6 интервью о творчестве

                Интервью:
1.Антон Хейфиц (Израиль): «Журналистика – это армия…».
2.Нурлан Бажиров (Республика Казахстан): «Суета не стоит лицемерия…» 
3.Светлана Савицкая (Россия): «Русским я считаю то, что по совести…»
4.Валентин и Юлия Гнатюк (Украина): «В творчестве не бывает такого, что вот сегодня я немного предам...".
5.Валерий и Екатерина Швецовы (Республика Казахстан):
        «Радовало то, что к хорошим людям уходило!»
6. Оксана Идрисова: "В эти минуты я честна..." 

 Автору посчастливилось в своей жизни иметь хорошие отношения с теми людьми, интервью с которыми он здесь представляет. Думаю, поэтому уместно здесь сказать несколько слов о них и как стали возможны эти беседы.
   С Антоном Хейфицем я не был никогда знаком. Это он нашел меня в силу своей профессии, откуда-то узнав, что меня пытались привлечь к созданию двух уставов, соответственно двух политических партий в так называемом «независимом» Казахстане. К сожалению, Антон и несколько его товарищей трагически погибли, что, как он выражался «и следовало ожидать». Ни с кем из его товарищей (по его личной просьбе) сегодня я не поддерживаю отношений.
   Светлана Савицкая, писатель и один из организаторов литературного конкурса «Золотое Перо Руси», просто необъяснимо из какой благотворительности дала мне публикуемое здесь интервью. Остается надеяться, что как участник этого конкурса и будучи отмечен на нем, я как-то затем своим творчеством оправдал надежды его организаторов и не подвел жюри, в которое в тот памятный год входили Сергей Михалков, Римма Казакова, участие в нем которых было, увы, последним…
   Валерий и Екатерина Швецовы, люди, в силу своих возможностей, не являясь профессионалами, соучаствуют в своей жизни в великом Творчестве, оживляя его для окружающих своим духовным теплом. Их творчество дало мне лично огромную убежденность силы творения Человечества, благородной частицей которого они являются. И это, не говоря о том, что они просты и доступны в общении.
   Валентин и Юлия Гнатюк, просто очень близкие мне друзья, люди, которые за руку привели меня в мир творчества, где они являются ярким образцом хранителей отечественной историей, которую до них никто не описал. Я очень рад, что у них столько не только почитателей, но и последователей.
   Нурлан Бажиров. Говорить о том, что он – Талант, Творец и пр. просто сказать… Я понимаю, есть у людей личные мнения, личные симпатии, кругозор и что хотите… Мне трудно представить, куда дальше «пойдет» этот Художник, но я считаю его Творчество у ступени гениальности, и оно не принадлежит уже его народу…
   Отчего же мы его еще так мало знаем, спросите вы. Я прожил в Казахстане почти всю сознательную жизнь и поэтому могу ответить честно – ЗАВИСТЬ. Эта зависть чуть не погубило в свое время другого гения Казахстана – Есенберлина, чье творчество по праву должно быть и будет рядом с великими писателями Человечества.
   Поэзию Оксаны Идрисовой, к сожалению, нужно не только прочитать, но и услышать. Автор замечательно и необычно декламирует свои стихи и тогда каждому становится ясным духовный мир творчества и души поэтессы. Не случайно, автор публикации дублировал это интервью многими видео на своём канале ЮТУБа (канал Шакир а-Мил), когда она читает свои стихи.
  Есть у автора еще одно интервью. С Аллой Дудаевой. Печатать его отказались все демократические СМИ, всех демократических стран. И поэтому автор был вынужден опубликовать отдельно, как на своем сайте, так и на этом…
  Спасибо вам за внимание. Всех благ.  а-Мил

 
 
 
                АНТОН ХЕЙФИЦ (ИЗРАИЛЬ)
                «ЖУРНАЛИСТИКА ЭТО - АРМИЯ…».
Шакир: Антон, ты поменял фамилию. Не повлияет ли это на твою известность, ведь тебя хорошо знали в бывших республиках Союза, а потом и в Израиле?
А. Хейфиц: Нет, не думаю. Хейфиц, это фамилия моего отца, известного и безвестного, по известным причинам физика. Что касается популярности, то она не помощник в нашей работе. Иной раз беседуешь с героем своего репортажа и чувствуешь, как он ленится раскрыться, предоставляя эту возможность «мастеру пера»! Да и сам «мастер» не прочь порой схалтурить, полагаясь на свою известность.  Так что постараюсь взять Олимп с новой фамилией.
Шакир:Это будет уже третье восхождение на эту «горку»! Первый раз это было в Союзе, второй – в Израиле. Кстати, в сравнении, каково быть журналистом там и тут?
А. Хейфиц: Земля и небо! В Союзе это было: «по заданию редакции», а тут, что называется: «волка ноги кормят»! Но мне повезло. Пока я собирался в Израиль наши братья по перу здесь вполне освоились и окрепли в медиа бизнесе. Они меня приняли, как есть, не обламывая крыльев и предоставив относительную свободу.
Шакир: А в чем, собственно говоря, кроется успех журналиста?
А. Хейфиц: Ин-фор-ма-ция! Кто владеет информацией, тот владеет миром!
Шакир: Кстати, об информации. Однажды, ты подарил мне сюжет о московской проститутке, в которую влюбился западный дипломат и в эту историю был вынужден вмешаться сам Председатель КГБ Ю.В.Андропов. Каково было мое удивление, когда, недавно едва поместив повесть с этим сюжетом в Интернет (повесть «Отдел Х» - примеч. Шакир а-Мила) я получил письмо инкогнито. Он не только подтвердил этот факт, но и прибавил ряд подробностей, те самые, что я опустил, посчитав, что это уже полнейший бред! Антон, откуда у тебя в Союзе могла быть такая информация?!
А. Хейфиц: Ну ты уж совсем не ценишь нашего брата! Мы журналисты в СССР знали много чего такого, но сам понимаешь, могли только знать. А что касается, откуда, отвечу. Вернемся к твоей повести.  Ну ладно об обмене странной семейной пары на десять чеченских боевиков, ты мог действительно узнать случайно по ТВ. А откуда ты знаешь, что Джохар Дудаев тайно присутствовал на российско-чеченских переговорах в форме охранника Масхадова? Значит, у тебя есть свои источники? Так и у нас. Журналистика – это армия, у которой есть свой фронт и тыл, конница и пехота, разведка и так далее.
Шакир: Антон, какой из своих репортажей ты считаешь самым удачным, или запомнился тебе больше всех?
А.Хейфиц: Самым удачным репортажем для себя я считаю об оленеводах.
   Если бы ты видел, с каким выражением лица и отвратительным душевным настроением я уезжал в ту командировку по заданию редакции!
   Ну что, казалось бы, можно было написать об оленеводах, по нашим понятиям пастухах колхозного стада?!
   Но, боже мой, в какой сказочный мир я попал! С какими обычаями, повседневной жизнью, культурой и женщинами, наконец!
   Ты ведь знаешь, позднее я побывал во многих так называемых «райских уголках» нашей земли, но такого наслаждения человеческого общения и слияния с природой нигде и никогда не испытывал.
   Я, наверное, остался бы там навсегда! Но мой главный редактор, обеспокоенный столь долгим моим отсутствием и молчанием (бедняга решил, что у меня кончились командировочные, хотя я не потратил и копейки!) поднял шум и за мной прислали вертолет.
   Провожало меня все стойбище. Я прибыл туда с маленьким портфелем, в котором лежали диктофон и пара сменного белья, а уезжал с двумя огромными баулами различной вкуснятины кухни Севера, отварами из трав и ягод. И конечно же рогами, которые местные мужчины почему-то не оставили себе, а подарили на будущее в отместку мне, когда увидели, как их жены, все в слезах особенно переживают за мой отъезд (ну это они зря, я ведь до сих пор холост!).
   Главный редактор, буквально разрыдался у меня на плечах, когда я появился на пороге его кабинета. Очевидно, он решил, что со мной поступили так, как аборигены поступили с капитаном Куком! Но не тут-то было! Репортаж получился великолепным, в конце года мне даже вручили за него премию, которая следовала сразу за номинациями о лучших людях «нашей» партии и тружениках БАМа.
   Я, конечно же, пытался прорваться в подобную командировку еще раз, но главный редактор отвечал мне категорическим отказам.
   «Я не могу рисковать, столь ценным сотрудником как ты, - убеждал он меня. – С такой командировки ты вернешься в лучшем случае многодетным отцом, а в худшем случае мужчины этого стойбища снимут с тебя скальп, поскольку уже наверняка разглядели, на кого же похожи их новорожденные дети».
Шакир: Ну, а самый неудачный репортаж? Нежели у тебя поднялась рука и на такое?
А.Хейфиц: Неудачный? Хм. Нет, такого не было. И не потому он не был неудачным, а потому что действительно «рука не поднялась».
  Было это в конце восьмидесятых. Не буду вдаваться в подробности, как мне это удалось, но договорился я с одним начальником тюрьмы о репортаже с приговоренным к смертной казни. «Повезло» мне, нашелся такой смертник, который согласился на такое общение. «Смертник», сильно сказано, это был человек, приговоренный к смертной казни, ожидающий ответа на ходатайство о помиловании. Признаться, я и сам был несколько удивлен, что он согласился и лишь спустя некоторое время понял, почему он это сделал. Мое предложение он принял за добрый знак на возможное помилование, который я позже очевидно, по его мнению, опишу в своем репортаже. То есть, он, верно, решил, что я действую по заданию государственных органов, в свете волны идущих тогда в стране демократических перемен, в том числе в русле дискуссий об отмене смертной казни. Увы, это я понял намного позже, а тогда меня даже удивляло то радушие, с которым он меня встретил, как делился со мной «сокровенным» и т.д.
    Общался я с ним два с половиной месяца, с некоторыми перерывами, разумеется, но бывали случаи, когда я даже ночевал с ним в камере!
   И вот однажды, я приехал в тюрьму, и привычно со всеми знакомыми раскланиваясь, двинулся, было, привычным маршрутом к камере, как был предупредительно остановлен первым же надзирателем.
- Его нет там, - сказал он мне.
- Как нет? Его перевели в другую тюрьму? – наивно спросил я.
- Нет, - ответил надзиратель. – Сегодня ночью приговор привели в исполнение.
   Мне трудно рассказать о своем состояние.
   Главный редактор еще долго уговаривал меня написать этот репортаж, но я категорически отказался. И не только из-за того, что о чем мы говорили, были разговоры с человеком, который полон надежд на жизнь, но не смертника. Я понял, что эти два с половиной месяца я сидел рядом со смертью, которая незримо присутствовала рядом с нами, со своей извечной косой, с помощью которой она собирает свой вольный и невольный урожай человеческих жизней. Мне было плохо, что я служил этому человеку призраком надежды. И если бы я написал этот репортаж, то не думаю, что с точки зрения моей совести, он был бы хорошим репортажем.
Шакир: Наши с тобой общие знакомые утверждают, что ты оставил журналистику, ушел в темное дело и готовишь какую-то сенсацию.
А. Хейфиц: Что вы! Я не любитель сенсаций. Если ты обратил внимание, я всегда писал об обыкновенных людях, разве что дела их были необыкновенные. Что касается работы, то я ушел на «вольные хлеба». Для начала я примкнул к охотникам за нацистами…
Шакир: Как? Разве они еще существуют?
А.Хейфиц: Представь себе, да. Некоторые наци действительно оказались живучими типами, отчего дела их не менее живучими.
Шакир: Какая интересная работа!
А. Хейфиц: Я бы не сказал. Все оказалось до нельзя банальным. На первом же деле, буквально через месяц, машина, которую мы арендовали, взлетела в воздух, за минуту до того, как мы должны были в нее сесть. Спасла случайность, у нашего напарника заклинил ключ в замке номера гостиницы, которую мы снимали в небольшом городке Испании. А так, наци прибавили бы в свои список жертв еще трех человек.
  И здесь мои друзья, привыкшие к таким вещам, как к утреннему кофе в постель, решили, что это не для меня и перепоручили мне другое дело, до которого как они выразились «возможно, и не доживут». Как известно у этой «фирмы» нет своего устава и иерархии и поэтому упираться было бесполезно и теперь я выполняю это задание своих уже бывших «боевых» товарищей.
Шакир: Какое дело, если не секрет?

