовы».
  - Я помню, мама, - Настя слабо улыбнулась и поцеловала мать в щёку, -Ну, всё, поезжайте. Вас, как я вижу, уже заждались, -девушка бросила взгляд на сопровождающих.
  - Держитесь, милые, Александра Фёдоровна ещё раз всех обняла и пошла к ожидающему её на улице мужу.
  - Конечно, мама, - Настя вздохнула и крепко взяла сестёр за руки.

***
  Через некоторое время стало известно, что по какой-то причине отъезд старших в Москву отменили, и теперь они временно находятся в доме Ипатьева в Екатеринбурге. Мающихся в неизвестности Татьяну, Ольгу, Анастасию и их брата Александра было приказано доставить туда же.
  На следующий же день они уже плыли на пароходе «Русь» в Тюмень, откуда их на специальном поезде должны били переправить к родителям. Они ехали отдельно, каждый в своей каюте. Только Алексею повезло жить вместе со своим денщиком. Каюты запирали на ключ, и отказывались даже пустить к ним врача.
  Удивительно, но, не смотря на тяжёлые условия, Настя ощущала какой-то странный душевный подъем. Даже сопровождающих их солдат девушке удалось расположить к себе после одного забавного случая, когда маленький мальчик спутал её с «дядей» из-за всё ещё коротких волос.

***
  В доме инженера Ипатьева было не слишком-то весело, однако Настя почему-то чувствовала себя счастливой. Они были здесь, все вместе, гуляли, играли в карты и даже пекли хлеб.
  18 июня Настя отпраздновала свой день рождения. Девушка задорно смеялась, обыгрывая брата в очередной партии в карты. Вечер был тёплый и буто бы весь пропахший сиренью. Насте нравилась сирень, и во так вот сидеть с семьёй ей тоже нравилось. Да, не так она представляла себе своё семнадцатилетие, но праздник определённо удался.

***
  Прошёл ещё один месяц. В ночь с 16 на 17 июля Настю разбудили и сказали срочно собираться, так как была возможность перестрелки. Девушка пыталась выяснить, откуда появилась такая информация, но ей сказали, что на это нет времени. Настя растерянно пожала плечами и стала одеваться.
  Через пятнадцать минут они все спустились в подвал. Родителям принесли стулья, а девушки стали позади них. Отец держал больного Александра на руках, так как сам он идти и стоять не мог. сёстры непонимающе переглядывались и, чтобы как-то скоротать время, болтали на разные темы. Настя до последнего не догадывалась о том, что сейчас произойдёт.
  «Леди не плачут» - говорила Насте мать, когда она в детстве разбивала коленки, падая с деревьев. «Леди не плачут» - напоминала императрица скорее самой себе в день начала первой мировой, утирая предательские слёзы. «Леди не плачут - вздыхала Настя, глядя вслед уезжающим на суд родителям.
  Леди не плачут. Но почему же тогда на лице появляются влажные дорожки, когда голова отца откидывается назад от пронзившей её пули? Медленно и безвольно, будто кто-то потянул за ниточки. Почему на губах ощущаются такие же солёные на вкус слёзы, как и кровь матери, растекающаяся по полу?
  Леди не плачут, нет. Леди кричат, всей душой и сердцем, когда кто-то очень жестокий разрывает его на мелкие кусочки - по одному на каждого погибшего на их глазах близкого, родного человека.
  Татьяна и Мария падают вслед за родителями, и Насте кажется, что она слышит звук разбивающегося фарфора.
  Леди не плачут, не плачут, не плачут… А может, тут дело в том, что Настя уже не леди, а «товарищ Романова»? Или в том, что леди - тоже люди? Просто люди, такие же, как и все остальные, а не «товарищи», «господа» или «их Высочества»?
Плачут женщины, когда умирают их мужья, плачут девушки, когда стекленеют глаза их сестёр, плачут девочки, которые толком-то и не успели пожить.
Настя не хочет умирать.
  Леди плачут, когда на груди расплывается кровавое пятно, а голова больно бьётся о твёрдый пол. Насте страшно.
  У этой сказки, больше похожей на ночной кошмар, не будет хорошего конца. Настя из последних сил держится в сознании.
Леди не плачут?
За что?
  «Прости меня, мама…»