А. Хейфиц: Нет, не секрет. Речь идет о взаимоотношениях гитлеровской Германии и Ватикана в той части, когда папские нунции спасали от справедливого возмездия нацистских преступников. Мне поручено найти исторические корни этих связей и их слияние с современным неонацизмом. Почему это не секрет? Да потому, что едва я получил это задание, как все мои бывшие знакомые близкие к Ватикану отвернулись от меня, словно они только сегодня узнали, что я еврей и журналист! Как видите, соответствующие службы у них работают очень хорошо. Но ничего, пусть не надеются! Я сделаю все, чтобы выполнить порученную мне миссию, и еще отправлю в адскую сковородку пару их иуд - праотцев, даже если сам Господь случайно, по ошибке устроил их в райскую обитель!
Шакир: Ну что ж Антон, будем ждать от тебя новых интересных репортажей. Я так понял, что ты не украсишь наш фотоальбом своими фотографиями, помнится, у тебя были такие с очень милыми девушками?
А. Хейфиц: Это фото моего приятеля из Дании фотожурналиста Руди Хеммигсена с которым мы были на карнавале в Рио. Но, увы, вы верным путем идете, товарищи. Фото я вам действительно предоставить не могу, разве что одно на память, в исполнение того же Руди. В качестве компенсации предлагаю вашему вниманию небольшой отрывок из моей будущей книги «Цветок на окне» (самоучитель для начинающих шпионов). Отрывок действительно маленький, но у меня контракт с издателем.
Шакир: Спасибо Антон! Желаем вам удачи!
А. Хейфиц: И вам не хворать! Привет читателям! Журналисты всех стран объединяйтесь!
  Фото Руди Хеммигсен (Дания). 
В разделе «Публикации сайта» (на сайте «Персональный сайт Шакир а-Мила» - прим автора), мы предлагаем вашему вниманию упомянутый в интервью отрывок из будущей книги А. Хейфица «Цветок на окне» (самоучитель для будущих шпионов).




   НУРЛАН БАЖИРОВ (КАЗАХСТАН) "СУЕТА НЕ СТОИТ ЛИЦЕМЕРИЯ..."
   Художественные способности мальчика раскрылись очень рано, а хорошие первые учителя дали верное направление такому редкому явлению в сообществе людей, которое называется талантом.
   Сегодня трудно предположить, каких бы успехов добился тогда молодой художник, но наступили такие времена, когда каждый из нас занимался одним видом искусства, искусством выживать. И в это трудно поверить, но почти пятнадцать лет Нурлан Бажиров не занимался тем, чем, как мы сегодня понимаем, сам всевышний ему положил заниматься – творчеством. И поэтому нам как-то особо верится, что лучшие произведения мастера впереди, несмотря на то, что уже сегодня они оказывают на нас неизгладимое впечатление. Остается сожалеть, что наше общество не принимает соучастия в творческой деятельности этого замечательного художника и его работы практически недоступны для широких масс и вызывает тревогу то, что они могут стать достоянием лишь неких избранных.
   В творчестве Нурлана Бажирова нас прежде всегда привлекает зримая его связь с жизнью и историей родного народа и неуемное желание познать историю и культуру других народов.  И давая оценку его произведениям, хотелось бы избежать штампов «наш Репин» или «наш Пикассо». Самобытность и преданность художника родной земле заслуживают высшей оценки быть ему самим собой, нашим Нурланом Бажировым…               
Шакир а-Мил: Нурлан, один современный критик в своей статье называет писателей бездельниками, ведущими в основном праздный образ жизни. А вот как описал художников в своей повести «Однажды осенью, высоко в горах» писатель Алибек Аскаров: «Вообще, художники – народ замкнутый, сторонятся общества, бегут от политики, предпочитают быть отшельниками. Мир их особенный, видение и взгляд иные, чем у остальных, необычайно восприятие суетной, полной противоречий жизни. Эти «мастера пера», как правило, длинноволосы, с обвисающими усами, бородой, прямодушны и с ленцой. Но если подобрать к ним ключ, разговорить их, то остановить потом будет делом нелегким. Им неведомы лицемерие и подхалимаж, и в располагающей обстановке они вдохновенно выскажутся по любому поводу, называя вещи своими именами». Что бы Вы могли убрать или наоборот прибавить к этой характеристике по отношению к себе?
Нурлан Бажиров: Люди воспринимали советского художника как бородатого мужчину в вязаном свитере и в грязных брюках, обязательно любящего выпить. В настоящее же время художники занимаются спортом, путешествуют и делают все то же самое, что и обычный человек. Также в отношении человеческих качеств художника - обычные люди, которым присущи человеческие слабости, а то и похуже, намного завистливее и во многом карьеристы и «стукачи». Но настоящий Художник больше отдается творчеству, и у него на житейские вопросы времени не хватает. Художник подобен математику или философу – духовно развитой личности, которая понимает, что суета не стоит лицемерия, подхалимажа и других человеческих слабостей.
  Шакир а-Мил: Из художников Вы стали Художником. Какие стечения обстоятельств: кумиры или учителя, честолюбие или страсть к творчеству, удача или напряженный труд, жажда славы или просто хлеб насущный – стали и остались спутниками в Вашем творчестве? Испытывали ли Вы когда-то давление или противостояние в этом?
Нурлан Бажиров: Как-то китайский философ сказал, что для любого таланта нужно развитие и обстоятельства, помогающие становлению творчества. В детстве (лет 5-6) у меня получалось хорошо рисовать и кататься на коньках. Родители решили отдать меня в художественную школу, где я проучился 5 лет и познал азы искусства. Карагандинская детская художественная школа была отличной базой для юных художников. Первые преподаватели, которые открыли во мне талант и дали толчок развитию, запомнились на всю жизнь: Андрей Андреевич – директор школы и Поцюра Антон Маркович. В хороших школах и университетах не только учат мастерству, но и учат «учиться дальше»: остерегаться плагиата, как разрушающей творчество болезни, видеть, понимать и учиться на образцах творений великих мировых мастеров, развивать свое индивидуальное творчество, которое синтезируется на основе классики и академизма, но в итоге выливается во что-то свое, непохожее на других. Удовольствие, получаемое от труда, в особенности от того, что удалось найти новую композицию, которая в моих картинах не повторяется, а также поиск сложных ракурсов являются постоянным спутником творчества. Большинство людей, живущих на земле, не интересуются и не развивают в себе любовь к искусству – получать удовольствие от любого произведения искусства. Данный фактор и есть постоянное давление и противостояние творчеству художника. В отношении кумиров могу назвать Репина, Леонардо да Винчи, Рубенса и других талантов, в работах и произведениях которых видишь труд, страдание, виртуозность автора как высшего пилотажа.
  Шакир а-Мил: Однажды в самый разгар «перестройки», прогуливаясь в одном из парков Алматы, я случайно встретил там молодого художника, и мы разговорились. Он с восхищением говорил мне о новых временах и возможности наконец-то писать картины «как» Пикассо, Малевич или Моне и пр. Несколько удивленный таким порывом, я осмелился возразить ему, дескать, не лучше ли использовать эту свободу для возрождения искусства своего народа, опираясь на лучшие традиции народного творчества и известных художников.  Но молодой художник был неумолим. «Вы ничего не понимаете в творчестве!»- говорил он и убеждал меня в космической сущности искусства. Очень скоро это «космическое» искусство рухнуло на нас и, по моему мнению, вымыло многие талантливые души и руки в сточные реки небытия. Как Вы выживали в эти времена и сумели сохранить себя таким, каким мы Вас знаем? Не жалеете ли Вы, что не стали «поп» или «арт» художником?
Нурлан Бажиров: В любом искусстве: музыке, поэзии и живописи- есть уже взятые высоты, которые невозможно достичь современному человеку. Пикассо, Моне, Айвазовский, Ватагин – те люди, которые покорили такие высоты в своих работах. Лучшего Мариниста, чем Айвазовский, пока не было. Никакого сожаления по поводу направления моего творчества я не испытываю. Тем не менее, во время перестройки, с 1988 по 2002 годы, приходилось зарабатывать на хлеб другим трудом.
Шакир а-Мил: Ваши произведения не многоцветны, они едва содержат два - три цветовых оттенка, что собственно говоря, позволяет Вам более глубоко сосредоточить внимание зрителя на сюжеты в них. Однако в работах, посвященных «иноземным» сюжетам, Ваша палитра более красочна, «пятниста», и они, кстати, более близки к западному стилю модернизма. Что это? Вы считаете, что такие цветовые гаммы более характерны художественным стилям представителей этих народов и таким образом желаете быть более реалистичным и понятным именно им?
Нурлан Бажиров: Основная цветовая гамма в моих работах  есть детское видение Сары-Арки – степи центрального Казахстана. Если обратить внимание на те работы, о которых Вы говорите, в них лошади отличаются породами и присуще им цветовым гаммам.

Шакир а-Мил: Особым достижением вашего мастерства я бы назвал движение, но не хаос, которое живет в каждом произведении. Особое восхищение вызывают серии работ «Тартыс» и «Кокпар», в которых и люди, и их лошади в одинаковой мере участвуют в этих прекрасных видах национальной борьбы и игр. Бушует природа и вселенная вокруг, казалось бы, совершенно статичных героев ваших произведений «Стрелки Вселенной. Аруах" и особенно «В пургу» (!!!). Мне эти работы напомнили эскизы Леонардо да Винчи к фреске «Битва при Ангиари» и лучшие картины расцвета голландской школы со сценами охоты. Нурлан, творчество каких художников оказало влияние на Вас в этом достижении, и есть ли цели, в которых Вы хотели еще более совершенства?
Нурлан Бажиров: Для человека нет предела в совершенствовании. Однако творчество художника заканчивается тогда, когда заканчивается фантазия.
Шакир а-Мил: Вы смело раскрыли совершенно новый пласт из жизни своего народа, более нам понятный и близкий. С помощью Вашего творчества — это стало доступно сегодня и широкому кругу зрителей во всем мире. Но есть еще то, что является народным достоянием каждого народа – его эпосы, легенды, сказания, сказки. Не было ли желания обратиться к этим темам?
Нурлан Бажиров: Всего творчества родного народа не охватить, тем не менее, есть ряд работ, посвященных национальным играм, охоте, эпосам про батыров, войнам, а также творчеству Мухтара Ауэзова «Путь Абая». Конечно, можно поработать над темой казахских сказок и легенд, но эти темы нужны нашему народу меньше, чем мне самому.               
Шакир а-Мил: Известно, что за годы независимости Казахстана членов Союза писателей стало в два раза больше, но Писателей, увы, нет.  Как обстоят дела в этом отношении с художниками? Состоите ли Вы в каком-либо творческом союзе и что можете сказать о Союзе художников Республики?
Нурлан Бажиров: По отношению к художникам можно высказать ту же самую точку зрения. В советские времена, чтобы стать членом Союза художников, необходимо было провести как минимум 5 персональных выставок и одну выставку в Москве. Сейчас для вступления в члены Союза художников нужны определенные средства. А если средств достаточно – получить звание Народного художника. В советские времена Союз художников выполнял особую роль, сейчас, когда отношения коммерческие, смысл в таких организациях теряется. Тем не менее в Союз художников Казахстана меня приняли «автоматом» без каких-либо привилегий со стороны Союза (мастерские, выставочные залы и иная помощь).
Шакир а-Мил: Как относитесь к тому, что из Вас пытаются сделать «модного» художника и произведения могут разойтись по частным коллекциям и никогда не смогут стать достоянием народа?
Нурлан Бажиров: На самом деле никто из меня не пытается сделать модного художника. Вся информация, которая распространяется обо мне, направлена на достойных ценителей моего творчества, в том числе и за рубежом.  Будут ли мои работы достоянием народа, покажет будущее и объективная оценка самого народа.
Шакир а-Мил: Признаюсь, мне очень нравятся картины «Нападение волков» и «Перед забоем», которые считаю просто шедевральными. Думаю, что у Вас есть свои почитатели, которые признавались Вам, какие именно произведения наиболее им нравятся. Как известно, Леонардо да Винчи никогда не хотел расставаться со своей «Джокондой» и работал над ней до конца своей жизни. Есть ли такая картина у Вас?               
Нурлан Бажиров: Тема волков и «жертвоприношение животных» - моменты моего детства и юности, поскольку, как и многие казахи, сам принимал участие в этом. Надеюсь, та картина, о которой Вы говорите, появится с дальнейшим развитием моего творчества.
Шакир а-Мил: Нурлан, говорят, что настоящий интеллигент рождается только в третьем поколении. В силу ряда исторических обстоятельств в СССР интеллигенцию пытались создать как класс. Конечно, это было ошибкой. Сегодня этого нет, но есть прослойка в обществе, которая мнит себя интеллигенцией и позволяет себе на этом основании, в силу своего положения в обществе, образования, принадлежности к творческой элите и даже материального состояния, решать, каким быть обществу, его духовному состоянию и пр. Как Вы понимаете интеллигентность, его возможную наследственность и принадлежность к определенному сословию?
Нурлан Бажиров: Интеллигенция в Казахстане однозначно была, может быть, и есть в настоящее время. Тем не менее, остались ли потомки Абая, Чокана Валиханова, который одновременно был и дипломатом, ученым, историком, этнографом, шпионом, составлял карты местности, живописцем, наездником, фехтовальщиком, знал в совершенстве русский язык и состоял в Русском географическом обществе, и прочее, и прочее, или других казахских исторических личностей? В любом случае советскую интеллигентность или то, что есть сейчас, не сравнить с 300- летними семьями Европы. Вы правильно говорите, что интеллигентность – искусственно созданная прослойка в обществе. В Казахстане существует такая закономерность: как только человек становится обеспеченным, то начинает искать различные придатки, как например, «великое» древо своей семьи и старается найти в корнях отношение к историческим личностям: Чингисхана, Тамерлана, вплоть до Гуннов - Аттилы. Что является безрассудством с объективной точки зрения. Человек может считать себя интеллигентом и в пятом поколении, но если он совершил трусость, позволил себя унизить перед зависимым, то все его заслуги аннулируются.
Шакир а-Мил: Выдающаяся русская актриса Ия Савина в статье «Для шестого чувства…» написала о том, как безнравственно «… сказать, что труд художника и ученого есть труд легкий и даже, пожалуй, вовсе никакой труд, а праздное развлечение человека, который и вязанки дров поднять не может. Но всякий, кому хоть раз засветили звезды, тот если и поймет, то почует весь крестный, жестокий путь». Что Вы можете сказать о труде творческом? Хотели ли Вы, чтобы Ваши дети последовали за Вами? Как они относятся к Вашему творчеству?
Нурлан Бажиров:  Нельзя сравнивать ремесло с творческим искусством. Как говорится, легко работать руками, сложнее умом и самый сложный труд – работать сердцем и душой. Именно в наше время и в нашей стране никому бы не посоветовал заниматься искусством. Тем более, что для сегодняшней молодежи нет кумиров ни в искусстве, ни в спорте. Последним кумиром остался Хаджи-Мукан. Сейчас иные кумиры – Тайсон, Кличко, Федор Емельяненко и другие. Я бы посоветовал «кое-кому» развивать художественную школу Московского уровня и привлекать иностранных преподавателей, отправлять наших учиться за рубеж и постигать высоты искусства.
Шакир а-Мил: Было бы очень неправильно утверждать, что Ваше творчество несовременное, только потому, что в нем отсутствуют современные темы и сюжеты. Как Вы думаете, а есть ли необходимость в этом, для того чтобы убедить кого-то, что Вы «современный» художник?
 Нурлан Бажиров: Современный, да, потому что живу в этой эпохе. Я бы сказал немодный художник. Вспомните Ван Гога, который не смог продать ни одной картины при жизни и стал известным уже спустя определенное время.

Шакир а-Мил: Нурлан, писателю нужны свои читатели, певцу – слушатели, художнику – зрители. Какие выставки ваших работ наиболее памятны и какие зрители у нас и за рубежом показались Вам более благожелательными? Каковы планы в творчестве и на что могут рассчитывать почитатели вашего искусства, которых, я уверен, становится все больше и больше, в будущем? Очень надеемся, что Ваше мастерство раскроет еще новые грани таланта и все творчество станет народным достоянием нашей страны. Удачи Вам!
Нурлан Бажиров   В Казахстане у меня была только одна персональная выставка в музее им. Кастеева в 2012 году. Остальные выставки в Москве и ОАЭ. В 2013 году была проведена выставка в отеле «Армани» (Бурдж – Халифа) и в 2014 году на Международной конной выставке в Дубае.  В отличие от Алматы Дубай многообразнее с точки зрения контингента (банкиры, бизнесмены, архитекторы, галеристы, представители известных строительных компании и т.д.) и представителей других культур (США, ближнего востока, дальнего востока и Европы). Все выставки приходится оплачивать самому, потому как в Казахстане меценатство, так и не зародилось. В этой связи в отношении будущих выставок я очень избирателен.  Тем не менее, в сентябре 2014 года в Аду-Даби пройдет международная выставка, посвящённая охоте и коням, на которой я планирую показать свою серию тематических работ.

***********************************************************


СВЕТЛАНА САВИЦКАЯ (РОССИЯ): «РУССКИМ Я СЧИТАЮ ТО, ПО СОВЕСТИ…»

Шакир: Светлана Васильевна, давайте, что называется играть в открытую. Кого в Вас больше: писателя, журналиста (не рядового заметьте), организатора конкурса «Золотое Перо Руси», общественного деятеля???? Я не погрешил вопросительными знаками, может наоборот, что -то пропустил?
 С. Савицкая: Больше писателя.
 Шакир: Обычно вопросы личного характера задают в конце   интервью, но хотелось узнать, как все это гармонирует с тем, что Вы – Женщина (хорошенькая, между      прочим!) и по доброй традиции(!) лучшей половины нашего человечества Вы еще и хранительница домашнего очага?
С. Савицкая: Благодарю за комплимент.
Шакир: Пожалуйста, пару слов, о конкурсе «Золотое Перо Руси» - чья идея, кто поддержал и как удается оставаться до сих пор на плаву?
С. Савицкая: Конкурс <Национальная Литературная премия ЗОЛОТОЕ ПЕРО РУСИ> - стал не только одним из самых популярных, но справедливо признан   элитарным среди писателей русскоязычного мира. Оргкомитет конкурса по праву считается венцом содружества писательских и творческих союзов планеты.
Впервые за многовековую историю русской литературы, в России учреждена единственная литературная награда современности, охватывающая исторический и географический пласт литераторов, создающих произведения на русском языке.
Премия выдается не за наличие проектов, ничего не имеющих общего со словом <высокая литература>, а именно за творческие способности, истинный талант, либо поддержку лучших русских литературных традиций.
Учитывая значимость награды знак <Золотое Перо Руси> - по статутному уложению с 2005 года - именуется <Знаком особого отличия>, присваивается ежегодно и пожизненно. Знак выполнен из чистого золота, либо серебра, в виде пера с двумя буквами СП, что означает Союз Писателей.  Одновременно, с вручением <Знака особого отличия <Золотое перо Руси>, обладателю присваивается звание <Золотое перо Руси>, а обладателю <Знака особого отличия  <Серебряное Перо Руси>, присваивается звание <Серебряное Перо Руси>.  Выдаются соответствующие удостоверения и сертификаты с личным номером. Все победители заносятся в почетный список обладателей званий.
Ежегодно конкурсанты отмечаются званием <ЛАУРЕАТ <Национальной литературной премии ЗОЛОТОЕ ПЕРО РУСИ>, и  награждаются  специальными дипломами данного года в определенной номинации.
  Жюри конкурса составляют 16 человек, 10 из них являются обладателями Национальной литературной премии <Золотое Перо Руси>. Председатель жюри - Владимир Иванович Гусев, председатель правления Московской городской организации Союза писателей России. Идея конкурса принадлежит Александру Бухарову. Вместе с ним мы являемся соучредителями этого конкурса.
Поддерживает нас содружество всех русскоязычных писательских союзов по всему миру. Международный конкурс имеет статус открытого. К примеру, в 2008 году в нем принимали участие множество авторов - от новичков до литераторов-профессионалов, всего более 1600 человек. За звание <Золотого Пера Руси> боролись авторы из 75 регионов России и 32 стран мира.
 Шакир: Я и сам был тому свидетелем, а потом читал и в прессе, как Вам часто задают   вопрос о государственной поддержки конкурса «Золотое Перо», но «воз», что   говорится и поныне там. Хотя вокруг конкурса, простите за выражение, «тусуются» личности, приближенные к власти и государственным организациям. Правда, надо признать, другие конкурсы также обделены государственным вниманием. Как Вы к   этому относитесь?
 С. Савицкая: Как писатель может относиться к чиновникам? В большей степени наблюдательно.  Все люди, вне зависимости от характеров и наклонностей от вероисповедания – это только натура для писателя. Но есть гораздо более интересные образы, которые меня привлекают - например, дети. О них писать гораздо интереснее.
Шакир: Согласитесь, уже само название вашего конкурса слишком амбициозное, круче может быть разве что «Божественное Перо России» (!). Но конкурсов много и критики на них хватает, а вот ваш конкурс (тьфу-тьфу!), как-то обходит эти подводные камни. В чем секрет?
С. Савицкая: Конкурс прозрачный. Все остальные конкурсы закрыты. Люди присылают работы и не видят - сколько участников на самом деле, что они пишут. У нас все выставляется на сайтах. Поэтому конкурс честный. Награду нельзя купить. И, может быть даже из-за того, что нас не финансируют банкиры, в руках которых и центральные СМИ и власть, и войны, мы остаемся независимы от их идеи мирового господства и диктата - кому давать перья, а кому нет.
Шакир: Современная русская литература, сегодня выходит из очередного духовного кризиса, который произошел в результате развала Союза и нашествия чуждой для России псевдодемократической культуры. Не кажется ли Вам, Светлана Васильевна, что вместе с этим настало время и более критического отношения к творчеству ваших конкурсантов. Да, работает у вас рубрика «Отзывы и рецензии», но не пора ли вводить если не в жюри, то какой-то другой аналитический центр конкурса известных редакторов и издателей, а еще лучше критиков, которые могли бы открыто, хотя бы после подведения итогов конкурса, выразить свое подробное мнение о прошедшим конкурсе. Это было бы очень полезно самим конкурсантам.
 С. Савицкая: Очень хорошая идея. Ее финансирование составит порядка 20-30 тысяч евро в год. Если профинансируете деньгами - мы не откажемся от такой идеи.
Шакир: Думаю, что Вы обратили внимание, чем больше расширяется география вашего конкурса (до 32 стран, шутка ли!?), тем меньше становится участников в конкурсе из стран ближнего зарубежья (СНГ). Это шокирует, ведь когда-то русский язык был в этих республиках государственным языком, или языком межнационального общения. Что Вы знаете о выдавливании русского языка в бывших республиках СССР? Считаете ли Вы, что в таких условиях, возможно, само развитие русской литературы в этих странах?
С. Савицкая: Да. Этот процесс идет. Опять же, нашего мнения никто не спрашивает. Любые   войны, любые разногласия приносят очень и очень большие деньги банкирам. У меня нет денег чтобы судиться с ними и по поводу Чечни, и по поводу Вьетнама и по поводу Украины, да и других республик. Если мы будем открывать свои темы против Ротшильдов там и остальных членов мирового правительства, которые выдумывают идею за идеей какого-то мифического терроризма, чтобы проводить через марионеточные правительства свои удобные для них законы, нас как Кеннеди, как Есенина и Талькова просто расстреляют, и обвинят при этом во всех земных грехах.
Шакир: Условия вашего конкурса сверх демократичны, трудно даже сказать, идет ли это на пользу. Не буду скрывать, я нахожусь на той позиции людей, которые утверждают, что у русской литературы давно уже не совсем русское лицо. Но от этого она не стало менее русской, а наоборот обогатилась, стала языком универсальным, позволившим многим талантливым писателям разных национальностей России и бывшего СССР, быть узнаваемыми в мировой литературе. Светлана Васильевна, Ваше личное мнение, есть ли русская литература и русскоязычная?  Если есть литература русскоязычная, то чем она отличается от русской литературы?
С. Савицкая: Вопрос интересный. Русским я считаю то что, по совести. Разберем слово бизнес. Оно в прямом переводе обозначает дело. Но есть и косвенный перевод.
Дело для любого американца - извлечение прибыли. Получение денег. Война для них - тоже дело. Русская же философия и ментальность принимает слово дело, как результат идеи. А дадут за это когда-нибудь деньги или нет - уже не важно для русского. Защищать Отечество для Ильи Муромца - дело. Написание картины для Айвазовского - дело. Вышивка рубашки для хозяйки - дело. Растить детей, строить дома, ухаживать за окружающей средой, беречь природу - дело. Так и писатель. Ему важно, чтобы произведение было. Сам процесс реализации некой идей, настроения, выражения характера образа на бумаге. Теперь о национальности. Нам не важно, кто будет нести нашу русскую ментальность - китайцы, украинцы, евреи, индусы. Да ради бога, пусть работают, как мы. Литература русская и антирусская различаются друг от друга, как день и ночь. Поэтому русскоязычный немец, татарин, еврей, русский может сколько угодно пробовать свои силы на нашем конкурсе, но пока он не напишет по-русски о русском деле или идеи или о русской красоте или понятия русской красоты (вы правильно заметили, это мировые ценности, а не только русские), он не войдет в число тех, кто отмечен жюри на конкурсе.
Шакир: «Женский» вопрос. Чисто из психологического интереса. Почему в русской литературе в частности, да и в мировой так мало классиков среди женщин? Я, конечно, имею в виду, прежде всего прозу. Что, такой тяжелый жанр? Вот и современные народные умелицы хором пошли в кружок «Агата Кристи», где как я понимаю, «пописывая» детективы куют денежку, а не литературу. Или теперь денежку куют все?
С. Савицкая: Да. Жанр сложный. В старину он был устным и вообще-то сугубо женским. Каждая няня была носительницей легенд, сказок, преданий. Если бы у Пушкина не было няни, смог бы он написать сказки? Что касается нашего времени и увлечения некоторыми дамами издания романов, могу поставить встречный вопрос - а вы уверены, что эти романы пишут дамы? Могу рассказать один случай. Мы вышли на руководство одного из издательств. На наши предложения издавать авторов, победивших в нашем конкурсе нам, четко дали понять, что имидж автора - главное в продажах. Каждое имя они раскручивают лет пять-десять. Да, другие авторы талантливее, но на рекламу у них уже нет ни денег, ни сил. Если кто-то все это согласен оплачивать с нуля - то они берут произведение, если нет, то на нет и суда нет. И вот еще что. Просто так, для интереса наберите в поисковике любого Интернет портала "я писатель, ищу работу"... И вам посыпятся предложения типа "требуются услуги писателя. Роман 300 страниц 50 тысяч. И забудьте об авторских правах"... Выводы делайте сами.
Шакир: И последний вопрос. Что день, грядущий нам, готовит? Ваши личные планы, Светлана Васильевна и Ваших единомышленников? Примите наши самые наилучшие пожелания в исполнении Ваших желаний!
С. Савицкая: День грядущий нам готовит кризис. Скорее всего его пик придется на ноябрь. Но конкурс мы проведем, потому что успели обезопасить и себя и наших коллег по оргкомитету главными атрибутами и договорами. Мои личные планы благополучно съездить в Елабугу. Там, теперь после Сербии, Украины, Мордовии и России, открывается седьмой музей моих сказок и в Татарстане. Благодарю за внимание и за взаимопонимание.
                Июль 2009 г.



  ВАЛЕНТИН И ЮЛИЯ ГНАТЮК: «В ТВОРЧЕСТВЕ НЕ БЫВАЕТ ТАКОГО, ЧТО ВОТ СЕГОДНЯ Я НЕМНОГО ПРЕДАМ...".
               
   Когда семейный союз Валентина и Юлии стал де-факто, то вряд ли даже они предполагали, что он еще станет еще и союзом творческим. Согласитесь, не для того создаются семьи. Мало ли кто из нас, что сочинял, писал, ну а стишками грешил, пожалуй, каждый второй. Все это уходит куда-то с пеленками, затянувшим бытом, проблемами, а у кого их нет? Да и время им выпало для творчества совсем не простое, развал Союза, оккупация иных ценностей, иных потребностей и все это вкупе с простыми семейными нуждами.
   Они прошли все это, прошли вместе. Сегодня Валентин и Юлия члены Союза писателей Украины. Авторы многих книг, которые можно найти на прилавках не только ближнего, но и дальнего зарубежья. Лауреаты «Золотого Перо Руси». Их читателей и последователей, интересующихся историей славянской культуры можно встретить во всех уголках бывшего Союза.
   Особое место в творчестве В. и Ю. Гнатюк занимает «Велесова книга» (совершенно оригинальный ее перевод) и производные от нее работы по славянскому ведизму.
   «Велесова книга», имеющая почти детективную историю, стала отнюдь не популистским веянием в их исследование. Поиски истоков, почти полудетективное путешествие Валентина в Германию к фрау Миролюбовой, желание принять соучастие в сохранение и приумножении истории древней славянской культуры, все принесло свои плоды.
   Отрадно то, что Валентин и Юлия, не посягают на некое первенство в славянском ведизме, но в полной мере признают и другие исследования. А значит, с полным правом входят в плеяду тех, кого мы можем причислить к современникам, которые смотрят в будущее сквозь призму прошлого.
   Ради чего все это? Из моих личных наблюдений. Как-то в личной встрече, которая была очень редкой, из сложившихся сегодня жизненных обстоятельств, мы беседовали о творчестве, И я поймал себя на мысли, что Валентина и Юлию, очень беспокоит духовное состояние современной молодежи. И может именно поэтому они никогда не смогли предать в своем творчестве те идеалы, которым остались верны и сегодня. Дай-то им Бог!

 Шакир: Прошло уже довольно много времени, с тех пор, когда вышла в свет ваша первая книга «Летящий сквозь мгновенья» с приложением сборника стихов Юлии «Разбег». С тех пор многое изменилось. Изменились ли приоритеты в вашем творчестве? Что сегодня вы хотели бы увидеть во вселенной именуемой, как в той книге ЧЕЛОВЕКОМ?
В.и Ю.Гнатюк: Ты вовремя напомнил о первой книге, в этом году ровно двадцать лет, как она вышла. Но приоритеты, в общем-то, не изменились, хотя в особо трудные времена нам предлагали за огромные в том нашем бедственном положении деньги, чтобы мы их изменили и стали строгать "боевички" с бандитами, проститутками и прочими атрибутами "нового времени". В творчестве не бывает такого, что вот сегодня я немного предам, а потом заработаю достаточно денег и предавать больше не буду.   Сама история появления на свет нашей первой книги заслуживает подробного рассказа
  Книга представляла собой фантастическую повесть, которую мы назвали "Летящий, сквозь мгновения". Она была ориентирована на юношество, мы стремились пробудить в молодых людях интерес к человеку, показать возможности его самосовершенствования. Чтобы удостовериться в том, что это удалось, давали читать рукопись многим знакомым самого различного возраста.      Среди тех, кто читал рукопись, был и  художник Виктор. Он принёс карандашный набросок. На нём были изображены две фигуры на берегу моря, - взрослого мужчины и юноши. Море штормило, и среди его бесконечных пенящихся волн проглядывали человеческие глаза, а откуда-то из пенных валов выдвигался железнодорожный состав.
    Вскоре по совету одного из знакомых, мы обратились к старейшему писателю и литературоведу из Полтавы Андрею Кузьменко всё с той же просьбой, - прочесть повесть и сообщить своё мнение, стоит ли её печатать. Когда я передал рукопись, и старый писатель открыл папку, он поинтересовался, что это за листок с рисунком, лежащий сверху. Я рассказал, как появился карандашный набросок. Не притрагиваясь к рукописи, писатель долго смотрел на рисунок, а потом сказал коротко: "Если тут написано то, что нарисовано, то стоит печатать!"  Через две недели я снова приехал в Полтаву. На мой взволнованный вопрос о рукописи, Андрей Кузьменко ответил так же кратко: "Прочёл. Написано то, что нарисовано. Необходимо, чтобы на обложке книги был этот рисунок, а художнику скажите, что у него есть дар, искра божья, если будет работать, достигнет больших высот". Эту фразу старого писателя: "если написано то, что нарисовано, то нужно обязательно издавать" и краткое: "написано то, что нарисовано", мы запомнили на всю жизнь.
Шакир: Творчество, требует от человека, практически полной отдачи самого себя. И не секрет, нужны еще и условия, возможность этим заниматься. А ведь есть еще семья, дети, которых надо воспитывать и кормить. И все это жестокая жизненная реальность, ведь начало вашего творческого пути совпало с очень тяжелым временем развала Союза, когда было тяжело не только творческим людям. Что помогло вам остаться на плаву в то время?
В. и Ю. Гнатюк: Как это ни удивительно, но именно творчество помогало нам выжить в крайне тяжёлых условиях. Один наш знакомый, тоже увлекавшийся творчеством в мирное советское время, в связи с перестройкой  и кризисами писать бросил. Всякий раз, встречаясь с нами, он интересовался, пишем ли мы. Ему, наверное, очень хотелось услышать отрицательный ответ. Но если этот знакомый просто ждал, когда же мы сломаемся, то другие, особенно родственники, вообще ополчились на нас, считая, что мы занимаемся глупым бесполезным делом. Ведь если бы мы, как все "нормальные" люди, тратили своё время и силы на зарабатывание денег, на развитие и расширение подсобного хозяйства, на достройку дома, вопросов бы не возникало. Поэтому нам, конечно, было труднее, чем другим, ведь нужно было выживать, как и всем, заниматься творчеством, да ещё противостоять неверию и даже осуждению нашего "ненормального" поведения со стороны родственников и знакомых. Но наша семья и началась с творчества, - Юлия писала стихи, у меня были наброски «Летящего", и, встретившись, мы объединили наши литературные устремления, которые, к счастью, оказались одновекторными. Как и интерес к языкам, спорту, вообще жизни.  Мы стали единым центром масс в нашей маленькой вселенной, и ни минуты не сомневались в важности того, что мы делаем. Именно это давало нам силы преодолевать всё в те трудные годы.
Шакир: Двое в одной лодке, не тяжело ли это? Не возникали ли мысли, что не плохо было бы кого-нибудь из вас отправить «ковать подковы», для того, чтобы второй, как-то более продуктивно заняться творчеством?
В. и Ю. Гнатюк: Это, смотря с какой стороны.  Легче оттого, что нет необходимости доказывать свою "ненормальность", не тратится время и жизненная энергия на отстаивание своей точки зрения, на противостояние. Что же касается зарабатывания средств на существование, то практика показала что, хотя бы один должен быть дома, дабы нить творчества не прерывалась.  Хотя при наличии семьи (сейчас нас, вместе с внучкой, шестеро), большого дома, сада и огорода тоже работы немало. Идеальный вариант - работать (творчески) вместе и получать от этого какие-то средства для жизни.
Шакир: «Велесова книга», занимает в вашей жизни особое место. Когда вы впервые узнали о ней? Чем она стала лично для вас?
В. и Ю. Гнатюк: Узнали мы о ней как раз тогда, когда рухнула могучая держава СССР. Мы хотели узнать, почему это случилось, и что нас (тех, кто жил в Союзе) ожидает в будущем. А для этого нужно, подобно художнику, отойти от картины настоящего на определённое расстояние. К тому же мы писали книгу, которая также побудила нас обратиться к истории древнего славянства. Вот поэтому в "лихие" девяностые мы и обратились ко всем историческим источникам, какие смогли отыскать, в том числе и к "Велесовой книге". Для нас она стала волшебной дверью в самую сокровенную часть прошлого, - в философию и мировоззрение наших предков, благодаря этому нам стали яснее процессы, которые происходили в мире тогда, и мы поняли, к чему это приведёт в будущем.
Шакир: Вам конечно известны и другие переводы «Велесова книги». Ваши отношения к ним.
В. и Ю. Гнатюк: "Велесова книга", подобно "Слову о полку Игореве", настолько объёмный источник, что одному человеку он просто не под силу. Исследования продолжаются уже более полувека. Каждый переводчик что-то в большей или меньшей степени проясняет в этом уникальном древнем памятнике. А кто больше и лучше сделал, пусть решают читатели.
Шакир: Не секрет, что даже подлинность «Слова о полку Игореве» оспаривается некоторыми исследователями. Да что там «Слово..», оспаривается подлинность многих вещей на свете. Как с этим обстоят дела с «Велесова книгой»? Ваше мнение по этому поводу?
В. и Ю. Гнатюк: О подлинности, наверное, лучше всего  решать, как говорится, "по плодам". Как на фактологическом уровне, так и на духовном -  это удивительный источник. И он работает! Он даёт новые знания о прошлом, воздействует на современников, мелодия древнего языка пробуждает генетическую память, даже если человек не вполне его понимает. Многие из тех, кто отрицают "Велесову книгу", оперируют понятиями, взятыми из неё же. Так, говоря о мировоззрении древних славян, прибегают к философским категориям Прави, Яви и Нави, но учение о Яви, Прави и Нави есть только в "Велесовой книге"! Археологические раскопки, данные палеолингвистики, языковые особенности, нашедшие подтверждение в берестяных грамотах, открытых гораздо позже публикаций текстов ВК, другие факты, которые составляют предмет отдельных научных исследований. Конечно, весомым вещественным аргументом была бы, например, археологическая находка столицы древней Русколани Киева-Первого (Куябы арабов), находившегося на территории нынешнего Краснодарского края. А ещё лучше - обнаружение самих древних дощечек, которые, возможно, до сих пор где-то хранятся. Но на данный момент мы имеем только тексты и графику, что, впрочем, совсем немало.
Шакир: «Велесова книга» это-до христианская Русь. Фактически исконная языческая история и культура. И этой истории, и культуре еще нет достойного места. Разве что в мифологических красках. Если и есть какие сдвиги, то разве что это является инициативой интересующихся этой проблемой людей. Говорить о каких-то государственных подвижках по этой теме наверно очень рано. Каким вы видите развитие этой проблемы? Насколько РПЦ (Русская православная церковь) будет ей противостоять?
В. и Ю. Гнатюк: Да это дохристианская Русь, но не только Русь. Мировоззрение и культура наших предков - это часть истории и культуры человечества ведического периода его развития. Взгляд на окружающий мир, как на единый живой организм, с уважением и благоговением к этому Единому Живому, был характерен для многих народов всех континентов планеты. Все современные религии вышли оттуда. РПЦ не исключение, тем более что даже древний термин "православие" взят напрямую из той ведической эпохи, которую христиане презрительно называют "язычеством".  Недостойно, почитая Отца, хулить и плевать на Дедов и Прадедов. Это всё цепь Рода Единого. Но поймёт ли это РПЦ, это уже зависит от их степени осознания и понимания целостности мира.
Шакир: У вас немало единомышленников и последователей. Но в современном мире, даже самую серьезную вещь можно просто превратить в некое шоу, клоунаду, если хотите. Наверняка есть и политические силы, которые не прочь попользоваться причастностью «к великому прошлому». Что можете сказать об этом?
В. и Ю. Гнатюк: Такие силы всегда были, есть они и в наше время. Политики вообще не брезгуют ничем "попользоваться" в своих интересах. На уровне же возрождения интереса к этой теме, в "нижних слоях" появилось большое количество самозваных "волхвов" и разного цвета "магов".  Но происходит и наоборот. Юмористы и артисты превращаются в серьёзных исследователей, если они по-настоящему интересуются прошлым и его связью с настоящим.
Шакир: Ну, и конечно, планы на будущее. Что мы, надеемся, еще дождемся от вас?!
В. и Ю. Гнатюк: Планов "громадьё", нам необходимо закончить большое произведение, исторический роман, отражающий очень важную эпоху в истории древней Руси, и не только Руси, но и её соседей.  Есть очень много набросков, - хотелось бы ещё вернуться к жанру фантастики, а также попробовать себя в качестве сценаристов. Возможно, своего же романа. Вообще, быть готовыми к любым неожиданным творческим поворотам судьбы, которые и делают жизнь интересной!


            ОКСАНА ИДРИСОВА: «В ЭТИ МИНУТЫ Я ЧЕСТНА…»
Шакир а-Мил: Оксана, кто кого первым встретил:  Вы Поэзию или она Вас?
Оксана Идрисова: Наверное,  мы шли друг другу навстречу.  Я всегда любила краткость, эту удивительная краткость когда в нескольких строках можно рассказать о всей жизни. Она нашла меня для того, чтобы выразиться в таких словах, какой я ее приняла. Он другой в нем не соблюдены размеры, количество слогов в строках. Я не переделываю и не подстраиваю ничего. Когда она приходит ко мне нас обоих это устраивает. Я даже жить не могу  без нее. Поэзия это – энергия любви, она хрупка и нежна,  загадочна и заманчива. Когда я пишу это все в ее власти. И это высшее наслаждение.
Шакир а-Мил: В литературе поэзия в основном призвание женщин, а если учесть что к этому примыкают еще и армия мужчин. То конкуренция здесь не шуточная.  Вас это никогда не смущало?
Оксана Идрисова: Я считаю,  что конкурировать в поэзии нет смысла. Читатель сам выбирает,  кого выслушивать или читать. По моему мнению,  не стоит разделять авторов на мужчин и женщин. Также не стоит разделять  на молодых поэтов и маститых.  В поэтическом слове в его красоте, вкусности,  в потрясающих строках, в находках выражений своих мыслей у молодых поэтов можно услышать много интересного. Это как радуга после дождя, никогда не знаешь,  где она проявится.
Шакир а-Мил: В поэзии нередко упрекают друг друга в подражание. Считаете ли Вы это неизбежной болезнью любого начинающего поэта? Как найти поэту свое Я?
Оксана Идрисова: Это вопрос непростой. Какое подражание вы имеете в виду? Если это намеренное подражание, то этот «поэт»  не имеет будущего
так как в его «поэзии» не задействована его внутренняя душа, его отношение к миру, переживания, радости, страдания. Он просто не расцветет. От его стихов не будет аромата.  Свое Я  не надо искать, оно всегда с тобой. Если ты пишешь о том, о чем просит твое сердце, если ты не подстраиваешься под мнение других и не боишься отстаивать в стихах свое убеждения, свое видение этого мира, через любовь,  вложенную в каждую строчку. Разве это не есть твое истинное Я?
Шакир а_Мил: Многие объясняют  интерес к Вашему творчеству «необычной» декламацией своих стихов.  Как Вы относитесь к такому мнению?
Оксана Идрисова: Я никогда не знала,  как читают стихи. Я прочитывала их вслух только в школе, как все, стараясь просто запомнить,  не придавая особого значения смыслу в строках
Впервые прочитала свои стихи в Слитке  Только так их прочитала,  не придавала этому особого значения. Меня спросили: «Ты специально заучиваешь? Как какие слова, где поставить ударения, интонации» и т.д.
Я не сразу поняла,  о чем они и спросила: «А как нужно читать?» Ответа не последовало.
 Если это происходит само, независимо от меня, я по-другому не умею поток энергии со словами выливается из меня управляет голосом моей интонацией, ведь я пропеваю их,  но разве они от этого становится лучше или хуже?
 В каждой строке часть моей жизни. Послушаешь меня, узнаешь все о моей жизни. В эти минуты я честна. Стихи я пишу, как художник картину. Я его (стих) вижу,  закрывая глаза, раскрывая ладонь, состояние отрешенности. И вся в своей боли или радости и ловишь этот поток всем своим существом.               
Шакир а-Мил: Творчество,  каких поэтов Вам близко или оказало на вас влияние?
Оксана Идрисова: Когда я что-то слышу или читаю, я  не запоминаю  авторов. Я наслаждаюсь строками, которые меня удивляют. Тогда я говорю: « Как красиво!  Как нежно! Как точно!»
Есть стихи от строк,  которых мое тело покрывается мурашками, а глаза наполняются слезами, сжимается мое сердце. Они близки мне, в них я нахожу ответы или подтверждение своих сомнений. Татьяна Вед – это большой поэт. Я открываю ее книги, когда мне трудно.
Шакир а-Мил: В русской поэзии были  достойные представительницы прекрасного пола. Интересно, что именно к ним предъявлялись требования гражданской позиции в творчестве. Как Вы к этому относитесь?
Оксана Идрисова: Мы все граждане одной земли. Я люблю жизнь, и где бы я,  не жила,  везде бы любила эту Землю.  Человек должен жить честно: не желать войны, не нарушать законы и через свои действия выражать лучшие свои качества за себя,  и взять ответственность за свою жизнь на себя.
Шакир а-Мил:  Лучшие Ваши стихи. Они уже написаны, или…
Оксана Идрисова: Может,  я не скромна, но каждый мой стих имеет право быть. На руке есть пять пальцев. Разве можно сказать какой из них лучше? Иногда я беру из полки свои первые стихи и прочитываю их, я удивляюсь,  боже, ну разве можно так красиво написать?!  И я удивляюсь, это же так шикарно. Но в тот момент написания этот стих был для меня самым обыкновенным, ведь многие стихи еще некем не услышанные, поэтому,  как знать, все лучшее  всегда впереди.
Шакир а-Мил: Назовите, пожалуйста,  10 поэтов, наших и зарубежных, творчество которых,  по Вашему мнению,  должно быть представлены  в школьной программе.

Оксана Идрисова: Если честно я мало знаю, что читают сейчас в школах и изучают. Имею только приблизительное представление.  Но я бы хотела,  чтобы это была и Цветаева, Евтушенко, Пушкин, Симонов,  Высоцкий, Шекспир, Есенин. Но это то,  на чем выросла я. Я бы хотела,  чтобы это поколение, мои дети, мои внуки знали этих поэтов, великих классиков.
Шакир а-Мил: Творчество,  каких известных поэтов Вы лично не воспринимаете?
Оксана Идрисова: Если они известны, то творчество их уже оценено. Я не воспринимаю только то, что коробит мою душу: это пошлость, мат. Стихи, которые я называю не о чем, то есть когда автор меня не трогает, не трогает в целом моей души.
Шакир а-Мил:  Ваше мнение о профессиональном писательстве. Хотели ли  бы вы зарабатывать на своем творчестве?
Оксана Идрисова: Когда меня просят написать на конкретную,  заданную тему: поздравления, ко  дню рождения, ко дню учителя и прочее я всегда тушуюсь и говорю, что по заказу просто не умею. Строчки рождаются не у меня в голове. Они приходят потоком,  откуда, я не знаю. Я их только записываю и при этом получаю истинное удовольствие и высшее наслаждение. Строки приходят через каждую клеточку моего тела,  от холодка до дрожи я даже не являюсь их автором. Этот поток.  течет через тонкие структуры моей души,  я только предаю им форму, цвет от буквы к букве. Он,  может быть,  когда захочет,  а может и не быть. Когда я пишу, то просто созерцаю то, что создано богом. Сосуд моего сердца наполняется. Зарабатывать на этом деньги  есть цель моего истинного Я.  Счастье, а писать это мое счастье. А на счастье разве можно зарабатывать?   Я всегда за выпуск клипа,  записи,  и буду рада  читать стихи маленькой группе людей или в большом зале. И буду слушать,  и переживать за эти стихи. И если,  услышав их,   автор получает удовольствие, когда они погружаются в поток,  и забывают на какое то время обо всем. Тогда со мной в одно время чувствую их, они меня, тогда происходит во вселенной возгорание света и сердце человека наполняется любовью. Любовь нас объединяет, мы становимся единым целым.  Нас любящими создал Господь, и отдавая любовь и принимая ее – это высшее наслаждение. И высшее ее проявление.
Шакир а-Мил: Самый лучший день (или случай), когда  творчество принесло Вам радость.
Оксана Идрисова: В любой момент, когда я беру в руки ручку или лист формата  А4, когда у моего сердца есть потребность о чем-то рассказать, поделиться, поплакаться. И эту радость не оставить в себе.  Даже идя пешком  по улице. Когда строки благодарности срываются с губ, я начинаю в голос складывать стих, зная, что уже его никогда не вспомню и, придя домой, не  напишу на бумаге. Это – радость. Ведь в этот момент, я была едина с Богом, с Землей,  со Вселенной.
Шакир а-Мил: Творческий спад. Знакомо ли Вам это? Какой выход из этого состояния?

Оксана Идрисова: Да, и меня это беспокоит. Тогда я задаю себе вопрос: почему я не пишу. Не о чем, все уже написано? Ничто тебя не волнует? Перерывы, наверное, тоже нужны. Сердце наполняется как сосуд, чтобы потом излить живительную влагу. Должно произойти какое-то событие.  Встреча, прочитанная строчка книги, что-то увиденное по телевидению. Что-то говорит, когда происходит неуправляемое и ангел нашептывает первые строки, и как говорил Бендер: «Лед тронулся». И только успевай! На моем лице в это время, всегда улыбка. Вот он момент истины – меня!
Шакир а-Мил: Что бы Вы могли посоветовать начинающим поэтам?
Оксана Идрисова: В каком-то фильме герой сказал, что советы существуют для того, чтобы их послушать и сделать по - своему. Но если вы позволите, то пишите о том, о чем поет или плачет ваше сердце. Выражайте себя: не бойтесь, не оглядывайтесь, не лукавьте. Будьте честны перед собой, прежде всего, ведь фальшь всегда чувствуется.
Шакир а-Мил:  Портрет Вашего читателя. Для кого Вы пишите?
 Оксана Идрисова:  Для меня это, прежде всего женщины, для которых  любовь и есть их истина, их начало. У любви нет возраста,  статуса. Для тех,  кто задумывается о том: кто я есть?
 Мои стихи эмоциональны. На моих вечерах я видела отклик в лицах слушателей,  и музыка любви заполняла зал. Мы чувствовали друг друга, происходило единение. Для меня это самая большая награда и счастье.  Отдавая от себя, я наполнялась тем, что возвращалась ко мне от слушателей. Я пишу о любви во всех ее проявлениях: о любви к земле, к Творцу, к жизни,  к мужчинам. И мужчины, через мои стихи открывают женщину по - новому…


     ВАЛЕРИЙ И ЕКАТЕРИНА ШВЕЦОВЫ (РЕСПУБЛИКА КАЗАХСТАН):
        «РАДОВАЛО ТО,ЧТО К ХОРОШИМ ЛЮДЯМ УХОДИЛО!»   
            
     Валерий и Екатерина Швецовы живут в небольшом горняцком поселке Карагандинской области. Он, горняк с многолетним стажем. Она, бывший воспитатель детского сада, в настоящее время домохозяйка. Обычная трудовая семья, которых много в этом поселке. Но семью Швецовых здесь хорошо все знают, по редкому и общему их делу, изготовлению ювелирных изделий из минералов и других, известных в мире красивых камней.
   Описывать их работы нет смысла, их надо видеть. Мы познакомились случайно, я увидел эти изделия и с тех не устаю восхищаться ими, потому что понимаю, что это не только мастерство, ремесло или даже попытка кустаря в чем-то совершенствоваться. Но и по настоящему любимое дело в которое они вкладывают и частицу своей души.
   Мы беседуем в небольшой комнате, уютной комнате, увешанной копиями прекрасных картин (это еще одно увлечение Екатерины), за чашкой чая и, кажется, пытаемся понять, откуда у человека берется тяга к прекрасному…
Шакир: А с чего Валера все началось, откуда это все появилось?
Валерий: Ну, наверное, с собирательства. Вот если вспомнить начало шестидесятых годов, тогда же был массовый всплеск коллекционирования. Я где-то во многом себя пробовал, потом занимался и радио и фотографией. И когда в 1977 году я впервые столкнулся с камешками, начал заниматься их собирательством. Коллекционированием это было нельзя назвать, коллекционирование это упорядочное собрание чего-либо.
Шакир: И все-таки вам, наверное, хотелось знать, что это за камни, кто вам помогал в этом?
Валерий: Да, конечно. Прежде всего Юра Коновалов был такой моазист (водитель дизельного транспорта - Прим. автора), он был первым настоящим коллекционером в городе, который многое знал о минералах. Были и другие ребята, работники местного музея. Потом появились связи и с коллекционерами и других городов, с Челябинска, например.
  Мы со знакомыми собирателями ходили по забоям старых шахт и в маленьких пещерах, в которых едва помещался человек, находили прекрасные образцы минералов, кварца и малахита, халькопирита и многие другие.
Шакир: И что потом?
Валерий: Ну а потом, любые камни, например, агаты, чтобы увидеть их красоту, нужно распилить обязательно. Пришлось изготовлять специальные станки для этого. А когда распилил, а поскольку дома есть женщины, то захотелось сделать что-нибудь. Свое первое изделие я сделал чисто слесарным методом. Взял агатик, с нержавейки придумал форму и подарил сестре. Ей понравилось. И тогда я начал придумывать другие инструменты, горелки для этого дела.
Шакир:  А вообще, кто-нибудь пытался это делать до тебя?
Валерий: Да, пытались многие и в том числе и мои знакомые, но к ювелирке один я пришел.
Шакир: А при Союзе были какие-нибудь заводы по изготовлению украшений из минералов?
Валерий: Конечно были. Помнишь, в магазинах продавались шкатулки там разные, подделки, запонки, бусы. Но тогда же нам прививали мысль, что это мещанство и все такое. Сейчас люди больше понимают в этом. А потом эти все заводы развалились.
Катя: Да, развалились, и все стало частное. А к Валере стали подходить разные люди, давай, мол, займемся частным предпринимательством. Мы тебе здание дадим и освещение, ты будешь делать, а мы продавать. А какой был смысл? Материал наш, станки наши, работа наша?!
Валерий: Возил я свои изделия, в годы перестройки в тогда еще Ленинград, был там, на Невском проспекте магазин такой «Аливек» и они с удовольствием брали мои вещи, особенно из малахита. В первое время, там с подозрением относились к моим вещам из белого мохового агата, не верили, подозревали, что это нечто искусственное, пришлось на следующий раз привезти настоящий необработанный образец. Вот так, когда были тяжелые времена в начале девяностых, мы года два практически жили на эти деньги. Я смотрел на витринах этого магазина на свои изделия, и они были ничуть не хуже других. Наверное, там, в Петербурге кто-то до сих пор носит их.
Катя: А здесь наши вещи, я на многих женщинах в городе вижу.
Шакир: А вообще, какое было отношение семьи тогда вот к такому вдруг возникшему делу?
Валерий: Я что хочу сказать и это действительно так, мне повезло с женой, которая тоже полюбила это дело и сейчас конечно, и дети любят. А ведь есть же случаи, когда жены таким вещам воспрепятствуют, от недопонимания, могут просто выкинуть ваши вещи или камни. Ведь когда все вместе одно дело любят, оно же лучше получается.
Шакир: Это конечно прекрасно, что вы вместе, вдвоем, но есть нюанс…
Валерий: Какой?
Шакир: Не спорите, когда работаете вместе?
Катя: (сохраняя серьезное лицо) Ругаемся (затем смеется). Всегда ругаемся!
Валерий: А как без этого? Ведь не может же всем все нравиться? Я вот делаю, а она говорит, что неправильно! Но, как говорят, послушай, а делай по-другому. Но если совет хороший, почему бы не послушать?
Катя: Особенно в первое время я ему подсказывала.
Шакир: А были такие случаи, когда уже сделали, а потом понимали, что можно было сделать и по-другому.
Валерий: Конечно. Всякое бывало. Ни без этого. Видишь, меня, что губит, я рисовать не могу. Поэтому я с начало с камня начинаю, а потом уже перехожу к оформлению и получается экспромт. Я заранее даже не знаю, что получится.
Катя: В первое время, в классе, где училась наша старшая дочь, на уроках все эскизы для него рисовали. А сейчас-то он руку набил и все сам делает.
Валерий: Да, в основном я все делаю методом проб. Сама композиция изделия создается в рабочем порядке.
Шакир: Ну-ка, скажите мне, пожалуйста, сколько профессий вам пришлось освоить, занимаясь этим нелегким ремеслом?
Катя: Да он на все руки мастер!
Валерий: Надо быть слесарем, электриком, механиком, химиком, художником и конечно дизайнером.
Шакир: Были ли какие-то вещи, о которых вы жалеете, что вам пришлось с ними расстаться?
Валерий: (немного грустно) Конечно…
Катя: А что было делать? Были и трудные времена, вот и приходилось расстаться.
Шакир: И что, это были вещи, которые персонально дороги вам, или вам?
Дочь Юля: (подсказывает) И даже для меня! (все смеются).
Шакир: И что же, были вещи уникальные?
Валерий: Уникальность была в том, что камень был хороший, или композиция была удачная.
Катя: Радовало то, что к хорошим людям уходило!
Шакир: Вы это серьезно?
Катя: Конечно! Плохому человеку никогда бы не отдала!
Валерий: Был такой у меня случай. Сделал я женщине браслет, и так он мне понравился и решил, что себе такой же сделаю. Взял я на время его обратно и что ты думаешь, я не смог это сделать! Нет, что-то получалось, но не то, не то…
Шакир: А вот вы сами, верите в какую-то магию камня?
Катя: Я вот не верю.
Валерий: А знаешь, я тоже. Но вот наши клиенты в это почему-то верят. Вот, например, мне одна женщина говорит, что как только забывает надеть наше изделие, так у нее неприятности на работе. И вообще от клиентов многое зависит. Когда приходят люди интересные, понимающие в камне, то и работается с душой и легко.
Шакир: А бывает так, что вот чисто делаете на заказ, а дело не идет, не лежит душа, скажем к этому заказу?
Валерий: Бывает! Однажды один человек, которому я обещал сделать вещь, мне нужно было от него кое-что на бартер, привел к нам свою жену. Ну, как обычно я ей показал камни и спрашиваю: «А что вам?», а она: «О хоть что!», или «А как?», а она: «А хоть как!». Я кое-как заставил себя изготовить это изделие! Буквально брал себя за шиворот и носом тыкал. И оно получилось, мягко говоря, не так, как надо. А когда видишь, что у человека глаза горят, уже и сам заряжаешься этой энергией. Но чаще всего, бывают люди, которые любят камни.
Катя: И никто не отказывался от работы! А обычно говорят, чтобы делали на свой вкус.
Шакир: А вам, какие вообще клиенты нравятся, которые вам доверяют, или наоборот, пытаются навязать свое мнение?
Валерий: Нормально, конечно, если он что-то видит свое, почему бы и нет.
Катя: Да, ведь может получиться что-то новенькое.
Валерий: И я не отказываюсь даже от эскизов, конечно, может быть, я точно такое изготовить не могу, но совместно мы можем прийти к одному решению. Это помогает. И всегда говорю, чтобы не стеснялись говорить, если что-то не нравится, ведь всегда можно что-то поправить. Мне самому приятно, когда вещь человеку понравилась.
Шакир: Вы много лет занимались камнями и изделиями, наверное, вы уже все знаете о камнях, минералах и различные о них истории?
Валерий: И даже личные истории!
Шакир: (с иронией) У вас уже есть свой алмаз «Шах»?!
Валерий: А могу и про свой «Шах» алмаз!  Пошел я как-то летом в карьер.
Катя: (поправляет) После дождя!
Шакир: Почему после дождя?
Валерий: Обычно я веду поиски камней после дождя, потому что все вымывается, обнажается. Так вот, иду по старым местам, где много раз ходил. И вижу в стороне, зелененький кусочек такой торчит. Ну, я думаю, кусочек маленький и пальцем его, а он не поддается! Я дальше его уже инструментом и …выкапываю на семь(!) килограмм малахит! Здесь вообще, наверное, такое никто не находил!
Катя: Ой! А сколько приезжали и просили отпилить хотя бы кусочек
Валерий: Я потом, за счет этого малахита, весь свой инструмент приобрел для изготовления изделий.
Шакир: Такое, наверное, раз в жизни бывает?
Валерий: Конечно!